После вечернего намаза

Ракким выскользнул из «Полнолуния» через боковую дверь вслед за четверкой подгулявших нефтяников, недавно вернувшихся с буровой платформы. Пьяные буровики, с трудом держась на ногах, локтями расталкивали толпу. Встречные пешеходы зябко ежились от налетевшего с залива холодного ветра, а парни словно вовсе его не замечали. Одетые только в джинсы и легкие спортивные рубашки, они еще и закатали рукава. Оценив их богатырскую мускулатуру, модерны услужливо расступались перед ними. Близкое расстояние позволяло Раккиму уловить запах нефти, исходивший от нечесаных волос. Вскоре буровики свернули в один из мощенных булыжником узких переулков Зоны.

Истратив полдня на бесплодные поиски в библиотеке Мириам, бывший фидаин заскочил в «Полнолуние». Там он пообедал с Марди, получил у нее часть недельной выручки, не учтенной налоговыми органами, и выслушал историю о странном торговце, предложившем ей партию невероятно качественного бурбона. Затем Марди еще раз поинтересовалась, поможет ли Ракким бакалейщику с семьей бежать в Канаду, а он еще раз ответил, что это удастся сделать только весной. На самом деле, отыскав Сару, имело бы смысл попробовать вывезти их и раньше. Зима не зима, а найти способ бывший фидаин, скорее всего, мог.

Потом Ракким умолк, а Марди, слишком хорошо изучив характер партнера, не стала вязаться к нему с дальнейшими разговорами. Он ел тушеную говядину и размышлял о геологии, землетрясениях и несущих конструкциях. В библиотеке Ричарда Уоррика бывший фидаин обнаружил сотни справочников, однако, по словам Мириам, Сару в основном интересовали его дневники. Горный инженер совершал поездки в Китай в течение сорока лет, как до Перехода, так и после него. То есть после всеобщего принятия ислама он оставался одним из немногих американцев, имеющих право выезда из страны. Его личные записи содержали нечто, привлекшее внимание Сары. Вероятно, она тоже ничего не нашла, иначе бы не стала договариваться об очередном визите на минувшее воскресенье. То есть ей полагалось объявиться у Мириам через день после собственного побега.

В поле зрения возникли три гопника в свитерах с эмблемами какого-то колледжа. Они перли прямо на него, то и дело поскальзываясь на мокрых булыжниках и вовсю горланя разудалую песню. Редкие бороденки свисали с их подбородков грязными сосульками. Ветер гонял по переулку коробки из-под дешевых закусок. Ракким предусмотрительно убрался в сторону, однако студенты не обратили на него ни малейшего внимания и протопали мимо, держась друг за друга, чтобы не рухнуть. Он ускорил шаг, петляя по узким каменным лабиринтам. Мелкие лавочки уже позакрывались, и на всех витринах тускло мерцали плотные металлические жалюзи.

Ракким даже представить толком не мог, какую именно информацию пыталась раскопать Сара. Существовало довольно много направлений, опасных даже для племянницы Рыжебородого. Любые исследования относительно законности действий «черных халатов» грозили серьезными неприятностями. Или, например, опубликовать материалы, указывающие на источники доходов кого-нибудь из лидеров Конгресса, равно как и представителя высшего командования армии, не рискнул бы ни один издатель. Мысли бывшего фидаина постоянно вертелись вокруг дневников Ричарда Уоррика и строительства плотины «Три ущелья», так заинтересовавших Сару. Другой подсказкой он все равно не располагал.

Хотя убежище сионистам предоставила Россия, именно Китай, как наиболее динамично развивающаяся держава, вызывал беспокойство высших руководителей Исламской республики, и наиболее воинственно по отношению к нему был настроен предводитель фидаинов. Особенно когда набивал рот свежим катом. Основная часть жителей исламского запада употребляла стимулятор, полученный в процессе перегонки сока и способный вызвать эйфорию, но Кидд предпочитал растения в чистом виде. Их ему ежедневно доставляли прямо из Йемена. В частных беседах генерал частенько упоминал о составленном по его приказу списке объектов, подлежащих уничтожению в первую очередь, если Китай вдруг заключит соглашение с русским блоком или нападет на соседние исламские страны с целью завладеть их запасами нефти. Он никогда не называл сами объекты, однако плотина «Три ущелья», очевидно, занимала среди них далеко не последнее место. Дамба высотой шестьсот футов обеспечивала океанским судам прямой доступ в глубь страны. В случае ее разрушения миллионы акров земли скрывались под водой, а экономика Китая несла непоправимый урон.

Может, Сара собиралась подвергнуть критике деятельность фидаинов? Вот уж кому определенно не светило ничего хорошего, так это автору подобного исследования. Все секретные операции элитных подразделений проводились с нарушением пакта о прекращении огня между Исламской республикой и Библейским поясом. В таком случае отметина на карте могла служить визуальным напоминанием, а кнопку Сара вынула, пока ее не заметил Рыжебородый и не принялся задавать лишние вопросы.

Ракким пытался найти хоть какую-нибудь подсказку в записях Уоррика. Возможно, инженер снабжал фидаинов сведениями о Китае, давал рекомендации относительно потенциальных объектов для атаки или диверсии. К сожалению, дневники сводили с ума не хуже справочников. Ричард Уоррик имел при жизни аккуратный, но очень мелкий почерк, и слова выводил практически слитно. Одна из полок в библиотеке оказалась полностью забита личными записями, посвященными его работе в Китае. Всего их насчитывалось тридцать восемь тетрадей, но Раккиму удалось бегло просмотреть лишь две, пока глаза окончательно не забастовали.

Мириам сказала правду. Дневники ее отца содержали множество банальных высказываний и наблюдений, но не несли никакой полезной информации. Инженер Уоррик описывал каждое блюдо, каждую достопримечательность, расписывал каждую поездку буквально по часам. Страница за страницей, он изливал собственное однородно-негативное отношение ко всем событиям, происходившим вокруг него. Пища всегда оказывалась крайне низкого качества, помидоры безвкусными, суп холодным. Кровать была слишком жесткой. Или слишком мягкой. Трудности с ритуальным омовением перед намазом. Отвратительно спроектированные дороги. Погода его тоже не устраивала. В равной степени критично он отзывался и о местных рабочих, именуя их не иначе как «невеждами», «атеистами» или «пожирателями собак и свиней». Собственное начальство Ричарда Уоррика удостоилось не более лестных оценок, а в описании его профессиональной деятельности Ракким не сумел обнаружить ничего интересного. Ни одного косвенного доказательства участия в шпионаже, зато куча материала, характеризующего автора дневников как высокомерного зануду. Бывший фидаин попросил разрешения забрать несколько томов с собой, однако Мириам ответила ему вежливым отказом, пояснив, что никогда не выносила их из дома, но если они ему еще понадобятся, то пусть приходит в любое удобное для него время.

Где-то сзади загремела по булыжникам алюминиевая банка. Резко обернувшись, Ракким никого не увидел. Он замер, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь гул машин на бесплатной автостраде. Кто-то за ним следил, правда не слишком умело. Во время следования за объектом всегда возникают непредвиденные ситуации. Иногда, например, приходится ускорять шаг, и тогда увеличивается риск не заметить подвернувшийся под ноги мелкий предмет. Или что-нибудь опрокинуть. Нечто подобное случается сплошь и рядом. И уж если случилось, то ни в коем случае не надо затаиваться. Напротив, желательно продолжить в том же духе. Шуметь, проклинать чертову темень, вопить, будто поранился. Вполне нормальная реакция для подобных ситуаций. Объект успокоится и продолжит путь. А вот тишину он непременно сочтет слишком подозрительной.

Ракким вполне мог уйти от преследователя — бывший фидаин знал наперечет все повороты и закоулки в районе, помнил каждый расшатавшийся булыжник или открытый люк. Он предпочел остаться. Пальцы привычно обхватили карбопластовую рукоять. Нож фидаина представлял собой настоящее чудо техники — сделанный из особого полимера с примесью ДНК владельца, он имел лезвие толщиной в полдюйма, а по остроте превосходил хирургический скальпель. Нож выдерживал практически любые нагрузки и оставался невидимым для металлоискателей или биодетекторов. За годы тренировок такое оружие словно срасталось с телом хозяина.

Из-за угла появились двое громил в черных пальто и, увидев его, замерли от неожиданности.

Ракким взмахом руки предложил им подойти ближе. Новый шум раздался дальше по переулку. Он оглянулся.

Еще двое спускались по пожарной лестнице, отрезая ему путь к возможному отступлению. На Энтони-младшем темнели наушники портативного коммуникатора. Вероятно, он шел за Раккимом по крышам, где освещение получше, и координировал передвижения остальных. Неплохо.

— Не стоило тебе на стадионе отбирать мою добычу. — Сын детектива снял рацию. — Так нечестно.

Ракким улыбнулся. Мелкий воришка совершенно не унаследовал отцовского чувства юмора.

Все четверо извлекли из-под одежды бейсбольные биты.

— Неплохо задумано, — прокомментировал бывший фидаин. — Даже пальто у всех одинаковые. Чья идея?

— Энтони, — кивком головы указал парень из второй пары. — Че, правда неплохо?

— Заткнись, — оборвал его вожак.

Первая пара приблизилась. Вероятно, они приходились друг другу братьями. А еще из-за низких, скошенных лбов, обрамленных колючими светлыми космами, парни напоминали гиен.

Преследователи надвигались, выразительно постукивая битами по булыжникам. Скорее всего, данный жест имел целью повергнуть жертву в смятение, но Ракким почему-то представил на их месте слепцов, нашаривающих путь белыми тросточками.

Сын детектива принял позу отбивающего и несколько раз взмахнул импровизированным оружием перед лицом бывшего фидаина. Тот даже уловил колыхание воздуха.

— Энтони, ты уверен, что тебе это нужно?

— Конечно, мать твою!

Ракким, расслабившись, стоял и ждал, пока они подойдут ближе. При двоих нападающих он бы предпочел прижаться спиной к стене. В сложившейся ситуации требовалась подвижность.

— Кажись, у него перо, — насторожился первый из гиенообразных.

— Как ты нас напугал, мистер, — насмешливо оскалился кривоногий гопник, стоявший рядом с Энтони. Два передних резца у него отсутствовали. — В прошлом месяце мы взяли двоих солдат. У них тоже были ножи. Побольше твоей зубочистки.

— Поосторожней с этим парнем, — предупредил Энтони-младший. — Он не такой, как другие.

— Я одного из них так отхреначил, — похвастался первый. — Выбил ему коленную чашечку. Он сам потом умолял взять его барахло. — Гиенообразный поднял левую руку. — Вот его часы. А сколько времени на твоих, мистер?

— Часы можешь оставить, Ракким, — сказал Энтони-младший. — Отец считает тебя крутым, а он в людях разбирается. Так что отдай кошелек, и мы в расчете.

— Приятно видеть сына, уважающего отца, — заметил бывший фидаин.

— Отдаешь кошелек или нет?

Ракким по очереди взглянул на каждого из них и покачал головой.

— У меня сегодня с собой три или четыре тысячи. Как же я могу расстаться с такой суммой?

— Во подфартило-то, мать твою! — Кривоногий бросился в атаку.

— Осторожно, я сказал! — рявкнул Энтони-младший. — Он из фидаинов!

— Фидаин, — насмешливо пропищала первая гиена. Тряхнув светлыми космами, он зевнул и вдруг сорвался с места с высоко занесенной битой.

Ракким шагнул ему навстречу, увернулся от удара и легонько ткнул ножом в плечо, затем, разворачиваясь, полоснул по груди вторую гиену. Услышав рядом с головой свист рассекаемого воздуха, он ушел вниз, двинул кулаком в живот и чиркнул по подбородку едва успевшего замахнуться кривоногого гопника. Все его выпады слились в единое плавное движение. Непрерывное и похожее на танец, только музыку к нему не слышал никто, кроме Раккима. Подобные навыки усваивались при помощи обучающей игры, специально разработанной для молодых фидаинов. В лагере новобранцев ей посвящали по нескольку часов ежедневно. Уход — удар, ложный выпад — укол. Буквально кончиком ножа, чтобы вызвать кровотечение, но не нанести серьезного увечья. По окончании курса на коже большинства кадетов насчитывалось не менее сотни шрамов. У Раккима — не больше дюжины.

Все четверо кинулись в бой, и он оставил на каждом еще по отметине, ловко обтекая свистящие биты и каждый раз материализуясь в совершенно неожиданном месте. Кончик лезвия метался по их рукам, ногам, бокам, спинам и лицам. Они бросались на него снова и снова, обезумев от ярости, завывая от боли и обиды, отчаянно ругаясь, но Ракким опять ускользал неизвестно куда, лишь новые капли крови орошали булыжник, просочившись сквозь искромсанную одежду.

Он на миг прервал танец, изображая усталость, и Энтони-младший тут же поспешил воспользовался его заминкой. От отчаянного удара бывший фидаин уклонился в самый последний момент, и бита с размаху врезалась в грудь первому из гиенообразных. Раздался хруст, словно кто-то наступил на сухую ветку. Гулко всхлипнув, парень свалился на землю, а его оружие забрякало по булыжникам.

— Ты че сделал, Энтони?! — завопил второй, бросаясь к поверженному. Полуотрезанное ухо хлопало на бегу по его черепу. — Че сделал?!

— Я… не могу… дышать, — просипел громила склонившемуся над ним брату.

— Не ной, все будет в порядке. — Сын детектива тоже истекал кровью, однако биту из рук не выпустил, все еще надеясь достать Раккима.

— Не могу… не могу… дышать, — повторил раненый. Из его ноздри возник багровый пузырь, медленно надулся и лопнул.

— Я его в больницу отволоку. — Второй гиенообразный поднял брата на руки. Тот вскрикнул от боли. — Ты победил, мистер.

— Это невозможно, Энтони, — пробормотал кривоногий. Его пальто блестело от кровавых потеков, а лицо походило на маску индейского бога войны. — Это ж не человек, а какая-то циркулярная пила.

— О'кей, он владеет хитрыми приемами, — согласился предводитель. — Мы тоже.

Гопник покачал головой и побрел по переулку вслед за гиенообразными.

Энтони-младший сердито посмотрел на Раккима.

— Я тебя не боюсь.

— За это медалей не дают, — пожал плечами тот. — Должны, но не дают.

Сын детектива сжимал биту красными от крови пальцами.

— Ты так и не рассчитался со мной за то, что сделал на стадионе. Я украл бумажник честно.

Услышав подобное заявление, Ракким не смог удержаться от смеха.

Энтони-младший перехватил биту. Он действительно собирался вновь атаковать.

— Передохни. — Бывший фидаин поднял руку.

Как ни странно, юнец повиновался.

— Скажи отцу, что я дам тебе рекомендацию.

— Так я и поверил.

— Я серьезно.

Смертность в академии значительно превышала аналогичные показатели у простых обывателей, однако, судя по повадкам Энтони-младшего, там он имел более высокие шансы на выживание, нежели оставаясь лицом гражданским.

Сын детектива пристально посмотрел на него и кивнул.

— Спасибо. — Юнец дрожащими руками повесил биту на ремень под пальто. — Я хотел сказать… мне очень хотелось бы.

— В лагере для новобранцев ты забудешь о благодарности. Правда, не исключено, что поблагодаришь меня, когда выйдешь из него. Если выйдешь.

— Я все выдержу. — Энтони-младший воровато огляделся по сторонам. — Скажи, а правду говорят?.. Ну, ты понимаешь… Все фидаины… они действительно сидят на наркотиках?

— Нет, это неправда.

— Да ладно. Вон как ты нас разобрал. Нет, там с вами точно что-то проделывают. Мне бы вот тоже хотелось, чтобы я стал таким же сильным.

— Фидаины — вовсе не супермены.

— Вас и нормальным не назовешь.

Ракким рассмеялся.

— Верно. Все дело в том, что мы после лагеря для новобранцев проходили медосмотр — конечно, те, кто остался в живых и не сбежал, — а затем нам вкалывали коктейль.

— Какой коктейль? Какое-нибудь волшебное зелье?

— Это связано с генной инженерией. Ряд инъекций…

— Я так и знал. Вас там накачивали анаболиками. Ракким, я сделаю что угодно, лишь бы получить это зелье.

— Никакого волшебства. Девяносто процентов того, что делает фидаина столь опасным, обеспечивается обучением и тренировками. Тренировками и… восприятием. Все инъекции мира не помогут, если ты не выработаешь нужного восприятия, а восприятие окажется бесполезным без тренировок. В действительности восприятие без тренировок неминуемо станет причиной твоей гибели. Коктейль лишь позволяет выдерживать умственные и физические нагрузки, губительные для обычного человека. Первый курс обучения длится порядка года. Целый год ежедневных заплывов на десять миль и пробежек на пятьдесят. Целый год схваток с применением любого оружия или голыми руками. В жару. В мороз. И за все это время только в самые удачные дни тебе удается поспать не более трех часов. Коктейль делает это возможным. У фидаинов чрезвычайно быстрая реакция. У них высоченный болевой порог. Они способны прекрасно ориентироваться на местности, и раны у них заживают быстрее, но только тренировки делают человека фидаином. Ты готов к этому?

— Этот коктейль… он по-прежнему внутри тебя?

Ракким кивнул.

— Навсегда.

— Однажды фидаин — всегда фидаин, кажется, так говорят.

— Да, так говорят.

— Мне нравится.

— Посмотрим, повторишь ли ты эти слова, когда закончишь первый год обучения.

Энтони-младший усмехнулся.

— Ты сам сказал «когда», а не «если».

— А теперь ступай домой и обработай раны. Хочешь, чтобы я сообщил отцу?

— Сам управлюсь. — Юнец пристально взглянул на него, прикусив губу.

— Ра… сэр… А как ты решился уйти в отставку? Почему больше не захотел быть фидаином?

Ракким улыбнулся. Возможно, юноша не настолько безнадежен.