После вечернего намаза
— Возьми. — Дарвин пододвинул Раккиму стопку черных фишек по сто долларов каждая. — Веселись. Не имеет значения, женаты мы или нет.
— Где мой нож? Я знаю, что ты забрал его.
Ассасин потряс игральными костями.
— Решил оставить себе как сувенир.
— Я предпочитаю оставлять о себе другие воспоминания.
— Сэр? — Крупье, стоявший возле стола для игры в крэпс, поправил черную бабочку. — Ваши ставки?
Дарвин толкнул стопку фишек Раккима на поле нечетных номеров, рядом со своими розовыми, тысячедолларовыми.
— Теперь мы на одной стороне.
Впервые после Диснейленда бывшему фидаину представилась возможность получше разглядеть бывшего ассасина. Чисто выбритый и гибкий как змея. Дарвин бросил кости. Выпала семерка.
Игроки, сидевшие вместе с ними, разразились восторженными криками. Крупье раздал выигрыши. За их столом собралось довольно много народу. Кое-кто, перегнувшись через поручни и громко обсуждая происходящее, торопился сделать новые ставки.
— Не трогай. — Дарвин оставил двойную стопку рядом с фишками Раккима. Снова выпала семерка.
Крики раздались еще громче. Привлеченные ими игроки выбрались из-за соседних столов и стали пробиваться сквозь образовавшуюся толпу. Ассасин, великолепно смотревшийся в кашемировом джемпере канареечного цвета и желтых брюках в черную клетку, ослепительно улыбнулся. Идеальный космополит, один из жителей набитого деньгами мира, прилетевший в Лас-Вегас для заключения какой-нибудь крупной сделки. Человек, привыкший грешить лишь по высшему разряду. Ракким никак не мог понять, следует ли Дарвин собственным предпочтениям в одежде или стремится выглядеть частью толпы.
Ставка бывшего фидаина поднялась до четырехсот долларов. У ассасина — до четырех тысяч. Снова семерка. Игроки взревели от восторга.
— Ты — мой счастливый талисман. — Дарвин обнял Раккима за плечи. — Я рад, что не убил тебя.
— О чем ты хотел поговорить? — Ракким сбросил с себя руку убийцы.
— Просто решил, что нам надо вместе повеселиться. Слишком уж долго мы играли в прятки. — Дарвин потряс костями. Все склонились над столом, беззвучно, одними губами, произнося молитвы. Китаянки, увешанные дорогими побрякушками, одобрительно завизжали. — Жаль, что ты не взял с собой твою малышку. Мы чудесно провели время, пока врачи кромсали тебя. Заговорила меня до полусмерти.
— А мне она сказала, что говорил главным образом ты. Мне показалось, что ей было скучно.
Дарвин продолжал трясти кости.
— Хочешь сыграть?
— Никогда не пробовал.
— Лучшая игра в мире. Настоящее действо. Когда проходишь мимо столов, за которыми играют в очко, слышишь только вежливый разговор со сдающим. Во время игры в очко люди сидят почти без движения. Рассчитывают игру и используют компьютерные симуляторы, чтобы добиться преимущества в полпроцента. Крэпс — настоящая агрессия, похожая на рукопашный бой. Люди кричат, молотят друг друга по спинам, молятся игральным костям. Никакой системы. Никакой волшебной формулы. Чистая удача и полное незнание того, чем все закончится. А все непременно заканчивается. Если ты освоишь математику и достаточно долго будешь заниматься игрой в очко, вероятность выигрыша повысится. В крэпсе все происходит наоборот: чем дольше играешь, тем выше вероятность проиграть. Этим он и привлекает. Взяв в руки кости, ты становишься центром вселенной. Тебе остается лишь уповать на удачу. Уповать, пока не упадешь. А падать всегда тяжело. В крэпсе не бывает мягкой посадки.
Ракким зевнул.
— Сэр? — Крупье постучал по зеленому сукну. — Бросайте, прошу вас.
Дравин с силой метнул кости, и те, пролетев над столом, отскочили от дальнего борта. Одиннадцать.
— Расплатитесь со всеми.
Толпа разразилась аплодисментами. Выигрыш ассасина составил шестнадцать тысяч.
Две шикарно одетые рыжеволосые девицы помахали ему с противоположного конца стола.
Дарвин помахал им в ответ. Человеку среднего роста, обычного телосложения легко оставаться незамеченным, когда б не излучаемая им энергия. При необходимости он без труда скрывал ее, превращаясь в ничем не примечательного, совершенно безобидного обывателя. Теперь же ассасин напоминал леопарда, ловкого, настороженного хищника. Зверя, ни при каких обстоятельствах не позволяющего застать себя врасплох. Ракким попытался представить ярость Дарвина в тот момент, когда его «кадиллак» закувыркался вниз по склону. Семнадцать оборотней погибли в считанные минуты, однако смерть их, без сомнения, не могла послужить для ассасина достаточной компенсацией. Личности, подобные ему, не ведают удовлетворения. А после он наверняка стоял на обочине под проливным дождем, смывавшим кровь с его лица, и вглядывался в темноту. Туда, где, по его мнению, затаился Ракким, внимательно за ним наблюдавший.
— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался Дарвин.
— Тебе.
Губы ассасина едва заметно дрогнули, но тут же растянулись в прежней улыбке, демонстрирующей всему свету прекрасное расположение духа. Он протянул кости Раккиму:
— Подуй на них.
— Умри.
Дарвин бросил кости. Два очка.
Толпа разочаровано загудела, а крупье сгреб со стола все ставки.
— Ты разбил мне сердце, Рикки.
— Не называй меня так.
Ассасин собрал оставшиеся фишки и снова обнял Раккима за плечи.
— Пойдем выпьем.
— Сэр, вы должны бросать кости! — крикнул ему вслед крупье.
Дарвин протискивался сквозь толпу прочь от стола, даже не удосужившись взглянуть, следует ли за ним Ракким. Выбравшись из игорного зала, он устроился в вестибюле.
— Тебе неплохо удается изображать легкую хромоту, — заметил ассасин нагнавшему его спутнику. Бывший фидаин устроился рядом. — Очень убедительно пытаешься скрыть боль, когда делаешь шаг правой ногой. Очень неплохо. Тебе, наверное, даже Старейшего обмануть удалось. Только не меня. Ты еще не поправился окончательно, но достаточно близок к выздоровлению. — Он улыбнулся официантке. — Двойной бурбон. Самой лучшей марки. Моему другу — то же самое.
Ракким хотел было отказаться от заказа, но передумал.
— У вас есть «Мэйберри холлоу» двадцатилетней выдержки?
Молоденькая девушка в коротком платье с оборками, открывавшем голый живот со вставленным в пупок золотым колечком, изумленно подняла брови.
— Конечно, сэр. — Официантка удалилась, покачивая бедрами.
Дарвин проводил ее взглядом.
— Ты произвел на нее впечатление. — Он расслабился, забросив одну ногу на кожаное сиденье. Глухая стена высилась за их спинами. Отсюда Дарвин имел возможность наблюдать за всем вестибюлем. — Не могу дождаться, пока ты поблагодаришь меня за то, что я спас тебе жизнь.
— С какой стати? — Ракким наклонился над столом. — Ты ведь просто исполнял приказ. — Он увидел, как едва заметно покраснели уши ассасина. Ему таки удалось нащупать уязвимое место противника. — Может, мне следует поблагодарить Старейшего? Именно он держит тебя на привязи.
— Сколько раз за последние две недели мне хотелось тебя немного порезать. Я первым готов признаться в этом. — Дарвин глядел на него серыми, широко расставленными, слегка раскосыми глазами. Совершенно волчьими. — Ты мне даже начинал нравиться. Да, даже если бы Старейший не приказал доставить тебя к нему, я бы все равно спас тебя в Диснейленде. Я вполне способен изменять правила, если посчитаю нужным. — Он оскалился. — А потом могу их снова изменить. В любой момент.
— Милейший человек. Угостить тебя мороженым?
— Тебя не удивляет, что спецназ так быстро узнал, где ты находишься?
Ракким пожал плечами.
— Думаю, ты сам его и вызвал. Чтобы потом выглядеть героем.
Дарвин покачал головой.
— Тебя выдал твой приятель-фидаин. Парнелл. Он узнал, что «черные халаты» предлагают награду в миллион долларов. — Он улыбнулся. — За Сару. За тебя ибн-Азиз не предложил ни цента.
Ракким снова пожал плечами. Дышать спокойно ему удавалось с трудом. Дарвин говорил правду.
Официантка поставила перед ними заказ.
Ассасин взял стакан, полюбовался на просвет, сделал глоток и облизнул губы.
— Ты хорошо разбираешься в бурбоне. Думаю, научился в Библейском поясе. Ни разу туда не наведывался, но слышал, что в некотором смысле жизнь там достаточно приятна. — Он сделал еще глоток, наслаждаясь вкусом. — Я уже разобрался с Парнеллом. Вот за это ты должен меня поблагодарить. Сделал тебе одолжение.
Ракким взял свой стакан.
— Я не нуждаюсь в твоих одолжениях, чтобы разобраться с такими, как Парнелл.
Дарвин просиял.
— Иначе зачем нужны друзья?
— Сложная задача — убить инвалида. — Горло Раккима согрела теплая волна бурбона.
— Инвалидов-фидаинов не бывает. — Дарвин наблюдал за ним поверх стакана. — Парнелл, по всей видимости, узнал, что тебе удалось остаться в живых. Услышал о горе трупов, оставленных тобой. Решил отсидеться в полицейском участке. В окружении вооруженных стражей порядка. Так что задача оказалась действительно не слишком простой. — Опустив палец в стакан, он облизал его. — Я сказал, что ты передаешь ему привет. Мне отчего-то показалось, что тебе это будет приятно. — Он указал пальцем на экран, висевший над стойкой бара. — Посмотри-ка, что случилось с нашим любимым муллой.
Глава «Черных халатов» ибн-Азиз давал интервью репортерам из государственной службы новостей. На лице его белела толстая повязка, полностью скрывавшая один глаз. Он разглагольствовал о террористах и воле Аллаха, сохранившего ему жизнь вопреки обстоятельствам.
— Кажется, мальчик стал выглядеть куда лучше, — заметил Дарвин.
Мимо игровых автоматов шагал Лукас. Ракким тихонько выругался. Вероятно, в городе проходил какой-то съезд экспортеров табака.
— Так это ты разобрался с ибн-Азизом?
— Не следует меня оскорблять. — Дарвин постучал стаканом по столу, прося повторить заказ. — Если бы мне его поручили, он бы не демонстрировал сейчас свои раны. — Ассасин наклонился вперед. Кожа на лице его натянулась, словно с трудом удерживая готовое хлынуть наружу содержимое черепа. — Я бы убил его в мечети. Во время пятничного намаза, прямо на глазах у правоверных. Вставил бы ему в рот кусок свинины и спокойно ушел. Говорил же Старейшему, только прикажи…
— Дейв! — К ним подошел широко улыбающийся Лукас.
Ракким не стал подниматься навстречу. Окажись на месте его давнего знакомого кто-либо другой, бывшему фидаину еще имело смысл надеяться остаться незамеченным. Но эти глаза не проведешь. Сейчас Лукас занимался выращиванием табака, а во время гражданской войны служил снайпером. Когда шли уличные бои за Нэшвилл, от его пуль погибли двадцать семь солдат исламской армии. До сих пор оставаясь лучшим стрелком в округе Кейдж, штат Джорджия, он в свободное время мастерил кукол из листьев кукурузы.
— Дейв, не верю своим глазам! — Несколько грузноватый мужчина в плохо сидящем синем костюме, но с приятными чертами лица похлопал бывшего фидаина по плечу и плюхнулся рядом. — Я приехал сюда на китайскую выставку. А ты что здесь делаешь?
— Просто осматриваю достопримечательности.
Лукас взглянул на Дарвина, затем перевел взгляд на Раккима. Подергал его за короткую бороду.
— Что за гнусная поросль? Ты похож на козла или одного из мусульман. — Он громко расхохотался и вдруг умолк. — Нет, только не это.
— Лукас…
— Боже праведный, ты — один из них. — Мужчина резко вскочил, опрокинув стул. — Мне всегда говорили: остерегайся шпионов, не доверяй незнакомцам…
— Думаю, над тобой подшутили, голодранец, — заметил Дарвин.
— Я очень сожалею. — Ракким подал голос, опередив Лукаса, уже собравшегося ударить ассасина.
— Мне советовали остерегаться незнакомцев, но ты-то был своим. — Грузный мужчина по-прежнему ничего не понимал. — Ты казался мне родным. — За четыре года, прошедшие с момента их последней встречи, мешки под глазами коммерсанта набрякли еще больше. — Ты сидел на диване в моем доме, пил мой виски. Мы вместе рыбачили, охотились… Моя племянница… господи, моя племянница до сих пор спрашивает, когда ты вернешься.
— Жаль, у меня нет скрипки, чтобы обеспечить надлежащей аккомпанемент этой скорбной песне, — произнес Дарвин.
Лукас пристально взглянул на него:
— Эй, тупоголовый, ты тоже шпион?
Ракким заметил, как сверкнули глаза ассасина.
— Нет, Лукас, это парень, который когда-нибудь убьет меня.
— Да? Это правда?
— Я бы назвал подобную ситуацию одним из возможных вариантов дальнейшего развития событий, — заметил Дарвин, едва заметно сжав и разжав пальцы правой руки.
— Ладно, лучше раньше, чем позже. — Лукас вновь повернулся к Раккиму. Он не знал, как следует поступить, однако явно испытывал острую потребность выплеснуть куда-нибудь обиду. Ассасин же с не меньшей очевидностью вознамерился помочь ему, ввергнув снайпера в беду куда большую, нежели тот мог представить в самых кошмарных снах.
— Прощай, Лукас, — отрезал Ракким.
— Нет, голодранец, останься с нами. — В голосе Дарвина прорезался издевательский южный акцент.
— Мне очень жаль, — пробормотал бывший фидаин. — Действительно жаль.
Лукас понуро двинулся дальше.
— Ладно, забирай. — Ассасин протянул нож. Вероятно, он надеялся выпустить снайперу кишки клинком Раккима. — Не дал мне повеселиться.
Бывший фидаин отвел его руку в сторону.
Официантка принесла новый заказ.
Ракким сделал глоток. В последний раз он наслаждался «Мэйберри холлоу», наблюдая футбольный матч в гостиной Лукаса. Некогда, еще до гражданской войны, хозяин в течение долгих лет сам играл за «Джорджия тех». «Бульдоги Технического университета Джорджии» — отступники выбрали собаку в качестве эмблемы. Ракким отлично проводил время с Лукасом. Снайпер умел шутить сам и первым хохотал, если подшучивали над ним. Только сегодня он не засмеялся.
Дарвин потягивал виски.
— Что у тебя есть на Старейшего? — Он постучал ногтем по стакану, привлекая внимание соседа по столику. — Это ведь что-то очень важное, если он так запаниковал.
— А тебе он разве не сказал? — Ракким откинулся на спинку стула. Ассасин прекрасно владел собой, однако, изменив угол обзора, бывший фидаин мог пронаблюдать, как изменилось его дыхание. Судя по трепету крошечных волосков в ноздрях, тот волновался. — Аллах свидетель, я не понимаю, почему ты спрашиваешь.
Дарвин провел указательным пальцем по краю стакана.
— Мне же не обязательно знать все, что приходит в голову Старейшему.
— Тем не менее человек твоей профессии… — Ракким изумленно потряс головой, и кусочки льда отозвались в его стакане мелодичным звоном. — Уверен, это не может тебя не задевать.
Дарвин улыбнулся одними губами.
— Иногда… — Он неожиданно прислушался, затем перевел взгляд на бывшего фидаина. — Придется нам отложить прелюдию к этой пьесе на другое время. — Глаза его горели недобрым светом. — Старейший хочет поговорить с тобой. Пошевеливайся, Рикки.