Эта книга о Николае II на русском языке выходит в такое время, когда повсюду в стране подвергается пересмотру официальная история и люди задаются вопросом, что в действительности представляло собой прошлое…
В отношении недавнего прошлого, которое писатели исследовали с большей достоверностью и пониманием, чем историки, наблюдается поразительная тяга к восстановлению памяти. И те организации, которые стремятся ее сохранить, — «Мемориал» и другие — сумели уже придать достойный смысл своим поискам… А может ли память считаться историей, всей историей? Разве нет и в этой работе отбора, необходимого и обязательного?..
В отношении не слишком далекого прошлого, как, например, эпоха Николая II, поражает способность, с какой некоторые писатели и полемисты умеют изобразить в розовом свете то, что было черным, даже если в настоящее время трудности жизни побуждают переоценивать прошлое и подвергать пересмотру все, что произошло после Октября 1917 года. В действительности не стоит забывать, что еще до большевистского восстания царизм был сокрушен Февральской революцией, что это было единодушным порывом всего русского народа и что во время февральских событий царя покинули все, не только рабочие, солдаты и политические деятели различных направлений, но даже его близкие, великие князья во главе с Кириллом. Царя называли в то время Николай «Кровавый», и даже «Союз русского народа» осуждал его действия, так же как и Столыпина, крупнейшего реформатора до 1917 года — не считая Витте, — который в то же время был наиболее ярым из всех министров сторонником репрессий: вспомните «столыпинский галстук».
Справедливы ли эти суждения? Хотелось бы, чтобы, прочитав эту книгу, читатель составил собственное мнение, чтобы опыт прошлого послужил будущему.
Что касается моего мнения, то я считаю, что история должна не судить исторические личности, а анализировать их поступки и объяснять приписываемые им — правильно или ошибочно — действия. Историк — не судья, он ставит диагноз определенной ситуации, констатирует действия и мнения людей, принимавших участие в событиях. И, главное, он должен точно определить, что говорил или делал каждый исторический деятель. Он не должен ничего скрывать…
В СССР до настоящего времени личная роль Николая II не была изучена должным образом. Это было связано с определенной концепцией истории, прекрасно отраженной в книге А. Авреха «Столыпин и Третья Дума», в которой Николай II ни разу не появляется. Словно он и не существовал. И, напротив, из-за отсутствия информации писатели и кинорежиссеры могли предложить романтический или идеализированный образ Николая II или Распутина. Одураченный таким образом — как одними, так и другими — человек, который захочет узнать правду о Николае II, готов верить чему угодно и кому угодно… Это хорошо видно по тем материалам о смерти императорской семьи, которые публикуются. Ведь обстоятельства этой смерти остаются и по сей день неясными, как и в случае с убийством президента Кеннеди. Были ли на самом деле убиты все Романовы? На этом перекрестке мнений легенда сталкивается с действительным происшествием, и каждый новый обнаруженный документ раскрывает свою правду.
Но может ли один документ — будь он официальным или чьим-то свидетельством, или ни тем, ни другим — при всей его подлинности сказать правду?..
Марк Ферро,
октябрь 1990 года