Я не ропщу на трудный путь земной, Я буйного не слушаю невежды: Моим ушам понятен звук иной, И сердцу голос слышится надежды С тех пор, как Санцио передо мной Изобразил склоняющую вежды, И этот лик, и этот взор святой, Смиренные и легкие одежды, И это лоно матери, и в нем Младенца с ясным, радостным челом, С улыбкою к Марии наклоненной. О, как душа стихает вся до дна! Как много со святого полотна Ты шлешь, мой Бог, с пречистою Мадонной!

Не ворчи, мой кот-мурлыка, В неподвижном полусне: Без тебя темно и дико В нашей стороне; Без тебя все та же печка, Те же окна, как вчера, Те же двери, та же свечка, И опять хандра...

О, не зови! Страстей твоих так звонок Родной язык. Ему внимать и плакать, как ребенок, Я так привык! Передо мной дай волю сердцу биться И не лукавь, Я знаю край, где все, что может сниться, Трепещет въявь. Скажи, не я ль на первые воззванья Страстей в ответ Искал блаженств, которым нет названья И меры нет? Что ж? Рухнула с разбега колесница, Хоть цель вдали, И, распростерт, заносчивый возница Лежит в пыли. Я это знал – с последним увлеченьем Конец всему; Но самый прах с любовью, с наслажденьем Я обойму. Так предо мной дай волю сердцу биться И не лукавь! Я знаю край, где все, что может сниться, Трепещет въявь. И не зови – но песню наудачу Любви запой; На первый звук я, как дитя, заплачу – И за тобой!

Облаком волнистым Пыль встает вдали; Конный или пеший – Не видать в пыли! Вижу: кто-то скачет На лихом коне. Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне!

Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало; Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой; Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова; Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что? буду Петь, – но только песня зреет.