Густая крапива Шумит под окном, Зеленая ива Повисла шатром; Веселые лодки В дали голубой; Железо решетки Визжит под пилой. Бывалое горе Уснуло в груди, Свобода и море Горят впереди. Прибавилось духа, Затихла тоска, И слушает ухо, И пилит рука.

Люди спят; мой друг, пойдем в тенистый сад. Люди спят; одни лишь звезды к нам глядят. Да и те не видят нас среди ветвей И не слышат – слышит только соловей... Да и тот не слышит, – песнь его громка; Разве слышат только сердце да рука: Слышит сердце, сколько радостей земли, Сколько счастия сюда мы принесли; Да рука, услыша, сердцу говорит, Что чужая в ней пылает и дрожит, Что и ей от этой дрожи горячо, Что к плечу невольно клонится плечо...

Над озером лебедь в тростник протянул, В воде опрокинулся лес, Зубцами вершин он в заре потонул, Меж двух изгибаясь небес. И воздухом чистым усталая грудь Дышала отрадно. Легли Вечерние тени. – Вечерний мой путь Краснел меж деревьев вдали. А мы – мы на лодке сидели вдвоем, Я смело налег на весло, Ты молча покорным владела рулем, Нас в лодке, как в люльке, несло. И детская челн направляла рука Туда, где, блестя чешуей, Вдоль сонного озера быстро река Бежала, как змей золотой. Уж начали звезды мелькать в небесах... Не помню, как бросил весло, Не помню, что пестрый нашептывал флаг, Куда нас потоком несло!