Непогода — осень — куришь, Куришь — всё как будто мало. Хоть читал бы, — только чтенье Подвигается так вяло. Серый день ползет лениво, И болтают нестерпимо На стене часы стенные Языком неутомимо. Сердце стынет понемногу, И у жаркого камина Лезет в голову больную Всё такая чертовщина! Над дымящимся стаканом Остывающего чаю, Слава богу, понемногу, Будто вечер, засыпаю…

Ласточки пропали, А вчера зарей Всё грачи летали Да как сеть мелькали Вон над той горой. С вечера всё спится, На дворе темно. Лист сухой валится, Ночью ветер злится Да стучит в окно. Лучше б снег да вьюгу Встретить грудью рад! Словно как с испугу Раскричавшись, к югу Журавли летят. Выйдешь — поневоле Тяжело — хоть плачь! Смотришь через поле Перекати-поле Прыгает как мяч

Какая холодная осень! Надень свою шаль и капот; Смотри: из-за дремлющих сосен Как будто пожар восстает. Сияние северной ночи Я помню всегда близ тебя, И светят фосфорные очи, Да только не греют меня.

Последний сноп свезен с нагих полей, По стоптанным гуляет жнивьям стадо, И тянется станица журавлей Над липником замолкнувшего сада. Вчера зарей впервые у крыльца Вечерний дождь звездами начал стынуть. Пора седлать проворного донца И звонкий рог за плечи перекинуть! В поля! В поля! Там с зелени бугров Охотников внимательные взоры Натешатся на острова лесов И пестрые лесные косогоры. Уже давно, осыпавшись с вершин, Осинников редеет глубь густая Над гулкими извивами долин И ждет рогов да заливного лая. Семьи волков притон вчера открыт, Удастся ли сегодня травля наша? Но вот русак сверкнул из-под копыт, Всё сорвалось — и заварилась каша: «Отбей собак! Скачи наперерез!» И красный верх папахи вдаль помчался; Но уж давно весь голосистый лес На злобный лай стократно отозвался.

Вот и летние дни убавляются. Где же лета лучи золотые? Только серые брови сдвигаются, Только зыблются кудри седые. Нынче утром, судьбиною горькою Истомленный, вздохнул я немножко: Рано-рано румяною зорькою На мгновенье зарделось окошко. Но опять это небо ненастное Безотрадно нависло над нами, — Знать, опять, мое солнышко красное, Залилось ты, вставая, слезами!

Осыпал лес свои вершины, Сад обнажил свое чело, Дохнул сентябрь, и георгины Дыханьем ночи обожгло. Но в дуновении мороза Между погибшими одна, Лишь ты одна, царица роза, Благоуханна и пышна. Назло жестоким испытаньям И злобе гаснущего дня Ты очертаньем и дыханьем Весною веешь на меня.

Задрожали листы, облетая, Тучи неба закрыли красу, С поля буря ворвавшися злая Рвет и мечет и воет в лесу. Только ты, моя милая птичка, В теплом гнездышке еле видна, Светлогруда, легка, невеличка, Не запугана бурей одна. И грохочет громов перекличка, И шумящая мгла так черна… Только ты, моя милая птичка, В теплом гнездышке еле видна.

За вздохом утренним мороза, Румянец уст приотворя, Как странно улыбнулась роза В день быстролетней сентября! Перед порхающей синицей В давно безлиственных кустах Как дерзко выступать царицей С приветом вешним на устах. Расцвесть в надежде неуклонной — С холодной разлучась грядой, Прильнуть последней, опьяненной К груди хозяйки молодой!

Опять осенний блеск денницы Дрожит обманчивым огнем, И уговор заводят птицы Умчаться стаей за теплом. И болью сладостно-суровой Так радо сердце вновь заныть, И в ночь краснеет лист кленовый, Что, жизнь любя, не в силах жить.