Измучен жизнью, коварством надежды, Когда им в битве душой уступаю, И днем и ночью смежаю я вежды 4 И как-то странно порой прозреваю. Еще темнее мрак жизни вседневной, Как после яркой осенней зарницы, И только в небе, как зов задушевной, 8 Сверкают звезд золотые ресницы. И так прозрачна огней бесконечность, И так доступна вся бездна эфира, Что прямо смотрю я из времени в вечность, 12 И пламя твое узнаю, солнце мира. И неподвижно на огненных розах Живой алтарь мирозданья курится, В его дыму, как в творческих грезах, 16 Вся сила дрожит и вся вечность снится. И все, что мчится по безднам эфира, И каждый луч, плотской и бесплотный, Твой только отблеск, о солнце мира! 20 И только сон, только сон мимолетный. И этих грез в мировом дуновенье, Как дым, несусь я и таю невольно; И в этом прозренье, и в этом забвенье 24 Легко мне жить и дышать мне не больно.

В тиши и мраке таинственной ночи Я вижу блеск приветный и милой, И в звездном хоре знакомые очи 4 Горят в степи над забытой могилой. Трава поблекла, пустыня угрюма И сон сиротлив одинокой гробницы, И только в небе, как вечная дума, 8 Сверкают звезд золотые ресницы. И снится мне, что ты встала из гроба, Такой же, какой ты с земли отлетела. И снится, снится, мы молоды оба, 12 И ты взглянула, как прежде глядела.