Пенелопа сидела за столом и смотрела на Рэмзи, ловко расправляющегося с завтраком. Когда прошлой ночью, вспомнив свое детство, она уже хотела позвонить Александру, О'Киф напомнил ей, что в приличном обществе не принято будить людей в такой час, и посоветовал отложить это мероприятие на более благоприятное время, а пока заняться с ним любовью, благо сие дело не требует особого внимания к распорядку дня. Это его предложение было весьма благосклонно встречено благодарной собеседницей. И они провели остаток ночи во всех отношениях приятно и полезно, до такой степени увлекшись этим добродетельным занятием, что к утру ни Пенелопа, ни ее страстный поклонник от избытка любовного усердия не могли уже пошевелить ни одной из своих утомленных конечностей. И, не успев разжать жарких объятий, погрузились в прохладный сон без забот и сновидений.

— Ты знал об этом? — резко спросила Пенни.

— Я понял все только после того, как Александр рассказал мне свою историю, — ответил Рэмзи, поднимая голову над миской. — Тем более что ты — копия своей мамы.

Звон упавшей тарелки привлек их внимание. Они одновременно обернулись и увидели белую как полотно Маргарет, собиравшую разбитую посуду. Пенелопа поднялась со стула и, подойдя к экономке, бережно взяла ее под руку и отвела в сторону.

— Что с тобой? — спросила она.

Слезы потекли из глаз пожилой женщины. Пенни присела рядом с ней и, взяв за руку, почувствовала, что та дрожит.

— Не надо расстраиваться, — успокаивала ее Пенелопа, — это всего лишь посуда.

— Не в этом дело, — пролепетала, всхлипывая, Маргарет. — Все эти годы я догадывалась, что ты дочь Блэквелла.

— Неужели?

— Но я не была уверена, что это правда. И лишь когда умерла Аннора и ее фотографию напечатали в газете, я убедилась в истинности своих догадок. — Мэгги вновь всхлипнула и вытерла бегущие по щекам слезы. — О похищении ее дочери было сказано очень кратко, ноя поняла, что ты могла быть этим похищенным ребенком. — Голос ее на мгновение прервался, она вздохнула и. продолжала говорить. — Ты молчала, даже детская служба не смогла установить твоей личности. Все, что у тебя было, — это маленький медальон. Но инспектора говорили, что ты, вероятнее всего, нашла его среди мусора.

— Почему же ты ничего мне не сказала?

— А если бы все оказалось не правдой? Ведь я слышала, как ты плачешь во сне о том, что тебя бросили. И не хотела лишний раз тебя расстраивать. Тем более что даже Bt полиции мои предположения не приняли бы всерьез.

— Ты обращалась в полицию?

— Да, но они не захотели меня слушать. Ведь единственным моим аргументом была фотография из газеты. — Маргарет на мгновение замолчала и поправила прическу Пенелопе. — А ты была такой крошкой. И я все время боялась, что тебя отнимут у меня. И чем старше ты становилась, тем больше возрастал мой страх, но я делала все возможное, чтобы найти твоих родственников. Ты должна мне верить.

— Я тебе верю, — сказала Пенни, чтобы подбодрить Мэгги, и подумала о том, как трудно ей было одной с маленьким ребенком.

— Я не хотела отдавать тебя первому встречному, который заявит, что состоит с тобой в родстве. Мне нужны были доказательства.

— Спасибо, — произнесла, всхлипнув, Пенелопа, и слезы потекли у нее из глаз. — Я никогда не забуду твою доброту.

— А я всегда буду любить тебя как родную дочку, — проговорила, вздыхая, экономка и вытерла краешком халата ее слезы.

— Ты и так моя мама. Ведь ты любила меня, заботилась обо мне. Ты всегда была единственным человеком, на которого я могла рассчитывать.

Маргарет улыбнулась и вдруг заплакала снова. Плечи ее тряслись, из глаз текли слезы. И Пенни ласково гладила ее по голове, уговаривая забыть все горести и страхи. Рэмзи сочувственно вздыхал, глядя на эту трогательную сцену. И Пенелопа вновь поблагодарила Бога за то, что этот человек появился в ее жизни.

А через час в доме поднялась суматоха. Рабочие с киностудии разматывали электрические провода, тянули кабели от входной двери через весь холл, катили поставленные на колесики кинокамеры. Рэмзи, очарованный происходящим, совался во все дела, мешая всем работать.

— Здорово! — говорил он, поглядывая на чем-то недовольную Пенелопу. Она была молчалива и раздражительна с того самого момента, когда он, позвонив Александру, пригласил его зайти к ним сегодня утром. — Как твое настроение?

— Нормально, — ответила она, стараясь казаться спокойной и при этом нервно поигрывая медальоном. — Это очень важный момент в моей жизни.

Он взял ее за руку и отвел в кабинет, затем, закрыв за собой дверь, прижал Пенни спиной к стене и тихо сказал:

— А я-то думал, что самым важным моментом в твоей жизни была прошлая ночь.

— И она тоже, — улыбнулась Пенелопа, обвивая свои руки вокруг его шеи. — И сны, и твоя любовь были прекрасны.

— Ты дразнишь меня! — воскликнул он и страстно поцеловал ее в губы. — Я обожаю тебя и обещаю, что отныне ты никогда не будешь одинока и не останешься без любви, семьи и забот. У нас будет прекрасная семья.

— И дети, — выдохнула она, заглядывая ему в глаза и чувствуя, что сама мысль о возможности иметь своего ребенка делает ее безмерно счастливой.

— Да, но сначала мы должны пожениться.

— Хочешь, мы сделаем это сегодня? Это не кажется тебе излишней торопливостью?

— Конечно, нет, — засмеялся О'Киф, лаская ее грудь. — Тогда мы наверняка успеем вступить в брак до того, как вырастет твой живот.

Стук в дверь заставил его отступить в сторону и недовольно проворчать что-то себе под нос. Пенни улыбнулась и отошла от стены.

— Пенелопа! — раздался голос за дверью.

— Это Александр, — шепнула Пенни, смутившись.

Рэмзи протянул руку, чтобы впустить гостя, но она попросила его немного помедлить и, поправив одежду, пригладила растрепавшуюся прическу. Посмотревшись в зеркало и убедившись, что все в порядке, она кивнула, и Рэмзи открыл дверь.

Когда Александр вошел в комнату, он и Пенелопа некоторое время молча смотрели друг на друга, словно отыскивая в лицах родные черты. Затем Блэквелл протянул вперед руки, готовясь обнять вновь обретенную дочь. Более двадцати лет он не видел свою девочку. Ее детство и юность прошли без него. Он не знал ни ее первых радостей и огорчений, ни первых ссадин на коленках, первых любовных увлечений, не видел, как она взрослеет, как становится женщиной, и теперь волновался как никогда.

— Я так скучал без тебя, дочка! — наконец выговорил он.

И Пенни почувствовала, как замерло ее сердце. Колени подогнулись, ноги ослабели. Рэмзи поспешил поддержать ее, и она бессильно оперлась на его руку, не сводя глаз с лица Александра. Теперь Пенни ясно вспомнила, как он выглядел в молодости. Светлое видение воскресло в ее памяти: молодой красивый мужчина держит ее на руках и легко танцует по залу, напевая на ухо веселый мотивчик.

— Здравствуй, папа, — сказала она, оставляя поддерживавшего ее О'Кифа.

— Как ты выросла, дочка, — с волнением произнес Блэквелл. — Я уже не могу взять тебя на руки.

Она бросилась в его объятия и, всхлипывая, уткнулась лицом ему в плечо. Александр закрыл глаза, ласково гладя ее по голове, и тихо проговорил:

— Видела бы тебя твоя мать.

— Ты здесь, и это прекрасно, — лепетала Пенелопа, плача от радости.

Рэмзи качал головой, глядя на них. Теперь он по-настоящему понял ту боль одиночества, которую испытывала она, прожив столько лет без любви и внимания, чувствуя, что никому не нужна, не решаясь кому-нибудь рассказать о своей печали.

Отец и дочь стояли, обнявшись, посреди комнаты, и их светлое безмолвие выражало воскресшую в сердцах любовь и надежду на новую счастливую жизнь. Рэмзи улыбался, чувствуя это, и маленькая одинокая слезинка, скользнув из его прищуренного глаза, скатилась по загорелой щеке. «Видела бы их Тесс, — думал он. — Ведь это она помогла соединиться отцу и дочери. И может быть, оттуда, с небес, они с Дэйном со счастливой улыбкой созерцают возрождение своей семьи!»

Звукооператоры и светоустановщики суетились вокруг Джастина Бейлора, пока тот неспешно прикреплял к лацкану пиджака маленький микрофончик. Он уже заметил перемены, произошедшие в характере Пенелопы со дня их последней встречи. Заметил и то, с каким вниманием следит она за каждым движением и выражением лица высокого длинноволосого мужчины, стоящего, небрежно прислонившись к стене, неподалеку от кинокамеры.

— Почему для проведения интервью вы пригласили именно меня? — спросил он Пенни, недоуменно пожимая плечами. — Ведь, как мне кажется, мы не совсем поладили во время нашего прошлого свидания. А теперь перед премьерой…

— Это интервью не связано с премьерой, — перебила она его. — Кстати, я слышала, вы получили повышение по службе?

— Да, — ответил он, перебирая свои бумаги.

— Поздравляю. Думаю, наш сегодняшний диалог принесет вам еще большую популярность. Ведь это последнее интервью, которое я даю прессе. — Она улыбнулась, и Джастин удивленно посмотрел на нее. — По окончании следующего фильма я отхожу от дел, потому что пока мне больше нечего сказать зрителям.

Пенелопа посмотрела на Рэмзи, и тот ободряюще кивнул ей. Задержав взгляд на его крепкой ладной фигуре, она почувствовала, как щеки ее покрылись румянцем. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на нее, и Пенни ощутила в своей душе такую любовь к нему, что ей стало больно на него смотреть. Никто еще никогда так не волновал и не привлекал ее.

— Ага, — сказал Бейлор, заметив ее смущение. — Кажется, я вижу причину вашего решения.

— Я выхожу замуж за этого человека.

Луч прожектора метнулся к стоящему у стены Рэмзи, ярко высветив его лицо. О'Киф не дрогнув продолжал смотреть на Пенелопу. И оператор, отсняв то, что считал нужным, вновь повернул камеру в сторону Джастина и Пенни.

— Ты, я вижу, имеешь на нее виды, — заметил, подходя к Рэмзи, Александр.

— Я лишь хочу, чтобы она была счастлива, — ответил тот, оборачиваясь к нему.

— Мы оба этого хотим. Лишь бы нам не помешали нахальные репортеры, я многое хотел спросить у тебя.

— Тогда тебе лучше обратиться к Маргарет. — О'Киф кивнул в сторону стоящей неподалеку экономки. — Все эти годы она была вместе с Пенни.

Блэквелл поспешил к миссис О'Халерен и тут же заговорил с ней. Она улыбнулась и, выйдя на несколько минут из комнаты, вернулась вместе с Хэнком. Собравшись в углу небольшой компанией, они о чем-то возбужденно беседовали.

Помощник режиссера закричал: «Тишина!» Яркий свет прожекторов залил всю комнату. И женщина, поправлявшая Пенелопе прическу, торопливо вышла из кадра. Рэмзи хорошо видел лицо Пенни. Он удивлялся ее мужеству, с которым она решилась открыть перед публикой ошибки своей юности, и еще больше любил за это. Он знал, с каким могущественным врагом приходится ей теперь сражаться, но знал и то, что у них нет другого выхода и только так можно освободиться и от угроз Слоун, и от переживаний темного прошлого.

— Интервью, кстати, выйдет в эфир завтра утром в программе «Говорит Флорида», — сказал Джастин и дал сигнал к началу съемок. Поздоровавшись с публикой и произнеся пару вводных фраз, он обернулся к Пенелопе. — Вы начали свою кинокарьеру в семнадцать лет. И все знатоки кино приветствовали появление новой звезды, но почему вы никогда не рассказывали о своей жизни?

— Это достаточно печальная история, — произнесла задумчиво Пенни и начала рассказывать о том, как она жила до того, как стала кинозвездой.

Александр внимательно слушал, как она открывала все неприглядные подробности своей юности: наркотики, бродяжничество. И сердце все больше и больше сжималось в его груди. Как и двадцать пять лет назад, он ничем не мог помочь ей. И от этого ему было особенно больно.

— Хорошо, сняли, — сказал наконец Джастин и огляделся. В холле не осталось ни одного человека, сохранившего бы невозмутимое выражение лица. «И как это удавалось ей так долго скрывать свое темное прошлое?» — подумал он, восхищаясь ее выдержкой и самообладанием. Он видел, что все присутствующие на съемке сочувствуют Пенелопа, понимая, сколько сил потребовалось ей, чтобы, страдая от одиночества и бедности, преодолеть свою пагубную страсть к наркотикам, и предчувствовал, что поклонники простят ей заблуждения юности, узнав, как она была тогда бедна и одинока. Бейлор удивлялся той смелости, с которой она заявила о шантаже.

— А вы знаете, кто вас шантажирует? — спросил он.

— Я думаю, рано еще говорить об этом, — ответила Пенни, оглянувшись на Рэмзи.

Но Джастин и сам догадывался о том, кто это может быть. Ведь в сообщениях полиции ясно говорилось, что в деле Тесс Ренфри принимали участие люди Ротмера. К тому же ему было хорошо известно о старом соперничестве между Слоун и Тесс, а дочь Фэлона не из тех, кто легко забывает прежние обиды. Да и в прошлом у нее немало темных пятен.

— А не взять ли нам интервью у мистера О'Кифа? — сказал Бейлор после непродолжительного раздумья.

— Не стоит, — улыбнулась Пенни. — Кое-что я хочу оставить при себе.

— Что ж, значит, увидимся завтра утром.

— Хорошо. Я познакомлю вас с моим отцом.

— Отцом? — переспросил ошеломленный репортер, широко раскрывая глаза. И Пенелопа с улыбкой кивнула в сторону пожилого мужчины, стоявшего в двух шагах от Рэмзи. Джастин внимательно посмотрел на него и, еще более удивленный, повернулся к своей собеседнице:

— Знакомое лицо.

— Тем лучше, у вас будет время, чтобы освежить свою память, — сказала она, поднимаясь с места и подходя к О'Кифу, сразу же заключившему ее в объятия.

Александр протянул Пенелопе старинный сундучок.

— Остались только письма и фотокарточки, — печально произнес он. — Все драгоценности мы вынуждены были продать.

— Спасибо, — поблагодарила она, обнимая Блэквелла и принимая из его рук семейную реликвию.

Висящий на ее шее медальон с тихим стуком ударился о крышку сундучка. И Александр, сняв с нее тонкую золотую цепочку, положил себе на ладонь памятную драгоценную брошь.

— Аннора надела его на тебя за несколько недель до похищения, — и он ласково провел пальцем по матово блестевшей поверхности, — а я, признаться, был против. Ты еще мала, говорил я, и будешь брать его в рот, не дай Бог, подавишься.

— Она и теперь частенько берет его в рот, — сказал с улыбкой Рэмзи, обнимая Пенни за плечи.

Она еще раз поцеловала отца, взяла медальон и следом за О'Кифом направилась к лестнице. Когда они оказались наедине в его комнате, Рэмзи спросил:

— Смею ли я надеяться, что ты отложишь изучение содержимого этой шкатулки до завтра?

— Я не могу, — ответила Пенелопа. — Мне так не терпится узнать, что там.

Он взял из ее рук сундучок и, поставив его на туалетный столик, крепко обнял.

— Я не могу наглядеться на тебя, — пробормотал он.

— Я слишком мало уделяю тебе внимания сегодня, — виновато произнесла она, прижавшись к его груди.

— Да, — откликнулся он, и ее рука скользнула к ремню его брюк.

— Я думаю, мы можем осмотреть шкатулку позже, — лукаво проговорила Пенни, расстегивая ремень.

— Конечно, — согласился О'Киф, чувствуя, как ее ладонь пробралась к нему под брюки.

— Чем бы нам заняться пока? — с притворным недоумением спросила Пенелопа, нежно поглаживая его своей теплой рукой. И вдруг быстро сняла с него футболку, целуя обнажившуюся грудь.

Рэмзи вздрогнул и, с силой вдохнув в себя воздух, принялся расстегивать пуговицы на ее блузке. Она, нетерпеливо выгнувшись от его прикосновений, резким движением скинула юбку и отбросила в сторону туфли, следом за ними полетела ее блузка. И О'Киф склонился над застежками лифчика.

— Никак не получается, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

— Рви его! — решительно произнесла она, и он, сорвав с нее лифчик, прижался губами к ее груди.

Пенни откинула назад голову и весело захохотала, смеясь все время, пока он нес ее к кровати. Волосы огненным водопадом рассыпались по одеялу. И Рэмзи целовал и целовал ее запрокинутое вверх лицо. Она мягко застонала, притянув его к себе, и, проникнув рукой ему под брюки, вновь стала с неистовым жаром целовать крепкую загорелую грудь.

— Ах, как я хочу тебя! — бормотал Рэмзи, поглаживая ее ноги.

— Знаю, — отвечала Пенелопа, прижимаясь к нему бедрами.

— Сейчас, немедленно! — воскликнул он и быстро снял с нее трусики.

Она стянула с него брюки, и он прижал ее к кровати, проникнув в теплую глубину. Пламя любви обожгло ему сердце.

— О Боже! — застонал он, двигаясь в стремительном ритме страсти. И Пенни стиснула рукой складки простыни, отдаваясь этому могучему мерному движению, заставлявшему ее стонать от восторга.

Все кончилось быстро и неожиданно. Рэмзи навалился на нее всем телом и виновато прошептал:

— Прости.

— Все было замечательно, — откликнулась она. — В тебе было какое-то очаровательное неистовство.

— Это в равной мере относится и к тебе, — сказал он, ложась с ней рядом. — Я помню, как одна неистовая женщина затащила меня в сарай и сделала со мной все что захотела на охапке пересушенного сена.

— Наверное, она это сделала потому, что подобные физические упражнения очень полезны для здоровья, — ответила Пенни, и они вновь занялись любовью.

Рэмзи не спалось. К двум часам ночи он почувствовал себя совершенно бодрым и открыл глаза. К тому же мешали уснуть расшатавшиеся нервы. Его немного беспокоила предстоящая премьера. Хорошо еще, что к тому времени выйдет в эфир интервью с Пенелопой и можно не бояться провокаций, связанных с ее прошлым.

О'Киф покачал головой и понял, что уже не уснет. А значит, нужно чем-то заняться. Перебрав в уме возможные развлечения, он остановился на верховой прогулке и, поднявшись с кровати, направился к конюшне. Он уже представлял себя верхом на серебристой кобыле, как вдруг услышал беспокойное ржание лошадей. Подойдя поближе, Рэмзи осторожно заглянул в раскрытые двери сарая и увидел тонкий луч света, медленно блуждающий в темноте. «Кто-нибудь из охраны», — подумал О'Киф, но на всякий случай вынул из-за голенища нож.

— Кто там? — спросил он.

И тоненький лучик света сразу исчез. В сарае стало совсем темно, и только кое-где пробивался голубоватый свет луны. Бесшумно шагнув внутрь и держась левой рукой за стену, Рэмзи принялся внимательно обследовать углы конюшни. Через минуту его глаза привыкли к темноте. И он, услышав легкое шуршание, стал осторожно подбираться к выключателю, чтобы включить электричество. Но тут его ноги уперлись во что-то твердое, лежащее на полу. Не успел он нагнуться и ощупать загадочный предмет, как острая боль в затылке заставила его опуститься на колени, а затем рухнуть вперед на выставленные руки.

Когда через секунду он немного пришел в себя, то заметил, что лежит на трупе лошади, острый запах крови наполнял его ноздри, затрудняя дыхание. Он попытался подняться, но тело не слушалось его. И, тихо застонав, Рэмзи вновь потерял сознание, лишь на мгновение увидев перед этим узкую полоску желтоватого света и чьи-то ноги.