Выйдя за дверь, Дэн застыл, как каменная стена, крепко сжав челюсти. Внутри бушевал ураган чувств. Дэн едва сдерживал себя. Полуобернувшись, уже почти решил вернуться, но рука сама упала, не прикоснувшись к ручке двери. Вместо этого уткнулся лбом в полированную раму. Нельзя возвращаться. Он очень хотел ее, хотел всегда, но низостью было бы именно теперь воспользоваться ее добротой. Ведь его горе – это его горе, а она ни в чем не виновата. Вспомнились ее слезы, безмолвная мольба разрешить разделить с ним его горе.

Тэсс хотела бы принять участие в его битве. «Нет, – поправил он себя, – не хотела, а требовала этого». Глубоко вздохнув, Дэн в отчаянии тер затылок. Больше всего ему хотелось бы оказаться сейчас рядом с ней, обнять, почувствовать ее мягкое тело, вдохнуть запах волос, ощутить обволакивающее женское тепло… «О Господи, – взмолился он, – что за пытку ты ниспослал мне!». Дэн сознавал, что ни одна женщина еще не вносила такой сумятицы в его душу. Он сопротивлялся ее вызывающему поведению, язвительной манере говорить, абсурдным заявлениям, но в то же самое мгновение, когда ощущал прикосновение этих рук, нежной кожи, губ – все это уносилось прочь.

– Сэр!

Дэн вздрогнул, поворачиваясь на голос.

– Сегодня вечером девушке может еще что-нибудь понадобиться? – озабоченные складки прорезали и без того морщинистое лицо Дункана. В руках у него были кувшины с водой, от которых шел пар.

– Ты можешь сам ее об этом спросить, Дункан. Я уже усвоил, что леди все решения принимает сама.

– Ага, сэр, – осклабился слуга. – Это удивительная женщина.

– Точно.

– Судя по всему, капитан О'Киф тоже оценил ее по достоинству, – как бы между прочим заметил Дункан.

Лицо Блэкуэлла приняло угрожающее выражение.

– Это совершенно очевидно, Макпит.

– Капитан будет завтра с нами обедать, сэр? – поинтересовался слуга.

– Нет, не будет, – напряженно ответил Дэн и отошел от двери. Поведение капитана «Тритона» в этот вечер создало некоторую натянутость в их дружеских отношениях.

Дункан усмехнулся, провожая взглядом Блэкуэлла, направившегося прочь по коридору, и постучал в каюту.

Услышав приглашение войти, толкнул дверь и прежде всего поставил на пол тяжелые сосуды с водой. Она сидела на диванчике у окна спиной к нему.

– Вечер добрый, – негромко произнес он.

– Привет, Дункан. Что у вас? – Прежде чем обернуться, Тэсс провела ладонями по щекам. – О, только не надо на меня так смотреть. Он не сделал мне ничего плохого. – Дункан с облегчением перевел дух. – Господи, Макпит, вы прямо как сторожевой пес!

– Вы мне все больше нравитесь, милая девушка, – тепло улыбнулся тот.

– Ага, а где вы были, когда тут был О'Киф?

– Я не думал, что в тот момент вам понадобится моя помощь. – Дункан поджал губы, приводя в порядок мебель, потом подошел к кровати.

– Рядом с этим мужчиной женщине нужен костюм из железа.

Расправляя покрывало, он поднял голову.

– Понравился вам, да?

– Он… э-э… трудно сказать, – улыбнулась она в ответ.

– Запал вам в душу?

– О нет, клянусь Богом! – с горячностью выпалила она. Старик удовлетворенно хмыкнул.

– Я понял, что вы считаете его распутником, миледи.

Столь прямолинейное определение привело Тэсс в некоторое замешательство. Понадобилось несколько секунд, прежде чем она подобрала слово, соответствующее общеупотребительному в двадцатом веке «плейбою».

– Он немного излишне откровенен.

– Ага. Капитан Рам любит всех леди.

– Не могли бы вы мне кое-что объяснить, Макпит?

Дункан молча собрал со стола карты и штурманские журналы, запихнул их в ящик стола, потом взял кувшины с водой и исчез в ванной комнате. Послышался плеск наливаемой воды. Через несколько секунд он поинтересовался, не нуждается ли леди еще в чем-нибудь.

– Нет, спасибо, Дункан. Очень благодарна вам за заботу.

– Я это чувствую, милая, – нежно улыбнулся старый слуга и направился к двери.

– Он рассказал мне о Дезире и о том, почему оказался здесь, – проговорила Тэсс ему вслед.

Дункан резко обернулся и округлил глаза.

– Правда?

Она кивнула.

– Вы ее знали?

– Да, с младенчества. – Глаза старика заволокло печалью.

– В таком случае тоже примите мои искренние соболезнования.

Дункан тяжело опустил голову, до сих пор не веря, что Дэн мог кому-либо поведать о своих планах.

– Вы бы ей понравились, миледи.

– Вы так думаете? – невольно взглянула она на платье, которое было на ней. – После того как я испортила ее одежду, едва ли, – не зная, что ответить, проговорила Тэсс.

– Эта одежда не предназначалась для мисс Блэкуэлл, милая. – Она посмотрела на него в изумлении. – Я помню, как делались эти покупки. Капитан истратил кучу денег, портниха ошалела от радости, и немудрено, ведь он скупил чуть ли не половину всего, что там было. Странная история, миледи, поскольку он не хуже меня знал, что все купленное слишком велико для сестры. Она еще не была женщиной, как вы, скорее ребенком во многих отношениях, не только фигуркой.

Сдвинув брови, старик принялся переставлять кувшины. В свое время Дункан думал, что капитан за долгое отсутствие просто подзабыл о том, как выглядит сестра, но сейчас он уже был склонен поверить, что Блэкуэлл каким-то образом предчувствовал появление леди Рэнфри.

– Тогда чем же объяснить странные слова О'Кифа?

– Он известный баламут, любит поскандалить.

– Кажется, у него получилось.

– Возможно. – Дункан пожал плечами. – Но зато благодаря его повадкам капитан смог разговориться? Вы ведь этого хотели?

– Да, но он не хочет, чтобы я ему помогла, Дункан!

– Потерпите, миледи. Если можете. – Старик затаил дыхание.

– А куда мне деваться, – со вздохом откликнулась она, вставая и расправляя платье.

Он с улыбкой пожелал ей спокойной ночи. Это признание хотя и кольнуло сердце, наполнило счастьем душу старика.

***

Тэсс проснулась и, не открывая глаз, поняла, что больше не заснет. Еще не рассветало. Обнаженная, она выскользнула из постели, обернулась простыней и зажгла светильник, прикрутив фитиль. Потом присела к окну. Океан медленно катил серебрящиеся под луной волны. Прикусив губу, молодая женщина оглянулась через плечо на письменный стол. «Нет, нельзя», – сказала она себе и снова выглянула в окно. Но через несколько секунд встала, скинула простыню и облачилась в золотистый атласный ночной халат. И рассмеялась про себя, вспомнив, какой гардероб в спешке покидала в свою дорожную сумку. Там не было ничего, кроме купальника, гимнастического костюма, пары безрукавок, одних шорт и бесконечного количества кружевного бельишка. «Никудышная ты путешественница», – упрекнула себя Тэсс. Поправив халат, резко вскинула выпрямленную ногу и прижалась к голени лбом. «Еще ничего, но не мешало бы заниматься по утрам», – решила она. Затем уселась в кресло. Ящики стола притягивали ее, безумно хотелось заглянуть в эти чертовы штурманские журналы. И что там такого сложного, что они не могут в них разобраться? Вздохнув, она потянула на себя тот самый ящик, в который Дункан вчера положил журналы. Испытывая легкий озноб, выложила пачку, завернутую в вощеную бумагу, на стол, развязала тесемки и аккуратно открыла тяжелый кожаный переплет. Листая страницы, лишь мельком просматривала содержание. Дэн был прав – полная белиберда.

Прошло полчаса, но она по-прежнему ничего не могла понять. Мало того что почерк больше всего напоминал каракули, плотный пергамент был усеян вдобавок многочисленными чернильными кляксами, скрывающими буквы. Тэсс после некоторого раздумья взяла свою сумку. Среди разнообразного барахла отыскала пакетик растворимых чернил «Тиленол» и ручку. Налив в стакан воды, бросила туда таблетку. Ручка брызнула, когда она набирала чернила. Стерев капли, Тэсс опять залезла в сумку, на этот раз – за блокнотом. В этот момент ее осенило. Шифр! Это, вне всякого сомнения, шифр.

Среди множества морских штучек, постоянно бывших в доме отца, ей несколько раз доводилось видеть шифровальные книги, с устаревшими шифрами, разумеется. Дети моряков любили посылать друг другу записочки, используя простейшие коды. Каждому доводилось это делать хотя бы несколько раз в своей жизни. Расположив стакан, ручку и блокнот на столе, она устроилась в кресле, скрестив ноги, и приготовилась к работе. На память пришло несколько вариантов, попадавшихся в отцовских книгах. Ни один не годился. Но что-то подсказывало ей – путь выбран правильный.

– Ну и дура! – в сердцах воскликнула она спустя добрый час, наконец сообразив, в чем загвоздка. Шифр оказался из самых элементарных. Алфавит просто делился на две части, и буквы в каждой менялись местами; таким образом, седьмая и двадцатая оставались на своих местах. Детские забавы. Цифры были зашифрованы примерно таким же способом. Они обозначали широту и долготу, но Тэсс этого не поняла и просто записала все, как должно быть. Не поняла и нескольких символов, явно использованных для замены каких-то значений, просто сделав мелкие пометки в соответствующих местах текста.

На какое– то время прервав свое занятие, с тревогой подумала о Дэне -как-то он отнесется к столь грубому вторжению в его письменный стол. Потом решила, что самое худшее, что ее ждет – быть выброшенной за борт, и продолжила разбор рукописи.

В журнале обнаружились некоторые записи, которые сильно озадачили ее. Это были куски воспоминаний самого Беннетта, что являлось, разумеется, грубым нарушением правил ведения подобных документов. Прочла их, не записывая, решив, что Дэну совершенно ни к чему знать лишние ужасные подробности о гибели сестры и то, каким путем его отец был мошеннически лишен половины всего состояния. Вложив листок с расшифрованным текстом между страниц пергамента, перевернула страницу. Стопка исписанных листков неуклонно росла. Прервавшись на минутку, чтобы воспользоваться местными неприхотливыми удобствами и налить в стакан свежей воды, снова принялась писать, пока не почувствовала, что горят глаза и ломит спину. Над морем уже вовсю разгорался рассвет.

Дэн осторожно приоткрыл дверь и прислонился к косяку. Потом, нахмурившись, вошел внутрь и закрыл ее за собой. Тэсс спала в кресле, положив голову на стол, который был буквально завален листками бумаги.

Подойдя ближе, он еще больше изумился, обнаружив, что под щекой у нее лежит штурманский журнал. Уже готовый разбудить ее и устроить нагоняй, он в последний момент обратил внимание на ее руку. Гнев сменило удивление – Дэн потянулся к странному инструменту, который выпал из ее безвольно разжатых пальцев. Повертев в руках тонкий цилиндр, повернул серебристый колпачок. Послышался легкий щелчок, и появился заостренный кончик. Что за чертовщина? Взглянув на спящую глубоким сном женщину, снова принялся рассматривать цилиндр. Склонившись над столом, провел тонким концом по бумаге и даже не сильно удивился, обнаружив, что он оставляет чернильный след. Нацарапал свое имя, с недоумением заметив, что чернила ничем не пахнут. Проведя пальцем по написанному, Дэн убедился, что они и не пачкаются. Палец остался чист! Снова и снова пират крутил ручку, наблюдая, как кончик исчезает в черном цилиндре, пока не обратил внимание на надпись, сделанную мелкими белыми буквами на корпусе: «Собственность правительства США». Он впился глазами в Тэсс. На какую-то долю секунды даже подумал, не шпионка ли она. Нет, это полная чушь. Всему ведь можно найти логическое объяснение. Перевернул несколько листков, исследуя ее почерк – мелкий, убористый, изящный. Как она сама.

Тэсс негромко всхлипнула и зашевелилась в кресле, устраивая поудобнее затекшую спину. «Нехорошо спать в такой позе», – подумал Дэн и мягко переложил ее. Девушка откинулась на спинку кресла, подогнув ноги, но не проснулась. Улыбнувшись, капитан поднял ее на руки и понес к кровати. Глаза жадно уставились на небольшой участок приоткрывшейся из-под полы халата нежной кожи. Так и не проснувшись, Тэсс вытянулась на мягкой перине. Тонкая атласная ткань халата облегала скульптурно-выразительные формы. Страшно захотелось увидеть, что скрывается под ним.

Ресницы дрогнули, и она резко открыла глаза. Дэн увидел виноватый взгляд.

– Не сердись, – прошептала она. – Я только хотела помочь тебе.

Блэкуэлл присел на край кровати и прикрыл простыней ее обнаженные плечи.

– Я не сержусь, любимая.

Она улыбнулась в ответ. Он отодвинул с ее щеки прядь волос и нежным движением заправил за ухо.

– Ты мне очень помогла, и я тебе безмерно благодарен. Но как ты догадалась, что это шифр?

– Меня научил отец, – сладко зевнула Тэсс и зарылась в перину поглубже.

Почувствовав страшное желание познакомиться с таким удивительным отцом, Дэн склонился и легко поцеловал ее в лоб. Она вздохнула, радостно улыбнувшись, и подвинулась. Дэн разглядывал ее еще несколько секунд, размышляя, за что судьба наградила его такой женщиной. И особенно в тот момент, когда жизнь виделась в совершенно мрачном свете. Она отговаривала его от поисков Филипа и тем не менее решила за него сложнейшую часть головоломной задачи. «И занималась этим всю ночь», – добавил он про себя, окидывая взглядом гору исписанных листков на столе. Поднявшись, Блэкуэлл двинулся к столу, и в этот момент нога за что-то зацепилась. Ага, та самая нелепая желтая сумка. Она была расстегнута. Или разорвана? Дэн не мог с уверенностью судить, но разглядел кое-что, находящееся внутри. Какие-то маленькие кусочки шелковой ткани с кружевами выпали наружу. А вот и знакомый черный атласный халатик с узорами. Перед глазами тут же встала картинка сильного и стройного тела, едва прикрытого этим халатиком.

Непрозрачная бутылочка, ручка расчески, комочки светло-голубой ткани словно подзывали его к себе. Он медленно наклонился, протянул руку, потом резко выпрямился: имеет ли он право прикасаться к вещам леди? «Она же сама дала понять, что не возражает», – попытался уговорить себя Дэн, но, овладев собой, отошел к столу. Если захочет, сама все покажет. Открыв журнал, он принялся читать расшифровку. Потом отвлекся и провел пальцем по ровному зубчатому краю листа. Великолепная бумага, исключительно гладкая, без малейших пятен или следов размягченной древесины; по всему листу шли тонкие светлые полоски. Рядом лежала стопка чистых листов, скрепленных поверху тонко скрученной проволокой. Он перевернул несколько страниц. «Так вот почему они все так ровно оборваны. Здорово придумано», – подумал он, закрывая блокнот. Глаз немедленно наткнулся на текст, помещенный на твердой обложке.

Где это? И кто такой Стюарт? Тоже шотландец? Друг Тэсс, подаривший такую великолепную бумагу? Эта мысль обеспокоила капитана, однако он отодвинул ее в сторону, равно как и сам блокнот, поскольку в журнале Беннетта его ждали более важные вещи. Тем не менее краем глаза Дэн время от времени поглядывал и на странную сумку, и на пишущий инструмент, и на мужское имя, жирными буквами отпечатанное на обложке блокнота.