Варька

Фетисова Светлана

Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…

Дизайнер обложки Вера Алексеевна Стародубцева

Иллюстратор Вера Алексеевна Стародубцева

ISBN 978-5-4483-9634-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Солнце скользило вдоль частокола подрагивающих ресниц, так здорово было играть с ним в прятки, будто бежишь вдоль дырявого забора, которому нет ни конца и ни края. Чуть прикрыл глаза и ты спрятался, через мгновенье прищурился, как там вездесущее светило? Ага, бдит. Хорошо.

На моргающую Варьку в автобусе никто не обращал внимания, это было обычное дело, худенькая девочка с копной непослушных волос едет домой из школы, она ещё не привлекала к себе внимания окружающего мира, что безусловно её расстраивало, когда она это замечала, но сейчас у неё было так много забот, что безразличие пассажиров автобуса, ей было только на руку. Кроме игры в прятки с солнцем, в данный момент её голова была занята решением важной проблемы — как прикрепить оторванную подошву правого ботинка, чтобы доковылять до дома.

Да, конечно, она знала, что эта обувь не предназначена для игры в футбол, но этот удар того стоил. Когда мяч подкатился ей под ноги, Варька не раздумывала ни секунды, как она могла не принять этот пас? Тем более, на поле гоняли мяч мальчишки из параллельного 6 «А», перед ними она не могла упасть носом в грязь, ведь на неё смотрел Федька-редька, он, конечно, не знал, что он «редька», и никогда не узнает, ведь это было секретное прозвище.

В этом мальчишке не было ничего необычного, он не был хулиганом и не держал в страхе всю школу, его не встречал у школы лимузин и волосы его не были зеленого цвета, так что же в нём привлекало Варьку? Она не знала.

— Следующая остановка — улица Цурюпы.

Девочка улыбнулась, эти слова всегда вызывали у нее улыбку. Десятки раз заданный ею вопрос: «Почему написано на остановке улица Цюрупы, а все произносят Цурюпы?», так и остался без вразумительного ответа. Это была настоящая загадка, а Варька любила всё непонятное и таинственное.

На минуту отвлекшись, девочка потеряла контроль над оторвавшейся подошвой, и чуть не скатилась со ступенек, покидая автобус. Высоко, как цапля, задирая правую ногу, она прошла несколько шагов — неудобно, предательский кусок резины норовил завернуться вниз, лишая ногу устойчивости. Недолго думая, Варька развязала шнурок, несколько раз обернула им вокруг ступни и завершила композицию бантиком. Теперь у неё появилась возможность достигнуть своего дома без травм.

Теперь у неё появилась возможность достигнуть своего дома без травм.

Разбуженный стуком металической двери, Боба стал с остервенением крутить свой барабан. Варька сбросила искалеченные ботинки и подбежала к клетке с хомяком.

— Бобсель, ты скучал?

Неизвестно, понял ли грызун вопрос, но на мгновение замерев, словно сбившись с шага, он припустил снова с невиданным энтузиазмом, барабан крутился с бешеным ускорением, казалось, ещё немного и звук перейдет в ультразвук, а крутящаяся турбина исчезнет.

— Я тоже рада тебя видеть, с меня морковка.

Девочка бросила рюкзачок с учебниками на пол и направилась в кухню. И в это мгновение раздался звонок домашнего телефона.

— У меня всё нормально, мама, — сказала на ходу Варька, пнув по дороге изуродованный ботинок.

Как мать делает это? Высчитывала ли она количество уроков или звонила постоянно, было неизвестно, но каждый день, через несколько минут после открывания входной двери, раздавался звонок. За пять лет этот ритуал нарушался лишь однажды, в тот трагический день непредвиденное обстоятельство — приступ аппендицита нарушил цепочку: школа-автобус-дверь-звонок.

— Да, я дома, мама. Нет, не помыла, ещё не успела. Хорошо, съем. А попкорн? Почему? Да, знаю. Не задали, ведь только неделю учимся, ещё нечего… математику обязательно. Другие подождут… Ладно-ладно почитаю. Всё? Почищу клетку, теперь всё? Чао.

Рассеянно ковыряя засохшую землю в цветочном горшке, Варька положила трубку и её взгляд упал на залитый осенним солнцем двор. Две мамаши с колясками и странный дядька из соседнего подъезда сидели на лавочках, больше никого. Гулять хотелось страшно, но шансов не было никаких, мать категорически запрещала выходить на улицу одной. Вдруг что-то блеснуло на балконе, нет не показалось, точно блеснуло. Солнечный свет снова и снова попадал на какой-то посторонний колеблющийся предмет.

Варька выскочила на балкон и увидела висящую на внутренней стороне ограждения цепочку. Изогнувшись над перилами, она посмотрела вверх на соседский балкон, никого. Да и вряд ли там кто-нибудь мог быть среди рабочего дня, дядя Женя работал на автобазе с раннего утра до позднего вечера. Девочка взяла украшение в руки и стала разглядывать. Цепочка была толстой, металической и подозрительно жёлтой: «Золото» — решила Варька. Колечко от замочка было сломано, так видимо вещь и потерялась. То, что хозяина надо найти, не вызывало никаких сомнений, но как? Просто отдать соседу сверху — как наиболее вероятному хозяину — глупо, он дядечка пожилой, вряд ли носит подобные вещи, да и гостей у него не бывает.

Ещё на этаж выше проживала молодая парочка «очканавтов», которые всегда ходили взявшись за руки, как пара вишенок, но их балкон был застеклён и вряд ли кто-нибудь из них свешивался по пояс, чтобы проверить прочность цепочки. Маловероятно. Да и к тому же, они были страшно занудными и, наверняка, перевернули бы весь подъезд верх дном, чтобы найти свою вещь. Варька вспомнила, как эти «маньяки» методично обходили квартиру за квартирой в поисках своего журнала, который почтальонша по ошибке сунула куда-то не туда.

Больше над ними никто не жил. Но откуда тогда такой подарок? А если кто-то пролетал на вертолёте или на парашюте… бред. Варька задумчиво перебрасывала золотистую кучку из руки в руку, она была приятна на ощупь. Интересно. Закинуть на балкон третьего этажа эту цепочку можно, но зачем? Предмет в руке приобретал все большую загадочность и таинственность.

Девочка решила, что обязательно отгадает эту загадку, ей это нравилось.

Сверкающие золотом звенья цепочки олицетворяли собой тот мир «излишеств», который совсем не был знаком Варьке. Многие девчонки из их класса уже давно носили всевозможные украшения, некоторые были увешаны ими как рождественские витрины, сверху до низу. Серёжки, колечки и наклейки в расчет не идут, тут тонны других цацек болтаются, висят и сверкают. Что за любовь к украшательству? — спрашивала себя Варька. Наверное, это наследие далеких туземных предков, падких до всяких разноцветных пуговиц и блестящих бус?

Её мама не была такой, как большинство женщин, она не носила ничего «нефункционального», возможно, потому, что не могла позволить себе ничего лишнего, после того как её муж и Варькин отец отправился в свободное плаванье по житейскому морю. Гордость Елены Георгиевны не позволяла ей принимать финансовую помощь от «моряка дальнего плавания», их жизнь с дочерью была скромной, без излишеств. В первом классе, когда дети завязывают знакомства и кладут фундамент будущей дружбы на базе общих интересов и игр, Варьке тоже очень хотелось обмениваться яркими наклейками и хвастаться на перемене игрушечным зверьём, но было нечем. Сейчас уже смешно вспоминать о своих переживаниях, но тогда было обидно.

Варька сунула цепочку в карман и позвонила по телефону:

— Мам, на улице такая прекрасная погода, можно я пойду погуляю? Нет, у Нади сегодня бассейн, ну мам, вечером будет темно, пожалуйста… а если я позвоню тёте Гале? Очень хочется. Обещаю.

Окрылённая девочка сделала себе трехслойный бутерброд с сыром, колбасой и огурцом, положила в карман мобильный телефон и выскочила из дома.

Во дворе было тихо и сонно и даже листья с деревьев слетали не спеша, надолго задерживаясь в свободном парении. Две молоденькие мамаши с колясками оживленно беседовали на одной лавочке, и «дежурный» сосед читал газету на другой, вот и вся компания. Этот странный дядька почти всё время торчал на детской площадке.

Девочка присела на качели и стала медленно есть бутерброд. Вокруг стояла удивительная прозрачность воздуха и солнечный свет беспрепятственно проникал во все клетки и атомы всего сущего, даже прикрытые веки не укрывали от него, они лишь приглушали его сияние. Если с закрытыми глазами откинуться назад и продолжать раскачиваться, то через несколько секунд перестаёшь ориентироваться в пространстве, плохо представляешь где дом, где дорога, и где всё остальное, вокруг только океан света.

Две мамаши с колясками засобирались по домам. Варька страдала, ей хотелось пойти куда-нибудь, потом побежать и бежать едва касаясь земли, купаясь в солнечном свете, но она была послушной девочкой и не могла себе позволить такого безрассудства, как двигаться «куда глаза глядят». Зуд все нарастал, какая-то внутренняя вибрация мешала наслаждаться бездействием. Надо было срочно что-то сделать, встать, может быть, пробежать пару кругов вокруг дома или залезть на дерево, или..

— Эй малая!

Девочка скосила глаза, безымянный сосед поманил её со своей лавочки. Она легко спрыгнула с качелей и небрежной походкой подошла к мужчине. Варька никогда не видела соседа вблизи, это был мелкий тщедушный мужчина с усталым сорокалетним лицом и редкой шевелюрой на крупной голове. Кожа его была бледной и измятой, но глубоко посаженные глаза синего цвета были ясными и твёрдо смотрели из-под тёмных бровей.

— Как тебя зовут?

— Варя.

— А меня Александр Сергеевич, как Пушкина. Вот мы и познакомились. Скажи ка, Варвара, — Варька нахмурилась, она не любила когда её так называли, получалось холодно и официально, — могу ли я попросить об одолжении? Ты ведь не очень занята сейчас?

Девочка помотала головой, сначала утвердительно, затем отрицательно. И хотя мама и бабушка талдычили без перерыва о том, что нельзя разговаривать с незнакомыми мужчинами, она решила выслушать этого плохо знакомого человека. По инструкциям мамы надо было не обращать внимания ни на разговор, ни на саму личность мужского пола. Но девочка ежедневно видела соседа во дворе и знала что он живёт в третьем подъезде, поэтому проигнорировала инструкции. Мужчина почувствовал колебания Варьки, поэтому добавил:

— Ты ведь дочка Берестовой с третьего этажа?

Внутренняя борьба затихла и Варя вопросительно подняла брови.

— Поднимись, пожалуйста, к моей матери, её зовут Тамара Никифоровна. Мы живём на четвёртом этаже. Передай ей, что через полчаса я поднимусь обедать. Тебе не трудно? Ну и прекрасно. Квартира пятьдесят пять — Тамара Никифоровна. Спасибо.

Мужчина тут же потерял к ней интерес и уткнулся в газету.

Варька шла к соседнему подъезду и повторяла: «Тамара Никифоровна, Тамара Ни…», у неё была плохая память на имена, они просто вылетали у нее из головы. Чтобы этого не происходило, мама научила её запоминать ассоциации на имена. Марию Ивановну девочка про себя называла Магдалиной Дураковной и никогда не путала с Победой Крокодиловной.

Дверной звонок не успел дотренькать, как дверь распахнулась, на пороге стояла миниатюрная старушенция с копной седых вьющихся волос.

— Тамара Ни…

— Заходи.

Тон произнесенного слова не терпел возражений или неповиновения, девочка перешагнула через порог.

— Тамара Ни…

— Давай проходи, не стой как пень.

Варька была поражена подобным обращением со стороны незнакомого человека, но что-то заставило её безропотно последовать за странной хозяйкой квартиры на кухню.

— Садись.

Старушенция повернулась к девочке спиной и стала доставать из шкафчика какие-то кулёчки, при этом очень деловито гремя посудой.

— Тамара Ники…

— Тебе чёрный или зелёный?

— Что?

— Что!? Чай конечно. Так, чёрный или зелёный?

— Я не хочу. Мне надо…

— А разве я спрашивала хочешь или нет? Я спросила: чёрный или зелёный?

— Тогда чёрный. Меня ваш сын…

Старушка резко обернулась, её волнистая шевелюра выполнила сей маневр с некоторым опозданием.

— Санечка? Что с ним?

Не дожидаясь ответа, бабуля метнулась к окну, увидев своё чадо на его обычном месте, она успокоилась и прошаркала обратно к столу.

— Ну?

Девочка от всего этого нестандартного обращения позабыла родной язык.

— Он… ваш сын… Александр… как его… Пушкин… сказал… то есть… просил передать… что скоро… через полчаса придёт обедать.

Старушка внимательно смотрела на Варьку, пока та блеяла, не сказав в ответ ни слова, взяла в руки «допотопный» мобильник, огромный с зеленым экраном и гигантскими кнопками.

— В чём дело?

Ни тебе «здрасьте», ни «аллё», у бабули явно проблема с «крышей» — подумала девочка, пока лохматая старушка слушала своего сотового «динозавра».

— Ага, — протянула она и зыркнула на Варьку, что заставило её занервничать.

Что-то во время телефонного разговора переключило старушенцию в режим «норма» и она, отключив трубку, молча положила в тарелку котлету и гору горячей, ещё дымящейся, жареной картошки. Затем она села напротив девочки и спокойно сказала:

— Рассказывай всё по порядку и ешь.

— Что рассказывать? И я не хочу…

— Рассказывать всё: как зовут, сколько лет, в каком классе, какие предметы любишь? И съесть тоже надо всё.

— Всё?! — на выпученные глаза девочки, абсолютно никто не отреагировал.

Эта ситуация напомнила Варе ангину, которая случилась с ней полтора года назад. Температура скакала как бешеный кролик, но это была ерунда по сравнению с болезненным ядовитым клубком, застрявшим в горле. Дышать было трудно, глотать невозможно. Добрейшая и заботливейшая мама лечила девочку по старинке, как-будто не было на свете панадола, аспирина и лазерной хирургии. Она аккуратно наматывала клочок ваты на деревянную палочку, любовно сохраненную из заказа японской еды с Варькиного дня рождения, затем макала это мини эскимо в темную тягучую жидкость под названием — Люголь. Где только она откопала эту гадость, наверное, использовала стратегический запас средневековой инквизиции! При этой экзекуции, больной было велено очень широко открывать рот, сдерживать рвотные позывы и вытирать слёзы, текущие по щекам. Вот такое «варварское», во всех смыслах, лечение. Самое поразительное, что почти сразу наступало облегчение. «Надо, так надо», — шептала девочка слова из рекламы, при этом глотая слёзы, и широко открывала рот.

Эти же слова произнесла Варя мысленно и нехотя начала свой рассказ. Бабуся кивнула на тарелку, мол не забывай. Так слово за слово, кусочек за кусочком, говорить становилось все легче, слова и мысли так и полились с языка бесконечным потоком. И странным образом, девочка рассказала совсем незнакомому человеку то, что не знала даже школьная подруга Надя, о том что бабушка её подавляет, что она никогда не видела своего отца и что с мамой совершенно нельзя спорить.

— …а мама говорит: «девочка не должна разбираться в технике», а я ей: «я хочу только разобрать, а не разбираться».

— Ты любишь животных?

Варя оторопело замолчала, словно лошадь остановленная на полном скаку.

— Да.

— Одевайся.

— А-а…

— Одевайся.

Накинув куртку и надев ботинки, девочка вынула из кармана мобильный телефон. Прошел час, а мать ни разу не позвонила, странно. Тамара Никифоровна быстро прошла в комнату, вышла через две секунды уже в кофте, посеменила в кухню, через секунду вернулась с сумкой. Все движения этой миниатюрной женщины были порывисты и стремительны, но очень точны, что необычно для её весьма почтенного возраста. Вдруг раздался громкий телефонный звонок такого же «допотопного» аппарата, старушка раздражённо фыркнула, ей явно не нравилось, что её задерживают, но трубку взяла.

— Нихао.

Девочке показалось, что она ослышалась.

— Ни ши во чан ши воачунг дзинь е?

«Что это? Японский?» Варька любила смотреть по телевизору путешествия по миру и звуки издаваемые ТамНиком, как про себя девочка нарекла свою новую знакомую, были похожи на язык жителей страны восходящего солнца. Но она не была уверена.

Бабуленция закончила разговор и не моргнув глазом, одела пальто и вышла из квартиры.

— Шевелись, — поторопила она девочку.

На ходу ТамНик кое-как нахлобучила шапку и быстрым шагом вышла из подъезда. Для того чтобы догнать её, Варьке пришлось пробежаться.

Старушка издалека махнула рукой сыну и скрылась за углом дома. Мама запретила удаляться от дома и Варя замешкалась. С другой стороны, она же всегда поощряла помощь старшим, так успокоила свою совесть девочка и побежала догонять «локомотив». Её гнало любопытство, она никогда не встречала таких странных и загадочных людей, как ТамНик. Саму Варьку в школе тоже считали «странной», интересно, что бы там сказали об этой реактивной бабуле?

К счастью, путь оказался не долгим, через пару минут ТамНик скользнула в дверь какого-то учреждения. Табличка гласила, что это Научно-исследовательский институт каких-то материй. Внутри было темно, пыльно и безлюдно, только сонный охранник поздоровался с ними, не пошевелившись. Ни «стой, кто идет?», ни «предъявите пропуск», чудно.

Коридор, лестница, два этажа, снова коридор и вот они у невзрачной двери с табличкой «лаборатория». И в этот самый момент, совсем как в кино, зазвонил телефон в Варькином кармане и она остолбенела, потому что не знала, что сказать маме. Еще немного и звонки прекратятся и будет еще хуже, родительница решит, что её дочь попала в беду. Надо было что-то сказать, обязательно.

— Алло-о, — прогнусавила Варька, пытаясь судорожно придумать что-нибудь вразумительное.

— Ты дома?

Надо было отвечать.

— Не-а…

— А где? — в голосе матери зазвучали стальные нотки, приближалась буря.

Тут неожиданно ТамНик выхватила трубку из рук растерявшейся девочки.

— Лена? Это Тамара Никифоровна из соседнего подъезда, помнишь Сашу Дудко? Я его мама. Да. Твоя дочь помогает мне по хозяйству… я попросила. Не надолго, через час будет дома, я провожу её до квартиры. Обязательно, позвоним. Даю.

— Ты должна была спросить, прежде чем куда либо ходить.

— Я знаю. Прости.

Ничего не ответив, мать отключилась. Вечером придётся отвечать по полной, но зато у неё есть ещё целый час и Варька моментально переключилась на окружающую обстановку. ТамНик уже открыла дверь ключом и включила свет в небольшой комнате.

— На каком языке Вы говорили по телефону?

Пока девочка произносила вопрос, её новая знакомая успела скинуть пальто, шапку и удивленно посмотреть.

— Как на каком? На русском, ты разве не слышала?

Варька мотнула головой.

— Не сейчас, там у вас дома.

— А-а, это китайский. Понравился?

— Да. Нет. Не очень. Просто я ничего подобного не слышала. Вернее слышала, японский… но на экране, а не живьем.

— А ты какой нибудь язык знаешь, кроме родного?

Тем временем, ТамНик накинула «белый халат», который больше был похож на серый, подошла к занавеске, за которой раздавались какие-то звуки.

— Я учу английский.

Ночью Варьке снилось, что она бежит по белому лабиринту, петляет, попадает в тупики, возвращается назад и так бесконечно. «Где выход? Где выход? Где выход?»

Мама спросила, протягивая бутерброд с сыром:

— О чем задумалась?

— Да так, сон вспомнила.

«Где выход? Где выход? Где выход?»

— М-м, я надеюсь сегодня обойдёмся без самодеятельности?

— Мам, я не делала ничего плохого…

— Один раз помогла и хватит. Да? Я не слышу?

— Угу.

— В твоем голосе нет уверенности, в чём дело?

— Мне трудно отказать пожилому человеку, который просит о чём-нибудь. Т-ы сама говорила…

— Ну, говорила, но я имела в виду родных, в первую очередь — бабушку.

— Наша бабушка сама кому хочешь поможет, ты сама говорила.

— Говорила.

Елене Георгиевне было трудно объяснить, что именно ей не нравилось в общении дочери с посторонними людьми. Ей всегда было трудно отпускать Варю из под своей опеки. Когда-то давно, когда дочка нуждалась в ней физически, это был святой союз, объединявший их в борьбе против всего мира. Это были самые счастливые годы, ребёнок воспринимал окружающий мир таким, каким видит и чувствует его мать. Шли годы и связь слабела, ребёнку требовалось всё больше новых впечатлений, новых друзей, новых знаний. Мать тяжело переживала отдаление дочери, она чувствовала, что ещё немного и она останется одна и это её пугало. У самой Елены Георгиевны не было близких подруг, только приятельницы, с которыми хорошо попить чайку и потрещать ни о чем.

— Лучше потрать время на литературу, тройку надо исправлять.

— Я обещаю, что исправлю.

Варька положила свои худенькие ручки на мамину ладонь и когда та подняла на неё глаза, умоляюще произнесла:

— Мамуля, пожалуйста, не запрещай мне помогать соседям.

Елена Георгиевна вспыхнула сухим порохом.

— Да с чего ты взяла, что тебя снова позовут?

— ТамНик… Тамара Никифоровна просила меня приходить помогать каждый день, в три. Мама, если бы ты видела, как белые лабораторные крысы бегут…

— Всё, я опаздываю. Бегом одеваться!

Девочка не шелохнулась, она не отпускала руки матери и выжидательно смотрела ей в лицо, что та скажет. Конечно, она может запретить, как когда-то запретила пить газированную воду, раз и навсегда.

— Ну, хорошо.

Весь день в школе Варька порхала как бабочка. Наконец-то у неё появилось «хобби», своё интересное дело. Если бы кто нибудь спросил её, в чем заключается её «хобби», вряд ли она смогла бы сформулировать. Как объяснить, что приятно чувствовать себя взрослой и нужной кому-то, помимо мамы и бабушки? Приятно когда тебя воспринимают всерьёз, на равных, и как следствие этого, надо уметь отвечать за свои ошибки. От всего этого хочется расправить плечи и гордо шагать вперёд, помогать убирать за животными, мыть лабораторную посуду и делать многое другое.

Эйфория вещь опасная, она притупляет чувство опасности. Вот и Варька не сразу заметила тучу нависшую у неё над макушкой. И только на перемене после третьего урока она почувствовала, что что-то не так, вокруг смеялись одноклассники.

— Она не понимает, она тупит.

Противный гундосый писк принадлежал Анжелике Саркисян — главной «воображале» класса. У этой девочки уже была грудь, что поднимало её на недосягаемую высоту, недоступную пока для других. То обстоятельство, что все на физкультуре видели лифчик под белой майкой, делало её привлекательной для всех мальчиков без исключения и отбрасывало всех остальных девочек на ступеньку ниже. В конце мая её груди ещё не было и в помине, а теперь она есть и все её видят. И вот эта трансформация, начавшаяся с физиологии, как-то повлияла на мозг этой, в общем-то, ещё совсем девчонки.

С самого начала года, почувствовав повышенное внимание со стороны противоположного пола, характер Анжелики стал стремительно ухудшаться. В ней появилась какая-то заносчивость и пренебрежение к остальным девочкам. Её ближайшей подруге, с которой они были «не разлей вода», пришлось принять первенство «груди» и она теперь исполняла партию подпевалы.

— Волосы иногда надо мыть.

— Это ты мне?

Все вокруг засмеялись. Варька не могла поверить, что её скромная персона оказалась в центре интереса всего класса. Она ведь была дружелюбна, не кривлялась и не хихикала как дурочка, словом никогда не делала ничего, чтобы привлечь к себе внимание. Роль серой мышки её вполне устраивала, до сих пор. И вдруг такое внимание, что случилось? Что было нужно этой Анжелике от её скромной персоны?

— Тебе надо иногда мыть и расчесывать волосы.

Мишка Пузырев издал звук похожий на «гы-гы».

— С чего это ВДРУГ тебя заинтересовали мои волосы?

Голос Варьки звучал уверенно и твердо, этого от неё никто не ожидал, в первую очередь «девочка-грудь». Анжелика жеманно закатила глаза и обратилась к публике, которая чувствуя интригу стягивалась к месту конфликта из разных концов класса.

— Совсем не вдруг, а из гигиенических соображений. Может, у тебя в твоих лохмах живность какая-нибудь живёт?

Мишка загоготал, за ним захихикали остальные. На Варьку накатила обида, захотелось ударить кого-нибудь, что она прицепилась к ней на пустом месте?

— Тебя интересует моя живность? Хочешь взять на размножение?

— Нет уж, нет уж, спасибочки. Мы можем скинуться тебе на мыло. Ну что, Берестова, нужна материальная помощь?

Некоторые с удовольствием подхватили эту идею и загремели монетами в карманах, другие ждали продолжения дуэли. Варька оглядела собравшихся вокруг, большинство улыбались, некоторые делали вид что не слушают, её соседка по парте и единственная подруга Надя что-то писала в тетради, явно не желая вмешиваться. Мишка ржал.

— Если охота быть благодетельницей, Саркисян, вступи в Гринпис.

— А я и так сохраняю редких зверей от вымирания.

Анжелика перешла от слов к делу, сняла с Пузырева бейсболку и пошла по кругу.

— Подайте, кто сколько может, Берестовой на расческу.

Игра так понравилась остальным, что все с удовольствием бросали монеты в кепку и никто не обращал внимания на Варьку, которая злилась, но не знала, что ей делать. А Анжелика упивалась своим успехом.

— О спасибо месье… и вам мадам, вы так любезны… это для бедных сирот…

Варька готова была на всё, лишь бы эта дура заткнулась и оставила её в покое. Только на что «на всё»? Она не умела драться и не знала куда девать свой гнев, рвущийся наружу. Тем временем, сияющая Анжелика с изрядно потяжелевшей кепкой подошла к ней. Она встряхнула звякнувшие монеты и протянула бейсболку Варьке. Прозвенел звонок, но никто не двинулся с места, все смотрели на двух девочек. Анжелика победно улыбалась и потряхивала монетами, мол возьми, не стесняйся. Этот звон тысячекратным эхом звучал в ушах у Варьки, она с силой ударила по кепке. Монеты взлетели до потолка и звенящим дождем рассыпались по всему классу. Никто не успел отреагировать, как в дверях показалась Инесса Леопольдовна — училка по литературе.

Монеты взлетели до потолка и звенящим дождем рассыпались по всему классу.

— Это ещё что такое?

Все молчали.

— Я спрашиваю, что ЭТО такое?

— Это Берестова рассыпала.

— Варвара, это правда?

Она не знала что сказать, только открывала рот как рыба, которая оказалась на суше.

— Так, а почему никто не готов к уроку? А ну-ка все по местам!

Одноклассники с тихим шорохом разбрелись по местам. Учительница подошла к Варьке.

— Собери монеты, а потом садись.

Нет, только не это, лучше бы её выгнали или послали за матерью, только не ползать по классу, у всех на виду. Она чувствовала на себе насмешливые взгляды и слышала смешки, но не могла поднять глаза, в них стояли слезы. От отчаянья и бессилия Варька впала в механическое состояние, она двигалась, наклонялась — выпрямлялась словно во сне, мозг как будто отключился. Она не помнила как закончились уроки в этот день.

Крыса выгнулась дугой и тяпнула девочку за палец, Варька ойкнула и бросила её на пол. Тамара Никифоровна быстро схватила, ошалевшее от внезапной свободы, животное.

— Ты придавила живот, они этого не любят. Что с тобой сегодня?

Не дождавшись ответа, старушенция быстро сунула крысу в клетку, сняла и скомкала халат, затем выжидательно посмотрела на девочку.

— Ну-у?

Варька искренне не понимала чего от неё ждут, после нервотрепки в школе ею овладела апатия и безразличие.

— Закрой глаза.

ТамНик с силой прижала большие пальцы рук к голове девочки.

— Теперь глубоко вдохни, как-будто воздух проникает в твое тело через макушку, а не через нос. Немного задержи дыхание и затем выдохни через мои пальцы, как будто хочешь их оттолкнуть.

Варька старательно представляла всё, что ей говорили. В тот момент когда она постаралась выдохом оттолкнуть руки, ТамНик сама медленно убрала их, и тут голову наполнил яркий солнечный свет, он разогнал темноту обид и тревог.

— Не открывай глаза, пока.

Вокруг раздавались шорохи, но они не нарушали приятного покоя, который наполнил всё Варькино тело, ей казалось, что она качается на волнах океана света.

— На, — ТамНик, уже одетая, протягивала куртку.

— А опыты? Не будем делать?

— Как говорят китайцы: когда волнуешься, то и конь спотыкается. Одевайся, с таким настроением ничего делать нельзя. Идём к нам пить пуэр и болтать.

— Пуэр?

— Чай. Поторопись.

ТамНик была ужасной торопыгой, словно она хотела всё успеть или не могла себе позволить попусту терять время. Именно поэтому, она часто просто сбрасывала мешающие ей предметы на пол и никогда не тратила время на складывание вещей и бумаг. Эта немолодая женщина, которую двенадцатилетняя девочка про себя называла «бабулей» и «старушенцией», неслась по лестнице вверх перескакивая через две ступеньки. «У неё внутри, наверное, моторчик» — подумала Варька, которая не могла признаться самой себе, что ей трудно угнаться за этой реактивной пенсионеркой.

— …и я не знаю, как мне теперь ходить в школу. Я думаю, они не отстанут.

Во время всего рассказа ТамНик почти не двигалась, только её глаза задумчиво перемещались в глазницах. Варьке больше нечего было говорить и она наконец-то решилась отпить чёрной жидкости, которая была в её чашке. Чай, хоть и выглядел как кофе, имел странный непривычный вкус и запах.

— Я думаю, — наконец, важно произнесла бабуленция, — тебе нужно поступать, как делают животные. Когда они боятся, — они нападают.

В воздухе повисла пауза, Варька крепко задумалась: «Быть зверем хорошо, у тебя есть шерсть, которую можно поднять дыбом, у тебя есть зубы, которыми можно цапнуть и есть когти, которыми можно царапнуть. А у меня что? Нет, конечно, можно порычать, чтобы попугать, но боюсь, это будет лишь поводом для насмешек».

«Поберегись, я иду-у»

— Да-а, — мечтательно произнесла Варюха, — было бы неплохо, поднять высоко хобот и протрубить на всю округу: «Поберегись, я иду-у», а затем взрыть землю могучими копытами, так чтобы пыль поднялась столбом в красных лучах заката. Потом тяжело разбежаться, сотрясая землю огромной тушей и на ходу выставив вперед острые рога врезаться в толпу одноклассников… да-а, мечта. Но для воплощения её, неплохо бы иметь хотя бы клюв.

— Это ерунда, важно выбрать правильную стратегию, а тактикой займёшься на досуге.

— Вы что имеете в виду? Нападение, в прямом смысле слова — с дубиной?

— Ты думаешь, я уже из ума выжила?

— Я? Не-ет. Просто, не совсем понимаю.

— Главное — направление, двигаться нужно прямо на врага, неотрывно глядя ему в глаза. А оружие выбери любое. Лично я предпочитаю холодную вежливость.

Словно общаясь с невидимым врагом, ТамНик полуприкрыла свои горящие глаза, сложила губы сморщенным бантиком и расправила плечи. Не смотря на то, что Варька плохо понимала свою наставницу по борьбе, в ней постепенно поднималось желание бороться. Она тоже расправила плечи и стиснула зубы.

Если бы кто-нибудь осмелился спросить, почему Анжелика выбрала такую странную жертву, ей трудно было бы объяснить свою неприязнь. Она сама задавала себе этот вопрос, но не находила достойного ответа, её чем-то раздражала эта лохматая девчонка. Она не была назойливой, нет, и болтливой, и молчаливой, и конечно не была тихоней. Варька не была ни слишком глупой, ни слишком умной, что обычно раздражает дураков и посредственностей. И в тоже время, она не была слишком активной или слишком пассивной. Так что получается в ней всего было в меру? То есть золотая середина?

Если бы этим вопросом задался взрослый человек, то он бы без труда обнаружил причину. Одну девочку раздражает в другой независимость от мнения большинства, от мнения авторитетов класса, школы, да и всего государства. У нее были свои ориентиры и ценности. В то время, как все ученики класса делились на лидеров и приспособленцев, Варьку это совсем не касалось, до сих пор.

Как же так? Ты должен выражать идеи какой-то общественной группировки или социального пласта, таких как: «бабло побеждает зло» или «не подмажешь, не поедешь» и конечно, самая популярная женская общность: «красота — это всё!». Ты выбираешь смысл жизни и её вектор, находишь единомышленников, объединяешься в группы и вместе со всеми перемещаешься по жизни, в своём русле.

Эти правила общественной жизни ещё не были понятны юным особам, они лишь интуитивно чувствовали свою непохожесть. Для себя Анжелика решила, что она «уроет эту вредину». Ей хотелось, чтобы все окружающие прислушивались к её словам, заглядывали ей в рот и предугадывали каждое её желание, или хотя бы боялись. В таком «идеальном» обществе не было места «кошкам, которые гуляют по себе», пусть будут где-то там за морем, за горизонтом, а лучше на Луне.

Анжела, как её звали дома, надела на свое коренастое тело новый лифчик с поролоновыми чашечками, который придавал её формам дополнительный объем, а пустоты заполнила ватой. Вид спереди, а особенно сбоку был сногсшибательным. И сразу уверенность заполнила голову, в которой бродили мысли о завоевании вселенной. Получив в руки власть над одноклассниками, её нельзя терять, её нужно укреплять и расширять. Она ещё не решила, как именно будет гнобить Варьку, но уже была уверена в победе.

Что влияет на результат борьбы? Что хорошо, что плохо? Чрезмерная уверенность в собственных силах, это хорошо? Неизвестно. Однако точно известно, что недостаточная уверенность ведёт к поражению, не только с противником, но и со стихией, а также с самим собой. Мама говорит, что если хочешь победить надо быть яркой, наверное, она права. Анжелика высыпала мешочек с бижутерией на кровать, если нельзя нанести боевую раскраску — школа всё-таки, значит надо использовать другие доступные средства.

Дашка, как обычно ждала подругу во дворе школы, она была удивлена увидев на Анжелике такое количество украшений.

— Приветик. Сегодня первая география.

— Я в курсе.

Прекрасно поняв намёк, Анжелика сделала вид, что её не волнует, что фанатичный завуч может отобрать все её побрякушки, но сама, тайком в кармане, освободила руку от связки звенящих браслетов. Они ей ещё пригодятся. В этот момент их обогнал запыхавшийся Мишка.

— Привет. Сегодня будет продолжение циркового представления?

Анжелика состроила гримасу непонимания.

— О чём ты, Миха?

Пацан искренне удивился. Всё таки мама была права, мужчины просты и легко управляемы.

— Я про вчерашний трюк с монетами, может повторим?

— Повторяться скучно. Хочу придумать что-нибудь поинтереснее.

— А чо?

— Чо-чо, пока не знаю.

— Думай быстрее, сегодня всего пять уроков.

Анжелике было приятно, что такая серьёзная миссия, как развлечение одноклассников была поручена ей, но всё-таки для неё было важнее унизить непокорную девчонку.

— А сам не хочешь что-нибудь предложить?

От таких слов Мишка споткнулся у самой двери в здание школы и обернулся.

— Не-е, я не смогу, у меня в таких делах голова плохо варит.

— Ладно, тогда дай списать физику.

— Да пожалуйста.

Дорога через первый этаж вдоль раздевалок — серьёзное испытание для любого живого существа, не достигшего внушительных размеров. Снующие и вопящие малявки то и дело норовят броситься под ноги или в пылу погони сбить с ног. В этом хаотичном движении очень важно смотреть под ноги, но и это не гарантирует успешного прохождения препятствий, так как всё перемещается: дети, обувь, портфели, сбежавшие от хозяев яблоки и бутылки с соком — всё представляет реальную опасность. Анжелика должна была избавиться от кофты и едва сумела сохранить равновесие, на нее налетел галдящий первачок. Красота требует жертв — это тоже ей неоднократно говорила мама, срывая восковые полоски со своих ног.

Когда девочки поднялись по лестнице выше второго этажа, всё вокруг успокоилось, здесь уже можно было услышать друг друга. Они традиционно заглянули в туалет, чтобы посмотреться в зеркало перед появлением в классе. До звонка оставалось пару минут, когда Анжелика с Дашкой вошли в дверь, за которой толпились одноклассники, своими телами скрывая предмет их пристального внимания. Девочки направились к парте у окна, когда Мишка закричал им из самой кучи:

— Анжелика, ты должна это видеть, быстрее, пока Вера Семеновна не пришла.

Ребята расступились, образуя молчаливый коридор к столу учителя, на котором красовалась большая пластиковая бутыль с яркой надписью: «сбор добровольных (подчеркнуто) пожертвований в пользу бездомных животных», далее красовались вырезанные из журналов фотографии щенков, а под ними подпись: ответственная Саркисян А.

— Ах ты… — Анжелика обвела глазами заинтересованные лица зрителей, кто-то сделал шаг назад, открыв её взору Варьку в наушниках, которая не спеша выкладывала книги и тетради из портфеля, рядом с ней испуганно пыталась слиться с партой Надя.

На минуту Анжелика замешкалась, то ли схватить бутыль, то ли броситься на врагиню, которая осмелилась на столь наглый выпад, и эти душевные метания помешали ей услышать звонок. Школьники стали растекаться по классу и занимать свои места, зная что завуч шутить не любит, но ослеплённой гневом Анжелике было не до этого. И зря. В тот момент, когда она всё-таки решила схватить бутыль, прозвучало металическое:

— В чём дело?

Немногие учителя могли похвастаться, что их появление производит эффект холодного душа, обычно на них почти не обращали внимания, настолько был низок их авторитет. Вера Семеновна, не крупная кругленькая женщина с высокой прической, очень мирной наружности, обладала непоколебимым авторитетом для всех школьных возрастов. Её голос обладал удивительным свойством, он был поразительно изменчив, как по интонации, так и по громкости. Он мог еле слышно шелестеть как листва, переливаться как горный ручей, а через мгновенье превращался в рассекающий воздух кнут.

— Что происходит? — отрезвляюще прозвучало над самым ухом.

Анжелика повернулась и увидела себя в глазах завуча: все находились на своих местах и только она стояла у доски с дурацкой бутылью в руках. Что тут скажешь?

«Один — один, — подумала Варька, загребая жёлтые листья починенными ботинками, — но она на этом не успокоится, это точно».

Голова девочки, отягощенная невесёлыми мыслями, болталась между худенькими плечами. Что делать дальше? Или ничего не делать, подождать выпада с её стороны? Как в такой ситуации обрести новых друзей и как себя вести с единственной подругой, которая боится и предлагает сдаться на милость сильного?

На первый взгляд, это казалось самым простым — отказаться от борьбы, от сопротивления и вести себя как все вокруг. Да, пожалуй, это заманчиво, обрести снова чувство безопасности и не ломать голову над методами защиты, можно будет снова смеяться громко, не опасаясь косых взглядов и ядовитых словечек. А что требуется взамен? Ничего особенного: поддакивать, помалкивать, когда тебя не спрашивают. Это удобно, но невозможно, к такому выводу пришла Варька в ходе своих размышлений. Она могла бы прикусить язык, когда никто не спрашивает и промолчать, но что совершенно невозможно, это врать в интересах неприятных ей личностей.

Конечно, можно ради развития дружеских отношений сходить с одноклассниками в кино на дурацкий фильм или на каток, это было бы не плохо, но она не готова гробить свое здоровье, только для того чтобы доказать всем, что она тоже может курить, пить пиво и ругаться как сапожник. И не дай Бог, её станут использовать «на побегушках», как Фоканова или Забелину. Стоит ли безопасность таких постоянных унижений и уступок?

Незаметно для себя, Варька добрела до своего двора, не поднимая глаз от дороги, а вокруг по прежнему буйствовала осень с пронзительной синевой неба, ярким солнцем и глубокими живыми тенями. Но гулять не хотелось, как не хотелось ничего другого. Девочка повернула к подъезду, когда услышала неумелый шепелявый свист. Она обернулась и увидела «А.С.Пушкина» сидящего на своем обычном месте. Он помахал рукой и она нехотя поменяла направление. Соседа Варька видела каждый день, махала ему издалека рукой, но не разговаривала.

Ужасно не хотелось ничего рассказывать, вообще не хотелось открывать рот, но ничего не поделаешь. Александр Сергеевич отложил газету и снял очки, а Варька, странным образом, не могла оторвать глаз от своих старых ботинок со следами свежего резинового клея, желтоватая полоска тянулась вдоль границы подошвы и верха. «Это ненадолго, — обреченно подумала она, — до первых дождей».

Сосед молчал, она тоже, похоже, никто не собирался прерывать эту паузу. Варьке это надоело первой и она подняла глаза, «Пушкин» сощурившись смотрел куда-то поверх её головы. Это называется беседа?

— Погода — чудо, не правда ли?

— Да-а, — промямлила девочка.

— А ты знаешь, что вороны очень умные птицы? Я видел сюжет по телевизору, как одна из них съезжала по заснеженной крыше дома на металической крышке от простой стеклянной банки, как на доске для сёрфинга. Представляешь? Она это делала снова и снова, хватала крышку, летела наверх и оттуда вжик вниз, как будто ей это нравилось. Загадочные существа.

Варька криво улыбнулась, вернее собиралась улыбнуться, а получилась гримаса. Хорошо, что сосед не заметил, он продолжал смотреть ей за спину.

— Вот и сейчас, если ты медленно повернёшься, то увидишь нашу местную достопримечательность на балконе третьего этажа. Только не торопись, они всё видят и не любят когда их рассматривают. Видишь?

— Угу.

— Я за этой вороной наблюдаю давно.

— А как Вы её отличаете от остальных? Они ведь одинаковые…

— Отличаю я её по поведению, она странная. Вот и сейчас смотри, что она делает?

— Она слетела вниз и что-то подбирает с асфальта.

— Смотри внимательно.

Ворона взлетела на высоту четвертого этажа и выронила из клюва какой-то небольшой предмет, который с сухим стуком ударился об асфальт, и сама стала спускаться. Тут девочка вскочила и бросилась наперерез, птица затормозила, раскинув крылья в стороны. Варька что-то подняла, повертела в руках и положила обратно. Ворона внимательно наблюдала издалека, сидя на металическом заборчике. Александр Сергеевич тоже наблюдал и довольно улыбался, как-будто добился чего хотел.

— Это грецкий орех, она пытается его расколоть.

— Видишь, какая хитрюга.

Девочка задумчиво плюхнулась обратно на лавочку.

— Вы давно за ней наблюдаете?

— Я приметил её ещё в прошлом году, когда она пыталась отковырять кусочек разбитого автомобильного зеркала. Это была умора, какие акробатические этюды она вытворяла.

— А вещи она таскает?

— Постоянно, у неё во рту всё время что-то торчит. А однажды зимой я видел, как она с одного балкона пыталась стащить свёрток, размером больше неё. В результате он свалился и она его распотрошила уже на снегу. А почему ты спрашиваешь? У вас что-то пропало с балкона?

— Нет, скорее наоборот. Я кое-что нашла и теперь понятно откуда это взялось.

Они немного помолчали. Варька поймала себя на том, что уже не думает о завтрашнем дне.

— Александр Сергеевич, а у Вас есть друзья?

— Сейчас, нет.

— У меня тоже, сейчас нет. А дружба величина постоянная или переменная?

Сосед уже в который раз серьёзно посмотрел на свою собеседницу, словно пытаясь удостовериться, что именно она говорит такие слова.

— Хороший вопрос. Но видишь ли, мы живем в постоянно меняющемся мире, сегодня одно, завтра совсем другое. Меняется мир вокруг нас, меняемся мы сами. Я, например, в детстве терпеть не мог кефир, а сейчас, сто лет спустя, это мой любимый напиток. Но отсутствие друзей, это однозначно плохо. Когда я был в твоём возрасте, у меня были толпы друзей… сейчас моё понятие о дружбе слегка изменилось. Да и не стало рядом людей, с которыми можно поделиться секретами или просто поесть мороженого. А жаль…

— Мама мне тоже рассказывала, как они всем двором играли в какие-то игры и их было много…

— Это точно. Дети не сидели дома или во дворах. Мы носились по всем окрестностям. И ты знаешь, эти игры учили нас дружить, быть смелыми, даже в чем-то отчаянными, таких всегда уважали и ценили, они были «заводилами» и вожаками. А вот с предателями и «жухалами» вся детвора избегала играть, их сторонились…

— А кто такие «жухалы»?

Александр Сергеевич грустно улыбнулся.

— Да, такого слова больше нет. «Жухать» это значит жульничать, нарушать правила игры. Любой, пойманный на этом, гонимый криками: жухала, жухала, — уже с неохотой принимался в любую другую игру. А если принимался «жухала» в игру, то на противные роли. Например, на роли фашистов в «войнушке». Ведь все без исключения хотели быть героями, партизанами… а вы теперь во что играете?

— Ну-у, я иногда играю в… футбол, — Варька продемонстрировала свой заклеенный ботинок, собеседник одобрительно кивнул, — ещё пожалуй…

Варька не договорила и застыла от пришедшей в её голову мысли.

— Ой, простите, мне нужно бежать, мама, наверное, давно звонит, а меня нет дома, она очень… очень…

В этот миг, где-то в недрах портфеля зазвонил мобильный телефон, девочка расстроенно полезла за ним.

— Аллё, уже у подъезда. Потом расскажу. Бегу. Извините, она сейчас будет перезванивать.

— Ты к нам зайдешь? К маме?

— Не могу обещать.

Сосед понимающе покачал головой и Варька уже на ходу добавила:

— Попытаюсь, хотя вряд ли.

Шум пылесоса обычно очень хорошо маскировал внешние раздражители и разгонял назойливые мысли в голове, но не в этот раз. Варька совсем не могла заниматься привычными делами, не могла делать уроки, мысли всё время вертелись вокруг конфликта с Саркисян. Она пыталась придумывать что скажет или что сделает, но понимала, что это только подольет масла в огонь. Завтрашний день её пугал, хотелось его перепрыгнуть, вычеркнуть из календаря. Может заболеть на недельку-другую, все отвлекутся и всё забудется? На крайний случай можно перевестись в другую школу, но как это объяснить маме, может рассказать ей? Варька представила её реакцию и сморщила нос, пожалуй не стоит. Скорее всего родительница решит, что дочь спровоцировала эту травлю сама, вела себя нагло и хамила. А потом скажет, что это результат чрезмерной свободы и надо закручивать гайки, ещё чего доброго оправит дочь к бабушке, тогда ей точно кранты. Обязательная зарядка по утрам, чай из ромашки, мытые с мылом огурцы — лишь немногое из того, что угрожало жизни нормального подростка. А потом, бабуля ни на секунду не оставит внучку без внимания — и это самое страшное.

Нет, говорить никому нельзя, так хоть есть шанс проскочить, а иначе точно крышка. Ладно, надо что-нибудь придумать, но в пустую, словно набитую ватой, голову ничего не приходит, ничего, пустота, ау-у, есть кто нибудь?

Елена Георгиевна несколько минут наблюдала, как её дочь водит щёткой пылесоса на одном месте, шлёпает губами и гримасничает.

Когда неожиданно замолчал пылесос, Варька подпрыгнула на пол метра, от её испуга мать тоже дёрнулась как паралитик.

— Что случилось?

— Ничего не случилось, ты меня напугала. Я не слышала как ты пришла.

— А ты на часы смотрела?

— Неа, я убиралась.

— Странное рвение. Ты двойку получила? — Варька мотнула головой, — тогда что произошло?

Было понятно, что мать не отстанет и будет пытать с пристрастием, нужен был отвлекающий маневр.

— Мам, а ты Александра Сергеевича Дудко знаешь?

— Мы живём в соседних подъездах, конечно, я его знаю.

— И вы играли вместе?

— Не помню, вряд ли. Мы учились в одной школе, но он старше меня лет на пять, так что общих друзей у нас не было. А почему ты спрашиваешь?

— Он какой-то странный, всё время сидит во дворе, не ходит на работу, ничего не делает, только смотрит по сторонам и читает газеты.

Мать как-то смутилась, немного подумала и ответила:

— Так ты ничего не знаешь?

— А что, я не знаю?

Варьку захлестнуло любопытство и даже смыло тревожные мысли о завтрашнем дне.

— Вот удивительно, как ты бываешь невнимательна. Вроде ходишь «помогать» его матери и даже не замечаешь, что общаешься с инвалидом.

— Как?!

— Да так, Александр инвалид, у него не работают ноги. В детстве он, конечно, был нормальным, даже немного задиристым. Как он учился я не знаю, разница в возрасте была слишком велика. Тогда в детстве пять лет, как пятьдесят сейчас, почти пропасть.

Вдруг Елена Георгиевна встрепенулась, словно вспомнила о чём-то.

— Я купила блинчики с мясом и с творогом, давай разогреем и поедим?

— Давай, только пожалуйста мамочка расскажи, что дальше случилось с «Пушкиным»?

— Кстати, ты его очень точно окрестила. Окончив школу, он поступил в университет на журналистику и писал стихи, говорят. Я сама не читала. Потом женился и его послали куда-то работать, точно не знаю куда, то ли в другую республику, то ли в другую страну. Женился. Мать тогда им очень гордилась, да и отец его ещё был жив, они оба с удовольствием делились новостями с соседками, сидящими у подъезда, поэтому знал весь двор. И вот однажды, это было… я уже училась в институте, случилась эта трагедия. Они с женой и нерожденных ребенком, она тогда была беременна, попали в автомобильную аварию. Жена погибла сразу, и ребенок тоже, а Александр выжил, но долго лежал в коме. Когда пришёл в себя, родители его забрали и привезли домой.

Елена Георгиевна задумалась, продолжать ли ей рассказ. Варька была в шоке от услышанного, на задний план отступили её школьные проблемы и стали казаться мелкими по сравнению с драматичной судьбой соседа.

— Не молчи, мамуля, что было дальше?

— А что дальше? Несколько лет он лежал в постели и ничего о нём не было слышно. Только все видели, как съёжились и постарели его родители, их было очень жалко. Потом умер отец и бедная Тамара Никифоровна совсем ссохлась. Ну, вот и всё, что я знаю.

Варька задумчиво потрошила блинчик с творогом.

— А как же ему удалось встать?

— Ноги у него так и не работают, но он передвигается на костылях. Если внимательно посмотришь, обязательно заметишь их поблизости. Ешь давай, хватит ковыряться.

Варька сидела за партой ни жива ни мертва, когда наконец прозвенел звонок. Она выдохнула так, как будто не дышала с момента прихода в школу. Пока ничего не произошло, но кто знает, это перемирие или лишь затишье перед бурей?

Надя сегодня окончательно покинула подругу и пересела назад к Забелиной. Это никого не удивило, так как предательство случилось гораздо раньше, в тот момент, когда она пожалела что дружит с Варькой. На данный момент, она совершенно не сомневалась в правильности своего поступка.

Конечно, жизнь всё расставит по своим местам и вот чего пока не знала Надежда, так это то, что никто и никогда не любит предателей, их презирают все. И даже среди совершенно незнакомых людей этот поступок всегда будет с ней. Такие, казалось бы, несущественные действия, на самом деле являются породообразующими, формирующими будущую личность. Небольшая червоточинка уже появилась на поверхности совести, она как кариес, потихоньку, исподтишка будет распространяться и захватывать всё новые территории, до тех пор, пока что-то порядочное ещё осталось. Даже потом, по прошествии многих лет, когда уже взрослая Надежда будет растить своих детей и когда она окончательно выкинет из головы это происшествие, ей будет неприятно отвечать на вопросы: кто эта девочка на фотографиях рядом с тобой?

А пока, ничего не подозревающая о своей судьбе, девочка твердо смотрела на поверхность стола, будто пытаясь разглядеть его молекулярную структуру. Тем временем урок начался, Инесса Леопольдовна выразила удивление по поводу пересадки Нади на другое место, но тему развивать не стала. Вдруг, в дверь постучали и в проеме показалась Людмила Ивановна — школьная медсестра, а вернее сказать, лишь центральная часть её фигуры, которая поместилась в пространстве прохода. Учительница вопросительно посмотрела на неё и медсестра слегка повернув корпус втиснулась в класс.

— Инесса… Леопольдовна, можно мне забрать Берестову?

Варьку пронзил электрический ток.

— Что-то случилось?

— Пока нет, — многозначительно произнесла Людмила Ивановна. Взрослые в школе при детях всегда изъяснялись каким-то странным, зашифрованным языком, многозначительные взгляды и ужимки прилагались к недоговоренному тексту.

Вот и сейчас, всем казалось, что учительница ничего не поняла, но сделала вид, что поняла.

— Она вернётся?

Медсестра пожала плечами.

— Пусть возьмёт вещи на всякий случай…

По классу пополз шёпот. Девочка быстро собралась и когда двинулась по проходу, она поняла чьих это рук дело. Саркисян гаденько улыбалась.

Медсестра медленно переваливалась в направлении своего кабинета, а Варька уныло плелась в её фарватере, пытаясь понять что замыслила коварная «девочка-грудь». Ноги девчонки налились свинцом, будто коридор школы приведет её на эшафот, со стороны эта парочка выглядела, как миниатюрная похоронная процессия. Казалось, они целую вечность так бредут, под аккомпанемент пыхтения и шарканья ног, и даже Варька уже хотела, чтобы они пришли и всё прояснилось.

В кабинете медсестра первым делом надела резиновые перчатки, постелила целлюлозную простынку на кушетку и велела девочке сесть. Потом открыла шкафчик с лекарствами и, заслонив собою не только дверцу, но и весь шкафчик, стала чем-то греметь.

Варька рассматривала медицинские плакаты, висевшие на стенах кабинета. Чего там только не было: человечки в зелёном наглядно показывали, как накладывать шины, как делать искусственное дыхание, как бинтовать. В принципе, следуя этим инструкциям даже инопланетянин может быть медицинским работником. Интересно, чему их учат целых шесть лет или может быть Людмила Ивановна самоучка? Были тут и красочные плакаты внутренностей человека, гноящихся болячек и звучных девизов: «Клизма-источник здоровья», «Не пейте сырую воду-…» козленочком станете, — добавила про себя Варя, «Грязные руки-источник заразы», в общем захватывающе интересная информация.

Наконец, медсестра закончила копаться в шкафу, она обернулась, направила на Варьку свет настольной лампы и с большой лупой в руках, стала рассматривать её волосы.

— Людмила Ивановна, что Вы ищете?

— Паразитов, деточка. Твои одноклассники видели, как что-то ползает у тебя в голове. Я должна убедится…

— А-а понятно, ищите.

Медсестра с недоуменным пыхтением минут десять изучала голову, затем поставила её наклонившись над простынкой и пыталась металической расческой вычесать невидимых паразитов, Варька с интересом изучала методы искусственного дыхания на плакате, висящим перед её носом. Людмила Ивановна заметно утомилась от непривычных физических упражнений и в конце концов сдалась, она как мешок с картошкой, плюхнулась на кушетку. Волосы у девочки наэлектризовались и стали дыбом, она стала похожа на тёмный одуванчик.

— Ничего не вижу.

Варька с пониманием посмотрела на пожилую женщину.

— Что будем делать? Половина урока уже прошла, мне возвращаться?

— Да, наверное иди. Я потом объясню всё учителю.

— Хорошо, я пойду.

Девочка с облегчением и наигранным весельем двинулась к двери.

— Кстати, я вот такое видела… — она ткнула пальцем в страшного вида язву на плакате, — в раздевалке перед физкультурой.

Медсестра аж поперхнулась, от страшной мысли пронзившей её.

— Стоять, — зарычала она.

Смешанные чувства владели Сергеем, когда он подходил к этой двери. Уже несколько раз он предпринимал попытки преодолеть этот барьер, но пока безуспешно. Каждый раз он придумывал фразу с которой начнет разговор и ещё ни разу не произнёс ни слова.

Вот уже три с половиной месяца Сергей Леонидович Огуреев работал в этом пыльном, Богом забытом месте и занесло его сюда не от хорошей жизни. Примерно год назад его сытая, благоустроенная жизнь столкнулась с коварством и рассыпалась вдребезги. Сначала его уволили с должности технического директора небольшой типографии. Через три месяца жена попросила его уйти, за семь лет совместной жизни им так и не удалось создать нормальной семьи, ни родить детей. Супруга утверждала, что у неё «ещё есть шанс».

Совсем потеряв почву под ногами, Сергей попытался жить с родителями, но быстро понял, что лучше бомжевать и устроился работать в ДЭЗ, чтобы снимать комнату. Поначалу, воспринимая эту работу как необходимость, он страшно тяготился таким «мезальянсом», но постепенно освоив новый для себя технологический процесс, он увлёкся, как человек привыкший добросовестно выполнять свои обязанности. Да и люди, которые с первого взгляда показались ему скучными мещанами, оказались не так примитивны, а некоторые даже вызывали интерес.

«Ну же, будь мужиком, толкни эту чертову дверь. Никто тебя не укусит».

И он толкнул, открыв взору небольшое пространство с тремя рабочими столами и большим шкафом, стоящим почему-то посреди кабинета. Сергей облегченно выдохнул:

— Никого нет.

— У нас обед, — донеслось из-за шкафа.

Будто вор застигнутый на месте преступления, молодой мужчина чуть было не бросился бежать, но взяв себя в руки, заглянул за угол шкафа. Ничего не подозревающая Елена Георгиевна, глядя в книгу, как раз откусывала от бутерброда изрядный кусок. Сергей, понимая, как неудобно получилось, только подумал тихонько скрыться, чтобы не смущать коллегу, но в этот момент она подняла голову. Елена Георгиевна покраснела и попыталась дожевать в ускоренном темпе кусок, находящийся во рту.

— Извините, я не хотел помешать, просто…

— У нас обед, — еле внятно прошамкала Елена Георгиевна, ещё больше покраснев от своей неловкости.

— …я бы, конечно, зашёл позже, но… потом будет поздно… — Сергей совсем растерялся, все его ранее заготовленные фразы совсем не подходили к неловкой ситуации, — то есть, надо, наверное, было раньше зайти, но…

— Если Вы к Олесе Викторовне, она уехала в управу, — наконец выговорила Елена Георгиевна.

— Я… нет. Я хотел пойти пообедать…

— Ну и?

Степень наэлектризованности атмосферы в кабинете резко повысилась, Сергей схватил с ближайшего стола степлер и очень им заинтересовался.

— А Вы не хотите пообедать? — Наконец, он выдавил из себя.

Елена Георгиевна жестом показала на отложенный бутерброд, мол я уже обедаю.

— Тут совсем недалеко, у поликлиники, есть небольшая булочная-пекарня… хотя Вы наверняка её знаете, там очень неплохо делают хачапури…

Постепенно до Елены Георгиевны стало доходить, что это приглашение и она смутилась пуще прежнего. Она не знала что сказать, согласиться или отказать, она просто смотрела на этого человека, как будто видела его в первый раз, хотя они сталкивались в коридоре каждый день, но она почти ничего о нём не знала, кроме имени-отчества.

Сейчас, этот малознакомый ей, человек был взволнован и трогателен в своей искренности, в ожидании приговора, он щёлкал зажимом для бумаги.

— Может быть завтра?

Сергей не поверил своим ушам, она не отказалась и не смотрела на него, как на насекомое.

— Завтра? Прекрасно. Чудесно. Договорились. Я зайду?

Елена Георгиевна подумала несколько секунд.

— Лучше не надо, — она быстро написала на листочке номер телефона, — отправьте сообщение, я выйду.

Сергей сложил бумажку, сунул в карман и собрался уходить.

— Кстати, меня зовут Сергей.

— Я знаю.

Маленький чёрненький вулканчик дымился на руке.

— Это лекарственные травы, спрессованные и высушенные. Когда мы их поджигаем, они вместе с теплом проникают в кожу.

— Тамара Никифоровна, откуда Вы всё это знаете и умеете?

— Я научилась этому в Китае, когда работала доктором в консульстве. Когда-нибудь я тебе ещё иголки поставлю.

— Может не надо?

— А надо так переживать? В твоем возрасте, это может отрицательно сказаться на всем организме.

— Стрессы — это плохо в любом возрасте, но я отомстила и чувствую себя прекрасно.

— Варвара, тебе надо заняться какой-нибудь восточной гимнастикой.

ТамНик подожгла ещё одну пирамидку и сразу её потушила, чтобы она только тлела и поставила её на другую руку девочки.

— Для равновесия. Подойдет Цигун или Тайцзицюань.

— Я такое даже не выговорю. Где такое искать?

— Где-где? Для чего существует интернет? Или ты думаешь для игр? У вас есть компьютер?

Варька сникла, она не любила рассказывать, что у них совсем древний компьютер и мама разрешает полазить в интернете только час в день, и то только если нет троек. Поэтому она безнадежно отстала от своих сверстников, она была «чайником» в компьютерной навигации. Старушенция сразу просекла Варькин конфуз и быстро сбегала в комнату, откуда сразу полились какие-то звуки. На музыку это было мало похоже, скорее звуки природы и какое-то дзынь-ля-ля.

— Посиди пока не догорят «моксы». Это моксы, — показала она на вулканчики, — может быть горячо, это очень хорошо. Постарайся потерпеть сколько можешь, а лучше до конца. Я выйду минут на десять и вернусь. Хорошо?

— Хорошо.

Через минуту хлопнула дверь и Варька осталась одна в чужой квартире. Ей хотелось осмотреться, вокруг было много интересного, но моксы при малейшем движении норовили свалиться, поэтому ей пришлось только оглядываться вокруг. На столе, рядом с руками стояла изящная китайская вазочка с изогнувшимся красным драконом. Варька где-то читала, что китайцы несколько веков ревностно охраняли секрет изготовления фарфора и ни за какие деньги не продавали его европейцам, пока один, кажется немец, после долгих и упорных опытов не открыл рецепт, постепенно он стал известен всем. Вот и получается — китайцы тайну хранить умеют, а вот европейцы нет, небось продали её за гульден или форинт всем желающим.

От мыслей о китайской загадочности, Варьку отвлекли всё усиливающиеся ощущения в правой руке, кожу припекало всё сильнее и сильнее. Пирамидка почти догорела и превратилась в пепел, внутри которого тлел красный уголёк. Уже было больно, но она терпела, как велели. Терпение кончалось, она решила сбросить уголёк с руки, но тут на второй руке тоже начался пожар и как ни странно, боль в правой руке, то ли ослабела, то ли Варька просто отвлеклась. Всё своё внимание девочка перенесла на левую руку, она попыталась подуть, чем сделала хуже, уголёк разгорелся и у неё глаза полезли на лоб, который уже покрылся испариной. Правая рука перестала болеть и чтобы отвлечься девочка сдула пепел с кожи, на которой осталось только небольшое красное пятнышко. Теперь она уже знала, что потерпеть надо всего десять секунд, но это было похоже на пытку. Внутри у неё стала дрожать какая-то струна, казалось она сейчас порвётся. «Раз, два, три.. — считала про себя Варька, — я вытерплю…» И всё закончилось, как будто и не было.

Варька испытала настоящее удовольствие от прекращения боли, но ещё большее от того, что она выдержала. На руках остались два красных пятнышка и под пеплом немного коричневого масла или смолы.

Теперь можно было проявить немного любопытства. В комнате было полно азиатских диковинок и фотографий, на одной из них миниатюрная улыбчивая женщина стояла рядом с глиняной фигурой человека, всё тело и голова которого было в иероглифах и точках, а вокруг стояли улыбающиеся китайцы. Раздался звонок в дверь и Варька на цыпочках подошла и посмотрела в глазок, снаружи стоял паренёк и прислушивался к звукам внутри. Она замерла, потому что не знала, что делать. Снова раздался звонок, но уже долгий и настойчивый, говорящий: я знаю, что ты здесь, открывай немедленно, и девочка открыла.

— Ты Варя?

— Да.

— Вот.

Парень протянул какую-то книжку.

— Тамара Никифоровна попросила меня принести тебе это.

На переплёте было написано: Цигун, путь белого журавля.

— Для чего это мне?

— Сейчас объясню.

Парень зашел в квартиру, снял обувь и прошел в комнату, явно зная дорогу.

— Вот смотри… ты в какой школе учишься, в 576?

— Ага, а ты?

— Я тоже, меня Паша зовут. Вот смотри, здесь в начале каждой группы упражнений есть вступление и небольшая дыхательная гимнастика. Попробуй, почитай и сделай, это не сложно… хотя, если голова занята какими-нибудь мыслями, ничего не получится. Дыхание это самое главное, но для того чтобы дышать правильно, надо освободить голову от мыслей.

— Так ведь это самое сложное — не думать.

Никогда ещё мама и дочка не молчали так долго. Елена Георгиевна задумчиво гоняла вилкой гречку по тарелке, Варька ногтем чертила линии на клеёнке. Где-то в комнате бубнил телевизор.

«Что я знаю об этом Сергее? Говорили, что он только недавно развёлся и жена его выгнала, что раньше работал в типографии. Кто-то на него жаловался, что он дотошный и въедливый, но мне так не показалось. Мне он показался… да какая разница, что мне показалось, мне с ним детей не крестить! Сходить пообедать, это ещё не предложение руки и сердца! И надо ли мне всё это? Пообещала сдуру, придётся пойти, но только один единственный раз, не дай Бог кто-нибудь увидит, сплетен будет на пол года».

«Всё-таки общение со сверстниками, или почти сверстниками, это прекрасно. Как здорово обсудить достоинства разных пород собак и узнать про существование музея бабочек! Ещё прекраснее узнать о некоторых приёмах контроля за эмоциями, что сейчас очень актуально. Я ещё не встречала таких интересных подростков, как Паша. И он говорил со мной на равных! Как будто мы давно с ним знакомы. Мне так хотелось предложить ему дружбу, но я понимаю, что я для него „малявка“ и он лишь выполнял поручение ТамНика. А как было бы здорово!»

Когда раздался телефонный звонок, обе вздрогнули, вырванные из своих размышлений, посмотрели друг на друга, как будто осознавая, где они очутились. Звонить могла только бабушка.

Елена Георгиевна взяла трубку городского телефона:

— Да, мам… кто?!

По тому, как изменился тон матери, Варька поняла, что звонит не бабушка.

— Здрасьте-пожалуйста, это с какой стати?

Человек на другом конце провода что-то долго объяснял, в трубке можно было слышать неясное бормотание. Варька внимательно следила за переменами настроения матери: вначале она удивилась, затем насторожилась и готова была дать отпор невидимому врагу, потом она успокоилась и смирилась.

— Ладно-ладно, но может всё-таки завтра? Хорошо, но только на час, нам завтра рано вставать.

Варька уже сгорала от любопытства, что всё-таки присходит? Когда мать положила трубку, она буквально готова была выкрикнуть: кто? что? почему? Елена Георгиевна словно прочла все вопросы на лице дочери, так и ответила:

— Звонил твой отец. Жаждет видеть, терпеть до завтра не может, сейчас придёт.

Вот так дела! Варька его не помнила, видела только на фотографиях и сейчас ОН придет. Девочка вскочила как ужаленная, убрала тарелки, налила воду в чайник, побежала в комнату и быстро поменяла подстилку Бобселю в клетке, как будто отец и туда может заглянуть, а мать так и сидела на месте в полной растерянности. Варька прибежала обратно в кухню, включила чайник и села напротив матери. Так они и сидели, каждая в своих мыслях, пока не раздался звонок в дверь. Елена Георгиевна вдруг взволновалась и по дороге к двери внимательно посмотрела на себя в зеркало, вздохнула и скрылась в прихожей.

Варька замерла и боялась пошевелиться, она вслушивалась в голоса и звуки доносившиеся из-за угла. И вот в светлом прямоугольнике возник тёмный силуэт, который приближался. Сердце у девчонки скакало на скакалочке, вот он сделал последний шаг и вышел из тени. Варька сразу поняла, что она вряд ли бы узнала отца, встретив его на улице.

Это был невысокий, ни худой, ни толстый мужчина с довольно редкими русыми волосами и мелкими чертами невзрачного лица. Ни тонкий рот, ни голубые глаза-бусинки, ни слава Богу волосы, не предались дочери, она с облегчением выдохнула и улыбнулась, что он воспринял на свой счёт.

— Варюха, дочурка, обними скорее своего отца.

Девочка смутилась и неловко прижалась у этому чужому мужчине, она не знала, как себя вести и что говорить.

— Егор, отпусти её, она не привыкла к бурным проявлениям неискренних чувств.

— Ну, что ты опять начинаешь наезжать? Я же с лучшими побуждениями.

— Раз в восемь лет? Не слишком ли часто?

Варька смотрела на мать и видела как та пытается сдержаться, чтобы не наговорить гадостей. Волна благодарности поднялась внутри, от того, что мать передала ей правдолюбие тоже. Елена Георгиевна села на стул и приняла позу заинтересованного слушателя.

— Ну, расскажи нам, Егор, где тебя носило столько лет? Чего ты добился ценой брошенной семьи? Хвастайся, мы слушаем…

Отец как-то сдулся, стушевался от такого вступления, тоже сел.

— Да в общем-то хвастаться особо нечем. Тогда, я отправился в плаванье…

— В качестве кого?

— Вначале подсобным рабочим.

На следующий день уроки в школе прошли без провокаций, поэтому у Варьки была возможность подумать о превратностях собственной жизни. Нельзя сказать, что она до вчерашнего вечера страдала от отсутствия отца и в тоже время, иногда она задавалась вопросом: почему он их бросил? Но сейчас девочку гораздо больше интересовал другой вопрос: что могло заинтересовать мать в этом невзрачном мужчине? Что их связывало и любили ли они друг друга, или нет? На эти вопросы пока не было ответов и возможно их никогда не будет.

Варька решила пойти домой пешком. На улице было гадко, тяжёлое серое небо лежало на верхушках деревьев, мелкая водяная пыль висела в неподвижном воздухе и только яркие листья, втоптанные в грязь, создавали прекрасные орнаменты, лежащие под ногами. Во дворах и на улице почти не было людей и это всё создавало прекрасный фон для размышлений, а подумать было о чём.

С начала учебного года прошло всего полтора месяца, а событий хватит на целый год, или на два. И наверняка сюрпризы еще не закончились, Варька это чувствовала. Значит надо как-то научиться защищаться или поменяться самой. Сегодня она попробует дыхательные упражнения и обязательно прочитает ту книгу целиком, но вряд ли это научит её не совершать ошибки и точно не поможет найти друзей.

Девочка стала спускаться в подземный переход и услышала впереди шум и голоса.

— … жирный — поезд пассажирный… ну давай, шевелись…

Когда Варя повернула за угол, она увидела трех пацанов окруживших четвертого и перебрасывающих что-то над его головой. Никто не отреагировал на её появление, пацаны продолжали обзываться и пихать толстяка, а тот беспомощно тыкался, пытаясь поймать свои очки, но не проронил ни звука. И хотя ребята были если не старше, то наверняка ровесники, она решила заступиться за несчастного, ведь совсем недавно сама пережила нечто подобное. Она сняла рюкзак и размахнувшись стукнула ближайшего обидчика, тот не ожидал и отлетел к стене.

— Ты что, охренела?

Все остановились и уставились на Варьку, толстяк наконец смог поднять очки, которые упали.

— А ну, валите отсюда! — Угрожающе закричала она.

Один из нападавших, самый противный, стал приближаться к девочке, она угрожающе забросила руку с рюкзаком за спину.

— Ты кто такая? Это твой брат? Или может «жених»?

Двое остальных хулиганов тоже стали надвигаться на девчонку.

— Жених и невеста, тили-тили-теста…

Варька напряглась и стала размахивать рюкзаком из стороны в сторону, мол не подходите. Мальчишки остановились, но явно не собирались отступать, они сбились в кучу и еле слышно переговаривались. Тут с другой стороны на них налетел забытый толстяк и начал их дубасить своим рюкзаком по головам, Варька тоже присоединилась к нему.

С ругательствами и криками: «мы вас ещё достанем», хулиганы в беспорядке покинули поле боя. У Варьки в пылу сражения открылся рюкзак и высыпалось всё на пол. Когда победители отдышались, толстяк помог девчонке собрать её вещи.

— Как тебя зовут? Меня — Варя.

— А меня Артём.

— А где ты живешь? Я рядом с магазином.

— А я за почтой.

— Значит нам по пути, пойдем вместе?

Артем кивнул и они двинулись дальше вместе.

— Ты в какой школе учишься? Я в 576й.

— А я в 1107й.

— Ого, она же с математическим уклоном, а класс какой?

— Шестой «Б». А что?

— Ничего, так просто спросила.

Откусив кусочек свежей ароматной булочки, Елена Георгиевна поняла, что вряд ли сможет проглотить его, даже глоток тёплого бульона мало чем помог. Пришлось выпить половину чашки, чтобы протолкнуть один крошечный кусочек, а всё потому, что она совсем разучилась есть в присутствии чужих и малознакомых людей. Долгие годы ведя почти аскетический образ жизни, она совсем забыла, что принимать пищу можно не только по необходимости, но и для удовольствия. Сергей, чтобы не смущать свою спутницу, старался не смотреть на неё, лишь изредка исподтишка поглядывал.

Изначально идея совместного обеда, обоим показалась заманчивой, но реальность оказалась совсем другой. Сергей тоже чувствовал напряжение и не знал о чём вести беседу. Елена Георгиевна совсем потеряла надежду нормально перекусить, организм просто отказывался принимать пищу.

— Моя дочка, когда была маленькой, лет трёх (сейчас ей почти двенадцать), говорила «онбуль», вместо «бульон».

Сергей с радостью подхватил тему для разговора.

— А как её зовут?

— Варька, Варюшка, Варец, бабушка иногда её называет «ВАрвар», что в общем-то не соответсвует истине. Она девочка задумчивая, читать любит, хотя характер есть и непростой.

— А кто из нас «простой»? Не люблю этого слова, сразу представляю себе амёб или инфузорий. Человек, личность, не может быть простым, ибо многогранны его проявления. Вот Вы себя, видимо, считаете простой, а я в Вас вижу сложную, интересную основу…

— Когда это Вы успели разглядеть?

Сергей смутился, он не часто встречал столь прямолинейных людей, говорящих то, что приходит в голову.

— Ну, я… не знаю… я так чувствую.

— Извините, что перебила Вас.

Цветок диалога, не успев распуститься, увял. Елена Георгиевна уже пожалела о своём высказывании, так всё хорошо начиналось. Еда попрежнему не лезла в горло, поэтому она решила подбросить немного хворосту в затухающий костер.

— Сергей, а у Вас есть какое нибудь хобби?

— Хобби? Я слишком поверхностный человек, чтобы увлекаться всерьёз и надолго, но у меня всегда есть что-то, чем я увлечён в данный момент. В прошлом году я решил что хочу летать на параплане, причём не на дельтаплане, не на автожире, а именно на параплане. Весной я совершил полёт с инструктором, потом ещё, осенью решил поехать в Коктебель, у них там база, у парапланеристов, но планам не суждено было осуществиться… вместо этого моя жизнь круто изменилась. Вы понимаете, о чём я, Елена Георгиевна? Извините, а можно я, вне рабочих стен, буду Вас называть Лена или Елена, естественно на «Вы»?

Елена Георгиевна на секунду задумалась, а потом кивнула. А то действительно, при разговорах о личном как-то неудобно, как в суде.

— Сергей, а сейчас какое у Вас увлечение?

— Я боюсь, Вы будете смеяться. Точно не будете? По вечерам, приходя с работы, в свою не очень уютную квартиру, я часами собираю пазлы. У меня их уже десяток.

Елена Георгиевна улыбнулась, представив себе картину.

— Вы же обещали!?

— Нет-нет, я не смеюсь. Это чудесно. Если бы Вы охотились на птиц или устраивали тараканьи бега, я бы вряд ли смогла уважать Вас. Кстати, а что Вы делаете с готовыми пазлами?

— Я храню их под кроватью. Просто не знаю, что с ними можно сделать. Мне нравится сам процесс сборки… дальше что… не знаю.

Елена Георгиевна увидела за спиной Сергея двух девушек с подносами, для которых не нашлось места.

— Сергей, Вы закончили? Мы можем возвращаться? А то время уже…

Мужчина расстроился, что обед получился такой короткий, но виду не подал.

— Елена Геор… Лена, Вы ничего так и не съели, хотя бы допейте бульон, или «онбуль», как говорила ваша Варя. А то у Вас будет голодный обморок и он будет на моей совести.

— Я лучше булочку возьму.

— И булочку возьмите.

Сегодня в столовой было очень оживленно, привезли свежие булочки и их запах, распространившийся по этажам школы, согнал сюда даже тех, у кого были бутерброды в портфелях и рюкзаках. Варьке обычно хватало яблока, но перемена была длинная, а в классе делать было нечего и она решила выпить соку с ватрушкой. За одним из столиков она увидела Пашу, но подходить не стала, он был увлечён беседой со своими сверстниками. Павел тоже заметил свою новую знакомую, но тоже виду не подал, не солидно светить своё общение с малолетками. Почти все сидячие места были заняты, а ученики всё входили и входили. Варька нашла место на самом проходе, но её это совсем не огорчило, зато лицом она села к окну, за которым яркими красками догорала осень. Сегодня у девчонки на душе было очень светло, ведь сбылась её самая заветная мечта, теперь у неё есть друг.

Варька сидела за столом и мечтала о том, как после уроков они встретятся с Артёмом у того самого перехода и вместе пойдут домой. Вчера они проболтали во дворе больше часа. Мальчик рассказал о своей бабушке, которая кормит его «на убой», о родителях, которых почти не бывает дома, о компьютерных играх, в которые ему запрещают играть из-за плохого зрения. А девочка в свою очередь рассказала о белых крысах, бегающих в лабиринте, о неожиданном появлении отца и своих интересных соседях. Их беседу прервал звонок бабушки Артёма, которая волновалась куда подевался внук. Им пришлось расстаться, но они весь вечер перезванивались.

Павел сидел лицом к проходу, поэтому он очень хорошо видел, что произошло. В столовую вошла небольшая стайка подростков, а навстречу им по проходу семенил маленький мальчишка из первого или второго класса, аккуратно неся в руках стакан сока. Когда их траектории пересеклись, коренастая девочка-подросток стукнула малявку под локоть и жидкость фонтаном изверглась из ёмкости.

Из задумчивости Варьку вырвала струя сока, намочившая ей голову и спину, она обернулась и увидела испуганное лицо ребёнка, сжимавшего пустой стакан. Вокруг все захихикали и схватились за телефоны, чтобы запечатлеть сие знаменательное событие.

— Я… я нечаянно, меня толкнули… — жалобно проблеял виновник события.

Варька не могла злиться на мальчишку, она попыталась дотянуться до спины, по которой что-то текло, тут она увидела и, конечно, услышала своих «заклятых друзей». Мишка Пузырев ржал на всю столовую, Анжелика победоносно улыбалась и снимала происходящее на свой телефон, как и остальные.

Тут какая-то старшеклассница подбежала к Варе и заслонила её своим телом от «папарацци», обернувшись к остальным, она громко сказала:

— Как вам не стыдно, дебилы?

Следом за ней, подошли ещё ребята старшеклассники и зрители попрятали свои телефоны в карманы. Паша в это время сбегал на кухню и попросил полотенце, затем присоединился к друзьям.

— Настя, пожалуйста, помоги Варе отмыться в дамской комнате. Вот полотенце, потом верните его Зинаиде Кузьминичне.

— Пойдем, Варя.

Павел проводил взглядом уходящих девочек, потом повернулся на 180 градусов и направился к Варькиным одноклассникам, те как раз толклись у прилавка и хихикали. Он подошёл вплотную и посмотрел на Анжелику.

— Сударыня, я всё видел и хотел бы поговорить с Вами «тет-а-тет».

— Чево?

— Я сказал что-то непонятное?

— Я никуда не пойду.

Паша смотрел на всех по очереди очень спокойно и внимательно, на каждом задерживая взгляд на долю секунды, как будто старался запомнить лица. Никто не выдержал этого осмотра, все отводили глаза и только у Анжелики не было выбора, она с вызовом смотрела вперёд.

— Ну, как хочешь, я хотел сохранить этот разговор между нами… но ты сделала свой выбор.

Окружение Анжелики стало постепенно рассеиваться, они отступали от неё как от больной. Пузырев отвернулся, Дашка тихо слилась с витриной, свита тихо отреклась от своей «королевы».

— Я и мои товарищи, ответственно заявляем, что с этого мгновенья мы берём под свою опеку Варю, вашу одноклассницу. — Паша говорил тихо и внятно. — Мы будем следить за всем, что происходит в вашем классе. Если кто-нибудь посмеет её обидеть, то будет иметь дело со мной. Всё понятно?

— А кто её трогал? Она сама нарывается…

Девочка-грудь явно не понимала что делает, она как зверёк, попавший в западню, отчаянно бросалась на сетку. Павел настойчиво посмотрел ей в область третьего глаза, как будто пытался разглядеть в ней какое то другое существо, которое прячется. Потом еле заметно пожал плечами.

— Я всё сказал.

Развернулся и ушёл.

А девочки в туалете, в это время, почти завершили водные процедуры, но кофта и волосы нуждались в сушке. Зазвенел звонок, Настя взяла мокрое полотенце.

— Я пойду, а ты… побудь здесь.

Варьку переполняла благодарность к этой крупной светловолосой девушке, которая помогла ей не умереть со стыда.

— Спасибо большое… огромное.

— Погоди, как твоя фамилия?

— Берестова.

— Шестой?

— «Б», а что?

— Вещи твои пойду заберу.

Шум в коридоре постепенно затихал, Варька осталась одна. В ней волной нарастало до сих пор неизвестное ей чувство, она подошла к зеркалу и стала всматриваться в своё отражение, как будто оно могло подсказать что-то важное.

Поступок Насти пробудил в ней жажду справедливости, ей тоже захотелось легко и бескорыстно помогать незнакомым людям.

«Хочу ли я? Могу ли я себе это позволить? А что скажет дочь? Что скажут на работе, я догадываюсь. Одно дело сходить пообедать, хотя „пообедать“ — это смех и грех, и совсем другое — соглашаться поддерживать отношения, которые в дальнейшем могут перерасти в что-то большее, а могут не перерасти. И стоит ли рисковать своим устоявшимся болотцем? Своим тихим прозябанием? Своими пустыми и унылыми вечерами? Однообразными ежегодными праздниками? Блин, мне даже терять нечего! Ну, кроме дочери, конечно».

Уже восемь долгих лет Елену Георгиевну не тревожили сердечные проблемы, с тех самых пор, как отец Варьки покинул их в поисках кисельных берегов. Тогда ей хотелось броситься на грудь мужа и не пустить, но здравый смысл не позволил ей опуститься так низко. Потом стало ещё хуже, к разбитому сердцу прибавилась тотальная нехватка денег, из-за чего пришлось распрощаться с любимой работой и устроиться в ДЭЗ. На фоне всего этого, самооценка у Елены Георгиевны упала ниже некуда, она только ела, спала и дышала, и никому не была нужна все эти годы. Изредка, какой-нибудь случайный мужчина проявлял интерес к симпатичной матери-одиночке, но заглянув в бездну разочарований, бежал, теряя свои иллюзии.

И вот сейчас, когда вернулся из своих странствий Егор, когда уклад жизни только-только стал устоявшимся, такое искушение всё сломать, ради призрачной надежды на счастье. Нет, конечно, с Егором её давно ничего не связывает, кроме дочери, но удивляло пересечение прошлого и будущего, таких разных по вектору направления. Когда события тянут в разные стороны, это означает — перекресток судьбы.

Уже все давно ушли с работы домой, а она всё сидела и думала о предложении Сергея сходить в кино или погулять. Конечно, это ещё ничего не значило, но таковы женщины: им только улыбнётся мужчина, а они мысленно уже вышли замуж, родили детей, вырастили их и в зависимости от того, нравится ли им их воображаемые внуки или нет, они либо мило улыбаются в ответ, либо дают пощёчину.

Елена Георгиевна чувствовала важность сегодняшнего выбора, но ей ничего не хотелось решать, ей хотелось просто плыть по течению и смотреть на проплывающие вверху облака. Пусть будет, как будет!

«Никаких звонков, никакой инициативы, только „здрасьте — до свидания“, а там посмотрим».

Боба сегодня счастлив, у него бенефис, всё внимание публики приковано к нему. И он показал всё что умеет: как ловко прячет орешки за щёку, насколько быстро крутит барабан и как смешно покусывает Варькины ногти. Артём был в восторге, у него никогда не было дома живности и возможности за ней понаблюдать.

В честь этих показательных выступлений, Боба получил в своё распоряжение целую арену в виде круглого стола, где находились его любимые предметы: домик из пакета сока, старая варежка, в которой он любил прятаться, листья капусты и пустая консервная банка, которую он гонял по столу с громким шумом. Во избежании несчастных случаев, дети обложили край стола книгами.

Для Варьки тоже сегодня был странный день, во-первых, она пострадала в столовой и была чудесным образом спасена добрыми старшеклассниками. Во-вторых, мама впервые забыла ей позвонить после школы и ей пришлось звонить самой, в-третьих, она получила разрешение пригласить Артёма домой. В устоявшемся годами укладе, наметились явные перемены, пока непонятно к лучшему ли? Воспользовавшись неожиданной свободой, Варька сначала побывала в гостях у нового друга и вкусно пообедала, затем они вместе сходили в лабораторию к Тамаре Никифоровне и вот теперь надо было делать уроки на завтра, но желания не было, на душе царил праздник.

— Тёма, а у тебя есть любимый герой?

— Герой чего?

— Да чего угодно, хоть книги, хоть фильма или может у тебя есть живой человек, с которого ты хотел бы брать пример?

— Наруто.

— А кто это?

— Ты не знаешь Наруто? Ни одной серии не видела?

В голосе Артёма звучало неподдельное удивление, как будто он говорил: ты не читала Азбуки?

— Я книжки больше люблю, — виновато сказала девочка.

— Ну, книжки это долго, а тут бац и посмотрел пару серий. Наруто это мальчик ниндзя, в котором есть частичка девятихвостого лиса.

— Ниндзя, это те кто владеет каратэ?

Артём смотрел на Варю, как на говорящего медведя.

— Может, ты лучше посмотришь несколько серий, потом поговорим?

— Хорошо, я согласна, но с одним условием.

— Каким?

— Ты познакомишься с моим любимым героем, хорошо?

— Придётся читать?

Варя кивнула. Артём задумался, он читал с большой неохотой, но разве можно было отказать? Им обоим была нужна эта дружба, она только зарождалась и им необходимы общие интересы.

— Ладно, только я не могу быстро.

— А я тебя не тороплю.

Варька убрала хомяка в клетку и расчистила стол.

— Вам на завтра что задали?

— Математику, историю и литературу.

— По истории какой параграф?

— Византия.

— А нам арабов… Ладно, делаем каждый своё, математику поможешь, если надо будет?

— Конечно, это мой любимый предмет.

— А у меня любимая литература, ну и математика, когда я понимаю тему. Только отвлекаться не будем, ладно? А то мне трудно сосредоточиться.

Тёма кивнул и они оба погрузились в мир знаний. Мальчик начал с любимого предмета, а девочка с истории, оставив «сладенькое» на потом. Но очень скоро она поняла, что не думает о том, что читает и тоже взялась за математику. Тёма писал левой рукой и не отвлекался, а Варя думала о другом. Ей очень хотелось рассказать новому другу о травле в школе, чтобы он подсказал что-нибудь или морально поддержал, но она боялась, что он подумает о ней, как о неудачнице.

— Ты меня пожалела?

Артём говорил, не поднимая глаз от тетради, а Варя обомлела от похожести их мыслей.

— Нет, с чего ты взял?

— Ты такая смелая и… красивая, а я жирдяй и «лузер», так ребята говорят.

— Тёма, посмотри на меня, какая я красивая? Меня в школе называют «лохматой чучундрой» и «чмошницей».

— Это правда?

— Поскольку мы знакомы с тобой всего два дня, открою тебе один секрет, который знают все. У меня есть один недостаток, я никогда не вру.

— А почему недостаток? Разве это плохо?

— Для меня — да. Ну допустим, я нарушила мамин запрет, любой, у неё их много. Ей достаточно только спросить и я тут же сознаюсь, а могла БЫ соврать и никто не узнал БЫ. Вот так вот. Печаль, да и только. Понял?

— Да-а. А я могу, если надо будет соврать, зови меня, я сделаю это за тебя, без труда и угрызений совести.

— Здорово. Я подумаю, как это использовать для пользы дела. Слушай, а давай я историю вслух почитаю и твой параграф, и свой. Мне полезно будет повторить.

— Класс! Я почти доделал математику.

Как мало человеку надо, чтобы оказаться выбитым из привычной колеи. Ещё ничего не произошло, а Елена Георгиевна уже никак не может сосредоточится, ни на работе, ни на доме, забыла позвонить дочери после школы, перепутала наряды для рабочих, — всё пошло наперекосяк.

«Надо взять себя в руки, выкинуть все романтические бредни из головы и катиться дальше по накатанному пути», — это всё, как мантру повторяла себе Елена Георгиевна, но получалось плохо, в голову лезли всякие мысли-диверсанты: «А вдруг в последний раз? А может зря отказываюсь?» и т. д.

На улице оказалось совсем темно, незаметно зима подкрадывалась к порогу и в воздухе пахло холодом. Свет от энергосберегающих ламп был странный, «неживой», люди и предметы казались плоскими тенями. Размеренная ходьба хорошо разгоняла гнилые мысли и Елена Георгиевна решила, вопреки привычке, пройти пару остановок пешком.

«Всё одно к одному, сначала явление Егора, теперь это… надо поговорить с Варей об отце. Пожалуй не стоит, так явно, игнорировать его, хотя он, как обычно, ничего не заметил».

Что-то большое неожиданно прыгнуло сбоку и оказалось добродушной псиной, которой хотелось общения. Елена Георгиевна остановилась, чтобы дать себя обнюхать.

— Лена… — раздался голос сзади. Это был Сергей и встреча не была похожа на случайную.

— Можно я повожу?

Елена Георгиевна неопределенно пожала плечами, мол, почему бы нет? И они молча продолжили движение, уже вдвоем.

Никому не хотелось говорить и они шли молча, она поворачивала и он поворачивал, она замедляла шаг и он замедлял, так они и перемещались, как иголочка с ниточкой. Незаметно прошли все шесть остановок и, когда уже подходили к подъезду, Сергей спросил:

— Можно я закурю?

Елена Георгиевна кивнула, ей не хотелось его приглашать домой, всё-таки малознакомый человек, мало ли что?

— Ну, я пошёл, до завтра.

Он шагнул вперёд и в свете фонаря стало видно, что у Сергея трясутся руки и совсем замёрзший вид, и она его пожалела.

— Хорошо, — буркнула она себе под нос. — Я напою Вас чаем. К чаю правда ничего нет, кроме сушек, да и те могли кончится. У дочки сегодня гости.

Сергей сразу оживился и стал почему-то оправдываться:

— Мне просто дома тошно сидеть одному. Надоело, телевизор, да ещё пазлы…

Варька чувствовала, что мир вокруг, да и она сама, безвозвратно меняется. Все ориентиры, что существовали до сих пор, либо утеряны, либо трансформировались до неузнаваемости, во что-то совсем иное. Так подруга, с которой она дружила, или думала, что дружила, растворилась в недружественной среде, а класс, в котором она проучилась более пяти лет, стал чужим.

Даже её строгая пунктуальная мама потеряла свою ясность мышления и стала какой-то рассеянной. Она вчера умудрилась заварить зверобой вместо чая и всё время называла Артёма — Толиком. Хотя, возможно, на неё так повлиял коллега с работы, тоже странный. Он всё время повторял: «Мне пора… я пойду», — но никуда не уходил. В общем и целом, складывалось впечатление, что весь мир вокруг немного сошёл с ума.

А ещё в жизни девочки появилось много новых персонажей: ТамНик и её сын, белые крысы, бегающие в лабиринте, вернувшийся блудный отец, Артём и… в дверях класса она увидела Павла и очень удивилась. Он был не один.

Старшеклассники огляделись по сторонам и направились прямиком к Варе, все одноклассники превратились в соляные столбы от изумления.

— Привет. Как дела?

— Нормально.

— Всё тихо?

Варька поняла о чём он спрашивает, но говорить открытым текстом не могла, слишком много ушей вокруг.

— Да, вполне. Я начала делать дыхательные упражнения, но всё время сбиваюсь, потому что думаю о другом, как ты и говорил.

— Как нибудь забегу к тебе и покажу как надо.

В этот момент в класс вошла Анжелика со своей свитой и увидела вокруг Вари кружок старшеклассников. Настя и Паша переглянулись.

— Варя, если ты не против, мы решили взять над тобой шефство.

В воздухе произошло какое-то неуловимое движение, то ли вздох чей-то, то ли пролетело что-то невидимое.

— В чём оно будет заключаться? Будем интересоваться твоей жизнью, помогать делать уроки, если надо, можем до дома проводить. В свою очередь, ты можешь обращаться к нам за помощью, за советом и просто поболтать. Как тебе наше предложение?

Нельзя сказать, что Варька была удивлена, она была ошарашена. И хотя она прекрасно понимала, что эта речь рассчитана в большей степени на её одноклассников, ей хотелось, чтобы это всё было правдой. Вокруг стояла звенящая тишина, постольку поскольку всё сказано было внятно и четко, ни одно слово не ускользнуло от ушей окружающих.

— Здорово. А после школы мы тоже будем встречаться?

Павел обвел взглядом своих друзей, как бы спрашивая их: а вы как думаете? Настя сказала:

— А почему бы и нет?

В этот момент прозвенел звонок на урок и ребята поспешили удалиться. Варька, пребывая в эйфории от свалившегося на неё счастья, даже не заметила, как её одноклассники, многозначительно переглядываясь, разбредались по своим местам.

Крыса шустро бежала по лабиринту, ошиблась всего один раз, когда свернула в тупик.

— Пиши: 28 дробь 87 — сорок три секунды, — сказала ТамНик, — неплохо, очень неплохо.

Тёма записал результат в амбарную тетрадь, а Варя, тем временем, вручила победителю приз — кусочек сочной морковки и водворила в клетку.

— Тамара Никифоровна, а зачем нужны эти опыты?

— О, это сложновато для вас. У вас уже есть биология? Наследственность проходили? Попробую объяснить, но учитель из меня неважнецкий. Вот смотри, у твоей мамы какой цвет глаз?

— Такой же, как у меня.

— Ну вот, значит этот признак передался тебе от мамы по наследству, это понятно?

Тёма и Варя дружно кивнули.

— До сих пор считается, что закреплённые навыки не передаются по наследству, а мы пытаемся доказать обратное. Это понятно?

Дети переглянулись и отрицательно помотали головами.

— Если ваши родители, или один из них, занимались какой нибудь специфической деятельностью, например музыкой, то у вас будут способности к этому роду деятельности, в большей степени, чем у всех остальных.

— А если у вас родитель убийца, то и вы?

— Ну, не так всё примитивно, тут много факторов влияют и желание, и среда, и мотивация. К тому же важно, чтобы навыки закрепились до того, как человек станет родителем.

— А как это можно доказать? Это же очень сложно.

— Ну, вот смотри, сначала мы обучаем крыс проходить лабиринт, есть правда таланты от природы, с первого раза… и есть наоборот. Потом используем потомство лучшего и худшего, проводим тысячи и тысячи опытов, записываем результаты, а дальше уже расчёты…

Тёма долго молчал, подавленный таким обилием информации, новой средой и общением с этими непривлекательными существами. Вроде, те же хомяки, но что-то заставляло его избегать прикосновений к ним.

— Ну, и зачем это нужно?

ТамНик как-то вздрогнула, как будто получила пощечину.

— Вы знаете, молодой человек, наука не спрашивает для чего нужно то или иное открытие, — тон старушки не допускал никаких возражений, однако она смягчилась и добавила, — но применение всегда находится. Я думаю, можно будет планировать не только пол ребенка, но и его профессию.

После этих слов все задумались, насколько применимо будет это знание.

Варька пока не знала кем хочет стать, но знала точно, что ни один пример из её семьи ей не подходит.

Тёма, когда-то давно, еще в детсадовском возрасте любил изображать отца и ему казалось, что профессия страхового агента это круто. Но прошли годы и ореол романтичности куда-то рассеялся и теперь он был не уверен, что хочет идти по папиным стопам.

А Тамара Никифоровна, в свою очередь, задумалась о том, правильно ли она выбрала профессию, согласно своей же теории? Её мать работала на игрушечной фабрике, формовщицей и не умела готовить. Её отец был портным, что в свою очередь, передалось дочери в виде способности к мелкому манипулированию. Если взять желание помогать людям, лечить их, то это скорей всего перешло к ней от бабушки, у неё была кошка и десяток кур. Когда один цыпленок сломал крыло, бабушка наложила ему шину из палочек от эскимо и всё срослось.

— В принципе, — прервала паузу Варя, — это уже было. Раньше сын пекаря становился пекарем, а сын короля — королём и почти никогда наоборот. И эта преемственность сохранялась вплоть до прошлого века. И по моему это здорово, что сейчас сын пекаря может стать космонавтом или президентом, значит и я смогу.

— Девочка моя, ты права, но это не может отменить научные открытия, к которым мы подошли вплотную. Они всё равно состоятся, даже если это пока никому не нужно.

Ночной морозец усыпал всё белыми иголками. Колючими стали деревья, поседела трава, ощетинились опавшие листья и даже лужицы подернулись тонким ледком, словно вся природа готовилась к обороне от невидимого врага. К середине дня большая часть белого войска исчезла без следа, оставив в миг пожухшую траву безвольно лежать на земле и только кое-где в тени остались белые островки.

У Вари и Тёмы появилась привычка встречаться у того самого перехода, где они познакомились. Сегодня мальчик был первым и уже стоял, поставив рюкзак на парапет. Девочка улыбнулась, до сих пор она не видела своего товарища в шапке.

— Что смешного?

— Ты всегда так носишь шапку?

Надо сказать, обычно мальчишки не смотрятся в зеркало, когда надевают шапку, они это делают на ходу. Сейчас этот предмет прикрывал только макушку и выглядел дурацким домиком над круглым розовощеким лицом.

— А как надо?

Варька надвинула шапку Артёму до самых бровей, отошла, посмотрела на него и подняла на сантиметр выше.

— Вот теперь нормуль, а то казалось, что твоя шапка сейчас взлетит.

— А так жарко.

— Терпи, разве ты не знал, красота требует жертв.

— Не понимаю, зачем мужчине красота?

— Ну, во-первых ты пока не мужчина, а во-вторых мне так приятнее. Я думаю, тебе тоже было бы неприятно, если бы я выглядела по дурацки.

— А мне всё равно, как ты выглядишь.

— А вот это обидно.

— Мне нравится, когда ты смеешься и не нравится, когда злишься, а вот какая на тебе кофточка мне начхать.

Это заявление вызвало в Варе двоякие эмоции, с одной стороны приятно, что её друга больше волнуют её эмоции, чем внешний вид, а другой стороны, она всё же девочка и хочет нравиться. Они уже дошли до угла дома, где Тёма поворачивал направо, а она налево.

— Ну чего, идём ко мне пообедаем, а к тебе пойдём уроки делать? Бабушка звала тебя…

— Знаешь, я всё думаю о том, что вчера говорила ТамНик. Вечером я впервые задумалась о далеком будущем. Если в этом есть хоть капля правды, я не хочу чтобы мои потомки получили от меня набор никчёмных навыков. Получается от меня, в какой-то степени, зависит судьба моего рода, это огромная ответственность. Я хочу делать что нибудь хорошее.

— И я хочу, а что?

— Я сегодня на всех уроках думала, даже отвечала невпопад. И вот, что я могу и хочу делать, я хочу помогать людям.

— И я.

— Особенно тем, которых обижают.

— И я…

— Хочу бороться с несправедливостью…

— И я…

— …с хамством и ложью.

— Давай.

Они посмотрели друг на друга, прямо в глаза: Варькины серо-зеленые и темно-каштановые Тёмкины, пару секунд залипли, как бы скрепляя договор печатью.

— А как мы это будем делать?

— Я предлагаю, для начала, подумать кто из наших знакомых нуждается в помощи. План будем разрабатывать в каждом конкретном случае индивидуально. Норм? Кстати, ты Робинзона прочитал?

— Нет ещё, он такой толстый.

— Это тебе с непривычки так кажется, я такую книгу за три дня легко могу прочесть.

— Сравнила. А ты Наруто посмотрела?

— Только первую серию. Скучно. Ладно, пошли обедать.

— Не увиливай, ты обещала.

— Я обещала, я сделаю.

— Я тоже.

Как хорошо, что можно вот так сидеть за столиком и ждать пока тебе принесут всё, что пожелаешь. Это было незнакомое, но такое приятное чувство тёплого дыхания вокруг, оно баюкало, защищало от внешнего мира. Елена Георгиевна вдыхала запах свежего хлеба и совсем забыла зачем она здесь, так ей было уютно в своем коконе.

Сергей принес поднос, на котором стояли две чашки с бульоном, тарелка с румяными пирожками и мисочка с гренками.

— Может перейдем на «ты»? А?

Елена Георгиевна встрепенулась.

— Чего вдруг? Думаешь, меня можно за пирожки купить?

Сергей не почувствовал иронии и надулся.

— Ну, почему «купить»? Мы ведь друзья?

— Ты сам то в это веришь?

Сергей энергично закивал.

— Я за последние несколько месяцев совсем одичал, только с тобой и могу поговорить «ни о чем» или просто помолчать. Это здорово.

Елена Георгиевна в сомнении поджала губы.

— А говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.

— Говорят, «что кур доят».

— Я раньше тоже верила, но жизнь доказывает обратное.

— А тебе не всё равно? Нет, если конечно тебе со мной не комфортно… — Сергей пожал плечами, — а мне вот очень.

— Послушай, я так боюсь всего этого…

— А чего «этого»? Будем просто продолжать общаться, только на «ты».

Елена Георгиевна не могла озвучить все свои сомнения и опасения. О сплетнях, которые неизбежны при такой «дружбе». Она боялась перерастания отношений во что-то большее, её мучил страх поломать с таким трудом налаженную жизнь в погоне за призрачными переменами. Но сказать этого она не могла, так как знала, что это чисто женские заморочки и мужчины этого не понимают.

Елена Георгиевна смотрела на Сергея и видела, он искренне радуется её обществу и не видит всей цепочки событий, которые могут последовать за переходом на «ты». Она пока не знала, хочет ли она столкнуть санки с горки, потом будет слишком поздно думать, а сейчас ещё была возможность обойти горку стороной.

И в этот момент в дверь пекарни вошли двое: начальница Елены Георгиевны и её подруга из бухгалтерии. Ирония судьбы, когда человек не решается сделать шаг, она не оставляет ему выбора.

— О, какие люди! А я и не знала, что вы знакомы?

Елена Георгиевна готова была провалиться сквозь землю, но было уже поздно. Сергей вёл себя как ни в чём ни бывало.

— Мы бы с удовольствием потеснились, но столики здесь крошечные, еле помещается один поднос, так что увы.

— Ну да, ну да, понятно, — сладко прогнусавила Олеся Викторовна и они прошли к свободному столику у самой витрины.

— Теперь давай на «ты», — обречённо произнесла Елена Георгиевна.

— Это ты в смысле, самое страшное уже случилось?

— Обратной дороги теперь нет, даже если мы не будем общаться, моя репутация теперь…

— Какая репутация? В этой дыре, среди этих грибов и плесени тебе важна репутация?

— Не говори так, Сергей. Ты и я тоже находимся в этой «дыре» и здесь тоже существуют люди, тоже кипят страсти и идут нешуточные войны, иногда. И вообще, откуда у тебя это пренебрежение к окружающим? Может, я тоже не достойна твоего внимания, твоей «дружбы»?

— Ну извини, если тебя обидел. Сам не знаю, чего меня понесло. Наверное, я просто не хочу чтобы ты отказывалась от общения со мной из-за мнения окружающих.

— То-то же, а то уже хотела сказать тебе «прощай».

— А мне не очень нравится с какой интонацией ты произносишь слово «дружба». Я не знаю, что ты думаешь, но у меня на сегодняшний день нет никаких задних мыслей. Я просто хочу жить, как нормальный человек, чтобы было с кем пойти в кино и потом обсудить его за чашкой чая. Хочу гулять просто так, потому что хорошая погода, иногда молча, как мы с тобой шли тогда до твоего дома. Иногда поспорить о политике, о прочитанной книге или поплакаться в жилетку. Такое со мной тоже бывает.

— Мне тоже некому поплакаться, а хочется иногда.

— Так в чём же дело? Я тебе это и предлагаю, партнерские отношения, ничего больше. Пока.

— Что значит «пока»?

— Ну, ты же не можешь знать, что будет завтра? Может нас жизнь разведёт в разные стороны или страны. И вообще, жизнь она «пока». Ну, кто будет плакаться первым?

Тарелка была больше похожа на салатницу, и формой, и объёмом, им с мамой хватило бы на двоих.

— Варечка, а твоя мама совсем не готовит?

— Готовит. Обычно по субботам, иногда и в воскресенье тоже.

Тамара Викентьевна — милейшая женщина, но меры не знает ни в чём. Готовит на целую орду и кормит своих домочадцев «на убой», отсюда и избыточный вес у большинства в их семье, кроме самой бабули и её сына. А также, эта героическая женщина бросила работу, чтобы сидеть с обожаемым внуком и кормить его домашними котлетками, а на такой подвиг способна не каждая бабушка.

В то время, как Варя осилила лишь половину своей порции, ненаглядное чадо, расправившись с супом, за обе щеки уминало оладушки со сметаной. Девочка, не привыкшая к усиленному питанию, насытилась быстро и перешла к исследованию содержимого тарелки. Тамара Викентьевна села в кресло напротив стола и принялась за вязание, в котором она тоже не знала меры, на каждой поверхности в доме уже лежала кружевная салфеточка или скатёрочка.

— Что-то, девочка, ты плохо ешь. В старину знаешь как говорили: кто как ест, тот так и работает. Посмотри на Тёму.

Внук раздражённо бросил надкусанный оладушек в тарелку.

— Ну, ба, я тороплюсь, потому что у нас дела.

Варька под столом стукнула его по коленке, договаривались же никому не слова.

— Дела-а? Кстати, девочка, ты плохо на него влияешь, он стал плохо есть. Вчера вечером отказался от ужина, потребовал себе: яблоко и всё!

Варька улыбнулась и посмотрела на друга, он уткнулся в тарелку. Она была довольна таким влиянием, но не объяснять же бабуле, что такое «здоровое питание» и чем оно отличается от её стряпни. Хотя, готовила она вкусно, гораздо вкуснее маминых морковных котлет.

— Ты должна за ним последить, а сама чего ковыряешься? Не хочешь, не ешь.

Тёмка посмотрел на подругу и решительно отодвинул тарелку.

— Я тоже сыт.

От этих слов бабуля встревожилась и бросила вязание.

— Ну, вот опять. Ведь уйдёшь на весь вечер, а у них небось еды нету никакой. Слыхал, мама готовит только в выходные, а сегодня четверг. Хоть бутерброды возьми с собой, и оладушков возьмите тоже.

Внук был решителен и неколебим.

— Только оладушек.

— Может яблочек? Или виноградик, он такой сладкий…

— Я же сказал, только оладьи.

Бабуля, расстроенная потерей контроля над внуком, посеменила на кухню.

— Блин, я надеялась, что ты умеешь держать язык за зубами.

Тёмка надулся, она даже не представляла, на какие жертвы он шел ради неё и их дружбы. Он уже два дня врал дома, что ужинал у Вари. А для него это подвиг.

— Ну, я же ничего не сказал.

— Да? А если бы меня рядом не было?

— А ты всегда будь рядом.

Даже острой на язык Варечке нечего было на это ответить.

— Ну ладно, ты придумал, кому нужна помощь?

— Есть кое-какая идея, а у тебя?

— У меня тухло, перебрала всех. Вот только сыну ТамНика нужно как-то помочь, может инвалидную коляску раздобыть или придумать ему интересное занятие. Он хороший человек, но хиреет без дела и друзей. Можно встречу с его старыми друзьями организовать, в общем не знаю, надо еще подумать. Послушай Тём, а у нас будет название, ну там как «Тимур и его команда»?

— Это ещё кто такие?

— Это будет твоя вторая книжка для чтения.

— Я ещё первую буду долго мучить. Может назовемся: Лига Справедливости?

— Это уже было. Может, «Правое дело»? Нет, тоже кажется было. Кстати, кого будем первого спасать? И от чего?

— Мою маму… над ней издевается начальник на работе, но это всё, что я знаю, пока.

— Да, не густо, но это хоть что-то для начала. Я согласна, начнем собирать данные на негодяя и придумывать план. Всё будем записывать. Ты должен узнать его имя и фамилию. Предлагаю называться «Немезида».

— А это еще что?

— Серый ты, богиня возмездия и справедливости.

Возвращение бабушки предотвратило назревающий конфликт. В её руках был сверток, похожий размерами на младенца.

Телевизор в углу кухни еле слышно шелестел новостями со всех концов света и не было в этих событиях ничего хорошего, доброго и светлого. Тамара Никифоровна и Александр молча обедали, и в том, как они это делали, была огромная разница. Она ела быстро, маленькими кусочками и тщательно пережевывая каждую порцию, хрусь-хрусь, как белка. Он, погружённый в размышления, долго мял и растирал бедную картошку по тарелке, потом спохватывался, набирал полную вилку и загружал в рот, где тоже не спеша перекатывал и перетирал останки.

— Я пожалуй сегодня не пойду в лабораторию, попрошу Пашу зайти вечером и покормить животных. Как ты думаешь?

— Почему?

— Да, чувствую себя как-то паршиво, мне кажется, я заболеваю. И погода какая-то промозглая…

Сын внимательно посмотрел на мать и сразу понял причину хандры.

— Второй день Варя не приходит?

— Ей теперь не до нас, ты её хоть видишь во дворе?

— Да, они теперь всё время вместе с пацаном мотаются, туда-сюда.

— Выглядит счастливой?

— А ты сама не разглядела? Они уже у тебя были позавчера.

— Мне она показалась какой-то задумчивой, как будто её мысли витали где-то далеко.

— Может опять проблемы в школе?

— Нет. Я узнавала у Павла, там он всё уладил, молодец.

— Может переживает, что у матери ухажёр появился?

— Ухажёр? Какой ещё ухажёр?

— Не знаю, но уже два раза видел, как он её провожал. Один раз до квартиры, другой — до подъезда.

— Да, для ребёнка это стресс. Хотя, может быть и что-то другое, может она сама влюбилась? Но если это так, то точно не в своего друга…

— Он тебе не нравится?

— Не могу сказать что он мне НЕ нравится, но и что нравится тоже. Какой-то вялый, безынициативный, не то что девочка.

— Мам, если тебе так интересно что с Варей, позвони, спроси, она врать не станет, она очень правдивая и открытая девочка.

— Именно поэтому я и переживаю, таким всегда нелегко.

— А по-моему, ты просто к ней привыкла.

— Не то чтобы привыкла, мне с ней легко и тепло, как с родным человеком.

— Ты скучаешь?

— Да, скучаю, мне её не хватает.

Ребята неспешно шли от Тёминого дома к Варькиному, они так были увлечены новой идеей, что им не терпелось приступить к решительным действиям.

— Слишком мало информации, кроме имени и должности ничего, это недостаточно.

— Чего будем делать?

— Будем добывать информацию… или искать новый объект. Блин, как обидно. Тём, тебе придется порасспрашивать маму, но ненавязчиво, чтобы не заподозрила чего, а то руки будут связаны. А может, мне напроситься к ней на работу, мол интересно… хотя, что там может меня заинтересовать, не знаю, продажи это не моё. Я врать не умею, ты же знаешь. Есть какие нибудь идеи?

Тёмка печально покачал головой. Они почти дошли до подъезда, во дворе никого не было, даже Александра, оно и понятно, было холодно, дул пронизывающий ветер.

— Что это?

— Где?

Варя вытянула руку в вязаной перчатке перед собой.

— Да вот.

— Я ничего не вижу.

— Ну вот же, видишь? Вот ещё одна приземлилась.

На перчатке виднелись две крошечные белые точки.

— Ты хочешь сказать, что это снег!? Нет, снежинки красивые, а это… какая-то перхоть.

— Сам ты перхоть. Сейчас проверим.

Она сняла другую перчатку и тёплой рукой накрыла перчатку, через секунду убрала руку и они увидели, что белые точки исчезли.

— Вот так вот, зима совсем скоро.

Из Варькиного подъезда вышел мужчина и остановился, глядя на экран своего телефона. В это самое время, откуда-то из-за угла вышла облезлая полосатая кошка, сначала она шла по своим кошачьим делам, потом резко повернула и подошла к мужчине, хвост трубой, требовательное мяуканье, всё как положено. Но она успела только разок потереться о его ноги. Всё дальнейшее произошло слишком быстро, мужчина резко согнул ногу, Варька зажмурилась, раздалось истошное кошачье «мяу-у» и кошка пролетев три метра, шмякнулась на асфальт. Она вскочила на ноги так быстро, что стало ясно — ничего кроме её гордости не пострадало. Мужчина нагнулся, отряхнул брюки и как ни чем не бывало отправился восвояси.

Ребята, потрясенные ничем не оправданной жестокостью, так и стояли перед подъездом.

— Мне кажется, у нас появился кандидат на первую месть. Так как кошка за себя отомстить не может… это сделаем мы.

— Здорово, — произнс потрясенный Тёмка, — а ты его знаешь?

— Да, его квартира под нами.

— А что мы будем делать?

— Пока не знаю, но раз он так не любит котов, мы должны почаще ему напоминать о них.

— Можно нарисовать на двери.

Варька подумала.

— Конечно можно, но можно и попасться. Надо подумать.

— Надо подумать.

И они дружно направились в подъезд.

Иногда так бывает, смотришь на цифры и не можешь сосредоточиться, не понимаешь что к чему. Елена Георгиевна сидела на работе, пыталась проверять смету, а думала об услышанном за обедом.

«Мужчины, как дети, совершенно не умеют решать житейских проблем, сдался без борьбы, не выяснил отношения, просто ушёл, сбежал. О жене ни слова бранного не сказал — это плюс, большой жирный. Терпеть не могу мужиков, жалующихся на несправедливую жизнь и непонимающих их жён. А этот всё пытался оправдать поведение своей бывшей, да, интересная видать бабёнка. Вот так вот, выбросить мужика на улицу, как ненужную вещь, после семи лет совместной жизни? Наверное, у неё кто-то есть и был уже тогда, иначе как объяснить? И ведь он не пьёт, вроде не гулящий, правда звезд с неба не хватает и решительности тоже не хватает, а так мужик хоть куда, да и руки на месте, не из жопы растут, что тоже немаловажно. И с головой всё в полном порядке, не знаю, что не так? Если бы я любила человека, никогда бы не избавилась от него, только потому, что он не карьерист и не хапуга, наверное, было что-то ещё. Может, просто она его не любила? Я бы не пошла замуж не по любви, именно поэтому муж от меня сбежал, а не я его выгнала. Интересно, почему у них не было детей? Из-за неё, из-за него или потому что Бог не дал? Ведь из Сергея получился бы хороший отец, я смотрела как он общался с ребятами, так внутренне ему аплодировала. Ни фальши, ни сюсюканья и очень внимателен — дети это любят».

— Таблицы готовы?

Елена Георгиевна вынырнула из облаков, спустилась на грешную землю и оказалось, что она промечтала больше двух часов и скоро заканчивается рабочий день, а у неё ничего не готово.

— Ох, Ольга Фёдоровна, я ещё не сделала…

— Ну понятно… теперь тебе не до работы.

Обидно было до слёз, но она права, мечтать надо дома. Случилось именно то, чего Елена Георгиевна опасалась больше всего, молва уже разнесла по всему офису сплетни и теперь на неё все будут смотреть с такой противной улыбочкой всепонимания, а она будет злиться и срываться на ни в чем неповинных, посторонних людей.

Уроки сделали быстро, так хотелось побыстрей сесть разрабатывать план мести. Сели друг напротив друга, а сказать то и нечего. Минуту помолчали и вернулись к предыдущему разговору.

— Говоришь, нарисовать на его двери кота? Очень опасно, могут увидеть и тогда нас будут подозревать во всех мелких проделках, нам нельзя светиться.

— И что ты предлагаешь? Можно ему под дверь кота подбросить, другого… или того же самого.

— И тебе не жалко животное?

— Жалко конечно, Варь, но я больше ничего придумать не могу. Может, как-то использовать то, что он живет под тобою?

— А вот это хорошая мысль.

Тёмка весь засветился от гордости, наконец-то и он что-то придумал.

— Пойдём посмотрим с балкона.

На улице дул холоднющий ветер и почти совсем стемнело. Они перевесились через перила, чтобы увидеть балкон соседа. Кроме пары старых лыж, колченого стула и ящика с банками ничего интересного не разглядели и вернулись внутрь.

— А там точно этот урод живет?

— Точно, я его видела выходящим из двери. Хотя, он у нас недавно живет, а может быть снимает квартиру? Там раньше старушка жила, но умерла.

— Варь, а месть это что? Мы же не будем его убивать? Или калечить?

— Нет, конечно, членовредительством мы заниматься не будем.

Тёмка выдохнул с видимым облегчением, видимо, эта мысль не давала ему покоя.

— Но надо, чтобы он помучился и желательно вспомнил про несчастного кота. В идеале, хорошо бы кошачье привидение приходило к нему в кошмарах и он просыпался бы в холодном поту. Я так себе это представляю.

Тёма задумался, вдруг ему удастся ещё раз удивить Варьку.

— Может, помяукать у него под дверью?

— Застукает, а нам надо быть неуловимыми. Вот, точно «неуловимые мстители», так мы будем называться, как тебе идея?

— Так фильм такой есть. Ты сама сказала: уже было?

— Ну и что, звучит здорово. Ты против?

— Нет. Просто, где логика?

— А я девочка, у меня своя логика.

— Это точно.

— Ну, мы отвлеклись. Идея с мяуканьем мне нравится.

Тёма растаял от похвалы и перестал придираться к словам.

— Мама мне рассказывала такую историю. У них в школе, а она училась в моей школе, была очень противная учительница по химии, её терпеть не могли все, так говорила мама. И один парень принёс в класс камертон. Ты знаешь, что это такое?

— Неа.

— Это такая металическая штуковина, с помощью которой настраивают музыкальные инструменты, по ней ударяют и она издает тонкий и протяжный звук. Так вот, на каждом уроке химии, они ударяли камертоном об ножку стула и передавали его по классу. А училка ходила по классу и прислушивалась, наверное, думала, что у неё в ушах звенит. Как тебе идея, сделать тоже самое с кошачьим мяуканьем?

— То есть, твой сосед должен слышать мяуканье, но не знать откуда оно звучит?

— Да, абсолютно точно. Только не спрашивай, как мы это сделаем, я пока не знаю. Но идея прекрасная, ты гений Тёмка!

— Это ты придумала!

— Нет, я лишь подхватила твои мысли. Всё-таки мы классная команда, правда?

— Да. Надеюсь это будет первое, но не последнее наше «дело».

— Я тоже. Поэтому стоит всё хорошенько продумать. Техническая сторона тоже важна и чтоб без улик, ведь мы «неуловимые» мстители.

— Да.

— У меня есть ещё одна мысль, но её надо проверить. Это будет эксперимент.

Варька из комода достала старый, ещё кассетный, плеер и клубок спутанных наушников. Тёма помог распутать провода, а она продолжала что-то искать.

— Ну и?

— Я сейчас включу его, если, конечно, найду батарейки. Блин, нашла только две, а нужно четыре.

— А из пульта можно вытащить, там как раз две, я всегда так делаю.

— Молодец, ты сегодня в ударе, а я что-то торможу.

Они включили древний аппарат и, о чудо, он работал. Играла какая-то убийственная музыка.

— Это ещё мамин, — оправдалась Варька.

— И что дальше?

— Ты иди в кухню… нет, я пойду, а ты включай громкость на всю катушку.

— Через наушники?

— Конечно.

Тёма очень удивился, но сделал как сказали. Искаженная громкостью и несовершенством техники, музыка хрипела и плевалась из наушников.

— Не шевелись, не скрипи, я ничего не слышу.

Мальчик замер, заинтригованный происходящим. Через пару минут расстроенная Варька показалась из кухни.

— Ничегошеньки не слышно, а я так надеялась.

— А чего ты хотела?

— Я хотела записать мяуканье, потом наушники подвесить над форточкой или балконом живодёра, включить и пусть тихо, сколько хватит батареек, выводит его из себя.

— Сразу тебе скажу, он их заметит, а ты говорила…

— …что самое главное незаметность, неуловимость и тайна. Да. Плохая идея.

— Ну почему же? Во первых — у меня есть плеер поновее и поменьше, звук у него чище, без хрипов и шипения. Во вторых, балкон и окно места не подходящие, так как их будут слышать все, а нам это не нужно. Сейчас… — Тёма скрылся в кухне и через минуту вернулся. — У вас есть отвертка?

Заинтригованная Варька принесла ящик с инструментами и стала с интересом смотреть за действиями друга. До сих пор, она была инициатором всех их совместных действий и идеи в основном принадлежали ей. Поэтому сейчас ей было странно и интересно осознавать, что рядом с ней человек, не только способный поддержать в любой самой дурацкой инициативе, но и готовый выдумывать всякую фигню. С ним становилось ещё интересней общаться.

— Ничего, если я откручу вентиляционную решётку? Мама скоро придет?

— Я сейчас ей позвоню, узнаю… знаешь, я теперь ей чаще звоню, чем она мне, это невероятно. Мир сошёл с ума!

Школа для Варьки стала совсем другой. Раньше ей нравилось учиться и общаться со сверстниками, теперь, не взирая на то, что конфликт, испортивший ей жизнь, исчерпан, она скучала и думала о мести. Не о мести её обидчикам, а о справедливости.

Благодаря миротворческой операции Павла, в классе постепенно улеглись страсти. Анжелика теперь просто не замечала Варьку и даже её бывшая подруга Надя вернулась к ней за парту, они снова стали общаться как ни в чём не бывало, но былого доверия уже не было. Варька ничего важного ей не рассказывала, ни о новых друзьях, ни о новом увлечении.

Вчера вечером им с Артёмом удалось открутить вентиляционную решётку до прихода мамы, найти в интернете звуковой файл кошачьего мяуканья, затем они его перекачали на плеер и закольцевали. Дальнейшие испытания пришлось отложить до глубокой ночи, из-за матери. Когда она заснула, Варя опустила наушники на всю длину в вентиляционную шахту, привязала плеер к трубе, чтобы он не упал внутрь, включила воспроизведение и раздалось тихое мяуканье. Она закрыла дырку решёткой и отправилась спать, предварительно поставив будильник на пять тридцать, чтобы успеть замести следы до пробуждения родительницы. Но заснуть было трудно после первого «преступления», она долго прислушивалась к звукам раздававшимся в ночи, и сейчас ей ужасно хотелось поделиться с Артёмом своими приключениями, и к тому же, она придумала, что дальше делать с соседом-живодёром.

— Так, Берестова… Берестова!

Варя очнулась, перед её партой стояла учительница истории Диана Каримовна.

— О чём я только что говорила?

Девочка была растеряна, её очень редко вот так заставали врасплох, она беспомощно хлопала глазами. Совершенно неожиданно, за спиной исторички, она заметила картинку из учебника поднятую Верой Шамшуриной.

— О рыцарях?

— А что именно?

Варя с надеждой посмотрела на спасительницу, та показала пальцами.

— О турнирах?

— Ну, допустим. И что ты знаешь о турнирах?

— Я знаю…

— Как они проводились?

— Турниры возникли как воинские состязания, в основном проводились конные, то есть всадники на скаку сходились в лобовой атаке. Рыцари при этом были вооружены копьями и в полном боевом облачении, упавший с коня, считался проигравшим. Свою победу рыцари посвящали королям, герцогам или дамам, призами служили латы и конь проигравшего, что тогда стоило немало. Кстати, в истории развития турнирных состязаний, был такой период, когда за всадником, при атаке, бежал оруженосец, который должен был подхватить падающего с коня воина. Это интересный факт, а также…

— Достаточно. Я рассказывала совсем другое, но ты многое знаешь по этой теме, это хорошо. К следующему уроку сделаешь презентацию на тему рыцарства.

— Но я могу сейчас…

— На следующем уроке расскажешь, а сейчас мы идём дальше. Садись и слушай.

Варя села и выдохнула с облегчением, как хорошо, что она любит читать исторические романы и книги вообще. До конца урока ещё осталось десять минут, а потом свобода и богатые планы на вечер. В Варькином рюкзаке раздалось одиночное жужжание, что очень её удивило, никто никогда не присылал ей сообщений на телефон посреди урока. Она с большим трудом вытерпела до звонка, им запрещалось доставать телефон под страхом экспроприации. Это было загадочное сообщение от Артёма: «Меня застукали. Не жди, приду позже».

В первый раз Варя шла домой одна, с самого их знакомства с Тёмой. Мысли её были полны догадок о смысле записки. Неужели Артём попался на деле с живодёром? Может, он проявлял ненужную инициативу, которая теперь вылезла боком? Но он должен быть в школе, ничего не понятно.

Варька добрела до дома на автопилоте, но и там не было ей покоя, она не знала куда себя деть. Съев бутерброд, заглянула в клетку хомяка — Бобсель спал, посмотрела в окно — двор был пуст, накрапывал дождик. В таком напряжении не было смысла браться за уроки, мультик лучший антидепрессант, она включила компьютер и стала смотреть Наруто, всё-таки обещала.

Как раз к концу второй серии Наруто раздался звонок в дверь, пришёл Тёма.

— Это всё твой Робинзон.

— ??!?

— Я читал книгу на биологии и меня застукали, оставили на штрафной урок.

— А-а, а я себе такого напридумывала, что Жюль Верн отдыхает.

— Кто такой?

— О-о, у тебя ещё впереди знакомство с ним. Проходи в комнату.

Воздух пронзила трель дверного звонка, она была прерывистой как морзянка. Варя посмотрела в глазок и обомлела — бабуля, что-то в лесу сдохло, как говорит мама. В открытую дверь Марианна Владимировна ворвалась как Валькирия, за ней семенило маленькое лающее чудовище — Вольф, он же Вольфганг Амадей, но не Моцарт.

— Вариус, у вас нет совести, вы меня совсем забыли, не звоните, ни ты, ни Лена. Вот я и припёрлась с аудитом.

Бабушка была когда-то главбухом на автобазе, поэтому её словарный запас был весьма своеобразным, от сложных терминов до площадной брани.

— Бабуля, ты могла бы сама позвонить, зачем ехать через весь город?

— Ты ведь знаешь, я терпеть не могу сама звонить и к тому же, я не из дома. Была рядом на уроке по скандинавской ходьбе и решила заехать к забывчивым родственникам. Вот так загнёшься и никто не заметит, кроме Вольфа, правда, мой хороший?

Собака с уверенностью тявкнула.

— Варец, вытри ему лапы.

Бабушка пружинящей походкой отправилась в кухню, загремел чайник, зашуршала фольга и удивленный возглас: о-о?! Варька мысленно распрощалась с оладьями, вытирая собаке ноги мокрой тряпкой, пёс стоял смирно, чувствовалась бабушкина дрессура. Марианна Владимировна появилась в проеме кухни, помахивая обкусанным оладушком.

— Откуда такое роскошество?

— Угостили. И вообще, я дома не одна.

Лицо бабули вытянулось, как резиновый шарик наполненный водой, она решительно направилась в комнату. Во избежании непоправимого, Варя поспешила за ней.

— О-о, здравствуйте, молодой человек. Как Вас зовут?

— Артём.

— Артём, а меня Марианна Владимировна, я Варина бабушка.

Мальчик удивился, он никогда не видел таких бабушек. И надо сказать, у Вари была весьма нестандартная бабуля. В данный момент она выглядела весьма спортивно в цикламеновом тренировочном костюме с сиреневой безрукавкой, темно красный маникюр гармонировал с такого же цвета повязкой на голове, фигура подтянутая и довольно яркий макияж.

— Вы с Варей вместе учитесь?

— Бабуля, Артём мой друг и мы вместе делаем уроки.

— Ну, во первых, я не у тебя спрашиваю, а во вторых, если вы не одноклассники, я хотела бы знать, где вы познакомились?

— В подземном переходе.

У бабули была богатая мимика и реакция её лица опередила слова, и была весьма выразительна.

— Понятно, яблочко от яблоньки… хорошо ещё не на овощной базе, как твоя мама, и на том спасибо. Ну, тут я бессильна, у тебя, Варец, тяжёлая наследственность и помочь я не могу.

— Бабуля, я разве звала на помощь?

— Да, в этом вы с мамой тоже похожи, она патологически не может просить о помощи, голодать будет, а не попросит… что за козлиный характер? Интересно в кого?

— Ты не догадываешься? Когда у тебя открылась язва, мы узнали последними, помнишь? Мама тоже возмущалась твоим упрямым нежеланием ставить нас в известность.

— Ну, это ерунда, жива же. Артём, а у тебя есть бабушка?

— Конечно есть, это её оладьи ты пробовала, она нас кормит.

— Почему ты не даёшь ответить самому Артёму?

Варя сделала приглашающий жест, мол, пожалуйста. У Марианны Владимировны как раз закончились все важные вопросы, поэтому она спросила первое, что ей пришло в голову.

— И чем вы занимаетесь, когда сделаете уроки?

Тёма беспомощно посмотрел на Варю, она ведь запретила говорить об их делах. Если бы бабуля была чутким человеком, она без труда, по этому испуганному лицу, прочла бы многое.

— М-м, ну-у… иногда мы…

— …читаем книги и смотрим аниме, потом обмениваемся впечатлениями.

Марианна Владимировна не любила непонятных ей слов и эту особенность использовала Варя, когда ей не хотелось чего-то объяснять.

— Понятно. Я пожалуй пойду, у меня вечером лекторий, а мне ещё надо переодеться. Я возьму ещё оладушек?

— Да, хоть все.

Артем с трудом дождался пока уйдет бабуля.

— Ну, расскажи, как всё происходило ночью?

— Я не могла дождаться, когда мама уснёт, она долго читала, поэтому поставила будильник на час ночи. Когда он зазвонил, я не сразу сообразила зачем проснулась. Очень боялась уронить плеер в шахту спросонья. Включила, легла, слышно было прекрасно. Хорошо, что мама не просыпается ночью, а то вполне могла бы услышать. Утром отключила, как договаривались, ничего подозрительного не слышала.

— Даже интересно, Живодёр чего-нибудь слышал? Может, он спит как убитый и мы зря стараемся?

— Такое возможно, сегодня ещё раз повторю, если реакции никакой, больше не буду. Хотя… даже если он спит, во сне его могут мучить кошмары, но мы никогда об этом не узнаем. А жаль. Есть ещё один вариант возмездия. У дома стоит его машина, старая развалина, я не видела чтобы она двигалась, но летом он частенько в ней сидит, что-то ковыряет.

— Думаешь поселить в ней кошек? Это опасно, нас могут увидеть, да, и может разъярить его.

— Это достаточно безопасно, мы только попробуем, а потом, я пока не знаю каким будет результат.

— Ты о чём?

— Я не сказала? О валерьянке, конечно.

Когда совсем стемнело, прохожих стало меньше, Варя попросила разрешения у мамы немного проводить Артёма до дома. На что Елена Георгиевна рассказала ребятам, что в дни её юности парни провожали девушек, а не наоборот, но на улицу отпустила. Пообещав вернуться через пятнадцать минут, друзья вышли из дома.

Машина стояла у соседнего подъезда, это были обшарпанные Жигули, без одной фары и на спущенных колесах. Варя достала из кармана, заранее стыренный из домашней аптечки пузырёк валерьянки. В самый ответственный момент, когда крышка уже была отвинчена, дверь подъезда открылась и вышла женщина с собакой. Чтобы не привлекать к себе внимания, ребята не спеша двинулись вдоль дома, дошли до лавочек на детской площадке.

— Кстати, — сказал Тёма, — забыл тебе сказать, что у меня есть план, как для «Пушкина» раздобыть инвалидную коляску.

— Здорово. Пожалуй ты прав, нам не нужно все силы тратить только на одно дело. Кстати, про маминого начальника чего-нибудь узнал?

— Кое-что. У него есть собака редкой породы.

— Это уже кое-что. Нам пора записывать все полученные сведения, а тот забудем. Смотри.

Женщина с собакой свернула за угол дома, ребята развернулись и пошли обратно. Они прибавили шагу, опасаясь, что ещё кто-нибудь появится, дошли до машины и на ходу облили пахучим содержимым пузырька багажник, крышу и капот. У Варькиного подъезда они суетливо попрощались и разошлись по домам.

— Я не могу понять, почему тебе не нравится?

— В начале, ещё ничего было, но слов много непонятных, а после крушения, когда Робинзон остался на острове один… не лезет и всё.

Ребята огибали угол Вариного дома.

— Может, я тебе почитаю? И слова объясню…

— Давай попробуем… Опа-а.

Вполне упитанный кот лежал, свернувшись клубочком, на капоте той самой машины. Вокруг него, по всей поверхности, петляли цепочки следов грязных лап, много следов, словно тут прошли десятки животных. Ребята переглянулись, но обсуждать увиденное не стали, решили подождать до дома.

Уже открывая дверь, Варя не выдержала:

— Тёма, как ты думаешь, надо ли сегодня добавлять, или нет?

— Мы же не знаем, дошло ли послание до адресата, видел ли Живодёр?

— Мне кажется, если бы видел, кот так уютно не разлёгся бы на самом виду.

— То есть, повсюду были бы кошачьи мозги?

— Вот теперь мы знаем, что недостаток тайной мести состоит в том, что мы не знаем совершился ли акт мести или нет.

Тёма печально покачал головой в знак согласия.

— Наши действия?

— Пока не знаю, раздевайся. Пойду загляну в холодильник, узнаю, что у нас сегодня на обед?

Варька готова была сражаться за справедливость, но бой с невидимым врагом был похож на сражение с собственной тенью. Чего делать не понятно, но явно надо менять тактику. Трель дверного звонка застала девочку торчащей в холодильнике, она обнаружила кастрюлю с овощным рагу и подумала, что её другу сегодня не повезло.

— Я иду-у, иду, — крикнула она Тёме.

Посмотрев в глазок, Варя похолодела, за дверью стоял Живодёр, собственной персоной. Она не знала, то ли сделать вид, что никого нет дома, то ли открыть и прикинуться овцой неразумной. Обернувшись, она потыкала пальцем в дверь и страшно выпучила глаза, что означало — там ужас, Тёма понял. Повторный долгий звонок означал, что сосед знает или подозревает, что кто-то есть дома.

— Кто там? — Прокричала Варя, скорее для того, чтобы потянуть время, чем для того, чтобы найти в себе мужество не открывать.

— Ваш сосед снизу.

Варя развела руками, показывая другу, что она не знает что делать.

— А что Вам надо?

— Откройте, мне надо спросить.

Тёма отчаянно мотал головой, мол, не вздумай открывать.

— Спрашивайте.

Секундная пауза показала, что сосед в сомнениях.

— Открывайте, я не кусаюсь.

— Откуда мы это знаем?

— Послушайте, я здесь два года живу… не глупите, открывайте.

Варька чувствовала, что делает глупость, но всё-таки подошла к двери, после недолгого препирательства жестами с Артёмом, открыла дверь.

В проёме стоял Живодёр, теперь у них была прекрасная возможность его разглядеть. Это был коротко стриженный мужчина, лет тридцати с небольшим, одетый в синий тренировочный костюм, который туго натянулся на круглом пузе. Его небольшие колючие глазки, изучающе смотрели на ребят.

— Я смотрю, у вас тут целая банда, — произнес он хрипловатым голосом.

— Мы не банда, мы школьники.

— Школьники, говорите, а чего вы не в школе?

— Уроки закончились.

— Из взрослых кто-нибудь есть?

— А взрослые днём работают, — подал голос Тёма. — А Вы почему не на работе?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся сосед.

— Так, что ВЫ хотели?

Варька сделала акцент на слове «ВЫ», подчеркивая холодную вежливость, которая очень хорошо отрезвляла хамов.

— Я хотел бы узнать, есть ли у вас кот или кошка, которые мешают мне спать своим мяуканьем?

Глаза девочки сверкнули как изумруды и тут же были погашены силой воли.

— У нас никого нет… правда, есть хомяк, вряд ли он мешает вам спать… своим… иногда он повизгивает.

Что-то в облике ребят насторожило Живодёра, он задумался, казалось, он сейчас развернётся и уйдет, но он не ушёл.

— Ну-ка, — сказал он переступая порог, — покажите мне своего хомяка.

Дети застыли от ужаса, оба. Сосед по хозяйски прошёл в комнату, по пути заглядывая в углы. На негнущихся ногах Варя последовала за ним, нарушившим границы их жилища. Живодёр с подозрением рассматривал хомяка в клетке, будто тот представлял угрозу человечеству. Он заглянул под стол, потом уставился на девочку.

— Животных, значит, любите?

— Да, а что?

— А что Вы ищете? — Спросил Тёма, появляясь в комнате.

— Я же сказал, кота, который мешает мне спать.

Варя похолодела, заметив на столе, мирно лежащую улику против них — плеер, достаточно нажатия одной кнопки и их заговор будет раскрыт, и не известно, как поведёт себя этот агрессивный и опасный тип. Почувствовав напряжение, сосед стал, как хищник, ходить кругами по комнате, дети напряжённо следили за его действиями. И в этот момент зазвонил телефон, разорвав наэлектризованное пространство, как истлевшую материю. Варя мысленно поблагодарила маму за заботу.

— Да, мама. Всё нормально. Тут к нам сосед снизу зашёл, — Живодёр сразу сдулся и засобирался уходить, — разыскивает какого-то кота.

Варя отняла трубку от уха:

— Вы с мамой хотите поговорить?

Сосед отрицательно мотнул головой и вышел, в отставленную открытой, дверь. Варька выдохнула, а Тёма шустро закрыл замок.

— Он уже ушёл, принимаемся за уроки. Я тебе позже позвоню.

Ребята почувствовали страшную усталость, словно после марафонской дистанции и молча опустились на диван.

— Знаешь что, мой дорогой друг? Вчера вечером я смотрела пятую серию Наруто…

— О-о, тебе надолго хватит, там несколько сотен серий…

— Не перебивай. Она мне понравилась, а знаешь чем?

— Чем?

— Наставник учит Наруто действовать в команде, сообща… понимаешь к чему это я?

— Нет, не понимаю. Я и серию не помню.

— Против серьёзных и взрослых соперников мы бессильны, нас мало.

— Нас двое. Ещё пару месяцев назад, мне и не мечталось о таком.

— Да. Но я предлагаю расширяться, чем больше нас будет, тем лучше.

Артём задумался, ему не очень хотелось делить Варю с кем-то ещё, но он тоже почувствовал этот холодок настоящей опасности, при атаке этого типа.

— Ты думаешь, кто-нибудь ещё захочет заниматься этим совершенно бескорыстно?

— Не знаю, но надо пробовать. Я не хочу чувствовать себя такой маленькой и беззащитной, при столкновениях с подобными хищниками. Мне было жутко, а ведь он ещё машину не видел!

С улицы послышалась автомобильная сигнализация и ребята выбежали на балкон. Живодёр гонялся за кошками, задевая руками и ногами соседние машины, которые жалобно завывали.

— Хорошо. Я согласен.

Варя впервые выступала в роли хозяйки, да и кухня их никогда не видела столько гостей. Оказывается, даже чаем напоить, дело не такое простое, как кажется. Паша пил чёрный чай с лимоном, Настя — зелёный с жасмином, другого всё равно не было, а ребята предпочитали фруктовый.

— Вы, ребята, молодцы, правда Паш?

— Да-а… конечно. Хотя буддисты говорят, что надо просто сидеть на берегу реки и ждать, когда по ней поплывут трупы твоих врагов.

— Ну, они же не своим врагам мстят, они выступают орудием возмездия. Они делают наш мир лучше, чище, а если кто-то исправится, вообще красота. Есть люди и бессловесные твари, которые просто не могут за себя постоять!

Настя говорила с такой горячностью, что щёки её покрылись ярким румянцем, а глаза сверкали, как два сапфира. «Удивительно, — подумала Варя, — как человека украшают эмоции».

— Вы же мне помогли? Хотя, тоже могли сидеть на берегу реки… я ведь вам совершенно чужой человек?

Паша ничего не отвечал, казалось он совершенно не замечает, как две девочки атакуют его. Артём выступал сторонним наблюдателем, глубоко внутри идея расширения ему не нравилась. Этих ребят он видел впервые, но они ему понравились, хотя по разному. Настя была какая-то уютная, с ней было комфортно, а парень почему-то внушал уважение, хотя пока не понятно почему.

Варя немного расстроилась, что Павел не принял на ура их идею «безличностного возмездия», как сказала Настя. Ей так хотелось, чтобы у них с Артёмом были старшие и более умные единомышленники. Но не получалось. И тут Настя сказала, обращаясь к своему другу:

— Я не знаю, как ты, а я с удовольствием присоединюсь к ребятам.

Паша встрепенулся, словно его разбудили. Варька просияла.

— У меня даже есть предложение, каждому из нас курировать какое-то одно дело, вести его, а все остальные будут помогать.

— Это здорово. Я возьму на себя дело Тёмной мамы, так как ему трудно быть объективным.

Мальчик обрадовался, что они опять будут вместе придумывать.

— А я… я «Пушкину» помогу.

— Кому-кому?

— Мы тебя потом познакомим, это один интересный человек, инвалид.

Паша смотрел на всех, с каким воодушевлением они «спелись», моментально забыв о нём, о его присутствии, и принялись обсуждать подробности.

— Мне бы не хотелось брать на себя «дело», — все замолчали, глядя на него, — может, я буду отвечать за безопасность?

— Ура-а, — завопила Варька, к ней присоединилась Настя. Разбуженный криками Бобсель, заверещал в клетке.

Елену Георгиевну поразил шум, доносившийся из их квартиры, она открыла дверь, вошла и прошла в кухню, её не сразу заметили.

— Мама!

— Как вас много, ребята! А вы не видели мою дочь? Она такая тихая, скромная девочка. Не видели такую?

Все засмеялись, но громче всех Варя, она была так счастлива. Настя с Пашей сразу засобирались по домам, пообещав прийти завтра.

— Надеюсь, не я вас спугнула? Вы так горячо что-то обсуждали.

— Ну, что Вы.

— Мамочка, это Паша и Настя, они взяли над нами шефство, ты знаешь что это такое?

— Конечно, я знаю. Я выросла в глубокой древности, когда это было обычным делом, но шефство брали над отстающими, ты знала это? Вы что, с Тёмой, отстаете по каким-то предметам?

Старшеклассники застыли в дверях, дело ещё не успело развиться, а их конспирации уже грозил крах.

— Если Вы не против, мы немного позанимаемся с ребятами дыхательной гимнастикой и цигуном. Если Вы, конечно, не против?

— Я не знаю… вернее, я знаю, что такое дыхательная гимнастика, но что такое…

— Цигун, — подсказал Паша, — это тоже гимнастика, только китайская, оздоровительная.

— А-а… ну хорошо, занимайтесь.

Все четверо выдохнули, Паша подмигнул Варе и они с Настей ушли.

— Вы, наверное, проголодались на сушках, да на сухарях? Да, Тёма?

— Нет, мы пили чай.

Мальчик очень стеснялся есть в гостях, боялся показаться жадным и ненасытным, а здесь особенно. Его почему то все пытались накормить, неужели, он всегда выглядит голодным? Тут вмешалась Варя:

— А у тебя есть что-нибудь вкусненькое?

— Есть. Очень вкусный пирог с грибами и картошкой.

— Откуда, мама?

— Мы по дороге заходили в пекарню.

— С Сергеем?

— Да. Кстати, он нас всех приглашает в кино завтра, пойдём? И тебя Тёма тоже.

— Ух, как здорово, конечно пойдём, да Артём?

Тёмка расцвёл как майская роза, и пирог, и кино, и Варя рядом — красота! Жизнь прекрасна!

Мультфильм был яркий, громкий, но не произвёл должного впечатления, ни на кого кроме Тёмы, он пребывал в неожиданном восторге от увиденного. Его родители считали, что ходить в кинотеатр не обязательно, когда дома есть компьютер и большой плазменный телевизор. Поэтому теперь он стал понимать Варю, которая говорит, что телевизор никогда не заменит поход в кино. А ведь она права, возможно ему когда нибудь понравится читать книги, но это вероятно в меньшей степени, так как его мучения над Робинзоном Крузо, работали на обратный эффект.

Елена Георгиевна жалела, что выбрала этот мультфильм, исторические события были искажены, сюжетная линия запутана и огромное количество дурацких шуточек. Хорошо ещё, она устояла перед уговорами купить детям попкорн, иначе поход в кино принёс бы больше вреда, чем пользы, Сергей конечно уговаривал, но она была тверда и согласилась лишь на перекус после сеанса, и то хорошо.

— Я не понимаю, мам, они придурки? Как Рамзес мог сражаться с Цезарем? И какой ужасный сленг! Почему они так говорят?

— Это же мультик, тут не может быть исторической точности.

— Мне кажется, я знаю, как исправить настроение после неудачного фильма, — Сергей попытался сменить тему разговора.

Они все четверо стояли посреди огромного круглого зала, по краю которого располагались всевозможные закусочные: от японских суши до заокеанских гамбургеров.

— Ну что, ребята, что вы хотите гамбургер или пиццу?

Артём только открыл рот, но его опередила Варя.

— Вообще-то мы не голодные, правда Тёма?

Мальчик обреченно кивнул, но Сергей заметил смену его настроения.

— Но от мороженного, вы же не откажетесь?

К счастью все согласились, Елена Георгиевна села за столик, а ребята отправились осматривать торговый центр, в котором находился кинотеатр. Четыре этажа из стекла и металла сверкали разноцветными вывесками магазинов, цилиндрические капсулы прозрачных лифтов сновали сверху-вниз, снизу-вверх. С первого этажа доносилась музыка и хриплые крики клоуна, который пытался развлекать посетителей. Небольшая стайка совсем маленьких карапузов топталась вокруг него, за ними полукругом стояли родители, погруженные в свои смартфоны, а мимо них проходили покупатели супермаркета с тележками и пакетами.

Ребята смотрели вниз, стоя у стеклянных ограждений, и у них совершенно не возникало желания присоединиться к муравьиной суете внизу.

— У меня есть мечта, посмотреть горы. Ты был в горах?

— Когда-то два года назад, мы с родителями были в Турции, мы пролетали над горами, а близко не видел.

— Мне бы хотелось забраться высоко-высоко и сверху посмотреть на мир.

— А я хотел бы путешествовать и увидеть другие страны, континенты и океаны. И животных.

Сергей стоял у прилавка мороженого, когда кто-то стукнул его по плечу. Сзади стоял молодой парень, коллега со старой работы, он был явно рад встрече.

— Михаил, какими судьбами ты здесь?

— Я здесь недалеко живу, а ты?

— Я теперь тоже недалеко обитаю, не могу сказать, что «живу».

Михаил прекрасно понял этот намёк.

— У нас Степаныч ушёл на пенсию, а Юрьева в декрет. За то время, как ты ушёл, мы два раза срывали тираж, ну ты понимаешь почему… мы тебя часто вспоминаем добрым словом.

Сказать Сергею было нечего, не по доброй воле он бросил типографию, но жалеть о случившемся было глупо, пришлось строить новую жизнь. И поэтому, так было странно вдруг окунуться в прошлое, в другую жизнь, о которой почти забыл.

Елена Георгиевна с удивлением заметила, что Сергей с кем-то разговаривает, с ним такое случалось редко. Тут ещё какая-то девица подкралась к нему со спины и закрыла ладонями глаза.

Михаил засмеялся.

— Луиза, не пугай Серёгу, он и так в шоке.

Девушка выглянула из-за плеча Сергея.

— Привет, мы по тебе скучаем, ты сказал?

— Я сказал. Послушай, а может тебе вернуться? На место Степаныча?

Луиза очень обрадовалась услышанному, схватила Сергея под руку и прижалась к нему.

— Возвращайся, а?! Все тебе будут рады, я думаю, даже генеральный…

— Ничего страшного, если ты поработаешь мастером, ведь правда?

Сергей улыбнулся, подумав как они удивятся, узнав о его нынешней работе, но его бывшие коллеги ошибочно решили, что он согласен с их предложением.

Елена Георгиевна внимательно наблюдала за происходящим и поняла, что ей не нравится, когда какая-то девица прижимается к Сергею. Для неё самой эти эмоции были сюрпризом, до сих пор она старалась никак не реагировать на него самого, на его звонки, на их встречи. И вот такой конфуз, хорошо ещё, никто не видит её позора. Тут как раз подошли дети и заинтересовались происходящим, но Елена Георгиевна уже успела одеть достойное выражение лица.

— Ну что, договорились? Я поговорю с начальством.

— Миш, погоди, я должен подумать.

— А чего тут думать? Или гордость не позволяет возвращаться на меньшую должность?

— Какая гордость? Я уже забыл, что это такое.

— Ладно, ты подумай. Телефон мой у тебя есть, звони. Я замолвлю за тебя словечко. Только не долго думай, а то найдут кого-нибудь…

— Хорошо, спасибо Мишаня.

— Да не за что, пока. Луизка, отпусти Серёгу.

Девушка надула губки.

— Серж, возвращайся, пожалуйста.

Он сомневался, что это возможно, но кивнул. Они тепло попрощались и Сергей с подтаявшим мороженым отправился к столику. Елена Георгиевна старалась не смотреть на него с вопросом в глазах, но дети не заморачивались всякой фигнёй и были прямолинейны.

— А кто это? — Спросила Варя.

— Это коллеги с прошлой работы.

Больше эту тему не обсуждали, хотя некоторым из присутствующих было недостаточно полученной информации. Сергей впал в глубокую задумчивость, лишь изредка односложно отвечая на вопросы. Елена Георгиевна тоже была немногословна, поглощенная своими новыми переживаниями. Дети, с видимым удовольствием, расправились со своими порциями, болтая о том, о сём, о планах на зимние каникулы. Сергей пожертвовал свою порцию Тёме, чем сделал его ещё счастливее.

— А почему Вы всё время молчите? — Поинтересовался мальчик у старшего товарища.

— Я наслаждаюсь тем, что я не один.

Все понимающе переглянулись.

Варя вела протокол первого заседания их клуба, у которого пока не было названия, но суть собрания от этого не менялась, все четверо горели желанием помогать другим.

— Дело с Живодёром завершено? — Поинтересовалась Настя.

— Мы решили, что с него хватит, — подтвердила Варя.

— У меня есть новая кандидатура, бабуля «божий одуванчик», живёт в моём подъезде.

— От кого будем защищать? — Спросил Артём, — или её обидел кто?

— Ни то, ни другое. Она отчаянно нуждается в собеседниках, в сочувствии, в заботе. У неё никого нет. Совсем никого. Какие будут предложения?

— Может, её с кем нибудь познакомить?

— Это проблематично. Она никуда не ездит и почти не выходит из дома.

— Можно по телефону, — предложил Тёма.

— Для этого должны быть общие интересы или возраст одинаковый, — возразила Настя.

— А у неё есть какие нибудь интересы? Хобби? Вязание там, разведение цветов, гадание кроссвордов? — Поинтересовалась Варя.

— Это уточню у неё, я захожу иногда, чтобы отвлечь её от мрачных мыслей о суициде.

Дети содрогнулись, представив безысходность бедной старушки.

— Я поговорю со своей бабушкой, может она согласится звонить и отвлекать разговорами эту несчастную женщину. Хоть иногда. А то она жалуется, что я перестал бывать дома и ей некого теперь кормить и опекать.

— Тёмка, ты молодец, это будет здорово, если она согласится. Ты только будь хитрее, в лоб не говори.

— Я подумаю, как сказать.

Почти не участвующий в обсуждениях, Павел вдруг тоже включился в разговор:

— А может ей собачку или кошечку в приюте взять?

Настя очень обрадовалась, что её одноклассник, друг и герой её тайных мыслей участвует в общем деле.

— Идея неплохая, только надо узнать нет ли неё аллергии. Это я беру на себя. А что вы ребята узнали о начальнике Тёмной мамы?

— Пока только имя, фамилия и собака редкой породы, — резюмировала Варя.

— Что за порода?

Варя вытащила бумажку из кармана и прочитала:

— Ксолоитцкуинтли.

— Ого, не слышала такой, надо в интернете посмотреть. А что вы решили с ним делать?

— Мало данных. Даже не знаем с какой стороны подступиться.

— В идеале, возмездие должно быть таким же, то есть надо найти человека, которого он боится и простимулировать его на… как именно, он мучает твою маму?

— Хамит, обзывает, унижает перед другими сотрудниками.

— Это дело сложное. Надо всем подключаться, — Настя выразительно посмотрела на Пашу, — и хорошенько подумать, чем мы можем его зацепить. Правильно? И у нас ещё осталось дело о инвалиде, расскажите поподробнее о нём.

Варя рассказала старшим товарищам, то что они знали сами о Александре Сергеевиче, о его трагедии, одиночестве и немощи.

— Я ещё в прошлый раз догадался, о ком вы говорите, — прокомментировал Паша, — поэтому вчера зашёл к ним, кое-что отснял на телефон.

Все были не просто удивлены, они были ошарашены. После заявления Павла, что он дела на себя не возьмёт, все решили, что он отказывается от активного участия и выходит они ошибались. Оказалось, воспользовавшись знакомством с семейством Дудко, он отснял важные документы, паспорт, свидетельство об инвалидности, пенсионное удостоверение.

— У тебя, наверное, и идея есть, как эти документы использовать? — Осторожно поинтересовалась Настя.

— Кое-что есть, я вчера нашёл в сети один частный фонд…

Ребята, как заворожённые, слушали предложения Павла. Оказывается, он уже написал в эту организацию, но пока не получил ответа. Настя лишний раз убедилась, что не зря она восхищается этим парнем, в нём есть всё: ум, знание и немногословность — три качества, которыми должен обладать настоящий мужчина. И это в нём есть! Жаль только, он воспринимает её как друга, товарища и «своего парня», но жизнь так непредсказуема, что всегда есть надежда на перемены к лучшему.

Тяжело целый день проводить в помещении без окон, при мёртвом свете ламп дневного света, теряется ощущение времени и пространства. Стены мастерской были выкрашены в тёмно зеленый цвет, пахло ржавчиной, смазкой и куревом, и хотя курить было запрещено, Сергей подумал, что хорошо, что пахнет не водкой.

Читать нотации он не любил, но иногда приходилось. Две понурые фигуры в грязных комбинезонах переминались с ноги на ногу.

— Ну, я могу понять Карима, но ты Петрович меня удивил. Ты же знаешь, что нам нужны трубы три четверти и при этом вы вдвоём выгружаете эти ненужные болванки на полдюйма. Куда мы теперь их денем? И откуда возьмём нужные?

— А не надо было отлучаться!

— Меня не было всего час! Мы эти долбаные трубы ждали две недели! И надо было, чтобы именно в этот час их привезли.

— Я звонил.

— Да, ты звонил, но ты же не сказал, что не тот диаметр!

— Это не моя епархия…

— Да-да, моя хата с краю, ничего не знаю. Блин, обидно. Теперь доставку придется самому отслеживать.

Сергей очень старался быть хорошим инженером, понимающим начальником и послушным подчинённым, но иногда опускались руки. Да, и как было ему одному победить нерадивость и инертность своих работников. Может, действительно, взять и всё бросить к ядрёной фене, вернуться в типографию, где новые технологии, где торжество капитализма и забыть эти пережитки социалистического общества, как страшный сон? В пользу этой идеи было столько выгоды и сплошные плюсы, но что-то мешало сделать этот, очевидный для других, выбор.

Присев на сложенные в углу автомобильные шины, Сергей задумался, что же заставляет его медлить в решении? Возможно, только-только зарубцевавшиеся душевные раны и надежда на новую жизнь? Несмотря на то, что перспектива…

Возвращение на старую работу, в прежний коллектив, будет возвращением в прежнюю жизнь и повлечет за собой невольные воспоминания. Да, и взгляды коллег, на глазах которых разыгрывалась драма, будут сочувственными, это наверняка. И к тому-же, более высокая зарплата будет способствовать другому времяпровождению, не до пазлов ему будет, а он стал привыкать к размеренной, неспешной жизни, не тратить время на ерунду и на бессмысленные встречи со случайными людьми.

Жизнь в стеснённых обстоятельствах имеет свои преимущества, она открывает человеку глаза на истинные ценности, способствует определению вектора движения и чёткую видимость горизонта. Когда у тебя дома нет компьютера, ты не тратишь время на зависание в виртуальном пространстве. В прошлой жизни, приходя домой с работы, Сергей прилипал к светящемуся экрану компьютера и до рези в глазах читал дурацкие шуточки, узнавал ненужные ему новости, смотрел ролики разных придурков и сотни фото котиков, собачек и других животных, затем он пересаживался к огромному телевизору и делал то же самое, в результате он валился с ног и засыпал. И так каждый день.

А сейчас? Голова свободна, она работает, глаза стали чистыми и ясными, и кажется, стали лучше видеть. Простые задачи, которые он решает на работе, избавили его от ненужной мишуры и ложных забот типа, что подарить генеральному директору на юбилей, когда у него всё есть? Или плести интриги, чтоб уволить любовницу директора, дабы избавить коллектив от балласта. А так же потакать прихотям амбициозной жены, которая всегда хотела больше, чем он мог ей предложить. Но при этом, никогда не поднимался вопрос продолжения рода, не потому, что он его не волновал, а потому, что он замалчивался, как неудобный и мешающий наслаждаться потребительством. Сейчас, вспоминая о своих прежних проблемах, Сергею была смешно, что он жил такой насквозь фальшивой жизнью и возвращаться к этому, ему не хотелось.

— Начальник, экскаватор пришел, пора начинать.

Сергей вздохнул и отложил решение о смене работы на потом.

— Ну идем, Петрович.

Для конца ноября, день выдался очень тёплый, ещё ночью поднялся сильный ветер и откуда-то принёс массы нагретого воздуха и образовался плотный туман. Город стал сказочным ватным королевством, где воздух превратился в густую вуаль, где любые звуки слышались странно, гулко, нереально, как будто весь воздух пропустили через глобальную систему шумоподавления. И люди превратились в пароходы, которым дабы избежать столкновения необходимо было издавать опознавательные звуки. Варька, например, громко шаркала, когда шла домой одна после уроков.

Артём напросился к маме на работу, для знакомства с противным начальником, возможно, ему удастся его сфотографировать или получить другую ценную информацию. Паша с Настей сегодня тоже не придут, так что Варю ждал тихий задумчивый день, — день туманного одиночества. Она передвигалась мимо обшарпанной машины Живодёра, от которой почему-то воняло дихлофосом, видимо, так он пытался отпугнуть кошек, которых тянуло полежать на его автомобиле. Смешно… хотя никаких животных поблизости не наблюдалось, значит химическое оружие сработало.

Дома было очень жарко, потому что отопление никто не отключал, Варя распахнула все окна и балконную дверь, но воздух почти не двигался. Потом она сделала себе королевский двухэтажный бутерброд с ветчиной, сыром, салатом и огурцом, и откусывая от этого роскошного сооружения, вдруг поняла, как сильно изменилась её жизнь в последнее время, её уже не радовали прелести прежней жизни.

Варя уже привыкла к своему постоянному спутнику Артёму, к кулинарным изыскам его бабушки, к интересным задачам и проблемам, которые приходится решать, и оставшись без всего этого, пусть даже временно, она чувствовала растерянность, а не удовольствие от одиночества, как раньше. Даже уроки было делать не комфортно, конечно, можно дождаться друга, но скорее всего, он вернётся только к позднему вечеру. Варька немного подумала, глядя на молочную белизну за окном и решила навестить Тамару Никифорову и её сына.

Где-то совсем рядом бубнили мужские голоса, она стала перемещаться к источнику звука и выяснила, что этажом ниже, на балконе, Живодёр беседует с каким-то своим знакомым. Девочка тихонечко вышла на балкон, чтобы лучше разобрать о чём они говорят.

— Не гони белку, мне головняк ни к чему…

— Я не гоню, мне заслать бобы нужно…

— Есть нубук покоцаный, две трубы и десяток котлов…

— Это порожняк…

Варька старалась не дышать, чтоб не упустить ни слова, из этого странного диалога. Но как она не пыталась, ей не удалось понять, о чём идет речь. По интонациям можно было догадаться, что таинственный гость эмоционально давит на Живодёра и что-то требует, а сосед юлит и изворачивается.

— Сколько?

— Десять лямов.

Живодёр свистнул от удивления.

Девчонке хотелось записать некоторые слова, чтобы потом выяснить, что они означают. Одно неосторожное движение и задетое ногой ведро, прогрохотало на весь квартал. Внизу всё затихло. Варька замерла.

Через минуту раздался звонок в дверь, потом ещё, и ещё. Сердце девчонки прыгало от страха, как безумный заяц.

Дверь открыть она не решилась, да и сказать в своё оправдание ей было нечего. Она постаралась бесшумно закрыть балконную дверь и на щеколду входную, мало ли что придёт в голову этим ненормальным. И позвонила старшим товарищам.

Человек привыкает к новым обстоятельствам гораздо быстрее любого другого живого существа. Всего месяц назад Елена Георгиевна была очень самостоятельной и независимой, и к тому же, никому не нужной женщиной. Внимание, интерес и в большей степени молчаливое присутствие, сделали её зависимой от Сергея. И самое ужасное, что эта зависимость ей нравилась.

Сушка была чёрствой и невкусной, но это всё, что было сегодня на обед. Елена Георгиевна уже привыкла, что Сергей выбирает и предлагает, что и где они будут есть. Она перестала заботиться о хлебе насущном и это сделало её уязвимой. Со своими домашними бутербродами «хендмейд», она была независима от общепита и всегда сыта. Но сегодня Сергей не написал, не пригласил, не зашёл, и как-будто бы, даже забыл о её существовании. Неужели, вчерашняя встреча так сильно повлияла на его поведение? И что сие означает? Он больше не придёт и не позовёт? И как теперь, когда она только-только стала воспринимать его присутствие как данность, жить дальше? Вернуться к бутербродам и сделать вид, что ничего не было? Склоки со временем утихнут, сплетни забудутся, а надежды можно закопать поглубже, сделав вид, что виноград ещё слишком зелен.

В конце концов, ни первое, да наверное, и не последнее разочарование в жизни, есть работа, есть дача, что ещё надо по настоящему свободной женщине? Да, в принципе, ничего… только грамм внимания, вагон счастья и бездна простого душевного тепла.

Едва возникший призрак симпатии грозил улетучиться бесследно и это настораживало, почти пугало. Вдруг, действительно Сергея потянуло назад? К старым друзьям, прежней работе и, не дай Бог, жене. А что же делать? Ну нельзя же просто схавать этот плевок судьбы и со слезами закусить собственным локтем. Это же насколько надо себя не любить, не ценить, чтоб позволить человеку влезть к себе в душу и мысли, а затем смиренно смотреть на опускающуюся подошву тебе на лицо? Доколе необходимо всё терпеть, чтоб окончательно на себе поставить крест?

А что, собственно, можно сделать в подобной ситуации? Проявить, наконец, свои истинные чувства и показать мужчине свою симпатию или отпустить на все четыре стороны? Ну, положим, отпускать она уже пробовала, ничего хорошего из этого не получилось, муж не оценил ни её самопожертвования, ни пожалел о содеянном. Может, попробовать удержать? Но как это делается, она понятия не имела.

Бесхитростная душа, не имевшая в своем арсенале дамских уловок и наработанных приёмов, она была совершенно беззащитна в суровом мире современных хищников. Елена Георгиевна пригорюнилась, осознавая собственное бессилие. От голода мозги проявили лихорадочную активность. Повинуясь внезапному порыву, молодая женщина вскочила со своего места и вырвалась из кабинета.

После долгих поисков по комнатам и расспросов сослуживцев, Елена Георгиевна нашла таки Сергея, стоящим на улице и задумчиво смотрящим на работу небольшого оранжевого экскаватора. Он просто стоял и смотрел, как наблюдают за детьми в песочнице, не анализируя действия, а попадая под магию беспрерывного и хаотического движения. Молодой мужчина не видел Елену и ей захотелось сделать ему приятное, как он, уже много дней, пытался угодить ей.

Бумажный стаканчик с капучино грел руки, даже сквозь перчатки, как будто Елена несла своё горячее сердце в дар, пробудившему её герою. Он заметил её только тогда, когда она подошла совсем близко, и грустно улыбнулся. Он понимал, что этот стаканчик был больше, чем просто емкость с кофе, это был шаг навстречу в их отношениях, символ его нужности, знак принятия его, как мужчины.

Сидя в тихой, пустой квартире, экономя энергию на движениях, Варя вся обратилась в слух. В кухне тикали часы, в ванной капала вода и где-то совсем далеко на улице, тарахтели колёса тележки, попадая на неровности.

Уже второй раз за небольшой промежуток времени, Варя испытывала дикий первородный страх, который в первый момент парализовывал сознание, потом заставлял любым способом избежать источника испуга и затем навязывал тактику отсидки в кустах, пока не исчезнет опасность. Это дико раздражало, так как тело слушалось не разума, а инстинкта самосохранения. Может, в масштабах сохранения вида, это и было обусловлено, но для растущего самосознания подростка, это было полное фиаско свободолюбивой личности. И что же было делать? Поддаваться страху и при малейшей опасности, прятать голову в песок? Ну, уж нет, нужно избавляться от этой слабости, пока та не захватила её в рабство.

Варя закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Что есть страх? Как он работает? И как его укротить? Тело напряжено, все сигнальные системы обострены, слух, зрение, волосы дыбом на коже, тактильная система тоже в режиме повышенной боеготовности, можно услышать, как работает насос сердечной мышцы, а в районе солнечного сплетения ощущается сжатый мышечный кулак. Девочка попыталась применить новые знания и снять напряжение: вдох через нос, выдох через рот.

Звонок мобильного телефона, хоть и был горячо ожидаем, всё же заставил Варьку подскочить на пол метра, потому что её нервы были натянуты, как струны у виолончели. Это был Павел и он сообщил, что они с Настей за дверью и можно открывать. Не успели они войти, как в дверь позвонили, настойчиво и прерывисто. Настя шёпотом велела ей одеть куртку, будто она пришла вместе с ними, а Павел быстро вынул из-за пазухи упитанную кошку и бросил в комнату. Времени что-то объяснять не было, они просто открыли дверь. Стоявший на пороге, Живодёр оторопел, увидев целую толпу подростков и слова, которые он хотел сказать застряли у него в горле.

— М-м, я смотрю, у вас тут настоящий притон.

Паша, как самый представительный и взрослый, встал в проеме двери между Живодёром и девочками.

— Простите, что вы сказали? Вы, собственно, кто? И по какому вопросу?

Настя демонстративно помогла Варе снять куртку, и сама стала раздеваться.

— Я сосед снизу. У вас тут какой-то грохот был… Я думаю, мало ли.

— Грохот? Мы только пришли из школы, у нас сегодня были соревнования… Мы не в курсе, кто тут у нас грохотал.

Паша развернул корпус боком, чтобы Живодёр видел, что они ещё не разделись и кот, очень кстати, выглянул из комнаты.

— Может, Васька что-то уронил?

— Вы же сказали, что у вас нет кота? — Свой вопрос Живодёр адресовал Варьке.

— А это мой кот, — заявил Паша, — и он здесь действительно не живёт. Я его приношу иногда сюда… Когда бабушка приезжает к нам. У неё аллергия на всех животных. Сегодня вечером бабушка уедет и я кота заберу. А вы, простите, почему интересуетесь?

— Да так… Что-то грохнуло. Я думаю, пойду, поинтересуюсь.

— Спасибо за бдительность. Но у нас всё хорошо, как видите. До свидания.

Спокойно договорив, Паша не спеша закрыл дверь на все замки, чтобы сосед слышал. Все трое переместились в комнату и только тогда выдохнули.

— Уф-ф, ну и жук. Не даром, вы его заприметили, мутный тип. Ну, теперь спокойно и подробно рассказывай, что произошло.

Варька рассказала про странный разговор, услышанный ею на балконе.

— И что, ты так и не поняла о чём шла речь?

— Нет. Вроде бы все слова русские, а смысл не понятен.

— Какие-нибудь слова помнишь?

— Помню, но фразы целиком нет. Там были «котлы», «белка» и еще гость сказал, что ему надо «послать бобы», я ещё удивилась…

— Это наверняка жаргон. Ты сядь, напиши всё, что вспомнишь. Ну, что я вам могу сказать, мои милые дамы, это очень опасный человек и с ним действительно страшно связываться, но грош будет цена нашим добрым делам, если мы не будем обращать внимания на тёмные дела, которые, наверняка, проворачиваются у нас под боком.

— Это абсолютно правильно, но не подвергнем ли мы Варю и её маму риску? Это может оказаться опаснее, чем нам кажется сейчас.

— Да, Настя, это возможно. Поэтому надо тщательно продумывать каждый шаг и пока ограничиться сбором информации. Надо же узнать, что он здесь проворачивает. Варь, ты не боишься? От тебя во многом зависит, будем ли использовать твой дом для сбора информации или обойдёмся.

Варька, конечно, перепугалась и почувствовала, как символические пули засвистели у неё над головой, но это было настоящее, ни с чем не сравнимое приключение. Артем ей будет завидовать, когда узнает.

— Паша, ты уже второй раз спасаешь меня. Спасибо тебе, но я думаю дело Живодёра надо снова открыть и выяснить, что он скрывает. С кошкой это было гениально, чья идея?

— Это Павлуша придумал и воплотил, прям Немирович-Данченко, правда Варюш?

Это было сказано с такой теплотой и искренним восхищением, что Паша покраснел.

Ребята единогласно решили снова «открыть» дело Живодёра, чтоб понять, о чем речь шла в разговоре на балконе и заодно спасти мир от очередной пакости.

Казалось бы, за столько лет можно было и привыкнуть, но каждый раз, для Александра это было пыткой. Не понятно откуда мать черпала столько веры и надежды на чудо, она с ослиным упрямством эксперементировала на непослушном теле сына. Специально для этого Тамара Никифоровна получала из Китая литературу и журнал «Вестник акупунктуры», она верила, что рано или поздно ей удается поднять сына на ноги. От многочисленных уколов, некоторые точки на теле так болели, что даже простое прикосновение к ним причиняло дискомфорт, но ноги по-прежнему ничего не чувствовали.

Александр так и не смог привыкнуть к этому зрелищу, мать вкручивает длиннющие иглы в его плоть, верхняя часть туловища напрягается, а нижняя не отзывается. Сегодня, в холодный промозглый день, «на десерт» Тамара Никифоровна добавила сыну на иголки дымящиеся прогревающие моксы, отчего тепло проникало прямо внутрь.

— Я иногда жалею, что у меня нет возможности преподавать. Столько знаний пропадает зря. Мам, ты никогда не хотела усыновить ребёнка?

От неожиданности рука старушки дрогнула и горящий уголек свалился прямо на щиколотку сыну, она засуетилась, стряхивая его, а он улыбался.

— Да, знаю, что ты скажешь… что ничего мне не мешает пойти работать в школу. Но мешает. Я хочу, чтобы дети меня слушали, а не рассматривали или, не дай Бог, жалели…

— Вот видишь, ты сам себе мешаешь, что-то изменить.

— Ты знаешь, сегодня был такой странный звонок…

— Кто звонил?

— Из какого-то благотворительного фонда…

— А чего хотели?

— Сказали, что моя заявка зарегистрирована.

— Интересно, может ошиблись?

— Да нет, назвали фамилию, имя, отчество полностью.

— Ты не спросил? На что заявка?

— Я не успел, говорили быстро и холодно, пока я сообразил, повесили трубку! Но в конце сказали, что как только будут новости, позвонят. Так что спрошу в следующий раз.

— Хватит болтать, полежи часок, может, поспишь немного.

— Ладно мам, спасибо. А знаешь, жаль, что инвалидам ребёнка не дают усыновлять.

Тамара Никифоровна села в ногах лежащего сына.

— Но что мы можем дать ребёнку? Я пенсионерка, ты инвалид.

— Не скажи. Мне так хочется с кем-нибудь поделиться тем, что у меня есть: опыт, знания, мысли, а к нам даже Варя перестала заходить.

Мать смотрела на сына с горечью, она понимала, что ничем не может ему помочь, но была рада его здоровым желаниям, по сути, только сейчас наступало выздоровление от моральной травмы, которую он пережил.

После аварии, Александр так закрылся в своем горе, что ни разу не заговорил о жене и сыне, он переживал свое чувство вины молча, внутри своей собственной тюрьмы. Мать ходила на кладбище, ухаживала за могилкой, но они никогда не говорили об этом. Фотографии, висевшие на стенах, на которых был сам Александр и его жена, мать сняла ещё до возвращения сына домой и иногда она доставала их тайком, рассматривала и плакала. Она позволяла себе это лишь тогда, когда сын не мог заподозрить её в слабости. Мысль об умершем внуке, о не рожденных других внуках, иногда сжимала горло, но Тамара Никифоровна не могла себе позволить проявить слабость, её упорства должно было хватить на двоих и она не позволяла себе расслабляться.

Сейчас сын проявлял все признаки оттаявшего сердца и мать пока не знала, как на это реагировать. Она боялась, что он снова закроется.

— Ты просто скучаешь, сынок. Хочешь я тебе почитаю что-нибудь, а ты полежишь с закрытыми глазами.

— Нет, спасибо, мам, не надо.

Тамара Никифоровна озадаченно покачала головой, встала и решительно направилась к телефонному аппарату.

— Я больше от тебя ни на шаг! Возбужденно вскричал Тёма, услышав рассказ о приключениях Вари, она рассмеялась.

— Может ты ещё в мою школу переведёшься?

— А что, это хорошая идея… только до конца четверти придётся подождать.

— А как ты родителям это объяснишь? И потом, ничего ведь не случилось…

— Это пока «не случилось»…

— Не каркай! Лучше расскажи, как ты съездил и чего узнал.

— Стужин Константин Михайлович живёт с мамой и страшной собакой по кличке Матильда, его возраст лет тридцать пять, но теперь я его видел и смогу найти в социальных сетях, если хорошо порыться, накопать компромат можно всегда. А Живодёр больше не заходил?

— Слава Богу, нет!

Из прихожей донеслись звуки открывающегося замка.

— Мам, это ты?

В дверях кухни показалась раскрасневшаяся Елена Георгиевна, Варька заметила, что мать удивительно похорошела и помолодела в последнее время.

— Это мы, — где-то за её спиной раздался голос Сергея: — привет ребята.

— Здравствуйте. Мам, я чайник поставлю и мы на часок уйдем к соседям, ты не против? Уроки я сделала.

— Ну, раз сделала, то идите. Вы не голодные?

Варька отрицательно помотала головой и повернулась к Артёму?

— Ты со мной? Я обещала зайти на чай к ТамНику?

— Я с тобой.

Ребята освободили кухню от учебников и своего присутствия, и пошли одеваться. На их еще тёпленькие стулья расселись замёрзшие Елена Георгиевна и Сергей.

За окнами было темно, шумел закипающий чайник, хлопнула входная дверь, а двое — мужчина и женщина молча сидели за кухонным столом. Им было хорошо вместе, спокойно и уютно. Они понимали, что первый период знакомства и определения отношения друг к другу уже позади и, в принципе, уже можно переходить к следующему, более близкому, тесному узнаванию, на уровне запахов, биотоков и химических реакций, но никто не торопился.

Существовали обоюдные опасения не совпасть, разрушить хрупкий комфорт и всё испортить. Вот они и сидели молча, словно этот эмоциональный штиль устраивал обоих, но он не мог продолжаться долго, как-будто человек вошёл а дверь, но не решается пройти или закрыть дверь, он же не может жить на пороге.

Пауза затягивалась и становилась тяжёлой.

— Удивительно, у вас так уютно.

Елена Георгиевна непонимающим взглядом обвела кухню, даже ей так не казалось: старая и обветшалая мебель, потёртый линолеум и местами выгоревшие занавески. Она испытующе посмотрела на Сергея, не шутит ли он.

— Неужели?

— Да. Почему тебя это удивляет? Это уют не феншуйских премудростей или правильного дизайна, а …я так себя чувствовал, когда приезжал к бабушке в Кунцево. Спокойно, надёжно и тепло. А ещё у неё всегда пахло жареной картошечкой…

— Давай пожарю?

Сергей удивленно посмотрел на Елену Георгиевну и улыбнулся, словно обрадовался встрече со старым школьным другом

— А давай… только я чур чищу, а ты жаришь

— Хорошо. С лучком?

— А как же…

К тому времени, как дети вернулись домой, вся квартира наполнилась ароматом золотистой жареной картошки и даже Варя не отказалась от еды. Артём тоже был рад задержаться. Это было похоже на идеальный семейный ужин.

У мамы Анжелики было два мобильных телефона, один простой, с которым она ходила на работу и другой, «крутой», в сверкающем дорогущем чехле, подаренный последним ухажёром, его она берегла для парадных случаев. Поводов для использования красивой игрушки было немного, ну, пару раз он был представлен подругам, один раз выведен в свет с потенциальным ухажёром в ресторан, а так лежал дома в шкатулке с мамиными «цацками», с разряженной батарейкой и без симкарты.

Анжелику возмущало подобное отношение к вещи, которая устаревает за один год, поэтому она часто брала его дома и делала вид, что разговаривает, показывала воображаемым поклонникам и завистливым подругам. И вот сегодня она набралась смелости и тайком принесла его в школу, предварительно зарядив батарею.

На перемене Анжела, с торжественным видом, достала телефон и сделала десяток селфи, никто этого не заметил, тогда она обняла Дашку и сделала ещё несколько фотографий. К концу перемены большая часть одноклассников окружила Анжелику и она с удовольствием демонстрировала функции красивой игрушки. Некоторым посчастливилось сфотографироваться, избранным удалось подержать его в руках, но никому не было позволено порыться в программах, так сразу стало бы ясно, что телефон не подключён к сети и кому он принадлежит.

На вопросы откуда сокровище, Анжелика загадочно улыбалась и все понимали, что это подарок «от принца». Этому она научилась у мамы, она говорила, что слишком много информации вредно для здоровья. В этот день к девочке вернулась её былая популярность среди ровесников, но она собиралась её расширить и приумножить.

В целом день удался, всё задуманное было реализовано. Анжела шла из школы по морозной улице и улыбалась. Надо будет не забыть стереть все фотки, которые она наснимала, а то мать устроит ей головомойку и, чего доброго, спрячет телефон или поставит пароль. А этого никак нельзя допустить, у неё появились планы, как использовать игрушку, Анжела достала из кармана телефон, который переливался, как драгоценность, в скупом ноябрьском солнце, сняла шапку и изобразила «дакфейс», так популярный у её ровесниц. Глаза её сверкали как стразы, лицо разрумянилось от холода и даже покрасневший кончик носа не портил, а украшал картину, как вишенка на торт.

Снимки получались очень удачные, она увлеклась позированием и не заметила прохожего, который приблизившись к ней, выхватил телефон из её рук и спокойно продолжил движение, не меняя траектории. Девочка обалдела от такой наглости, потом жалобно пискнула: «Эй?!» Тут мужик остановился, медленно обернулся и так угрожающе зыркнул на неё, что она больше не решилась открывать рот. Мужчина удалялся, надо было что-то делать, но ноги будто налились свинцом.

Анжелика небрежно напялила шапку и заставила себя, усилием воли, медленно двинуться за похитителем, она понимала, что если он обернётся, ей не хватит смелости продолжить преследование. Она старалась держаться за деревьями и машинами, чтобы просто не выпускать вора из виду. Мужчина двигался уверенно и не оглядывался, через три квартала свернул во двор. Как только он скрылся за домом, девочка побежала, чтобы заметить куда он пойдёт. Выглянув из-за угла, она еле-еле успела заметить, что дверь второго подъезда закрывается.

Ну, и что теперь делать? В милицию обратиться, ничего не докажешь, да и спрятать телефон он успеет или выбросить.

Мать её убьёт, она никогда не простит, что она взяла её вещь. У них договор. Ещё два года назад, когда Анжелика начала интенсивно расти и приближаться по размерам к матери, та объяснила ей, что будет покупать одежду и прочее, только при условии неприкосновенности её вещей: одежды, украшений и всего остального. И до сих пор она соблюдала договор. Почти.

Из второго подъезда вышла девочка и Анжелика с удивлением узнала Варю, свою ненавистную одноклассницу, а в руках она крутила что-то сверкающее… Неужели? Это? Ни секунды не задумываясь, она побежала навстречу.

— Ты где… — в руках был только чехол телефона, — это взяла?

Варька опешила, никогда не видела свою воображалу одноклассницу растрёпанной, в съехавшей на бок шапке. Она подняла руку со сверкающей пластмассой.

— Ты об этом? Нашла в подъезде, у почтовых ящиков.

Анжелика издала какой-то звук, нечто среднее между стоном и звериным рыком.

— Как ты тут оказалась?

В девочке будто что-то сломалось, она как-то вся сдулась, плечи опустились. Она стала путано рассказывать, что приключилось, о договоре с матерью и о том, что она не знает как теперь быть.

— Я домой не пойду… я не знаю, что ей сказать…

Варьке стало жаль бывшую врагиню. Она раньше ошибочно думала, что в таких людях нет мягких тканей, что они состоят из камня и металла, ан нет, вот она потерявшая форму, желеобразная, взывает о помощи и сострадание уже рвалось к ней навстречу.

— А как выглядел этот мужик?

— Мужик, как мужик, только взгляд у него убийственный… и сзади на куртке дырка неаккуратно зашитая, прямо между лопаток.

— Ага, понятно. У меня есть одна идея.

Вонь была ужасная, но приходилось терпеть, Варя натянула горло свитера на нос, что почти не помогало.

— Ещё немного надо погреть, чтобы пластик хорошенько вспучился.

Над газовой горелкой кухонной плиты девочка держала мобильный телефон и поворачивала как сосиску, чтобы хорошенько прожарился, правда держала не в руках, а зажатый в деревянных щипцах, которыми бабушка Ануш раньше перемешивала бельё, когда кипятила, вот они и пригодились. Анжелика руками зажала нос и тоже молча терпела, если план, придуманный Варей, сработает, мать ничего не узнает о краже телефона. Пришлось пожертвовать деньгами, которые она копила на планшет, чтобы купить телефон такой же марки, как был, но после возгорания, то есть не рабочий, но это ерунда, если всё у них получится, как задумано.

— Симпатичненько.

— Ну вот, похоже что готово.

Варька протянула щипцы к самому носу одноклассницы. Светлый пластик чехла насмерть припекся к корпусу, стразы стекли на один бок.

— Сейчас остынет и положим в секретер, и сразу же ты позвонишь маме, поняла?

Анжелика мотнула головой, пережив стресс, она была удивительно покладистой.

— Во сколько она обычно приходит домой?

— В шесть.

Варя помотала щипцами из стороны в сторону, чтобы всё остыло побыстрее.

— Держи. Мне надо идти. Как только я уйду, сразу звони и побольше ужаса в голосе, но не переигрывай.

— Может, ты останешься?

— Нет, ни в коем случае. Я не знаю твою маму и это подозрительно, когда при таком редком явлении присутствует совершенно незнакомый человек, такие совпадения случайными не бывают. Она может догадаться. Да и Тёмка меня заждался, он уже три раза звонил.

Анжелика ничего не сказала, но позавидовала Варе, имеющей таких друзей, тем более мальчишек.

— Об одном тебя прошу, Анжелика, позвони, расскажи, как все прошло. Хорошо?

Девочка быстро оделась и уже в дверях услышала тихое:

— Да… спасибо тебе, я бы не…

— Ерунда, мне было интересно. Пока. Давай, звони, пока вонь не выветрилась. Я побежала.

Как только захлопнулась дверь, Анжелика взяла городской телефон и набрала номер.

— Алло, мамочка у нас что-то случилось с твоим телефоном… не знаю. Я сидела, делала уроки, вдруг слышу звук такой, как будто открыли шампанское и запахло горелым. Я встала, пошла искать, нашла источник вони в секретере. Он как будто тлеет… да, не брала я его в руки… хорошо, сейчас возьму… куда? Он горячий! Блин… мам, приходи скорее… мне страшно, вдруг он взорвется. Да, правда.

Анжелика положила трубку и удивилась, насколько легко ей далась эта первая часть вранья, всё-таки эта лохматая девчонка — гений. Жаль, что нельзя стать её другом, хотя… почему нельзя?

Чтобы убить время, Анжелика полистала несвежий модный журнал, включила телевизор, пощёлкала каналы, не нашла ничего интересного, выключила. Когда ждёшь чего-то, время тащится, как улитка по песку, ей казалось, что до неприятной встречи с негодующей матерью она успела сделать тысячи дел, а на самом деле лишь немного подпилить ногти, десяток раз выглянуть в окно, смыть косметику с лица, послушать пару музыкальных композиций, и раз сто посмотреть на часы.

В тот момент, когда замок двери стал открываться, Анжелика кулаками сильно потерла глаза, чтобы они были красными и стала ждать бури. Мать, войдя в квартиру, сразу почувствовала запах.

— Где он?

— В ванной, я боюсь его брать, он может взорваться.

Говоря, девочка жалобно поскуливала, давя на материнский инстинкт. Карина Суреновна не разуваясь, заглянула в ванную комнату, где на дне чугунной ванны лежал погорелец, но брать в руки телефон не стала, она посмотрела на дочь.

— Я не верю, что ты его не трогала… он не мог сам…

— Мамочка, если ты мне не веришь, спроси у Ивана Сигизмундовича, учителя по информатике, он нам несколько раз говорил, что они взрываются…

— Это бред.

— Это правда.

— Ну, и что нам теперь с ним делать?

— Я не знаю. Он себя ведет тихо и больше не воняет.

— Ладно. Пусть там пока полежит.

Карина Суреновна, сняв пальто и обувь, отправилась на кухню. А Анжелика отправила Варе сообщение: пока всё ок.

Следующие полторы недели пролетели как один день, некогда было даже в библиотеку сходить. Ребята трудились не покладая рук на ниве бескорыстного добра. Уже дважды посетили соседку Насти, слушали пластинки и ходили в магазин. Бабушка Артёма взяла на себя телефонное общение с ней.

Постепенно собрали нужную информацию на противного начальника, который оказался «маменьким сынком» и жил подкаблучником у своей матери, что натолкнуло ребят на мысль использовать эти отношения для отмщения. Третье дело тоже продвигалось потихонечку, решено было собрать одноклассников Александра Сергеевича, для чего использовать наступающие праздники.

Кое-где в магазинах уже стали появляться гирлянды, бумажные снежинки и ёлочные игрушки, всё напоминало о приближающемся празднике Нового Года, а Варька ещё не думала о подарках. Обычно, она заранее придумывала, чем порадовать близких, потом постепенно воплощала свои идеи в жизнь, но времени и праздности пока не хватало, для приятной процедуры замысла. Да и народу прибавилось вокруг. Никого не хотелось бы забыть.

Этот праздник всегда подкрадывался издалека, дразня возможностью чуда и люди утомленные повседневностью, жадно бросались ему навстречу с распростёртыми объятиями, а он приходил крадучись, с чёрного хода, неся в руках блестящую мишуру, которая отвлекала от пустых и дырявых карманов, из которых по дороге выпало счастье. Но в этот раз так не будет! В этот раз будет много друзей, веселья и интересные планы на следующий год.

Варька шла быстро, весьма ощутимый мороз гнал её к дому, впереди не спеша переваливались два мужских силуэта. Снежок под их ногами поскрипывал. Что-то неосознанное заставило сжаться сердце, оно тревожно забилось. Перед глазами оказалась куртка, украшенная плохо зашитой дыркой, как раз по центру спины. Все органы чувств напряглись. До слуха донесся диалог.

— Попробуем взять пять.

— Без мазы.

Смутные подозрения терзали Варьку и она замедлила шаг и прислушалась. Нет, не показалось, это точно были они, те голоса, которые она уже слышала на балконе, то есть Живодёр и его знакомый. Они, как и прежде, вели разговор на непонятном языке.

Как ни странно, они повернули в другую сторону, от дома и направились в сторону оврага. Варька немного отстала, натянула шапку на самые брови, всё равно понять смысл разговора невозможно, но так, хоть не будет привлекать излишнее внимание и продолжала следовать за подозрительной парочкой. Даже среди бела дня, прохожих во дворах почти не было. Здесь царили тишина и покой. Мужчины всё дальше уходили от оживленной улицы. Оставалась последняя линия домов, за ней находились гаражи на краю оврага. Дальше незаметно продвигаться будет сложно, спрятаться некуда.

Варька вспомнила об Артёме, если он сейчас позвонит, то звонок прозвучит набатом и тогда её могут заметить. Чуть задержавшись, она на ходу написала ему сообщение: «не звони и не пиши, я иду по следу Живодёра», и после этого она выключила звук на телефоне.

Девочка ещё замедлила шаг, чтобы отпустить Живодёра с товарищем подальше, но при этом не выпустить из виду, она постояла за углом дома, пока они не свернули за гаражи, потом бегом преодолела открытое пространство, между крайними домами и гаражами. Выглянув за угол, Варька никого не увидела и подумала, что упустила их, но следы на неубранном снегу выдали направление их движения. Последний гараж, у самого оврага, был приоткрыт и оттуда доносились тихие голоса.

Конечно, надо было развернуться и идти домой, а потом вернуться с подмогой, но любопытство было сильнее доводов разума. Варька, стараясь не скрипеть снегом, подкралась к приоткрытой двери, чтобы послушать, а возможно и посмотреть, что интересного там находится, ведь они до сих пор не знали, чем занимается Живодёр, и сейчас был реальный шанс это узнать.

Голоса звучали не совсем тихо, но разобрать ничего невозможно было. Спрятаться тоже было некуда, прямо за углом последнего гаража начинались густые кусты на краю оврага. Пришлось подойти еще ближе.

— Рустам заказывал чёрный.

— И чо?

— Чо-чо. Он нас порвет, как Тузик грелку.

Самая грязная брань, которую когда-либо слышала Варька, заставила её отступить от приоткрытых дверей. Этот шаг, стал роковым, под ногой оказалась консервная банка, прикрытая невинным снежком. Одновременно со словами: «чо за гости в нашей бане?» дверь распахнулась. Плюгавенький мужичонка, оказавшийся на пороге, опешил от увиденного — с Варькой он был не знаком. Слабая надежда на спасение, мелькнув, угасла с появлением Живодёра.

— Ба, какие люди в Голливуде!

— Чо за Сявка?

— Знакомься, Ваня, мисс Марпл собственной персоной.

Мелкий собрал гармошкой кожу на лбу, типа думал. Варька с трудом оторвала взгляд от соседа и посмотрела в глубь гаража, где красовалась белая машина редкой породы, которые не часто увидишь на улице, номер был снят и лежал рядом. Живодер, проследив за направлением взгляда девчонки, смачно ругнулся, плюгавый, однако, не почувствовал никакой тревоги.

— Вот погань, следила за мной.

— Да, очень нужно следить за вами, я металлолом ищу.

Глазки Живодёра сузились, он судорожно соображал, насколько Варька может быть опасной. Возможно, промолчи она, всё бы обошлось, но она подлила масла в огонь.

— А у вас, никакого ненужного металла нет? А то нам сказали… — Не придумав ничего путного, она замолчала, она не умела и не любила врать, а это умение сейчас так пригодилось бы.

— Что? — Угрожающе спросил сосед и сделал шаг в Варькину сторону. — Что сказали тебе? И кто сказал?

Плюгавый нахмурился, он чувствовал напряжение кореша, но не понимал, почему тот угрожает девчонке.

— Чо за фигня? Братан?

— Ванюша, всё потом. А сейчас помоги мне загнать эту пигалицу в гараж.

И вот в этот момент, надо было просто развернуться и дать дёру, но еще страшнее, было повернуться к этим негодяям спиной, поэтому, Варька пятилась назад, но понимала, что силы не равны и они её все равно догонят, к тому же, ещё будут очень злы. Они обошли её с флангов и вытесняли вглубь, девочка задела автомобиль, наступила на какую-то железяку и уперлась спиной в угол.

— Ну, и чо теперь? — Спросил плюгавый другана.

— Сам не знаю, пока пусть здесь посидит, а мы побазарим.

— Меня будут искать.

Вот этого тоже не стоило говорить. Живодёр подошел к ней вплотную и протянул руку.

— Давай мобилу. И не говори, что её у тебя нет.

Варька, пока рылась в карманах, незаметно давила на все кнопки, авось сработает. И действительно, телефон включился и набрал какой-то номер. Когда она передавала аппарат бандиту экран светился, он профессионально расправился с ним и отключил его.

Железные ворота со скрипом захлопнулись и Варька осталась одна, в темноте.

Артём ещё раз нажал на кнопку дверного звонка, ему не хотелось верить, что Вари нет дома. Казалось, если надавить посильнее и подольше, злые чары развеются, замок Кощея наконец падет, и радостная от освобождения подруга выскочит навстречу, звонко смеясь от собственного розыгрыша. Он ещё пару раз проверил мобильный телефон, ничего, кроме странного сообщения.

Не взирая на то, что через неделю Артёму исполняется двенадцать лет, он по сути был совсем ребёнком и сейчас, без чьего-либо руководства, ему было трудно сориентироваться, что делать в такой ситуации. Сначала он хотел позвонить Вариной маме, но побоялся её напугать. Потом решил ещё подождать и сел на подоконник в подъезде, достал учебник и попытался заниматься, но мрачные мысли не давали покоя.

А вдруг всё серьезно? Может Варьке сейчас нужна его помощь и нельзя терять времени? Артём поддался порыву и спустился на этаж ниже, к двери Живодёра, чтобы потребовать от него объяснений, но звонок в его дверь тоже остался без ответа. Снизу послышались голоса, кто-то подымался вверх, мальчик ретировался на этаж выше, поглядывая поверх перил вниз. Шедшие говорили тихо и трудно было понять, какого они пола и возраста. От напряжения у Артёма вспотели ладони, он долго тёр их об колени, чтобы избавиться от противной липкости. Наконец, они остановились на втором этаже и послышался звон ключей.

Артём немного осмелел и выглянул между пролетами лестницы вниз, Живодёр и его спутник поспешно скрылись в квартире. Стало понятно, что если Варя не появится в ближайшие пять минут, вслед за объектом своих наблюдений, с ней что-то случилось. Время неумолимо тикало, а мысли мальчишки пока не нашли правильного решения — куда бежать, кого звать на помощь? Артем в замешательстве посмотрел на часы в телефоне и понял, что прошло всего две минуты, а по ощущениям полчаса. Наконец, он решился и позвонил Паше, чтобы посоветоваться. Старший товарищ предложил срочно встретиться и обсудить.

Здание почты, напротив Варькиного дома, было идеальным местом для экстренного совещания. В зале зарубежных отправлений на втором этаже почти никого не было, в это время дня. Настя, в отличие от Павла, не скрывала своего волнения.

— Зачем она это сделала, дурёха? Он же опасный тип, это ясно. Что ты молчишь, Артём?

— Я не знаю, мы договорились сегодня, как обычно сделать уроки и почитать… но у меня сегодня был классный час и я задержался… вот такое сообщение она мне прислала…

Настя с Пашей прочитали текст молча, было видно, что они озадачены. Артём занервничал ещё больше.

— Ты позвонил ей сразу?

— Нет, не сразу, только когда вышел из школы, но телефон уже не отвечал.

— Сколько времени прошло?

Артём задумался, что-то прикидывая в уме, а Павел что-то нажимал на телефоне.

— Разница во времени между сообщением и звонком — двадцать минут, достаточно чтобы уйти далеко, или уехать.

— Но ведь Живодёр вернулся… — робко проговорил Артём, боясь анализировать дальше.

В этот момент телефон в руках Павла зазвонил, все трое вздрогнули. Артём поторопился ответить.

— Алло. Да я. Я не знаю… нет, я дома. Хорошо, обязательно передам.

Настя еле дождалась пока Артём нажмёт кнопку на телефоне.

— Ну?!?

— Это Варина мама, она волнуется, час назад раздался странный звонок от Вари, но он сорвался и с тех пор… телефон не отвечает…

Тут не выдержал Паша, обычно проявляющий чудеса хладнокровия.

— Всё ребята, игрушки кончились, нам придётся обратиться к взрослым и серьёзным людям… если мы не хотим жалеть… потом.

— О Боже… — только и сказала впечатлительная Настя.

Артём же застыл от ужаса и бессилия.

Глаза уже привыкли к темноте и различали почти все крупные и средние предметы, кое-где в щелях пробивался слабый дневной свет. Варька начала обследовать гараж ещё на ощупь и сейчас уже знала, что вдоль правой стены идёт длинный и узкий рабочий стол, а в левом углу лежат стопкой старые шины. Перебирая предметы руками, она пыталась решить три насущные задачи, которые вытекали одна из другой: занять себя — чтобы не замерзнуть и заодно придумать, как выбраться на волю. И хотя, перспективы трудно было назвать радужными, страшно не было, но голова почему-то совсем не хотела работать, а делала вид, что она лишь кочан капусты.

Руки в вязанных перчатках неспешно ощупывали одну железяку за другой, некоторые предметы вызывали недоумение, другие интерес. Варька освободила поверхность на столе, сдвинув всё в одну сторону и на освободившееся место стала складывать в кучку всё, что ей могло пригодиться. Неведомую плоскую железяку с отверстиями можно просунуть в любую щель и расширить её. Под руку подвернулась металическая банка, сохранившая запах рыбных консервов, желудок тут же напомнил о несостоявшемся обеде громким урчанием. Обыск рюкзака не принёс никаких съедобных результатов. Девочка пожалела, что пару дней назад, в порыве чистоплотности, выкинула из него огрызки печенья и замызганные карамельки, сейчас они были бы, как нельзя кстати.

Найденый коробок с тремя спичками принёс надежду, что будет свет. В углу под столом была обнаружена ёмкость с пахучей жидкостью, которая могла оказаться керосином, бензином или даже маслом. Варя не знала, горит ли масло или нет, перспектива оказаться в горящем железном аду не радовала, придётся быть осторожнее с экспериментами.

Решив не транжирить драгоценные спички на осмотр местных достопримечательностей, Варюха направила свое внимание на поиски какой-нибудь ткани, чтобы сделать долгоиграющий факел. Вскоре, пропахшая чем-то ядовитым, тряпка была обнаружена на полу и тут же была намотана на кусок трубы. Оставалось только погрузить её в жидкость и поджечь, использовав при этом максимум одну спичку. Было страшно, а вдруг полыхнёт? На всякий случай достала из рюкзака пластиковую бутылку с остатками морса, помочь вряд ли поможет, слишком мало жидкости, но для успокоения души в самый раз. Ну, с Богом! Чиркнула спичкой, ничего не произошло, ни искры, ни характерного скребущего звука, отсырели.

Но главное не падать духом и не прекращать поисков.

Мысли о том, что её могут не найти, то и дело всплывали в голове, но Варька отмахивалась от них, как от назойливых мух. Она продолжила перебирать хлам, в надежде найти решение, но тело плохо слушалось, пальцы немели, то и дело роняли предметы, сказывалось переохлаждение. Сейчас бы горячего супа! Она попрыгала немного, но ноги тоже слегка одеревенели, просто кровь отказывалась согревать конечности.

Очень хотелось свернуться клубочком и Варька присела на стопку шин, подтянула колени животу и обхватила их руками. Большого облегчения это не принесло, к тому же она с прискорбием заметила, что полоски дневного света в щелях стали меркнуть. А это означало, что Живодёр не просто хотел её попугать, он собирался дождаться, пока она сама замёрзнет. А чего собственно он так испугался? Вряд ли, он хотел так наказать её за любопытство, слишком жестоко, даже для него, значит она права — здесь есть какой-то криминал.

Скорее всего, эта машина и есть причина. Варька вскочила, как она сразу не догадалась? Белый силуэт в темноте напоминал белуху в глубине океана, большой зверь, то ли выслеживал добычу, то ли прятался в засаде, но явно был начеку. Напряжение было взаимным. Девочка осторожно приблизилась к автомобилю, обошла вокруг, дёрнула за ручку, и о чудо, дверь открылась.

Варя залезла внутрь и стала исследовать это новое пространство. Ключа под рулем не было, что естественно.

Несмотря на то, что в салоне было также холодно, как и на улице, выходить не хотелось, да и кресло было гораздо удобнее шин. В салоне пахло чем-то приятным, похожим по запаху на сандаловое дерево, дома был такой слоник, привезенный бабушке кем то из сослуживцев, из Индии.

Здесь вполне можно было найти что-нибудь нужное, например, зажигалку и чтобы продолжить поиски, Варька сняла перчатки. На ощупь всё оказалось такое гладкое, приятное, кнопочки нажимались с лёгкостью и едва слышным щелчком. Наверняка, в рабочем состоянии, всё подсвечено мягким светом, а мотор еле слышно журчит, скрывая свой крутой характер. Интересно, а как они украли такую роскошь? В кино помнится для этого выдирали провода под рулём, но здесь всё казалось целым, не изуродованным. А ещё, где то здесь должен быть ящичек под названием «бардачок». Варя гладила переднюю панель, но ничего скрытого не могла нащупать, она покрутила руль, он не поддавался.

Руки совсем окоченели, пришлось согревать их дыханием, но надолго всё равно не хватало. Отчаяние ледяным кольцом сжимало смелое сердце девчонки или это был просто холод.

Где же Артём, такой преданный друг, где Павел, такой спокойный, знающий и надёжный, где все? Ищут ли они её? А мама? Бедная, она наверное не знает, что её дочь в железном плену.

Елена Георгиевна бежала все шесть остановок без отдыха, поэтому пальто было расстёгнуто, а от непокрытой головы клубами валил пар. Только когда она вбежала в тёмный пахнущий кошками подъезд, поняла что не знает квартиры, а этаж кажется четвёртый, но это, тоже неточно. Телефон в спешке был забыт на работе, так что теперь, хоть кричи. Как там её учила Варя, вдох через нос, выдох через рот.

Как же это всё могло случится с её доченькой? Как? Елена Георгиевна понимала, что ей, как матери, грош цена в базарный день, потому что это именно она прошляпила, проворонила своё единственное сокровище.

Вдох-выдох. Она медленно шла по лестнице, ругая себя на чём свет стоит, и кукушкой, и ехидной, припомнив себе и влюблённость в Сергея, и невнимательность к дочери. С каждой ступенькой росла её растерянность и падал боевой дух. К четвёртому этажу запал совсем потух. Елена Георгиевна уже была готова заплакать от беспомощности, но увидела приоткрытую дверь и поняла, что кто-то о ней позаботился.

Внутри проходило настоящее собрание, было шумно и много знакомых лиц, несколько чужих. Артём, увидев Варину маму в прихожей, бросился к ней.

— Елена Георгиевна… простите.

— За что? Вы что-то натворили?

— Нет… но мы многое вам не рассказывали.

— Это потом. Сначала найдём Варю, а потом вы вместе покаятесь. Хорошо?

— Да, конечно. Проходите, мы ждали только вас, чтобы отправиться на поиски.

— Я не буду раздеваться, если так.

Горячо что-то обсуждавшие, люди в комнате затихли. Тамара Никифоровна, как хозяйка квартиры, вышла навстречу Елене Георгиевне.

— Леночка, проходи, введём тебя в курс дела и все вместе пойдём на поиски.

— А нельзя мне всё рассказать по дороге, не хотелось бы времени терять.

— Можно, конечно. Подожди минуту, я оденусь.

Из комнаты вышел крупный незнакомый мужчина.

— Леночка, это Игорь Хворостинин, он Сашенькин одноклассник, а ныне работает в органах и нам помогает.

— Елена Георгиевна, извините, я должен направиться к вашему соседу, время не ждёт. Тамара Никифоровна введёт вас в курс дела.

Одноклассник накинул куртку и вышел.

— К какому соседу? Зачем? Вы меня пугаете… Я и так…

В этот момент в прихожую вышли Павел и Настя, поздоровались и стали молча одеваться, вид у них был виноватый. От того, что вокруг люди знали больше её, Елене Георгиевне стало намного страшнее и у нее подогнулись ноги, она присела на подставку для обуви. Настя сделала шаг навстречу, но Павел её удержал. Молодёжь тихо просочилась в дверь и отбыла в неизвестном направлении.

Тамара Никифоровна принесла стакан с валокордином, чем вогнала несчастную Елену Георгиевну в ступор. В коридоре появилась троица: худощавый, похожий на подростка мужчина, круглолицая женщина и Артём.

— Елена Георгиевна, это мои мама и папа.

— Я догадалась, ты очень похож на них.

— Жаль, что мы не познакомились раньше… — женщина не закончила фразу, мужчина потянул её за рукав и она тоже стала одеваться.

Тамара Никифоровна надевала сапоги, когда в дверях появился Александр на костылях.

— Лена, не волнуйся, всё будет хорошо. Твоя дочь умница…

Нервы Елены Георгиевны не выдержали и она разрыдалась. Старушка укоризненно посмотрела на сына.

— Всё-таки, ты не дипломат, а олух царя небесного, так говорила моя мама.

Старушенция присела рядом со страдающей матерью и стала нажимать ногтями на её ладони, но Елена Георгиевна вырвалась и путаясь в полах своего пальто, не могла найти карман. Тамара Никифоровна встала рядом с сыном и наблюдала за хаотичными движениями несчастной матери, она билась как птица в клетке, наконец, она обессилено опустилась прямо на пол.

— Я… Я забыла телефон…

Входная дверь приоткрылась и в проёме появилась голова Сергея.

— Здравствуйте. Можно войти?

Услышав знакомый голос, Елена Георгиевна подняла глаза.

— Я хотела тебе позвонить, А…

— Я знаю, — сказал он и протянул ей забытый телефон.

В порыве благодарности она бросилась Сергею на шею, но потом смутилась, вспомнив о зрителях.

— Как ты меня нашёл?

— Я встретил во дворе Артёма с родителями…

— Надо торопиться, темнеет, — сказала Тамара Никифоровна.

Все очнулись и дружно вышли на улицу, кроме Александра, который остался дома.

После нескольких трелей звонка, из-за двери послышалось грозное:

— Кто там?

— Виктор Гармс?

Тяжёлое, напряженное ожидание звенело в ушах. Игорь Хворостинин спокойно, но сильно ещё раз надавил на звонок, словно хотел его выдавить. Он приблизил свое лицо к дверному глазку и спокойно проговорил:

— Я ведь могу и группу быстрого реагирования вызвать.

После недолгой возни, дверь открылась. В проеме показался Живодёр собственной персоной, только ребята его сейчас бы не узнали и куда только девались презрительно опущенные уголки губ, колючий буравящий взгляд и вызывающе развёрнутые плечи, типа «ну кто тут на меня». Сейчас его фигура больше напоминала вопросительный знак, а лицо изображало добродушие хлопкороба, но как то не верилось в его радушие. Не поверил в него и Игорь.

— Повторяю вопрос, Виктор Гармс?

На лице Живодёра промелькнуло искушение соврать, но после секундной паузы он тяжело вздохнул, упавшие плечи символизировали о капитуляции.

— Да. А кто спрашивает?

Игорь, хорошо натренированным движением, вынул удостоверение из внутреннего кармана и раскрыл перед носом просившего.

— Начальник, я никогда не имел дела с…

— Я знаю. Ответишь на мои вопросы, расстанемся друзьями, но если соврёшь… Я тебе, не только старое припомню…

— Ладно-ладно, говори.

— Соседей своих знаешь?

Игорь кожей почувствовал, как напрягся Живодёр.

— Только в лицо и то не всех, встречался на лестнице…

— А в дом не пригласишь?

— Это когда вам приглашение требовалось?

Игорь, медленно оглядываясь по сторонам, вошёл в квартиру. Для человека с таким криминальным прошлым Живодёр неплохо устроился. Квартира было немного старомодная, но уютная, скатерть на круглом столе, герань облезлая на подоконнике, всё как у людей.

— …хата чья?

— Кореша.

— Документы есть?

— У него, наверное, есть.

— Ключевое слово «наверное».

— Чо?

Игорь медленно двигался вдоль стены, ничего не упуская из виду, ни фотографий в рамках, ни названий книг на полках, ни окурков в пепельнице.

— А чо домой не поехал, в Тамбов?

— А чо там делать?

— А здесь чем занимаешься?

— Я на корейском рынке грузчиком подрабатываю.

— А сегодня выходной?

— Да приболел я.

— Угу, приболел значит?

Живодёр вяло кивнул и покашлял для убедительности, он пока не понимал причины визита, тем более у майора должны быть совсем другие интересы.

— А где Варя?

После вопроса Игорь пристально посмотрел на Живодёра, но тот тоже был не лыком шит, не впервой врать не моргая.

— Какая такая Варя?

— Не знаешь? А мне сказали, что вы знакомы, ты даже заходил к ним в гости…

— А… эта мелюзга… там ещё пацан был. Да, бессонница меня замучила, кошка мяукала по ночам, пошёл к ним узнать, почему они не покормят животное.

— И-и? Ты больше её не встречал, девочку эту с верхнего этажа?

Живодёр сделал вид что вспоминает.

— Пару дней назад, вроде видел мельком во дворе.

Игорь двинулся в прихожую.

— Пару дней? А сегодня выходил из дома?

Рецидивист вовремя сообразил насчёт мокрых ботинок, которые стоят у двери.

— Только в аптеку за лекарством.

Конечно, Игорю хотелось пошарить в этой квартире, здесь явно попахивает палёным, но сейчас важнее было найти девочку.

— Покажи лекарство.

Живодёр достал какой-то блистер с двумя таблетками и пустыми ячейками.

— Чего всё сожрал уже?

— Голова сильно болела, вот и сожрал.

Игорь постоял у двери, подумал.

— Ладно, мне надо идти, а ты никуда сегодня не ходи. Тем более, у тебя есть ещё две таблетки.

Живодёр шутку оценил и осклабился. Как только дверь за майором закрылась, он бросился к тайнику в горшке с геранью, выпотрошил его, вынул пакет с деньгами, кое-какими золотыми побрякушками и финкой, которую он сам заточил на зоне. Надо было бежать и срочно. Понимая, что майор обязательно вернётся. Даже если девчонка жива, жизни ему он всё равно не даст, так что скрыться было благоразумным решением.

Опять придётся всё начинать сначала. Живодёр взял трубку городского телефона и набрал номер по памяти.

— Сивый, схророниться мне надо.

Две минуты он молча кивал, затем повесил трубку, оделся и вышел из квартиры не погасив свет.

На улице совсем стемнело. Сергей отлучился переодеть промокшие ботинки, а Елена Георгиевна и Тамара Никифоровна обходили дом за домом. Они поднимались на последние этажи и проверяли не сорваны ли пломбы на чердаках, закрыты ли подвалы, особое внимание уделяли нежилым зданиям и помещениям.

— Я всё думаю, про то, что вы мне рассказали и не могу понять, зачем моей дочери понадобилась эта борьба за справедливость? Её разве кто-нибудь обижал?

— Павел говорил, что в школе что-то было. Но я думаю, что остро чувствовать чужую обиду и воспринимать её как свою собственную, это дано не каждому. Просто у вашей девочки очень отзывчивая душа и она сейчас определяет вектор своего развития. Смотрите…

Луч фонарика выхватил из полумрака открытую настежь решётку, ведущую к двери в подвал, которая тоже была приоткрыта. Елена Георгиевна не задумываясь ринулась вперёд, дёрнула за ручку железной двери, и та стала со скрипом открываться, обдавая женщин запахом затхлости и запустения. Чёрный прямоугольник проёма казался вратами в другое измерение, луч фонарика терялся в нескольких метрах от порога, не освещая ничего кроме мусора на полу. Женщины медлили.

— Варечка, детка… — позвала мать в темноту.

В ответ послышался шорох, издаваемый явно живым существом, женщины в нерешительности переглянулись. Елена Георгиевна после недолгого колебания вздёрнула вверх подбородок.

— Как хотите… тогда я сама войду.

Она сделала шаг по хрустящему под ногами мусору и тут же, из противоположного конца подвала, начал приближаться неясный шум, какое-то пыхтение, звон стекла и хруст мусора, как-будто что-то волокли по полу. Елена Георгиевна сделала шаг назад, луч фонарика в её руке дрожал от волнения. Обоим женщинам казалось, что прошла вечность, когда на границе света возникло нечто, которое с каждым движением, оформлялось в человеческую фигуру, закутанную в тряпье. Наконец, их достиг ни с чем не сравнимый запах бездомной жизни. Бомж имел характерный пурпурный цвет лица спившегося человека, речь его была невнятной, так что пришлось напрягаться чтобы понять.

— Ну-э… кто туэт угроэжаэт? Чоэ спаэть нэ даэте?

Женщины опять переглянулись, старушка покачала головой, мол, не стоит даже спрашивать его. Елена Георгиевна посмотрела на колебания призрачной фигуры, но всё же спросила:

— Вы девочку не видели? Двенадцати лет, худенькую…

Бомж издал какое-то полуквохтание, полухрюканье.

— Здеэсь нэ буваеэт дэвченоук, тэлько крысэ…

Фигура шумно развернулась, тряся лохмотьями, и стала с шумом удаляться. Женщины были рады выбраться на свежий морозный воздух, чтобы прочистить лёгкие от зловонных миазмов. У Тамары Никифоровны зазвонил телефон в кармане.

— Да. Мы У 24-го дома, корпус кажется третий. Ага. Поняла. Идём.

Елена Георгиевна воспряла духом, надеясь на хорошие новости, но оказалось их приглашали на общий сбор. Через пару домов, их уже ждали все отправившиеся на поиски и ещё бабушка Артёма с двумя термосами горячего чая. Большая компания расположилась на детской площадке, под грибком. Игорь вкратце рассказал о разговоре с Живодёром.

— Я так понимаю, что результатов ноль? А меж тем пройден весь круг, даже больше.

— А что значит, весь круг? — Голос у Елены Георгиевны дрожал от близких слез, подошедший Сергей, ободряющие приобнял её.

— В зоне последнего звонка с Вариного телефона. Наверное, придётся позвать кинолога с собакой. Павел, вы обходили гаражи на краю оврага?

— Да, мы кричали долго, но там тишина. Хотя, есть цепочки шагов вдоль гаражей, но мы решили, что это хозяева с собаками натоптали.

— Так, придётся наверное прекращать эту самодеятельность.

Елена Георгиевна всхлипнула.

— Ну, в смысле, передать профессионалам.

— Если вы не против, мы ещё побродим, да Лен?

Сергей понимал, что Елена Георгиевна всё равно не усидит дома и она была ему благодарна за понимание.

— Ну, мы с Настей тоже ещё погуляем.

— И мы, — Артём поспешил ответить за родителей, хотя они уже растратили свой энтузиазм.

— Вот и прекрасно, а для этого надо подкрепиться, — Тамара Викентьевна раскрутила термос и стала наливать дымящийся чай в бумажные стаканчики, её сын поддержал инициативу, а его жена достала плетёную корзинку с бабушкиными пирожками, которые тут же пошли по рукам.

Елена Георгиевна взяла в руку ещё тёплый пирожок, посмотрела на него и тихо заплакала, никто не спрашивал в чем дело, поводов для слёз было предостаточно.

— Она ведь голодная.

Все молча сложили надкусанные пирожки обратно.

От Варькиного дыхания, окна в закрытой машине запотели, но теплее не казалось, даже наоборот. Глаза устали таращится кромешную темноту, клонило в сон. Варька хорошо знала, что именно засыпая, погибали все замёрзшие путешественники. Надо было что-то делать, как-то двигаться. Девочка с трудом оторвала руки от тела и стала делать круговые движения, сначала с трудом, дальше все лучше и легче. Затем она поднялась на сидение на колени, чтобы немного побоксировать спинку кресла, но случайно головой задела какую-то кнопку, в салоне зажегся мягкий свет, который Варе показался ослепительным.

Когда глаза немного привыкли к свету, она снова начала обследовать салон и почти сразу нашла упаковку с двумя подушечками жвачки, зажигалку и маленькую упаковку собачьего корма, на которой был изображен симпатичный пёсик. Пластиковая упаковка легко открывалась, консервы конечно были замёрзшими, но пахли очень даже аппетитно. Варя осторожно попробовала, мясо как мясо, только не солёное. Жаль, что пакетик был таким маленьким, владелец маленького пёсика и не предполагал, что забытые в машине консервы, могут спасти от голода двенадцатилетнюю девочку с хорошим аппетитом. Даже замёрзшая еда принесла ощутимую пользу, тело наполнилась теплом, но расслабляться было рано, такой порции надолго не хватит, да и прекращать поиски пути освобождения было нельзя.

Варя окрыленная удачей облазила все карманы, ниши, нашла наконец бардачок и даже заглянула под коврики. Вдруг что-нибудь завалилось. Действительно, нашлись три монеты, начатая пачка бумажных носовых платков и сильно потёртый лазерный диск, видимо с музыкой. Но это все было абсолютно бесполезно, в создавшейся ситуации, разве что потекут вдруг сопли — теперь у неё есть платки.

Стоило только на минутку прекратить шевелиться, как коварный ледяной сплин снова завладевал умом и волей. Захваченная поисковым азартом, Варька покинула запотевший салон и открыла багажник. Сначала ей показалось, что ничего нужного нет, только грязные футбольные бутсы, несколько глянцевых журналов, спортивная сумка и ещё ящичек с автомобильными причиндалами. Эх, жаль, что владелец этого автомобиля спортсмен, а не турист, иначе здесь могли бы оказаться спиртовка, консервы и спальный мешок, это всё было бы очень кстати, неизвестно же, где ночевка может застать настоящего путешественника. Разочарованная находками, Варя заставила себя ещё раз просмотреть содержимое багажника.

Как она и предполагала, в сумке обнаружилась несвежая спортивная одежда, маленький резиновый мячик и две красивые гантели из тёмного матового металла с прорезиненными ручками. Варя взяла одну железяку и подкинула на руках — весомая штучка, не один килограмм наверное, во всяком случае, она была тяжелее школьного рюкзака, а это немало.

Интересно, сможет ли эта красавица пробить ржавые листы железа, из которых собран гараж? Сонливую апатию как рукой сняло, Варька подошла к воротам и ударила. От грохота чуть не треснули барабанные перепонки, металл завибрировал, зелёная масляная краска отвалилась в месте удара и образовалась маленькая вмятина. Ну, такими ударами понадобится лет пять, чтобы пробить дырку, зато девочка почувствовала, как тепло заструилось по венам. Это то что нужно! Не сбежит, так хоть согреется.

При первом ударе, гантель чуть было не выскользнула из рук, поэтому Варя сняла перчатку и размахнулась снова. Этот удар был сильнее предыдущего, но грохот уже не застал её врасплох. Ещё удар и кровь мощными толчками побежала по тощему тельцу девочки. Она вошла в раж и не могла остановиться, так и колотила, пока совсем не выбилась из сил. Щёки её покраснели, изо рта валил густой пар, а на лбу выступила испарина, зато сна ни в одном глазу.

Вмятина на двери существенно не увеличилась, так как разброс ударов был большой. Она решила перевести дух и продолжить свои спортивные упражнения, добиваясь кучности ударов. В свете лампочки багажника, Варя посмотрела на свою ладонь, она была красной и блестящей.

«Наверное, скоро появятся мозоли, — подумала она, — надо торопиться до их появления».

Она вернулась к воротам, занесла гантель для удара.

— Здесь кто нибудь есть? — Снаружи прокричал настороженный женский голос.

Это было так неожиданно, что Варя уронила железяку себе на кончик большого пальца ноги. Она вскрикнула от боли и тут же испугалась, что неведомая женщина уйдёт.

— Это я здесь, я Варя. Меня здесь заперли. Позовите кого-нибудь на помощь или полицию.

Тишина была подозрительной.

— Мне двенадцать лет, меня наверняка ищет мама. Помогите пожалуйста.

За воротами затявкала собака, явно мелкой породы.

— Ну хорошо, я схожу за мужем и сыном, попробуем тебя вытащить.

— Ой, огромное вам спасибо! И вашему псу, что нашли меня.

— Минут пять-десять понадобится, подождёшь?

— А куда я денусь? Не убегу.

— Не унываешь, молодец, скоро вернусь.

Пёсик тоже что-то тявкнул и они ушли. Варя не могла найти себе места, ей не стоялось, не сиделось и она решила ещё поколотить для согрева.

Общее собрание спасателей единогласно постановило: поиски продолжать, правда было непонятно где. Все взрослые сначала хотели отправить детей по домам, но Настя и Паша отказались категорически, считая себя виноватыми в пропаже Вари. Артём же заявил, что если они его с собой не возьмут, то он объявит голодовку. Бабушка чуть в обморок не грохнулась, мало того, что пирожки её забраковали, так ещё и внука уморить хотят. Пришлось взять всех, даже бабушку, только Игорь уехал по таинственным делам, но сказал, что через час-полтора вернётся.

Большой разношерстной толпой «горе спасатели» двинулись к оврагу. Впереди шли школьники, у них ещё сохранился энтузиазм, они даже мысли не допускали о тщетности этих поисков. За ними двигались три поколения Разумовских. Замыкала шеренгу Елена Георгиевна, поддерживаемая с двух сторон Сергеем и Тамарой Никифоровной, со стороны казалось, что силы духа покинули её, она еле передвигала ноги. Уже показался край оврага, когда дверь ближайшего подъезда резко открылась и на улицу высыпала небольшая группа людей, возглавляемая здоровенным мужиком с топором.

Настя с Пашей в растерянности замедлили шаг, так как траектории движения двух групп пересекались. Мужик с топором тоже замедлился, тут же у него сбоку возникла толстая женщина в белой парке с капюшоном и маленькой пучеглазой собачкой в руках, а из-за другого плеча выглянул прыщавый парень с гаечным ключом.

— Виталик, не тормози, проходи. Там ребёнок мёрзнет.

— А какой ребёнок? — Артём выбежал вперёд

— Какое тебе дело, мальчик? Иди своей дорогой, — грубо ответила белоснежная баба.

— Мы девочку ищем, двенадцати лет, — поддержала разговор Настя, — вам она не встречалась?

Белое облако в парке подалось вперёд, вглядываясь в лица.

— А как зовут вашу девочку?

— Варя… Варечка… Варюха — наперебой загалдели члены группы спасателей.

Елена Георгиевна вся напряглась словно сжатая пружина, не замечая, что она ногтями впилась в руку Сергея. Тётка что-то прикидывала в своей голове, покрытой капюшоном, глаза её при этом совершали круговые движения вокруг орбит.

— Знаю я, где ваша девочка…

Со всех сторон поднялся страшный гвалт, в котором ничего нельзя было разобрать. Елена Георгиевна подошла вплотную к тётке.

— Быстрее ведите нас, она же мёрзнет…

— Видать плохо вы знаете свою девочку, — с иронией изрекла женщина в белом.

Из-за избыточного веса, тётка двигаться быстро не могла или не хотела, она царственно вышагивала среди суетящихся вокруг людей, словно гусеница в муравейнике. От возбуждения, ребята так медленно двигаться не могли, они забегали вперёд, потом возвращались назад, наматывая круги вокруг белого гиганта. Тамара Никифоровна немного отстала, чтобы в тишине позвонить сыну. Процессия медленно, но верно двигалась к оврагу. Как только миновали угол последнего дома, до ушей шедших донеслись размеренные удары по металлу, словно там впереди находилась кузница.

— Что это? — Спросил Тёма.

— Это ваша девочка, греется.

После этих слов, все спасатели ринулись вперёд на звуки, оставив тётку с её техподдержкой ковылять не спеша.

Бегущие впереди Павел и Настя, свернув на дорожку перед гаражами, остановились и прислушались, но в этот момент грохот стих.

— Варя-а, Варечка, это мы-ы… — закричала Настя.

Никто не отвечал. Тут подбежали все остальные.

Варька совсем выбилась из сил и решила посидеть в салоне машины, и надышать там тёплого воздуха. Она ощущала себя маленьким рефлектором, излучающим и отдающим тепло в окружающее пространство, и совсем не хотелось его растрачивать понаспрасну. На заднем сидении оказалось значительно больше места и свернувшись клубочком, можно было сохранить тепло дольше. Было уютно и почти не холодно.

Девочке показалось, что она лишь на секунду закрыла глаза, но когда она их открыла стало понятно, что что-то изменилось. Может показалось? Нет, не показалось, стало как будто светлее, темнота стала прозрачной. Точно, вон ту пивную бутылку под передними креслами она не видела раньше, значит… Варька вскочила и увидела, что холодный голубоватый свет пробивается между створками ворот. Радость хлынула по венам и согрела всё сразу, девочка открыла дверцу машины и рванулась вперёд, но мысль о том, что это могут быть негодяи, пронзила её словно стрела на лету, она чуть не свалилась на пол, задела какую-то жестянку.

— Варя, девочка моя, это твоя мама, — услышала она с облегчением.

— Мамуля, — всхлипнула Варька, — со мной все в порядке…

— А почему же, ты не отвечала, мы звали, звали тебя?

— Я не слышала, я сидела в машине…

— Ну, слава Богу, сейчас будем тебя вызволять, шуметь будем. Можешь опять спрятаться в машине.

— Нет. Я здесь постою.

— Варечка, это Настя. Тут и Павел. И Артём…

— Я здесь.

— …С родителями. Мы тебя очень долго искали… — кто-то шикнул на неё, — но нашли же. Сейчас мужчины будут крушить этот гараж, потерпи ещё чуть чуть.

— Конечно потерплю. Когда вы все рядом, мне не страшно и даже не холодно.

Варя услышала, как заплакала мать и её сердце заныло. Она решила больше никогда не расстраивать её или хотя бы постараться.

Всё дальнейшее происходило как во сне, вроде смотришь, как летят искры и слышишь грохот, но при этом чувствуешь себя в безопасности. Когда дверь, наконец, искорёжили и Варя смогла протиснуться в рваную рану, и очутиться на воле, среди друзей и близких, её буквально затискали, заобнимали и зацеловали.

А Тёма был так рад, что даже онемел от счастья, только смотрел на подругу светящимися глазами и молчал. Паша снял куртку и накинул Варьке на плечи, она утверждала, что ей не холодно и не голодно, но никто не верил. Так они дошли до дома, по дороге заполняя сонные дворы радостными голосами.

Не понятно, как в их маленькую квартирку, поместилось столько народу. Помимо группы спасателей к ним присоединилась семья с топором, откуда-то появился Игорь Хворостинин, которого девочка видела впервые. И даже Тамара Никифоровна с Александром Сергеевичем пришли порадоваться, невзирая на поздний час. Чаю хватило всем.

Мама потребовала, чтобы дочь залезла в горячую ванную и гости постепенно разошлись, договорившись собраться завтра, чтобы послушать рассказ о приключениях девочки — следопыта.

В школе как-то узнали об истории с заточением, хотя несложно было вычислить источники слухов. На следущий день, на первой же перемене, одноклассники взяли в кольцо Варину парту и забросали девочку вопросами.

— Говорят, ты поймала бандита?

— Это, скорее, он меня поймал.

— А что он от тебя хотел? — сделав страшные глаза спросила Дашка.

— Это я от него хотела. Хотелось знать, какими тёмными телами он занимается.

— А зачем тебе это надо? — спросил Пузырев, гаденько улыбнувшись.

— О, сложно объяснить…

— А его поймали? А то, вдруг он опять… придёт в школу…

— Я не знаю.

— Его поймали, — раздался громкий Пашин голос и круг разомкнулся, пропуская его и его верную спутницу — Настю. Варька обрадовалась их приходу, но ещё больше новости, которую они принесли.

— А когда? Как? Кто?

— Пока мы тебя освобождали, Игорь Васильевич брал Живодёра, недалеко от дома. В квартире нашли десятки краденых телефонов, пустых кошельков, компьютеров и прочего.

— Так он простой карманник? — Разочарованно протянула Варька.

— Нет, не простой, а организатор целой банды карманников. Ещё они занимались заказными угонами и та машина…

— Я догадалась.

— Кстати, квартира ему не принадлежит и куда исчезла хозяйка выясняют. Ещё у Живодёра нашли чистые бланки паспортов…

— Откуда ты всё знаешь?

— Игорь Васильевич рассказал, пока ты в ванне грелась…

Варька сконфузилась от того, что такие гигиенические подробности стали достоянием целого класса.

— Ну, Паш…

— Ладно-ладно. Они же не видели какого синего цвета ты вчера была, — парень обвел взглядом притихших ребят, — а я видел.

— И я, — сказала с теплотой Настя.

— Всем всё ясно?

Одноклассники дружно закивали и только Анжелика Саркисян, давно утратившая неприязнь к Варьке, спросила:

— А почему вы бандита называете «Живодёр»?

— Ну, зовут то его Виктор Гармс, кличка «печёный», из-за родимого пятна на ноге, а мы его зовем так… — Паша сделал жест рукой в сторону Вари, приглашая её продолжить.

— В общем, мы шли с другом из школы… а тут, он у подъезда стоит. К нему спокойно подходит кошка и трётся, требуя ласки, а он ка-а-ак пнёт её…

Все ахнули, не заметив, как в класс вошла Диана Каримовна. Учительница с первого взгляда оценила нестандартность ситуации и не стала всех разгонять, а решила послушать.

— …мы тогда ещё не знали, что он преступник. Но кошка ведь не может за себя постоять и именно поэтому, мы решили за неё отомстить.

Паша заметил учителя и понял, что звонок уже был, он дёрнул Настю за рукав и они стали пробираться к двери. Варя проследила за ними взглядом и увидела Диану Каримовну и замолчала. Ученики стали разбредаться по своим местам.

— Добрый день, класс! Садитесь. Тема сегодняшнего урока: упадок крестоносного движения.

Учительница села за свой стол и на секунду задумалась.

— Вы знаете, я думаю, мы можем изменить тему урока.

Ученики с интересом постотрели на преподавателя.

— Давайте темой урока будет: роль личности в истории. А с докладом выступит Берестова. Варвара, ты же не против рассказать нам, что там с тобой дальше приключилось?

Девочка, не привыкшая к пристальному вниманию, сначала смутилась, но одобряющий шум класса заставил её кивнуть. Она вышла к доске.

Как обычно в конце календарного года, дела сыпались, как из рога изобилия, но на этот раз, заботы были приятными.

В школе готовили праздничный концерт, в котором Варьке досталась роль Фёдора Конюхова, известного путешественника, поэтому были проблемы — нужна была борода. Конечно, можно было использовать грим, но когда девочки стали пробовать нарисовать бороду карандашом или чёрными тенями, пол часа не могли разогнуться от смеха и поняли, что у остальных персонажей нет шансов на появление на сцене, после такого Федора Конюхова. Поэтому была нужна настоящая борода. И это проблема.

Александру Сергеевичу наконец-то привезли инвалидное кресло и не простое механическое, а с электроприводом, так что он теперь разъезжал по квартире, задевая за углы.

Ребята продолжали навещать соседку Насти, которая как оказалось раньше работала в Малом театре, реквизитором. Именно она помогла достать настоящую бородищу для школьного спектакля.

Родители Артёма решили перевести его в Варину школу, о чем он даже не мог мечтать раньше. Это бабуля убедила их, что дружба для их сына важнее математики. И это прекрасно.

Паша с Настей участвовали в городской олимпиаде по истории родного города. У них была самая большая группа поддержки.

Анжелика Саркисян удивила одноклассников короткой стрижкой. В кулуарах поговаривали, что она «косит под Варю».

Артёму с Варей, как взрослым, доверили покупку ёлки. Они целый час ходили по ёлочному базару, замерзли, но в результате рассудили по взрослому, что лучше больше друзей и маленькая ёлочка, чем наоборот. Дома они её поставили на подоконник, чтобы с улицы было видно и места много не занимала. Под неё поставили Бобину клетку и покрыли её ватой.

Школьный спектакль прошел накануне праздника с большим успехом и хотя сюжет был запутанный, актёры играли с азартом. Пятиминутная сцена с Федором Конюховым, вызвала бурю аплодисментов, Варя говорила хрипловатым басом и сильно сутулилась, отчего в зале возникло недоумение, это кто? Пацаны, сидевшие впереди Елены Георгиевны, спорили кто прячется под бородой, мальчик, карлик или настоящий актёр. От услышанного сердце матери захлестнула нежность, ей хотелось встать и громко сказать: это МОЯ девочка, самая смелая и талантливая. В конце хлопали долго, Артём чуть ладони себе не отбил, но Варька на поклоны не вышла, она уже переоделась и отклеила бороду. «Мишура это всё» — сказала она, выходя из раздевалки.

Утро праздника началось тихо, даже слишком тихо, как будто все забыли о новогодней ночи. Никто не звонил, не приходил. Елена Георгиевна достала столовый сервиз, который тринадцать лет пылился на антресоли, в коробке от пылесоса. Она методично перемывала и перетирала тарелки. Потом настал черед бокалов и рюмок. Под мелодичный перезвон фарфора и хрусталя Варя поздравила Бобу с праздником, подарив ему яблоко, хомяк попытался затащить подарок в свой домик-коробку, но оно не влезало. Какой-то звук привлек внимание девочки, сначала показалось будто где-то шмель не может выбраться из паутины, но это жужжал мобильный телефон с отключенным звуком. Варя нашла его в кармане маминого пальто и отнесла на кухню.

— Да, мама, конечно. Сейчас перемываю посуду. Приборов, конечно, не хватит… ты хочешь привезти? Но учти, у нас будет очень шумно. Хорошо, ждём.

Елена Георгиевна с улыбкой вошла в комнату, но дочь знала о чём она скажет.

— Даже не знаю радоваться или плакать… как бы наш ковчег не треснул по швам от наплыва гостей. Варюша, надо посчитать сколько надо стульев. Пока не знаю, где мы их возьмем… Напиши список гостей, бабушку не забудь и Игоря Хворостинина с женой. Хорошо?

— Хорошо. Включи звук у телефона.

Девочка взяла чистый лист бумаги и написала: Берестовы — 2, потом подумала и добавила +1; Разумовские — 4; Дудко — 2; Хворостинины — 2; Паша и Настя — 2; Сергей — 1; остановилась. Ей не понравилась последняя строчка и она зачеркнув её, поставила ещё +1 к первому пункту. В этот момент опять зазвонил телефон.

— Да, — пауза была длинной, как затяжной прыжок, — хорошо. Дочка, твой отец тоже придёт. Как мы их всех накормим?

Ответом на последний вопрос, прозвучал звонок в дверь.

В прихожую ввалились довольные и раскрасневшиеся Павел и Настей, принеся с собой два туристических рюкзака, запах свежести и ощущение праздника.

— Здравствуйте Елена Георгиевна.

— Привет ребята, вы в поход собрались?

— Нет, это гостинцы прислала Настина мама, из дачных запасов.

Паша помог девушке снять тяжёлый рюкзак, в котором оказались банки: две трёхлитровых и много маленьких и разноцветных.

— Это лечо, мамино фирменное, рецепт никому не даёт. Это кабачки, перцы, а здесь ассорти. И ещё маленькая баночка опят, в этом году грибов было мало.

Елена Георгиевна чувствовала неловкость, это вроде она должна быть хозяйкой и угощать ребят, а не наоборот. Павел с громким стуком сбросил свой рюкзак на пол.

— Боже, а у тебя что? По стуку похоже на кирпичи.

— Это картошечка, тоже своя, дачная.

— Мне как-то…

— Спасибо, ребята, — пришла на помощь маме Варя.

— Мы и почистить можем… попозже.

— Да, сейчас мы раздеваться не будем, у нас куча дел.

— И даже чаю не попьете?

— Не сейчас. У вас дома сколько стульев?

— Четыре.

— Не густо. А сколько народу будет?

— Варюш, ты посчитала уже?

— Да, на данный момент в моём списке пятнадцать человек, но цифра постоянно растёт, так что…

— Понятно, — Павел что-то прикидывал в уме, — а стола два? Один маленький в кухне и круглый в комнате?

— Точно.

— А он раскладывается?

— Должен. Когда-то, когда была жива моя бабуля, а прабабушка Вари, у нас бывали гости и по таким случаям раскладывали этот стол.

— В принципе, из четырёх стульев можно соорудить две довольно длинные скамьи.

— Я знаю, где можно взять доски для скамеек… и даже дверь, снятую с петель. Её можно использовать, как стол. Соседи недавно праздновали свадьбу дочери…

Паша за плечи развернул Настю лицом к двери и открыл её.

— Пошли, по дороге расскажешь.

Когда дверь закрылась, Елена Георгиевна ещё несколько секунд продолжала смотреть на неё.

— Как прекрасно… — увидев вопросительный взгляд дочери, уточнила, — такие отношения, как у ребят. Это сокровище. Они пока не понимают…

— Думаешь? Это любовь?

— Это больше, чем любовь. Это… родство душ, это… космос.

Варька задумалась над словами матери, но до конца их понять не могла. Вопросы десятками уже рвались на свободу, но Елена Георгиевна решительно перевела своё внимание на быт и занялась разбором рюкзаков.

Интересно, а в жизни их семьи было место «космосу»? А у них с Артёмом будет когда-нибудь что-нибудь подобное? А способен ли Сергей дать маме «родство душ»?

В дверь опять позвонили, Варька направилась открывать, может лучше оставить её открытой, во всяком случае сегодня? Это был Сергей, который принес три стула и было не важно, где именно, он их достал.

Елена Георгиевна поставила чайник на плиту и в доме, на некоторое время, снова воцарилась неспешность и умиротворение, которое не хотелось разрушать.

До праздника оставалось несколько часов, а подарков для друзей, как не было, так и нет, надо было что-то придумать. Под тихое журчание голосов в кухне и шум закипающего чайника, Варя села за стол и достала из рюкзака бороду «Федора Конюхова».

Не взирая на опасения хозяйки, стол ломился от вкуснейших блюд. Каждый гость пришёл с дарами и с произведениями кулинарного искусства.

Артём доложил Варе, что со вчерашнего вечера, его бабуля «сошла с ума» и не прерываясь на сон, готовила, жарила, парила. Результатами её трудов, при малой помощи остальных, можно было накормить небольшую роту солдат, три тазика салата: оливье, рыбный и свекольный, несколько плошек с холодцом и заливной рыбой, корзина с пирожками.

Чета Хворостининых украсила стол запеченным поросёнком и целым ящиком шампанского. Икра и копчёная рыба были присланы с Дальнего Востока Тамаре Никифоровне, её учеником. Бабуля Берестовых принесла себя и столовые приборы. Варькин отец пришел позже всех с коробкой конфет и бутылкой шампанского, мама сказала, что это напомнило ей молодость и он ничуть не изменился, как и набор его подарков.

Стол, огромной буквой «Г», занял всю комнату и за час до боя курантов, всё было готово: накрыт стол, расставлены стулья и скамейки. Женщины сменили тапочки на туфли и уже решили сесть за стол, чтобы «проводить старый год», но тут обнаружилось, что Вари и Артёма нигде нет, ни в комнатах, ни на кухне, ни даже на балконе. Елена Георгиевна позвонила на Варин телефон, но он оказался дома, от страха за свою неугомонную дочь, она побледнела, мужчины стали одеваться, чтобы отправиться на поиски. Звонок в дверь застал всех в врасплох.

Кто-то из гостей открыл дверь, за ней никого не было, только на полу валялся джутовый мешок. Все замерли в полной тишине, только из комнаты доносился звук включённого телевизора.

Прошла минута. После неясного шуршания, из-за угла показался угол мужской шапки-ушанки и один глаз.

— Ну, вы все чего? — Раздался испуганный девчачий голос и показалась Варька, вся в образе Фёдора Конюхова.

Напряжение с шумом покидало гостей, Елена Георгиевна как-то странно хрюкнула.

— Ну, мам… праздник же…

Из-за угла показался испуганный Артём, одетый в девчонку, с косой заплетенной из шерстяных ниток.

— Мы хотели сюрприз сделать…

— Сюрприз удался, — с горькой иронией сказал Сергей, снимая куртку.

Вдруг кто-то прыснул от сдерживаемого смеха, это не выдержал Александр Сергеевич, который не присутствовал на школьном спектакле и не был готов к этому зрелищу, за ним засмеялись остальные. Хохот — прекрасная разрядка напряжённости. На самом деле, парочка была уморительная, недомерок мужичок в тулупе до щиколоток с окладистой бородищей и писклявым девчачьим голосом и пухленькая андрогинная «Снегурка».

— Хватит ржать, — Марианна Владимировна не могла себе позволить расслабиться, и другим тоже, — скоро Новый год, а мы старый не проводили.

Под чутким руководством трех бабуль: Берестовой, Разумовской и Дудко, гости оперативно и чётко расселись по местам, и наполнили бокалы, ребятам тоже налили по несколько капель.

— Это был странный год… — просто сказала Варя, она и не думала произносить тост, но всем понравилось начало.

— Да уж, — подхватила её слова мама и многозначительно посмотрела на Сергея.

— Он изменил мою жизнь к лучшему, — ответил он.

— Мою тоже, — Александр Сергеевич поднял бокал, — мне вновь захотелось жить.

— А я, наконец, вернулся на родину, — поделился своими переживаниями Варин отец.

— Я получил новое звание, — сказал Игорь Хворостинин.

— Поздравляем.

— А я познакомился с Варей… — сказал робко Артём.

— И я… — тепло отозвалась Тамара Никифоровна.

— И я… — синхронно произнесли Настя с Пашей и вместе засмеялись.

— И я… — отозвалось в разных концах комнаты.

Девочка смутилась от такого внимания, мама обняла её и попыталась чмокнуть в щёчку. Варя попыталась оторвать усы от своего лица, но они были приклеены насмерть.

— Значит, год прошел не зря… — подытожил товарищ подполковник и протянул свой бокал. Все поднялись и стали чокаться.

— До свидания, вернее прощай, — произнесла задумчиво Варя над бокалом.

— А я, уже могу снять косу?

— Нет, я в бороде, а ты с косой.

— Ладно, потерплю, просто жарко.

Но коса не помешала Артёму отведать угощений, а усы Федора Конюхова отбили у Варьки весь аппетит, и она намочила их соком, чтобы они быстрее отвалились. Оставалось ещё пять минут до боя курантов, надо было ещё придумать желание.

— Тёма, ты придумал желание?

— Какое желание?

— Которое надо загадать под бой курантов.

— Нет, я не знал. А оно сбудется?

— Мама всегда говорила…

Артём задумался, чтобы ему пожелать, что ещё не сбылось. Может, собаку чтобы купили? А может попасть в один класс с Варей, чтобы сидеть за одной партой и болтать? Ещё неплохо бы, получить в новом году братика.

— А можно только одно желание?

— Везёт тебе, я ничего не могу придумать.

А действительно, что она могла пожелать? У неё много друзей и защитников, в школе всё нормально и даже блудный отец вернулся? Варя посмотрела вокруг, все общались, на лицах гостей сияли улыбки, мама с Сергеем сидели тесно прижавшись, как два попугайчика — неразлучника, бабушка разговаривала с её отцом — идиллия, да и только.

С первым ударом курантов все подняли бокалы и девочку осенило, теперь она знала, чего ей не хватает в новом году.

— Ура! — Крикнула Варя после двенадцатого удара и протянула свой бокал навстречу другим, прекрасный звон чешского хрусталя наполнил комнату.

За окном неистово рвались петарды и сверкали огни фейерверков, разбуженный праздничной канонадой, Боба бешено носился кругами по клетке. Мама принесла из духовки горячего поросёнка, которого гости встретили троекратным «ура». Усы наконец-то отвалились и Варька тоже смогла отведать деликатесов, но ей хватило и пяти минут, чтобы насытиться.

Взрослые дегустировали, хвалили друг друга и обменивались рецептами, Паша с Настей чем-то гремели на кухне. Варя пихнула ногой разомлевшего от обильной еды Артёма, тот сморгнул.

— Пойдем, выйдем.

— Куда?

Девочка мотнула головой на входную дверь и прижала палец к губам, мол, «по тихому». Уходили по одному. В подъезде было шумно и накурено, этажом ниже располагалась большая компания подвыпивших гостей.

— Дружище, даже не знаю как тебе сказать…

— Не пугай меня…

— Я поняла, я хочу продолжать наше дело, для меня это очень важно. Без тебя мне будет трудно, поэтому скажи: ты со мной или нет?

Тёма стоял напротив окна и улыбался. Варя терпеливо ждала, у неё было хорошее предчувствие.

— Я сам хотел тебе предложить.

— Ура.

От избытка благодарности, девочка чмокнула друга в щёчку, он поморщился.

— Бороду бы отклеила… а то противно.

— Я так рада, что у меня руки чешутся. Только чур, никому ни слова.

— Даже близким друзьям?

Настя с Пашей стояли у двери и вероятно слышали часть разговора.

— У меня от вас тайн нет. Просто, я боюсь, что вы после истории с Живодёром, будете… против нашей деятельности и, чего доброго, расскажете взрослым.

Настя и Паша понимающе переглянулись.

— Ты не поверишь, но мы только вчера говорили о том, как стало скучно без наших собраний и брейнсторма. Но боялись тебе говорить…

— А что такое «брейнсторм»?

— Мозговой штурм. Это когда команда думает, как один эффективный мозг.

— И что, вы с нами? Если нет, у меня большая просьба…

— Настя, ты видишь, она поглупела без наших брейнстормов.

Девушка залилась счастливым смехом, который напоминал звук серебряного колокольчика и обняла Варю.

— Когда собрание?

— Да хоть сейчас, только будь добра, отклей наконец эту мочалку от своего юного лица, а то у меня ощущение что я обнимаю… Федора Конюхова, причем, после кругосветного путешествия.

Все засмеялись и этот смех органично влился во всеобщее буйство положительных вибраций, в веселый хоровод звуков, вспышек и общемировой надежды на лучшее.

А десятью ступенями ниже, в квартире, взрослые даже не подозревали, что среди этой праздничной суеты и веселья, снова зреют грандиозные планы.

Название книги

Варька

Фетисова Светлана

Содержание