Дождь третий день вяло барабанил по оконным отливам. Ничего не хотелось делать, сил хватало лишь на то, чтобы лежать безвольно на матрасе. Даже музыка мешала гудению Великой Пустоты внутри. Не хотелось никуда идти, никому звонить, не хотелось читать и есть, не хотелось даже шевелиться.

Проснувшаяся между оконных рам муха, так некстати, проявляла признаки жизни. Сонные, поначалу, подёргивания лапок переросли в энергичные потирания попеременно всеми конечностями.

«Ишь ты, тоже жаждет тепла и весны».

Затем, муха заскользила по стеклу туда-сюда, Надя отвернулась от окна, эта бешеная активность вносила диссонанс в её желеобразное состояние. Захотелось пить, но не так чтобы жажда, а так лениво, не прочь выпить чего-нибудь, если это «чего-нибудь» само закапает в рот, а если не закапает и надо вставать, то можно и потерпеть. Надя облизала губы и вполне удовлетворилась результатом.

Раздался звонок в дверь. Надя дёрнулась, но не поднялась.

«Наверное, ошиблись».

Звонок повторился, длиннее и настойчивей.

«Интересно, кого это принесло в такую погодку?»

За дверью стояла мама в голубом плаще, жёлтых резиновых сапогах и с розовым зонтом, истекающим остатками влаги. Наверное, ещё никогда в жизни, не считая того раза, когда мама навещала десятилетнюю Надю в изоляторе пионерского лагеря, дочь не была так рада видеть свою родительницу.

— Мамуля, в такую гадкую погоду…

— Ты ведь отказалась приехать, вот я и решила навестить тебя сама. А чтобы ты меня не отговаривала… ссылками на погоду, я не стала предупреждать. Здорово, правда?

— Конечно, здорово, но…

— Никаких «но». Я привезла кое-что вкусненькое и мы с тобой будем пировать.

Зоя Сергеевна разоблачившись, прошлась по квартире, одобрительно подмечая перемены к лучшему.

— Как хорошо, что теперь есть на чём сидеть.

— Да, эту табуреточку купила вчера в хозяйственном. Ничего, правда?

— Главное, доченька, чтобы она была прочная и удобная, а красота в данном случае, не главное.

Надя поставила на плиту кастрюлю с водой.

— Надо было чайник купить…

— Да, я вчера за чайником и ходила, но в нашем магазине был только громадный страшный мастодонт, литров на пять, ну, куда нам такой? Вот и решила, дождик закончится, съезжу на рынок, а он и не собирается заканчиваться.

Зоя Сергеевна достала из сумки судок с заливной рыбой, пластиковый контейнер с винегретом и буханку свежего пахучего Бородинского хлеба. Зверский голод, разбуженный запахами, набросился на Надежду. Зоя Сергеевна с тихой материнской радостью наблюдала, как её чадо пытается расправится со всеми припасами сразу, но силёнок не хватило.

— Надюша, может поедешь со мной, домой? Там подружки рядом, еда… а здесь, уже лучше, но всё ещё трущобы. Я думаю, Толик был бы не против, если хочешь позвони ему и спроси.

Удивительные метаморфозы произошли с настроением под воздействием еды. Дождь и серость, из тоскливых, стали грустными. Город, из унылого, печальным. Переживаемые Надей чувства лишились надрыва, душевные раны зарубцевались и горизонт окрасился в цвета надежды. Хандра ушла.

Зоя Сергеевна обрадовалась, произошедшим на её глазах переменкам с дочерью, но не правильно её поняла.

— Мам, а ты можешь мне одолжить денег? Я отдам.

Да мамочка с удовольствием отдала всё, лишь бы её дочурка не страдала.

У Зои Сергеевны не оказалось достаточной суммы, для того чтобы купить билет до Адлера и они, собрав Надины вещи в сумку, отправились домой за деньгами. Идея спонтанной поездки на юг, не очень нравилась матери, но она была вынуждена её поддержать, чтобы не потерять дочь совсем. Всю дорогу у Зои Сергеевны теплилась крошечная надежда на смену настроения дочери, на затягивающую магию родительского дома, в конце концов, на чудо.

Чуда не произошло, проведя десять минут дома и забронировав билет по телефону, Надя отправилась на вокзал, одна.

И только положив паспорт с билетом во внутренний карман куртки, Надя ощутила, как лихорадочное возбуждение уступает место неге, которая разливается по телу. В этом чувстве не было ничего сексуального, оно выражало удовлетворение правильным поступком, довольство собой и миром, вдруг наполнившимся гармонией и смыслом. Даже целый час, до подачи поезда, промелькнул как минута, Надя, с ускользающей улыбкой на лице, сделала десяток кругов вдоль торговых палаток вокзала.

Нет времени, нет пространства, есть только цель.

За это время пришло сообщение от Толика, но девушка решила сделать ему сюрприз, поэтому ничего не написала о поездке: «Опять льёт дождь. Приезжала мама, накормила меня до отвала. Тебе привет».

Тут же пришёл недовольный ответ: «Привет? и всё? А где поцелуйчики? Я тут вкалываю, как папа Карло, а она мне только мамин привет. Я возмущён».

Объявили посадку на поезд, поэтому Надин ответ был слишком коротким: «Извини».

Уже несколько позже, положив вещи, угнездившись в купе и договорившись с дородным дяденькой об обмене на верхнюю полку, Надя получила ещё один возмущённый меморандум: «Моё сердце не спокойно. Я чувствую, что-то происходит. Ты не хочешь писать?» Надя написала, наконец, Толику ответ, которого он ждал, и который успокоил обоих.

Стук колёс и небольшая качка лучше любого снотворного. Вечер был ранний и проводники не торопились разносить бельё, пришлось проявлять инициативу. Когда, довольная добычей, Надя пронесла трофей по коридору к своему купе, многие последовали её примеру. Постелив постель, девушка постояла полчасика у окна, пока освещенные городские улицы не сменили микрорайоны пригорода, а затем чёрные подмосковные леса. Смотреть было больше нечего.

Верхняя полка в купе — предел мечтаний. Кому-то для полного счастья, для ощущения путешествия нужно общение, чаепитие и другие распития, а Надежде хорошо наверху, всё видно и слышно, хочет читает, хочет слушает разговоры других и при этом на глаза никому не попадается. Мечта, а не путешествие.

Осчастливленный Надей толстяк и пожилая пара затеяли внизу чаепитие. Под разговоры о постоянном росте цен, были распакованы домашние припасы, как обычно, курица в фольге, солёные огурчики и варёная картошка, настоящее меню путешественника. Аппетитные запахи добрались до верха и защекотали в носу, услышав что попутчики хотят её пригласить к столу, Надя закрыла глаза и они не стали её беспокоить. На самом деле, ей не хотелось вести никчёмные разговоры и размениваться на пустяки, её волновала предстоящая встреча. Коварный стук колёс незаметно усыпил её.