С самого порога ощущалось тепло и гостеприимство дома, большой и дружной семьи, которой никогда толком не было у Александра. Снежок настороженно рассматривал гостя из-за коленей Веры, пока Алекс знакомился с отсутствующими членами семьи по их тапочкам, которые ровными рядками стояли в прихожей. Тут были спортивные массажные шлепки, явно принадлежавшие мужчине и нежно розовые мохнатые для стройных девичьих ног. Ему же достались строгие гостевые тапки, лишенные какой-либо индивидуальности.

«Везде — гость. Дом должен быть в душе. Есть люди, кочующие по углам с узелком и фикусом, но они везде как дома, а я везде гость. Печально. А может, нет».

Верина избушка была настоящим домом из толстых и «живых» бревен, хранящих тепло очага и сердец. Вера провела Александра в «каминную залу», где в кресле с неизменной книгой в руках сидел Игорь Михайлович, он поднялся.

— Игорь, это Александр.

— Очень приятно. Присаживайтесь к огню поближе. Верочка, не хочу вам мешать, я пойду прогуляю Снежка. А вы пока поболтайте.

— Хорошо. Алекс, ты пока погрейся, я принесу травяной отвар.

Плюхнувшись в мягкое обволакивающее кресло, Александр стал смотреть на горевший в камине огонь и тут же попал под первобытный гипноз. Было в этом что-то доисторическое, стены комнаты плясали в отблесках пламени.

Александру почудился далекий бой тревожных тамтамов, и ожившие фигурки наскальных росписей замелькали среди всполохов. Сердце вторило барабанам, оно чуяло сезон охоты. Тревога то ли предвещала возбуждение от преследования добычи, то ли выражала страх перед опасностью. Был ли он охотником или жертвой, он не знал. Александр мотнул головой, стряхнув первобытное наваждение.

Стукнула входная дверь, появилась Вера с чашкой пахучего отвара, передала ее Александру и села в кресло напротив.

— Вера, мамы больше нет.

Он не мог говорить важные вещи, глядя в глаза, никогда не мог, поэтому создавалось впечатление, что он поглощен чем-то другим, в данный момент огнем.

— Мне очень жаль. Поверь, это правда. Но… к сожалению, это неизбежно. Такова природа человеческой жизни. Когда родители покидают своих детей — это нормально, а не наоборот.

— Мама тоже так говорила, главное, не пережить собственных детей. Именно поэтому я не хотел, чтобы она знала о моей болячке. Как представил себе, как она будет кудахтать надо мной…

— Но она же мать. Да и жизнь прожила не простую, но насыщенную. Сколько ей было?

— М… мне шестьдесят, значит, ей было семьдесят семь. Почему ты улыбаешься?

Александр насторожился, он готов был обидеться. Вера смотрела на него с ухмылкой, но глаза ее были печальны.

— Ты совсем не изменился. Ты всегда витал в облаках. Даты семейных хроник, дни рождения твоих детей, все, что так бережно хранится в любой нормальной семье, никогда для тебя ничего не значили.

Вера осеклась, увидев, что Александр пристально ее разглядывает слегка прищуренными глазами. Ей стало неловко, может, он, наконец, заметил, что она уже не та, что жизнь оставила на ее лице глубокие следы переживаний. Вера растерянно захлопала глазами, Алекс медленно и скрупулезно изучал ее лицо, миллиметр за миллиметром, сверяя живого человека с образом в памяти. Он молчал, в ней нарастала паника.

— Почему мы расстались?

— Хороший вопрос… но для меня не новый. Было время, когда я задавала его себе снова и снова, по тысячу раз на дню.

— У тебя есть ответ?

— Не знаю. Этого никто не знает, потому что проверить невозможно.

Вера говорила с иронией, но уверенно, будто чувствуя свою правоту. Постепенно ее голос слабел, и за словами жесткими контурами проступала давнишняя боль. Александр был спокоен, но заинтересован разговором.

— Ну и?

— Каждый раз я находила новую причину, но они даже все вместе не стоили выеденного яйца. Самая главная причина — это страх. Наша любовь, ведь мы любили друг друга, с каждым днем ослабевала, а взамен мы ничего так и не смогли вырастить, ни взаимоуважения, ни большой и крепкой семьи, ни общих интересов, ничего, что могло бы нас удерживать вместе. В один преужасный день, я вдруг очень ясно почувствовала, что все лучшее у нас уже позади, и будет только хуже, одного этого было достаточно, чтобы разрушить остатки. Я испугалась, а ты решил, что идти вперед проще, чем возвращаться назад. Хочу тебе сказать, всегда хотела, я очень тебя любила в момент нашего расставания… нет повести печальнее на свете… Мне очень повезло, что я встретила Игоря, он буквально заставил меня пройти этот путь снова и понять, чего не хватало нам.

Александр молчал.

— Кстати, он до сих пор ревнует меня к тебе.

Улыбка, согретая нежностью, осветила лицо Веры. Она поднялась и подбросила пару поленьев в затихающий огонь, он разгорелся вновь.

— Прости меня.

Голос Александра звучал глухо, как будто в горле что-то мешало ему говорить. Вера обернулась, она с грустью улыбнулась Александру.

— За что? Я благодарить тебя должна.