А Макс наведался к генералу де Монриво, наполеоновскому дезертиру. Мало кому известное имя того было Арман. Главным своим достоянием он считал коллекцию древнеегипетских артефактов. У ног Великого Сфинкса его жизнь загадочно перевернулась. Он с риском бросил службу, пропал в принильских песках на пять лет и вернулся на родину с караваном добычи, годной для исторического музея. В свете он появлялся исправно, но его костюмы всегда казались пародией на военные мундиры, а его малоподвижное, высоко сидящее смуглое лицо с гладким крутым подбородком, обвешанное прямыми чёрными волосами, и вовсе не сочеталось с парижскими декорациями. Он ходил под титулом маркиза, напоказ гордился воинским прошлым, не умел общаться с женщинами, да и с мужчинами был неласков. Предложение Макса провести время вместе его не слишком воодушевило. Впрочем, он не имел причин отказывать. Разве что репутация гостя его настораживала.
— Наверное, стоит установить логическую преемственность между нашими днём и ночью, — сказал генерал.
— Что ж, способов много.
— Для меня только один, и это не карты.
— Мне самому они осточертели, — усмехнулся Макс.
Через четверть часа маркиз и граф стояли друг против друга в самом большом и светлом зале особняка, оба босые и полураздетые, у каждого левую руку обтягивала до локтя железная перчатка, а в правая держала старинный эсток — помесь шпаги и лома, длинный, увесистый, грозный.
Со стороны и в начале Арман смотрелся лучше противника: он был крепче и смелей, но Макс оборонялся успешно. Жизнь в аскезе сделала его выносливым и ловким. Было у него и нечто непредусмотренное фехтовальным искусством, как его преподают: он предчувствовал каждое движение Армана — не интуитивно и приблизительно, а совершенно точно, и каждый новый выпад не парировал, а пресекал, сам не вполне понимая, что творится.
В Армане работала механика: мощность мышц, тяжесть оружия, сила инерции, сила ударов и их траектории, которые бойцовский гений в Максе мгновенно заранее рассчитывал без малейшей погрешности. С каждым столкновением оружий премудрый змий спинного мозга схватывал данные, за сотую секунды переваривал их и отправлял вовне команды безупречной тактики. Обеспамятший от азарта, Макс спускал противнику ошибку за ошибкой; он не мог вообразить, что схватка, длящаяся уже больше часа, прекратится. В его руки и ноги вплёскивалась без конца сладострастная ярость. Его железное щупалище металось, настигая и кусая близнеца, добывая новые глотки блаженной дрожи до костей.
Но вдруг Арман отшвырнул свой эсток.
У Макса потемнело в глазах, ликование опрокинулось, в спине заныло болью голода.
— Чего вам надо!? Видеть, как я упаду!!? — прокричал генерал, задыхаясь.
Веки Макса поникли. Он вытянул руки вверх и вперёд и последнюю искру своего счастья бросил, с размаху всадив клинок в паркет. Потом с трёх попыток взглянул на противника.
— Я вот что понял! — продолжал военный, — Сохранить своё достоинство труднее победителю! Видели бы вы себя сейчас! Вы отвратительны!
— Ещё нет, — ответил Макс, стаскивая перчатку-щит.
Арман отдышался, задумался и переменил тон:
— Вы удивляете меня, Максим. Я считал вас человеком… рациональным… Победа ваша, но иначе как пирровой её не назовёшь. Солнце ещё не село, а мы оба уже ни на что не годимся.
— Солнце ещё не село, — недобрым эхом повтори Макс, — Вы мне должны, и в карты не отыграетесь.
Де Монриво досадовал. Он был старше и годами и титулом, да и честь солдата не позволяла уступать, но, коль скоро сил на её защиту не хватило, пришлось дипломатничать:
— Не будем спешить, — миролюбиво произнёс он, обнимая Макса за плечи и уводя его из злополучного зала, — Сейчас самая пора обедать. Нам, конечно, надо умыться и переодеться. Для этого всё готово.
Обедали, сидя или полулёжа на полу, как древние римляне, в просторных белых льнах.
— Я позволил себе пару резкостей. Сожалею, — говорил хозяин дома, — Вы всегда были мне более чем симпатичны. У нас с вами есть что-то общее, чего нет у других.
Макс молча резал и поедал жаркое из печени в баклажане. Правая рука уже подала в отставку и дорабатывала последний час. На ум приходили дети — сыты ли они?…
— А давайте сейчас (или немного погодя) нагрянем к милашке де Рольбон! К ней последнее время зачастил де Марсе. Уверен: они оба будут нам рады.
— Давайте сейчас расстанемся, а дня через три…
— Я подыщу вам кого-нибудь более подходящего…
— Не надейтесь.