Вопли Нази Макс услышал уже на четвёртом затаже, на пятом он потерял сумку и трость, на шестом — проклял себя и слесаря за отремонтированный замок, в прихожей — садонулся плечом о вешалку, в спальне — не понял, что происходит с подругой, быстро извлёк из её промежности витую свечу, не знавшую огня, принялся выпутывать ноги из самодельных верёвок. Освободившимися руками Нази тут же впилась ему в голову, коленями — опрокинула на пол, ударила затылком о крашеную доску.

В этот миг в квартиру вбежали соседи, вооружённые кочергами, скалками и сковородками — три женщины и один мужчина. Заметив их, Нази ослабила хватку, а Макс двенадцатый раз спросил себя, не может ли всё это быть сном.

Вторженцы тоже замешались ввиду совсем неожиданной сцены.

— Кажется, милочка, вы сами справляетесь, — сказала наконец их предводительница и развернула свой отряд к выходу.

— Но в полицию мы всё-таки напишем, — заявил уже с порога сосед.

Нази перенесла ладони к лицу, низко согнулась и заплакала сквозь смех, соскальзывая на максов живот.

— Прости меня, — молвил Макс.

— Конечно! Это ты можешь повторять до бесконечности!.. Я знаю, зачем я тебе! потому что больше никто, ни одна, даже самая прожжёная шлюха, ни за какие деньги не потерпит твоих издевательств! И я ещё должна идти с тобой в церковь!? Да я раньше сдохну!.. Детей у меня отнял!.. Книжек не даёт, голодом морит! И прости!..

— Поль де Манервиль узнал, в каком пансионе содержится твой Эрнест. Это в шести часах езды от Парижа. Дилижанс отправляется в одиннадцать, в половине первого и в три.

— Манервиль?… Почему он?

— Случайно подвернулся позавчера на улице. Долго он копался, но зато хоть какой-то просвет — в его бесполезной жизни. Почти уверен, что ему было интересно.

— Он запомнит?

— Нет, зачем…

— … Я никуда сейчас не хочу. А Эрнест — как я посмотрю ему в глаза!..

— На первый раз можно просто обследовать заведение, познакомиться с начальством и оставить ему кое-какие распоряжения.

— Это по твоей части.

— Отныне я всюду буду брать тебя с собой.

— Я тебе не палка и не чемодан.

— Скорей уж я тебе: ведь мне придётся нести вещи и защищать нас при случае.

— Лучше вспомни, что соседи собрались жаловаться на нас полиции… Интересно, нас просто выкинут на улицу, или сначала заберут в участок.

Под это любопытствование Нази перебралась на кровать, что позволило Максу подняться, снять уличный плащ, отряхнуть его, повесить на бамбуковые плечики и убрать в платяной шкаф, невозмутимо рассуждая:

— Если нас и потревожат так называемые стражи порядка, то не сегодня: не успеется. Выгнать отсюда нас можно только через суд, поскольку я собственник жилья. С нас могут попытаться взять штраф за какое-нибудь нарушение общественного спокойствия. Что ж, пусть приходят, и чем больше их будет, тем веселей.

— Прекрати.

— Ну, ладно. Я собирался только завтра сообщить тебе об этом… Помнишь аптеку, которую ты видела из окон отцовского дома, куда ходила за лекарствами для матери? Сегодня её хозяин, господин Трюфо-младший, переносит свой business куда-то к Булонскому лесу…

— Ты хоть сколько-нибудь ему заплатил?

— Я купил ему трёхкомнатную квартиру на первом этаже и заранее оплатил переезд: носильщиков, транспорт… Что с тобой?

— … Там была женщина в сером платье и с белым глазом. Она сказала, что в браке любовь невозможна… Многие думают, что именно у них всё будет иначе, но у всех повторяется одно и то же: ссоры, обиды, усталость друг от друга…

— Не нужно видеть в браке собственное и чужое перерождение, коренное переустройство жизни. Это формальность, вроде фасона шляпы или цвета перчаток. Будь я шалопаем, как Эмиль, я бы и не предложил тебе обвенчаться, но ведь у нас ещё двое детей, их фамилия не должна вызывать сомнений. В качестве замужней дамы ты сможешь вернуть себе право опеки над Эрнестом. Я не думаю, что стану ему плохим отчимом…

— А новых детей у нас не будет?

— … Я бы не хотел.

— … Ты что-нибудь принёс на завтрак?

— … Да, но… рассорил на лестнице. Искать уже нет смысла.

— Это невыносимо, — снова слёзы, — … Переедем — я сама буду ходить на рынок. А ты — готовить.

Так они помирились, долго простояли обнявшись, потом собрались и пошли в ресторан.

Вернувшись, Макс убрал всё со стола в гостиной, устелил его вдвое сложенной диванной попоной, оторвал рукав от лучшей из трёх своих рубашек, вымочил его в смеси вина и мёда, и Нази сама затолкала сладкий шёлковый ком себе в рот…