Харрис Твид и Кот отвели меня обратно в Библиотеку. Мы уселись на лавочку перед Буджуммориалом, и Харрис буравил меня взглядом, пока Кот — сама любезность — ходил за пирожками в буфет рядом со складом Уэммика.
— Где она только вас откопала? — рявкнул Твид.
Я уже привыкла к его грубоватым манерам. Если бы он действительно считал меня пустым местом, как всячески старался показать, меня, наверное, вообще не приняли бы в беллетрицию.
Между нами из пустоты выросла кошачья голова.
— Тебе горячих или холодных пирожков?
— Горячих, если можно.
— Ладно, — сказал Кот и снова исчез.
Я поведала собеседнику, как Хэвишем совершила прыжок из подвалов «Голиафа» в ярлычок с инструкцией по стирке. Твид был просто потрясен. До того он много лет прослужил стажером у командора Брэдшоу, а тот считался книгопрыгуном столь же неуклюжим, сколь мисс Хэвишем — виртуозным, и потому так интересовался картами.
— Ярлычок с инструкцией по стирке! Впечатляет, — пробормотал Харрис. — Немногие агенты рискнут вслепую прыгнуть менее чем в сотню слов. Хэвишем очень рисковала ради вас, мисс Нонетот. Что скажешь, Кот?
— Скажу, — Кот протянул мне горячие пирожки, — что ты забыла принести мне кошачьего корма с запахом тунца, как обещала.
— Извини, — ответила я. — В другой раз не забуду.
— Ладно, — сказал Кот.
— Верно, — продолжил Харрис. — К делу. Расскажи мне, кто первым обнаружил «Карденио»?
— Ну, — начала я, — есть такой лорд Скокки-Маус, наследный пэр. Он сообщил нам, будто обнаружил рукопись у себя в библиотеке. Симпатяга, но глуповат. Потом, есть еще Хоули Ган, лидер партии вигов. Этот надеется использовать свободный доступ к пьесе для привлечения на свою сторону шекспирианцев и получения их голосов на завтрашних выборах.
— Я посмотрю, из какой они книги, если они из книги, — сказал Кот и исчез.
— Неужели такое возможно? — спросила я. — Скокки-Маус известен еще с довоенной поры, а Ган появился на политической сцене лет пять назад.
— Это ничего не значит, мисс Нонетот, — нетерпеливо ответил Харрис. — Мэллорс лет двадцать скрывал жену и детей в Слау, а Хитклиф проработал три года в Голливуде под псевдонимом Сам Ецц-Мачио, и никто ничего не заподозрил ни в том ни в другом случае.
— Но при чем тут «Карденио»? Это же библиотечный экземпляр, верно?
— Несомненно. Несмотря на все предосторожности, кто-то сумел похитить его прямо из-под носа у нашего Кота. И он весьма этим обеспокоен.
— Так как ты сказала, он фиг или виг? — спросил вновь появившийся Кот.
— Я сказала «виг», — ответила я. — И пожалуйста, не появляйся и не исчезай так внезапно, — голова идет кругом.
— Ладно, — ответил Кот и на сей раз исчез очень медленно, начиная с кончика хвоста и кончая улыбкой.
— Не похоже, чтобы он очень волновался, — заметила я.
— Наружность обманчива, тем более если речь идет о Коте. До вчерашнего дня мы и слыхом не слыхивали о «Карденио». Глашатая чуть кондрашка не хватила. Он уж собирался ринуться в одну из своих безумных буджумочреватых экспедиций. Как только стало известно о намерении Гана сделать «Карденио» достоянием общественности, я понял, что надо действовать, и действовать быстро.
— Но послушайте, — мозг у меня начал потихоньку закипать от всех этих безумных новостей, — почему так важно сохранить «Карденио» в тайне? Это же блистательная пьеса.
— Я и не рассчитывал на ваше понимание, — сухо ответил Харрис, — но поверьте мне, есть весьма серьезные причины не извлекать «Карденио» на свет божий. Послушайте, не случайно же из сотни пьес Эсхила уцелели только семь, а «Вновь потерянный рай» никогда не станет достоянием читателей.
— Почему?
— Не спрашивайте, — отрезал Твид. — Кроме того, если остальные персонажи поймут, что можно подзаработать на краже библиотечных книг, начнется сущий ад.
— Ладно, — после ТИПА-секретов к тайнам мне не привыкать, — но я-то тут при чем?
— Да, это задание явно не для стажера, но вы знаете планировку Скокки-Тауэрса и встречались с главными подозреваемыми. Вам известно, где хранится «Карденио»?
— В тамошней библиотеке, в цифровом сейфе.
— Хорошо. Но сначала нам надо туда попасть. Вы не помните, какие еще книги хранятся в замке?
Я немного подумала.
— Мне там попалось редкое первое издание «Упадка и разрушения» Ивлина Во.
— Тогда вперед! — сказал он. — Времени нет.
Мы сели в лифт, поднялись на этаж «В», взяли экземпляр нужного романа, вскоре нырнули в книгу и на цыпочках прошли мимо шумной вечеринки в колледже Сконе. Твид сосредоточился на прыжке из книги, и через несколько мгновений мы уже стояли внутри запертой библиотеки Скокки-Тауэрса.
— Кот, — сказал Харрис, оглядывая неопрятную библиотеку. — Ты здесь? (— К вашим услугам — свежевылизан, сыт и пьян, шнурки поглажены, готов к…)
— Хватит простого «да». Отправь сюда медвежатников через первое издание «Упадка и разрушения». Если напорются на капитана Граймса, пусть ни в коем случае не дают ему взаймы. Что-нибудь нашел про Скокки-Мауса и Гана? (— Пока нет. В списках персонажей этих имен не встречается. Я только что начал рыться в неопубликованных романах из Кладезя Погибших Сюжетов. Это займет некоторое время.)
— Черт! — ругнулся Твид. — Глупо было надеяться, что они появятся здесь под настоящими именами.
Рядом с нами вдруг появились двое, и Харрис показал им на сейф. Один был в безукоризненном вечернем костюме, другой — в более строгом шерстяном. В руке он держал саквояж. В саквояже обнаружился набор прекрасно изготовленных отмычек. Окинув сейф оценивающим взглядом знатока, старший из них снял пиджак, взял протянутый компаньоном стетоскоп и стал прослушивать сейф, тихонько поворачивая рукоятку с цифрами.
— Это Раффлз? — прошептала я. — Вор-джентльмен?
Харрис кивнул, глядя на часы.
— Со своим помощником Банни. Если кто и сумеет вскрыть сейф, то они.
— Так кто, по-вашему, украл «Карденио»?
— Любите задавать каверзные вопросы, мисс Нонетот? Список подозреваемых практически бесконечен. В Книгомире миллионы персонажей. Любой мог оказаться жуликом, украдкой выпрыгнуть из своей книги, похитить «Карденио» и спрятать его здесь.
— Тогда как отличить, кто из них самозванец, а кто нет?
Харрис посмотрел на меня.
— Это очень трудно. Как вы думаете, я из вашего мира?
Я посмотрела на невысокого человека в твидовом костюме в елочку и легонько ткнула его пальцем в грудь. Мне он казался таким же реальным, как и любой другой, будь то в книге или в земном мире. Он дышал, улыбался, хмурился — как отличишь-то?
— Не знаю. Вы не из детективного романа двадцатых годов?
— Неверно, — сказал Харрис. — Я такой же настоящий, как и вы. Три дня в неделю работаю оператором связи на воздушном трамвае «Скайрейл». Но как это доказать? С тем же успехом я могу оказаться второстепенным персонажем из какого-нибудь малоизвестного романа. Единственный способ — наблюдать за мной в течение двух месяцев. Таков предельный срок пребывания персонажа вне своей книги. Но хватит об этом. Наша главная задача — вернуть рукопись. После будем выяснять, кто есть кто.
— А побыстрее никак нельзя?
— Я знаю только один способ. Ни одного книжного персонажа нельзя застрелить. Если вы попытаетесь в него выстрелить, он, скорее всего, куда-нибудь перепрыгнет.
— Прямо как суды над ведьмами в старину. Если утонет, то невиновна…
— Способ не идеальный, — проворчал Харрис. — И я первый готов с этим согласиться.
Через полчаса Раффлз подобрал код и занялся механизмом второго замка. Он медленно просверлил дырочку над рукояткой. Наши истерзанные нервы воспринимали тихое жужжание дрели как громкий скрежет. Мы не сводили с него глаз и мысленно торопили, как вдруг шум за тяжелой дверью библиотеки заставил нас обернуться. Мы с Харрисом быстро встали по обе стороны двери, и тут запорное колесо пришло в движение, стальные засовы начали уходить из пазов железной дверной рамы и дверь медленно отворилась. Раффлз и Банни, привыкшие к таким помехам, спокойно собрали инструменты и спрятались под стол.
— Завтра же утром представим публике рукопись, — сказал Ган, входя в библиотеку вместе со Скокки-Маусом.
Твид направил на них пистолет, и они аж подпрыгнули. Я захлопнула дверь у них за спиной и повернула колесо.
— Что это значит? — возмутился Скокки-Маус. — Мисс Нонетот? Вы?!
— Собственной персоной, милорд. Прошу прощения, но я должна вас обыскать.
Оба покорно подчинились. Оружия при них не оказалось, но Хоули Ган в процессе обыска густо побагровел.
— Воры! — прошипел он. — Как вы посмели!
— Нет, — ответил Харрис, подталкивая их вглубь комнаты и знаком веля Раффлзу продолжать работу. — Мы просто пытаемся вернуть «Карденио», ведь ни вам, лорд Скокки-Маус, ни вам, мистер Ган, он не принадлежит.
— Послушайте, я не знаю, о чем вы говорите, — начал Скокки-Маус, явно взбешенный. — Дом оцеплен агентами ТИПА-14, вам не выбраться! А что касается вас, мисс Нонетот, то я глубоко разочарован вашим вероломством!
— Что скажете? — обратилась я к Харрису. — По-моему, он искренне возмущен.
— Действительно. Но он выигрывает от этого меньше, чем Ган.
— Вы правы. Ставлю на Гана.
— О чем вы? — возмутился политик. — Эта рукопись — сокровище мировой литературы! Как я могу легально ее продать? Может, вы и рассчитываете уйти с ней, но я скорее умру, чем позволю вам присвоить жемчужину, принадлежащую всему человечеству!
— Даже не знаю, — сказала я. — Ган тоже весьма убедителен.
— Не забывайте, он политик.
— Конечно, — воскликнула я, щелкнув пальцами. — Совсем из головы вон. А если ни тот ни другой?
Не успел Харрис и рта раскрыть, как нас оглушил страшный грохот, тут же перекрытый взрывом совсем рядом, возможно у входа в замок. Следом донесся низкий утробный вой, а затем отчаянный вопль смертельно испуганного человека. У меня мурашки по спине побежали, да и все остальные явно ощутили то же самое. Даже невозмутимый Раффлз на минуту отвлекся, а затем возобновил работу, но уже куда поспешнее.
— Кот! — воскликнул Твид. — Что происходит? (— Возможно, я ошибаюсь, но с юго-востока надвигается Искомая Зверь. Она в ста ярдах и продолжает приближаться.)
— Искомая Зверь?! Бет Глатисант? Немедленно вызывай короля Пеллинора! (— Он сейчас в романе «Миддлмарч». Я пытаюсь добраться до него по комментофону, но ты же знаешь, он глуховат.)
— Искомая Зверь? — переспросила я. — Что, плохо дело?
— Плохо? — отозвался Харрис. — Да хуже не бывает. Представьте себе абсолютное зло, невыносимую мерзость, тошнотворный ужас — и, если преисполнились страха, спасайтесь бегством. Зверь Искомая появилась в устной традиции еще до изобретения письменности, это воплощение самого темного и смрадного ужаса, какой только способен родиться в самых мрачных укромных уголках человеческого подсознания, сочетание всевозможных отвратительных свойств, смешанное в одном зловонном котле. У нее много имен, но цель всегда одна — нести смерть и разрушение. Стоит ей выбить дверь, и все мы — покойники.
— Ей по силам выломать такую дверь?
— Ничему и никому пока не удавалось остановить Зверь Искомую — за исключением Пеллинора. Он годами на нее охотится!
Харрис повернулся к Гану и Скокки-Маусу.
— Но ее появление весьма знаменательно, и вот почему: один из вас — ненастоящий. Он призвал Искомую Зверь. И я хочу знать кто!
Ган и Скокки-Маус посмотрели на Твида, потом на меня, потом друг на друга и наконец на дверь, из-за которой доносился низкий утробный вой. Легкий пулемет на подступах к замку умолк, а когда тварь пробилась сквозь главный вход, подтаскивая свою омерзительную тушу к библиотеке, мы услышали треск разлетающихся в щепки деревянных панелей.
— Кот! — снова позвал Твид. — Где этот чертов Пеллинор? (— Он не отвечает. Знаешь, это мне напоминает времена, когда Демогоргона встретилась с Медузой на конкурсе тысяча девятьсот двадцать третьего года «Мисс Мерзость»…)
— Попробуй еще с ним связаться, — пробормотал Твид. — У нас всего несколько минут. Мисс Нонетот, идеи есть?
Навскидку идей не было. Когда в двух шагах от тебя снаружи беснуется порожденная коллективным бессознательным отвратительная тварь, рядом внутри прикидывается настоящим выдуманный персонаж, а ты торчишь посредине и в голове свербит единственная мысль: «А что я тут, собственно, делаю?» — творческий процесс идет туговато. Я промямлила извинение и покачала головой.
Искомая Зверь с грохотом и скрежетом преодолевала коридор под вопли ужаса и отдельные винтовочные выстрелы.
— Раффлз! — взвыл Твид. — Долго еще?
— Пару минут, старина, — не отрываясь от дела, ответил медвежатник.
Он отложил дрель, взял кусочек пластилина, прилепил его к стенке сейфа и начал заливать дырку чем-то вроде жидкого азота.
Сражение за дверью разгоралось. Крики, взрывы гранат, вопли, автоматные очереди, а затем страшный грохот, от которого содрогнулся потолок и посыпались с полок книги. Потом все стихло.
Мы переглянулись. И тут из коридора послышался тихий стук, словно кто-то потюкал в дверь наконечником копья. Пауза. Потом снова.
— Слава богу! — облегченно выдохнул Твид. — Наверное, король Пеллинор прискакал и отогнал тварь. Нонетот, откройте дверь.
Но я повиноваться не спешила, поскольку опасалась отвратительных тварей из темных глубин коллективного подсознания. И правильно. Следующий удар был посильнее. А следующий еще сильнее. Дверь библиотеки содрогнулась.
— Черт! — воскликнул Твид. — Почему эти пеллиноры никогда не появляются вовремя? Раффлз, у нас мало времени…
— Всего пару минут, — спокойно отозвался Раффлз, постукивая по дверце сейфа молоточком, пока Банни тянул на себя латунную рукоятку.
Мы с Харрисом переглянулись. Дверь прогнулась под тяжелым ударом, вороненая сталь треснула, колесо замка слетело и упало на пол. Вопрос заключался не в том, прорвется ли Зверь в библиотеку, а в том — когда.
— Ладно, — неохотно процедил Твид, хватая меня за руку перед прыжком, — кончаем. Раффлз, Банни, уходим!
— Еще секунду, — ответил медвежатник со своим обычным спокойствием.
Раффлз привык к жестким временным рамкам и не любил оставлять вскрытие незавершенным, вне зависимости от возможных последствий.
Стальная дверь снова дрогнула, щель угрожающе зияла — Искомая Зверь с оглушительным треском бросалась на последнюю преграду. Книги рушились с полок, поднимая клубы пыли, а в воздухе начало распространяться зловоние. И тут, когда чудовище изготовилось для очередного удара, мне вдруг пришла в голову мысль, которую я безуспешно ловила последние полчаса. Идея. Я поманила к себе Твида и шепотом изложила ему свой план.
— Нет! — заявил он. — А что, если?..
Я объяснила повторно, и он улыбнулся. И понеслось…
— Один из вас — вымышленный персонаж, — заявила я, глядя на Гана и Скокки-Мауса.
— И мы должны выяснить, кто именно, — подхватил Твид, держа обоих под прицелом.
— Может, Хоули Ган, — продолжила я, не сводя глаз с Гана, который ответил мне яростным взглядом, явно не понимая, к чему я клоню.
— …неудачливый правый политик…
— …яростный сторонник войны…
— …и ограничений гражданских свобод?
Как только я замолкала, вступал Твид, и наоборот. Мы все увеличивали темп, не давая им опомниться, под нескончаемый рев Звери и стук молоточка Раффлза.
— Или, может, лорд Скокки-Маус…
— …аристократ старого закала, жаждущий…
— …вернуть…
— …былые права с помощью…
— …своего приятеля из партии вигов?
— Но важнее всего, что весь этот диалог…
— …который мы гоняем туда-сюда…
— …вымышленный персонаж…
— …отследить не способен и не знает…
— …кто из нас сейчас говорит.
— Знаете, в этой заварухе мы сами уже запутались!
Дверь опять содрогнулась. Мимо моего виска просвистел осколок стали. Массивные створки почти поддались, еще удар — и тварь бросится на нас.
— Так что мы зададим вам очень простой вопрос: кто из нас сейчас говорит?
— Да вы же! — взвыл Скокки-Маус, указывая на меня, и это было правильно.
Ган, книжное происхождение которого раскрылось из-за его неспособности отслеживать диалог без авторской речи, показал на Твида.
Он быстро поправился, но оказался недостаточно ловок для политика и сам это осознал. Его буквально затрясло от злости. От очаровательных манер и следа не осталось: едва мы захлопнули мышеловку, как его учтивость сменилась грубостью, вежливость — беспомощными угрозами.
— Слушайте, — прорычал Ган, пытаясь овладеть ситуацией, — вы слишком далеко зашли! Только попробуйте взять меня под арест, я вам такое устрою! Один звонок по комментофону, и вы оба навсегда отправитесь в Оксфордский словарь граммазитов ловить!
Но Твид тоже был не робкого десятка.
— Я затыкал дыроляпы в «Дракуле» и «Бигглз летит на восток», — спокойно ответил он. — Меня нелегко запугать. Отзови Зверь и руки на голову.
— Оставьте мне «Карденио» до завтра, только до завтра! — взмолился Ган, резко сменив тактику и принужденно улыбаясь. — Вы получите все, что пожелаете! Власть, деньги, графский титул, Корнуолл, каникулы по программе обмена персонажами в романе Хемингуэя — только скажите, и Ган все сделает!
— Вам меня не подкупить, мистер Ган, — ответил ему Твид, крепче сжимая пистолет. — Последний раз говорю…
Но Ган не собирался сдаваться — ни живым, ни мертвым. Он послал нас обоих в двенадцатый круг ада и растворился, как только Твид выстрелил. Пуля засела в полном комплекте журнала «Панч». В тот же миг дверь сорвалась с петель. Но вместо смрадной адской твари из самых мерзких глубин коллективного бессознательного в комнату ворвалась струя ледяного воздуха, явственно отдающего смертью. Искомая Зверь исчезла так же быстро, как и ее хозяин, вернувшись в фольклор и в книги, имевшие несчастье о ней упомянуть.
— Кот! — завопил Твид, пряча пистолет в кобуру. — У нас книгобежец! Мне нужны книгончие! Срочно! (— Высланы!)
Скокки-Маус с совершенно обалдевшим видом бессильно опустился на первый подвернувшийся стул.
— Вы хотите сказать, — недоверчиво начал он, заикаясь на каждом слове, — что Ган…
— …вымышленный персонаж, да, — закончила за него я, положив ему руку на плечо.
— То есть «Карденио» не хранился все это время в библиотеке моих предков? — уточнил он, и его смятение уступило место печали.
— Мне очень жаль, милорд, — сказала я. — Ган украл рукопись. А вашу библиотеку использовал для прикрытия.
— На вашем месте, — добавил Твид отнюдь не так мягко, — я бы отправился наверх и сделал вид, будто все проспал. Вы никогда не видели нас, ничего не слышали и ничего не знаете о том, что здесь произошло.
— Готово! — воскликнул Раффлз, повернув рукоятку и вытряхнув замерзший замковый механизм.
Сейф со скрипом открылся. Раффлз передал нам рукопись, а потом исчез вместе с Банни в своей книге, получив от беллетриции только благодарность за ночную работу — весьма ценную по их сторону закона.
Я вручила «Карденио» Твиду. Он с благоговением взял пьесу и улыбнулся, а это случалось редко.
— Ловушка с диалогом без авторской речи — отличная идея, Нонетот. Может, мы еще и сделаем из вас агента беллетриции, кто знает?
— Спасибо…
— Кот! — снова взревел Твид. — Да где эти чертовы книгончие? (— С минуты на минуту прибудут, Твидушка.)
Из пустоты материализовалась огромная псина с унылой мордой, несколько раз по-собачьи безнадежно вздохнула, а затем с видом опытного профессионала начала обнюхивать разбросанные на полу книги. Твид взял ее на поводок.
— Если бы я принадлежал к той породе людей, кто просит извинения, — признался он, сдерживая ищейку, которая учуяла запах одного из характерных ругательств Гана и взяла неверный след, — то у вас попросил бы точно. Вы не пойдете вместе со мной ловить Гана?
Соблазн был велик, но я вспомнила папино предсказание, да и о Лондэне не следовало забывать.
— Мне завтра мир спасать, — ответила я, сама подивившись решительности своего заявления.
Но Твид и бровью не повел.
— Ого! Ладно, в другой раз. Ищи, вперед!
Книгончая возбужденно гавкнула и рванула с места. Харрис обреченно вцепился в поводок, и оба исчезли в клубах пыли и запахе горящей бумаги.
— Полагаю, — мрачно произнес лорд Скокки-Маус, прервав молчание, — это означает, что я так и не войду в правительство Гана?
— Не стоит слишком доверять политикам, — ответила я.
— Может, вы и правы, — согласился он, вставая. — Ладно. Спокойной ночи, мисс Нонетот. Я ничего не видел, ничего не слышал, так?
— Совсем ничего.
Скокки-Маус вздохнул и окинул взглядом то, что осталось от внутреннего убранства его дома. Он протиснулся сквозь покореженную стальную дверь и обернулся ко мне.
— Я всегда очень крепко сплю. Заходите как-нибудь на чай с булочками, ладно?
— Спасибо, сэр, непременно зайду. Спокойной ночи.
Скокки-Маус вяло махнул рукой и скоро скрылся где-то в недрах замка. Я улыбнулась про себя, вспомнив, как ловко догадалась раскрыть истинную природу Гана. Полагаю, литературному персонажу не так-то просто оказаться в кресле премьер-министра, но не следовало забывать, что он все же приобрел огромную власть вне мира литературы, — вдруг я услышу о нем еще раз? В конце концов, виги все еще существуют, с лидером или без. Но Твид профессионал, он его и сам поймает, к тому же у меня есть и другие дела.
Преодолев искореженные двери, я выглянула в коридор. От фасада Скокки-Тауэрса мало что осталось. Потолок обрушился, а место сражения Звери с отборными бойцами ТИПА-14 превратилось в настоящие руины. Я пробиралась по разгромленному коридору, рассматривая глубокие борозды, оставленные в полу ее когтями, и выбоины на стенах от ее свинцовой шкуры. Остатки оперативников ТИПА-14 отступили для перегруппировки, и мне удалось под шумок выскользнуть. В ту ночь в бою с Искомой Зверью полегли девять ребят. Всем участникам следовало бы дать ТИПА-Звезду за отвагу перед лицом Жуткого Иного.
Удаляясь по гравиевой дорожке от развалин Скокки-Тауэрса, я увидела скачущего галопом всадника на белом коне. С острым копьем наперевес он приближался ко мне, а за ним с возбужденным лаем мчался белый пес. Я помахала королю Пеллинору, и тот остановился.
— А! — вскричал он, поднимая забрало и глядя на меня сверху вниз. — Девица Нонетот! Вы видели Искомую Зверь, да?
— Боюсь, вы ее упустили, — сказала я. — Мне очень жаль.
— Какая досада, — печально произнес Пеллинор, упирая копье в стремя. — Вот ведь незадача-то, а? Но я ее найду. Участь Пеллинора — загнать жуткую тварь! Вперед!
Он пришпорил коня и понесся галопом через парк Скокки-Тауэрса. Копыта коня выбивали из земли клочья дерна, а за конем с диким лаем несся белый пес.
Я вернулась домой, позвонила инкогнито в редакцию «Крота» и предложила проверить, существует ли еще «Карденио». Квартира по-прежнему осталась за мной, следовательно, Лондэн не вернулся. Хватило же у меня наивности поверить обещаниям «Голиафа»! Хорошо посидеть в темноте, но даже дуракам надо отдыхать, и я отправилась спать — из соображений безопасности под кровать. И правильно сделала: часа в три ночи заявились голиафовцы, все осмотрели и ушли. На всякий случай вылезать я не стала и опять оказалась права, потому что в четыре утра притопали ТИПА-агенты и проделали то же самое. Уверенная, что больше ко мне никто не пожалует, я выползла из укрытия, забралась в постель и продрыхла до десяти утра.