Главной причиной для совершения самых мерзких и отвратительных преступлений — скажем прямо я считаюсь экспертом в этой области — является само преступление. Конечно, обогащение приятно, но оно лишает преступление привкуса порока, низводя его на самый низкий уровень единственно доступный тем, кто отмечен чрезмерной алчностью. Истинное беспричинное зло встречается так же редко, как и настоящее добро, а мы все знаем, какая это редкость…

Ахерон Аид.

В течение первой недели Тэмворт не позвонил, второй — тоже. Я попыталась дозвониться до него в начале третьей, но напоролась на профессионального бюрократа, который напрочь отказался признавать, что Тэмворт или даже ТИПА-5 вообще существуют. Я использовала свободное время, чтобы ознакомиться с новыми книгами, пролистать газеты, починить машину и даже — из-за нового закона — зарегистрировать Пиквика как домашнее животное, а не как дикого дронта. Я отвезла его в мэрию к ветеринарному инспектору, который тщательно осмотрел вымершую в свое время птицу. Пиквик смотрел на него с несчастным видом, поскольку, как и любое нормальное домашнее животное, терпеть не мог ветеринаров.

— Плок-плок, — нервно сказал Пиквик, когда инспектор умело защелкнул у него на щиколотке бронзовое кольцо.

— Бескрылый? — с любопытством спросил чиновник, глядя на несколько необычный экстерьер Пиквика.

— Это версия один-два, — пояснила я. — Из самых первых. Серия была завершена лишь к один-семь.

— Наверное, он уже старенький.

— В октябре двенадцать стукнет.

— У меня был один из ранних тасманийских волков, — мрачно сказал чиновник. — Версия два-один. Когда мы вынули его из автоклава, у него не было ушей. Глух, как камень. Никакой гарантии. Чертова свобода, вот как я это называю. Вы читали «Новый генщик»?

Пришлось признаться, что нет.

— На прошлой неделе они вывели стеллерову корову. И как прикажете мне пропихивать ее в эту дверь?

— Может, ей бока маслом смазать? — предложила я. — Или приманить тарелкой водорослей?

Но чиновник уже не слушал. Он занялся другим дронтом, розоватого цвета птицей с длиннющей шеей. Владелец поймал мой взгляд и застенчиво улыбнулся.

— Добавочные линии ДНК от фламинго, — объяснил он. — Надо было от голубя взять.

— Версия два-девять?

— Даже два-девять-один. Смесь жутковатая, но для нас он просто Честер. Мы его ни на кого не променяем.

Инспектор изучал регистрационные документы Честера.

— Мне очень жаль, — сказал он наконец, — но два-девять-один подпадает под новую категорию. Химеры.

— Что вы хотите сказать?

— Недостаточно дронт, чтобы быть дронтом. Комната номер семь дальше по коридору. Идите следом за владельцем шорька и соблюдайте осторожность: сегодня утром я отправил туда снарка.

Я оставила хозяина Честера ругаться с чиновником и увела Пиквика гулять в парке. Позволила ему побегать без поводка, он погонялся за голубями, потом подружился с несколькими дикими дронтами, полоскавшими лапки в пруду. Они радостно варкались в воде, тихонько плокая друг дружке, пока не пришло время возвращаться домой.

Через два дня я уже исчерпала все варианты расстановки мебели, но, к счастью, Тэмворт позвонил. Он сказал, что занял наблюдательный пост и я нужна ему на месте. Я поспешно записала адрес и через сорок минут была уже в Ист-Энде. Искомый дом нашелся на убогой улочке между складами, заброшенными лет двадцать назад по причине ускоряющегося разрушения. Я потушила фары и вышла, спрятав все ценное и тщательно заперев машину. Мой потрепанный «понтиак» был достаточно старым и помятым, чтобы не выделяться среди мрачного окружения. Осмотрелась по сторонам. Кирпичная кладка крошилась, жирные мазки зеленой слизи пятнали стены там, где некогда были трубы. Стекла грязные, много треснутых и битых, стены первого этажа разрисованы граффити, а местами закопчены недавним пожаром. Ржавая пожарная лестница зигзагом шла по стене, бросая ступенчатую тень на усеянную выбоинами дорогу и несколько сгоревших автомашин. Следуя инструкциям Тэмворта, я пробралась к боковому входу. Внутри в стенах зияли огромные трещины, запах сырости и пыли мешался со смрадом бытовой химии и ароматами из лавочки специй на первом этаже. Неоновый свет все время мигал, и я разглядела в темном проеме двери несколько женщин в мини-юбках. Местное население представляло собой любопытную мешанину. Недостаток дешевого жилья в Лондоне и окрестностях привлекал сюда представителей всех слоев населения, от подонков до профессионалов. Последних с точки зрения закона и порядка было немного, но это все же позволяло ТИПА-агентам работать здесь, не вызывая подозрений.

Я поднялась на седьмой этаж. На площадке два молодых фэна Генри Филдинга менялись наклейками от жвачек.

— Меняю твою одну Софию на одну Амелию!

— А ху-ху не хо-хо? — презрительно ответил его приятель. — За Софию ты мне вместе с Амелией отдашь Олворти и Тома Джонса!

Второй, осознав ценность Софии, неохотно согласился. Сделка была заключена, и они побежали вниз по лестнице искать бутылочные крышки. Я сверилась с номером, продиктованным Тэмвортом, и постучала в дверь, покрытую полу-облупившейся краской персикового цвета. Мне с опаской отворил человек лет восьмидесяти с гаком. Он прятал лицо, прикрывая его морщинистой рукой. Я показала ему бэдж.

— Вы, должно быть, гость, Нонетот, — сказал он слишком бодрым для своих лет голосом.

Я пропустила древнюю шутку мимо ушей и вошла. Тэмворт с помощью бинокля следил за окнами в здании напротив. Он, не оборачиваясь, махнул мне рукой. Я снова посмотрела на старика и улыбнулась:

— Зовите меня Четверг.

Ему понравилось, он пожал мне руку.

— Я Орешек, можете звать меня Младший.

— Орешек? — переспросила я. — Вы не родственник Филберта?

Старик покивал.

— Филберт… ах да, — прошептал он. — Хороший парень, добрый сын своего отца.

Филберт Орешек был единственным мужчиной, который хоть ненадолго заинтересовал меня, после того как десять лет назад я бросила Лондэна. Орешек служил в Хроностраже. Он отправился на задание в Тьюксбери и не вернулся. Мне позвонил его начальник и объяснил, что парню пришлось задержаться. Я поняла так, что у него завелась другая девушка. Какое-то время было больно, но Филберта я не любила. Я знала это твердо, поскольку уже любила раньше — Лондэна. Если хоть раз был влюблен, то узнаешь любовь с первого раза, как картину Тернера или западный берег Ирландии.

— Значит, вы его отец?

Орешек направился в кухню, но я не собиралась его отпускать:

— Как он? Где сейчас живет?

Старик возился с чайником.

— Мне трудно говорить о Филберте, — сказал он наконец, промокая угол рта носовым платком. — Это было так давно!

— Он умер? — спросила я.

— О нет, — прошептал старик. — Он жив. Я думал, вам сказали, что ему пришлось задержаться?

— Сказали. Я просто решила, что он встретил другую.

— Нам казалось, вы должны сообразить. Ваш отец состоял — или состоит, я полагаю, — в Хроностраже, и мы прибегли к обычному… как бы это… эвфемизму.

Он многозначительно посмотрел на меня. Ясные голубые глаза сверкали сквозь густые ресницы. Мое сердце гулко колотилось.

— О чем вы говорите? — растерянно спросила я.

Старик собирался сказать что-то еще, но вместо этого погрузился в молчание, постоял немного и пошаркал в гостиную надписывать наклейки на видеокассетах. Тут явно крылось нечто более сложное, чем девушка в Тьюксбери, но время было на моей стороне. С расспросами можно не торопиться.

А пока что стоило осмотреть комнату. Стол на козлах у сырой стены был заставлен оборудованием для слежки. Катушечный магнитофон «Ревокс» соседствовал с микшером, который выводил все семь «жучков» и телефонную линию на восемь различных звуковых дорожек. Фотоаппарат с мощным телеобъективом, рядом видеокамера, ведущая низкоскоростную запись на десятичасовую кассету.

Тэмворт все-таки оглянулся:

— Привет, Четверг. Подойдите и гляньте.

Я посмотрела в бинокль. В квартире напротив, менее чем в тридцати ярдах отсюда, я увидела хорошо одетого мужчину лет пятидесяти с худым задумчивым лицом. Мне показалось, что он разговаривает по телефону.

— Это не он.

Тэмворт улыбнулся:

— Знаю. Это его брат, Стикс. Мы узнали о нем нынче утром. ТИПА-14 собиралось его брать, но наш человек — рыбка куда крупнее. Я позвонил в ТИПА-1, и они вмешались, решив дело в нашу пользу. Теперь Стикс наш подопечный. Послушайте-ка.

Он передал мне наушники, и я снова посмотрела в бинокль. Брат Аида сидел за большим ореховым столом и листал справочник «Продажа автомобилей. Лондон и окрестности». Пока я наблюдала, он нашел нужную страницу и набрал номер.

— Алло? — сказал Стикс в трубку.

— Алло? — ответил голос женщины средних лет на том конце провода.

— У вас есть на продажу «шевроле» семьдесят шестого года?

— Он покупает машину? — спросила я у Тэмворта.

— Не отвлекайтесь. Это происходит каждую неделю в одно и то же время. Как часы.

— У нее всего восемьдесят две тысячи миль пробега, — говорила дама, — работает хорошо. Налоги выплачены до конца года.

— Звучит просто замечательно, — ответил Стикс. — Я хотел бы заплатить наличными. Не придержите ее для меня? Я подъеду примерно через час. Вы ведь в Клепхеме находитесь, правильно?

Женщина согласилась подождать и продиктовала адрес, который Стикс даже не удосужился записать. Он подтвердил свою заинтересованность, повесил трубку, тут же набрал новый номер и стал расспрашивать про совершенно другую машину, в Хаунслоу. Я сняла наушники и включила динамик, чтобы мы оба могли слушать хрипловатый гнусавый голос Стикса.

— И сколько времени он будет этим заниматься?

— По отчетам Четырнадцатого — пока не надоест. Часов шесть-восемь. Он не один такой. Любой, кто занимается продажей машины, рано или поздно сталкивается с телефонным мерзавцем вроде Стикса, хотя бы раз. Вот, возьмите, это для вас.

Он протянул мне коробку с патронами, снаряженными высокоскоростными пулями с мягкими головками, предназначенными для того, чтобы наносить максимальные повреждения.

— Это на кого? На быка, что ли?

Тэмворт даже не улыбнулся.

— Четверг, мы имеем дело с чем-то принципиально отличным от всего, что вам известно. Молитесь Богу, чтобы вам никогда не пришлось пустить их в ход, но если придется — стреляйте не раздумывая. Наш клиент не дает второго шанса.

Я вынула обойму из своего автоматического пистолета и заменила патроны в ней, а затем и в запасной. Последним в обойме я использовала стандартный патрон — на случай, если ТИПА-1 взбредет в голову провести внеочередную проверку. А в квартире напротив Стикс уже звонил по следующему номеру, в Руислип.

— Алло? — ответил несчастный автомобилевладелец на том конце провода.

— Я видел ваше объявление о продаже «форда-гранады» в сегодняшнем выпуске, — продолжал Стикс. — Он еще не продан?

Стикс вытребовал адрес владельца, пообещал приехать минут через десять, положил трубку и ликующе потер руки, по-детски хихикая. Затем зачеркнул объявление и принялся названивать дальше.

— У него даже нет прав на вождение, — сказал Тэмворт через всю комнату. — Он проводит время, воруя шариковые ручки, подстраивая поломки электроприборов до истечения срока гарантии и царапая диски в музыкальных магазинах.

— Прямо как дитя малое.

— Я бы сказал, — ответил Тэмворт, — что он одержим злом. Но до брата ему далеко.

— И какая же связь между Стиксом и похищением рукописи «Чезлвита»?

— Мы подозреваем, что рукопись у него. Согласно отчетам ТИПА-14 он принес домой какой-то сверток вечером того дня, когда был ограблен Гэдсхилл. Я первый соглашусь, что мы стреляем наугад, но это лучшее указание на его близкое присутствие за последние три года. Примерно тогда он засветился после своей смерти.

— Он уже потребовал выкуп за рукопись? — спросила я.

— Нет, но еще рано. Процесс может оказаться не таким простым, как хотелось бы. Наш клиент имеет ай-кью сто восемьдесят, так что просто вымогать деньги для него — слишком скучно.

Орешек вошел в комнату, сел, чуть дрожащими руками взял бинокль, надел наушники и отключил динамик. Тэмворт взял ключи и протянул мне книгу.

— Я должен встретиться с моим коллегой из ТИПА-4. Вернусь где-то через час. Если что стрясется, кидайте на пейджер. Мой номер — «перезвонить» и единица. Устанете — почитайте.

Я посмотрела на книгу. Это была «Джен Эйр» Шарлотты Бронте в красном кожаном переплете.

— Кто вам сказал? — резко спросила я.

— О чем сказал? — ответил Тэмворт с искренним удивлением.

— Просто… я часто читала эту книгу. Когда была моложе. Я очень хорошо ее знаю.

— Вам нравится финал?

Я немного подумала. Вконец испорченная кульминация романа была результатом горького разочарования Бронте в своих близких. Практически все соглашались с тем, что, если бы Джен вернулась в Торнфильд-холл и вышла замуж за Рочестера, книга стала бы намного лучше.

— Никому не нравится финал, Тэмворт. Но книга великолепна, невзирая на концовку.

— Тогда перечитать ее еще раз будет особенно полезно, не так ли?

В дверь постучали. Тэмворт открыл, и вошел мужчина, голова которого плавно переходила в плечи, минуя шею.

— Минута в минуту! — сказал Тэмворт, глядя на часы. — Четверг Нонетот, это Колымагги. Он здесь временно, пока я не пришлю замену.

Улыбнулся и был таков.

Мы с Колымагги пожали друг другу руки. Он улыбнулся, хотя нынешнее задание ему явно не слишком-то нравилось. Сказал, что рад знакомству, затем подсел к Орешеку и заговорил о результатах скачек.

Я побарабанила пальцами по обложке «Джен Эйр», которую оставил мне Тэмворт, и сунула книгу в нагрудный карман. Собрала кофейные чашки и отнесла их на кухню, к потрескавшейся эмалированной раковине. В дверях появился Колымагги.

— Тэмворт сказал, что вы — литтектив.

— Тэмворт правильно сказал.

— Я тоже хотел быть литтективом.

— Да? — ответила я, пытаясь найти в холодильнике хоть что-нибудь купленное позже, чем год назад.

— Да. Но мне сказали: знаешь, парень, прочитай сначала парочку книжек.

— Это помогает.

В дверь постучали, и Колымагги инстинктивно схватился за пистолет. Он был куда более настороже, чем казалось.

— Спокойно, Колымагги. Я открою.

Он подошел со мной к дверям и снял пистолет с предохранителя. Мы обменялись короткими понимающими взглядами.

— Кто там? — спросила я, не открывая двери.

— Здравствуйте! — послышался ответ. — Меня зовут Эдмунд Капиллари. Вы никогда не задавались вопросом, действительно ли именно Шекспир написал все эти чудесные пьесы?

Мы облегченно вздохнули, и Колымагги снова поставил пистолет на предохранитель, выругавшись себе под нос:

— Чертовы бэконианцы!

— Спокойно, — ответила я, — законов он не нарушает.

— А жаль.

— Тсс.

Я отворила дверь, не снимая цепочки, и увидела маленького человечка в мешковатом вельветовом пиджаке. Вежливо, с нервной улыбкой, приподняв шляпу, он держал перед собой удостоверение с загнутыми уголками. Бэконианцы были чокнутыми, но по большей части совершенно безобидными. Их жизненной целью было доказать, что величайшие пьесы, написанные на английском языке, принадлежат перу Фрэнсиса Бэкона, а не Уилла Шекспира. Бэкон, согласно их вере, не получил заслуженного признания, и теперь они без устали восстанавливали справедливость.

— Здравствуйте! — радостно поздоровался бэконианец. — Могу ли отнять у вас немного времени?

Я медленно отчеканила:

— Чтобы вам удалось заставить меня поверить в то, что юрист мог написать «Сон в летнюю ночь», я должна быть намного ненормальнее, чем кажусь.

Но отшить бэконианца с маху не получилось. Он явно любил спорить и не смущался слабостью своих аргументов. Наверное, по жизни он работал страховым агентом.

— Но не настолько ненормальной, чтобы предположить, будто бы школяр из Уорвикшира почти без образования мог написать произведения, вошедшие в вечность!

— Нет никаких свидетельств тому, что у него не было формального образования, — спокойно возразила я, вдруг ощутив удовольствие от ситуации.

Колымагги намекал, чтобы я отделалась от гостя, но я проигнорировала его жестикуляцию.

— Согласен, — ответил бэконианец, — однако я утверждаю, что Шекспир в Стрэтфорде и Шекспир в Лондоне — разные люди.

Интересный подход. Эдмунд Капиллари воспользовался паузой и бросился в атаку. Он на автопилоте затараторил заранее отрепетированную речь:

— Стрэтфордский Шекспир был богатым зерноторговцем и покупал дома, тогда как лондонского Шекспира преследовали кредиторы за мелкие долги. В тысяча шестисотом году кредиторы проследили его аж до Суссекса, но почему они не трогали его в Стрэтфорде?

— Понятия не имею.

Он был на коне!

— Никто в Стрэтфорде не подозревал о его литературных успехах. Никто не видел, чтобы он хотя бы раз в жизни купил книгу, написал письмо или сделал что-нибудь кроме как торговал — мешки с зерном, мешки с солодом, одни сплошные мешки!

Человечек прямо лучился от сознания собственного триумфа.

— Ну а Бэкон-то тут при чем? — спросила я.

— Фрэнсис Бэкон был елизаветинским писателем, которого семья заставила стать юристом и политиком. Поскольку связь с таким низменным делом, как театр, осуждалась, Бэкону пришлось прикрываться личиной бедного актера Шекспира, а историки ошибочно связали двух Шекспиров, чтобы придать значимость истории, которая в противном случае имела бы под собой мало оснований.

— А доказательства?

— Холл и Марстон, оба сатирики елизаветинского времени, были твердо уверены в том, что именно Бэкон — истинный автор «Венеры и Адониса» и «Обесчещенной Лукреции». У меня с собой есть памфлет, который глубже раскрывает этот вопрос. Множество новых подробностей вы можете узнать на наших ежемесячных заседаниях. Обычно мы собираемся в ратуше, но на прошлой неделе радикальное крыло «Новых марловианцев» забросало нас зажигательными бомбами. Так что я не знаю, где состоится заседание на будущей неделе. Однако если вы оставите мне имя и телефон, мы сможем связаться.

Лицо его стало серьезным и довольным — он был уверен, что поймал меня. Я решила выложить козырную карту:

— А как же завещание?

— Завещание? — занервничал Капиллари. Он явно надеялся, что я о нем не упомяну.

— Да, — продолжала я. — Если Шекспиров и правда было двое, то почему тогда стрэтфордский Шекспир упомянул в завещании коллег по театру лондонского Шекспира — Конделла, Хеминга и Бербеджа?

Бэконианец поник.

— Я надеялся, что вы не спросите, — вздохнул он. — Я напрасно потратил время, да?

— Боюсь, что да.

Он что-то пробормотал себе под нос и пошел прочь. Задвигая щеколду, я слышала, как он стучит в соседнюю дверь. Может, там ему повезет больше.

— А что вообще тут делает литтектив, Нонетот? — спросил меня Колымагги, когда мы вернулись на кухню.

— Я здесь, — медленно ответила я, — потому что знаю клиента в лицо. Я не постоянный сотрудник. Как только я ткну в него пальцем, Тэмворт вернет меня на место.

Я вылила в раковину свернувшееся молоко и вымыла посуду.

— Может, это и слава богу.

— Мне так не кажется. А вы? Как вы связались с Тэмвортом?

— Я обычно по антитеррористическим операциям работаю. ТИПА-9. Но у Тэмворта проблемы с набором персонала. А он меня спас от удара сабли. Я ему жизнью обязан.

Он опустил взгляд и несколько мгновений теребил кончик галстука. Я тщательно осмотрела шкафчик в поисках посудного полотенца, наткнулась на какую-то мерзость и быстро захлопнула дверцу.

Колымагги достал бумажник и показал снимок слюнявого младенца, ничем не отличающегося от всех остальных слюнявых младенцев.

— Я теперь женат, так что Тэмворт знает, что я не могу остаться. Все в жизни меняется, вы же знаете.

— Симпатичный малыш.

— Спасибо. — Он убрал снимок. — Вы замужем?

— Нет. И не пыталась, — ответила я, наполняя чайник.

Колымагги кивнул и вытащил из кармана номер «Быстрой лошади»

— Вы никогда не играли на скачках? Я тут сделал необычную ставку на Малабара.

— Нет. Извините.

Колымагги кивнул. Разговор заглох.

Через несколько минут я сварила кофе. Орешек и Колымагги обсуждали результат Челтенхэмских скачек на золотой кубок.

— Значит, вы знаете, как он выглядит, мисс Нонетот? — спросил дряхлый Орешек, не отрываясь от окуляров.

— Он читал у нас лекции, когда я училась в колледже. Правда, описать его трудновато.

— Среднего телосложения?

— Когда я в последний раз его видела, да.

— Высокий?

— По меньшей мере шесть футов шесть дюймов.

— Черные волосы зачесаны назад, седина на висках?

Мы с Колымагги переглянулись.

— Да-а…

— Похоже, он здесь, Четверг.

Я переключила звук с наушников на динамик.

— Ахерон!!! — послышался голос Стикса. — Братик, дорогой, какой невероятный сюрприз!

Посмотрев в бинокль, я увидела Ахерона в квартире Стикса. Он был одет в широкий серый пыльник и выглядел точно таким же, каким я запомнила его много лет назад. Он не постарел ни на день. Я невольно содрогнулась.

— Черт! — прошептала я.

Орешек уже звонил на пейджер Тэмворту.

— Комары кусают голубого козла, — прошептал он в трубку. — Спасибо. Повторите, пожалуйста, и отошлите сообщение дважды.

Мое сердце забилось быстрее. Ахерон, возможно, не собирается задерживаться… Передо мной замаячил шанс выбраться из литтективов. Если я возьму Аида, не заметить этого просто не посмеют.

— Я иду туда, — почти небрежно сказала я.

— Что?!

— Вы слышали. Оставайтесь здесь и вызовите вооруженное подкрепление из Четырнадцатого. Только пусть обойдутся без шума. Скажите, что мы внутри, и пусть окружат здание. Подозреваемый может быть вооружен и крайне опасен. Понятно?

Орешек улыбнулся — мне так нравилась эта улыбка в его сыне — и потянулся к телефону. Я повернулась к Колымагги:

— Вы со мной?

Колымагги немного побледнел.

— Я… я… с вами, — немного дрожащим голосом ответил он.

Я распахнула дверь и побежала вниз по лестнице, в вестибюль.

— Нонетот!

Это был Колымагги. Он не двигался. Его била дрожь.

— В чем дело?

— Я… я… не могу, — заявил он, распуская узел галстука, и принялся растирать шею. — У меня ребенок! Вы не знаете, на что он способен! Я игрок, Нонетот. Я люблю неравные шансы. Но если мы попытаемся взять его вдвоем, мы покойники. Умоляю, подождите ребят из Четырнадцатого!

— Он может уйти задолго до их прибытия. Нам надо всего лишь задержать его.

Колымагги закусил губу. Он был перепутан насмерть. Дерганно покачал головой и быстро попятился, не сказав больше ни слова. Это, по меньшей мере, нервировало. Я хотела заорать на него, но вспомнила слюнявого младенца на снимке. Вытащила свой пистолет, толкнула дверь и неторопливо пошла через дорогу к противоположному дому. И тут подъехал Тэмворт. Вид у него был не слишком довольный.

— Какого черта вы тут делаете?

— Преследую подозреваемого.

— Нет, не преследуете. Где Колымагги?

— На пути домой.

— Не стану его осуждать. ТИПА-14 вызвали?

Я кивнула. Он помолчал, посмотрел на темное здание, потом на меня.

— О черт! Ладно, держитесь у меня за спиной и настороже. Сначала стреляйте, потом спрашивайте. Ниже Восьмого…

— …выше закона, — закончила я. — Я помню.

— Хорошо.

Тэмворт взвел пистолет, и мы осторожно вошли в вестибюль перестроенного склада. Квартира Стикса находилась на восьмом этаже. Мы надеялись, что внезапность будет на нашей стороне.