На следующее утро я, как обычно, отправилась на работу. Голова моя утихомирилась, и я давно так хорошо себя не чувствовала. Рэндольф без Лолы был безутешен, весь вечер хандрил и рассказывал, что все в порядке, а когда я поверила, разозлился. Бабушка отсутствовала, и я впервые за много недель спала спокойно. Мне даже снился Лондэн, и никто меня не будил в самые лучшие моменты.

— Разделяю твою скорбь по мисс Хэвишем, — шепнула мне Беатриче, когда я прибыла в Норленд-парк.

— Спасибо.

— Вот судьба-злодейка! — воскликнул, поравнявшись со мной, Фальстаф. — Таких прекрасных женщин, как Хэвишем, больше нет.

— Спасибо.

— Мисс Нонетот! — окликнул меня Глашатай. — Можно вас на пару слов?

Я проследовала за ним в его кабинет, и он плотно прикрыл дверь.

— Во-первых, мне очень жаль мисс Хэвишем. Во-вторых, я перевел вас на менее тяжелую работу.

— Да со мной все в порядке, честное слово, — заверила его я.

— Я уверен в этом, но, поскольку вы совсем недавно сделались полноправным агентом и наставника у вас сейчас нет, нам кажется, что лучше на некоторое время избавить вас от оперативных заданий.

— «Нам»?

Он взял папку, и она запищала у него в руках. Хэвишем говорила мне, что на самом деле никто никогда не кладет бумаг в эту знаменитую папку, потому как слова передаются туда прямо из Главного текстораспределительного управления.

— Совет жанров лично заинтересовался вашим делом, — сказал он, заглянув в папку. — По-моему, они считают вас слишком ценной, чтобы позволить вам сгореть на работе: потусторонний человек в беллетриции — это что-то с чем-то, знаете ли. У вас такая свобода выбора — нам и не снилось. Не падайте духом!

— Значит, я не займу место Хэвишем?

— Боюсь, нет. Возможно, потом, когда все уляжется. Кто знает? В Книгомирье возможно все.

Он протянул мне лист бумаги.

— Отнесите Соломону на тридцатый этаж.

Я взяла листок, поблагодарила Глашатая и покинула его кабинет. Агенты молча провожали меня виноватыми взглядами. Меня наказали без вины, и все это знали. Я села за стол Хэвишем и просмотрела ее бумаги. В «Надеждах» ее заменила генератка, и хотя она будет похожа на мою наставницу как две капли воды, ей никогда не стать настоящей Хэвишем. Та, которую я знала, погибла в Пендин-Сэндс. Я вздохнула. Может, даже хорошо, что меня сместили. В конце концов, мне и правда еще многому следовало научиться. Поработаю на Совет жанров, может, и этот опыт пригодится.

— Мисс Нонетот?

Передо мной возник командор Брэдшоу.

— Приветствую вас, сэр.

Он улыбнулся и приподнял шлем.

— Не выпьете ли со мной чаю на веранде?

— С удовольствием.

Он улыбнулся, взял меня под руку, и мы перенеслись в «Большую охоту Брэдшоу». Я никогда не бывала в Восточной Африке, ни в нашем мире, ни в книжном. Она оказалась именно такой прекрасной, какой я воображала ее по множеству запомнившихся с детства картинок. Дом Брэдшоу представлял собой невысокое колониальное строение с выходящей на закат верандой. Земля вокруг заросла кустарником и колючками, вдалеке то и дело проносились стада антилоп и зебр, взбивая копытами красную пыль.

— Красиво, правда?

— Необыкновенно, — откликнулась я, пожирая взглядом открывающуюся картину.

— И не говорите, — усмехнулся он. — Люблю женщин, которые с первого взгляда понимают красоту.

Он заговорил чуть тише.

— Хэвишем была одной из лучших, — сказал он. — Слишком порывиста, на мой вкус, но славная женщина! Вы очень ей нравились.

— А она — мне.

— Я осмотрел обломки «блюберда», когда его вернули на склады Уэммика. Судя по всему, несчастный случай, девочка, не более того. Мистер Жаб был весьма немногословен, да и за несанкционированное посещение Той Стороны ему крепко влетело.

— Хэвишем не говорила с вами о Перкинсе?

— Только о том, что, по ее мнению, его убили.

— Правда?

— Кто знает? Беллетриция подозревает Дина, но мы ничего толком не выясним, пока не арестуем его. Вы знакомы с мемсахиб? Дорогая, это Четверг Нонетот, моя коллега по работе.

Я подняла глаза и подскочила на месте, поскольку мисс Брэдшоу оказалась… гориллой. Огромной, волосатой, в одном лишь переднике в цветочек.

— Добрый вечер, — произнесла я, немного ошарашенная ее видом. — Приятно познакомиться, миссис Брэдшоу.

— Добрый вечер, — вежливо ответила горилла. — Не желаете ли пирожных к чаю? Альфонс испек великолепный лимонный торт.

— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотала я, когда миссис Брэдшоу уставилась на меня своими глубоко посаженными черными глазами.

— Отлично! — сказала она. — Через минуточку я присоединюсь к вам. Ноги, Траффорд.

— Что? Ой! — воскликнул Брэдшоу, убирая ноги со стула напротив. Когда миссис Брэдшоу ушла, он повернулся ко мне и очень серьезно прошептал: — Скажите, вы не заметили в мемсахиб чего-то особенного?

— Ну, — начала я, не желая ранить его чувства, — вроде бы ничего.

— Послушайте, — настаивал он, — это очень важно. Что в ней кажется вам необычным?

— Она в одном фартуке, — выдавила я.

— Так вас это беспокоит? — серьезно спросил он. — Когда к нам в гости приходят мужчины, я всегда прошу ее одеваться. Она милая девушка, правда? От нее любой мужчина умом тронется.

— Очень милая, — согласилась я.

Он поерзал в кресле и придвинулся поближе.

— А больше ничего? — спросил он, внимательно глядя на меня. — Совсем ничего? Я не обижусь.

— Не могу ничего поделать, но она… — медленно начала я.

— Да?

— …горилла.

— Хм, — сказал он, откидываясь в кресле. — Стало быть, наши маленькие хитрости не обманули вас?

— Боюсь, нет.

— Мелани! — позвал он. — Пожалуйста, выйди к нам.

Миссис Брэдшоу, топая ногами, вышла на веранду и села в одно из кресел, которое скрипнуло под ее весом.

— Она знает, Мелани.

— О! — миссис Брэдшоу прикрыла лицо веером. — Как вы догадались?

Появился слуга с подносом. Он поставил его на стол, поклонился и вышел.

— Из-за волос? — спросила она, изящно наливая чай левой ногой.

— Отчасти, — согласилась я.

— Я говорила тебе, пудра не поможет, — сварливо заметила миссис Брэдшоу своему супругу, — а бриться я не стану. Потом все так чешется. Один кусочек или два?

— Один, спасибо, — ответила я и спросила: — Разве это проблема?

— Здесь — нет, — сказала миссис Брэдшоу. — Я часто появляюсь в книгах моего мужа, но нигде не говорится, что я не человек.

— Мы женаты уже более пятидесяти лет, — добавил Брэдшоу. — Проблема в том, что мы получили приглашение на Букверовку на следующей неделе, а мемсахиб несколько неловко чувствует себя на публике.

— Да пошли они все, — возмутилась я. — Тот, кто не может смириться тем, что ваша любимая женщина — горилла, недостоин зваться вашим другом!

— Знаешь, Траффорд, — сказала миссис Брэдшоу, — мне кажется, что она права.

— Конечно! — улыбнулся он. — Люблю женщин, которые понимают, что перед ними горилла. Ура! Кому лимонного тортика?

Я поднялась на лифте на тридцатый этаж и вышла в вестибюль Совета жанров, сжимая в руках выданный мне приказ.

— Извините, — обратилась я к секретарше, которая набирала номер на комментофоне. — Мне велено явиться к мистеру Соломону.

— Седьмая дверь налево, — ответила она, не поднимая глаз.

Я влилась в толпу сновавших туда-сюда по коридору бюрократов. Они стискивали свои толстые папки так, словно от этого зависела их жизнь. Может, и правда зависела.

Нужная дверь нашлась быстро. Она открывалась в большую приемную, полную уставших людей, которые вертели в руках листочки с номерами и от нечего делать разглядывали потолок. В конце приемной виднелась другая дверь, рядом с которой сидел за столиком одинокий секретарь. Когда я протянула ему листок, он уставился на него, обнюхал и сказал:

— Откуда вы узнали, что я одинок?

— То есть?

— Вы только что дали мне такое определение.

— Я имела в виду, что вы за столом один сидите.

— А. Вы опоздали. Я подожду десять минут, чтобы вы с «его лордством» познакомились, потом впущу первых. Хорошо?

— Давайте.

Я открыла дверь и попала в другую длинную комнату, на сей раз с единственным столом в самом ее конце. За столом восседал пожилой усатый мужчина в длинном одеянии и диктовал стенографисту письмо. Стены комнаты украшали копии писем от благодарных клиентов — хозяин кабинета явно очень серьезно к себе относился.

— Спасибо за ваше письмо от седьмого числа сего месяца, — сказал он, когда я подошла ближе. — С сожалением сообщаю, что эта контора больше не занимается проблемами спама. Предлагаю вам обратиться непосредственно в отдел жалоб и предложений комментофонной службы. Сердечно ваш, Соломон. Вот так будет хорошо. Да?

— Четверг Нонетот, докладываю о прибытии.

— А! — Он встал и пожал мне руку. — Потусторонница! Это правда, что там двое или больше человек могут разговаривать одновременно?

— По Ту Сторону такое происходит сплошь и рядом.

— А кошки еще что-нибудь делают, кроме того, чтобы спать?

— Не особенно.

— Понятно. А что это такое, на ваш взгляд?

Он взял со стола маленький дорожный конус и театральным жестом протянул его мне.

— Это… это дорожный конус.

— Редкая вещь, да?

Я постаралась тщательно выбрать слова:

— Во многих частях мира По Ту Сторону они не известны вообще.

— Я коллекционирую потусторонние предметы, — с гордостью сказал он. — Вам надо посмотреть мою новую коллекцию чайных чашек.

Он сел и жестом пригласил меня занять кресло напротив.

— Меня очень опечалило известие о смерти мисс Хзвишем. Она была лучшим оперативником беллетриции за все время существования агентства. Когда панихида?

— В четверг.

— Надо будет послать цветы. Добро пожаловать в Соломонов суд. По большей части мы занимаемся вопросами арбитража, немного — лицензированием. Нам нужен человек, который следил бы за толпой снаружи. Иногда они слишком волнуются.

— Вы — царь Соломон?

Старик рассмеялся.

— Я? Шутите! Одному Соломону просто времени в сутках не хватит. Как только он изрек свое «разрубите младенца пополам», все, и его дядя в том числе, захотели, чтобы он судил всё — от приобретений корпоративных пакетов акций до споров на игровой площадке. Поэтому он сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий бизнесмен: завел себе представителей. Откуда, думаете, он взял средства на храм, колесницы, флот и все прочее? Думаете, выручил от продажи земель Хираму Тирскому? Как же! На самом деле меня зовут Кеннет.

Я с некоторым сомнением посмотрела на него.

— Знаю, что вы подумали. «Кеннетов суд» звучит несколько глупо, именно потому мы получили лицензию на судопроизводство от его имени. Все чисто, будьте спокойны. Приходится, конечно, покупать плащ, отращивать бороду и проходить курс обучения, но дело идет как по маслу. Настоящий Соломон работает дома и в последнее время занимается в основном разгадкой смысла существования.

— А что, если лицо, получившее право его представлять, станет судить нечестно?

— Ну, тут все просто, — улыбнулся Кеннет. — Нарушителя сместят и бессрочно засадят в самые глубокие бездны ада на вечные муки к безжалостным демонам-садистам. Соломон насчет этого очень строг.

— Понятно.

— Хорошо. Давайте первых.

Я подошла к двери и вызвала номер тридцать два. Небольшой человечек с портфелем подошел вместе со мной к Кеннету. Когда он дошел до стола, у него задрожали колени, но он все же сумел взять себя в руки.

— Фамилия?

— Мистер Шорёк из Главного текстораспределительного управления, ваша честь.

— Причина?

— Прошу изменить правила образования родительного падежа во множественном числе еще для некоторых слов.

— Опять?

— Это часть программы СуперСлово™, ваша честь.

— Хорошо, продолжайте.

— «Обе — обоих».

— Принято.

— «Чулки — чулков».

— Принято.

— А также для слов бактерии и микробы.

— То есть?

— Например, не «убивает всех бактерий» а «убивает все бактерии». То же для микробов.

— Принято.

— На данный момент это все, — сказал человечек и протянул Кеннету свои бумаги на подпись.

— Вот вам Соломоново решение©, — медленно проговорил Кеннет. — Эти слова отныне подчиняются общему правилу образования родительного падежа во множественном числе, согласно пункту семь «бэ» Кодекса случайного произношения, утвержденного Советом жанров.

Он поставил печать, и маленький человечек поспешил прочь.

— Следующий!

Я задумалась. Хотя мне и советовали не обращать внимания на трех ведьм, но их предсказание о «множественном числе» оправдалось! На самом деле и слепой пес пролаял, и еж прогладился, и миссис Прохожи вскричала «Пора! Пора! Пора!». Неужели в этом что-то есть? Неужели они и правда думают, что я стану Глашатаем? И что это за «три прочтенья»?

— Я занятой человек, — сердито посмотрел на меня Кеннет. — Мечтатели мне не нужны!

— Простите, — извинилась я, — я просто задумалась о том, что мне наговорили три ведьмы.

— Шарлатанки! — заявил представитель Соломона. — Хуже того — конкурентки. Если еще раз встретите, постарайтесь стащить список их клиентов, хорошо? А пока впустите следующего.

Я впустила просителей. Это оказались несколько персонажей «Грозового перевала», и все они с такой злобой смотрели друг на друга, что даже не узнали меня. Хитклиф был в темных очках и молчал. Его сопровождали личный агент и адвокат.

— Излагайте!

— Тяжба о рассказчике в «Грозовом перевале», — сказал адвокат, кладя на стол лист бумаги.

— Посмотрим, — проговорил Кеннет, изучая докладную записку. — Мистер Локвуд, Кэтрин Эрншо, Хитклиф, Нелли Дин, Изабелла и Кэтрин Линтон. Все здесь?

Все закивали. Хитклиф глянул на меня поверх темных очков и подмигнул.

— Хорошо, — наконец сказал Кеннет. — Значит, каждый из вас считает, что рассказчиком от первого лица должен быть он?

— Нет, ваша честь, — сказала Нелли Дин, — в точности наоборот. Никто из нас этого не хочет. Для любого честного генерата это сущее проклятие, и для не слишком честного тоже.

— Придержи язык, служанка! — рявкнул Хитклиф.

— Убийца!

— А ну, повтори!

— Ты уже слышал!

И тут они дружно принялись орать друг на друга, пока Кеннет не стукнул молотком по столу. Все тут же замолкли. Соломоново решение© являлось окончательным и обжалованию не подлежало. Это знали все.

— Итак, принимается Соломоново решение©… Рассказчиками будут все.

— Что?! — вскричал мистер Локвуд. — Это что за дурацкая идея? Как могут быть рассказчиками все одновременно?

— Это честно и правильно, — сказал Кеннет, соединяя кончики пальцев и безмятежно оглядывая присутствующих.

— И как мы это сделаем? — саркастически спросила Кэтрин. — Станем галдеть, перебивая друг друга?

— Нет, — ответил Кеннет. — Мистер Локвуд, вы введете в повествование, а вы, Нелли, изложите ее основную ретроспективную часть. Остальные будут рассказывать в следующем порядке…

Он нацарапал несколько строк на обратной стороне конверта, подписал и передал.

Обитатели «Перевала» немного поворчали, но громче всего возмущалась Нелли Дин.

— Миссис Дин, — сказал Кеннет, — вы, к добру это или к худу, единственное связующее звено обеих семей. Радуйтесь, что я всю книгу на вас не повесил. Это Соломоново решение©. Ступайте!

По дороге к двери Нелли горько сетовала на судьбу. Хитклиф вышел первым, не обращая внимания на остальных.

— Отличное решение, — похвалила я, когда они покинули кабинет.

— Вы так думаете? — откликнулся Кеннет, искренне польщенный. — Судить — это не для каждого, но мне нравится. Суть в том, чтобы быть безупречно честным и справедливым: можете заглянуть в несколько Соломоновых представительств По Ту Сторону, сами увидите. Не знаете, а Лола будет на вручении Букверовской премии на следующей неделе?

— Вы знакомы с Лолой?

— Скажем так, я познакомился с ней в процессе выполнения должностных обязанностей.

— Я уверена, что она там будет — за столиком бестселлеров, наверное. Она получила главную роль в «Девушки начинают первыми».

— Правда? — медленно проговорил он. — Кто следующий?

— Не знаю. Зависит от выбора. Иногда она выбирает по алфавиту, иногда по росту.

— Не для Лолы, для меня.

— Простите, — смутилась я. — Сейчас приведу.

Следующим оказался император Зарк. Он удивился, увидев меня, и произнес несколько слов о том, каким отличным агентом была мисс Хэвишем. Я ввела его в кабинет, и они с Кеннетом, едва завидев друг друга, заговорили одновременно. Они явно были знакомы, но давно не виделись.

— Зарк! — вскричал Кеннет, выходя из-за стола и предлагая императору гаванскую сигару. — Старый буян! Сто лет тебя не видел! Ты-то какими судьбами?

— Я тиран-правитель известной части Галактики, — скромно ответил тот.

— Да иди ты! Старый «трусишка Зарки» из класса С5 Святого Табулараса! Кто бы мог подумать!

— Сейчас я император Зарк, старина, — процедил тот сквозь зубы.

— Рад слышать. А что случилось с капитаном Ахавом? Я его не видел со дня выпуска.

— Ахав? — нахмурился император.

— Ты должен его помнить. Одноногий и чокнутый, что твой Мартовский Заяц. Поджег свои штаны на пари и запустил в школьный бассейн пираний.

— А, этот, — сообразил Зарк. — В последний раз я слышал, что он возомнил, будто бы его преследует белый кит, но это было много лет назад. Надо бы встретиться — в Книгомирье народ так легко разбегается…

— Мне ли не знать, — печально кивнул Кеннет.

Они немного помолчали, видимо вспоминая старых однокашников.

— Ладно, старина Зарки. Чем могу помочь?

— Да все рамбозийцы, — пожаловался тот. — Не желают покоряться.

— Какая неприятность. А есть ли основания для того, чтобы они покорились?

— Стабильность, старина, стабильность. Рамбозийцы стоят за многочисленными едкими статейками в галактической ежедневной газете «Звезды — мое призвание». Они постоянно меня высмеивают и рисуют чрезвычайно обидные карикатуры!

— И ты хочешь осуществить вторжение?

— Конечно нет: слишком затратно по ресурсам. Нет, я хочу, чтобы они раскрыли объятия и поклонились мне как своему единственному истинному богу. Пусть отдадут мне верховную исполнительную власть, а я за это стану защищать их всей мощью Заркийской империи.

— Хм, — задумчиво отозвался Кеннет, — а не потому ли это, что планета Рамбозия состоит из восемнадцати триллионов тонн первоклассного мускатного ореха, а?

— Вовсе не поэтому, — неубедительно возразил император.

— Хорошо, — сказал Кеннет. — Вот Соломоново решение© по этому случаю. Ты заключишь мир с рамбозийцами.

— Что?!

Император помрачнел как туча, вскочил и погрозил Кеннету пальцем.

— Ты никогда больше не будешь играть в гольф в клубе «Олд уайт»! — вскричал он. — Я устрою, чтобы тебе столько черных шаров накидали, что ты даже шляпу в гардероб сдать не сможешь, приди ты хоть вместе с самой Большой Шишкой!

С этими словами он запахнул плащ, громко фыркнул, развернулся на каблуках и зашагал к двери.

— Ладно, — сказал Кеннет, — все тираны одинаковы. Как только не получат того, чего хотят, сразу на стенку бросаются! Кто следующий?