ПРОТИВОКАРНЫЙ ЩИТ ВЫЗЫВАЕТ КРИТИКУ«Крот», июль 1988 г.
Ведущие деятели церкви не одобряют финансирование канцлером Ганом противокарных технологий. «Мы сомневаемся, что мистер Ган имеет право ставить свою волю выше Божьей, — сказал обеспокоенный епископ, попросивший не упоминать его имя в прессе. — Если Господь решает кого-то покарать, вероятно, у Него имеется на то веская причина». Атеистов план Гана тоже не впечатляет, к тому же они полагают, что уничтожение Освестри было вызвано неудачным падением метеорита. «Это попахивает обычной гановской политикой устрашения и усмирения, — заявил Руперт Смерш из Ипсвича. — Пока население трясется из-за несуществующей угрозы со стороны продукта потребности человечества в оправдании существования в нашем темном и жестоком мире, Ган поднимает цены и валит все беды на датчан». Не все столь прямолинейны в своих обвинениях. Мнение мистера Паско, официального представителя Федерации агностиков, таково: «В этой защите от кары Божьей, может быть, что-то и есть, но мы не уверены».
Когда я подъехала к ангарам суиндонского аэродрома, уже наступила ночь. Хотя с терминала на противоположном конце поля в темное небо по-прежнему поднимались дирижабли, на этой стороне поля было тихо и безлюдно. Рабочие давно ушли домой. Я показала охраннику жетон, затем, следуя указателям, поехала по периметру аэродрома, миновала стоящие на земле цеппелины, по серебристым бокам которых скользили лунные блики. Главные ворота гигантского ангара «Д» высотой в восьмиэтажный дом оказались крепко заперты, но я быстро обнаружила черный спортивный «мерседес» у открытой боковой двери. Припарковавшись неподалеку, я заглушила мотор и погасила фары. Сменила обойму в пистолете на запасную, с пятью сотриголовками внутри — больше из Книгомирья стянуть не удалось. Потом выбралась из машины, постояла, прислушиваясь, и, ничего не уловив, направилась в ангар.
Поскольку трансконтинентальные тысячефутовые дирижабли сейчас строят только на «Цеппелинверк» в Германии, в огромном, словно собор, ангаре одиноко дремал скромный шестидесятиместный аэростат, собранный лишь наполовину, отчего он напоминал трехмерную рыбачью сеть: его алюминиевый каркас удерживался тонкой филигранью переплетенных распорок, каждая из которых была тщательно приклепана к соседней. Все это выглядело слишком сложно для такого, в сущности, простого предмета. Я огляделась. Ган не показывался. Я дослала сотриголовку в патронник и сняла пистолет с предохранителя.
— Ган?
Молчание.
Уловив шум, я направила пистолет в сторону покоившейся на козлах полусобранной гондолы. Я выругала себя за нервозность и внезапно поняла, как мне не хватает Брэдшоу. И тут я ощутила или, по крайней мере, учуяла врага. Легкий сквозняк принес тягучий запах смерти. Я успела обернуться, когда на меня набросилась темная зловонная тварь. Прежде чем спустить курок, я успела разглядеть нечто запредельно кошмарное. Сотриголовка попала в цель, и тварь разлетелась на буквы, составлявшие ее существо. Они осыпались вокруг с шорохом рождественских конфетти.
Я услышала ленивый одиночный хлопок ладоней и различила за недостроенной гондолой силуэт Гана. Не теряя времени, я выпустила очередную сотриголовку. В мгновение ока Ган призвал какого-то второстепенного персонажа, невысокого человечка в очках, и выставил его на пути пули. Естественно, стерло его, а не Гана.
Хоули вышел на свет. С момента нашей последней встречи он не постарел ни на день. Румяное лицо, прическа волосок к волоску. Тщательно выписанных персонажей не отличишь от настоящих людей. Остальные же, в том числе и Ган, несут отпечаток какой-то смутной эластичности, выдающей их литературное происхождение.
— Развлекаешься? — саркастически спросила я.
— О да, — ответил он, чуть заметно улыбнувшись.
Персонаж класса C оказался в роли уровня A и поднялся гораздо выше своих способностей — ребенок управлял целой страной. Случилось ли это из-за «Голиафа» или овенатора либо благодаря вымышленному происхождению негодяя — неизвестно, но я точно знала, что он равно опасен и для реального мира, и для книжного. Любого, кто способен вызывать адских тварей, нельзя упускать из виду.
Еще один выстрел — с тем же самым результатом. Под пулю угодил другой персонаж, судя по виду из какой-то костюмной драмы. Ган использовал не представляющие особой ценности эпизодические фигуры в качестве щита. Я нервно заозиралась, почуяв ловушку.
— Ты забыла, — сказал Ган, сверля меня немигающим взглядом, — что я много лет оттачивал свои способности, и фаркиттовские ничтожества, сама видишь, не стоят ни гроша.
— Убийца!
Ган рассмеялся.
— Вымышленного героя нельзя убить, Четверг. Будь такое возможно, все писатели давно сидели бы за решеткой!
— Ты знаешь, о чем идет речь, — прорычала я, наступая на него.
Мне требовалось лишь коснуться его, а там я мигом утащила бы его в беллетристику. Ган это знал и держался на расстоянии.
— Ты редкостная зараза, — продолжал он. — Я искренне надеялся, что Доитель с тобой разберется и мне не придется заниматься этим самому. Пусть шансы выиграть завтрашнее Суперкольцо у Суиндона просто ничтожны, я не могу рисковать. Нельзя позволить Откровению святого Звлкикса сбыться, как ни маловероятно подобное развитие событий. И мои друзья в «Голиафе» согласны со мной.
— Тебе здесь не место. Ты вмешиваешься в жизнь реальных людей. Тебя создали для развлечения, не для управления.
— А ты можешь себе представить, — продолжал он, пока мы медленно перемещались вокруг полуразобранной гондолы двигателя, — каково с дипломом B-девять торчать в романе, опубликованном на средства автора? Никто тебя никогда не прочтет, у тебя всего две строчки в диалоге, и тебя постоянно обходят те, кто ниже классом!
— А как насчет Программы по обмену персонажами? — спросила я, чтобы потянуть время.
— Я пытался. Знаешь, что мне сказали в Совете жанров?
— Не терпится услышать.
— Мне велели совершенствоваться в предлагаемых обстоятельствах. Вот я этим и занимаюсь, мисс Нонетот!
— Я имею некоторое влияние на Совет, Ган. Сдавайся, и я постараюсь тебе помочь.
— Врешь! — рявкнул Ган. — Врешь, врешь, еще раз врешь! Ты не намерена мне помогать!
Я не стала спорить.
— Итак, — продолжал он, — я хотел с тобой побеседовать, и вот о чем. Ты знаешь, откуда я. Несмотря на все мои усилия по розыску тиража «Застарелой похоти», остается вероятность, что ты найдешь экземпляр и уничтожишь меня. Этого я допустить не могу. Потому предлагаю взаимовыгодное соглашение, которое удовлетворит нас обоих. Я остаюсь в коридорах власти, а ты возглавляешь любой отдел ТИПА, да хоть всю Сеть целиком, если пожелаешь.
— По-моему, ты меня недооцениваешь, — негромко сказала я. — Единственная сделка, о которой я намерена нынче вечером говорить, — это твоя безоговорочная капитуляция.
— Нет-нет, я вовсе не недооцениваю тебя, — с легкой усмешкой продолжал канцлер. — Пока я тут разглагольствовал, моя подружка Горгона подбиралась к тебе сзади. Кстати, ты не знакома с… Медузой?
За спиной раздалось шипение. Волосы у меня на затылке встали дыбом, сердце забилось быстрее. Не поднимая глаз, я обернулась и отскочила в сторону, когда отвратительная нагая тварь бросилась на меня. Я старалась не поддаться соблазну посмотреть на нее. Трудно попасть в цель, не глядя, и четвертая сотриголовка вонзилась в опору крана на другой стороне ангара. Я попятилась, споткнулась о кусок металла и упала на спину. Пистолет отлетел куда-то за упаковочные ящики. Я выругалась и стала отползать от мифического чудовища, но Медуза поймала меня за щиколотку. На голове у нее злобно извивались волосы-змеи. Я попыталась лягнуть ее, но она вцепилась в меня как клещ. Свободной рукой она схватила меня за другую щиколотку и, дико гогоча, взгромоздилась верхом, не обращая внимания на мои отчаянные попытки спихнуть ее с себя. Острые когти вонзились в мое тело, и я закричала от боли.
— Посмотри на меня! — визжала Горгона, перекатываясь в обнимку со мной по пыльному полу. — Посмотри на меня и смирись со своей участью!
Я изо всех сил отводила глаза. Она прижала меня к холодному бетонному полу и уселась мне на грудь, костлявая и вонючая, снова загоготала и обеими руками схватила меня за голову. Я вскрикнула и крепко зажмурилась, борясь с тошнотой от ее смрадного дыхания. Попалась! Я чувствовала, как ее ладони шарят по моему лицу, трогают веки.
— Ну давай, Четверг, любовь моя, — скрежетала она сквозь шипение змей, — загляни мне в душу и ощути, как твое тело превращается в камень!
Я вырывалась изо всех сил, но, когда она пальцами раздвинула мне веки, заорала. Закатив глаза, я отчаянно пыталась отсрочить неизбежное, и вдруг, когда в поле моего зрения уже блеснули покрывающие нижнюю часть ее тела чешуйки, взвизгнула сталь, вылетая из ножен, и просвистела надо мной. Медуза обмякла и повалилась на меня. Я открыла глаза, спихнула в темноту отрубленную горгонью голову, вскочила и, поскользнувшись в луже крови, бившей из ее обезглавленного тела, помчалась прочь с одной лишь мыслью: оказаться как можно дальше отсюда.
— Ну-с, — раздался знакомый голос, — похоже, я успел вовремя!
Кот сидел на ребре незаконченного дирижабля и улыбался от уха до уха. Рядом с ним стоял человек, но не простой: высокий, минимум семи с половиной футов ростом, и такой же широкий в плечах. Из одежды на нем имелось рудиментарное подобие доспеха, а в могучих руках он держал щит и меч, почти невесомые — для него. Грозный воитель из породы героев, о каких пишут эпические сказания, в наше время нужды в таких нет. Воплощение идеи доминантного самца — Беовульф. Он стоял молча, чуть согнув колени в боевой стойке, окровавленный меч неторопливо выписывал «восьмерку» в стоячем воздухе ангара.
— Дельная мысль, мистер Кот, — насмешливо сказал Ган, выходя из-за гондолы на единственный открытый участок ангара.
— Мы можем покончить с этим прямо сейчас, Хоули, — сказал Кот. — Возвращайтесь в свою книгу и оставайтесь там — или пеняйте на себя.
— Предпочитаю отказаться, — ответил негодяй все с той же улыбочкой. — И раз уж вы повысили ставки, задействовав героя восьмого века, я вызываю вас на поединок: мои литературные бойцы против ваших. Если победа достанется вам, я навсегда останусь в «Застарелой похоти». Если выиграю я, вы отпустите меня с миром.
Я посмотрела на Кота — он в кои-то веки не улыбался.
— Хорошо же, мистер Ган. Я принимаю ваш вызов. Правила обычные? По одной твари на каждый раунд и никаких кракенов?
— Да-да, — нетерпеливо отозвался Ган и закрыл глаза.
Явился Грендель и с диким воплем ринулся на Беовульфа, который несколькими отточенными движениями разрубил его на восемь примерно равных кусков.
— По-моему, мы его разозлили, — шепнул мне Кот украдкой. — Он сделал ошибку: Беовульф всегда побеждает Гренделя.
Но Ган не стал попусту тратить время, и через мгновение по цементному полу, сопя, затопал вполне себе живой тираннозавр. Клыки его блестели от слюны. Он злобно хлестнул хвостом и опрокинул гондолу двигателя.
— Из «Затерянного мира»? — поинтересовался Кот. — Или из «Парка Юрского периода»?
— Ни то ни другое, — ответил Ган. — Из «Большой книги динозавров для мальчиков».
— О-о-о! — воскликнул Кот. — Так мы на документалистику переключились?
Ган щелкнул пальцами, и громадный ящер ринулся на Беовульфа, а Беовульф, размахивая мечом, на него. Я попятилась к Коту и с тревогой спросила:
— А Беовульф, часом, не из оригинала?
— Нет, конечно! Совсем наоборот.
Так и оказалось. Беовульф покрошил Гренделя в фарш, а тираннозавр, в свою очередь, покрошил в фарш его самого. Когда гигантский ящер зачавкал останками воина, Кот мурлыкнул мне на ухо:
— Обожаю такие соревнования!
Я вытерла исцарапанное лицо платком. Должна признаться, я не разделяла хулиганского веселья Кота и его пристрастия к подобным развлечениям.
— Каков наш следующий ход? — спросила я. — Может, Смога пустим?
— А смысл? Он тогда призовет Бильбо. Лучше бы предпринять тактическое отступление и выставить Алана Квотермейна с ружьем на слона, но я опаздываю на день рождения к сыну, поэтому сейчас пойдет… он!
Воздух снова задрожал, и в бормочущем вихре явилось перепончатокрылое чудище с длинным хвостом и пылающими глазами. Задние его лапы напоминали лягушачьи, острые когти на здоровенных передних лапах прикрывал обманчиво пушистый мех… а еще на нем была сиреневая туника и носки в тон.
Тираннозавр оторвался от трапезы и уставился на Бармаглота, который, грозно пыхтя, парил над ним в воздухе. Размерами они почти не уступали друг другу. Бармаглот яростно набросился на ящера, разинув пасть и растопырив когти. Ган, Кот и я завороженно наблюдали, как книжные монстры сцепились в смертельной схватке и покатились по полу, бешено колотя хвостами. В какой-то момент фортуна склонилась на сторону гановского бойца, но тут Бармаглот провел маневр, в борцовских кругах называемый «за ноги да об пол», от которого содрогнулся весь ангар. Огромный ящер лежал неподвижно, еле заметно подрагивая. Животному такого размера достаточно упасть с небольшой высоты, чтобы переломать себе кости. Бармаглот радостно забормотал и направился к нам, выбивая по пути торжествующую чечетку.
— Ладно! — выкрикнул Ган. — Мне надоело!
Он воздел руки, и ангар наполнился ветром. Снаружи несколько раз прогремел гром, и внутри недостроенного дирижабля начала формироваться какая-то темная масса. Она росла и росла, пока скелет дирижабля не охватил ее, словно корсет, затем стряхнула его, вперед вылетело щупальце, схватило Бармаглота и подняло в воздух. Ган сжульничал: он таки вызвал кракена. Мокрый, бесформенный, воняющий переваренными устрицами, кракен был самым большим и могучим существом в беллетристике.
— Постой-постой! — поднял лапу Кот. — Ты забыл о правилах!
— К дьяволу ваши правила! — заорал Ган. — Жалкие беллетристы! Готовьтесь встретить свою судьбу!
— Ну и пошлятина, — фыркнул Кот, обращаясь ко мне.
— Так он же фаркиттовский! Чего ты ждал? И что нам теперь делать?
Кракен несколько раз обвил щупальце вокруг Бармаглота и стиснул его так, что у того глаза на лоб полезли.
— Кот! — еще настойчивее сказала я. — Что делать?
— Я думаю, — ответил Кот, сердито молотя хвостом. — Вызвать кого-нибудь сильнее кракена не так просто. Погоди-погоди… Эврика!
Снова вспышка, и перед кракеном возникла… фея росточком мне примерно по колено, с нежными стрекозиными крылышками и с серебряной короной на голове. Она взмахнула палочкой в сторону Гана. В мгновение ока кракен исчез, и Бармаглот рухнул на землю, с трудом переводя дух.
— Какого черта?.. — в гневе и удивлении воскликнул Ган, молотя по воздуху руками в тщетных попытках вернуть кракена.
— Боюсь, ты проиграл, — ответил Кот. — Ты сжульничал, и мне тоже пришлось немного смухлевать, поэтому, хоть я и выиграл, не буду настаивать на выполнении уговора. Теперь все в руках Четверг.
— Что ты хочешь этим сказать? — злобно заорал Ган. — Кого ты мне подсунул и почему я больше не могу призывать книжных зверей?
— Ну, это была Голубая фея из «Пиноккио», — промурлыкал Кот.
— То есть…
У Гана отвисла челюсть.
— Именно, — кивнул Кот. — Она превратила тебя в настоящего человека, точно так же, как Пиноккио.
Ган потрогал свои руки, грудь, лицо, пытаясь осознать услышанное.
— Но… это значит, что у тебя нет власти надо мной!
— Увы, это так, — ответил Кот. — Юрисдикция беллетриции не распространяется на реальных людей. Как я уже сказал, теперь все в руках Четверг.
Кот остановился и несколько раз повторил «беллетриция — юрисдикция, юрисдикция — беллетриция», словно прикидывая, какое слово звучит лучше.
Мы с Ганом уставились друг на друга. Если он реален, значит, беллетриция не сможет его остановить и, следовательно, через книгу до него не добраться. Но зато теперь ему не сбежать из реального мира, и он может истечь кровью, и состариться, и умереть, как любой живой человек. Ган расхохотался.
— Однако какой крутой вираж! Большое вам спасибо, мистер Кот!
Кот презрительно фыркнул и отвернулся.
— Вы оказали мне огромную услугу, — продолжал Ган. — Теперь я спокойно поведу эту страну к новым высотам! И у меня под ногами не будет путаться шайка вымышленных идиотов! Я избавлюсь от остатков доброты, которую вынужденно сохранял в силу своих литературных характеристик! Мистер Кот, благодарю вас лично и от лица всех народов Объединенной Британии. — Он снова рассмеялся и обернулся ко мне. — А вы, мисс Нонетот, теперь даже подойти ко мне не сможете!
— Остается еще Седьмое Откровение, — неуверенно возразила я.
— Вы рассчитываете выиграть Суперкольцо? Это с вашим-то сбродом? По-моему, вы изрядно переоцениваете свои шансы, сударыня. А я, имея в распоряжении «Голиаф» и овенатор, свои возможности даже и не оценил до конца!
Он снова расхохотался, посмотрел на часы и быстро вышел из ангара. Мы слышали, как он завел машину и уехал.
— Извини, — сказал Кот, все еще не глядя на меня. — Решать пришлось очень быстро. По крайней мере, он не выиграл — сегодня.
Я вздохнула.
— Ты сделал все отлично, Чеш. Я бы никогда не додумалась призвать Голубую фею.
— Правда, здорово получилось? — согласился Кот. — А ты не чуешь запаха свежих лепешек с маслом?
— Нет.
— Я тоже. Кого поставишь в средние защитники?
— Наверное, Биффо, — медленно проговорила я, доставая пистолет оттуда, куда он отлетел, и ставя его на предохранитель. — А Брека — на крокировку.
— Ага. Ну, удачи, и до скорой встречи, — сказал Кот и исчез.
Я вздохнула и оглядела пустой тихий ангар. Выдуманная плоть и кровь Медузы, тираннозавра и Беовульфа исчезли, и, кроме обломков дирижабля, ничто не свидетельствовало о произошедшей здесь битве. Мы выиграли у Гана сражение, но не одержали окончательной победы, на которую я так надеялась. Я уже шла к выходу, когда снова появился Кот, балансируя на ручке тележки.
— Ты сказала «Брек» или «трек»?
— Я сказала «Брек», — ответила я, — и, будь добр, впредь не появляйся и не пропадай так внезапно — голова кружится.
— Ладно, — проворчал Кот и на сей раз исчез очень медленно, начиная с кончика хвоста и кончая улыбкой, которая еще некоторое время висела в воздухе, когда все остальное растаяло.