ФОРМБИ ОТКАЗЫВАЕТ ГАНУ«ЖАБ», 13 июня 1988 г.
Вчера, в ходе самых бурных за всю историю страны дебатов, президент Джордж Формби наложил вето на попытки канцлера Гана сделаться диктатором Англии. Для обретения статуса закона гановскому Биллю о неограниченной исполнительной власти, уже ратифицированному парламентом, недоставало только президентской подписи. Президент Формби, выступая в президентском дворце в Уигане, сказал репортерам: «Э нет, такому №#%& я и бакалейную лавку не доверю, не то что страну!» Канцлер Ган, разъяренный замечанием президента, заявил, что Формби «слишком стар, чтобы говорить от лица нации», что он «не в курсе дела» и вообще «плохой певец». Последнее замечание премьер был вынужден отозвать из-за возмущения публики.
На следующее утро после «Уклонись от ответа» я вопреки обыкновению проснулась раньше Пятницы, даром что плохо спала. Я валялась, глядя в потолок, и думала о Гане. Надо попасть на его следующее публичное выступление, прежде чем он узнает о моем возвращении. Я почти догадалась, почему нас с Джоффи едва не затянуло во весь этот гановский балаган, но тут проснулся Пятница и захлопал глазками, намекая, что не прочь позавтракать. Я быстро оделась и повела его вниз.
— Добро пожаловать на «Суиндонский завтрак с ЖАБом», — воззвал с телеэкрана диктор, когда мы вошли в кухню. — Со мной, Уориком Морозилло, и очаровательной Ли Насолитти.
— Привет!
— Два часа новостей и разных сюжетов, развлечений и викторин скрасят вам наступающий день. Спонсор «Завтрака с ЖАБом» — фирма «Аркрайт», лучшая дверная фурнитура в Уэссексе!
Уорик обернулся к Ли, выглядевшей чересчур гламурно для восьми утра. Та улыбнулась и продолжила:
— Сегодня мы поговорим с капитаном крокетной команды Роджером Хлоппоком о перспективах суиндонской команды в Суперкольце, а также с человеком, который утверждает, будто во время клинической смерти наблюдал единорогов. Дронт-сплетник из «ЖАБ-ньюс» готов в любой момент решить психологические проблемы ваших питомцев, вдобавок вас ждет четвертьфинал конкурса по чтению «Отелло» задом наперед. Затем его неподобие Джоффи Нонетот расскажет о завтрашнем вероятном воскрешении святого Звлкикса. Но прежде всего новости. Управление «Голиафа» объявляет, что цели покаяния могут быть достигнуты в рамках…
— С добрым утром, дочка, — сказала мама, входя в кухню. — Вот уж не подозревала, что ты у меня «жаворонок».
— Пока не появился малыш, я им и не была, — ответила я, указывая на Пятницу, пожиравшего глазами стоящую на плите кастрюльку с кашей. — Уж если он что-то и умеет, так это есть.
— В его возрасте у тебя это тоже получалось лучше всего остального. Да, кстати, — рассеянно добавила мама, — я должна тебе кое-что передать.
Она поспешно вышла из комнаты и вернулась с кипой конвертов официального вида.
— Это оставил для тебя мистер Хикс.
Брэкстон Хикс — мой бывший начальник по суиндонской сети ТИПА. Исчезла я весьма неожиданно, и, судя по началу письма, это его не слишком обрадовало. Меня извещали о понижении до литтектива-дознавателя и требовали вернуть жетон и пистолет. Второе письмо представляло собой пафосное уведомление об аресте по раздутому до крайности обвинению в присвоении небольшого количества контрабандного сыра.
— А сыр по-прежнему неоправданно дорог? — поинтересовалась я у мамы.
— Преступно дорог! — фыркнула она. — Накрутка больше пятисот процентов! Да если бы только сыр! Они обложили пошлиной все молочные продукты, даже йогурт!
Я вздохнула. Видимо, придется идти в ТИПА объясняться. Можно воззвать к милосердию, сдаться напрягометристам, заявить о посттравматическом душевном расстройстве, приступе зплкулкикассии или еще какой-нибудь ерунде и попросить восстановить меня в прежней должности. Возможно, если бы я освоила премудрость клюшек и лунок, мне удалось бы поладить с начальником-гольфанатом. Брать Хоули Гана или заставлять Хроностражу вернуть мне мужа гораздо удобнее в качестве ТИПА-сотрудника.
Вдобавок это обеспечило бы мне доступ к базам данных ТИПА и полиции.
Я изучила остальные бумаги. Похоже, меня признали виновной в сырной афере и оштрафовали на пять тысяч фунтов, не считая издержек.
— Ты оплатила это?
Я показала маме судебное требование.
— Да.
— Значит, я верну тебе деньги.
— Не надо, — ответила мама и прежде, чем я успела возразить, добавила: — Я заплатила в счет твоего долга банку. Теперь он уже очень большой.
— Очень… предусмотрительно с твоей стороны.
— Пустяки. Яичницу с беконом хочешь?
— Да, спасибо.
— Сейчас будет готова. Не сходишь за молоком?
Я отправилась на крыльцо за бутылкой молока, но, как только я наклонилась за ней, мимо моего уха просвистела пуля и вошла в косяк. Я уже готова была захлопнуть дверь и схватиться за пистолет, и тут вокруг воцарилось спокойствие, словно нас накрыл внезапный штиль. У меня над головой завис голубь, кончики его маховых перьев торчали наружу, поскольку он находился в нижней точке взмаха. Мотоциклист на дороге замер в невероятной позе, прохожие сделались неподвижны, будто статуи. Даже Пиквик застыла на полушаге, накренившись в одну сторону. Время задержалось как минимум на мгновение. Я знаю только одного человека, способного подобным образом останавливать часы, и это мой собственный отец. Вопрос заключался в том, где он находится в данный момент.
Я осмотрела улицу в оба конца. Ничего. Поскольку меня чуть не пристрелили, мне показалось небесполезным выяснить, кто это сделал, и я направилась через дорогу в переулок, где вчера так неуклюже прятался де Роз. Именно там я и обнаружила отца, разглядывающего худенькую и очень симпатичную блондиночку пяти футов ростом, которую темпоральная пауза застала в момент разбора снайперской винтовки. Не старше тридцати, волосы стянуты в хвост резинкой с цветочками. С рассеянным изумлением я отметила, что к курку подвешен талисман — розовая меховая зверюшка.
На сей раз папа выглядел моложе меня, но я сразу же узнала его. Загадочная природа путешествий во времени приводит к тому, что оперативники живут нелинейно, и в каждую нашу встречу отец оказывался разного возраста.
— Привет, пап!
— Ты права, — отозвался он, сравнивая лицо застывшей женщины с фотографиями, — она и вправду убийца.
— Да отвлекись ты от нее на секундочку! — радостно отмахнулась я. — Как поживаешь? Я столько лет тебя не видела!
Он обернулся и уставился на меня.
— Девочка, мы же разговаривали всего несколько часов назад!
— Нет, пап.
— Правда-правда.
— Нет.
Он посмотрел на меня, затем глянул на часы, встряхнул их, прислушался и встряхнул снова.
— Возьми мой, — сказала я, протягивая ему свой хронометр.
— Очень мило, спасибо. А! Ошибочка вышла. Мы беседовали через три часа после сейчас. Так легко перепутать. У тебя появились какие-нибудь мысли по поводу того, что мы с тобой обсуждали?
— Да нет же, пап, — рассердилась я. — Этого ведь еще не случилось, забыл?
— Ты всегда так линейна, — пробурчал он, возвращаясь к снимкам и убийце. — По-моему, тебе следует расширять кругозор… Ага!
Он нашел снимок, в точности совпадающий с физиономией моей убийцы и прочел надпись на обороте.
— Высокооплачиваемая киллерша, подвизается в округе Оксфорд-Уилтшир. Выглядит хрупкой и изящной, но смертельно опасна. Работает под кличкой Доитель. — Он замолк. — Наверное, правильнее будет Вдовитель?
— Но я слышала, что Доитель бьет без промаха, — заметила я. — «Если ей тебя заказали, можно сразу заказывать гроб».
— Я тоже об этом слышал, — задумчиво ответил папа. — Шестьдесят семь жертв. Шестьдесят восемь, если это она пристрелила Сэмюэла Принга. Должно быть, она промахнулась умышленно. Это единственное объяснение. Кстати, ее зовут Синди Стокер.
Этого я не ожидала. Синди была замужем за Колом Стокером, оперативником из ТИПА-17, с которым я пару раз работала. Я даже давала ему советы, как поизящнее довести до сведения потенциальной супруги, что он зарабатывает на жизнь истреблением оборотней — не самая лучшая профессия для будущего мужа.
— Синди — наемная убийца? Синди — Доитель?!
— Ты ее знаешь?
— Не ее, а о ней. Она — жена моего хорошего друга.
— Не слишком-то умиляйся. Она трижды безуспешно попытается убить тебя. Второй раз — в понедельник, при помощи заложенной под твою машину бомбы, затем в следующую пятницу в одиннадцать утра, но промахнется. И в итоге ты решишь, что умереть следует ей. Мне не стоило тебе об этом рассказывать, но, как мы уже говорили, есть дела поважнее.
— Какие такие дела?
— Мой Душистый Горошек, — произнес отец, одарив меня суровым взглядом из серии «папа лучше знает», — я не собираюсь пересказывать все заново. Мне пора вернуться к работе. В Темных веках назревает темпураган, и, если его не погасить в зародыше, потом сто лет придется вылавливать анахронизмы из временного потока.
— Подожди! Ты что, работаешь на Хроностражу?
— Я ведь уже говорил тебе! Попытайся понять это и соберись. На следующей неделе тебе понадобится вся твоя сообразительность. А теперь иди домой, и я снова запущу мир.
Ему было явно не до разговоров, но поскольку мне предстояло увидеться с ним позднее и выяснить все, о чем сейчас шла речь, то в данный момент разглагольствовать не имело смысла. Я пожелала ему доброго пути и направилась к дому. Половина садовой дорожки осталась уже позади, когда время щелкнуло и двинулось прежним ходом. Голубь полетел дальше, движение возобновилось, все пошло как обычно. Пауза была настолько полной, что наш с папой диалог не занял времени вовсе. По крайней мере, мне теперь не придется постоянно оглядываться, поскольку я уже знала, когда она попытается убрать меня. Имейте в виду, я вовсе не предвкушала ее гибель от моей руки. Колу бы стало хреновее некуда.
Я вернулась на кухню, где мама все еще жарила мне яичницу. Для них с Пятницей я отсутствовала не более двадцати секунд.
— Что там за шум был на улице, Четверг?
— Похоже, автомобильный выхлоп.
— Забавно, — сказала она. — Я могла бы поклясться, что это высокоскоростная пуля попала в дерево. Два яйца или одно?
— Два, пожалуйста.
Я взяла газету, в которой на пяти страницах раскинулась сенсационная разоблачительная статья о том, что «датское» печенье на самом деле завезли в Данию в шестнадцатом столетии переселившиеся туда венские кондитеры. «И в чем еще, — громогласно вопрошалось в статье, — эти бесчестные датчане дурят нас»? Я грустно покачала головой и перевернула страницу.
Мама сказала, что присмотрит за Пятницей до чая, — я выбила у нее это согласие до того, как она полностью осознала весь смысл смены подгузника и увидела, как отвратительно малыш ведет себя за столом. Он орал: «Ut enim ad veniam!», что, по-видимому, означало: «Смотри, как далеко я могу бросить мою кашку!» — когда ложка овсянки летела через кухню к огромному удовольствию ДХ-82. Тот быстро усвоил, что ошиваться возле чумазых малышей во время еды — весьма полезное занятие.
Гамлет спустился к завтраку. За ним, после приличествующей паузы, явилась Эмма. Они поздоровались настолько недвусмысленно, что лишь серьезность их игры помешала мне расхохотаться вслух.
— Как вам спалось, леди Гамильтон? — спросил Гамлет.
— Прекрасно, благодарю вас. Видите ли, моя комната выходит окнами на восток.
— Ах! — подхватил Гамлет. — А моя — нет. Наверное, прежде в ней была кладовая. Там очаровательные розовенькие обои и ночник в виде канарейки Твити. Конечно, я не многое успел разглядеть, ибо крепко уснул.
— Да-да, разумеется.
— Пойдем, я кое-что тебе покажу, — сказала мама после завтрака.
Я последовала за ней в мастерскую Майкрофта. Алан продержал маминых дронтов в садовом сарайчике всю ночь и даже сейчас пытался клюнуть любого, кто не так на него посмотрит.
— Пиквик! — сурово сказала я. — Ты что, так и будешь позволять своему сыну терроризировать этих дронтов?
Пиквик отвела взгляд и сделала вид, будто у нее чешется лапа. Честно говоря, она справлялась с Аланом не лучше меня. Всего полчаса назад он, сердито пликая, выгнал из сада почтальона, что даже для почтальона было внове, как тот сам признался.
Мама открыла боковую дверцу в большую мастерскую, и мы вошли. Здесь дядя Майкрофт воплощал все свои изобретения. Здесь он демонстрировал мне, кроме всего прочего, переводящую копирку, устройство раннего оповещения о сарказмах, Нонетотову геометрию и, что было для меня важнее всего, Прозопортал — устройство, посредством которого я впервые попала внутрь литературы. Мама всегда неуютно чувствовала себя в лаборатории Майкрофта. Много лет назад он изобрел четырехмерную бумагу. Смысл заключался в том, что на одном и том же листе бумаги можно было печатать снова и снова, убирая напечатанное поверх другого в близкие временные зоны, а затем читать получившийся текст при помощи темпоральных очков. На наносекундном уровне один и тот же лист вмещал миллиарды страниц текста или рисунков в секунду. Это было блестящее изобретение, но супербумага по виду совершенно не отличалась от обычного листа формата А4, что породило затяжную семейную склоку, ибо мама отправила единственный и неповторимый образец на подложку в компостный бак. Немудрено, что теперь она изрядно осторожничала с дядиными изобретениями.
— И что ты хотела мне показать?
Она улыбнулась и повела меня в дальний угол мастерской. Там, рядом с вещами, спасенными ею из моей квартиры, стоял мой родной «Порше-356 спидстер», прикрытый чехлом.
— Я прогревала мотор каждый месяц и делала техосмотр. Даже пару раз брала его покататься.
Мама с торжествующим видом сняла чехол. Машина по-прежнему выглядела чуть помятой после наших многочисленных приключений, но такой она мне и нравилась. Я погладила дырки, оставшиеся от пуль Аида много лет назад, и погнутое переднее крыло, которым я въехала в реку Северн.
— Спасибо, мама, — сказала я, открывая дверь гаража. — Ты, конечно, посидишь с Пятницей?
— До четырех. Но ты должна кое-что мне пообещать.
— А именно?
— Что придешь сегодня вечером на наше собрание Анонимных утратотерпцев.
— Мам…
— Это пойдет тебе на пользу. Может, даже понравится. Может, ты познакомишься с кем-нибудь. Может, забудешь своего Линдена.
— Лондэна. Его зовут Лондэн. И я не хочу забывать его. И не нужно это мне.
— Вот в этом наша группа тебе и поможет. Кроме того, ты можешь чему-нибудь научиться. Кстати, почему бы тебе не взять с собой Гамлета? Мистер Бисмарк просто свихнулся на датчанах из-за всей этой дурацкой заварушки со Шлезвиг-Гольштейном.
Я сузила глаза. Неужто Джоффи прав?
— А Эмма? Мне и ее взять?
— Нет. А зачем?
— Да в общем, незачем.
Я взяла сына на руки и поцеловала его.
— Веди себя хорошо, Пятница. Останешься сегодня с бабулей.
Пятница посмотрел на меня, на бабушку, сунул палец в нос и сказал:
— Sunt in culpa qui official id est laborum?
Я взъерошила ему волосы, а он предложил мне извлеченную из носа козявку. Черствая мать от подарочка отказалась, вытерла ему руку платком и отправилась на поиски Гамлета. Тот обнаружился в саду перед домом, где демонстрировал Эмме и Пиквик фехтовальные приемы. Даже Алан прекратил терроризировать остальных дронтов и молча наблюдал за представлением. Я окликнула Гамлета, и он побежал ко мне.
— Извините, — выдохнул принц, когда я открыла двери гаража. — Я просто демонстрировал, как этот проклятый недоумок Лаэрт получил по заслугам.
Я показала ему, как забраться в машину, сама села за руль, завела мотор и поехала вниз, к Центру Брунела.
— Похоже, вы с Эммой неплохо поладили.
— С кем? — якобы рассеянно переспросил Гамлет.
— С леди Гамильтон.
— А, с ней. Приятная девушка. У нас много общего.
— Например?
— Ну… — Гамлет крепко задумался. — У нас обоих имеется хороший друг по имени Горацио.
Проезжая круговой поворот, я кивнула ему на новый стадион с четырьмя осветительными порталами, возвышающимися среди малоэтажной застройки.
— Это наше крокетное поле на тридцать тысяч человек. Домашняя площадка команды «Суиндонские молотки».
— Здесь, По Ту Сторону, крокет — национальный спорт?
— О да, — ответила я, имея кое-какое представление о крокете, поскольку в свое время играла сама. — Он сильно изменился за прошедшие столетия. Для начала, расширился состав команд: согласно правилам МКЛ с каждой стороны должно быть по десять человек. Мячи надо прогонять сквозь воротца как можно быстрее, поэтому игроки действуют порой весьма жестко. Случайный мяч может покалечить, а удар молотка вообще рискует оказаться смертельным. Лига настаивает на бронежилетах и плексигласовых барьерах для зрителей.
Я свернула на Манчестер-роуд и припарковалась за «Гриффин-6 лоурайдер».
— И что теперь?
— Стрижка. По-вашему, я и дальше должна изображать Жанну д'Арк?
— А! — отозвался Гамлет. — Вы некоторое время об этом не упоминали, так я и замечать перестал. Если вы не против, я останусь здесь и набросаю письмо Горацио. В слове «пират» одно «т» или два?
— Одно.
Я зашла в мамину парикмахерскую. Мастер таращилась на мои волосы в тупом обалдении, пока леди Скокки-Маус, которая наряду со своим все более эксцентричным пожилым супругом представляла собой наиболее заметную аристократию Суиндона, внезапно не показала на меня и не изрекла пронзительным голосом, так что стекла чуть не вылетели:
— Хочу такую стрижку. Нечто новенькое. В стиле ретро — чтобы вызвало сенсацию на балу в суиндонской ратуше!
Миссис Барнет, являвшаяся одновременно ведущим стилистом салона и общепризнанной главой городских сплетниц, постаралась не выдать своего ужаса и дипломатично произнесла:
— Конечно. Смею заметить, что отвага вашей милости равна вашему чувству стиля.
Леди Скокки-Маус вернулась к чтению «КРОТкой мисс», прикинувшись, будто не узнает меня. Вполне объяснимое поведение, если учесть, что в момент моего последнего визита в Скокки-Тауэрс адская тварь из глубин подсознания разнесла им весь вестибюль.
— Привет, Четверг, — сказала миссис Барнет, с профессиональной улыбкой закутывая меня в простыню. — Давненько мы тебя не видели.
— Я отсутствовала.
— Сидела?
— Нет. Просто уезжала.
— А-а. Как тебе это понравится? Могу с уверенностью обещать, что стиль «Жанна д'Арк» будет очень популярен этим летом.
— Вы же знаете, Глэдис, что я не модница. Просто уберите эту дурацкую стрижку.
— Как мадам пожелает. — Она что-то промурлыкала себе под нос, а затем спросила: — В отпуск-то в этом году ходила?
Вернувшись к машине полчаса спустя, я увидела Гамлета, болтающего с дежурной по парковке. Девица настолько увлеклась его россказнями, что даже не выписала мне квитанцию.
— Вот тогда-то, — он сделал выпад рукой, — я и закричал «крыса, крыса!» и заколол старика. Привет, Четверг… Господи, а не слишком коротко?
— Так лучше, чем было. Поехали, я хочу вернуть себе работу.
— Работу? — переспросил Гамлет, когда мы отъехали, оставив служащую парковки в крайнем возмущении, ибо ей так и не довелось услышать окончание истории.
— Да. Здесь нужны деньги, чтобы жить.
— У меня их много, — щедро сказал Гамлет. — Берите, не стесняйтесь.
— Мне почему-то не кажется, что вымышленная крона неустановленного века приведет «Голиаф» в восторг… Оставьте череп в покое. Здесь, По Ту Сторону, черепа не считаются модным аксессуаром.
— Там, откуда я прибыл, все на них просто помешаны.
— А у нас нет. Положите его в пакет «Теско».
— СТОП!
Я затормозила, взвизгнув покрышками.
— Что такое?
— Вон там, смотрите! Это же я!
Не успела я рта раскрыть, как Гамлет выскочил из машины и ринулся через дорогу к устройству на углу улицы. Я припарковала «спидстер» и подошла к принцу. Он с восторгом разглядывал простую коробку с застекленным верхом. Внутри находился соответствующим образом наряженный поясной манекен.
— Это «Говорящий Уилл», — сказала я, протягивая ему пакет. — Положите сюда череп, как я просила.
— Что он делает?
— Официально эта штука называется автоматом по продаже шекспировских монологов, — объяснила я. — Опускаете в щелку два шиллинга — и получаете отрывок из Шекспира.
— Обо мне?
— Да, — сказала я. — О вас.
Естественно, ведь это был гамлетовский «Говорящий Уилл», и манекен Гамлета тупо пялился на Гамлета из плоти и крови, стоявшего рядом со мной.
— А можно немножко послушать? — возбужденно спросил Гамлет.
— Ну, если хотите.
Я нашарила в кармане монетку и опустила ее в прорезь. Послышалось урчание, щелчок, и кукла ожила.
— Быть иль не быть, — начал манекен гулким металлическим голосом. Машинку сделали в тридцатых годах, и она уже изрядно поизносилась. — Вот в чем вопрос. Что благородней — духом…
Гамлет был просто очарован, словно ребенок, который впервые слушает запись собственного голоса.
— Это правда я? — спросил он.
— Слова ваши. Но у актеров получается куда лучше.
— …иль, ополчась на море смут, сразить их…
— Актеры?
— Да. Актеры, играющие Гамлета.
Принц явно растерялся.
— …наследье плоти…
— Не понимаю.
— Ну, — начала я, зыркая по сторонам, дабы убедиться, что никто не подслушивает, — вы понимаете, что вы Гамлет из шекспировского «Гамлета»?
— Да?
— …Умереть, уснуть… И видеть сны, быть может…
— Это пьеса, и здесь, По Ту Сторону, люди эту пьесу разыгрывают.
— Со мной?
— О вас. Делают вид, что они — вы.
— Но ведь я — настоящий я?
— …Кто бы плелся с ношей…
— Можно сказать.
— А-а-а, — протянул он после краткого, но глубокого раздумья. — Я понял. Это вроде «Убийства Гонзаго». А я-то гадал, как оно все получается. Может, как-нибудь сходим и посмотрим?
— Думаю, можно, — занервничала я. — А вы правда хотите?
— …откуда нет возврата земным скитальцам…
— Конечно! Я слышал, кое-кто По Ту Сторону считает меня слабонервным рохлей, неспособным принять решение, а вовсе не деятельным вождем народа, и эти описанные вами «спектакли» докажут мне, так оно или нет.
Я попыталась припомнить фильм, в котором Гамлет вилял бы меньше всего.
— Можно посмотреть видеоверсию Дзеффирелли.
— И кто там меня играет?
— Мел Гибсон.
— …Так трусами нас делает раздумье…
Гамлет уставился на меня, разинув рот.
— Это невероятно! — воскликнул он. — Я же величайший поклонник Мела! — Он на мгновение задумался. — Значит… Горацио играет Денни Гловер?
— …хиреет под налетом мысли бледным…
— Нет-нет. Послушайте, «Смертельное оружие» не имеет ничего общего с «Гамлетом».
— Сдается мне, — задумчиво проговорил принц, — в этом вы ошибаетесь. Мартин Риггз начинает с сомнений в себе и подумывает о самоубийстве из-за потери любимой. Но потом он превращается в человека действия и убивает плохих парней. — Принц на мгновение замолк. — Прямо как в сериале о безумном Максе, кстати. А Офелию играет Патси Кензит?
— Нет, — терпеливо ответила я. — Хелена Бонэм-Картер.
Услышав это, Гамлет воспрял духом.
— Все лучше и лучше! Когда я расскажу об этом Офелии, она с ума сойдет — если уже не сошла.
— Возможно, — медленно сказала я, — вам покажется более интересной версия Оливье. Идемте, у нас много дел.
— …сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия.
«Говорящий Уилл» замолчал, щелкнул, заурчал и снова умолк, ожидая очередного флорина.