6.6.19.61.247: Грубое коверканье бытовых выражений недопустимо.

Первые десять минут мы ехали в молчании. Джейн сосредоточилась на вождении — надо было доставить нас в город как можно скорее и без происшествий. Я сидел в кузове вместе с Томмо, Виолетта — рядом с Джейн в кабине. Девушки не разговаривали друг с другом. Когда появились мы с Джейн, Томмо сидел в клетке Фарадея, поставленной у дороги, Виолетта — на подножке автомобиля и не смотрела на него. Похоже, она была вне себя от ярости и, несомненно, весь день вымещала свой гнев на Томмо. Нешуточное испытание — пусть Томмо и заслужил его сполна.

К счастью, вечернее небо было безоблачным, что позволяло ехать еще десять — пятнадцать минут после захода солнца. Конечно, Джейн могла бы спокойно довезти нас до дома, но она сказала мне, что ей придется суживать зрачки, а потому она, к сожалению, будет страдать от отсутствия ночного зрения так же, как и мы. Все мы знали, что не поспеем точно к заходу, — вопрос заключался лишь в том, как далеко мы продвинемся. Но был и другой вопрос, который рано или поздно следовало задать, — и наконец его задал Томмо:

— Где Кортленд?

— Его схватило ятевео. На обратном пути.

— Ой… Но ты-то в порядке?

— В полном.

— Ты даже не представляешь, насколько мне от этого легче.

— Ну спасибо, Томмо.

— Ничего личного, — и тут же прибавил, на случай если я неправильно его понял: — Если бы вы оба погибли, я бы потерял кучу денег, которые поставил. А так я хотя бы не останусь в убытке. И знаешь, ты меня очень больно ударил.

— А ты готов был оставить меня умирать в зенитной башне. Ты хоть представляешь себе, что это такое?

— Нет.

— Этот Томмо — продажная тварь, — вмешалась в наш разговор Виолетта. — Если окажусь опять с ним вдвоем, я дам ему яду. И будь что будет.

— А я с радостью выпью его.

Мы мчались по дороге, порой приближаясь на опасное расстояние к обочине — на крутых поворотах Джейн не снижала скорости. Я поглядел на солнце: оно начало заходить за холмы. Повернувшись назад, я поймал взгляд улыбающейся Виолетты, которая закусила губу и попыталась слегка исправить положение.

— Эдвард, милый, — сказала она, — прости меня за все, что случилось утром. Это было воровство самого худшего сорта. Но мы так беспокоились, что ты можешь не вернуться, а городу очень нужно, чтобы династия де Мальва продолжилась. Ты ведь понимаешь, как это важно?

Я хорошенько подумал.

— Я прощу тебя, Виолетта, если ты передашь семьсот баллов, которые тебе полагаются, Джейн Серой.

Она легко согласилась, не глядя на Джейн. Я попросил Томмо быть моим свидетелем, на что он с готовностью пошел.

— Вот умница! — провозгласила Виолетта. — Наш брак теперь точно состоится. Мама и папа будут в восторге.

— Я не женюсь на тебе, Виолетта.

— Я только из вежливости делаю вид, что у тебя есть выбор. — Тон ее стал резче. — На самом деле выбора нет.

— Я мог кому-нибудь дать обещание.

Виолетта коротко рассмеялась.

— Никто в городе не осмелится пойти на это, если известно, что я собираюсь за тебя, — надменно заявила она. — Вот преимущество того, чьим другом хотят быть все.

Настала пауза. Виолетта неотрывно глядела на меня, а я беспечно смотрел в сторону кабины. Потом она нахмурилась, бросила взгляд на Джейн, на меня — и все поняла.

— Нет. Это просто ужасно. Скажи, что ты шутишь.

— Я не шучу, Виолетта.

— Я забираю назад свои семьсот баллов. Киноварный, ты ничего не слышал.

— Нет, слышал, — отозвался он: их с Виолеттой ругань, чтобы там они ни наговорили друг другу, была еще слишком свежа в его памяти.

— Послушай, Бурый, — сказала Виолетта. — Если ты займешься понятно чем на стороне, я не буду сердиться. На самом деле ты сможешь заниматься этим сколько хочешь. Я даже буду давать тебе каждый раз потраченные тобой два балла.

Она отшатнулась, ожидая удара — в этом явно и заключалось ее намерение, — но Джейн никак не отреагировала, продолжая крутить баранку на извилистой дороге.

— Я собираюсь отныне вести безупречную жизнь, — наконец сказала Джейн ровно, — посвятив ее выполнению гражданского долга и моему мужу.

Виолетта скорчила гримасу.

— Меня тошнит от одной мысли об этом. Джейн Бурая сидит за одним столом с остальными префектами? Ты хоть представляешь себе, насколько это мерзко? Nouveau couleur во всей красе!

Даже Томмо начал беспокоиться.

— Послушай, — обратился он ко мне, — я совсем не против, чтобы ты позлил Виолетту, даже от всей души за. Но ты ведь просто дуришь нас. Ты думаешь, что продешевил, раз Виолетта обманом зачала от тебя? Если так, давай обсудим новую сумму. Можно довести ее до двенадцати штук, но даже для де Мальва есть некий предел.

— Не думай, что я такой же, как ты. Я хочу жениться не на Виолетте, а на Джейн. Я полагаю, что мы имеем право жениться на ком хотим. Это очень просто.

— А что тогда с моей воображаемой брачной лигой? Я так старался, выстраивая комбинации.

— Иди ты подальше со своей брачной лигой, — перебила его Виолетта. — А что с нашим ребенком? Ты будешь спокойно смотреть, как он называет Дуга своим отцом?

— Ты обманула меня. А если ты обо всем разболтаешь, прощай главное префектство де Мальва. Вы сделаетесь серыми, и придется пройти весь путь до прежнего состояния.

Она замолчала, глубоко задумавшись. Я говорил правду. Хотя мы с отцом тоже подверглись бы наказанию, де Мальва в этом случае теряли куда больше.

Солнце зашло за горизонт, когда мы подъехали к первой плотине. Оставалось лишь примерно десять минут достаточно светлого для езды времени. Домой мы не поспевали — во всяком случае, этим вечером. Нам предстояло провести ночь, сгрудившись в кабине, и при этом еще до самого утра выслушивать громкие жалобы Виолетты.

— Эй, — Виолетта внезапно переменила манеру поведения и обратилась к Джейн напрямую, — ты не хочешь стать моим другом? У меня куча друзей. Некоторые даже говорят, больше, чем у любого другого в городе.

— Мне кажется, я могу отлично обойтись без вашей дружбы, Виолетта де Мальва.

— Тогда я выкуплю его у тебя, — нетерпеливо сказала Виолетта. — Сколько ты хочешь?

— Он не продается. Ни за какие деньги.

— Я могу устроить тебе хорошую работу на линолеумной фабрике.

— Я буду женой красного префекта, — холодно ответила Джейн. — Зачем мне там работать?

— Ты хочешь прыгнуть выше головы, — повысила голос Виолетта. — Ты страшно заносчива. Ты считаешь, что нос у тебя лучше, чем у меня?

Джейн повернулась к ней.

— Я не считаю, что нос у меня лучше, чем у тебя. Я знаю, что он лучше. Если бы основой для произвольных внутриколлективных разделений служила форма носа, а не цветовосприятие, я стала бы главным префектом.

— А если бы, — мне захотелось поддержать ее, — это была способность бесчестно манипулировать людьми, им стал бы Томмо.

— Ну а если бы главными префектами становились самые надутые и самодовольные, — вставил Томмо, не желая отставать, — эту должность отдали бы сразу вам обоим.

Дальше мы ехали в молчании. Когда показалась болотистая местность, где утром мы видели фламинго, свет в долине внезапно угас. Джейн замедлила ход, затем остановила машину, и вокруг нас воздвиглась стена непроницаемого мрака. Мы еще могли видеть небо, но ниже вершин холмов все было сплошной мутной темнотой, которая, казалось, пляшет и рябится в глазах, пытающихся отыскать среди нее хоть какие-нибудь очертания. Виолетта выругалась, потом заметила, что ее родители захворают от беспокойства. Но для дальнейшего продвижения требовался искусственный свет. Или, по крайней мере, готовность признать, что мы способны ехать дальше.

— Томмо, — спросил я, — ты, случайно, не вынес лампочку из зенитной башни?

— Я получил пинок в ребра, — раздался из темноты мрачный голос. — И думал совсем о другом.

Наступила пауза.

— Надо спеть, — сказала Виолетта.

— Если ты запоешь, я пойду на ощупь, — возразил ей Томмо.

И они стали препираться.

— Смородини дал мне три фальшфейера, — сказал я, порывшись в сумке. — Каждый горит пять минут. Мы можем доехать до ближайшей к городу плотины — оттуда нас уже можно видеть. Они, конечно, следят за нашим прибытием, а потому будут знать, что с нами все в порядке. Кто за то, чтобы попытаться?

Виолетта высказалась в том смысле, что нам нужно оставаться на месте, а при помощи фальшфейеров отпугивать призраков, бандитов и ночных кусающих животных. Джейн стояла за продвижение вперед, а Томмо было все равно. Я посчитал, что мы с Джейн составляем большинство, на ощупь прошел к переднему бамперу, устроился на нем и зажег первый фальшфейер. При его слабом свете — видно было меньше чем на двадцать футов вперед — мы тронулись. Езда получилась медленной, и к тому времени, как я зажег второй, мы достигли разрушенного моста. Я начал думать, что идея была так себе. Догорел второй, а конца водохранилища все еще не наблюдалось. Когда я зажег третий — и последний, — атмосфера внутри «форда» уже стала мучительно напряженной.

Третьему фальшфейеру оставалось около минуты, когда я заметил вдали крохотную белую точку — огонек. Сперва мне показалось, что это фонарь, — но как мог фонарь располагаться на таком расстоянии от города? Мы подъехали ближе, и оказалось, что это тоже фальшфейер — точнее, большой магниевый факел. Он распространял мигающий белый свет на сотни ярдов вокруг себя с неровным шипением, испуская столб плотного белого дыма. Факелы использовались экономно — только для спасения в ночи ценного члена сообщества: например, Виолетты или Кортленда.

Мой фальшфейер погас как раз тогда, когда мы подкатили к факелу, но и этому последнему жить оставалось недолго. Мы направились к следующему факелу, потом к следующему — и так подъехали к воротам из брусьев, а затем мимо линолеумной фабрики к главному фонарю, где нас ожидали префекты и большинство горожан. Раздались вздохи облегчения, радостные крики. Потом все заметили, что с нами нет Кортленда.