Иван Васильевич был доволен сыном.

Внезапно пробудившаяся половая страсть, угрожавшая нарушением Правильности, как будто улеглась; во всяком случае, Дмитрий Иванович был наружно спокоен и очень редко в своих разговорах упоминал о своей невесте; не спешил с венчанием, так что предвиделась возможность подождать со свадьбой до следующего, регулярного зимнего брачного сезона. Странное происшествие с проф. Гольдовским и признание его безнадежно неправильным человеком занимали ум и душу Димитрия Ивановича. Не будучи в состоянии понять ясно точку зрения проф. Краснолобова и других диспутантов и даже некоторые изречения своего излюбленного профессора, он временами испытывал сомнения в правильности своего собственного призвания и терял веру в свои духовные силы. Эти язвительные мысли и чувства причиняли Димитрию Ивановичу много муки и огорчения, но он крепился и страдал внутренне сам, никому не открывая своей души. День проходил за днем. Каждый день приносил что-нибудь новое для него; ежедневный труд был обязателен и необходим. Димитрию Ивановичу, как молодому человеку, не дозволялось иметь свободное время, когда бы он мог изолировать себя и углубиться в изучение какого-либо вопроса или продумать исключительно занимавшие его в тот момент мысли и чувства. Излишняя сосредоточенность в молодом возрасте признавалась нежелательной и опасной с точки зрения строгой Правильности. Димитрий Иванович это знал: он не мог ни остановиться, ни отстать от других молодых коллег, а должен был следовать, не озираясь, по предназначенному для него пути. Неразрешимые вопросы откладывались неразрешенными на будущее. Он должен бодро и доверчиво идти вперед.

Иван Васильевич был доволен своим сыном. Однако, в один вечер, когда на газетной доске возвещено было, что через день будут разосланы по всем квартирам копии отчета Специальной комиссии для исследования положения междоусобной войны в Северной Америке, он был немало удивлен, заметив, что Димитрий Иванович не в достаточной мере интересуется этим документом первостепенной важности. Вначале он думал поговорить с сыном и сделать ему внушение; но потом рассудил так: молодой человек теперь занят многими другими работами; он характером силен, так как он был в состоянии побороть в себе такую опасную вспышку страсти; он, несомненно, правилен и в своих действиях, и его спокойное отношение к этому чрезвычайному событию правильно и заслуживает подражания. Иван Васильевич стал думать, что, может быть, сам он увлекается международными событиями и, поэтому, преувеличивает их значение.

Когда документ наконец получился и когда наступил вечер, назначенный Центральным Бюро для его чтения в домах квартала № 28, Иван Васильевич торжественно достал официальный пакет из своего книжного шкафа и почтительно передал его в руки своего сына.

— Димитрий Иванович, — произнес Иван Васильевич, кланяясь своему сыну, — прошу вас прочитать вслух перед всеми нами содержание сего документа.

Димитрий Иванович развернул пакет и громким голосом стал читать:

«От Министерства Иностранных Дел всему Русскому народу. Копия донесения Специальной комиссии для изучения на месте общественных событий в Америке, в видах выяснения целесообразности посылки русских войск в помощь Американскому правительству.

Через Центральное Бюро Петербургского района сия копия посылается Ивану Васильевичу Чернышеву, жителю квартала № 28, для изучения и совместного обсуждения во время семейно-общественной функции. После чего сей документ предлагается занести в домашний архив и оставить на хранение в семейной библиотеке.

События, разыгравшиеся в Сев. Американском государстве в последние месяцы прошлого года, суть не что иное, как ряд насильственных действий, сопровождаемых безумными и буйными взрывами негодования масс простонародья. Это есть новая, обостренная фаза старой, никогда не прекращавшейся внутренней борьбы между разными группами населения. В этой борьбе, более или менее определившейся теперь, легко можно узнать действие элементов, характерных дли общественных эпох отдаленной древности. Это настоящая гражданская война и представляется: не то — как борьба классов, не то — как восстание рабов, не то — как бунт в тюрьме; ибо она есть, в действительности, полное смешение всех этих признаков.

Принцип Правильности официально признан и обязателен в Америке. Но вследствие особенного общественного порока, которым страдает это государство от начала своей истории, состоящего в том, что никакое общественное предприятие или дело не проводится в полности, целиком, и никогда не достигает своего логического завершения, но обрывается где-нибудь на полпути, принцип всеобщей Правильности, хотя зарожденный в Америке, но потом в своей законченной форме, как цельная и стройная система, введенная туда из Европы, не был узнан населением, остался непознанным и на практике превратился в нечто невообразимо уродливое.

Страна разделена на районы, как у нас. Каждый район состоит из трех участков: Возвышенного центра, Промежуточной полосы и Лабиринта.

Работающее население живет и трудится в Лабиринте. Улицы в этой части района достаточно широки и, вследствие их нескончаемой длины, кажутся прямыми; на самом деле они так построены, что в известных пунктах, где много улиц сбегаются вместе, каждая из них незаметно для глаз принимает новое направление и постепенно возвращается к своей исходной точке. Лабиринт нигде не заканчивается. Жители Лабиринта, сколько бы они ни шли, в одном направлении или в разных направлениях, никогда не могут увидеть берега, или стены, или горы, или какого-либо видимого конца-края домам и улицам. Для жителей Лабиринта не существует никаких писаных законов, и каждый человек свободен жить так, как ему вздумается. Не только нарушения Правильности, по нашим представлениям, но и уголовные преступления, как убийства, насилия, грабежи, изнасилования женщин и малолетних и открытый, зверский половой разврат суть явления естественные, обыкновенные и частые. В последние десятилетия были отменены даже санитарные регламентации, так как американские ученые признали их недействительными, а потому нецелесообразными и ненужными. Пища и другие продукты потребления доставляются жителям Лабиринта в установленное время и в определенных местах. Эти продукты выдаются каждому лицу по представлению трудового знака человеку, сидящему внутри склада за решетчатым окном; причем выдача производится раз в неделю и покрывает все продукты, необходимые жителям этого квартала на всю неделю. Кто не имеет трудового знака, тот не имеет средств обмена и остается без продуктов первой необходимости. Все дома в этой части района построены из искусственного камня на железной раме; они имеют правильную кубическую форму и сливаются в ряды, называемые кварталами. На каждой площади стоят одно возле другого два огромных здания, сложенные из железа и бетона; это фабрика и склад. Все труженики на фабрике суть жители Лабиринта, за исключением небольшого числа людей, пришедших из Промежуточной полосы. Обязанность последних есть управление трудом. Управляющие, как не принадлежащие Лабиринту, не смеют выйти за пределы фабричного здания. По окончании процесса труда, они запирают фабрику изнутри и удаляются через потаенную дверь в привилегированную комнату, где они остаются ждать в совершенном молчании. Вскоре открывается дверь-автомат, и они все переходят в цилиндрический лифт, который, медленно и постоянно вращаясь вокруг своей центральной оси. Спускается в подвальное помещение, откуда узкий коридор ведет на станцию подземной железной дороги. Подъезжающий поезд их забирает и отвозит в Промежуточную полосу.

В складе лежат готовые продукты, вырабатываемые на фабрике, а в дни обмена сюда доставляются все предметы потребления, подлежащие выдаче населению Лабиринта. Все люди, занятые в складе, приходят сюда из Промежуточной полосы, и только один человек, по своему происхождению принадлежащий к Возвышенному центру. Представитель Возвышенного центра есть владыка; он управляет складом и фабрикой, и власть его абсолютна и никем и ничем не ограничена; он незаметен и, кроме одного, постоянного управителя складом, никому из остальных сотрудников в лицо не известен. Служащие в складе набираются из разных кварталов Промежуточной полосы и так часто меняются, что они не имеют времени узнать друг друга; их работа несложна и одинакова на всех складах; их воля подчинена дисциплине, непосредственным выразителем которой является управитель, принимающий их в первый момент их появления в складе.

Все население Лабиринта состоит из рабочих. Как невозможно для рабочего физически выйти из Лабиринта, точно так же невозможно, чтобы рабочий поднялся духовно над горизонтом материальных предметов, которые в действительности доступны его зрению. Жители Лабиринта знают только труд и свободу от труда; если прибавить к этому еще некоторое знание людей, вытекающее из неизбежных отношений и столкновений со множеством других людей; знание улиц и домов, построенных из искусственного камня и железа; созерцание узких полос неба и видимые иногда небесные тела; наконец, перемены погоды и времен года, которых здесь всего два: холодное и жаркое; то получится полное суммирование умственного багажа каждого и всякого жителя этой части района. В Лабиринте нет ни насекомых, ни зверей, ни червей, ни птиц, ни травы, ни деревьев. Единое, живущее существо есть сам человек. Ботанические и зоологические сады не находятся в этой части района. С тех пор, как социологическая наука доказала американцам, что можно держать в повиновении большие массы людей и без помощи пропаганды и внушения ложных идей, существование школ, газет, книг и церквей потеряло всякий смысл и, потому, <они> были изъяты из Лабиринта и прекращены навсегда. В настоящее время книги и всякое образование, вообще, даже простая грамотность больше не встречается в Лабиринте. Таким образом, жители Лабиринта не знают о том, что есть цивилизация, образование, книги или простые письменные знаки; они не имеют представления о том, что на свете существуют растения, животные, земная почва, горы, моря, реки и т. д.

Глубоко в памяти каждого жителя живет воспоминание о событиях давно минувших времен, о деяниях людей прежних поколений. История Лабиринта известна каждому жителю по многочисленным преданиям, которые переходят из поколения в поколение. Происшествия дня, как и слухи, рождающиеся неизвестным образом, а зачастую целесообразно пускаемые специальными агентами из Промежуточной полосы, распространяются с удивительной быстротой по всему Лабиринту, переходя, как электрическая буря, от одной человеческой головы к другой.

Возвышенный центр занимает обширную площадь, отделенную Промежуточной полосой от Лабиринта, и состоит из небольшого числа дворцов и крепостей. В этих величественных замках живут владыки-повелители, властвующие над всем районом. Здесь сосредоточены все средства сообщения. Возвышенный центр есть как бы социальный мозг, в котором хранится знание, проистекающее из всех концов и углов целого района; здесь лежат ключи, открывающие перед умственным взором владык зрелище жизни во всех ее деталях; здесь кроются звенья, связывающие центр со всеми отдаленными окраинами района; только отсюда возможна связь с остальными районами всего государства. Здесь ведаются и управляются все дела района. Население Возвышенного центра называет себя Владычеством, и каждый человек есть владыка. Замок есть жилище владык и в то же время государственное учреждение, ведающее какой-либо определенной отраслью государственной деятельности. Из поколения в поколение передается одна и та же отрасль и неизменно остается принадлежностью и привилегией этого рода владык.

Для главного управления всеми делами замка выбирается один из членов рода, признаваемый большинством семьи, как наиболее способный для такой фамильной деятельности, и он тогда приобретает титул Верховного владыки. Весь опыт, накопленный поколениями и хранящийся в роде, переходит в распоряжение Верховного владыки, который пользуется им мудро, расширяет и обогащает его в течение своей жизни и потом, устраненный глубокой старостью или смертью, передает его, как дар и наследие, своему избранному потомку. Замок, будучи центром одной отрасли государственной деятельности, есть также крепость и снабжен военно-политической организацией, имеющей разветвления во всем районе; она составляет собственность замка и находится под непосредственным и абсолютным контролем Верховного владыки. Личная свобода каждого владыки безгранична, и его жизнь и деятельность находятся вне сферы влияния и прерогатив Верховного владыки. Воля владыки есть абсолютный закон для каждого и всякого жителя Промежуточной полосы, а через них и для жителей Лабиринта. Движения и действия владыки никем не могут быть ограничены. Принцип Правильности приспособляется здесь к специальным требованиям, выработанным опытом и вытекающим из необходимости совместной жизни владык, и к их утонченным чувствам и отношениям между собой. Правильность полагает, что каждый владыка, в своей личной жизни, стремится к расширению своих знаний, к наибольшему количеству и разнообразию душевных и телесных ощущений. Умственная культура Владычества чрезвычайно высока и составляет ревниво оберегаемую привилегию Возвышенного центра. Однако, несмотря на богатство и многообразие умственной и духовной деятельности, а может быть, и благодаря этому, зарождение музыкальных и художественных талантов в среде владык отсутствует совершенно, и тем повелительнее у них потребность в театральных развлечениях и в наслаждениях произведениями художественных и изящных искусств. Для удовлетворения этих потребностей необходимо пользоваться материалом, который еще можно найти, в природном виде, среди жителей Промежуточной полосы и Лабиринта.

Высшие функции по управлению всем государственным механизмом находятся непосредственно в руках Верховных владык, а потому и все высшие государственные учреждения сосредоточены в Возвышенном центре. Все университеты, военные академии, осведомительные бюро, полицейская дирекция, министерства индустрий, обмена продуктов и т. д., все эти органы управления и знания составляют отдельный городок в Возвышенном центре. Вся масса рутинной канцелярской работы, необходимой для правильного функционирования этих учреждений, выносится отсюда и совершается в Промежуточной полосе под руководством и наблюдением владык. На жителей Промежуточной полосы падает все бремя этой второстепенной работы. Жители Промежуточной полосы никогда не покидают своей части района; здесь они рождаются, вырастают, служат в конторах и умирают. В тех случаях, когда, по обязанности службы, жителю Промежуточной полосы необходимо идти в Лабиринт, ему выдается специальное дозволение и соответствующие инструкции. В Возвышенный центр имеют доступ только артисты и артистки, которые доставляются туда исключительно на время представления или для исполнения ролей в оргиях полового разврата и в оргиях жестокости, которым часто предается известная группа владык. Население Промежуточной полосы представляет собой значительное разнообразие человеческих типов как по физическому, так и по умственному укладу, в соответствии с богатством различных форм труда, к которым они прикреплены. Здесь, как и в Возвышенном центре, определенный труд составляет обязанность семьи и, по большей части, переходит из рода в род. Промежуточники, так сказать, прикреплены к своей общественно-бюрократической функции; есть такие жители, которые насчитывают десять и более поколений своих предшественников, которые, в одной и той же конторе, занимая то же самое кресло, сидели и заносили бумаги в книги по исходящим делам, и всю жизнь ничем другим не занимались. Но здесь есть и такие занятия, которые требуют от труженика больших знаний, природной даровитости и долгой выучки.

Принцип Правильности в этой части района выражается в целом ряде обязательных для населения законов. Уклонение от Правильности наказывается строжайшими карами, главным образом, телесными наказаниями, которым всегда предшествует официальное и публичное объявление о времени исполнения наказания и о характере проступка провинившегося. Телесное наказание никогда не совершается в Промежуточной полосе. Подлежащий наказанию промежуточник переводится в Возвышенный центр, в экзекуторскую, особое помещение при Полицейской дирекции и так устроенное, что владыки, любители сильных ощущений, желающие присутствовать, могут остаться вне поля зрения преступника и спокойно предаваться созерцанию того или другого рода телесных истязаний. Неисправимые, после многократных наказаний, преступники подвергаются смертной казни или же отправляются на вечные работы в копи, где они находятся под ведомством междурайонной полиции. Огромное большинство жителей Промежуточной полосы подчиняется законам Правильности; этим живется весело, приятно и даже интересно. Умственный кругозор жителя Промежуточной полосы укладывается и необходимо должен укладываться в границах его территории, которая для него существует в виде двух концентрических и параллельных линий. Одна линия есть Предельная стена, за которой находится Лабиринт, представляющийся ему, как вечный ад и тление. Другая линия ему не видна; но он знает, что за рядом государственных канцелярий и учреждений увеселительного характера и позади тех мощных и страшных своей угрюмой массивностью крепостей, есть страна, где господствует беспредельная радость и счастье, вечное блаженство, царство всесильных владык-полубогов; там недоступный для него Возвышенный центр. Если промежуточник взлезет на крышу своего дома, то в ясную погоду он может разглядеть бесформенный массив блистающего золотого купола Высокого Собрания, куда Верховные владыки иногда сходятся для обмена мнениями. Только весьма редкие из жителей Промежуточной полосы знают в лицо какого-нибудь владыку, но никому, даже самому выдающемуся из промежуточников, не дозволено знать больше, чем одного владыку.

Улицы Лабиринта всегда оживлены народом. Не существует средств прямого принуждения к труду, а потому многие из жителей не идут на фабрику, когда не чувствуют расположения работать; другие идут работать лишь тогда, когда уже все съестные припасы вышли и предвидится голодная неделя. Наконец, есть и такие люди здесь, которые сами никогда не работают, но под влиянием страха заставляют работать на себя других; они принуждают своих подневольных отдать им часть полученных продуктов или трудовые знаки. Люди на улицах находятся в движении, чаще сходятся в группы, привлеченные каким-либо предметом общего интереса; они толкуют, ссорятся между собой, часто вступают в драки; иногда поют какие-то странные и дикие песни; танцуют почти всегда один и тот же танец, каждый танцор в одиночку кружится на одном месте, медленно раскачивая телом под такт песни, которую он сам или его друг напевает; часто видны сцены полового разврата и жестокой расправы над более слабыми индивидуумами, которые почему-либо отказываются исполнить требования более сильных или паразитов. Насилия, жестокости и половой разврат обыкновенно являются способами, которыми паразиты мстят своим подчиненным или заставляют их работать на себя. Жестокости бывают утонченными и долгими и обыкновенно заканчиваются тем, что изуродованный и окровавленный подчиненный вынужден оставить свое беспечное времяпрепровождение на улице и возвратиться в свое логовище, где он остается под стражей паразита до следующего утра, а потом уже с большей охотой идет на фабрику работать.

Собственно, большое, массовое движение людей по улицам Лабиринта начинается тогда, когда жители, возвратившись домой с фабрик и покушав, выходят обратно из домов и рассыпаются по всем улицам. В эти часы Лабиринт подобен муравейнику, в котором люди двигаются во всех направлениях, бродят без цели во все стороны и вокруг одного и того же места. Крики, говор, смех, гулкие восклицания и несметный топот движения, — все это превращается в невообразимо оглушающий шум и хаос. Люди бродят по всем улицам; одна толпа сталкивается с другой; происходит распыление и обратное сплочение в мелкие группы. Люди различных кварталов смешались между собой и, вследствие плохого освещения на улицах, никто более не в состоянии отличать своих от чужих. То здесь, то там происходят свалки; раздаются дикие крики озлобления и отчаяния; люди, лишенные оружия, зубами впиваются в тела своих смертельных врагов момента; кулаками бьют в наиболее уязвимые части тела и руками судорожно охватывают шеи противников и душат до последнего издыхания. Другие люди на борющихся и в последней агонии, барахтающихся по земле людей не смотрят, но, переступая через их тела, продолжают, свое бесцельное движение вперед. Вдруг ужасающий гул толпы слышен; множество людей бежит куда-то, возбужденные неизвестно чем, как будто все они, вдруг, попали под действие одной электрической волны, внезапно спустившейся из высших слоев атмосферы; страх и трепет распространяются во все стороны от бегущих в беспамятстве людей. Но вдруг возбуждение проходит, в момент наступает затишье и люди по-прежнему толпами бродят бесцельно вперед или, кружась на одном месте, гневно наталкиваются друг на друга. Этот процесс хаотического движения людей продолжается до поздней ночи.

Жители Лабиринта не ощущают нужды в физическом или умственном отдыхе, ибо они не утомляются от дневной работы. Опыт научил владык, что целесообразнее быть умеренными в своих требованиях от трудовой производительности жителей Лабиринта и давать им взамен за простой, непродолжительный и легкий труд все продукты первой необходимости в количестве, превышающем их естественную потребность и качеством и разнообразием никогда не меняющиеся. Требуемые для жизни продукты, следовательно, доставляются жителями Лабиринта всегда в одинаковом и неизменном виде и воспринимаются, поэтому, как природные явления, неизменные и вечные. Признается необходимым, чтобы в Лабиринте всегда было изобилие продуктов, тогда у жителей не возникнет вопрос, откуда происходят эти необходимые для жизни продукты, зная, что они сами их не производят. Недостаточность продуктов, как явление постоянное или спорадическое, вызвала бы в жителях Лабиринта интерес к этим продуктам, т. е. нежелательную психическую заинтересованность, в то время как действительное назначение этих продуктов есть удовлетворение физиологических потребностей живого человека. При ощущении недостатка, в людях зародилась бы мысль о необходимости самостоятельных действий в целях улучшения своего существования, а вместе с этим образовалась бы почва для общих действий и для массового объединения. Такие психологические мотивы в массах чернорабочих не могут зародиться и пройти бесследно; но, раз начавшись, развиваются дальше и ведут к чрезвычайно нежелательным последствиям для Владычества. Великая мудрость владык состоит в их многовековом опыте обращения с большими массами людей, опыт, диктующий им необходимость умеренного обращения с людьми и неуклонного применения предупредительных мер, исключающих всякую возможность зарождения социально-психологических мотивов в массах жителей Лабиринта. Опыт научил владык не поддаваться чувству раздражения против жителей Лабиринта и не принимать явных мер репрессий против них, ибо это могло бы вызвать чувство подозрения, и жители Лабиринта стали бы искать общего им врага и стали бы думать, что существует какая-то внешняя сила, какая-то другая жизнь, существующая вне их горизонта и чуждая их жизни в Лабиринте.

Владыки, в действительности, имеют целый ряд средств, чтобы удовлетворить свое чувство раздражения против чернорабочих и прибегают к ним часто и охотно. Эти средства прилагаются таким образом, что чернорабочие, жители Лабиринта, хотя чувствуют на себе всю силу ударов, даже не подозревают, что их бьют; они корчатся в болях от нанесенных им невидимой рукой ударов и в своей беспомощности даже не знают, кому жаловаться и кого проклинать. Жестокие страдания наказуемых, их совершенная беспомощность, а, главное, их слепое невежество зверей, дают всемогущим и всезнающим владыкам высшее наслаждение своим сознанием безграничного превосходства и самое утонченное чувство удовлетворенной мести.

На общих основаниях Правильности, территория Лабиринта отведена для исключительного пользования чернорабочих; они здесь предоставлены самим себе; от них требуется, взамен выдаваемых им средств к существованию, только простая, неквалифицированная, природная рабочая сила. Однако, требование труда лишено каких бы то ни было внешних форм; житель Лабиринта сам знает, что ему необходимо принести на фабрику свою живую рабочую силу, которая может реализоваться только на фабрике, а не на улице или в доме. Отдав, таким образом, свою рабочую силу, он получает трудовой знак, который выменивается в определенном месте и в определенное время на необходимые для его существования предметы потребления. Единственное другое применение его природных сил вне фабрики, дающее продукты для поддержания жизни, это грабеж и насилие; по к этому средству прибегает только небольшое меньшинство населения, которое и потребляет находящийся постоянно в Лабиринте излишек продуктов.

Промежуточники, руководящие работами на фабриках и работающие на складах, равно как и те немногие владыки, в руках которых находится высший и непосредственный надзор над всеми работами Лабиринта, прибывают в эту часть района в подземных железных дорогах и останавливаются на станциях, расположенных под зданиями фабрик и складов, где они отправляют свои административные и трудовые функции. Внутри этих зданий происходит вся их деятельность, и они никогда не выходят за двери этих зданий.

Фабрики и склады рассматриваются, как экстерриториальные учреждения, принадлежащие Промежуточной полосе, куда рабочие, жители Лабиринта, допускаются только на время, когда идет процесс труда, чтобы дать, таким образом, возможность жителям реализовать живую рабочую силу, без чего они, лишенные продуктов первой необходимости, погибли бы от голодной смерти по прошествии одной недели, когда бы иссякли все запасы. В очень редких случаях бывает необходимо промежуточникам переступать границы Промежуточной полосы и войти в Лабиринт; напр., в тех случаях, когда следует делать поправки в жилых помещениях или когда признается необходимым прибавить новые этажи к домам. Тем не менее, не проходит и дня, вернее, ночи, чтобы в Лабиринт не приходили, в переодетом виде, промежуточники со специальными назначениями. Во мраке ночи, одетые, как жители Лабиринта, промежуточники, зная в совершенстве язык и нравы чернорабочих, прибывают в Лабиринт через таинственные входы и вскоре на улицах смешиваются с толпой. Они сюда приходят по делам общеполицейским: они распространяют в населении ложные слухи, цель которых может быть только временного характера, вызванная обстоятельствами момента, или общего социологического свойства, как напр., поддержать в населении известные привычки, мысли, ориентации или поддержать и развивать нем восприимчивость к слухам и т. д.; они здесь выслеживают нужных им лиц; они знакомятся с настроением масс рабочих. Часто сюда приходят и владыки, обыкновенно в сопровождении двух промежуточников, из которых один знает в лицо своего владыку, а другой в эту тайну не посвящен. Редкий из владык или владычиц не посетил хоть раз в жизни Лабиринта. Это опасное для владыки предприятие, но необходимое для полноты воспитания и для знания своего района. Но чаще всего ходят сюда владыки одни и те же, имеющие здесь специальный интерес. Наблюдение социологических и психологических феноменов привлекает сюда многих ученых владык; иногда чисто административные дела, как напр., проверка донесений промежуточников, делает необходимым прибытие в Лабиринт владыки.

Излюбленным поводом для посещения Лабиринта владыками, во все времена, было желание поискать в массе простонародья красивую молодежь, которая могла бы потом служить целям полового разврата и оргиям жестокости. Понравившиеся владыке какое-либо красивое молодое лицо и свежее тело немедленно отмечалось сопровождающим его промежуточником, и на следующий день это лицо, незаметно для всех, исчезало из пределов Лабиринта. Украденные таким образом лица — жители Лабиринта — пропадали бесследно и безвозвратно; они никогда не возвращались в свои дома. Такие случаи всегда вызывали бурю гнева среди ближайших родственников похищенного лица и панику во всем квартале. Начинались разговоры и споры, которые неизменно заканчивались дракой между ними же, принимавшей по временам жестокий характер и стоившей нескольких человеческих жизней.

Постепенно в некоторых кварталах Лабиринта утвердилось наблюдение, что если на улице показывается группа из трех незнакомых лиц, то вскоре кто-либо из известных в квартале красавиц или красавцев таинственно исчезает. Это наблюдение распространилось с необыкновенной быстротой по всему Лабиринту и сделалось достоянием всего чернорабочего населения. После этого стало опасно ходить по улицам втроем: если группа из трех лиц попадала в незнакомый им квартал, их принимали за похитителей детей; немедленно целая толпа ожесточенных людей на них набрасывалась и растерзывала на клочки. Среди бесчисленных жертв уличной расправы были также многие владыки, которые заплатили своей жизнью, когда они в плохой момент очутились на виду разъяренной толпы. Начавшееся побоище всегда заканчивалось смертью всех трех чужих; озверевшие люди не давали пощады никому. В случае, если владыка падал первым, промежуточники неизбежно погибали, ибо, не обладая секретом, открывающим выход из Лабиринта, они не могли проникнуть в Промежуточную полосу и должны были перейти на положение чернорабочих и остаться жить в Лабиринте. Такая ужасная перспектива деморализовала промежуточников одного вслед за другим; у них отпадала всякая энергия защищаться, и они бессильно отдавались на растерзание. Владыки и промежуточники, отправляясь в Лабиринт, никогда не брали с собой оружия; признавалось, что в случае нападения необходимо употребить все усилия на то, чтобы спастись бегством. Сознание возможности пользоваться оружием дало бы повод к тому, чтобы действительно им защищаться против нападающих. Жители Лабиринта, которые никогда не видали оружия и даже не подозревали его существования, не могут быть им устрашены до того, чтобы обратиться в бегство; употребление оружия не в состоянии бы было остановить атакующих; напротив, оно бы их еще больше возбудило, увеличило бы их число и своим врагам уже пощады бы не давали. В критический момент владыка должен уметь ясно мыслить и сохранять присутствие духа, он должен прежде всего думать о своем собственном спасении, он должен с этой целью управлять действиями промежуточников. Искусный удар, ловкое движение, пущенный вовремя соответствующий клич могут иногда внести замешательство среди атакующих, и психологический момент выигран; свалка делается общей; чернорабочие сбиты с толку, не узнают своих врагов и с ожесточением дерутся между собой. Владыка должен стараться во время нападения отвлечь атакующих от места, где он был впервые узнан и, отступая, тянуть за собой толпу в ту сторону улицы, где толпа гуще, а свет от фонарей слабее. Такими уловками не раз удавалось владыке спасти свою жизнь и жизнь своих промежуточников. В крайнем случае, владыка должен покинуть на произвол судьбы своих подчиненных спутников, а сам, ныряя в беспорядочной массе человеческих тел, вырваться вон из толпы и быстрым шагом направиться к выходу из Лабиринта.

Как уже было упомянуто выше, владычеству нежелательно, чтобы население чернорабочих имело возможность высказывать свою преданность, любовь, лесть или даже страх перед своими господами. Право выражать такие раболепные чувства принадлежит исключительно жителям Промежуточной полосы. Владычеству, однако, приятно сознание, что многомиллионные массы людей, живущих в Лабиринте, в такой непосредственной близости от Возвышенного центра, так обособлены и так безнадежно беспомощны, что не знают и даже не подозревают о существовании владык, хотя и чувствуют на себе их непомерное давление и чудовищную силу их тисков.

Но жители Лабиринта мало-помалу узнали о существовании владык. Были случаи, когда ослабевшие духом промежуточники, или слишком преданные своим владыкам или, наоборот, обозленные против них, желая защищать владыку или отомстить ему, во время нападения чернорабочих, в минуту отчаяния и страха перед неизбежной смертью, громко называли владыку по имени или выражали в отношении его чувства, которые поражали жителей Лабиринта своей неестественностью. Непосредственный инстинкт жителей Лабиринта, их природная жадность ко всякому знанию, ко всякому новому явлению не замедлили подхватить новые, неслыханные слова, новые и странные для них отношения человека к человеку. Два слова: „Владыка“ и „подобострастие“ с необычайной силой запечатлелись в их уме. Эти два слова толковались на все лады и вмиг облетели весь Лабиринт. Две общие мысли твердо укоренились в умах жителей Лабиринта: одна, что посещение квартала владыкой имеет результатом похищение какой-нибудь девочки или мальчика; другая, что убийство владыки, не в пример прочим убийствам, происходящим ежедневно на улицах Лабиринта, всегда сопровождается двухдневным голодом. Если в течение недели произошло нападение на владыку и его людей и владыка был убит, то склады всех ближайших кварталов не открывались в обычное время для выдачи продуктов населению, но всегда запаздывали на два дня.

Владычество, по-видимому, не могло устоять против желания прямой и немедленной мести. Непреоборимая жажда мести свидетельствует о чрезмерно накопившемся чувстве раздражения против жителей Лабиринта; она свидетельствует о том, что чувства вражды и озлобления, которые в течение веков высокомерно игнорировались и подавлялись, вдруг всплыли наружу; она свидетельствует о том, что всемогущие владыки, привычные к власти, ослабели и потеряли перевес влияния в районе. Как это ни странно, хотя население Лабиринта и не знало о том, что существует Владычество, оно немедленно почувствовало силу в момент, когда Владычество стало слабеть. По неизвестным причинам, в Возвышенном центре стали расти потребности в человеческих жертвах, и все необузданнее становилась жажда наслаждений. Владыки неограниченны в своих правах и исполнение их желаний есть закон, обязательный для всех жителей Промежуточной полосы. Вместе с этим стали безмерно учащаться экспедиции в Лабиринт с целью хищения детей или же взрослых девушек и мальчиков, отличавшихся своей физической красотой или талантами. Владыки, дерзнувшие в Лабиринт, часто не возвращались оттуда. В Осведомительное Бюро получались донесения агентов о новом и необычайном настроении в Лабиринте. Утверждалось, что среди чернорабочих создалась особая атмосфера подозрительности и что всякий человек, неизвестный в каком-либо квартале, рисковал своей жизнью, как чужой и злонамеренный пришелец. Требовалось обладание в совершенстве тем неуловимым, но действующим, как естественный закон, психическим общением со всей толпой и совершенно правильным контактом с каждым человеком в отдельности. Советовалось владыкам быть настороже, когда они отправлялись в Лабиринт, и быть осмотрительными при выборе себе промежуточников в провожатые; эти люди должны быть хорошо знакомы с Лабиринтом и должны уметь всецело проникнуться психическими вибрациями, господствующими в массах чернорабочих. Довольно одного неосторожного слова, странного взгляда или необычного жеста, чтобы нарушить психический эквилибр и обратить на себя внимание толпы; моментально может вспыхнуть гневная стихия, которая быстро разрастается и <которую> уже ничто не может остановить. Чернорабочие не привязаны к жизни, они привыкли погибать на улицах в свирепых схватках между собой по самому ничтожному поводу, они как будто находят радость и оживление в борьбе, и, как дикие, они бросаются в побоище и взаимное уничтожение. Агенты-промежуточники и специалисты по массовой психологии, изучавшие на месте новые формации чернорабочей психики, сходились во мнениях и утверждали, что в Лабиринте происходит нечто новое, неожиданно появившееся, непонятное им и неизведанное в течение многих веков. На почве общего раздражения происходит постоянно возрастающее возбужденное состояние отдельных лиц, отличающихся большей чувствительностью и восприимчивостью и, благодаря необычайной способности сообщаться через посредство каких-то странных влияний, переходит вмиг с одной головы на другую; это возбужденное состояние распространяется на все головы, как быстро надвигающаяся гроза, и охватывает одним бушующим чувством все многомиллионное население Лабиринта.

Предостережения владыкам, провозглашенные Осведомительным Бюро, имели только обратное действие. Возникающее нечто новое имело притягательную силу для многих молодых владык. Не только мужчины, но и женщины-владычицы с наступлением ночи бросали свои обычные развлечения и, переодетые, как чернорабочие, в сопровождении промежуточников, отправлялись в Лабиринт в поисках новых впечатлений и переживаний. Владыки и владычицы, попадавшие в кипучую атмосферу безумных и страстных волн движений многомиллионных масс, сами невольно заражались их страстностью и неудержностью и бесстрашием перед лицом смерти; их собственные, глубоко в их природе заложенные и задавленные веками культуры инстинкты разнуздывались и с бешеным трепетом выступали наружу. Когда они возвращались в Возвышенный центр, они еще долго, под влиянием пережитого в Лабиринте, волновались и бесновались, волновали и пугали других владык. Потеря самообладания доходила до того, что некоторые владыки и владычицы самолично и собственноручно тащили за собой из Лабиринта молодых, понравившихся им человеческих особей и, по прибытии в свои замки, немедленно предавались неистовому половому разврату со своими жертвами, упиваясь в оргиях жестокости и насилия, а потом надругательства над их телами.

Неясное вначале и неопределенное всеобщее возбуждение в Лабиринте вскоре осмыслилось и сразу выкристаллизовалось, как смертельная ненависть против нарушающих атмосферу самобытного психического общения людей владык, вторжениям которых, к тому же, единодушно приписывали еженощные исчезновения их детей, братьев и сестер. Слово „владыка“ стало символом кровавой мести и не сходило с уст разгневанных людей. Среди жителей Лабиринта стали выделяться люди, которые чутьем умели отгадывать присутствие владык поблизости; образовались группы людей, которые поставили себе задачей выслеживать владык на улицах Лабиринта и немедленно их истреблять, когда они были открыты. Наказание двухдневным голодом неизбежно следовало за каждым убийством владыки, и это наказание касалось всех, без исключения, жителей близлежащих кварталов. Частые голодовки вызывали беспокойство в умах людей и рождали чувство неуверенности в завтрашнем дне. Те из людей, которые к убийствам не были причастны, приходили в крайнее недоумение при виде закрытых окошек склада в день выдачи продуктов; они стояли вокруг склада, глядели на глухо затворенные решетчатые окна и испытывали суеверный страх, как перед неестественным явлением, страшным и угрожающим их жизни. Население Лабиринта, не знающее ни законов, ни властителей, не имело чувства ответственности, но и не сознавало своего бессилия; оно было крайне порывисто в своих стремлениях и, под влиянием первого импульса, подобно детям, бросалось в действие. Убийства владык происходили все чаще и чаще, и, наконец, в одну ночь число убитых владык было так велико, что только очень немногие из них смогли возвратиться в свои замки, да эти не только не принесли с собою добычи, но, спасая свою жизнь, сами еле выбрались из Лабиринта. Перед Владычеством неожиданно встал грозный вопрос: необходимо было, во что бы то ни стало, привести к порядку жителей Лабиринта; но необходимо и примерно их наказать. Владыки не могли не думать о наказании, потому что наказание чернорабочих практиковалось ими уже некоторое время и уже вошло у них в привычку; это было так легко сделать. Кроме того, озлобление владык достигло крайних пределов, и месть была необходима. Положение обострилось еще тем, что увеселительные прогулки в Лабиринт, которые хоть сколько-нибудь уменьшали интенсивность чувства, теперь стали совершенно невозможными ввиду несомненной опасности для жизни, с которой этот шаг был сопряжен. Владыки признали, что такое положение есть посягательство на их права и прерогативы и не может быть терпимо. Возвышенный центр весь заволновался; чувство обиды было глубоко и задевало сердце каждого владыки. Все требовали немедленного приложения крайних мер наказания. Высокое Собрание Верховных Владык могло только выразить общее желание всего Владычества и постановило нанести Лабиринту наказание, которое по своим размерам превосходило все до сих пор известное в истории этого государства, как мера репрессии или притеснения народных масс. Постановлено было прекратить выдачу продуктов всему населению Лабиринта. Голод стал распространяться среди жителей, и через два дня во всем Лабиринте невозможно было найти ничего съестного. Но и через два дня выдача продуктов не производилась. Изнуренные голодом рабочие не могли работать на фабриках. Измученные они ходили по улицам, пока ноги носили, и падали в изнеможении. Они не рыскали по Лабиринту в надежде найти хлеб; Лабиринт есть бесплодная пустыня. Жители Лабиринта знают, где добываются пищевые продукты и где они хранятся. Целыми днями они стояли толпами вокруг складов в ожидании, что, может быть, в следующий момент наступит чудо, отворится окно и пища появится. Они кричали, требовали, умоляли, как бы обращаясь к кому-нибудь, хоть бы к смертельным своим врагам, к владыкам, об утолении мучительных терзаний голода. Обессиленные, многие падали с ног и оставались лежать на улице. Вскоре все улицы были устланы людьми, лежащими в последних муках приближающейся голодной смерти.

Прошло семь дней, и на восьмой день склады открылись. В обычный час за решетками отворились окошки, появились люди и стали выдавать продукты. В складах совершалась обычная работа, как будто ничего не случилось. О происшедшем ничего не упоминалось; только трудовые свидетельства не требовались взамен продуктов; пища раздавалась как бы даром населению. Все было забыто: одна неделя времени была забыта; эта неделя не была помещена в календаре, а поэтому была пропущена в действительной жизни. Но уж очень немногие из жителей Лабиринта могли воспользоваться даровой пищей. Все улицы были завалены трупами замученных голодной смертью людей, Мертвые тела разлагались и распространяли в воздухе ужасающую вонь. Жители, оставшиеся в живых и оправившиеся от голода, теперь были принуждены усиленно работать: приходилось исполнять обычную работу на фабрике днем, а ночью было необходимо убирать трупы с улиц и относить их в крематориум.

Ужасные события, разыгравшиеся в течение этой недели, казавшейся жителям Лабиринта нескончаемой и вечной, воспринимались ими, как жестокое наказание, ниспосланное на них владыками из чувства мести. Жители Лабиринта чувствовали, что некая внешняя и всемогущая воля их унизила, задавила и уничтожила. Многосложные сцены человеческих мучений, вытекающие все из одной, общей причины, живо стояли перед глазами и имели потрясающее действие. Они сознавали, что это есть жестокая месть владык. Они вспоминали, что в последние дни голодовки, когда они, обессиленные, валялись на улицах рядом с мертвецами и с отчаянием ждали своей участи, какие-то люди мощного телосложения, со злобными и издевательскими лицами, прогуливались по улицам Лабиринта и, пользуясь невиданными доселе острыми орудиями, убивали тех из людей, которые встречались им по пути и тех, которые с мольбой в глазах простирали к ним руки, прося о помощи и избавлении от нестерпимых мук. Смирение и подавленность господствовали в домах и на улицах Лабиринта.

Горечь от потери многих близких людей, усиленный труд, необычайная вонь от разлагающихся трупов, все это принималось населением, как неизбежное и должное. Давно не изведанное чувство печали всплыло на поверхность и тронуло сердца людей, и они, как братья, заговорили друг с другом; тогда, внезапно, как бы из бездонных глубин человеческих сердец, раздался вопль великого горя, трепетный вопль всех униженных и наказанных. Общее горе и взаимное сострадание сблизило людей между собой и дало им нравственную опору, без которой жизнь была бы немыслимой.

Число людей, умерших от голода во время голодной недели и в последующие дни, было необычайно велико. Места на фабриках остались незанятыми, и невозможно стало выполнять всю работу, требуемую для района. Необходимо было заполнять пробелы, образовавшиеся в армии труда, новой рабочей силой, новым человеческим материалом. На многих фабриках, где точная кооперация множества рабочих необходима для правильного процесса труда, всякая производительная деятельность должна была прекратиться. Во избежание экономической катастрофы, Верховные Владыки приняли грандиозный план, единственный, который <был> в состоянии спасти положение, но и небывалый но своим размерам и радикальности в истории этого государства. Они решили перевести в Лабиринт часть населения Промежуточной полосы. Привыкшие к повиновению промежуточники не оказали никакого сопротивления, тем более что перед отправкой их в Лабиринт владыки торжественно заявили, что ввиду чрезвычайных обстоятельств и серьезного экономического кризиса, теперь пришло время, когда промежуточники своей самоотверженной работой могут помочь государству и родине и, проявляя свою зрелость и достоинство правильных людей, докажут на деле свою преданность Возвышенному центру; им было дано торжественное обещание, что деятельность их в Лабиринте будет только кратковременной и ничем не будет отличаться от их обычных функций в Промежуточной полосе. Партией за партией промежуточники вывозились из полосы в Лабиринт, где они покидались на произвол судьбы; предоставленные самим себе, они поневоле переходили на положение жителей Лабиринта или чернорабочих; обратно в Промежуточную полосу их не перевозили.

Тогда промежуточники поняли, что они были обмануты и что владыки не поступили с ними согласно принципам Правильности, но из Лабиринта не было никакого выхода, и им ничего не оставалось делать, как мириться с положением и вступить в сношения с окружающими жителями, с чернорабочим населением.

Вскоре после этого, столько же партий женщин было собрано в Промежуточной полосе и, под предлогом, что их приглашают в Возвышенный центр, их поместили в подземные железные дороги и отправили в Лабиринт. Владыки сознавали, что процесс производства не может ни остановиться, ни замедлиться и что образовавшиеся пустые места среди фабричных рабочих необходимо, по возможности, скорее заполнить свежим человеческим материалом. Они сознавали, что для упорядочения жизни в Лабиринте прежде всего важно, чтобы каждый работающий мужчина имел свою женщину для сожительства с нею.

Уже с давнего времени в среде Владычества высказывалось мнение, что жители Промежуточной полосы развиваются в дурную сторону, что случаи уклонения от строгой Правильности умножаются и имеют весьма злокачественный характер; требовалось приложение радикальных мер с целью очищения Промежуточной полосы от нежелательных элементов и, как наиболее эффективное средство, предлагалось не наказывать людей за нарушение Правильности, а совершенно изымать из среды живых людей, предавая их смерти. Общественные формы, сопровождавшие всякий случай казни жителя Промежуточной полосы, слишком сложны и требовали много времени и делали невозможным истребление живых людей в широком масштабе. Нежелательные элементы не переводились, но даже, может быть, еще более распространялись среди населения Промежуточной полосы. Чрезвычайные меры, испробованные в Лабиринте и давшие такие грандиозные результаты, пришлись как раз впору тем из владык, которые поставили себе задачей очищение Промежуточной полосы от излишка людей и от нежелательных элементов. Их задача теперь состояла в том, чтобы перевести неудовлетворительных промежуточников на положение чернорабочих, а это достигалось уже одним фактом их переселения в Лабиринт. Дело вначале казалось простым и легким, но потом появились трудности, превосходившие наличные силы взявшихся за эту работу владык. Трудности вытекали из огромного множества пустых мест, образовавшихся в Лабиринте и подлежащих заполнению, и невозможности, в достаточно скорое время, производства правильного отбора людей, заслуживающих исключения из Промежуточной полосы. Применение специального метода для отбора низших элементов расы в больших количествах оказалось невозможным вследствие оппозиции значительного числа владык, утверждавших, что система отбора наихудших элементов населения для отправки в Лабиринт должна строго сообразовываться с требованиями социально-психологической науки и что во всех случаях, даже в самых крайних, Владычество не может в своей деятельности отступить от рутины, раз навсегда установленной, без риска нарушения Правильности. В результате такой поспешной работы получилось, что среди высланных в Лабиринт промежуточников находились люди, обладавшие значительными природными дарованиями, опытные в науках и администрации и занимавшие высокие посты в бюрократической машине района. Были и такие, которые были признаны экспертами как нежелательные ввиду их плохого рекорда, на котором значилось, что эти промежуточники уже в прошлом были наказаны за нарушение Правильности и числились неблагонадежными. Эксперты, усталые в спешной работе, упустили из виду то, что если эти люди неблагонадежны в Полосе, то они еще менее надежны в Лабиринте. Наконец, среди высланных оказались и такие промежуточники, которые знали владык в лицо, а эти принимали деятельное участие в высших функциях администрации, пользовались доверием владык и, кроме специальных талантов, обладали большой умственной энергией и широкими познаниями. Верховные владыки, обсуждая судьбу последних, разделились мнениями: одни утверждали, что такие способные люди не должны пропадать в Лабиринте и что непризнание их полезной службы идет вразрез с принципами Правильности; с другой стороны, доказывалось, что, согласно принципам Правильности, не допускалось, чтобы лицо, раз высланное по решению владыки в Лабиринт, могло бы быть возвращено в полосу, ибо этим бы нарушились два принципа Правильности: во- первых, признавалось бы, что владыка может совершить, по отношению к промежуточнику, неправильный акт, а во-вторых, образовался бы прецедент помилования, действия, немыслимого в эпоху Правильности. Согласно основному принципу Правильности, не считалось возможным, чтобы благоденствие Владычества стояло в зависимости, даже в самой малой степени, от какого бы то ни было отдельного лица.

На самом деле, число людей, которое стало необходимо выслать в короткое время из Промежуточной полосы, было так велико, что само представление об элементе нежелательном, низшем изменилось и перестало быть реальным; среди многомиллионной массы людей, высланной в Лабиринт, не могло не быть выдающихся индивидуумов. Вскоре получилось донесение, что некоторые из высланных промежуточников, знавших в лицо владык, когда они были разысканы, отказались возвратиться в Промежуточную полосу и заявили, что они предпочитают остаться в Лабиринте. Владыки не имели средств заставить то или другое лицо из Лабиринта подчиниться их воле; они, в своих отношениях с Лабиринтом, не признавали отдельных жителей, но, имея в своих руках власть жизни и смерти над всем населением, они принуждали их массами к труду и, в течение веков, эти отношения не изменились и казались удовлетворительными с точки зрения трудовой повинности. Несомненно, что выдающиеся промежуточники, попав в Лабиринт, почувствовали, что здесь им будет вольнее жить, нежели в полосе. Владыки это поняли, но поздно; они послали людей в Лабиринт, чтобы их разыскать и уговорить возвратиться в полосу и, в случае их отказа, взять их силой, живыми или мертвыми, но уже в многомиллионной массе населения Лабиринта невозможно было отличить промежуточников от чернорабочих.

Промежуточники в Лабиринте, под руководством своих более способных представителей, сорганизовались и быстро выделили из своей собственной среды новый, привилегированный класс людей, не занимавшихся ручным трудом, но обязанность которого состояла в том, чтобы бдить за интересами всей массы населения.

Все выдающиеся промежуточники были включены в привилегированный класс и приняли общее название лидеров. С этих пор ни один владыка, ни даже агенты расследования не могли проникнуть в Лабиринт: они немедленно узнавались и предавались казни.

Коренные жители Лабиринта, подавленные своим горем, вначале почти не реагировали, когда среди них появилось великое множество новых людей, так резко отличавшихся от них и особенностями языка и всем своим душевным укладом; но потом, узнав от них то многое, которое им главным образом нужно было знать, они почувствовали страстное влечение к ним и с жадностью внимали каждому их слову; сердца их зашевелились необыкновенной чуткостью к новому знанию; они были как бы ослеплены внезапной силой света, проникшего в их веками омраченные души. Они просветлели душевно и стали покорны, как дети, и безгранично преданы своим старшим и более опытным братьям. Промежуточники, попавшие в Лабиринт, сами электризовались тем могучим настроением вольности, которая здесь чувствовалась в каждом дыхании человека и в каждом его движении. Они сразу почувствовали себя свободными от тысячи угнетавших их психику законов и правил благоразумия, порядка, здравия и подобострастия, одним словом, всех тех страшных для них принципов Правильности, которые теперь представлялись им в виде тяжелого кошмара, который всеми силами хотят забыть. Вместе с другими жителями они предавались беспечным празднествам и даже диким радостям и оргиям.

Необязанные к ручному труду лидеры хорошо знали вольную жизнь Лабиринта, они здесь не раз бывали раньше, когда они сопровождали владык в их ночных похождениях или когда они посылались со специальными инструкциями из Возвышенного центра; они сознавали, что Лабиринт находится в абсолютной зависимости от каприза или благоволения Владычества и поэтому они-то не могли предаваться беспечным радостям; они были озабочены настойчивой мыслью о необходимости, во что бы то ни стало, найти или создать выход из Лабиринта и открыть для всех сообщение по всему району. После тщательного изучения Лабиринта, направления его улиц и строения домов, лидеры наткнулись на один квартал, который показался им странным и загадочным; их поразило устройство одного ряда домов, которым этот квартал резко отличался от всех других кварталов. Лидеры порешили, что в этом месте кроется загадка их изолированности. Когда они захотели проникнуть в некоторые наиболее странные расположения этого квартала, они встретили неожиданное сопротивление со стороны жителей домов, живших здесь, почему-то, без жен и детей. Лидеры сразу сообразили, что они натолкнулись на военную стражу, стоявшую здесь для защиты входа в Промежуточную полосу. Стража была усиленно вооружена, очевидно, наготове к военным действиям.

Вся остальная наружная часть квартала имела обыкновенный вид; квартиры, по-видимому, ничем не отличались от других квартир Лабиринта; странным показалось только то, что жители здесь все бессемейные; мужчины и женщины все молодые и не состоят в браке между собой. Лидеры вывели из квартала некоторых из его обитателей, стали их допрашивать и, при помощи угроз, добились от них признания, что, кроме вооруженной стражи, все остальные жители этого квартала находятся на службе разведочного бюро.

Весть о нахождении загадочного квартала и о его странных обитателях разнеслась по всему Лабиринту, и, как молния, поразила своей неожиданностью всех людей. Толпы стали собираться вокруг загадочного квартала. Попытавшиеся проникнуть дальше известной черты неизбежно наталкивались на весьма живое сопротивление со стороны людей, казавшихся им непонятными как своим отношением, так и своим внешним видом; жители Лабиринта впервые встретились лицом к лицу с вооруженным врагом. Те из жителей Лабиринта, которые стояли впереди других, вступили в бой с вооруженным врагом и поплатились жизнью за свою смелость и невежество. Любопытство и раздражение росло с каждым часом. Квартал осаждался со всех сторон и все новыми и новыми толпами людей. Стоявшие у передовых позиций боролись с врагом и падали, пораженные насмерть или, изнеможенные, уходили, и другие люди, жадные к действию, занимали их места. Уходившие сообщали свой опыт новоприбывающим.

Под руководством лидеров толпа набросилась на несколько фабрик, на которых производились железные ломы; забрали все имевшиеся налицо железные инструменты; потом ворвались в склады и захватили все уже запакованные и готовые к отправке в земледельческий район топоры, вилы и лопаты и другие тяжелые железные части орудий, которые находились под руками. Лидеры тогда повели вооруженную толпу в атаку загадочного квартала. Со всех сторон началась ломка дверей и окон, и вскоре военная стража увидела себя окруженной бушующей массой людей, вооруженных железом, бесстрашных и жаждущих вступить в бой с врагом. Стража не устояла и начала отступать; она направилась к потаенным выходам, надеясь проникнуть в подземные железнодорожные станции, ведущие в Промежуточную полосу и, таким образом, спастись от верной смерти. Но путь к отступлению им был загорожен: железные двери были затворены и выход на станцию железной дороги оказался невозможным. Тогда стража сдалась лидерам и перешла на сторону жителей Лабиринта. Загадочный квартал был взят. Лидеры стали исследовать его во всех местах, казавшихся им подозрительными; железными ломами осаждали стены; наконец, удалось прорубить в одной стене широкое отверстие и, когда они выглянули в него, то они, к своей великой радости, увидели перед собой свою родную Промежуточную полосу.

Возмущение и негодование было велико среди жителей Промежуточной полосы, когда они убедились, что миллионы их детей, братьев и сестер обманным образом были выведены из их домов и отправлены в Лабиринт на вечное тление и рабский труд. Но велик был страх перед наказанием. Никто не смел заявить вслух о своем негодовании или о своем горе. Тяжкое телесное наказание неминуемо следовало за таким проявлением слабоволия. Все же, ясное сознание, что произошло нарушение Правильности со стороны самых владык-законодателей, вместе с чувством горькой обиды и острой боли по потере близких людей, не могли не вызвать среди оставшихся жителей полосы некоторого волнения и чувства подавленности, а, по временам, и безумного порыва к мести. Были многочисленные случаи самоубийств. Чтобы успокоить умы, Владычество опубликовало воззвание, которое называлось: „Обращение к разуму“. В этом воззвании сообщалось населению Промежуточной полосы, что пребывание их братьев в Лабиринте только временное, как это им и было заявлено перед отъездом, но, против ожидания, более продолжительное, нежели это казалось вначале; вследствие этого необходимо стало послать туда и женщин. Опровергалось распространяемое злонамеренными людьми мнение, будто женщины были обмануты, что вместо того, чтобы их принять в Возвышенный центр, их тайком отправили в Лабиринт. На самом деле они были приглашены и доставлены в Возвышенный центр, где им был сделан медицинский осмотр, а потом они были отправлены по назначению. Рекомендовалось также не верить слухам и не распространять их, под страхом жестоких телесных наказаний. Взывалось, наконец, к чувству порядочности и гражданственности и к нравственной обязательности принципов Правильности, без которых ни одно государство не может существовать. В заключение, давалось объяснение, что необычайная мера посылки такого множества людей в Лабиринт была вызвана необходимостью привести к порядку, к труду и повиновению население, которое, вдруг и без всяких причин, отказалось исполнять свой долг перед государством и, этим самым, угрожало жизни всех людей и каждого в отдельности. Чтение этого воззвания было обязательно для каждого взрослого человека и, если обнаруживалось в случайной беседе с агентом контроля, незнакомство с содержанием воззвания, то уличенное лицо подвергалось положенному законом телесному наказанию за презрительное отношение к действиям Владычества.

Между тем, загадочный квартал был разрушен во многих местах, и широкие бреши образовались в стене, отделявшей Лабиринт от Промежуточной полосы. Толпа, смешанная из промежуточников и жителей Лабиринта, хлынула в Промежуточную полосу. Промежуточники, по большей части, отправились по своим домам, а жители Лабиринта, в огромных массах, распространились по всем улицам Промежуточной полосы. Вскоре не было ни одного уголка в этой части района, который бы не был занят пришельцами из Лабиринта. Опьяненные невиданным зрелищем и новым пространством, они, подобно бурному весеннему потоку, разбивали на своем пути все препятствия и с шумом разливались по всей поверхности вновь завоеванной земли и искали все новых и новых выходов.

Несмотря на стихийность движения и неудержимость порывов, лидеры без труда могли собрать толпы послушных людей и, во всякое время, готовых на смертный бой. Лидеры были известны каждому и боготворимы всеми. Первой их мерой было сорганизовать войско и захватить в свои руки огромные запасы съестных продуктов, которые были заготовлены для постепенного распределения среди жителей. Все запасы хранились в Промежуточной полосе. Промежуточники, занимавшие второстепенные должности в администрации военного аппарата района, немедленно покинули свои посты и присоединились к массам. Вместе с наскоро образовавшимся народным войском, они захватили в свои руки все военные арсеналы, а потом стали обучать жителей военному делу и раздавать им оружие.

Склады съестных припасов для населения Промежуточной полосы и Лабиринта находились в одном месте и занимали большое пространство; они были заняты лидерами без особых усилий. Неподалеку от них были склады продовольствия для снабжения Возвышенного центра; эти представляли собой огромные здания из камня и железа, окопанные широким рвом, и защищались значительным отрядом военных сил. Для занятия этих складов лидерам пришлось пустить в дело новосформированное народное войско и только после продолжительной осады им удалось проникнуть в эти крепости. Как велико было удивление жителей Лабиринта, когда они увидали перед собой огромное разнообразие пищевых продуктов, которые здесь были припасены для Владычества! Вместо обычных, правильных и всегда одинаковых бумажных коробок, в которых хранилась вся выдаваемая им пища, они здесь увидели необычайное разнообразие посуды, наполненной продуктами; тут были и металлические, и стеклянные, и кожаные, и деревянные, и бумажные приспособления всяких форм и размеров; и чего только в них не было! У зрителей глаза разбежались от страха и удивления при виде такого изобилия разных съестных продуктов, существование которых им было неизвестно и даже во сне не представлялось. Но что их повергло в ужас и крайнее оцепенение, это вид живых птиц и животных. Один из лидеров открыл клетку, в которой находились молодые цыплята. Когда испуганные птицы выбежали из клеток <и> стали, беспокойно размахивая головками, пищать, суетиться и перелетать с одной клетки на другую, то многие из жителей Лабиринта от суеверного страха лишились чувств; другие, охваченные паническим ужасом, пустились бежать вон из склада. Иные из жителей приходили в умиление при виде такого огромного разнообразия готовых съестных припасов, прекрасных фруктов, чудесных птиц и животных: в них заколыхались какие-то неясные чаяния, и из неведомых глубин и тайников души встали какие-то смутные, но и страстные воспоминания.

После краткой инструкции о том, как следует пользоваться новыми продуктами, лидеры, в обычном порядке, производили выдачу всем лицам, участвовавшим в захвате складов. Наиболее любопытные из жителей не могли оторвать глаз от ряда стеклянной посуды, расположенной на ближайшей полке и привлекавшей внимание яркостью красок. Лидеры заметили это, распорядились снять бутылки с полок, раскупорили их, сами попробовали и людям дали пить. Живительная и возбуждающая влага выпивалась с жадностью и вызывала удивление в людях. Как согревающий пар, она распространялась по всему телу, отуманивала и разгорячала мозг. Тысячи непонятных и неведомых им мыслей и чувств закопошились в уме; что-то страстное, давно не испытанное, но свое, неотъемлемое и родное, с мощной силой задвигалось в груди этих одичалых людей. Тогда они заговорили совершенно новыми словами, еще неясными и неожиданными для них самих; могучим порывом затрепетало человеческое сердце; в продолжение веков безжизненное и казавшееся умершим, сердце человеческое вдруг пробудилось страстным и юношеским стремлением к новой жизни; прозвучала песня радости, песня ликующей души; то вдруг тоскливо раздавалась песнь о вольности, давно потерянной, о многовековом гнете и унижении; но сильнее всех раздавалась песнь о мщении, о новой вольности и о достоинстве человека, его природных правах, вечных, неотчуждаемых и неизменных. Новые слова, новые мысли, знание, как вихрь проносились среди населения, будя живую силу в людях и призывая к действию. Все чувствовали и знали, что необыкновенное происходит, и что оно должно произойти. Те, кому надлежало, знали, какие следует издавать приказы, и все люди повиновались.

Завладев всеми наготовленными припасами, лидеры издали приказ задержать всех владык, которые еще не успели проникнуть в Возвышенный центр и застряли в Промежуточной полосе. Было необходимо приобрести знание, касающееся управления государством, а оно было достоянием Владычества и держалось ими в тайне. При помощи строжайшего допроса задержанных владык удалось получить сведения о средствах сообщений, которыми располагает Возвышенный центр, об устройстве его укрепленных мест, о местоположении архивов и специальных библиотек; также были взяты списки имен всех Верховных владык и главных отраслей их деятельности.

Между тем, народное войско стало многочисленным и хорошо вооруженным. Лидеры, опираясь на войско, почувствовали, что их власть прочна, что их власть есть народовластие, и потому провозгласили во всеобщее знание принцип Вольности, как высшее благо; они начертали на всех знаменах, так чтобы все люди могли видеть, новый лозунг: „Вольность, Творчество, Свобода“. Владыки были объявлены вне защиты закона и всякому человеку стало ясным, что Владычеству наступил конец и что это должно быть достигнуто при помощи истребления единичных владык всякий раз, когда они будут обнаружены. В официальных бумагах владыки назывались душегубами, так как они губили душу человеческую, препятствуя ей, в течение веков, расти и развиваться сообразно с своими природными законами.

Началось окружение и осада Возвышенного центра. Владыки не сопротивлялись; они знали, что когда все их военные секреты известны лидерам, крепости не представляют больше надежной защиты; они также не думали, чтобы небольшой гарнизон солдат, стоявший в Возвышенном центре и продолжавший быть верным Владычеству, мог бы оказать хоть какое-либо противодействие стихийному и всеразрушающему наступлению многомиллионных масс людей. Они покинули район; они наскоро собрали все драгоценности, которые можно было без труда везти с собой, и все, что необходимо для путешествия и, при помощи своих многочисленных слуг и под защитой гарнизонных войск, переселились в соседний район.

Лидеры и многомиллионная масса остались полными хозяевами и властителями района. Враг был сломлен и уничтожен.

Вольность опьяняла людей; радость укрепляла и подымала их силы; стало необходимо жить. Мощь духа, состоявшая в безумном стремлении к смерти, перестала быть реальной. Радость жизни и необходимость жизни встала перед людьми, как новая и трудная задача. Лидеры изучали по книгам в канцеляриях и архивах схемы производства и обмена продуктов, составляющих материальное благо всего района, и нашли, что район не имеет своего сырого материала, а производит продукты для пользования в других районах из чужого материала и получает в обмен все продукты, необходимые для его собственного потребления, из других соседних и дальних районов. Они поняли, что независимость, которой они добивались, когда они начали искать выхода из Лабиринта, ими все еще не достигнута. Весь район был так же бесплоден, как Лабиринт. Имеющиеся пищевые запасы будут съедены, а потом всеобщий голод неизбежно должен наступить. Лидеры предвидели положение, которое, несмотря на прекрасный лозунг „Вольность, Творчество, Свобода“, может стать бесконечно хуже, нежели положение абсолютной зависимости прежнего рабского существования в Лабиринте. Жить стало необходимо, ибо уже прошло безумное стремление к смерти. Опьянение вольностью и радость победы уничтожили бесстрашие перед смертью. Зародилось желание жить. Лидеры ужасались при мысли, что может наступить время, когда они, ради хлеба, будут вынуждены на коленях простираться перед владыками и молить их о пощаде и помиловании. Район со всем его многомиллионным населением не имеет пищи; пища добывается в другом районе; поэтому необходимо, как сама жизнь, чтобы другой район, именно, земледельческий район, присоединился к ним.

Добровольное присоединение или насильственное завоевание земледельческого района признавалось лидерами первой и немедленной задачей их деятельности. Решение вопроса диктовалось лидерам самой жизнью, и энергичные приготовления к завоеванию соседнего района были немедленно начаты.

Чрезвычайные события, развернувшиеся со скоростью урагана и низведшие силу и влияние владык внутри района к нулю, вызвали тревогу и панику в Возвышенных центрах всех остальных районов Северо-Американского государства. Естественно, что сведения не могли выйти из пределов Возвышенных центров, и владыки не могли опасаться, чтобы катастрофа, происшедшая в одном районе, могла иметь отзвук на всю страну и вызвать подражание среди низших элементов населения других районов. Тем не менее, страх был велик среди Владычества; они стали сомневаться в надежности донесений разведочного бюро; им казалось, что агенты расследования неспособны в достаточной мере узнавать все факты, происходящие в колебаниях ежедневной жизни низших элементов населения, и что они не в состоянии оценить с желаемой точностью все изменения и скрытые мотивы в настроении людских масс. Были и другие вопросы, которые не давали покоя Владычеству. На съезде верховных владык всех районов обсуждалась судьба разгромленного района и положение, создавшееся для всего государства. Признавалось угрожающим присутствие на территории бывшего района и примыкающего к их границам многомиллионной массы человеческих существ, которые повергли в прах принцип Правильности и провозгласили принцип Вольности. Доказывалось, что воинственное настроение многомиллионной черни, не щадящей своей жизни, должно найти себе выход в действиях насилия и разрушения и что, как только запасы выйдут и голод начнет давать себя чувствовать, вся эта дикая орда перейдет в движение и истребит все и всех на своем пути. Предвиделось, что первой жертвой их наступления будет ближайший и примыкающий к ним земледельческий район; за ним может пасть еще один район и еще один район, а тогда, с возрастанием силы черни, уже не будет никакой возможности их остановить, и существование всего государственного организма, вместе с ним и существование Владычества и даже жизни отдельных владык, подвергнутся смертельной опасности. Необходимо было, в интересах Правильности, ограничить зло одним районом. Все согласились на том, что лучше пожертвовать одним районом, чем рискнуть распространением зла по всему государству. Но как локализировать зло? Верховные владыки не могли придумать какого бы то ни было modus vivendi с чернью, с людьми, которые надругались над Правильностью и возвели на пьедестал Вольность; они также не могли придумать, какими собственными силами они могут бороться с разбушевавшейся человеческой стихией; им казалось, что психологический момент был пропущен, владыки, бежавшие из района, совершили великую ошибку: пока еще владыки были в Возвышенном центре, можно было, а потому и необходимо было употребить самые крайние меры на то, чтобы раздавить чернь и оставить только немногих в живых для продолжения рода и размножения, и водворить их в Лабиринте, где они, по своей природе и согласно принципам Правильности, должны быть. Верховные владыки постановили следующее: ввиду того, что для борьбы со злом необходимо собрать войска всего государства для окружения разгромленного района, а это сопряжено с неудобством и даже риском оставить все остальные районы без соответствующей защиты, и ввиду невозможности, в короткое время, создать новую боеспособную армию соответствующих размеров, считается правильным обратиться от имени всего Владычества, к одной из великих и дружественных держав с просьбой об оказании военной помощи. Выбор пал на Россию. Русские войска, известные своей преданностью принципам Правильности, густой цепью окружат весь район и будут обстреливать его до полного разрушения. Все три зоны района со всеми построениями и улицами должны быть превращены в развалины. Все люди должны быть истреблены действием огня и погребены под пеплом своих жилищ. Таким образом, весь район будет стерт с лица земли. Посредством химических газов и жидкостей, весь железный материал и камень будут превращены в мелкий песок. Весь этот сор, вместе с гниением человеческой падали, дадут со временем хорошую и плодородную почву. Когда, удобренная человеческими трупами, новая почва будет создана, тогда на поверхности этой проклятой земли будут посажены дикие лесные растения, а потом туда будут пущены разнородные дикие звери и, в течение десяти лет, им будет предоставлена неограниченная свобода плодиться и размножаться. Можно надеяться, что через десять или пятнадцать лет на этом месте будет расти образцовый, густой лес, богатый пушным зверем. В этом государстве уже давно ощущается нужда в больших лесах, в которых можно бы было вести правильную охоту за крупным диким зверем. Владычество, в течение уже нескольких веков, ощущает недостаток в развлечениях этого рода. В заключение была выражена надежда, что члены русского правительства, которым дороги принципы Правильности, последуют велениям своего высококультурного разума и поймут глубокое значение предстоящих операций и необходимость их безотлагательного исполнения; взамен оказанной военной помощи, члены русского правительства приобретут одинаковое с владыками право безграничного пользования будущим лесом для охоты на диких зверей…»

На этом месте Димитрий Иванович прервал свое чтение; у него был усталый вид, он опустил руки, державшие документ, вниз и недоумевающе посмотрел на своего отца. Иван Васильевич долго и с напряжением слушал чтение этого документа, и под конец его лицо приняло озадаченный вид. Поняв молчаливый вопрос своего сына, он только коротко заметил:

— У них как-то иначе понимают принцип Правильности; название, как будто, одно и то же, но смысл другой.

Дмитрий Иванович опять посмотрел в бумагу и прочел еще следующее:

«Министерство Иностранных Дел, представляя сие донесение специальной комиссии перед всем населением Великодержавной России, надеется, что каждый глава семейства, по ознакомлении с фактами, изложенными в этом документе, составит свое отдельное мнение по делу возникшей междоусобной и катастрофической войны в государстве Сев. Америки, и подаст свой голос об обязанности нашего Правительства в отношении к предъявленной нам просьбе о вмешательстве. Каждое предложение должно быть сделано в кратком, письменном изложении и немедленно представлено в квартальное бюро для дальнейшего препровождения.

Nota bene. Специальная комиссия и авторы этого донесения рекомендуют для всеобщего руководства принимать во внимание следующие соображения. Происшедший развал в одном из районов Сев. Американского государства хотя, как будто, начался случайной ошибкой правящих владык, есть результат ошибочного толкования принципов Правильности. События, приведшие к катастрофе, в настоящее время уже непоправимой, были бы в действительности невозможны, если бы истинный принцип Правильности, тот принцип, который руководит нашей собственной жизнью, был бы ими правильно понят и закономерно проведен с тех пор, как началась новейшая эра. Неправильное толкование принципа Правильности и неразумное его применение в течение многих веков заставляет нас думать, что, если в других районах этого государства еще не началось восстание, но пребывает мир, так это есть только мир наружный, кажущийся, случайный. Начавшееся общественное движение есть только естественная реакция многомиллионных масс людей на неправильное приложение принципа Правильности, реакция, которая теперь должна охватить все районы государства и неизбежно приведет к разрушению всего старого, негодного и неправильного. Великие социальные силы, слагавшиеся в глубинах и на дне массовой жизни, прорвались через непроницаемые наслоения, тяготевшие над людьми в продолжение всей истории, и увидели великий и необъятный мир; но неминуемо они должны обратиться к принципу Правильности и стремиться к его восстановлению, как высшего принципа, единоистинного и единоблагодатного. Когда лидеры такого великого массового движения обратятся к нам за нашим содействием, нашей помощью или советом, мы тогда не поскупимся на дары и поддержку. Мы широко раскроем перед жаждущими света и знания людьми все сокровища нашего многовекового опыта и всеми силами мы им поможем постигнуть глубины и самый источник истинной Правильности. Мы дадим им право неограниченного проникновения во все бюро нашего сложного государственного аппарата, со всеми его разветвлениями, для тщательного изучения всех его многообразных подробностей и его способа превращения в одну стройную систему Правильности, которая ими затем будет с точностью воспроизведена в их обновленном государстве Сев. Америки.

Правильность да будет единая и вселенская!»