На пляже было тихо и безлюдно. Ни души… Лишь редкие крики чаек и размеренный шелест волн нарушали эту благословенную тишину.

Он стоял у самой кромки воды, вглядываясь в бесконечную даль океана, и долгожданный покой наполнял его душу.

Уже несколько дней он вслушивался в этот успокаивающий ритм волн, с наслаждением ощущая влагу на своем лице, знакомый солоноватый привкус на губах.

Нет, не дни, а недели следовали одна за другой, и он упивался этим удивительным временем которое всецело принадлежало ему одному. Какое блаженство находиться здесь, вдали от поклонников! Каждый раз, когда ему удавалось оторваться от них, маленькое путешествие обостряло это ни с чем не сравнимое чувство. Он словно вырывался из удушья, угнетающего его день за днем физически и духовно.

Такие минуты давали ему силы жить дальше. Непрестанное движение волн и безграничное пространство неба дарило ощущение обновления — как бальзам для израненной души. Но вместе с тем он прекрасно понимал, что временному облегчению рано или поздно придет конец.

Внезапно ветер переменился, прервав его размышления. Волны с шумом обрушивались на берег, как белокурые воины, марширующие рядами на поле сражения. С каждым последующим ударом воздух становился все тяжелее, а небо затягивала черная пелена.

Он повернулся и зашагал прочь. Слишком сильна реальность, и слишком мало удовольствие.

Если бы хотел, он бы мог внести изменение в свою жизнь. Жить здесь, в Элбоу, в полном уединении! И тогда прощай орущая толпа, восторженные крики обезумевших женщин… Прощай свет ярких софитов… аплодисменты… Все зависело только от него.

Он поднял глаза к небу. Так часто делала его мать, когда просила у Бога благословения на какой-то поступок. А что делал он? Он лишь растрачивал свою жизнь, бездумно наращивая мускулы. Забавно, насколько вещи, к которым ты так стремишься в юности, позднее кажутся тебе пустыми и не стоящими твоих усилий.

Тяжелые свинцовые тучи, походившие на остроконечные вершины гор, заслонили все небо, не оставляя ни малейшего просвета. И яркий свет дня моментально утонул в кромешной тьме.

«Совсем как я, — подумал Майкл Девлин, — блуждающий во тьме. Даже в свете ярких софитов я чувствую себя окутанным мраком. Мне необходимо найти что-то реальное».

Первые крупные капли упали ему на плечи, тонкими струйками стекали вниз по кожаной куртке, оставляя мокрые круги на светлых джинсах. Поняв с полуслова намек матушки Природы, Майкл поспешил к своему мотоциклу.

Надев шлем, он оседлал своего коня и взялся за руль. Его коттедж, если можно так именовать крошечный домик, был всего в нескольких милях отсюда. Там он нашел уединение, там найдет и укрытие от разбушевавшейся стихии.

Ханна была настолько увлечена своим занятием, что даже внимания не обратила на надвигающийся шторм. Он налетел неожиданно, застав ее врасплох. Одна минута — и мир вокруг, который еще недавно был таким ясным и приветливым, стал темным и беспросветно-мрачным.

Огромные черные тучи закрыли собой солнце и окутали землю ночным мраком.

Оттачивая детали очередного эскиза, Ханна не сразу заметила перемену. Сегодня дело продвигалось особенно успешно. По крайней мере пока не налетел ветер и не начал теребить лист на мольберте, заставив ее оторваться от рисунка и посмотреть на небо.

Секунду-другую она с ужасом разглядывала этот черный навес. Потом ее взгляд обратился к океану: поверхность воды, еще недавно совершенно спокойная, теперь сплошь была покрыта белыми бурунами. Волны сердито ударяли о берег и с каждым ударом все ближе подбирались к тому месту, где она расположилась.

Но даже в эту минуту в ее душе говорил художник, и она как зачарованная не могла отвести глаз от этой величественной и грозной картины, пока сильный порыв ветра не хлестнул ее по лицу и не заставил двигаться.

Она быстро собрала свои принадлежности, а ветер все не унимался и подгонял ее по тропинке через дюны, к тому месту, где она оставила свой автомобиль. Ханна то взбиралась на дюны, то съезжала вниз, набирая полные кеды песка. Наклонив голову, защищаясь от ветра, она шла, крепко прижав подбородок к груди, хотя это помогало мало. Ветер был далеко не дружелюбен и с каждой секундой становился все сильнее и сильнее. Поднимая песок, он бил в лицо, теребил и путал длинные пряди волос. Они мешали, лезли в глаза… Порывы были настолько сильные, что она еле удерживала папку с рисунками и мольберт. Совсем рядом послышался сильный удар грома, его гулкие раскаты, постепенно удаляясь, затихли, отзываясь недобрым предчувствием в ее душе.

Не останавливаясь, Ханна изредка поглядывала на небо. Может быть, она успеет дойти до машины, прежде чем хлынет дождь и испортит все ее труды?

Эти эскизы были очень важны для нее. Они были началом, осуществлением давно лелеемой мечты. Они так много значили для нее, потому что могли изменить ход ее жизни, придав ей новый смысл.

Весь этот день она находилась в приподнятом настроении. Работа шла без усилий. Казалось, рисунки возникали сами собой, линии ложились на лист ватмана точно и естественно. Она во что бы то ни стало должна сохранить эти работы, даже если впоследствии навсегда забросит это занятие. Она должна сохранить эту папку как символ принятого решения изменить жизнь и найти свою мечту.

Она подошла к автомобилю, когда первые капли дождя упали на щеки, и только успела затолкать папку и мольберт на сиденье, как небеса разверзлись и хлынул ливень.

Хотя она благодарила Бога, что ее работы спасены, но все же хмурилась от раздражения. В такую погоду придется добираться домой вдвое дольше обычного! И ее недавняя радость оттого, что удалось уединиться и посвятить время работе, растаяла окончательно, когда дождь полил стеной, напрочь заливая ветровое стекло.

Ханна набросила ремень и повернула ключ зажигания. Молчок… Ни звука в ответ. Она попробовала снова и снова… Мотор молчал, явно не желая заводиться. После четвертой попытки пришлось признать бесплодность дальнейших усилий.

Вглядевшись в приборный щиток, Ханна с досадой покачала головой — во всем виновата она сама, никакая стихия тут ни при чем. Все очень просто: она так торопилась, уезжая из дома, стремясь использовать каждую секунду светового дня, что выехала еще затемно. Пришлось включить фары. А потом, уже приехав на место, ей опять не терпелось поскорее начать работу, и она забыла выключить их. Аккумулятор сел.

Вообще-то она не отличалась забывчивостью. Но порой самые простые вещи ускользали из ее памяти. Как, например, история с фарами… Но теперь это недоразумение уже нельзя было назвать незначительным. Она оказалась в незнакомом месте, вдали от дома, посреди разбушевавшейся стихии, и ее автомобиль не желал подавать признаков жизни.

Тяжело вздохнув, Ханна опустила голову на руль. И главное, она не могла ничего предпринять!

Ближайший городок находился на расстоянии нескольких миль. Она сама выбрала этот пустынный отрезок пляжа, желая работать в полном одиночестве. Так, чтобы никто не мог помешать ей. И, надо сказать, ей это удалось. И вот теперь придется дорого заплатить за свое драгоценное уединение.

Когда утихнет дождь и ветер, то, возможно, ей удастся добраться до одного из домиков, которые она заметила, направляясь сюда. И если повезет и окажется, что он обитаем, она сможет позвонить домой. Сообщит, что с ней случилось, спросит, как дела дома, хотя наверняка в ее отсутствие там все в порядке; попросит брата вызволить ее из невольного плена, в который она попала. Но пока остается только ждать.

Ханна ухватилась руками за руль, как будто это был спасительный буй посреди бурного моря. Какое скверное ощущение — полное одиночество и абсолютная беспомощность! Ослепительная вспышка осветила горизонт, и тут же черную бездну неба расколола яркая молния, и где-то совсем недалеко прогрохотал гром. Сердце боязливо сжалось. Как она могла даже не поинтересоваться прогнозом погоды? Она так торопилась, что ей и в голову не пришло побеспокоиться об этом. Ведь шторм может продолжаться не один час. А там придет ночь…

Слушая шум ветра и то, как дождь барабанит по крыше автомобиля, Ханна размышляла, что прежде она никогда не боялась грозы. На самом деле не боялась. Как не боялась оставаться одной. Порой, несмотря на свою благополучную семью, она оставалась одна месяцами. Одиночество было частью ее повседневного бытия. И она научилась справляться с этим явлением. Или считала, что научилась. И помогала в этом музыка. Музыка успокаивала ее, когда это не могло сделать рисование. Музыка помогала ей избавиться от печали, унося в другой мир… Мир, где одиночества не существовало вовсе.

Ханна автоматически потянулась за своей любимой кассетой, но, вспомнив, что при севшем аккумуляторе приемник работать не будет, беспомощно уронила голову на руль. А звук концерта, который давала природа, был малоутешителен.

Когда очередная белесая вспышка снова прорезала черноту неба, высветив океан, Ханна заметила, что волны все ближе подбираются к тому месту, где застрял ее автомобиль. Страх подкатил к горлу.

О чем она думала утром? Как могла быть такой беспечной? Где ее хваленый здравый смысл? Она не удосужилась подумать о погоде, но о приливе должна была подумать! С океаном шутки плохи. Она остановилась здесь, так как впереди дорога круто уводила в сторону от пляжа, Она просто припарковала машину в сторонке, собрала свои принадлежности и пошла поискать подходящее место среди дюн.

Ханна громко рассмеялась. Никто не поверит, что она действовала не подумав. Что, выбрав это место, она просто подчинилась внутреннему зову — зову художника — и позволила себе этот выбор.

Когда она мысленно оглянулась на прожитый день, то поняла, что ветер начался много раньше, волны росли, и это означало, что начинается прилив. И ей следовало поставить машину подальше, чтобы обезопасить себя.

— Идиотка, — невольно прошептали ее губы.

И тут сквозь шум ветра и ливня до ее уха долетел отдаленный звук — на этот раз скорее механический, нежели природный. Она подняла голову и прислушалась. Да, она не ошиблась и, когда звук стал явственнее, определила шум мотоцикла. Быстро повернувшись на сиденье, вглядываясь в мокрое стекло, она различила свет одинокой фары. Наверное, она никогда не была так рада появлению другого человека, как в эту секунду.

Мотоцикл замедлил ход и остановился. Ханна выскочила из машины, не обращая внимания на дождь, с одной мыслью в голове — мотоциклист доставит ее к телефону. Хватит с нее этого шторма, она по горло сыта одиночеством. Она хотела одного — как можно скорее оказаться дома.

Не выпуская из рук руля, опираясь на одну ногу, мотоциклист повернул голову в ее сторону.

— Что-то случилось? — спросил он негромко, но звук его голоса был настолько сильным и звучным, что без труда перекрывал шум стихии.

— Машина не заводится, — поспешно ответила Ханна.

Он приподнял защитный козырек шлема.

— Вы одна? — поинтересовался незнакомец, приближаясь к ней. — Неужели никто не научил вас осторожности в общении с незнакомыми мужчинами? Вам следовало оставаться в машине, причем с запертой дверцей.

Когда он остановился всего в нескольких дюймах от нее, она взглянула на него с недоверием. Он был на целую голову выше, хотя она считалась высокой среди своих братьев. Широкие плечи, ощущение невероятной силы, исходящей от него, заставили ее почувствовать себя маленькой и беззащитной. Но как ни странно, близость незнакомца не внушала ей страха. Он отчитал ее точно так же, как могли бы сделать ее братья. Она не могла представить, что этот мужчина мог бы причинить ей вред.

— Так что же случилось? — снова поинтересовался незнакомец.

— Аккумулятор сел. Я забыла выключить фары.

— А что привело вас сюда, в Девлин-Элбоу? Разве вы не знаете, что это частное владение?

Несмотря на шум шторма, она уловила явное раздражение в его тоне.

Она гордо вздернула подбородок.

— Я просто делала эскизы… Не знала, что вторглась на чью-то территорию.

Взгляд, которым он удостоил ее, мог бы быть расценен не иначе как проницательный. Тревожное предчувствие невольно закралось в душу. Но в ответ она смело взглянула ему в глаза, всем своим видом доказывая, что не боится ни его поведения, ни его внушительных размеров. Вглядываясь в его лицо, она вдруг поняла, что хотела бы нарисовать его. Все его черты говорили о сильном характере — от жесткого взгляда серых глаз до ямочек на мокрых от дождя щеках.

Заинтригованная, она продолжала смотреть на незнакомца. На нем был темно-синий шлем с серебристым кантом, дождь стекал с козырька и бежал по щекам. Опустив глаза, Ханна отметила про себя, что и его дождь захватил врасплох. Коричневая кожаная куртка и светлые джинсы промокли насквозь, а грубые ботинки были в песке, и, наверное, в них хлюпала вода.

Неожиданная дрожь напомнила ей, что она замерзла и промокла.

— Вы не могли бы подбросить меня куда-нибудь, где есть телефон? — спросила Ханна.

— Боюсь, поблизости нет, — ответил он. — Заприте машину.

Она перехватила подозрительный взгляд, каким он окинул ее папку с рисунками, прежде чем повернуться и зашагать прочь. Сбитая с толку его поведением, она застыла в нерешительности, с тревогой наблюдая за ним.

Новая яркая вспышка расколола небо, высветив темный силуэт мужчины на фоне океана. И тут же последовал страшный раскат грома. Ханна невольно отпрянула, но эта картина запечатлелась в ее мозгу. Рывком распахнув дверь машины, она схватила ключи, бросила их в карман и застегнула молнию. Затем, нажав на кнопку, захлопнула дверцу.

Когда она повернулась, он стоял рядом с ней, держа в руках запасной шлем. Не говоря ни слова, он взял ее за плечо, притянул поближе к себе и надел шлем на ее мокрые волосы. И ловко затянул ремешок под подбородком.

— Куда мы едем? — спросила она, недоверчиво глядя на него.

— Надеюсь, что хотя бы у одного из нас достаточно здравого смысла, чтобы поскорее удрать от дождя, а не задавать глупые вопросы, — усмехнулся он, подталкивая ее к спортивному мотоциклу, сверкающему черным лаком. — Садитесь и обхватите меня руками, только… ради Бога, держитесь покрепче.

Понимая, что действительно глупо спорить, стоя под дождем, Ханна покорно исполнила его указания. Ей, промокшей насквозь, было сейчас куда лучше находиться рядом с другим человеком, чем сидеть в машине и ждать у моря погоды.

Лишь один момент внушил ей опасение…

Когда мотоцикл заурчал и рванулся вперед, Ханна крепко обхватила водителя. Встречный ветер свистел в ушах, дождь хлестал по голым ногам, брызги воды и песка вырывались из-под колес. Она всей кожей чувствовала холод и влагу, неприятную тяжесть мокрой одежды на своем озябшем теле.

Она испытывала чувство благодарности к незнакомцу, за широкой спиной которого хоть немного была защищена от не на шутку разбушевавшейся стихии. Не раздумывая она крепко прижалась к нему, пока они ехали сквозь дождь и ветер.

Мотоцикл неожиданно сделал крутой вираж, она ахнула и инстинктивно вцепилась в кожаную куртку. Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, что он свернул на боковую дорожку.

Все у нее внутри похолодело от страха. Куда он везет ее? Несмотря на проливной дождь, она все-таки огляделась, но не заметила вокруг никаких признаков цивилизации. Теперь они ехали по узкой песчаной тропе через пустошь, поросшую низкорослым кустарником. Вскоре мотоцикл замедлил ход и остановился.

— Приехали. Можете сойти, — бросил он через плечо.

Уловив в его тоне насмешливые нотки, Ханна поняла, что все еще сжимает его бока. И, более того, возможно, из-за беспокойства, а может быть, из-за желания промокнуть поменьше, все еще прижималась к его спине.

Она поспешно убрала руки и сползла с сиденья. Не давая опомниться, он взял ее за руку и потащил через лужи к дверям небольшого домика. Она не произнесла ни слова, и когда он стянул шлем с ее головы, лишь подняла удивленные глаза и уставилась на него. Кто он? Ее спаситель? Или… Ее сердце сжалось от страха.

— Вы промокли, — сказал незнакомец. — Вся в песке. — И добавил, кивнув на ее ноги: — Почему бы вам не принять душ, пока я разогрею суп? К сожалению, другого я не могу предложить, но нам обоим полезно поесть горячего, чтобы не заболеть.

Ханна как зачарованная застыла на месте. Какой удивительный голос — глубокий, звучный, со множеством оттенков… Он производил на нее странный, гипнотизирующий эффект: обволакивал своей чувственностью, держал в напряжении, соблазнял, пробуждая в самых сокровенных глубинах души давно забытое волнение.

Но это было еще не все… Когда он снял свой шлем, Ханна была поражена его невероятной привлекательностью. Адонис, восставший из небытия. Смуглое лицо оттеняла трехдневная щетина. Волосы черные как сама ночь, Аккуратно лежащие надо лбом, они спускались на шею вьющимися прядями. Эти непокорные пряди очень шли ему. Пристальный взгляд серых глаз отливал стальным блеском.

— Не стойте столбом. Двигайтесь, двигайтесь, — командовал он, стягивая кожаную куртку и отбрасывая ее в сторону. Туда же с той же непринужденностью последовала трикотажная майка. — У вас есть шанс заработать воспаление легких.

Его замечание вывело Ханну из оцепенения, заставив отвести глаза от обнаженной груди незнакомца. Она огляделась и почувствовала еще большую неловкость от присутствия рядом мужчины в тесной комнатке.

Ханна хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.

— У вас есть… где посушить вещи? — наконец проговорила она, уже понимая бесполезность своего вопроса. Комната была настолько мала, что вряд ли в доме найдется место для подобной цели.

— Разумеется, нет, — хмыкнул он. — Но пока вы снимете с себя все эти мокрые тряпки и примете душ, я поищу что-нибудь подходящее. А теперь марш в ванную!

— Иду, иду, — кивнула она.

Хотелось повиноваться его голосу — низкому, сексуальному, требовательному…

Ханна толкнула дверь ванной и вошла. Ванная была совершенно крошечная. Только душ и раковина, едва хватало места повернуться.

Посмотрев на свои мокрые ноги и сырую одежду, Ханна приняла решение. Разумеется, она должна снять с себя все это и принять душ, но…

— Полотенце на полке, — послышался его необыкновенный голос. — Не сомневайтесь, оно чистое. — Прежде чем она успела протянуть руку, до нее снова донеслось: — Не слышу, чтобы вы включили душ!

Ханна невольно улыбнулась. А он симпатичный, этот ее спаситель. Командует, как ее братья. Он не станет приставать к ней, а как и сказал, займется своим супом.

Она потянулась и включила душ. Торопливо стянув с себя одежду, повесила ее на край раковины, потом крикнула ему:

— Слышите, душ работает!

— Отлично. Прекратите дрожать и скорее грейтесь. Горячие, сильные струи обрушились на ее озябшее тело.

Несколько минут она стояла не двигаясь, прикрыв глаза от удовольствия и позволяя воде просто омывать ее тело. Затем нашла бутылочку с детским шампунем. Намылила голову. Интересно, недоумевала она, почему хозяин этого бунгало выбрал именно детский шампунь? И постепенно не шампунь, а сам хозяин всецело завладел ее мыслями.

Пока она могла сказать только одно — он был на редкость привлекательный мужчина. Высокий, загорелый, широкоплечий. Но по сути такое описание было достаточно банально и мало что говорило о нем. Красивый? Безусловно. От ее глаз не укрылась некоторая подавленность. Но это было лишь первое мимолетное впечатление.

Она намылила волосы, и вдруг сильное желание внезапно пронзило ее: она хотела бы узнать его получше.

Ханна откинула голову, подставив лицо под живительные струи. Наверное, ветер и морской воздух так странно подействовали на нее. Она, Ханна Джемисон Чандлер, стояла под душем в доме незнакомого мужчины и размышляла о нем! И не могла не признаться, что при этом испытывает чувство более сильное, нежели простое любопытство.

Маленький овальный кусочек мыла источал дивный запах сандалового дерева, именно такой аромат предпочитал ее дядя Вилли. Пока она намыливала тело, ее ноздри трепетали, впитывая этот крепкий мужской запах. Затем она выпрямилась и снова встала под душ.

«О Боже, — думала она, — вот так бы стоять и стоять, и больше ничего не надо… Никого… Никто не нужен мне, только эти изумительны с горячие струи…»

Когда она наконец вышла из-под душа и на цыпочках подошла к двери, завернувшись в большое махровое полотенце, то позволила себе поинтересоваться:

— Вы нашли для меня подходящую одежду?

— Разумеется, — послышался краткий ответ и, как показалось Ханне, сопровождаемый легким смешком. — Откроете дверь и найдете на стуле брюки и свитер. — Я отвернусь. Уже отвернулся.

На стуле? Но она не помнила, чтобы рядом был стул. Прикусив нижнюю губу, Ханна смело толкнула дверь. Разглядев на стуле одежду, она схватила ее и скрылась в ванной.

— Вы можете повернуться! — крикнула она, рассматривая одежду.

— Я уже догадался. Поторопитесь, суп готов.

— Минутку…

На самом деле это отняло у нее немного больше времени. Нужно было расчесать длинные спутанные волосы да набраться духу и открыть дверь ванной. Все, что она надела — темно-зеленый трикотажный свитер, мягкий и уютный, и широкие брюки, которые, если бы не тесемка, стягивающая их на талии, наверняка бы сползли с ее стройных бедер, — все это было непомерно велико ей. И конечно, она выглядела нелепо.

По-видимому, он не слышал, как она вошла. Он стоял у окна спиной к ней, и, казалось, его внимание было целиком сосредоточено на бушующем за окном шторме.

Это дало возможность Ханне осмотреть свое временное убежище — маленький однокомнатный коттедж. Ей приходилось и раньше видеть подобные домики, но никогда не доводилось бывать внутри. За ее спиной была ванная, с которой она уже успела познакомиться. В противоположном углу отгорожено небольшое пространство для кухни: миниатюрная плита, холодильник, мойка и два шкафчика для посуды. Стандартного размера дубовый стол и два стула занимали остальное, пространство этой импровизированной кухни. В противоположной стороне комнаты стояла кушетка. Точно такая, как у нее дома, ее излюбленное место отдыха. По обе стороны от окна тянулись книжные полки.

В комнате, несмотря на тесноту, царила атмосфера уюта и покоя. Здравый смысл нашептывал Ханне: не стоит быть чересчур доверчивой. Сердце екнуло, когда интуиция подсказала еще одну мысль. А что, если вес в этом коттедже было задумано специально? Для того, чтобы у попавшего сюда человека притуплялось чувство элементарной осторожности?

Ханна окинула своего спасителя придирчивым взглядом. Его плечи были вдвое шире, чем ее собственные, мощный торс, сужающийся к талии, сильные мускулистые бедра. Она уже успела узнать каждый дюйм этого мужественного тела, пока прижималась к нему, сидя на заднем сиденье мотоцикла. А если попробовать угадать его вес, то скорее всего он такой же, как у ее брата Мэтью.

Он тоже успел переодеться. Мокрые джинсы заменили свободные брюки, точно такие же, как и на ней, только сидели они отлично, чуть-чуть больше, чем нужно, привлекая ее внимание.

Ханна тяжело вздохнула. А что еще оставалось в этой странной ситуации?

— Спасибо за душ. Я даже не подозревала, что так промерзла.

Он повернулся на звук ее голоса. Выражение его глаз было абсолютно непроницаемым.

— Садитесь. Ешьте суп, пока не остыл.

Его приказной, грубоватый тон, почему-то не раздражал ее. И снова в голове пронеслось невольное сравнение с братьями — они тоже не упускали случая покомандовать.

Ханна заметила, что он уловил ее растерянность и смущение, и улыбнулась ему:

— Спасибо.

Он подошел к столу, придвинул стул. Ханна не могла не заметить неожиданную усмешку, которая тронула его губы, очевидно, в ответ на ее нелепый вид. И тогда, вместо того чтобы просто сесть, она позволила себе сделать то, что, наверное, сделала бы дома при таких обстоятельствах. Исполнив медленный, но изящный пируэт, присела в реверансе с кокетливой улыбкой на губах. Затем, вскинув длинные ресницы, сладчайшим голоском произнесла:

— Как я вам нравлюсь в этом наряде?

Его ответом был громкий смех, эхом отозвавшийся в маленькой комнате и… легким трепетом в ее груди. И пожалуй, впервые она заметила в его глазах искорку подлинной радости.

— О, потрясающе! — воскликнул он. — Этот зеленый свитер не только подчеркивает ваши прелестные формы, но и под стать рыжим кудрям, а ваши глаза сверкают, как изумруды! — Он отступил на шаг, окидывая ее оценивающим взглядом. — А вы ведь чертовски красивы! И подозреваю, отлично знаете это.

Она села. Затем, стараясь скрыть смущение, склонилась над тарелкой супа.

— Раз уж вы одобряете… Я всегда ужасно переживаю, когда одета не так, как надо.

Он снова рассмеялся, на этот раз открыто и заливисто, Какой мелодичный звук! Ханна решила, что ей нравится его смех. Очень нравится. А это опасно!

А когда он уселся напротив нее и придвинул к себе тарелку, она подумала, что и улыбка его ей тоже нравится. Хотя и без нее он был необычайно хорош. Но когда она освещала его лицо, то в нем появлялось что-то неотразимое… а когда покидала, оно становилось печальным. Как закат солнца, подумала Ханна.

— Майкл Девлин, — произнес хозяин коттеджа, поглядывая на нее исподлобья. — А вы?

— Ханна Чандлер. — Она вежливо протянула правую руку. Еще не поздно продемонстрировать хорошие манеры. — Спасибо за приют, Майкл Девлин. Я уже начала паниковать, и тут появились вы.

— Паниковать? — переспросил он, пожимая протянутую руку.

Ханна постаралась не замечать ту реакцию, которую вызвало его прикосновение. «Ах, Боже мой, — одернула она себя, — когда я сидела сзади него на мотоцикле, то была к нему гораздо ближе».

— Я просто не знала, как добраться до дома, — пояснила она. — Видите ли, я искала уединенное местечко, чтобы спокойно порисовать. И так, чтобы никто не помешал. Стоило мне расположиться в людном месте, я то и дело была бы вынуждена прерывать работу и вести беседы с шатающимися вокруг зеваками. Хорошо еще, когда они просто стоят за твоей спиной и не пытаются давать советы. Итак, я оказалась в полном одиночестве. Когда машина не завелась, я… Вот тут-то и пришлось пожалеть, что вокруг нет ни души. Потом начался этот ужасный дождь, и я совсем скисла. Не могла даже радио включить. Ни позвонить домой, ни позвать на помощь. — Она замолчала, робко взглянув на своего собеседника. — У вас есть телефон?

Он покачал головой, молча продолжая есть суп.

— Нет? Даже сотового?

Он снова отрицательно покачал головой.

— Почему?

— Я слишком дорого ценю свое одиночество.

— Понимаю, — согласилась она, но ту же снова заметила: — Но телефон… Это невероятно, в наши дни у всех есть телефон, либо дома, либо в машине.

— Я — не все. И потом, это не мой дом.

— Не ваш?

— Нет, я хочу сказать, скорее это просто место, где я иногда отдыхаю, — пояснил он.

Он не хочет говорить на эту тему. Что ж, она не станет настаивать. Зачерпнув ложкой суп, Ханна поймала несколько кусочков цветной капусты, затем украдкой взглянула на него. Майкл Девлин внимательно наблюдал за ней.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она.

Их взгляды встретились в безмолвном вызове, ни один не готов был отступить.

— Так… свободный художник, — ответил он. — Честно говоря, я приехал сюда… чтобы хоть на время забыть о делах.

Она поняла намек. Холодная отчужденность тона не укрылась от нее, хотя ответ прозвучал вполне вежливо. Но она вспомнила, что сама без приглашения вторглась в его жизнь. А он имел право на уединение, как и она.

— Понимаю, — кивнула Ханна. — Я тоже приехала сюда, стремясь подальше убежать от всего и от всех! — Она тихонько рассмеялась, покачав головой. — Угораздило же меня! Теперь они не спустят с меня глаз!

Его ложка замерла на полдороге ко рту.

— Кто — они? Объясните, что вы имеете в виду?

Ханна безнадежно махнула рукой.

— Видите ли, у меня довольно-таки большая семья, где все считают своим долгом заботиться друг о друге. Когда обнаружится мое исчезновение… Будут беспокоиться обо мне еще больше. У вас есть братья? — вдруг спросила она, понимая, что если есть, то ему будет проще понять ее.

— Двое, — ответил Майкл, и его брови сошлись на переносице.

— Надо же, у меня тоже двое! — воскликнула Ханна. — И еще кузены… самый старший мне как брат, — подчеркнула она. — Я знаю, что они желают мне добра, но порой просто невыносимы… Вы понимаете, этакие командиры. Вечно указывают мне, что я должна делать и чего не должна, или стараются мне помочь в том, что я могу прекрасно сделать сама. Честно говоря, слишком много опеки. Гораздо больше, чем хотелось бы. Я взрослая женщина, и мне совершенно не нужно, чтобы кто-то, пусть даже старший брат, все время руководил мной! — Она скорчила гримасу. — Вы думаете, я неблагодарная? О, это отнюдь не так. Я ценю их заботу… и не смогла бы жить без их любви, но мне нужно свободно дышать, понимаете? Вот почему я оказалась здесь. Необходимость побыть одной… — Она замолчала. Опустив глаза, молча водила ложкой по тарелке. Потом снова посмотрела на мужчину, что сидел напротив. — Я полагаю, вы приехали сюда по той же самой причине?

— Угадали. — Его тон был вежливым, но улыбка растаяла без следа. Он отвернулся и неторопливо поднялся со своего стула. — Хотите еще супа?

— О нет. Спасибо. — Она отрицательно покачала головой. — Оказывается, я ужасно хотела есть, но не чувствовала голода. Шторм выбил меня из колеи… Разволновалась из-за машины, и потом, мои работы…

— А эти эскизы значат для вас что-то особенное?

— Ничего особенного, — сказала она после минутного колебания, — и вместе с тем все. Рисование всегда было моим… хобби.

— И что же? — поинтересовался он, когда она замолчала.

Ханна подняла голову. Казалось, он видел ее насквозь.

Она с трудом проглотила комок, подкативший к горлу. А он и глазом не моргнул. Молча продолжал наблюдать за ней и ждал ответа.

— А мне хотелось бы, чтобы это было больше чем хобби, — наконец пояснила она скорее для себя, нежели для него. — Знаете, мы все лелеем глупые мечты, которым никогда не суждено осуществиться. Я столько времени потратила на это занятие, и, возможно, все зря. — Она рассмеялась, но это был невеселый смех. Ей вдруг стало неловко за свой рассказ, более откровенный, чем хотелось бы.

Он покачал головой:

— Вы ошибаетесь, Ханна Чандлер. Мечты — это совсем неплохо. Это все равно что иметь цель, к которой стремишься. Просто люди называют это по-разному… но на самом деле разницы нет. Это то, что подпитывает нас, чего мы хотим достичь. То, что поддерживает нас, когда дни особенно ненастны и одиноки.

Ханна изучала его лицо, стараясь запомнить каждую черточку. Он выглядел искренним и, казалось, говорил убедительно. Но она уже поняла, что звук его голоса способен заставить ее поверить любому слову. Тем более сейчас, когда она не сомневалась, что слова идут от сердца.

— Мечты и реальность могут быть очень далеки друг от друга, — возразила она.

— Или так близки, что стоит только протянуть руку — и ты возьмешь то, чего хочешь больше всего, — тихо обронил он. — Чего вы хотите больше всего, Ханна?