Пару дней спустя Джейс открывает мне дверцу универсала со словами:

– У меня сюрприз!

После инцидента в водно-теннисном клубе Нэн и Тима я не видела и тайно радуюсь тому, что могу отдохнуть от их проблем.

Когда залезаю в универсал, кроссовки хрустят по мятым страницам журнала, по пустым стаканам «Данкин донатс», по бутылкам «Гаторада» и «Поленд спринг», по неопознаваемым оберткам. Элис и ее «жук» еще не вернулись с работы.

– Для меня сюрприз? – заинтригованно спрашиваю я.

– Ну, и для меня, и для тебя. Хочу тебе кое-что показать.

Звучит пугающе.

– Это часть тела? – уточняю я.

Джейс закатывает глаза:

– Нет, я так резко не действую!

– Ладно, просто проверяю, – смеюсь я. – Показывай.

Мы едем в Мейплвуд, соседний городишко, еще заштатнее, чем Стоуни-Бэй. Джейс тормозит у стоянки с большой красно-бело-синей надписью, гласящей: «Подержанные машины Француза Боба».

– Француза Боба?

– К сожалению, он думает, что Француз Боб звучит особенно круто.

– Ясно. Тогда ты Француз Джейс?

– Oui, oui. Пошли. Хочу узнать, что ты о ней думаешь.

О ней?

Джейс берет меня за руку, помогает выбраться из машины и ведет в глубь стоянки. Здесь целое море машин различной степени неисправности, на лобовых стеклах белые надписи примерно одинакового содержания: «$3999, дешевле некуда!», «Такие больше не делают!», «Урчит, как тигренок!». Мы останавливаемся перед серо-белой машиной с огромным капотом и крошечной кабиной. «Красотка ваша за сущие крохи!»

– «Сущие крохи» значит полторы тысячи баксов, – поясняет Джейс. – Она ведь красотка, да?

В машинах я не разбираюсь, но, увидев горящие глаза Джейса, говорю:

– Умопомрачительная.

– Сейчас, конечно, нет, – смеется Джейс. – Но это же «мустанг» семьдесят третьего года! Представь ее с краской вместо грунтовки. С новыми чехлами, кожаным рулем и…

– Цвета красного яблока в карамели? С ароматизатором в виде игральных костей? – неуверенно уточняю я. – С леопардовыми чехлами?

Джейс качает головой:

– Саманта, кем ты сегодня меня считаешь? Машина будет темно-зеленая. Никаких костей-ароматизаторов. Раз уж мы об этом заговорили, то никаких статуэток гавайских танцовщиц.

– Тогда машина мне очень нравится.

– Вот и отлично. Потому что я могу привести ее в порядок. Машина с откидным верхом, и я просто хотел убедиться… что она тебе нравится. Ну, мне так хотелось. – Джейс хлопает по капоту, слегка наклонив голову. – Я коплю на машину уже четыре года. Да, да, знаю, сейчас нужно копить на колледж, – оправдывается он, словно ждет от меня нравоучительной лекции об ответственном отношении к деньгам. – Но «жук» сейчас постоянно у Элис. Видимо, Брэд отвратительно водит. А мы с тобой не можем вечно встречаться у тебя на крыше. Да и предложение выгодное.

Мое внимание привлекает одна фраза.

– Ты копишь на машину с тринадцати лет?

– А что тут такого?

Улыбка у Джейса такая заразительная, что я, не успев ответить, тоже начинаю улыбаться:

– Не знаю, просто мне казалось, тринадцатилетние мечтают об игровых приставках.

– Джоэл научил меня водить, когда мне было тринадцать. Осенью, на стоянке у пляжа. Так я заболел машинами. Водить по закону я еще не мог, но научился машины чинить. По-твоему, я ненормальный, да? Вижу, ты так думаешь.

– По-хорошему ненормальный, – уверяю я.

– Тогда ладно. Пошли, ma chérie, расплатимся с Французом Бобом.

Боб согласен до пятницы подогнать «мустанг» к дому Гарреттов.

– Где ты будешь ее чинить? – спрашиваю я, усаживаясь в универсал. Вслед за Джейсом, я говорю о «мустанге» в женском роде: машина, она.

– На подъездной дорожке. Джоэл сейчас ездит на работу на велике, так что места хватит. А вот в гараже у нас места нет, если только мама не устроит распродажу, о которой говорит уже лет пять.

Я представляю, как моя мама, подбоченившись, уставится в окно на древнюю машину и раздраженно прошипит: «Сегодня ржавая рухлядь! А что завтра? Пластмассовые фламинго?»

Я сжимаю Джейсону колено, он тут же накрывает мою ладонь своей и улыбается заразительно, как умеет только он. Я чувствую боль, словно оторвала часть души, прежде неприкосновенную. Неожиданно вспоминаю, как Трейси волновалась, что у них с Флипом все слишком серьезно. Прошли какие-то недели, а у нас с Джейсом все тоже серьезней некуда.

* * *

У Джейса график чуть ли не плотнее маминого: магазин стройматериалов, тренировка, подработки – то в велосалоне, то доставка пиломатериалов… Однажды после смены в водно-теннисном клубе я топчусь на крыльце, гадая, стоит ли заглянуть к Гарреттам, когда слышу свист, и вот он, Джейс, идет по нашей подъездной аллее.

Джейс внимательно оглядывает мою куртку с эполетами и глупый костюм с гербом. Я так торопилась сбежать из водно-теннисного клуба, что не потрудилась переодеться.

– Передо мной снова адмирал Саманта!

– Знаю, – отвечаю я. – Везет тебе, носишь что хочешь. – Я показываю на выгоревшие шорты парня и его незаправленную оксфордскую рубашку темно-зеленого цвета.

– Все равно ты выглядишь лучше меня. Когда сегодня вернется твоя мама?

– Поздно. У нее ужин со спонсорами в «Бэй-хаус гриль». – Я закатываю глаза.

– Пошли к нам. За пределами клуба панибратство дозволено?

У Гарреттов, как всегда, жизнь бьет ключом. Миссис Гарретт кормит Пэтси грудью за кухонным столом, параллельно проверяя, запомнил ли Гарри названия узлов, которые учит в морском лагере. Дафф за компьютером. Джордж без рубашки ест печенье с шоколадной крошкой, задумчиво макая его в молоко, и листает «Нэшнл Джеографик для детей». Элис и Энди оживленно спорят у раковины.

– Как же мне его заставить? Меня это просто убивает. Да я умру! – Энди закатывает глаза.

– Милая, я прослушала, отчего ты умрешь? – уточняет миссис Гарретт.

– Кайл Комсток меня до сих пор не поцеловал. Это меня убивает.

– Что-то он слишком тянет, – отмечает Элис. – Может, он голубой?

– Боже, Элис, ему только четырнадцать! – напоминает Джейс.

– Голубой – это какой? – спрашивает Джордж с полным ртом печенья.

– Это как пингвины в Центральном зоопарке, – напоминает Дафф, продолжая печатать на компьютере. – Помнишь, мы читали, что мальчики порой спариваются с мальчиками?

– Помню, ага, – отвечает Джордж, не переставая жевать. – Только забыл, что значит спариваться.

– Попробуй так, – советует Элис. Она подходит к Джейсу, откидывает волосы на спину, чуть подается вперед, проводит пальчикам ему по груди и игриво расстегивает пуговицы на рубашке. – Работает без промахов.

– Только не на брате, – Джейс отстраняется и застегивает рубашку.

– Надо попробовать, – неуверенно отвечает Энди. – А если он язык мне в рот засунет? Не уверена, что готова к такому.

– Фуу! Буэ! – визжит Гарри. – Какая гадость!

Я чувствую, что краснею, и кошусь на Джейса. Он тоже заливается краской, но украдкой улыбается мне.

– Энди, наверное, тут спешить не надо, – со вздохом говорит миссис Гарретт.

– Так это приятно или противно? – спрашивает у меня Энди. – Как ни стараюсь, представить не могу.

– Мы с Самантой пойдем наверх, живность покормим. – Джейс хватает меня за руку.

– Это сейчас так называется? – томно спрашивает Элис.

– Элис… – начинает миссис Гарретт, а мы спешно поднимаемся по лестнице к Джейсу в комнату.

Там относительно тихо.

– Прости… – шепчет Джейс. Кончики ушей у него до сих пор розовеют.

– Ничего. – Я распускаю волосы, откидываю их на спину, хлопаю ресницами, тянусь к Джейсу и театральным жестом веду пальчиком ему по груди, чтобы расстегнуть рубашку.

– Господи… – шепчет Джейс. – Да я просто… Не удержусь… Я…

Он цепляет меня за пояс шорт и притягивает к себе. Его губы на моих губах – ощущение знакомое, но волнующее все сильнее. За прошлые несколько недель мы целовались часами, но помимо поцелуев ограничивались легчайшими прикосновениями к лицам, спинам, поясам друг друга. Спешить Джейс не любит.

В отличие от Чарли, который не мог целовать, не посягая на большее, и от Майкла, фирменной тактикой которого было залезть мне под блузку, расстегнуть бюстгальтер и простонать: «Ну зачем ты так со мной?!» А теперь я залезаю Джейсу под рубашку, кладу голову ему на плечо и глубоко дышу. И у озера, и на крыше мы целовались медленно, осторожно, понимая, что, по сути, не одни. Сейчас мы у Джейса в комнате, что раскрепощает не на шутку. Я поднимаю край его рубашки и сама этому ужасаюсь.

Джейс отступает на шаг, внимательно на меня смотрит, потом поднимает руки, чтобы я сняла с него рубашку.

Я снимаю.

Я уже видела Джейса без рубашки. Я видела его в плавках. Хотя к его обнаженной груди прикасалась только в темноте. Сейчас полуденное солнце льет в комнату, из-за обилия горшечных растений пахнущую теплой землей. Тишину нарушает лишь наше дыхание.

– Саманта!

– М-м-м? – Я веду пальцами Джейсу по животу и чувствую, как напрягаются его мышцы.

Джейс поднимает руку, и я закрываю глаза, представляя, как неловко получится, если он меня остановит. Но Джейс касается края моей футболки, а другой рукой обнимает меня за пояс, потом гладит по щеке, молча спрашивая разрешения. Я киваю, и Джейс снимает с меня футболку.

Джейс притягивает меня к себе, и мы снова целуемся, но сейчас ощущения сильнее, ведь кожа Джейса касается моей. Я запускаю руки ему в кудри и прижимаюсь еще плотнее.

Тут дверь распахивается, и в комнату входит Джордж:

– Мама велела вас угостить.

Мы торопливо отстраняемся. Джордж принес блюдо печенья с шоколадной крошкой, причем несколько штук надкусил. Блюдо он протягивает с виноватым видом.

– Я проверял, не испортилось ли печенье, – объявляет Джордж, потом спохватывается: – Ребята, а вы без футболок!

– Ага, Джордж. – Джейс приглаживает себе волосы на затылке.

– И я без футболки. – Джордж тычет себя в голую грудь. – Мы одинаковые.

– Вот молодец! – Джейс ведет брата к двери, вручает три печеньица и легонько подталкивает меж торчащих лопаток: – Беги вниз, дружище!

Джейс плотно закрывает дверь.

– Есть шансы, что он не расскажет про «без футболок» твоей маме? – спрашиваю я.

– Есть, но небольшие. – Джейс прижимается к двери и закрывает глаза.

– Да уж, Джордж не умеет держать язык за зубами. – Я торопливо натягиваю футболку, засовывая руки в рукава.

– Давай тогда… – Самоуверенный Джейс вдруг теряется.

– Покормим живность? – предлагаю я.

– Ага, правильно. Давай!

Под кроватью у Джейса ящики, к ним Джейс и направляется.

– У меня все рассортировано…

Мы разбираем корм, опорожняем и вновь наполняем поилки, закладываем солому в клетки.

– Слушай, оденься, а? – прошу я пять минут спустя, подсовывая Джейсу рубашку.

– Ладно. Зачем?

– Просто накинь ее.

– Мое тело покоя не дает, да, Саманта?

– Ага.

– Отлично! Значит, мы на одной волне! – смеется Джейс, а после паузы добавляет: – Я неправильно выразился. Получилось, меня волнует только твоя внешность, а это неправильно. Просто ты не такая, как я думал.

– Как ты думал когда?

– Когда видел тебя на крыше. Много лет.

– Ты видел меня много лет? – Я снова чувствую, что краснею. – Ты мне не говорил.

– Да, много лет. Конечно, я не говорил. Не понимал, почему ты просто не зайдешь к нам. Я думал… ты скромница… или задавака… Сэм, я же тебя не знал. Но не смотреть на тебя не мог.

– Потому что я завораживающе красива? – Я закатываю глаза.

– Я наблюдал за тобой из окна кухни, когда ужинал. Или из бассейна по ночам, когда плавал. Я гадал, о чем ты думаешь. Ты всегда казалась такой уравновешенной, спокойной, совершенной, но ведь это… – Джейс осекается и снова ерошит себе волосы. – Но ты не такая… Ты… Сейчас ты мне нравишься больше.

– В смысле?

– Мне нравишься настоящая ты. Мне нравится, как спокойно ты справляешься со всем этим безумием – с Джорджем, с Энди, с Гарри, со мной. Мне нравится всамделишная Саманта.

Джейс окидывает меня долгим, задумчивым взглядом, потом отворачивается и ставит поилку в клетку к хорьку.

Слова Джейса радуют, но неловкость я тоже чувствую. Я правда спокойная и невозмутимая? Джейс так уверен, что правильно меня оценивает.

В дверь стучат. Это Дафф просит помочь разобраться с морскими узлами. Потом является Элис. Завтра у нее тест по искусственному дыханию, нужен подопытный кролик.

– Ни за что! – отрезает Джейс. – Зови Брэда.

Я только рада, что нас прерывают. Ведь сейчас я полная противоположность спокойствию и невозмутимости – крепко взбудоражена случившимся: мы долго стояли обнаженными по пояс. Я выбита из колеи чувством того, что происходящее не контролировала. Не я решала, отстраниться, отступить или отодвинуться, а плохо управляемое желание. Прежде меня снедало любопытство, а не… не потребность. А Джейс опытный? Целуется он умопомрачительно, впрочем, он умопомрачителен во многом, так что это не показатель. Единственная его подружка, о которой мне известно, воровка Линди. А она уж точно брала от жизни абсолютный максимум.

Миссис Гарретт приглашает меня поужинать с ними, но я отказываюсь. Мой родной дом, тихий и безлюдный, с вчерашней едой в контейнере, впервые кажется убежищем от страсти, которой наполнена комната Джейса.