– Ты не представляешь, что сейчас со мной случилось, – говорит Джейс, едва я включаю сотовый, воспользовавшись перерывом в водно-теннисном клубе.

Я отрываю глаза от окошка с его портретом на случай, если мистер Леннокс проигнорирует плакат «Спасатель на перерыве» и влепит мне первое в жизни взыскание.

– Попробую представить.

Джейс понижает голос:

– Ты же в курсе, что я поставил замок на дверь в своей комнате? Так вот, папа его заметил. Наверняка. Сею я траву на лужайке, а папа подходит и спрашивает, зачем замок.

– Ого!

У меня на глазах какой-то мальчишка залезает в гидромассажную ванну, хотя по правилам туда можно лишь лицам старше шестнадцати. Я строго качаю головой, и мальчишка вылезает. Наверное, это форма прибавляет мне авторитета.

– Я говорю, что иногда хочу быть один, а иногда у меня в гостях ты и миллион любопытных нам не нужен.

– Хороший ответ.

– Точно. Я думал, на этом все, но папа зовет меня в подсобку для «разговора».

– Снова ого!

Джейс смеется:

– Иду я за ним в подсобку, он велит мне сесть и спрашивает, проявляю ли я ответственность… По отношению к тебе.

Я отступаю в тень кустов, еще дальше от возможного взгляда мистера Леннокса:

– О боже!

– Я говорю, да, мол, у нас все хорошо, все под контролем. Просто удивительно, что он меня спросил… Господи, поверить не могу! Мой папа… С такой семьей, как наша, трудно не узнать об отдельных сторонах жизни. Я заверил, что мы никуда не спешим, и…

– Ты так ему сказал?

Боже, Джейс! Как мне теперь смотреть в глаза мистеру Гарретту? Господи, помоги!

– Да, Саманта, сказал, ведь он мой папа. Продолжать разговор, конечно, не хотелось, но я…

– И что дальше?

– Я напомнил, что нам очень подробно объясняют все в школе, и дома, разумеется, тоже, а мы с тобой люди ответственные.

Я закрываю глаза и пытаюсь вообразить такой разговор с мамой. Невообразимо, и это не просто игра слов.

– Потом папа рассказывает… – голос Джейса стихает чуть ли не до шепота, – ну… о деликатности и… обоюдном удовольствии.

– Боже милостивый! Да я умерла бы! Что сказал ты? – любопытствую я, а сама в полной растерянности.

Что мне известно об обоюдном удовольствии? Вдруг воровка Линди знала фокусы, о которых я даже не подозреваю? И ведь маму не спросишь… «У сенатора штата Коннектикут инфаркт после разговора с дочерью» – хорошенький заголовочек для газеты.

– Повторял: «Да, сэр». Папа не умолкал, а я боялся, что сейчас войдет Тим и услышит, как он вещает: «Мы с твоей мамой выяснили…»

Я не выдерживаю и смеюсь:

– Ну, нет, про маму твою он не говорил! Не верю!

– Конечно же нет! – Джейс тоже хохочет. – Просто… Ты же знаешь, что у меня с родителями отношения теплые, но… Господи!

* * *

– Ну, что скажешь? – Джейс ставит на прилавок две банки с краской, поочередно открывает их и размешивает краску деревянной мешалкой. – Для «мустанга». Вот просто зеленый. – Джейс наносит широкую полосу на газету. – А вот зеленый с блеском. – Он наносит другую полосу. – Какую выбираешь?

Отличий почти нет, но я присматриваюсь к обеим полосам и спрашиваю:

– Какого цвета был «мустанг» изначально?

– Просто зеленого. И он подходит, но…

У меня звонит сотовый. Это Тим.

– Привет, детка, мне нужна помощь. Я в избирательном штабе, а ноут оставил в магазине. Я речь набросал, ну, презентационную для сегодняшнего вечера. Скинь ее маме по электронке. Ноут на складе, у мистера Гарретта на столе.

Ноутбук я обнаруживаю без труда.

– Так, а теперь что?

– Просто войди. Как файл называется, не помню. Файлов там немного. «Работа» или что-то подобное.

– Какой у тебя пароль? – Мои пальцы замирают над клавишами.

– Элис, – отвечает Тим. – Если скажешь об этом кому-нибудь, я стану все отрицать.

– Это в честь «Алисы в Стране чудес»?

– Да, именно. Ну, мне пора бежать. Этот закомплексованный хлыщ Малколм из-за чего-то истерит. Не найдешь презентацию – перезвони.

Я ввожу пароль и просматриваю файлы. Под названием «Работа» нет ничего. Я просматриваю Библиотеки и натыкаюсь на папку под названием «Дерьмо». Для такого, как Тим, это синоним слова «работа». Я открываю папку – выпадают текстовые файлы: «Алый ей к лицу: анализ образа Эстер Принн Натаниэля Готорна», «Сравнение образов Гекельберри Финна и Холдена Колфилда», «Тема опасности у Диккенса», «Четыре свободы». Я кликаю «Четыре свободы», и вот она, звездная речь Нэн ко Дню независимости. Написана прошлой осенью. Но ведь Нэн написала ее для курса правоведения. Этой весной написала. Год назад этот курс посещал Дэниэл. Я запомнила, как он у нас за ленчем разглагольствовал о Джоне Адамсе. Значит, Нэн взяла программу у него. Она вечно готовится заранее. Только… писать речь до начала курса чересчур даже для Нэн. Да и почему речь на компьютере Тима? Ясно. Нэн пользовалась ноутбуком брата, потому что ее собственный не работал.

Я подвожу мышку к Холдену Колфилду и Гекельберри Финну, эссе Нэн, которое собрались печатать в литературном журнале. Вот оно, эссе-лауреат, слово в слово.

Я в курсе, что Нэн покрывала Тима. Если честно, мы обе покрывали. Но она пошла куда дальше, чем я думала. Даже не верится… Тим пользуется работой Нэн.

Я таращусь на экран, словно из мозгов мне выкачали всю кровь.

* * *

В трубке раздается высокий, срывающийся голос Нэн:

– Саманта, ты нужна мне! Можешь ненадолго отлепиться от бойфренда?

– Конечно. Где ты?

– Приходи в «Доан». Мне нужно мороженое.

Нэн снова лечится сластями. Плохой знак. Она ездила в Нью-Йорк с Дэниэлом? Сегодня только суббота… По словам Тима, она сказала родителям, что они пойдут на «Модель ООН» и остановятся в доме строго дядюшки Дэниэла.

Мейсоны живут ближе к городу, чем мы, поэтому я не удивлена, что к моему приходу Нэн уже сидит за стойкой кондитерской. А удивлена я тем, что она уже поглощает банановый сплит.

– Прости! – лепечет подружка с полным ртом взбитых сливок. – Ждать я не могла. Чуть не вскочила на прилавок и не запустила руку в контейнеры. Без шоколадного солода я не жилец. Совсем как Тим. С тех пор как бросил пить, он подсел на сладкое.

– Но ты-то от вредной привычки не избавляешься, – напоминаю я. – Или избавляешься? Что с Дэниэлом?

Нэн густо краснеет, слезы наворачиваются ей на глаза и текут по веснушчатым щекам.

– Ох, Нэн! – Я хочу обнять подружку, но она качает головой:

– Заказывай себе, и сядем на улице, за стол для пикника. Не хочу, чтобы слышал весь «Доан».

Кроме нас в «Доане» сейчас лишь мама с малышом, который вопит потому, что ему не покупают футовый «Тутси ролл»:

– Мама плохая! Я убью тебя мечом!

– Да, пошли отсюда, пока мы не стали свидетелями убийства, – соглашаюсь я. – Мороженое куплю позднее. Выбирай место.

Нэн ставит вазочку на стол, зачерпывает вишенку и погружает ее в шоколадный соус:

– Как думаешь, сколько тут калорий? Несколько миллионов?

– Нэн, выкладывай! Что случилось? Тим сказал, ты уехала на целый уик-энд.

– Прости, что не поделилась с тобой. Дэниэлу хотелось сохранить секрет. Тиму я призналась лишь в надежде, что он поможет сочинить хорошую байку. Хотя он сказал, что «Модель ООН» и строгий дядюшка – байка гениальная. Но, мол, еще лучше наврать, что мы остановимся в женском монастыре у тети Дэниэла.

– Зря ты не сказала мне. Я в жизни на тебя не настучала бы.

Нэн в курсе, что Тим ворует ее эссе? Сказать ей об этом?

Глаза подруги снова наполняются слезами, но она раздраженно смахивает их и отправляет в рот мороженое – целую ложку с огромной горкой.

– Знаю. Извини! Я… я думала ты слишком поглощена Местным Красавчиком, чтобы переживать за меня. Я думала, что вернусь домой взрослой женщиной, сумевшей в Большом Яблоке перевести любовные отношения на новый уровень.

Я морщусь. О Тиме сейчас не поговоришь.

– Дэниэл снова так выразился? Может, словарик ему составить? Сделаем его фразы мало-мальски сексуальными. «Переведем наши отношения на новый уровень» можно превратить в «Детка, давай зажигать!».

Нэн отправляет в рот очередную гору мороженого, глотает и спрашивает:

– А как перевести «Пора расширить нашу зону комфорта»?

– Нэн, неужели он так и сказал?

Подруга кивает.

– Не верится, что Дэниэл – наш ровесник, – вздыхает она. – Может, как в том фильме, в «Чумовой пятнице», в тело Дэниэла вселилась душа страхового агента средних лет? – Нэн снова зачерпывает целую гору мороженого.

– Нэн, так что после расширения зоны комфорта? – осторожно спрашиваю я.

– Мы останавливались в доме дядюшки, эта часть – правда. Дядя уехал на уик-энд в Раунд-Бридж, поэтому… Мы поужинали, погуляли в парке, не очень долго, ведь Дэниэл боялся, что нас ограбят. Потом мы вернулись в дядин дом, и Дэниэл включил музыку.

– Пожалуйста, скажи, что не «Болеро» Равеля!

– Вообще-то Дэниэл не смог поймать любимую радиостанцию, и мы остановились на рэпе. Дэниэлу он тоже понравился. Я заметила, что он стал менее чопорным, когда мы… Когда я стала вести себя…

– Уверенно?

– Да. Я подозревала, что для Дэниэла это как криптонит, вот и надела зеленое платье-рубашку. Потом взяла и рывком расстегнула. Пуговицы рассыпались по полу. Ты бы видела лицо Дэниэла!

– Ничего себе! – Я представить не могу себе такой выходки от Нэн. Когда я прихожу с ночевкой, она переодевается в гардеробной.

– Потом я сказала: «Хватит болтать, профессор!» – и разорвала на Дэниэле рубашку. – Нэн начинает улыбаться.

– Нэн, да ты распутница!

Улыбка исчезает, Нэн опускает голову и всхлипывает:

– Извини, я пошутила.

– Что дальше? Дэниэл не потащил тебя на Мэдисон-авеню за новой рубашкой?

– Нет, Дэниэл по-настоящему завелся. Сказал, что не знал меня с такой стороны и уверенных женщин не боится. – Нэн вылавливает кусочек банана в сиропе, потом бросает ложку и натягивает горловину футболки до самого носа. – Он сказал, что я красавица, что красота вместе с мозгами сражают наповал. Потом он перестал болтать и стал бешено целовать меня. Мы лежали на полу перед камином, и… – Нэн снова всхлипывает.

Руками я глажу Нэн по голове, а мысленно перебираю самые ужасные сценарии. Дэниэл объявил, что он гей. У Дэниэла эректильная дисфункция. Дэниэл признал, что он вампир и не может заниматься сексом с Нэн, ведь тогда ему придется ее убить.

– Вошел дядя. Прямо в библиотеку. Он никуда не уезжал, а только собирался уезжать на следующей неделе. Когда мы выгрузили чемоданы, он был на службе, потом принимал ванну наверху, услышал шум и спустился в библиотеку с палкой, чтобы нас убить. – Бедная Нэнни! – Дядя начал орать на Дэниэла, назвал меня шлюхой и так далее. Дэниэл не мог найти брюки и стоял голый, потом вытолкнул вперед меня.

Чертов Дэниэл! Не мог проявить галантность и защитить Нэн? Тим был прав. Дэниэл – гондон.

– Ну и трус!

Упс, Нэн от такого не взбесится? Я собираюсь с духом, но Нэн просто кивает и говорит:

– Думаешь, я не знаю? Стив Маккуин никогда так не поступил бы. Он поколотил бы дядю, как того злого доктора в «Любви с подходящим незнакомцем». В общем, Дэниэл поругался с дядей. Он умолял не рассказывать родителям, а дядя долго кричал. В итоге дядя согласился ничего никому не рассказывать, если мы «немедленно покинем принадлежащий ему дом».

Теперь ясно, откуда у Дэниэла такая манера выражаться.

– И вы вернулись домой?

– Нет, было слишком поздно. Мы использовали мой «Амекс» и остановились в Мидтауне, в отеле «Даблтри». Дэниэл хотел закончить начатое, но настроение было уже не то. В итоге мы просто смотрели «Стар трек», пока не заснули.

Я снова раскрываю объятия, и на этот раз Нэн льнет ко мне и зарывается лицом в плечо. Я чувствую, что она дрожит.

– Ну почему у меня вечно все наперекосяк? – всхлипывает она. – Я лишь хотела стать безрассудной авантюристкой, а стала блудницей, причем до секса даже не дошло. Я фальшивая блудница! – Горячие слезы Нэн мочат мне ворот.

– А по-моему, ты просто молодец! Разодрала на парне рубашку, взяла ситуацию под контроль. Нэн Мейсон, ты суперблудница!

– Кстати, разодрать рубашку оказалось не просто. – Нэн вытирает слезы ладонью. – Похоже «Брукс Бразерс» пришивают пуговицы не нитками, а проволокой.

– Дэниэл сказал, что ты бесстрашная красотка, – напоминаю я. – Так оно и есть.

– Никому ни слова, ладно? Я даже Тиму не призналась. Соврала, что Дэниэл перевернул мой мир. Угу…

Думаю, Тим поймет, что переворот мира пошел не по плану.

– Клянусь! – заверяю я, легонько потирая подруге спину.

Нэн резко выпрямляется.

– Что бы ни случилось, не рассказывай этому Гарретту! Мне дурно от мысли, что кто-то из вас будет смеяться надо мной и Дэниэлом.

Я морщусь. Вспоминаю, как трепетно Джейс относится к сестрам, как он просил, чтобы Тим был поделикатнее с Нэн… Он точно смеяться не будет. Недоверие Нэн по отношению к нему обижает почти так же сильно, как если бы она не доверяла мне. Впрочем, вслух я говорю лишь:

– Я никому не скажу.

– Мне нужно еще мороженого, – заявляет Нэн. Лицо у нее красное, опухшее, глаза заплыли. – Закажем напополам «Динамо от "Доана"»? Там десять шариков, подают их во фрисби.