Несколькими днями позже к нам присоединился еще один отряд нашего племени. Вождем этой группы был Ниокскатос. Наша группа снова приближалась к подножию Скалистых гор: далеко на западе вставали покрытые вечным снегом вершины, знакомые нам по прежним переходам.

Однажды днем Белый Волк, ехавший впереди всех, подал рукой знак остановиться. Впереди, в долине, виднелся большой лагерь индейцев.

Наскоро созванное совещание вождей и старейших воинов решило соблюдать все меры предосторожности: тут могли оказаться кроу, с которыми всегда следовало быть начеку. По рисункам на вигвамах трудно было издали распознать, какое это племя.

Белый Волк, уже немного оправившийся от контузии, выехал на вершину холма и с помощью условных знаков осведомился о названии племени. Из лагеря ответили: «гро-вантры (название это было дано еще французами и означало» большие животы «) и северные ассинибойны». Это были отряды двух друживших между собою племен; они разбили здесь общий лагерь. На встречный вопрос Белый Волк ответил: «Черноногие». Но ассинибойнов это не удовлетворило. Они спросили: «Какая именно группа черноногих?»

В этом была вся суть. Племя черноногих делилось на четыре ответвления, а те — на отдельные группы. Одной из таких групп были мы, возглавляемые Шествующей Душой. Некоторые ответвления черноногих с давнего времени вели войну и с ассинибойнами и с гровантрами. Несмотря на то, что общее стремление к миру восторжествовало в прериях, вражда между отдельными племенами все же продолжалась.

Перед Белым Волком встала трудная задача: в нашей группе были члены всех четырех ответвлений черноногих. Но недаром этот шаман носил мудрую голову на плечах. Его ответ был достоин славы большого дипломата: он слез с коня и показал знак племени кри, затем отошел на несколько шагов и сделал знак племени кутенай*, а потом соединил оба знака, представляя нас как бы живущими между указанными племенами. На это из лагеря ответили, что с такими черноногими они еще никогда не встречались и потому мы для них не враги. Затем пригласили нас в гости.

Мы спустились в долину. Прежде чем наши воины слезли с коней, один из старших вождей ассинибойнов быстрым шагом подошел к ним и стал рассматривать знаки на щитах. Потом он приблизился к нашему вождю и, протягивая ему руку, сказал:

— Кажется мне, что мы не враги. Я осмотрел все знаки на ваших щитах, но не припоминаю, чтобы мы когда-либо встречали их в битве…

— Когда-то индейцы воевали между собой по любому поводу, а то и без всякого повода, — уклончиво ответил Шествующая Душа, — но теперь это время миновало.

— Миновало, хау! — подтвердил ассинибойн.

Когда наши люди поставили палатки в той же долине, вожди, шаманы и выдающиеся воины трех племен сошлись на большой совет. Была выкурена «трубка мира». Чтобы отметить радостный день, решено было устроить большое пиршество, а затем исполнить танец, называемый «Пережитое». Собственно, это был не танец, а скорее рассказ воинов о наиболее значительных подвигах, причем герои событий сами разыгрывали их перед собравшимися.

Вполне понятно, что нас, детей, больше всего радовало самое зрелище танца и то, что в числе его участников будут воины громкой славы и неустрашимого мужества. Наше внимание, смешанное с чувством преклонения, прежде всего привлекал к себе Большой Котел, прославленный вождь ассинибойнов. Он уже тогда был в преклонном возрасте, но жил еще долго и умер только в 1923 году, имея сто семь лет от роду.

Но в первые часы совместной стоянки гораздо больше внимания обратила на себя одна девушка, имя которой было Добрая Лоша. Она принадлежала к племени ассинибойнов и славилась в прериях своей красотой. Несколько лет назад воины одной из групп черноногих напали на лагерь, где находилась Добрая Лоша, и во время боя нанесли ей несколько ран, оставив девушку на поле сражения. Она выздоровела и по-прежнему была красива. Теперь она впервые столкнулась с некоторыми нашими воинами, принимавшими участие в памятном нападении. Они сразу узнали ее и теперь стыдились совершенного поступка. Заметив Добрую Лошу, они сразу же подошли к ней. Воины приветствовали девушку поднятием правой руки и словами, какими у нас встречают самых близких друзей. Добрая Лоша без обиды смотрела на воинов. Она только спросила, есть ли среди них тот, кто ее ранил.

— Как он выглядел? — спросил вождь Ниокскатос.

— Это был статный, сильный воин! — весело ответила девушка.

— А что бы ты сделала с ним сейчас? — допытывался Ниокскатос.

— Обняла бы за шею и прижала к груди! — со смехом сказала Добрая Лоша*.

Ни один воин не отозвался на эти слова. Если бы виновник был здесь, он сгорел бы со стыда.

Совсем иначе, явно враждебно, держалась старшая сестра Доброй Лоши. Она резко отвернулась и пошла к своему типи. Найдя большой нож, женщина начала точить его, бормоча под нос проклятия и ругательства. Некоторые ассинибойны услышали это и попытались смягчить ее гнев, но тщетно. Когда Добрая Лоша вернулась в своей палатке, сестра подала ей нож и приказала

— Возьми и испытай его на твоих врагах!

Добрая Лоша заткнула нож за пояс и вернулась к нашим воинам. О ноже она забыла и возобновила прерванный дружеский разговор.

Впоследствии Добрая Лоша вышла замуж за одного из наших вождей. Она и поныне живет вблизи Синталута, в Саскачеване.

Для нас, ребят, многолюдный лагерь трех племен был настоящим раем. Палатки раскинулись на площади в квадратную милю. Сверкая всеми цветами радуги, они были разрисованы родовыми знаками их обитателей. Среди этих палаток мы забавлялись, охотно играя с чужими мальчишками, и, хотя нам нередко приходилось разговаривать на языке знаков (наши языки были различны), ничто не омрачало нашей радости и дружбы.

Естественно, что всего охотнее мы играли с нашими новыми друзьями в войну: ведь мы постоянно слышали рассказы о сражениях, которые наши отцы вели между собой. Однако родители строго-настрого запретили нам эти игры, боясь, что из забавы легко могла возникнуть между нами настоящая драка. Матери сидели у палаток и внимательно следили за нами, но это было излишней предосторожностью: с новыми товарищами мы подружились с первого же дня, и между нами царило полное согласие.

Взрослые тоже предавались веселью. В прериях это была историческая встреча: впервые так ярко проявились согласие и дружба между племенами. Воины возвели в центре становища огромную палатку, которая могла вместить почти всех, кто находился здесь. Тут и должен был состояться танец «Пережитое».

В полдень мы ели пеммикан. Это кушанье никто не мог приготовить вкуснее, чем ассинибойны. Пеммикан — главная пища индейцев в зимнее время — это сушеное и растертое в муку мясо бизона. Приправленный ягодами растения саскатун, пеммикан был для нас лучшим лакомством на свете.

После раннего ужина все направились к большой палатке. Для участия в танце «Пережитое» каждое племя выделило по пять самых прославленных воинов. Когда эти пятнадцать воинов входили в типи, они являли собою великолепное зрелище. Воины шли обнаженные, в одних набедренных повязках, с украшениями из орлиных перьев на голове. У каждого были ярко окрашены шрамы прежних ран. Поэтому они казались свежими, только что полученными в бою.

Это была группа лучших воинов. Мы видели мужественных обладателей «трех перьев», «четырех перьев», героев с полным «военным венцом», обыкновенно сидевших рядом с вождями и шаманами. Три пера носил на голове воин, уничтоживший трех врагов, а тот, кто одолел больше четырех, имел право носить известное всему миру украшение из орлиных перьев.

Сидя близко к воинам, мы, дети, буквально пожирали их глазами и шепотом обсуждали, который из них самый прославленный воин. Индейцы всегда брали детей на подобные зрелища, чтобы те учились следовать примеру отцов.

Вождь по имени Большой Котел, самый прославленный в этом почетном собрании, должен был первым поделиться своими боевыми воспоминаниями. Никогда не забуду я полный достоинства облик этого вождя, одержавшего столько великолепных побед! Некогда он принадлежал к числу самых грозных воинов. Лицо его было необычайно одухотворенным и благородным, что в моих глазах выделяло Большого Котла из ряда других вождей. Он был очень скромен: о своих боевых делах всегда рассказывал с большой сдержанностью.

Великий вождь ассинибойнов славился в прериях и как непобедимый бегун. Мы не раз слышали от наших родителей о его дерзкой проделке, когда он оставил в дураках целый отряд наших воинов. Теперь он сам должен был поведать нам историю этого события.

Танец начался. Большой Котел встал и воткнул в землю свое копье, на котором висели старые скальпы. Держась правой рукой за один из шестов типи, он обратился к черноногим, а один из ассинибойнов, бегло говоривший на разных диалектах, переводил его слова на наш язык.

— Расскажу вам, как в поле я одолел вас быстротой моих ног. Хотите ли, черноногие?

— Хотим, хотим! — хором подтвердили наши воины.

— Хау!.. Много больших солнц назад я был еще молодым вождем, и было мне тогда двадцать две зимы. Я вел небольшой отряд воинов против вас, черноногие. Мы хотели отомстить за ваше прежнее нападение на наш лагерь. Перейдя Молочную* реку в Монтане, мы заметили в прерии какое-то непонятное движение. Нельзя было разобрать — то ли это антилопы, то ли бизоны или, быть может, обманчивая игра испарений в утреннем воздухе. Я велел моим людям остановиться. Сам же я подкрался ближе и выглянул из-за холма, но тотчас приник к земле и подал знак: впереди враг! Черноногие танцевали возле убитых бизонов. Мои воины, должно быть, плохо меня поняли или не хотели слушаться, — они вели себя легкомысленно, как дети, и громко разговаривали. Я решил вернуться.

Один из наших воинов был рассудительным юношей. Он говорил другим, что я, вождь, пожалуй, не приму боя: нас слишком мало. «Это ерунда! — воскликнул второй, известный задира. — Если так, то давай сразу нападем на врага, пока Большой Котел не вернулся!»Я был уже возле них, когда они заметили меня. Приказав молчать, я сказал: «Нас всего восемь, а их около ста. Битва эта — верная смерть. Не хочу брать на душу грех за вашу гибель!» Но задира вызывающе заметил: «Зачем же ты привел нас сюда? Разве не для того, чтобы сражаться? А теперь у тебя не хватает смелости, да?»В бешенстве я ответил ему: «Нет, смелости хватит!.. Хорошо же, повернемся лицом к врагу. На всякий случай приготовьтесь к битве. Но главное я беру на себя. Хау!» Молодой задира умолк. Воинам своим я велел ждать в укрытии, пока не подам знак. У меня возникла хитрая мысль: я решил применить военную хитрость и использовать свои быстрые ноги… Вспоминаете?

Большой Котел обратился к двум воинам из числа ассинибойнов. Те подтвердили:

— Помним, хау!

— Итак, я сбросил с себя одежду и побежал пригибаясь, — продолжал вождь ассинибойнов. — Долго пробирался я по впадинам и котловинам: мне хотелось ошеломить противника своим появлением у него в тылу. Но что случилось тем временем? Вы, черноногие, заметили наш маленький отряд и приготовились к бою… Помните это, черноногие?

— Помним! Хау, хау! — ответило несколько голосов.

— Вы сели на коней и помчались в сторону нашей группы. И тут я подумал: «У меня в отряде одни неопытные молокососы». Они даже не заметили, что вы окружаете их. Вы имели большой численный перевес. Ясно было, что вы поголовно уничтожите моих воинов. Тогда я выскочил на вершину холма и закричал во весь голос Вы остановились ошеломленные: у вас в тылу тоже был враг. Но я тут же исчез. Я стремительно помчался на другой холм, немножко изменил свой наряд и показался снова. Было видно, что беспокойство ваше возрастает. Вы все еще стояли в нерешительности на месте, не зная, что делать, куда ударить сначала — вперед или назад. А я тем временем снова исчез. Ноги мои не бездельничали: я появился на третьем холме. Так у вас создалось впечатление, что вашу группу окружают большие силы врага. Вы отказались от атаки на моих воинов и поспешно отступили… Так мои ноги одержали победу над вами! Мы не собирались охотиться, но все-таки добыли мясо нескольких бизонов, убитых вами. Кроме того, наши жизни были спасены. Я вернулся к моим воинам. Они поздравляли меня с победой и благодарили за спасение. «Благодарите не меня — благодарите его», — ответил я, показывая на забияку. Воины удивились, а я добавил: «Ведь это его длинный язык спас вас. Если бы не этот крикун, я остался бы вместе с вами и мы погибли бы все». Молодой воин с того дня излечился от хвастовства. Вот и весь мой рассказ. Я, Большой Котел, заверяю вас, черноногие: мы теперь с вами друзья. И дружба наша — как свет солнца, как вода в Миссури — не иссякнет никогда. Помните: Большой Котел слова своего никогда не нарушал. Хау!

— Хау, хау, хау! — кричали наши воины, а вместе с ними и мы. ребята.

Тихие удары барабана, сопровождавшие повествование вождя ассинибойнов, вдруг превратились в бешеный темп танца. Большой Котел и несколько его воинов принялись изображать в сценах рассказанное только что событие Мы жадно следили за каждым движением танцоров.

Кончив танец, Большой Котел остановился перед вождями черноногих, подозвал переводчика и сказал:

— Старею! Не знаю, сойдутся ли наши тропы в другой раз… Мы скоро расстанемся. Но перед этим хочу рассказать вам, как один из ваших вождей спас мне жизнь. Без его помощи я теперь не был бы среди вас. Не вижу его здесь. Поэтому прошу вас, черноногие: как только вернетесь в свои края, повторите ему то, что скажу сейчас… Мне было тогда двадцать шесть зим. Я не был еще достаточно рассудительным. Вместе со своим братом Номпа Винчеста и несколькими товарищами я начал тогда поход против вас, черноногих. У вас было много коней, и нам хотелось отобрать их. Вблизи Молочной реки мы наткнулись на один из ваших лагерей. Наступила ночь. Мы отправились на разведку вместе с братом. Ползли по траве, стараясь найти загон, где вы держите животных. Вдруг одна из лошадей сорвалась с места и помчалась прямо на нас. Через минуту показался гнавшийся за лошадью рослый воин. В темноте он не мог нас заметить. Коня он не поймал, но с ходу налетел на брата. Тот лежал в нескольких шагах от меня. Ваш воин был незаурядным силачом — он быстро справился с братом. Я не успел прийти на помощь.

Воин ваш повел пленника в лагерь. Я прокрался за ними и видел, как оба вошли в большой вигвам. Я был в отчаянии. В голове вертелась только одна мысль: выручить брата. Но как? У входа в вигвам стоял тот же рослый воин. Он опирался на копье. Я обезумел. Смело подойдя к воину, я спросил его о брате. Ни слова не говоря, гигант схватил меня и втащил в вигвам. Там горел очаг. Я увидел брата и какую-то женщину — видимо, жену гиганта. Воин велел ей поджарить для нас кусок мяса. А мы уже семь дней почти ничего не ели и набросились на мясо, как голодные волки. Воин сочувственно смотрел на нас. Потом пришли еще два воина и повели нас в другой вигвам, где совещались старейшины. Видимо, старейшины были очень возбуждены происшедшим Ко мне подошел молодой воин, знавший язык ассинибойнов. Он сказал: «В последние дни у нас украдено много коней, и вскоре вы будете преданы смерти. По всему племени уже оповещено, что пойманы два грабителя».

Потом все покинули вигвам, уведя с собой только брата. Я остался один. На площади собирался народ. Слышно было, как раздражены и озлоблены люди. Наступал наш последний час… Я огляделся — рядом с костром лежало ружье, видимо забытое кем-то из старейшин. Я подполз к ружью. Оно было не заряжено, но в углу я нашел рог с порохом и мешочек с пулями. Я решил дорого продать свою жизнь, лихорадочно зарядил ружье и уже собирался выскочить на двор. Внезапно меня, как клещами, схватили две пары рук. Я был обезоружен. Разъяренная толпа хотела убить меня на месте. Два воина, продолжавшие крепко держать мои руки, еле отбились от наседавших людей. Потом они бегом направились за пределы лагеря.

Там уже ожидал гигант, накормивший нас. Возле него, связанный, лежал мой брат. Гигант, наверно, был великим вождем черноногих. Он что-то говорил мне, но я не понимал его языка. Потом он разрезал связывавшие брата путы. Он указал нам на двух коней, приготовленных поблизости, и велел скакать как можно быстрее. Мы были свободны. С минуту я еще слышал, как вождь-гигант могучим голосом приказывал своим людям сохранять спокойствие — они хотели преследовать нас. Было темно, ночь еще не кончилась. Не веря своему счастью, мы мчались сломя голову: впереди был родной дом и свобода…

Позднее события той ночи казались мне бредом больного человека. Но это не был бред. Лучше всего об этом свидетельствовали два хороших коня, отданных нам вождем черноногих. Для меня навсегда осталась загадкой, почему он тогда даровал нам жизнь…

Вот весь мой рассказ…

Большой Котел дружелюбным взглядом окинул старейшин черноногих и добавил:

— Я уже стар. Если тот вождь жив, прошу — повторите ему мои слова. Добавьте еще: мы были врагами, но каждый раз, участвуя в танце Солнца, я просил невидимые силы быть милостивыми к нему… На этом я кончаю, черноногие. Я сказал что хотел. Хау!

Когда Большой Котел сел, поднялся один из наших вождей, Ниокскатос. Он сказал, обращаясь к ассинибойну:

— Вождь, даровавший тебе жизнь, был мой отец. Мы тогда были еще детьми, но хорошо знаем об этом случае от отца. Ясно припоминаю эту ночь. Могу сказать тебе сегодня, чему ты обязан жизнью. Собственной отваге и доблести! Ты не оставил брата в беде, потом решил биться до конца, хотя тебе и грозила верная смерть. Отец хотел испытать твою храбрость: это он оставил ружье в вигваме. Он решил, что жалко губить твою молодую жизнь. У нас, черноногих, есть священное правило: каждый воин должен любой ценой спасать своего товарища, если ему грозит опасность. Ты это сделал, храбрый воин и великий вождь всех ассинибойнов. Поэтому мой отец и подарил тебе жизнь.

Ниокскатос шепотом сказал что-то другим вождям черноногих и снова обратился к Большому Котлу:

— Если бы жив был мой отец, то я знаю, что он передал бы тебе свое имя. Это великий почет в нашем племени. У тебя есть сын. Позволь нам передать ему имя Ниокскатоса.

— Хау, хау, хау!.. — радостно закричали все присутствовавшие ассинибойны.

Собравшиеся понимали значительность момента. Такой обмен именами великого вождя между племенами был самым убедительным доказательством дружбы. Воины были растроганы.

На закате своей вольной жизни в прериях индейцы начали постигать эти важные и разумные дела…