Город Вихокен, округ Хадсон,

штат Нью-Джерси

18 ноября 1975 года

ДЖЕКСОН РАЙТ, ПОДЖАРЫЙ МУЖЧИНА сорока восьми лет, прикрывшись дождевиком, прыжками преодолевал лужи, которые грозили слиться в небольшое озеро. Он спешил к кассе заправочной станции, чтобы оплатить газолин. Вода хлестала со свинцово-серого неба сплошной лавиной, и добраться сухим до заветного окошечка оказалось не так-то просто. Через некоторое время, уже стоя под навесом, сооруженным над служебным помещением заправки, он убедился в том, что навес при таком ливне не спасает. Райт перекинулся несколькими словами с парнем за кассой, который пожелал ему счастливого пути и посоветовал быстрее добираться до Мидтауна, пока не затопило тоннель Линкольна.

Джексон уже давно отождествлял свой автомобиль с живым организмом, вот и теперь, наблюдая, как топливо поступает в «форд», бормотал про себя, будто разговаривал с ним: «Вот сейчас ты попьешь газолинчика, взбодришься, и поедем дальше…»

Мужчина путешествовал не один. В стареньком «форде», кашляющем и содрогающемся всем своим грузным стальным телом, его ждала супруга Марта. Женщина была больна. Она кашляла пуще автомобиля, единичные позывы сливались в приступы мучительного удушья, сковывавшего всё тело и рождавшего в ней страх, близкий к панике. По сравнению с ее состоянием фыркающий «Форд Кортина» был сверкающим здоровяком.

…Всё началось внезапно, вчера, когда супруги были в гостях у четы Парсонсов, своих старых друзей, которые уже предпочитали тишину тихих пригородов шумной суете Манхэттена. Эрик Парсонс слыл прогрессивным архитектором, не признанным со стороны официальных мастодонтов: во всяком случае, многие его проекты так и остались на бумаге. Что-то было реализовано в Денвере, какой-то общественный центр состоялся в Сан-Франциско, но предметом его гордости был их собственный дом, построенный пару лет назад на зависть молодым и стареющим хиппи от искусства. Соседи же не выказывали явного восторга при появлении футуристического особняка рядом с их правильными прямоугольными псевдовикторианскими домиками. Эрик называл свое творение «предтечей космогонического равновесия», но знатоки утверждали, что Парсонс во время работы над проектом слишком увлекся «травкой» и улетел достаточно далеко от американской практичности, когда каждый квадратный дюйм используется с умом.

– Скажи, Эрик, а всё же для чего эта пирамидальная комната под крышей? – Марта Райт в сотый раз повторила вопрос, который неизменно задавал хозяину каждый гость, попавший в архитекторский дом. И в сотый раз Эрик, распираемый гордостью до состояния индюка, делал пространный жест в сторону Вселенной и медленно произносил набившую оскомину его супруге Ханне фразу:

– Это портал человечества в мир, где время теряет свой смысл и мы обретаем вечность в общении с великими силами древней природы. Пирамида концентрирует тонкие излучения в точке пересечения диагоналей квадрата основания… – обычно после этих слов Эрик усаживался в глубокое красное кресло со своим любимым хайболом и начинал разглагольствовать о золотом сечении и о числовых последовательностях, углублялся в историю, вспоминал Леонардо с его витрувианским человеком и прыгал в далекое будущее, где люди будут путешествовать в пространстве и времени, не прибегая к сложным техническим и электронным устройствам, а лишь концентрируя свою сверхмысль в специальных космогонических пирамидах, выполненных из сверхпроводящего металла…

Далее слушатели обычно теряли нить его монолога и предавались своим разговорам, потягивая хороший шотландский виски, которым всегда был полон его чудной дом.

Но Марта не потеряла интерес и продолжала внимать Эрику, а тот увидел в жене старины Джексона благодарного слушателя и еще пуще распустил перья, развивая теорию одновременного существования бесчисленного множества параллельных Вселенных. Ханна попыталась увести подругу на кухню, ей было что обсудить с Мартой, но та, как зачарованная, всё слушала и слушала…

Покончив с заправкой, Джексон в несколько прыжков пересек асфальтированную площадку станции, пытаясь не ступать в глубокие лужи, но всё равно промочил ноги и, чертыхаясь, нырнул в чрево своего «форда». Полный бак промочил иссушенные патрубки хворающего неполным сгоранием двигателя, стартер несколько раз лениво крутанул вал, машина вздрогнула, с рыком выпустила облачко едкого сизого дыма и завелась.

Райт глянул на супругу: та, казалось, задремала, но звуки, производимые его шумной «повозкой», всё же разбудили ее.

Марта осунулась и как будто постарела за эти несколько часов, проведенных у Парсонсов и в дороге. В руке она сжимала платок, которым прикрывала рот во время приступов кашля. Всё это было очень странно: Марта, в отличие от многих своих подруг, забивавших таблетками шкафчики в ванной, никогда не болела серьезно, а если и умудрялась простыть, то выздоравливала за два-три дня. Она не раз шутила и объясняла свое отменное здоровье детством, проведенным на океанском побережье Флориды. Правда, был в ее жизни эпизод, когда она чуть было не отдала Богу душу.

В 1951-м Марта очень тяжело разрешалась от бремени сыном Тревором – тогда врачи не давали и цента за благополучный исход дела: мальчик родился посиневшим, с пуповиной вокруг шеи. Акушерка, видавшая многое, чуть не грохнулась в обморок при виде скорченного бездыханного тельца и внезапно обмякшей мамаши, которая тоже перестала подавать признаки жизни. Однако новорожденный вдруг задышал, издал свой первый слабенький писк, очень скоро переросший в истошный крик, который не давал покоя всем вокруг. Роженица же оставалась бездыханной; врачи в спешке приступили к реанимации, но все их попытки привести миссис Райт в чувство были безуспешны. И когда надежда их уже оставила, Марта неожиданно сделала судорожный вдох, как будто кто-то невидимый перестал наконец сжимать горло; тело ее содрогнулось и исторгло плаценту. Женщина открыла глаза и улыбнулась. С тех самых пор Марта Райт не болела серьезно ни разу вплоть до вчерашнего вечера… А повзрослевший ее сын Тревор Райт с нашивками капрала и теперь продолжает неустанно драть глотку на базе морской авиации в Пенсаколе, штат Флорида, демонстрируя новобранцам весь объем своих мощных легких…

– Эрик, а ты можешь объяснить мне, как это работает? Я имею в виду твою пирамиду, – вдруг спросила Марта хозяина дома, который, как казалось, и сам уже забыл, о чем он начал говорить. Джексон с недоумением поглядел на жену: она была чересчур возбуждена рассказом архитектора, ей уже не терпелось обрести опыт «единения со множественной Вселенной». И, судя по всему, отговаривать ее от этой затеи было бессмысленно.

Ханна недовольно поморщилась: она всё пыталась вставить свою пару слов о лимонном пироге, время которого давно настало, но Эрик уже несся вверх по лестнице, увлекая за собой зачарованную Марту. Джексону тоже не понравилась идея жены, – он всегда опасался всего непонятного и непознанного, того, что выходило бы за рамки привычного, обыденного и логически объяснимого. Он пожал плечами и последовал вместе с Ханной за увлеченными энтузиастами вселенского познания.

Эрик усадил Марту в позу лотоса в центре некоей геометрической фигуры, образованной узором напольного покрытия странной пирамидальной комнаты, венчающей дом Парсонсов. Пространство было абсолютно пустым, в комнате не было никакой мебели или предметов, лишь с самого верха, от верхушки пирамиды, на тонком шнуре свисала конструкция, напоминающая блестящий маятник.

– Закрой глаза и сконцентрируйся на своих ощущениях, – наставлял миссис Райт архитектор. – Ничто не должно тебя отвлекать. Мы все выйдем отсюда, и ты останешься наедине с вечностью. Не бойся, это совсем не страшно. Напротив, это прекрасно! Надеюсь, что у тебя получится. Лишь немногие избранные способны к единению с вечностью. Остальные же – бесчувственные чурбаны, которым нет дела ни до вечности, ни до единения с ней! – Эрик засмеялся, Марта улыбнулась, а Джексон с Ханной лишь еще больше нахмурились.

– Эрик, это не опасно? – Джексон ощутил неясную тревогу. – И что это за штуковина наверху?

– Успокойся, дружище, это совершенно безопасно. А то, что ты назвал штуковиной, есть нейротрансмиттер, проще говоря, усилитель психической энергии, мостик между душой и космосом! – не без гордости сообщил мистер Парсонс, так как это была его собственная разработка. Однако вместо спокойствия Райт ощутил еще большую тревогу и хотел было продолжить выражать сомнения, но Эрик бесцеремонно вытолкнул его и Ханну за дверь, на лестницу. Сквозь щель в закрывающейся двери Джексон увидел спокойное лицо супруги, она медленно закрыла глаза, на ее лице блуждала улыбка.

– Так, оставим миссис Райт наедине с матерью-природой и скорее пойдемте вниз! Нас ждет лимонный пирог! – суетился возбужденный Эрик. – Ханна, неси скорее, мы чертовски хотим отведать твоего волшебного пирога! А мы с тобой, Джексон, промочим еще горло, как ты думаешь?

Они спустились в гостиную, где горничная уже приготовила салфетки и приборы для десертного стола. Ханна ушла в кухню за пирогом, а Эрик тут же принялся откупоривать бутылку «Лагавулина», как вдруг сверху раздался истошный крик Марты, исполненный ужаса и страдания. Подобный крик Джексон слышал лишь однажды, во время охоты в лесах Вермонта, когда раненая олениха пыталась закрыть собой от пуль как из-под земли появившегося олененка. Он никогда не слышал раньше, как могут кричать олени, позже тоже не слышал, потому что с того дня зарекся охотиться и выбросил свой ремингтон там же, в лесу. Друзья крутили пальцем у виска и насмехались над его чувствительностью, тем более что Джексон побывал в Корее; но стрелять из вертолета по джунглям и смотреть в глаза умирающей оленихе – это разные вещи… Гигантскими прыжками несся вверх по лестнице Джексон навстречу жуткому воплю Марты, который становился всё громче. Звук заполнил всё существо бегущего на помощь мужчины, и он вдруг различил в этом крике не один голос, а множество – может, десять, а может, и тысячу разных голосов…

«Форд» плавно тронулся, покидая заправку. Дождь усилился и лился с неба нескончаемым потоком. Проезжавшие по встречной полосе грузовики обдавали автомобиль Райтов мутными волнами, подобно скоростным катерам, поднимавшим буруны пенящейся воды. «Дворники» не справлялись со струями дождя, так и норовившими залепить расплывчатой пеленой лобовое стекло. Да и печка стала барахлить – все стекла мигом запотели изнутри. Джексон нервно тер тряпкой лобовое стекло, придвинувшись к рулю, и одновременно пытался рассмотреть дорогу впереди. Он ориентировался на блеклые красные фонари впереди идущей машины. Иной дороги, кроме как в тоннель, уже не было, поэтому мистер Райт мог смело встать в хвост этому автомобилю. Марта взяла у мужа тряпку и протерла стекла со своей стороны, но это помогло ненадолго.

– Нам надо миновать тоннель; здесь, на эстакаде, негде остановиться, – сказал Джексон сам себе и своему «форду», вглядываясь в дорогу. – Давай, милый, не подведи, приедем в Нью-Йорк – я отдам тебя в руки лучшего механика Бруклина. Старина Бобби починит твою печку. Обещаю!

– Джей, почему ты разговариваешь с машиной? Поговори лучше со мной! – Марта подтянула ноги к животу и опустила голову. – Мне страшно! Я никогда так не боялась! Я хочу домой, и поскорее, ты можешь прибавить скорость?

– Нет, мамочка, ехать быстрее опасно, и так ни зги не видно.

В этот момент «форд» погрузился в набежавшую волну воды и брызг, порожденную встречным «фрейтлайнером», который сверкал огнями и хромом роскошных выхлопных труб, как рождественская елка.

– Будь оно все проклято… – прошептала Марта.

Но вот показались огни, обозначающие въезд в тоннель. Джексон обратил внимание на всполохи маячков полицейских машин и на высокого офицера в дождевике, который регулировал движение на въезде. За струями дождя виднелся накренившийся корпус междугороднего автобуса. Джексон приоткрыл окно.

– Офицер, что случилось?

– Проезжайте, сэр, там авария!

– Что-то серьезное? Нужна помощь? – Джексон пытался рассмотреть сквозь дождь, что происходит возле искореженного автобуса.

– Это просто дорожная авария, сэр; водитель не справился с управлением и врезался в отбойник.

– Немудрено в такую погоду! Но мы можем проехать в тоннель? – взволнованно спросила Марта.

– Держитесь правее, сэр, полоса XBL закрыта, движение осуществляется только по двум правым полосам.

Полицейский посветил фонариком в кабину «форда». Марта была смертельно бледна и дрожала. – У вас всё в порядке, мэм?

– Да, офицер, спасибо за заботу, я просто немного приболела… Мы хотим быстрее попасть домой, в Нью-Йорк, – Марта опять закашлялась и скорчилась на сиденье в удушающем приступе.

– Мэм, может, вам нужен врач? У нас есть свободная бригада парамедиков здесь, – офицер внимательно вглядывался в лица супругов.

– Нет, спасибо, нам лучше скорее доехать домой и лечь под теплое одеяло, – миссис Райт слабо улыбнулась.

Полицейский коснулся козырька фуражки, сверху которой был надет пластиковый чехол, и пожелал счастливого пути. О'Доннелл – так звали лейтенанта полиции – проводил взглядом чадящий и чихающий «форд» Райтов и покачал головой. Вода струйками стекала ему за шиворот. Дождевик прохудился; да даже если бы он был трижды целым и новым, – всё равно не спас бы от этого потопа, обрушившегося с небес.

Лейтенант поплелся обратно к автобусу. Тело водителя уже вытащили из искореженной кабины и паковали в черный пластиковый мешок. Шофера будто пропустили через мясорубку – похоже, в его несчастном организме не было ни одной целой кости. Это было очень странно – повреждения кабины были совсем незначительными, пострадал лишь водительский отсек. «Черт подери, – недоумевал патрульный, – с чего бы это вдруг он пересек все полосы движения, выехал на встречную и врубился в отбойник противоположного края арки тоннеля?! Сердечный приступ? Потеря сознания? Алкоголь?» О'Доннелл представил ворох бумаг и рапортов, которые нужно будет теперь заполнить, опросить всех пассажиров… По счастливому стечению обстоятельств, эти люди сильно не пострадали – так, пара синяков и царапин, только у одного парня перелом ключицы. В столь поздний час пассажиров в салоне автобуса было немного. Но что, собственно, послужило причиной аварии?

…Сильным ударом Джексон выбил дверь в пирамидальную комнату и застал Марту лежащей на полу среди этих проклятых фигур и символов, начертанных на паркетинах. Следом за ним сюда вбежали перепуганные насмерть хозяева. Джексон подхватил обмякшую жену и освободил ее шею от шарфа. Марта хрипло вздохнула и закашлялась, совсем как астматик. Он знал об астме не понаслышке. Его мать страдала этим недугом и ночами напролет кашляла, сидя в постели, вцепившись руками в край матраса. Лицо ее багровело, и маленький Джексон очень пугался, не зная, чем помочь страдающей маме. Теперь вот и Марта задыхалась и стонала точно так же, как его мать, и это потрясло Джексона.

– Воды, быстро! – крикнул он. Эрик и Ханна одновременно бросились к двери, мешая друг другу. – Звоните 911! Очнись, Марта, что случилось?! – Джексон раскачивался из стороны в сторону, баюкая лежащую без сил жену, которая в перерывах между приступами кашля беззвучно рыдала. Ее стошнило на пол. Наконец приехала скорая помощь. К тому времени заботливые и не на шутку перепуганные хозяева уложили миссис Райт в гостевой спальне на втором этаже. Врач осмотрел женщину и покачал головой. Никаких идей, что с ней, у него не было. Тем не менее, учитывая приступ удушья и паники, он велел медбрату приготовить в шприце «коктейль на все случаи жизни». Эта смесь помогает в 98 процентах случаев, особенно если речь идет о психических расстройствах.

– Ей нужен покой. Лекарство вскоре подействует, и она заснет. Дайте ей горячий сладкий чай. И обязательно – на прием к ее джи-пи. Завтра же! – доктор очень хотел снять с себя груз ответственности за непонятный случай и переложить его на того специалиста, который хотя бы наблюдает эту женщину не первый день. Засим медики поспешили удалиться.

Марта спала очень тревожно и пробудилась через три часа. Голова шумела от сильнодействующего коктейля, но миссис Райт сразу же потребовала от Джексона, чтобы он отвез ее домой, в их нью-йоркскую квартиру. Эрик и Ханна виновато суетились вокруг больной, больше создавая неразберихи, чем принося пользы. Они наперебой предлагали Райтам чай, а также остаться у них в расчудесной гостевой спальне с отдельной ванной, но Марта и слышать об этом не хотела. Она упрямо требовала отвезти ее домой. Как назло, дождь шел как из ведра, и видимость становилась всё хуже и хуже, да и темнота стояла уже хоть глаз выколи. Редкие и тусклые уличные фонари не справлялись со стихией, и аргументы Парсонсов остаться на ночь казались Джексону весомыми, но Марта была непреклонна. Наспех собравшись, они сели в «форд» и двинулись в сторону Вихокена, где начинался тоннель имени Авраама Линкольна длиною четыре с половиной мили, ведущий прямиком в Мидтаун Манхэттена.

…Джексон постоянно протирал тряпкой стекло изнутри – он ни черта не видел, тоннель защищал от дождя, но не от холода. Печка по-прежнему не работала, было ощущение, что на улице резко упала температура. Марта дрожала – то ли от холода, то ли от слабости. Приступы удушья и кашля быстро отбирали у нее силы. Вот уже показались сигнальные огни манхэттенского въезда, уже скоро их дом. Джексон и сам дрожал от холода, было очень зябко. Изо рта шли клубы пара, вся влага внутри салона густо конденсировалась на стеклах автомобиля.

– Всё, надо выйти и хорошенько протереть стекла с обеих сторон, я ничего не вижу! – Мистер Райт аккуратно включил поворотник, свернул вправо и остановился на парковочной площадке сразу же после выезда из тоннеля. – Милая, я сейчас!

– Давай я тебе помогу, – Марта открыла дверь и вышла на студеный воздух. Странно, но дождя здесь не было и в помине. Над Манхэттеном было черное в звездах небо, светил резко очерченный узкий серп месяца. Под ногами хрустнул ледок на луже.

– Я протру заднее, – Марта, запахнув пальто поплотнее, быстрыми семенящими шагами направилась к корме «форда». Джексон же, вооружившись своей старой футболкой, которую он использовал вместо тряпки, тер лобовое стекло и фары.

– Очень странно, что мы проехали всего каких-то пять миль, а разгула стихии как не бывало! Ты не находишь, милая? – мистер Райт выпрямился и посмотрел через крышу «форда». – Марта, с тобой все в порядке?

Джексон обошел машину слева, затем справа, но нигде не обнаружил своей жены. Он заглянул в салон машины, но и там было пусто. Лишь ее серое кашемировое пальто лежало на асфальте у чадящей выхлопной трубы «форда».

– Марта, ты где? Что за шутки? – Джексон всматривался в темноту, но никого не увидел. Парковку окружал забор высотой в человеческий рост, и перелезть через него Марте было не под силу. С другой стороны шло шоссе из тоннеля, по нему ехали редкие машины.

– Марта! Марта-а-а!!! – закричал мистер Райт, но голоса жены не услышал.

Мидтаун, Манхэттен, Нью-Йорк

18 ноября 1975 года

Лейтенант О'Доннелл на патрульном автомобиле возвращался с места необычной аварии в Нью-Джерси. Странное сооружение этот тоннель. Но еще более странно то, что если тут что-либо случается, вызывают всегда из их участка… Вроде другой штат, да и патрулирование тоннеля находится в зоне ответственности именно департамента полиции Нью-Йорка… Но, похоже, это никого не волнует.

Выезжая из тоннеля, лейтенант посмотрел направо и увидел одинокий припаркованный под фонарем «форд» и мечущегося по стоянке человека. О'Доннелл включил мигалку и свернул на парковку.

– Офицер, умоляю, помогите! Моя жена! Она пропала, она… – Джексон опустился на колени и в отчаянии разрыдался.

– Сэр, успокойтесь, вы можете толком рассказать, что случилось? – лейтенант тщетно пытался выяснить подробности.

Наконец Джексон Райт сбивчиво объяснил ему суть дела. Полицейский осмотрел парковку, хотя он ее и так знал как свои пять пальцев. Деться отсюда в принципе некуда. Петли на двери, ведущей к эвакуационной лестнице, были защищены не замком, а замотаны проволокой – от мальчишек, которые воровали из припаркованных машин вещи, пока парочки целовались на передних сиденьях и не обращали внимания на то, что творилось сзади. Стальная проволока надежнее замка – ее замучаешься резать кусачками или разматывать. Оценив ее преимущества, ребятня перестала сюда шастать, вот и одной заботой служивым людям стало меньше.

С другой стороны было только шоссе и въезд в тоннель. Больше деться было некуда. О'Доннелл вспомнил этого мужчину сразу, и ту болезненную женщину тоже. Ей нездоровилось, она была очень бледна.

– Сэр, откройте багажник, пожалуйста! – лейтенант положил правую руку на рукоятку пистолета. Но багажник оказался совершенно пуст.

– Не волнуйтесь, сэр, – патрульный взял рацию. – Центральная, это лейтенант О'Доннелл. У нас тут, похоже, похитили женщину, нужно подкрепление. Срочно!

– Ожидайте, лейтенант! Вам в помощь направлены два экипажа.

– Принял, центральная, спасибо, – О'Доннелл проследил глазами за Райтом – тот был на грани истерики. Рация захрипела и замолчала.

Полицейский задумался. Очередная загадка? Да нет! Скорее всего, обычная семейная рутина. Домашнее насилие, в результате чего женщина под шумок сделала ноги. Найдется, конечно, и не далее как в радиусе мили. Или в Лос-Анджелесе – например, под дверью у любовника-продюсера, который обещал сделать звездой экрана, но с трудом теперь вспоминает имя зареванной дамы.

Лейтенант прислушался: ему показалось, что приближается шум идущей сюда машины. Обещанное подкрепление?.. Дай-то бог…

19 ноября 1975 года

Дело становилось все более странным. Поиски исчезнувшей миссис Райт практически всем личным составом трех полицейских участков не дали никаких результатов. Никто не видел женщины в красном платье и без пальто, – даже всё замечающие забулдыги, гревшиеся у бочек с кострами неподалеку, клялись всеми святыми, что не наблюдали никакой дамы, а уж тем более в красном. Вообще, ни в красном, ни в зеленом, ни молодой, ни старой женщины они не заметили. Прибывший кинолог с овчаркой из службы К9 тоже не внес никакой ясности. Собака взяла след, но он был коротким – от правой передней двери до задка автомобиля, там, где было обнаружено пальто. Далее след терялся. Вернее, его просто не было, словно женщина взлетела в воздух или ее забрали на вертолете. Впрочем, эта версия не рассматривалась всерьез, хотя парни из тридцать первого и предположили фантастический сценарий похищения на бесшумном вертолете, который, конечно же, был придуман Советами.

21 ноября 1975 года

Радиус поисков тела миссис Райт был расширен до десяти миль, однако ориентировки, разосланные по морским портам, вокзалам, автобусным станциям и аэропортам, не дали никаких результатов. Никто похожий на Марту Райт не покидал Нью-Йорк или Нью-Джерси. Больницы, морги также были проверены, но и здесь результат оказался отрицательным. Патрули прочесали все закоулки Манхэттена, Бруклина, Бронкса и Гарлема, а также Нью-Джерси в непосредственной близости к тоннелю. Сам тоннель был обследован дюйм за дюймом, но это не продвинуло следствие ни на шаг.

10 декабря 1975 года

Все родственники и знакомые четы Райт дали отрицательные ответы. Никто больше не видел и ничего не слышал о пропавшей Марте Райт. Никаких требований о выкупе, никаких известий или намеков на известия отчаявшийся мистер Райт не получил. Во всех местных газетах были размещены объявления о розыске его жены и обещано значительное вознаграждение. Поступило несколько ложных сигналов, сознательных и ошибочных, но при проверке они не подтвердились. Всё было напрасно.

14 декабря Джексону Райту было предъявлено обвинение в убийстве его супруги Марты Райт, и он был заключен под стражу без права выхода под залог, но вскоре обвинение было снято за полным отсутствием улик и состава преступления. Марта Райт была признана без вести пропавшей.

…Сидя под пирамидальным куполом в особняке Парсонсов, Марта слышала удаляющиеся шаги на лестнице. Судя по всему, ее муж и хозяева дома удалились в столовую на первый этаж. Миссис Райт уселась поудобнее, чтобы не затекали ноги, закрыла глаза. Постаралась выровнять дыхание, сомкнула большие и указательные пальцы колечком, как посоветовал ей Эрик, хотя находила это несколько картинным и надуманным. Первое время ничего не происходило, лишь крупные капли начинающегося осеннего дождя забарабанили по крыше. Постепенно шум воды и стук сердца стали создавать причудливый ритм, который просто требовал некоей мелодии. Марта тихо запела подходящую, по ее мнению, данному моменту ноту: «Ммммммм…» Это походило на мантру, и вскоре женщина почувствовала приятное тепло, разливающееся по телу, в голове зашумело. Обрывки мыслей текли с невероятной быстротой, она не успевала их ни ловить, ни осознавать. Внезапно этот калейдоскоп разом остановился, и перед закрытыми глазами Марты возникла зияющая пустота, черная, бездонная, – абсолютное ничто.

«Не об этом ли говорил Эрик? – поймала себя на мысли Марта. – Это и есть Вселенная?»

Пока Марта внутренним взглядом всматривалась в черноту, стал нарастать гул в ушах. Сначала это было похоже на легкий свист, потом она различила чей-то шепот, как будто шептали несколько человек одновременно; звук усиливался и вдруг резко стал невыносимым до боли. Марта разжала пальцы и закрыла уши ладонями, но звук, похоже, шел не извне, а исходил из центра ее головы. Женщина открыла глаза и не увидела комнаты-пирамиды, вокруг нее разливалось равномерное молочно-белое свечение, и в этом сияющем НЕЧТО понятия «верх», «низ», «слева» и «справа» отсутствовали в принципе.

«Это именно то!» – пронеслось в голове Марты, и она неожиданно вспомнила, что точно такое же свечение пространства она чувствовала двадцать четыре года назад, когда чуть было не умерла во время родов. И будто в подтверждение ее мыслям, у миссис Райт внезапно перехватило дыхание. Как и тогда, в той далекой реальности, она не могла ни сделать вдох, ни выдохнуть остаток воздуха, и только ощущала режущую боль в груди. В голове всё завертелось, легкие рвало на части, мышцы ее грудной клетки судорожно сокращались.

Пересохшим ртом Марта пыталась поймать воздух, как рыба, выброшенная на берег, но воздуха не было и в помине. Ее окружало невесомое ничто, враждебное и в то же время нейтральное. В какой-то момент она ощутила себя чуждой частицей здесь, в этой вселенной равномерного света и покоя, этакой черной раздавленной букашкой на кипенно-белой бесконечной простыне.

Через некоторое время она почувствовала облегчение, что-то очень быстро промелькнуло у нее перед глазами, раздался звук, как будто кто-то быстро крутит бобину магнитофона и речь сливается в писклявый треск. Вот на мгновение она видит кого-то в белом, склонившегося над ней, а вот вроде полицейский и ее муж… Но нет, это лишь кажется…

Снова этот свет, и словно редеющее облако уступает дорогу чему-то нестерпимо яркому, великому, всепроникающему. Марта раскинула руки, желая обнять этот первозданный свет, и почувствовала, что энергия света ей уже совсем не враждебна и не чужда. Наоборот, она ее манит и принимает в свое лоно. Женщина ощутила беспричинное счастье. «Да, именно об этом толковал Эрик…» – пронеслась еще одна мысль в мозгу миссис Райт…

Она растворялась в молочно-белом свечении, навсегда покидая мир дождя, холода и разочарований…

Дело о бесследном исчезновении Марты Райт было закрыто и передано в архив ФБР.