Причины возникновения фашизма и условия захвата им государственной власти

Истоки и причины рождения фашизма может выявить лишь анализ общего соотношения сил между империализмом и антиимпериалистическими силами в международном масштабе, а также конкретной внутренней обстановки в тех странах, где фашизм зародился. Фашизм появился в период, когда империализм вступил в стадию своего общего кризиса. Октябрьская революция в России вырвала важное звено из цепи мирового империализма. Отныне мир оказался расколотым на две противоположные системы. Как указывал В. И. Ленин, «уничтожение капитализма и его следов, введение основ коммунистического порядка составляет содержание начавшейся теперь новой эпохи всемирной истории». Мировой революционный процесс получил мощный толчок для дальнейшего развития. В борьбу включились новые классовые силы.

В этих условиях ряд национальных отрядов мирового империализма оказался не в состоянии противостоять революционному натиску традиционными методами. По выражению В. И. Ленина, «весь мир стал теперь иным, буржуазия повсюду стала тоже иной». Дальнейшее существование и развитие империалистических государств оказались обусловленными нахождением новых форм подавления трудящихся.

Новые формы реакционно-диктаторской консолидации общества стали необходимыми для монополистического капитала ряда стран и для обеспечения его узкогрупповых интересов перед лицом ожесточенной конкурентной борьбы в собственном лагере. Эта борьба — проявление объективных противоречий капиталистического общества — не могла и не может исчезнуть даже тогда, когда поставлен вопрос о существовании капитализма, как такового. Как бы важна и актуальна ни была задача общей борьбы против утверждения новой общественной формации — социализма, империализм не может сбросить с себя груз собственных противоречий. Монополистические группировки не прекращают попыток урвать что-либо для себя за счет своих же классовых партнеров.

Не следует забывать и о международной функции фашизма, которая была заложена в самой его сущности и нашла свое проявление, когда фашизм овладел государственной властью. Немецкие коммунисты, борясь против захвата фашистами власти в Германии, неоднократно подчеркивали, что Гитлер — это война, что никакие мирные заверения нацистов не могут скрыть их намерений перевооружиться и в угоду мировому капиталу броситься прежде всего на Советский Союз как основной оплот антиимпериалистической борьбы во всем мире. Об этом же говорил П. Тольятти в докладе на VII конгрессе Коминтерна.

Таким образом, со всей очевидностью вырисовываются три основных фактора, порождающих фашизм и превращающих его в орудие монополистического капитала: а) в конкретной исторической обстановке фашизм нужен определенным отрядам империализма, чтобы справиться с нарастанием революционного движения, разрешить в свою пользу классовые противоречия, которые неразрешимы старыми методами и формами борьбы; б) тоталитарный режим и привлечение всех национальных ресурсов нужны монополистическим группам одной страны или группе стран, чтобы удовлетворить империалистические интересы за счет других государств; в) мировому капиталу нужен фашизм, чтобы разрушить главный оплот международного революционного процесса и антиимпериалистической борьбы — Советский Союз.

Фашизм зародился и начал развиваться в Италии на пороге 20-х годов — в бурный период послевоенных классовых столкновений. В результате первой мировой войны страна оказалась в тяжелом экономическом положении. Оценивая его, А. Грамши писал: «Итальянское государство политически атрофировалось, ибо атрофировался аппарат промышленного и сельскохозяйственного производства, который составляет сущность политического государства. Вынужденный во время войны и в целях войны вступить в тесную связь с экономическими аппаратами, гораздо более мощными, итальянский экономический аппарат был дезорганизован, выведен из равновесия, потерял жизненный импульс». Перевод экономики на мирные рельсы, проходивший весьма болезненно, лишь усугублял это положение. Безудержно росла безработица. Рабочий класс и крестьянство все настойчивее и активнее поднимались на борьбу за свои коренные интересы.

Соотношение сил в стране резко изменилось в пользу революционных рабочих и крестьян. Итальянский исследователь-марксист П. Алатри пишет: «По окончании войны Италия являла собой совсем не ту картину, которую надеялся увидеть господствующий класс: в Италии сложилась революционная ситуация». Монополистический капитал оказался в трудном положении. Методы буржуазного парламентаризма все яснее обнаруживали неспособность обеспечить защиту интересов буржуазии. А. Грамши в докладе Национальному совету социалистической партии, опубликованном в начале мая 1920 г., указывал: придя к власти, фашизм пустит в ход все средства из арсенала насилия, чтобы обречь промышленный и сельскохозяйственный пролетариат на рабский труд, сделает все, чтобы беспощадно разгромить органы политической борьбы рабочего класса (социалистическая партия) и включить органы экономического сопротивления (профсоюзы и кооперативы) в аппарат буржуазного государства.

К этому добавлялось и то обстоятельство, что итальянский монополистический капитал не извлек из мировой войны тех выгод, на которые рассчитывал, хотя Италия находилась в лагере победителей. Итальянский империализм практически сразу после окончания первой мировой войны стал думать о новом переделе мира. Шовинистическая пропаганда оперировала такими лозунгами и понятиями, как «нас предали», «над нами надругались», «спасение нации», «укрепление ее достоинства» и т. п.

Для разгрома революционного движения, противоборства с всевозрастающим антиимпериалистическим воздействием Советского Союза, для решения агрессивных задач вовне монополистический капитал Италии искал «крепкую руку», политическую силу, которая была в состоянии совершить государственный переворот и установить открытую реакционную диктатуру буржуазии. Такая сила была найдена в лице возникшего в марте 1919 г. фашистского движения, возглавлявшегося Бенито Муссолини. В октябре 1922 г. власть в стране оказалась в руках фашистов. Открылась одна из самых мрачных страниц истории Италии.

Фашистское движение в Германии зародилось примерно в то же время и при тех же исторических обстоятельствах, что и в Италии. Особый характер классовых столкновений в Германии привел к тому, что германский фашизм прошел более длительный путь к власти. Однако причины появления фашизма и превращения его в орудие диктатуры монополистического капитала в Германии и Италии в основных своих чертах схожи.

Германский империализм, сформировавшийся позднее других, с самого своего зарождения проявил себя особенно агрессивно. Анализируя данный процесс, В. И. Ленин писал, что «против этой группы, англо-французской главным образом, выдвинулась другая группа капиталистов, еще более хищническая, еще более разбойничья — группа пришедших к столу капиталистических яств, когда места были заняты...»

Империалистическая кайзеровская Германия не смогла решить военным путем захватнические задачи, выдвинутые германским монополистическим капиталом. Более того, в результате поражения она потеряла важные территориальные и политические позиции, которыми обладала перед войной. Представители Германии были вынуждены подписать, по выражению В. И. Ленина, «грабительский» Версальский договор, который поставил страну «в условия полного бесправия и унижения».

Позиции германского империализма оказались подорванными и внутри страны. Воздействие Октябрьской революции в сочетании с кризисом кайзеровской власти, наступившим в результате тяжелого военного поражения, привело к созданию в стране революционной ситуации. Революция в Германии, разразившаяся в ноябре 1918 г., в силу ряда причин приняла буржуазно-демократический характер. У германского монополистического капитала хватило сил, чтобы справиться с натиском революционных масс. Вместе с тем он оказался вынужденным пойти на создание в стране буржуазно-парламентского строя и предоставить ряд демократических прав трудящимся.

В этих условиях, когда страна изнывала под гнетом Версальского договора и переживала бурный период классовых схваток, в Германии возникло фашистское движение с его крайне националистической, шовинистической и антикоммунистической направленностью.

Первая попытка германского фашизма захватить власть была совершена в ноябре 1923 г., когда революционный подъем был уже на исходе. Выступление фашистов в Мюнхене, получившее наименование «пивного путча», было подавлено военно-полицейской силой. Монополистический капитал в тот момент еще был в состоянии справиться с революционным движением буржуазно-демократическими методами — с помощью послушной социал-демократии и политики частичных уступок и реформ. С другой стороны, германский империализм еще недостаточно оправился тогда от военного поражения и не мог реально выдвигать задачи восстановления и усиления своих международных позиций с последующим переходом к политике захватов. В то время он рассматривал фашизм только как резерв, который было рано бросать в бой, но который нужно было сохранить для будущих сражений.

Последующее десятилетие коренным образом изменило политическое и экономическое лицо Германии. В стране сохранились острые социальные противоречия. Крепла и закалялась в борьбе Коммунистическая партия Германии. Она превращалась в ту организующую и направляющую политическую силу, которой так не хватало рабочему классу во время Ноябрьской революции 1918 г. К началу 30-х годов монополистическому капиталу противостоял внушительный авангард трудящихся в лице сильной компартии, за которой шли миллионы сторонников. Коммунистическое движение становилось особенно опасным для монополистического капитала в силу экономического кризиса и массовой безработицы, разразившихся в конце 20-х годов. Реформистские методы и социальная демагогия буржуазных партий и социал-демократии оказывались недостаточными для борьбы с нарастанием революционной волны.

Вместе с тем германский империализм сумел к этому времени в значительной степени оправиться от потрясений первой мировой войны. В 1927 г. промышленность Германии превзошла уровень довоенного производства. Увеличилась мощь гигантских монополистических объединений и фирм: «ИГ Фарбениндустри», Круппа, «Стального треста» и др.

Заправилы монополистического капитала сочли, что близится время ревизии Версальского договора и осуществления захватнических планов, родившихся еще во времена кайзеровской Германии. Начали проявляться и стремления, которые позднее сформировались в международную функцию фашизма, — создать военный кулак для борьбы против Советского Союза. Веймарская республика с ее буржуазно-парламентской системой, многопартийностью явно не годилась для этих целей.

Внутренний и внешний моменты тесно переплетались между собой: приступить к осуществлению империалистических целей германский монополистический капитал мог лишь в случае надежного обеспечения собственного тыла, т. е. подавления революционного движения в стране и установления сильной диктаторской власти.

Таким образом, в Германии 30-х годов, как и в Италии 20-х, возникла обстановка, когда монополистическому капиталу существующие формы господства мешали решить внутреннюю задачу подавления революционного движения и внешнюю — подготовку империалистической агрессивной войны, прежде всего против Советского Союза. Это и явилось главной причиной передачи власти в руки фашистской партии, которую возглавил Адольф Гитлер. В Отчетном докладе ЦК ВКП (б) XVII съезду партии подчеркивалось: приход фашистов к власти надо рассматривать «как признание того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии, ввиду чего она вынуждена прибегнуть во внутренней политике к террористическим методам управления, — как признак того, что она не в силах больше найти выход из нынешнего положения на базе мирной внешней политики, ввиду чего она вынуждена прибегнуть к политике войны».

Передача германским монополистическим капиталом власти Гитлеру в январе 1933 г. возвела фашизм в степень международной опасности. Под властью крайне реакционной шовинистической диктатуры оказалась страна, в которой монополистические группы, как уже указывалось, были наиболее хищническими и разбойничьими и которая обладала экономическим потенциалом, позволявшим подкрепить империалистические планы внушительной военной силой.

Захват власти фашистами в Испании произошел в иной внутренней и внешней обстановке, чем в Италии и Германии. Тем не менее причины зарождения фашизма и его превращения в правящую силу в сущности своей были те же.

Расстановка классовых сил в Испании была такова, что реакционная олигархия не могла рассчитывать на установление фашистской диктатуры собственными силами. Настроения в пользу республики и демократических преобразований были широко распространены среди трудовых слоев населения города и деревни, среди части мелкой и средней буржуазии, а также в определенных военных кругах. В коллективном труде испанских коммунистов, созданном под руководством Долорес Ибаррури, указывается: «Опыт 1931, 1932 и 1934—1936 гг. показал фашистским и реакционным элементам, что в национальном масштабе они сами по себе не имели достаточно сил для разгрома демократии. В самой Испании демократия была, бесспорно, сильнее, чем реакция и фашизм».

Это обстоятельство заставило испанских фашистов искать поддержки за границей, прежде всего в Германии и Италии. Оттуда они получили прямую военную и политическую помощь, которая сыграла решающую роль и позволила реакционной военщине, поддерживаемой буржуазией, выиграть гражданскую войну и установить в Испании фашистскую диктатуру.

Гитлер и Муссолини посылали свои войска сражаться в Испанию не только в интересах испанского монополистического капитала. В генерале Франко они видели, партнера по антикоммунистическому пакту и борьбе за осуществление агрессивных планов перекройки политической карты Европы и мира в пользу фашистских государств.

Не следует сбрасывать со счетов и военно-стратегические мотивы, Испания, охваченная гражданской войной, явилась удобным военным полигоном, на котором немецкие и итальянские генералы проверяли боеспособность вновь созданных агрессивных вооруженных сил, отрабатывали тактические схемы для ведения будущих захватнических войн. Немецкий генерал фон Рейхенау в 1938 г. заявил по поводу военных действий в Испании: «Два, года войны принесли больше пользы, чем десять лет обучения в мирных условиях». По выражению А. Нордена, «для вермахта третьего рейха его агрессивная война против испанского народа явилась как бы университетским курсом, подготовившим его к экзамену второй мировой войны».

Для испанской реакции главная задача, которую она намеревалась решить с помощью фашистской диктатуры, состояла в том, чтобы подавить нарастающее революционное движение. Задача осуществления агрессивных устремлений не выступала на первый план столь отчетливо, как у гитлеровской Германии. Франкистский режим не располагал достаточным военно-экономическим потенциалом, чтобы претендовать на одну из главных ролей в мировом фашистском альянсе. Он соглашался на роль младшего партнера, который, однако, не прочь получить определенную долю в случае победы фашистских государств.

К началу второй мировой войны ведущие позиции в группе европейских фашистских государств, бесспорно, заняла гитлеровская Германия. Этому способствовали крайняя агрессивность немецкого фашизма, порожденная реваншистскими захватническими планами империалистических кругов Германии, а также наличие большого промышленного потенциала, который позволял создать мощную армию и оснастить ее современным вооружением.

В малых странах Европы фашистские движения не играли самостоятельной роли. Они смогли оказаться у власти в качестве коллаборационистов, полностью поддерживающих немецко-фашистских оккупантов, или в роли марионеток гитлеровской Германии, которая в силу тех или иных причин оставила им некоторые атрибуты мнимой независимости.

Фашисты приходили к власти в условиях ожесточенной классовой борьбы. Одной решимости монополистического капитала установить эту реакционнейшую из диктатур было недостаточно. Чтобы осуществить свои замыслы, ему необходимо было преодолеть сопротивление антифашистских, демократических сил.

Фашизм, еще не захвативший государственной власти и не создавший прочных позиций в массах, испытывает серьезные затруднения. Фактически он находится в положении, когда может быть отброшен и раздавлен своим противником. Однако это не может произойти стихийно. Антифашистские силы могут победить, если они организованны и сплоченны, а их действия предельно целенаправленны. Главная цель фашизма — разгром рабочего класса и его партий, но он не ограничивается этим. Он предпринимает поход и против всех других демократических сил и учреждений, вплоть до буржуазно-либеральных. Захватив власть, фашистские диктаторы, используя рычаги государственной власти, ее машину подавления, разгоняют все политические партии (кроме фашистской), ликвидируют представительные органы, лишают всех демократических и иных прав подавляющую массу населения страны.

Таким образом, фашизм, несмотря на всю его демагогию и социальное маневрирование (о чем будет сказано ниже), объективно противопоставляет себя широким слоям населения, уже одним этим создавая предпосылки для антифашистского фронта, главной организующей и движущей силой которого является рабочий класс. Исход борьбы между фашистами и антифашистами в решающей степени зависит от того, в каком состоянии находится рабочий класс, от его способности в данный момент сплотить и повести за собой другие демократические, антифашистские силы.

Исторический опыт показывает, что рабочий класс может решить эту задачу только при условии единства своих собственных рядов. Практически это означает договоренность и совместные действия против фашизма и коммунистов, и социалистов (социал-демократов). И поскольку коммунистические партии являются наиболее последовательными, решительными выразителями и защитниками классовых интересов рабочих и других трудовых слоев, наиболее самоотверженными борцами против фашизма, успех или неуспех схватки с фашизмом оказывается во многом обусловленным способностью коммунистической партии выработать правильную тактическую линию по отношению к социалистам и таким образом внести решающий вклад в дело установления единства в самом рабочем классе.

Вместе с тем, какой бы правильной ни была политическая платформа и тактика коммунистов, как бы самоотверженно ни боролись они за единство действий, успех возможен лишь при наличии воли к единству и последовательности в стремлении к нему у социалистов и других антифашистских сил. Отсутствие такой воли у союзников или возможных союзников коммунистов по антифашистской борьбе является фактором практически невосполнимым.

Буржуазные и социал-демократические исследователи часто игнорируют эту важную сторону вопроса. Они охотно смакуют ошибки коммунистов (самими же коммунистами вскрытые), возводят их в абсолют. Тем самым они пытаются снять историческую ответственность за поражение антифашистских сил с тех, кто был непоследователен и пассивен, кто проявлял колебания в решающие моменты борьбы, разрушал единство и таким образом играл на руку общему врагу.

Необходимость и возможность совместных действий продемонстрировал в феврале 1934 г. пролетариат Австрии. Социал-демократы и коммунисты вместе сражались против фашистов и войск реакционного правительства. Это был первый вооруженный отпор рабочего класса фашизму после захвата власти фашистами в Италии и в Германии.

Совместные действия коммунистов и социалистов во Франции в 1934 г. сорвали заговор французских фашистов и привели к сплочению демократических сил страны на основе Народного фронта. Франция показала, что можно отразить наступление фашизма в крупной и высокоразвитой капиталистической стране, и наметила единственно надежный путь к этому — создание Народного фронта и сплочение вокруг него всех демократических, антифашистских сил.

VII конгресс Коминтерна, собравшийся летом 1935 г., подвел итоги борьбы с наступающим фашизмом и сделал вывод о необходимости дальнейшего развития и практического применения тактики единого фронта. Коммунисты отказались от имевших место неправильных оценок социал-демократии как социал-фашизма и главной социальной опоры буржуазии. Конгресс еще раз заявил о готовности коммунистов к совместным действиям с социал-демократами в борьбе против фашизма. Он признал, что наиболее эффективной формой для объединения всех антифашистских сил является Народный фронт, выдвигающий антиимпериалистические, общедемократические задачи.

Развивая это положение, коммунисты пришли к выводу о целесообразности создания правительства пролетарского единого фронта или антифашистского Народного фронта. Они высказались за участие компартий в таком правительстве в зависимости от обстановки в каждой данной стране. При этом, однако, имелось в виду, что коммунисты ни при каких обстоятельствах не пойдут на примирение с реформистской идеологией и практикой, что они, как и прежде, будут разоблачать социал-демократизм как идеологию и политику классового сотрудничества с буржуазией.

Конгресс дал принципиальную оценку причин победы фашизма. Он указал на то, что рабочий класс в странах, где фашизм захватил власть, оказался недостаточно организованным и сплоченным. Это обусловливалось, с одной стороны, соглашательской политикой социал-демократии, ее нежеланием единства действий с коммунистами, а с другой — относительной слабостью самих коммунистических партий, которые не были в состоянии повести за собой весь рабочий класс, все потенциальные антифашистские силы.

Анализ политической борьбы в Италии 20-х годов убедительно подтверждает вывод о том, что фашизм побеждает лишь в том случае, если антифашистские силы раздроблены, социалисты проявляют непоследовательность, а коммунисты не поднялись до уровня основной собирательной силы антифашистской борьбы, если дело не дошло до единства действий рабочего класса и его политических отрядов, до создания в стране единого антифашистского фронта.

Была ли предрешена победа германского фашизма? Г. Димитров на VII конгрессе Коминтерна ответил на этот вопрос отрицательно. При этом он указал на те конкретные действия со стороны рабочего класса, которые могли привести фашизм к поражению: «...он должен был добиться установления единого антифашистского пролетарского фронта, заставить вождей социал-демократии прекратить поход против коммунистов и принять неоднократные предложения Компартии о единстве действий против фашизма.

Он должен был при наступлении фашизма и при постепенной ликвидации буржуазией буржуазно-демократических свобод не удовлетвориться словесными резолюциями социал-демократии, а отвечать подлинной массовой борьбой, затрудняющей осуществление фашистских планов германской буржуазии.

Он должен был не допустить запрещения правительством Брауна — Зеверинга Союза красных фронтовиков, а установить между ним и почти миллионным рейхсбаннером (военизированная организация социал-демократов. — В. Е.) боевой контакт и заставить Брауна и Зеверинга вооружить и тот и другой для отпора и разгрома фашистских банд.

Он должен был вынудить лидеров социал-демократии, возглавлявших правительств Пруссии, принять меры обороны против фашизма, арестовать фашистских вождей, закрыть их печать, конфисковать их материальные средства и средства капиталистов, субсидировавших фашистское движение, распустить фашистские организации, отнять у них оружие и т. д.».

Эти меры могли быть приняты только в том случае, если бы германский рабочий класс противопоставил фашизму единство своих рядов и выступил во главе антифашистского фронта всех демократических сил. Этого не произошло в Германии, так же как не случилось в Италии. И итальянский, и германский фашизм смог разбить своих противников поодиночке.

Коммунисты Германии в период наступления фашизма не избежали серьезных сектантских ошибок. Они не всегда правильно оценивали соотношение между растущей опасностью фашизма и задачами борьбы против социал-демократизма. Соглашательская, резко антикоммунистическая, а порой просто предательская с точки зрения интересов рабочего класса политика правых лидеров германской социал-демократии толкала коммунистов на неправильные выводы в отношении этой партии и ее сторонников.

Но не эти ошибки явились главным препятствием для установления единства действий рабочего класса и создания широкого антифашистского фронта в Германии. В своей борьбе за единство Компартия Германии наталкивалась на непреодолимую стену антикоммунизма, воздвигнутую руководством СДПГ. Эта стена возникла не в результате отдельных ошибок или неправильных оценок: она сложилась вследствие политики раскола рабочего класса, последовательно осуществлявшейся лидерами германской социал-демократии.

В Отчетном докладе о деятельности Исполкома Коминтерна VII конгрессу Коммунистического Интернационала В. Пик, касаясь установления фашистской диктатуры в Германии, указывал, что немецкие коммунисты, несмотря на их самоотверженную борьбу, были «бессильными одни отвратить эту катастрофу от рабочих масс». Они пытались активизировать действия пролетариата, всячески старались побудить СДПГ к совместным выступлениям. «Но социал-демократическая партия, — отмечал В. Пик, — решительно отклоняла все попытки коммунистов. Даже тогда, когда фашисты уже перенесли борьбу на улицу, когда во всех городах Германии фашисты терроризировали рабочих и убивали из-за угла виднейших представителей пролетариата, — даже тогда социал-демократия продолжала ограничиваться лишь бессильными парламентскими протестами».

Историческая вина германской социал-демократии состоит в том, что, ведя за собой значительную часть немецкого рабочего класса, она объективно действовала вопреки его интересам, на руку его классовому противнику — монополистическому капиталу, стремившемуся к установлению фашистской диктатуры.

Коммунистам Испании в ходе борьбы против реакции удалось создать Народный антифашистский фронт. Он одержал победу на выборах в кортесы в феврале 1936 г., что привело к образованию левого правительства, пользовавшегося поддержкой компартии. Фашизм ответил на это военным путчем, который перерос в тяжелую гражданскую войну.

К этому времени в мире уже достаточно четко вырисовывались две противостоящие группировки империалистических держав, германо-итальяно-японская и англо-франко-американская. Вторая группировка стояла перед лицом агрессии со стороны фашистских держав, не скрывавших своих планов передела мира. Путем соглашений и уступок английские, французские и американские политики надеялись отвратить фашистскую агрессию от себя и направить ее против Советского Союза. В кратком курсе истории Коммунистической партии Испании справедливо указывалось, что «политика невмешательства и «нейтрализма» представляла собой применение к Испании политики поощрения германского и итальянского фашизма, которую проводили самые хищнические круги международного монополистического капитала...»

Испанские события не были ни единственным, ни даже самым главным примером подобного поощрения. Конечно, в Италии и Германии фашизм сумел получить власть в итоге тех или иных внутриполитических процессов. Но неустойчивые в первый период пребывания у власти фашистские режимы не могли бы утвердиться, если бы правящие круги крупных капиталистических держав воспрепятствовали этому. Известно, что дело обстояло как раз наоборот. Господствующие классы Англии и США отнеслись к фашистским диктаторам благожелательно, оказывали им прямую материальную и моральную поддержку. Особенно велика была она в отношении Германии, что имело немалое значение для подготовки ею второй мировой войны. Такая позиция обусловливалась тем обстоятельством, что в глазах империалистов фашистские страны были ударным кулаком международной реакции, направленным против первой страны социализма, против освободительного движения трудящихся. В этом заключалась роль фашизма в международном масштабе.

 

Фашизм — орудие господства монополистического капитала

Фашистское движение до захвата власти и после него сопровождалось рядом сопутствующих явлений, которые используются буржуазными исследователями для затушевывания его сущности. Демагогические высказывания фашистских лидеров, направленные против монополий, массовая база и ряд других моментов дали основание для искаженных оценок фашизма, уводящих от истины.

Научное определение сущности фашизма было дано на XIII пленуме Исполкома Коминтерна в 1933 г. Оно гласило: «Фашизм есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала». В основу этого определения положен классовый принцип: кому, чьим интересам служит фашизм, в угоду каким общественным группам осуществляет он свою политическую власть. Но классовая функция фашизма была осознана и раскрыта коммунистическими партиями еще до того, как он пришел к власти в Германии и в достаточной мере раскрыл себя. В программе Коминтерна, принятой VI конгрессом, указывалось: «Комбинация социальной демагогии, коррупции и активного белого террора наряду с крайней империалистической агрессивностью в сфере внешней политики являются характерными чертами фашизма. Используя в особо критические для буржуазии периоды антикапиталистическую фразеологию, фашизм, упрочившись у руля государственной власти, все более обнаруживает себя как террористическая диктатура крупного капитала, теряя по дороге свои антикапиталистические побрякушки».

Разумеется, фашистские идеологи пытались как можно дольше сохранить эти «антикапиталистические побрякушки». В их планы не входило раскрывать подлинную сущность и классовый характер режима и после прихода фашизма к власти. Особенно же это было важно для них в период борьбы за власть. Фашистское движение представлялось как носитель некой всеобъединяющей идеи, и на первый план выдвигались такие понятия, как «нация», «государство», «долг», «порядок» и т. п. Вот характерное высказывание Муссолини: «В основе фашизма лежит концепция государства, его характера, обязанностей и целей. Фашизм понимает государство как абсолют, по сравнению с которым все отдельные лица или группы имеют относительное значение». Не менее примечательны в этом отношении рассуждения главаря английских фашистов Мосли. В своей книге «Великая Британия» он писал: «Движение является фашистским, так как оно 1. — Основывается на высоком понимании гражданства — на идеалах, столь же возвышенных, как те идеалы, которые вдохновляли реформистов сто лет назад, и 2. Признает необходимость авторитарного государства, стоящего выше партий и фракционных интересов».

В этих рассуждениях нет ничего оригинального. Буржуазия и раньше прибегала к демагогическим уловкам для маскировки своей диктатуры. Но фашизм использует категории общего, пожалуй, намного шире, чем любая другая буржуазная диктатура. Особенно характерна в этом отношении программа немецких фашистов, принятая в 1920 г. Здесь и положение о том, что «деятельность отдельного лица не должна нарушать интересов общества», и требование «беспощадной борьбы против нарушителей общественных интересов», даже «борьбы против сознательного политического обмана и распространения его через печать».

Монополистическому капиталу подобная демагогия позволяла сбить революционные настроения масс, требовавших социальных перемен. Рассуждения фашистов об общих идеалах прямо противопоставлялись идеям социалистической революции. Более того, фашистское движение выдавалось за революционное, а приход фашизма к власти — за народную революцию.

Итальянские фашисты до прихода к власти часто называли себя «партией трудящихся» или даже «революционной партией». В сентябре 1920 г. Муссолини предлагал профсоюзам помощь в случае, если они решат бороться за власть. Он активно выступал тогда за «необходимые социальные трансформации», говорил о целой серии антикапиталистических мероприятий.

Монополистический капитал особенно устраивали националистические взгляды и действия фашистов. Национализм постепенно дополняется, как наглядно видно на примере германского фашизма, расизмом и такими его проявлениями, как антисемитизм, антиславянизм и т. д.

Антисемитизм со всей отчетливостью проявился у немецких фашистов задолго до их прихода к власти. Однако подлинного разгула он достиг, когда нацисты использовали в борьбе против евреев не только партийные, но и государственные рычаги. Начав с антисемитских теорий, фашисты прошли через разграбление имущества еврейского населения и закончили физическим уничтожением миллионов евреев.

Разумеется, уничтожение довольно широкой прослойки населения, являвшей собой в значительной части квалифицированную рабочую силу, оборачивалось определенными потерями для государства. Однако немецкие промышленные и финансовые круги получали большие материальные ценности, присваивая крупные еврейские фирмы и предприятия. Мелкие торговые и производственные предприятия попадали в руки новоявленных нацистских бонз; создавалась новая мелкобуржуазная прослойка, преданная режиму. Ликвидация предприятий, принадлежавших евреям, позволяла фашистским пропагандистам говорить об «антикапиталистических действиях», что в определенный период было важно для удержания масс. И, наконец, поход против евреев подготавливал почву для аналогичных действий против других народов.

После того как фашизм приходит к власти, подавляет революционное движение и укрепляет свое господство, в направлении его пропаганды происходит известное смещение. Под «общие идеалы» все больше и настойчивее подводятся крайние шовинистические устремления. Национализм, присущий фашизму с момента его зарождения, приобретает заостренные черты. Монополистический капитал приступает к захватам. Ему важны теперь не просто категории «государства», «порядка» и т. п., а националистические лозунги, внушающие мысль о превосходстве данного государства, как идеологическое оправдание агрессии против низших, обреченных на гибель народов и государств.

Монополистический капитал не сразу избирает именно фашистов в качестве орудия осуществления власти и защиты своих интересов. На первоначальной стадии существования фашистских движений некоторые представители крупной буржуазии подозрительно относятся к их псевдореволюционным лозунгам, имеющим внешнюю антикапиталистическую окраску. Итальянский монополистический капитал встал на путь прямой и широкой финансовой и политической поддержки фашистов, когда убедился в способности именно этой партии и ее вождей установить жесткую диктатуру, ликвидировать либерально-парламентские формы и методы власти, с помощью которых монополисты не могли в тот момент решать задачи, выдвигаемые этим классом.

По мнению итальянского исследователя Э. Росси, крупный промышленный и финансовый капитал повернулся в сторону фашизма осенью 1920 г., т. е. в период острых классовых боев, во время которых фашисты показали свою способность к жестоким, не останавливающимся ни перед какими моральными или правовыми нормами действиям против борющегося пролетариата. В своей книге «Хозяева пара» Э. Росси пишет: «Крупные промышленники... убедились отныне, что фашизм является лучшей инвестицией военных сверхприбылей: они финансировали политические и административные выборы, в которых правые либералы объединялись с фашистами; они давали необходимые средства для организации карательных экспедиций, убийств, поджогов, преследований антифашистов...»

Основой итальянского фашистского движения в его первые годы были военизированные отряды, составленные из весьма пестрого контингента деклассированных элементов, недовольных общественным развитием и видевших своего главного врага в организованном рабочем движении. В ударные батальоны фашистов входили бывшие фронтовики, не нашедшие себе места в послевоенной жизни, представители мелкобуржуазных прослоек, уголовные элементы, часть бездельников из так называемой буржуазной «золотой молодежи», подверженной крайнему авантюризму. Среди руководителей были бывшие и настоящие военные, мелкобуржуазные интеллигенты анархо-синдикалистского и подобного толка.

Такое движение никогда не обрело бы политической силы, если бы промышленные и финансовые монополии не оказали ему многосторонней поддержки. К Муссолини и его сподвижникам потекли средства от магнатов тяжелой индустрии, руководителей объединения промышленников, крупных аграриев и владельцев заводов, перерабатывающих сельскохозяйственную продукцию.

Эта помощь позволила фашистам укрепить свои отряды, значительно увеличить их численность, а главное, развернуть широкую агитацию и начать поход за захват политической власти. Итальянский фашизм, зародившийся как довольно узкое и пестрое движение, начал обретать силу, когда за его спиной оказался монополистический капитал. С тех пор, какие бы демагогические лозунги и. цели ни выдвигались Муссолини и его окружением, фашизм становится орудием власти одного вполне определенного класса — монополистической буржуазии.

Этот процесс, пожалуй, в еще более наглядной форме прослеживается в Германии. В 20-х годах монополистический капитал не видел нужды в установлении тоталитарной диктатуры. И тем не менее уже в то время определенные группы крупной буржуазии рассматривали нацистскую партию и ее главаря Гитлера как свой резерв. Известно, что промышленники начали снабжать деньгами нацистов еще в начале 20-х годов.

В 1928—1929 гг. НСДАП, используя предоставленные ей финансовые средства, реорганизует ,свой аппарат. Она к этому времени насчитывает тысячи хорошо обученных партийных чиновников. Растут число, тираж и объем нацистских газет. Расширяется CA — партийная армия нацистов, усиливается террористическая деятельность ее отрядов, направленная против рабочих организаций.

В начале 30-х годов финансирование нацистов со стороны промышленников приобретает организованный характер. Гитлер неоднократно выступал перед представителями промышленного и финансового капитала с программой ликвидации буржуазно-парламентского строя и принятия мер для обеспечения интересов крупной буржуазии и подавления сопротивления ее классовых противников.

Монополистический капитал Германии принял непосредственное участие в передаче Гитлеру государственной власти, а вскоре после прихода фашистов к власти промышленники создали «фонд Адольфа Гитлера», в который отчисляли около 0,5% от общей суммы заработной платы рабочих и служащих. «ИГ Фарбениндустри» выплатила в фонд с 1933 по 1944 г. около 80 млрд. марок. Миллионы марок переводились прямо на счет СС, а также других организаций нацистов.

В июле 1933 г. по указу Гитлера при правительстве был создан Генеральный совет экономики, в который вошли представители крупнейших монополий. Да и в самом правительстве, в первом его составе и в последующих, всегда были прямые представители промышленных и финансовых кругов (Папен, Гугенберг, Шахт и др.). Многие нацистские бонзы стали владельцами предприятий. В многотомной «Истории немецкого рабочего движения» справедливо отмечается, что власть оказалась в руках партии, которая «наилучшим образом отвечала классовым интересам реакционнейших групп немецкого финансового капитала и других самых реакционных кругов».

Фашистские партии в западноевропейских странах, включая и те, которые не пришли к власти, в той или иной форме были связаны с крупнопромышленными кругами. Это обстоятельство, наряду с другими, опровергает утверждения о некоем «национальном», «надклассовом», «народном» характере фашистского движения.

Опровергаются они и всей политикой фашистских партий в качестве правящих. Самым характерным для нее является тесное переплетение экономического могущества монополий и политической власти фашистского государства, действовавшего в интересах финансового и промышленного капитала. Это чрезвычайно ускорило развитие государственно-монополистического капитализма. В предвоенной фашистской Германии, например, слияние власти монополий и государства, политической власти и власти крупной буржуазии достигло более значительной степени, чем в Соединенных Штатах. Германия того времени являла собой страну с высокой концентрацией и монополизацией капитала, страну, где экономическая власть монополий была практически безгранична.

Речь, однако, шла не только о сотрудничестве между государством и монополиями, а о создании основы для слияния, сращивания власти монополий с властью фашистского государства. Фактически именно об этом говорилось на встречах представителей Имперского союза германской промышленности с Гитлером, состоявшихся в апреле — мае 1933 г. Суммируя итоги этих встреч, председатель союза Крупп писал о готовности промышленников действовать «в унисон с политической необходимостью», чтобы их организация «смогла быть эффективным инструментом промышленной экономики в рамках национального, социального и общеэкономического восстановления Германии». Таким образом, Крупп открыто высказывался за осуществление в рамках фашистского рейха государственно-монополистического регулирования на основе тесной координации интересов государства и монополий в экономической и политической областях.

Уже в течение 1934 г. был осуществлен ряд мероприятий в этом направлении, в результате которых союзы предпринимателей стали частью государственной системы власти. Владельцы предприятий были наделены званием «промышленный фюрер». Фашистские властители вместе с монополистами практически создали новые формы взаимодействия монополий и государства, которые значительно усилили процесс государственно-монополистического развития.

Развитие этого процесса не означало, однако, что фашизму удалось ликвидировать монополистические противоречия, борьбу одних промышленно-финансовых групп против других. Наоборот, в фашистской Германии сразу же развернулась ожесточенная борьба между рядом крупнейших монополистических групп за господство над государственно-монополистическими институтами, за выбор направлений в развитии экономики.

Однако эта борьба не угрожала общему направлению государственно-монополистического развития и фашистской власти, как таковой. Государственные органы, находившиеся под непосредственным влиянием, порой даже в руках представителей крупного капитала или нацистов, тесно связанных с банками и промышленностью, выступали в качестве силы, стремившейся урегулировать или по крайней мере сгладить межмонополистические противоречия.

Монополистическая буржуазия, несмотря на ее классовую организованность, не всегда и не при всех условиях может менять формы государственного правления. Фашизм за годы своей власти заручился поддержкой не только в кругах крупной буржуазии. Он создал огромный аппарат власти, ставший государством в государстве. Защищая в целом интересы монополистического капитала, этот аппарат позволял фашистской верхушке действовать в определенной мере самостоятельно и даже вступать в конфликты с частью крупной буржуазии.

В фашистской Италии государство постоянно вмешивалось в область финансов и экономики, чтобы обеспечить благоприятные условия для выколачивания монополистами прибылей. Во время экономического кризиса конца 20 — начала 30-х годов фашистское правительство за счет казны спасло от разорения ряд ведущих банков. Оно создало специальный финансовый орган — Институт промышленной реконструкции (ИРИ), призванный заботиться о финансировании промышленных комплексов в случае, если частные банки попадали в затруднительное положение. Затем этот институт приобретал у банков все акции, от которых они по тем или иным причинам стремились избавиться.

Эти меры имели далеко идущие последствия. Они ускорили процесс монополизации, усилили государственно-монополистическое регулирование экономики, что в свою очередь создавало условия для усиления эксплуатации трудящихся, подавления их недовольства и возможного сопротивления наступлению монополий на их интересы с помощью государственных органов власти.

Годы фашистского господства в Италии многие партийные руководители использовали для личного обогащения. Они не только получали финансовую помощь от монополистического капитала, подчиняя за это государственную власть его интересам, но и сами становились участниками монополистической эксплуатации.

Весьма яркую характеристику этим фашистским нуворишам дал П. Тольятти. В статье «Италия в тисках фашизма» он писал: «После 18 лет пребывания у власти вожаки фашистской банды, которые в 1922 году жили по законам уголовного мира, сделались капиталистическими магнатами, владельцами домов и дворцов, собственниками огромного недвижимого имущества. Они заседают в административных советах трестов и концернов, монополизировавших в своих руках все народное хозяйство... Предатель, нищий, как церковная мышь, журналист Бенито Муссолини, выклянчивавший субсидии у иностранных посольств и крупных промышленников, стал... одним из крупнейших капиталистов страны».

Поистине неисчерпаемые возможности несли монополиям военно-агрессивные планы фашистов. И не только с точки зрения будущих захватов, т. е. расширения сырьевых баз и рынков сбыта. Милитаризация экономики в порядке подготовки будущих войн приносила огромные, прибыли и в предвоенный период. Реорганизация всей экономики применительно к милитаристским целям вела к огромному разрастанию военно-промышленного комплекса и превращению его в основу всей экономики страны, что в еще большей степени привязывало друг к другу монополистический капитал и фашистские партии.

Монополистический капитал неизбежно сталкивался с сопротивлением рабочего класса и других антимонополистических и антимилитаристских сил. Фашисты, находившиеся у власти, брали на себя преодоление этого сопротивления, используя методы подавления и националистическую и иную демагогию.

Весьма важен для монополий тот факт, что, ликвидировав легальные классовые организации пролетариата, фашизм решающим образом подорвал позиции рабочих в борьбе за свои социальные и другие интересы. Трудящиеся были практически лишены сколько-нибудь эффективных средств борьбы (забастовки и др.). Буржуазия получила возможность не только не считаться с требованиями рабочих, но и отнять у них те социальные завоевания, на которые она была вынуждена пойти ранее.

Социальная политика нацистов, сочетавшая некоторые уступки с рассуждениями о долге, чести, национальной гордости и т. п., лишала рабочих классовой ориентации, создавала иллюзии о возможности общности интересов предпринимателей и людей труда, что давало огромную выгоду монополистическому капиталу, всегда стремившемуся прикрыть эксплуатацию разговорами о «социальном мире».

Менее чем через три месяца после прихода фашистов к власти в Германии Крупп от имени Имперского союза германской промышленности направил правительству план преобразования промышленности в целях ее приспособления к быстрой милитаризации. Правительство одобрило предложения Крупна и начало разработку соответствующих мероприятий. В июле 1933 г. был издан закон о принудительной картелизации. Многие мелкие и средние предприятия потеряли свою самостоятельность и перешли в руки заправил военно-промышленного комплекса.

В конце 1934 г. вся экономика гитлеровской Германии была поделена на шесть имперских групп: промышленность, торговля, ремесло, банки, страховое дело, энергетика. Решающие позиции в этих группах заняли крупнейшие монополии. Это позволило придать соответствующее направление не отдельным промышленным объединениям или отраслям, а всему хозяйству страны.

Рост концентрации производства, усиление гегемонии группы предприятий наблюдались и в фашистской Италии, причем правительство прямо содействовало концентрации посредством всякого рода фискальных льгот. Процесс концентрации производства и капитала нашел наглядное отражение в цифрах, которые приводит итальянский историк П. Мелограни.

Важно было и то, что германский и итальянский монополистический капитал видел в фашистской партии ту силу, которая не связана с международно-правовой системой, возникшей после первой мировой войны. Фашисты могли действовать без особой оглядки на договорные обязательства, принятые другими партиями и правительствами. А их авантюризм и беспринципность гарантировали возможность взорвать существующую систему договоров и приступить к новому переделу мира, когда это будет угодно военно-промышленному комплексу, без оглядки на этические или международно-правовые нормы.

Более того, расовые и националистические теории фашистов, вдалбливавшиеся в умы людей с помощью огромного пропагандистского аппарата, давали возможность, хотя и временно, доводить целые народы до состояния шовинистического угара. Монополистический капитал смог привлечь к осуществлению своих агрессивных, узкоклассовых интересов не только экономические, но и людские ресурсы страны.

Разумеется, фашистские партии могли создать относительно прочные устои власти как с помощью подавления и уничтожения своих противников, так и посредством создания довольно широкой прослойки населения, которая получала материальные выгоды. К этой прослойке относилась прежде всего партийная бюрократия на всех ее уровнях. По мере ограбления фашистами других стран расширялась система подачек. Таким образом, шовинистическая пропаганда нацистов подкреплялась серьезным материальным фактором, делавшим относительно прочным тыл фашистских армий, двинутых на захваты чужих территорий.

Однако главным получателем материальных выгод от власти фашистов и осуществления ими агрессивной политики был монополистический и финансовый капитал. Перевод хозяйства страны на военные рельсы обеспечивал промышленникам и банкирам всевозрастающие, стабильные прибыли. Монополистический капитал никогда в своей истории не имел столь широких возможностей для безудержной эксплуатации рабочего класса и других трудовых слоев населения, как во времена фашизма.

Фашистское государство взяло на себя перераспределение финансовых средств в пользу быстро растущего военно-промышленного комплекса. Налоговая система, выпуск многочисленных государственных займов, политика заработной платы и цен — все это было подчинено цели выкачать у населения максимум денег и направить их на дальнейшее расширение монополий. Так, в Италии с 1934 по 1939 г. налоги увеличились на 67%, а денежное обращение только за три года (1937—1939 гг.) возросло на 50%. При этом фашистских руководителей не смущали неудержимый рост государственного долга, постоянное увеличение количества необеспеченных бумажных денег, развитие инфляции.

Монополистический капитал фашистских стран-агрессоров получил возможность расширять инфраструктуру за счет практически безвозмездного включения в свою империю промышленных предприятий оккупированных стран. Он мог осуществлять эксплуатацию захваченных предприятий непосредственно на месте или же производить их демонтаж и передислокацию на территорию самих фашистских стран. Вместе с предприятиями захватывались и важнейшие источники сырья. Они попадали в руки монополий фашистских стран, так сказать, в готовом виде и, как правило, не требовали капиталовложений. Монополии освобождались от обычно неизбежных инвестиций на расширение сырьевой базы.

В настоящее время опубликовано большое число документов, свидетельствующих о том, что фашистское правительство Германии совместно с крупнейшими немецкими концернами имело широко разветвленный план захвата промышленных предприятий, сырьевых ресурсов, банковских активов оккупированных фашистами стран. Наиболее детально готовились германские монополии к разграблению промышленности и сырьевых богатств Советского Союза. В секретной директиве Геринга («зеленая папка»), изданной в июне 1941 г., в качестве главной экономической цели предстоящей войны против СССР указывалось: «Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти». В развитие этой мысли в инструкции говорилось: «Совершенно неуместна точка зрения, будто оккупированные районы должны быть возможно скорее приведены в порядок, а их экономика восстановлена... Развивать хозяйство и поддерживать порядок следует только в тех районах, где мы можем получить значительные резервы сельскохозяйственных продуктов и нефти».

Немаловажным фактором было и то, что фашисты ввозили из оккупированных стран миллионы насильственно угнанных рабочих. Например, только за восемь месяцев 1942 г. в Германию из оккупированных ею стран было ввезено около 3 млн. человек.

Особая роль в этом отношении отводилась захваченным районам Советского Союза. В директиве генерального уполномоченного по использованию рабочей силы Ф. Заукеля от 20 апреля 1942 г. указывалось: «...Огромные резервы такой рабочей силы имеются на оккупированных территориях Востока. Поэтому требуется обязательно и полностью использовать существующие людские резервы в захваченных советских районах. Если не удастся получить потребную рабочую силу на добровольной основе, надо немедленно приступить к ее изъятию или принудительной депортации. Таким образом, наряду с военнопленными, которые еще находятся на оккупированных территориях, нужно мобилизовать прежде всего гражданских лиц и квалифицированных рабочих и работниц в советских районах, начиная с пятнадцатилетнего возраста, для использования на работе в Германии».

Иностранные рабочие, военнопленные, узники концентрационных лагерей тысячами и десятками тысяч приписывались к промышленным предприятиям, принося чистый доход их владельцам. Расходы по воспроизводству рабочей силы были сведены до минимума. Пригнанные нацистами на немецкие предприятия русские, поляки, югославы, французы полностью истощались, проработав подчас несколько месяцев, в лучшем случае 1—2 года. Это но тревожило германских монополистов, ибо они получали новые и новые партии рабов, уделом которых было отдать под плеткой нацизма все свои силы и умереть.

Годы фашизма явились периодом наиболее бурного роста прибылей монополистического и финансового капитала. Особенно четко это прослеживается на примере фашистской Германии. Концерн Круппа в 1933/34 г. получил 6,65 млн. рейхсмарок чистой прибыли, а в 1938/39 г. — 21,11 млн., т. е. еще в довоенный период более чем утроил прибыли. «ИГ Фарбениндустри» за семь предвоенных лет увеличил прибыли более чем в 9 раз. Прибыли одного из крупнейших немецких банков того времени — «Дрезденер банк» — с 1,6 млн. рейхсмарок в 1933 г. подскочили до 9 млн. в 1940 г. Доходы основных итальянских монополий в 1934—1939 гг. увеличились на 80%. Темпы увеличения прибылей в годы войны резко возросли за счет факторов, упомянутых выше.

Монополистический и финансовый капитал, вложивший немалые средства в дело становления фашистского движения и передачи ему государственной власти, получал теперь более чем солидные дивиденды.

Европейский фашизм и его основной отряд — гитлеризм, представляя интересы определенных групп мирового монополистического капитала, в силу ряда причин не был в состоянии преодолеть межимпериалистические противоречия. Германские фашисты начертали на своем знамени лозунг завоевания мирового господства. Гитлер намеревался воевать против Советского Союза, но не в интересах империализма в целом, а в рамках борьбы за установление власти фашистской Германии над всем миром.

Империалистические круги западных стран были готовы к переделу мира и к серьезным уступкам фашистским странам, имея в виду в конечном итоге использовать их против СССР. Но фашизм поставил вопрос не о переделе мира, а о подчинении его себе, об уничтожении не только социализма, но и буржуазно-демократических порядков. Речь шла о самом существовании национальной государственности капиталистических стран Запада.

Это предопределило национально-освободительный антифашистский характер будущей войны. Возникнув как столкновение империалистических группировок, она не могла остаться в этих рамках, особенно после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз и создания антифашистской коалиции. Война всколыхнула широкие народные массы, подняла их на борьбу против фашизма как наиболее реакционного и агрессивного проявления империализма, поставившего под угрозу культурные и иные достижения человеческого общества.

Империалистические круги западных стран оказались вынужденными мириться с подобным развитием. Они были связаны антифашистским союзом с СССР и антифашистским настроем собственных народов, размахом национально-освободительной борьбы. Они должны были довести войну до разгрома фашизма и его безоговорочной капитуляции.

 

Система террора, насилия, демагогии

Фашизм — это вполне конкретная форма диктатуры монополистического капитала, к которой буржуазия прибегает при определенных условиях. Попытки рассматривать фашизм как неизбежный (объективный) этап (стадию) развития капиталистического общества направят исследователя по ложному пути и в конечном итоге заведут его в логический тупик.

Способность капитала менять формы диктатуры в зависимости от условий классовой борьбы и возможностей осуществления своих основных задач была исследована В. И. Лениным задолго до того, как появился фашизм. При всем разнообразии приемов, с помощью которых осуществляется диктатура буржуазии в ее повседневной практике, В. И. Ленин выделял два основных метода. Еще в 1910 г. он писал: «...Буржуазия во всех странах неизбежно вырабатывает две системы управления, два метода борьбы за свои интересы и отстаивания своего господства, причем эти два метода то сменяют друг друга, то переплетаются вместе в различных сочетаниях. Это, во-первых, метод насилия, метод отказа от всяких уступок рабочему движению, метод поддержки всех старых и отживших учреждений, метод непримиримого отрицания реформ... Второй метод — метод «либерализма», шагов в сторону развития политических прав, в сторону реформ, уступок и т. д.»

Любое насилие встречает неизбежное сопротивление со стороны того класса, против которого оно осуществляется. Монополистический капитал не может не считаться с тем, что, применяя метод открытого насилия, он обостряет классовую борьбу, а значит и ставит под угрозу сами устои буржуазного общества. Исходя из этого монополистическая буржуазия в целом предпочитает использовать для сохранения своего господства иные формы власти, по вышеприведенному выражению В. И. Ленина, «метод либерализма». Фашизм как открыто насильственная форма осуществления власти применяется тогда, когда «метод либерализма» исчерпывает себя и власть капитала подвергается угрозе.

История развития буржуазного общества являла многочисленные примеры смены одной формы диктатуры другой, перехода от первого метода борьбы за удержание своего господства ко второму и наоборот. Зачастую эти перемены не носили глубокого характера и сводились лишь к частным изменениям или дополнениям существующих форм государственной власти, к смещению акцентов в идеологической борьбе, к перегруппировке политических партий, к смене правительства и т. д.

Использование фашизма в качестве формы диктатуры монополистического капитала развязало глубинные общественные процессы, привело к коренным преобразованиям всей системы власти, к серьезной реорганизации государственной машины подавления, практически к созданию новой системы террора и насилия. Г. Димитров в своем докладе на VII конгрессе Коминтерна справедливо подчеркивал: «Приход фашизма к власти — это не обыкновенная замена одного буржуазного правительства другим, а смена одной государственной формы классового господства буржуазии, буржуазной демократии, другой его формой — открытой террористической диктатурой».

Но, прибегая к фашистской диктатуре, буржуазия не рискует полагаться только на аппарат насилия. Фашизм наряду со всеохватывающей тотальной системой террора вырабатывает рафинированную систему подкупа определенных слоев населения, включая и некоторые категории рабочего класса. В условиях ведения агрессивных войн (а это неизбежно при фашизме) материальная основа для подкупа и подачек создается преимущественно не за счет прибылей монополий, а за счет ограбления захваченных стран и народов.

Фашизм предстает перед нами как особая форма буржуазной диктатуры, использующая наряду с террором и насилием методы идеологического и материального воздействия на массы в целях создания широкой социальной базы, массовой опоры.

Эта весьма важная особенность фашизма была отмечена и проанализирована коммунистическими партиями уже на итальянском примере. В Тезисах о международном положении и задачах Коминтерна, утвержденных на его VI конгрессе в 1928 г., говорилось следующее: «Характерная черта фашизма заключается в том, что в связи с потрясением капиталистического хозяйственного порядка и вследствие особых объективных и субъективных обстоятельств буржуазия использует, — дабы преградить путь развитию революции, — недовольство мелкой и средней городской и сельской буржуазии и даже некоторых слоев деклассированного пролетариата с целью создания реакционного массового движения. Фашизм прибегает к методам прямого насилия, чтобы сломить силу рабочих организаций и организаций крестьянской бедноты и приступить к захвату власти. Очутившись у власти, фашизм стремится установить политическое и организационное единство всех господствующих классов капиталистического общества (банки, крупная промышленность, аграрии) и осуществляет их безраздельную, открытую и последовательную диктатуру. Он предоставляет в распоряжение господствующих классов вооруженные силы, специально вымуштрованные на предмет гражданской войны, и осуществляет новый тип государства, открыто опирающегося на насилие, принуждение и коррумпирование не только буржуазных слоев, но и некоторых элементов рабочего класса».

До поры до времени монополистический капитал в борьбе за сохранение своего господства мог опираться на сравнительно узкую основу власти: государственный аппарат, армию, полицию, реакционные союзы и т. д. Этого было вполне достаточно, чтобы успешно держать в повиновении угнетенные, забитые, малокультурные массы трудящихся.

После того как свершилась Октябрьская революция и Советская республика начала успешно строить новое общество, после того как стало развиваться и крепнуть мировое коммунистическое движение, втягивая в революционную борьбу все новые и новые слои трудового населения, вопрос о расширении социальной базы своего господства встал для монополистического капитала со всей остротой. Фашистские партии тем и привлекли крупную буржуазию, что позволяли одновременно с невиданным развитием методов и форм подавления, насилия, террора успешно добиваться идеологического овладения широкими массами населения.

Наиболее успешно фашизм привлекает на свою сторону мелкобуржуазные и средние слои населения. Противоречивость их социального положения приводит к тому, что они быстрее, чем другие, переходят на сторону новой власти, хотя их интересы в целом и не совпадают с интересами монополистического капитала. Крестьянство, оторванное от своего естественного союзника — рабочего класса, не может оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления фашизму и вместе с городскими слоями сравнительно легко подпадает под воздействие фашистской идеологии. Мелкая буржуазия превращается в массовую опору фашистской власти, выделяя на службу фашистской диктатуре многочисленный отряд послушных исполнителей. Вчерашние лавочники, владельцы пивных, спекулянты, маклеры, домовладельцы, одетые в форму штурмовиков, пожалованные званиями мелких, средних и более крупных «фюреров», становятся одной из основных опор монополистического капитала в его борьбе за утверждение новых форм господства, за подавление рабочего класса.

Зверски расправляясь со всеми, кто оказывал им малейшее сопротивление, фашистские руководители и идеологи в то же время разработали систему организационных и пропагандистских мероприятий, которая была призвана создать у трудящихся иллюзию: а) что фашистское государство несет выгодный им классовый мир, что фашистское правительство и партия борются за интересы не отдельных классов или групп населения, а за общенациональные интересы; б) что рабочий класс является не антиподом фашистского государства, а занимает в нем достойное место и пользуется всеми «благами», которые фашизм несет обществу.

В Италии одним из главных средств подавления сопротивления пролетариата и его интеграции в систему фашистской власти стали корпорации. Корпоративная система, введенная правительственным декретом, охватила все население страны по производственному принципу, создавая иллюзию участия трудящихся в экономической и политической жизни страны. Корпорации провозглашались выразителями общенационального начала, классового мира и т. п.

Разумеется, корпорации не могли существовать и эффективно воздействовать на умы людей лишь на пропагандистской основе. Они должны были дать трудящимся какие-то реальные выгоды. Фашистские руководители учли это и провели через корпорации некоторые мероприятия, направленные на улучшение положения рабочих. Так, в 1933 г. был установлен восьмичасовой рабочий день на предприятиях, и, хотя при этом вводилась система сверхурочных работ, с лихвой компенсировавшая предпринимателям возможные потери, это мероприятие оказало заметное, положительное для фашизма, воздействие на рабочий класс.

Фашистское правительство и партия Италии провели ряд общегосударственных кампаний, которые способствовали увеличению производства зерна и расширению полезных сельскохозяйственных площадей. Будучи соответствующим образом преподнесены пропагандой, подобные кампании создавали видимость «общенационального прорыва», направленного на благо всего народа. Тем же целям служило развертывание общественных работ: сооружение сети шоссейных дорог, монументальное городское строительство, организация досуга трудящихся (дополаворо) и т. п. Это давало возможность не только занять работой трудящихся, но и внушить им чувство «возрождения» традиций Древнего Рима, величия нации.

Германский пролетариат был хорошо организован, имел прочные революционные традиции и обладал высокой степенью сознательности. В своей массе он был невосприимчив к фашистской пропаганде, чужд расистским и иным идеям, насаждавшимся нацистами. И все же последние развернули упорную борьбу за рабочий класс, стремясь подавить сопротивление его передовой части, чтобы использовать пролетариат в интересах монополистического капитала и агрессивной империалистической политики.

Осуществление этой задачи началось еще тогда, когда фашистская партия включила слово «рабочая» в свое название, а в программу ввела ряд пунктов, прямо заимствованных из требований рабочего движения. НСДАП твердила, что намерена бороться «только» с марксизмом, с коммунистами, социал-демократами во имя «общенародных целей», во имя «интересов рабочего класса».

Одновременно делались попытки внедрения самой партии в гущу пролетариата. К концу 1928 г. нацистам удалось образовать 50 первичных организаций НСДАП на некоторых предприятиях и в учреждениях. В следующем году руководство НСДАП приняло решение о создании общенациональной Национал-социалистской организации производственных ячеек (НСБО) в качестве своего головного отряда на предприятиях. Эта организация изредка участвовала в борьбе за частичные требования рабочих. Подобные факты немедленно раздувались нацистской пропагандой. Тем не менее успехи всех фашистских попыток проникновения в рабочий класс были до прихода Гитлера к власти весьма невелики. Даже явно преувеличивающий влияние нацистов на рабочий класс американский историк М. Келе вынужден признать: «Среди ядра промышленного пролетариата они не имели успеха...» «Завоевание рабочих с помощью собственной Национал-социалистской организации производственных ячеек не удалось», — констатирует авторитетный западногерманский историк К. Д. Брахер.

После установления фашистской диктатуры положение изменилось. Гитлеровцы обрушили на передовых рабочих волну жесточайшего террора. Были уничтожены политические организации пролетариата: коммунистическая и социал-демократическая партии, их военизированные объединения, профсоюзы, молодежные и женские союзы, изолированы, а затем и физически истреблены руководители рабочего движения. Обезглавленный, лишенный организованности рабочий класс подвергся массированной идеологической обработке с использованием оказавшихся в руках фашистов новых мощных средств воздействия на сознание, новых возможностей для переманивания неустойчивых прослоек пролетариата.

Очень громко, особенно в первые месяцы правления фашистов, звучал пропагандистский мотив, что, дескать, НСДАП является защитницей интересов рабочих. Характерен в этом отношении первомайский призыв (1933 г.) нацистского «рабочего» вождя Лея: «Рабочий! Твои институции для нас, национал-социалистов, священны и неприкосновенны... Рабочий! Я клянусь тебе, что мы сохраним в целости и сохранности все существовавшее до сих пор. Мы будем дальше развивать систему защиты прав рабочего, добиваясь того, чтобы он мог войти в новое национал-социалистское государство в качестве полноценного и уважаемого представителя народа».

Почти сразу же после прихода к власти фашисты разогнали профсоюзы и создали «Немецкий рабочий фронт», в состав которого наряду с рабочими входили и предприниматели. Это должно было знаменовать наступление эры «классового мира» в нацистском государстве. Членство в «Немецком рабочем фронте» было объявлено обязательным. Неудивительно, что уже в 1934 г. эта организация насчитывала 14 млн. человек, а к началу войны вместе с примыкающими организациями — 30 млн. человек.

Одним из мероприятий нацистских правителей, сыгравшим весьма важную роль в изменении отношения рабочих масс к фашистскому режиму, явилась довольно быстрая ликвидация безработицы — этого практически постоянного бича Веймарской республики. Промышленность Германии к 1933 г. вышла из циклического кризиса, начались заметное оживление и рост конъюнктуры, дополненные некоторыми регулирующими мероприятиями государства, например организацией общественных работ за счет выпуска государственных займов инфляционного характера. Вскоре к этому добавился промышленный бум, связанный с форсированием военной промышленности строительства на нужды войны.

Все это привело к тому, что безработица, охватившая в 1933 г. свыше 6 млн. человек, к концу 30-х годов практически рассосалась. Более того, фашисты начали вводить в различных формах трудовую повинность и ограничивать свободу передвижения рабочих и выбор места работы. Это, однако, не воспринималось трагически на фоне ликвидации безработицы. Человек, впервые за долгие годы получивший постоянную работу, мало думал о растущей степени эксплуатации, о том, кто и в каких целях использует его труд. Если зарплата росла, то большей частью не рассуждали о том, что это происходит за счет сверхурочных работ и повышения интенсификации труда.

Эти явления предельно эффективно использовались национал-социалистской пропагандой, настойчиво внушавшей рабочему, будто в нацистском государстве он обрел благополучие. У значительной части рабочего класса начало вырабатываться доверие к обещаниям нацистов, провозглашаемым их лидерами. Фашистский террор изолировал большинство трудящихся от оппозиционных средств информации, которые могли бы разъяснить им истинное положение вещей.

Немаловажную роль в создании выгодной для нацистов атмосферы в рабочем классе играли благотворительные мероприятия, осуществлявшиеся за счет «добровольных» взносов самих трудящихся, а также известных отчислений от прибылей монополий (образование фонда жертв труда, акция «зимняя помощь» и др.). Особое место в этом ряду отводилось организации, получившей наименование «Сила в радости», занимавшейся устройством массового отдыха трудящихся по удешевленным ценам, развитием спорта, туризма, художественной самодеятельности и др.

В конце 30-х годов внутренней политике нацистов существенно способствовали дипломатические, а в дальнейшем — и военные успехи гитлеровского государства. Вместе с другими слоями населения часть рабочего класса оказалась захваченной националистическим, шовинистическим угаром, постоянно подогревавшимся официальной пропагандой.

Фашистские государства вообще дали невиданный до них образец манипулирования пропагандой. Ее отличали беспринципность и грубая беззастенчивость, вместе с тем незаурядные концентрация и целенаправленность. Недаром немецкое министерство пропаганды занимало столь видное место в иерархии власти, а его шеф Геббельс был одним из самых приближенных лиц фюрера.

Фашистская пропаганда изощренно маневрировала. В период побед Германии и ее союзников всячески подчеркивались шовинистические, расистские моменты, «превосходство» арийцев и подчиненная роль побежденных народов. После поражения под Сталинградом Геббельс дал пропагандистским руководителям указания выдвинуть на первый план иной мотив: необходимость мобилизовать не только силы немецкого народа и его союзников, но и тех народов, которые в ходе войны были побеждены, показать этим народам, что «новый порядок» якобы нужен не только победителям, но и побежденным.

Фашизм в Германии наделил властью ловких и беззастенчивых авантюристов. В государстве и нацистской партии образовалась большая прослойка людей, которые, не оглядываясь ни на какие нравственные нормы, фанатично служили порочной идее. Страна оказалась в путах хорошо продуманной системы подчинения. Каждый знал своего начальника, тот подчинялся вышестоящему — и так до самого верха. Нормой жизни стали всеобщая слежка, доносы.

Террористические акции нацисты проводили последовательно и целеустремленно, направляя их в первую очередь против рабочего класса, наиболее сознательной и активной его части — коммунистов, социал-демократов, профессиональных активистов. Населению внушалось, что аресты антифашистов — это борьба с врагами их же государства, с врагами, мешающими национал-социалистам осуществить «великие цели» на благо немецкого народа.

В этих условиях большинство немецкого рабочего класса утратило понимание классовых интересов, потеряло ориентировку и оказалось на позициях поддержки нацистского режима. Давая оценку образа мыслей людей того периода, В. Ульбрихт отмечал: «Большинство их разучилось понимать взаимосвязь политических явлений. Дух милитаризма и расизма глубоко проник также и в ряды рабочего класса».

Отдавая должное лучшим сынам немецкого народа, прежде всего коммунистам, не прекращавшим антифашистской борьбы даже в самых невероятных условиях, нельзя закрывать глаза на то, что их борьба не захватила широкие слои населения. Освобождение от фашизма наступило не в результате антифашистской борьбы внутри страны, а вследствие крушения нацистского рейха под ударами Красной Армии и ее тогдашних союзников по антигитлеровской коалиции.

В Италии фашизм не сумел создать столь прочного тыла, как в нацистской Германии. Результаты идеологической и иной обработки рабочего класса и других трудовых слоев населения дали определенные результаты, но они оказались недостаточно эффективными. При первых же неудачах фашистского режима в стране стало распространяться недовольство, а затем и нарастать сопротивление.

Поражения на военных фронтах, трудности в экономике, ставшие особенно очевидными в начале 40-х годов, обусловили развертывание борьбы против фашизма не только в рамках групп Сопротивления, но и на основе массового антифашистского движения. Наибольшую активность в этой борьбе проявили итальянские коммунисты. Они энергично выступали за создание единого антифашистского фронта внутри страны и за границей, стремились придать движению подлинно массовый характер.

Наиболее активно очаги сопротивления начали действовать в рабочих районах страны, особенно в Северной Италии. Весной и летом 1942 г. здесь развернулись выступления рабочих, во время которых наряду с экономическими требованиями выдвигались антивоенные лозунги. В марте 1943 г. в Северной Италии состоялась всеобщая забастовка, застрельщиками и организаторами которой были итальянские коммунисты.

И когда в июле 1943 г. Муссолини был отстранен от власти и во главе правительства стал маршал Бадольо, в стране повсеместно начались антифашистские выступления. Массовая вооруженная борьба итальянских патриотов-антифашистов, главную роль в которой играли коммунисты, явилась важнейшим фактором устранения фашистской диктатуры в Италии, т. е. крушения одного из бастионов европейского фашизма.

Исторический опыт показывает, что монополистический капитал, вызвав к жизни фашизм и отдав ему власть, в определенных условиях начинает тяготиться властью фашизма и подумывает о замене ее иной формой диктатуры. Это происходит, если фашизм перестает выполнять те основные задачи, которые ставит перед ним монополистический капитал, а именно: осуществление империалистической экспансии и подавление революционного антиимпериалистического движения внутри страны. Ведущие представители германского и итальянского монополистического капитала по мере крушения военных планов фашистов все более убеждались в их авантюристичности, в том, что они могут нанести ущерб капиталистической системе господства, а значит и классовым интересам буржуазии. Крушение надежд на достижение прочного и длительного «классового мира», создающего особо благоприятные условия для эксплуатации трудящихся, нагляднее проявилось в Италии, где классовые столкновения в последние годы фашистской власти приобрели ожесточенный характер.

В то же время сопротивление фашизму некоторых кругов немецкой и итальянской буржуазии носило ограниченный характер: недовольные фашистскими авантюристами, они хотели бы многое сохранить из того, что вызвал к жизни фашизм, изменив лишь политические и военные акценты и сделав более гибкими методы осуществления выдвинутых задач.

Свержение правительства Муссолини в июле 1943 г. и замена его правительством маршала Бадольо были результатом дворцового переворота. Это была попытка буржуазных кругов спасти то, что еще можно было спасти. Многие из заговорщиков говорили в то время о «фашизме без Муссолини», пытаясь свести все дело к персональным перестановкам в правящей верхушке.

Неудивительно, что первое правительство Бадольо попыталось не допустить образования в Италии массового антифашистского фронта и обрушило жестокие репрессии на итальянских рабочих, поднимавшихся на борьбу против фашизма, хотя именно их выступления во многом предопределили успех переворота, приведшего к власти это правительство. П. Тольятти, давая характеристику лицам, захватившим после свержения Муссолини власть в государственном аппарате, писал: «Эти элементы направили свой главный удар не против фашистов, которые готовили тогда захват страны немцами, но против народа, который, видя грозящую ему опасность, требовал быстрых и решительных действий для ее предотвращения».

Буржуазная историография создала много легенд вокруг заговора против Гитлера, завершившегося неудачным покушением на него 20 июля 1944 г. В советской научной литературе, в работах историков ГДР и других социалистических стран данная тема исследована весьма полно. Эти исследования не оставляют сомнений, что заговор 20 июля явился проявлением недовольства определенных кругов, прежде всего некоторых представителей крупной буржуазии, не фашизмом, как таковым, не системой власти, созданной им, а лишь авантюристической политикой фашистской верхушки, заведшей рейх в политический и военный тупик. Не случайно целью заговора было физическое устранение Гитлера, что вовсе не подразумевало слома или уничтожения государственной машины немецкого фашизма. Участие в заговоре патриотически настроенных людей не меняет его сущности. В. Ульбрихт, давая оценку характеру заговора, писал: «Буржуазные круги привели Гитлера к власти и поддерживали политику германо-фашистского империализма до тех пор, пока ему сопутствовали военные успехи. Но теперь, накануне катастрофы, они пытались спрыгнуть с поезда, мчащегося к пропасти, в надежде сохранить основы господства монополистического капитала»

К этому можно добавить лишь то, что заговорщики из лагеря буржуазии, земельной аристократии, высшего чиновничества пытались сменить поезда. При этом они хотели только сделать более подготовленным и надежным путь, по которому новый поезд привез бы их к осуществлению тех же в принципе целей. Достаточно сказать, что одной из ближайших задач главари заговора выдвигали удержание ряда территорий, оккупированных гитлеровской Германией.

* * *

Классовая сущность фашизма служит объектом ожесточенных споров между марксистскими историками, с одной стороны, и буржуазными и реформистскими учеными — с другой. Содержание и политический смысл этих споров подробно рассматриваются в специальной историографической главе, завершающей данный труд;, в ней раскрывается неоспоримое научное превосходство марксистской концепции функций и социального содержания такого сложного исторического явления, как фашизм. Главное же заключается в том, что оценка этого явления, сделанная в разгар борьбы против него Коммунистическим Интернационалом, была многократно подтверждена самой жизнью, всеми социальными процессами, происходившими в странах фашистской диктатуры. Следует учесть, что для антифашистов определение сущности фашизма в 30—40-х годах имело огромное практическое значение, ибо только правильно установив, орудием каких общественных сил он являлся, можно было привлечь возможных союзников пролетариата в борьбе против господства самой черной реакции или против угрозы введения подобного господства.