Начинается такое путешествие с прививки от желтой лихорадки и получения справки, называющейся сертификатом. Этот листочек как пропуск в Бразилию. Затем надо поломать голову, как одеться: в Москве ноябрь, морозит, вьюжит, а там, куда летишь, начало лета, и не нашего, а какого-то совсем другого, бразильского. А возвращаться в наш декабрь…
Вышло так, что я полетел на день позже, чем команда. Меня назначили «старшим» группы, куда входили Воронин, Кавазашвили, Сабо и Хмельницкий, задержавшиеся из-за того, что «Торпедо» и киевское «Динамо» как раз накануне отлета проводили последние матчи. Торпедовцы прилетели из Одессы чемпионами, а киевлянам не хватило, чтобы их догнать, одного очка. Еще в Шереметьеве «заинтересованные стороны» обменялись впечатлениями: киевляне не могли себе простить поражения в Кутаиси, а торпедовцы великодушно, с сочувствием им поддакивали. Но уже в самолете все это было забыто – слишком уж далекий и интересный маршрут нас ожидал!
Москва – Лондон – Париж (целый день в аэропорту Орли)-Дакар – Рио-де-Жанейро. Через сутки мы, в меховых шапках и теплых шарфах, сошли с трапа в знойное влажное утро Рио. Несколько часов спустя в одних плавках (так там принято) мы шагали по улицам из своего отеля на пляж Копакабаны.
И потом в течение трех недель все начиналось и кончалось самолетом. Рио-Белу-Оризонти-Рио-Буэнос-Айрес- Монтевидео -Буэнос-Айрес – Сантьяго – Буэнос-Айрес – Монтевидео- Сан-Паулу – Рио -Монровия – Лиссабон-Цюрих – Копенгаген-Стокгольм-Москва. Взлеты, посадки, пересадки, 45 часов «чистого» времени в воздухе, три континента, океан, лето и зима. И островками среди этих перелетов – стадионы и матчи. Наверное, потому, что было много движения, Южная Америка осталась в памяти какой-то кинолентой, цветной и широкоформатной, двигавшейся безостановочно и чересчур быстро. Сейчас, вспоминая, жалеешь, что чего-то нельзя остановить, замедлить, рассмотреть получше. Но таковы уж футбольные турне…
* * *
Если собираешься рассказать о бразильском футболе, нет нужды посвящать вступительные абзацы описанию единственного в своем роде города Рио-де-Жанейро. Город этот все равно появится, потому что его облик, нравы и люди все время настойчиво напоминают о футболе. Разгадку блистательного взлета сборной Бразилии не сыщешь на одном стадионе «Маракана», ее надо искать повсюду.
Сказать, что здесь интересуются футболом, любят его,- значит ничего не сказать. Здесь живут, дышат футболом. На мой взгляд, – и я не сомневаюсь, что это почувствовал бы самый завзятый наш болельщик, – футбольная страсть бразильцев выглядит несколько преувеличенной, есть в ней что-то сверх меры, если хотите, даже какое-то исступление.
Я спросил одного местного журналиста, чем объясняются успехи бразильцев. Он ответил мне, не взяв и секунды на размышление.
– Счастье нашего футбола – в несчастье тысяч мальчишек. У них нет ничего, кроме игры.
К этой реплике я добавлю, что в Бразилии половина населения неграмотна.
Мальчишки, встречая советских футболистов, обязательно задавали вопрос: «Кто лучший игрок в мире?». Услышав – «Пеле», они подпрыгивали и били в ладоши, хотя вряд ли ответ для них был неожиданным. Слава этого великого форварда имеет на его родине не только спортивный смысл. Его крупные грустные глаза смотрят на вас с плакатов, призывающих туристов посетить Бразилию. Журналы и газеты печатают фотографии Пеле вместе со всеми мало-мальски известными заезжими иностранцами. Ему как бы доверено представлять свой народ.
Журналист Карлос Лима, с которым мы когда-то виделись на чемпионате в Швеции, говорил мне, что Пеле любят не только за футбольные подвиги, а и за историю его жизни, успевшую стать легендой. Вот она вкратце.
Когда один тренер подметил способного мальчугана Пеле, у того не было приличных штанов, чтобы поехать в Сан-Паулу. Тренер купил ему штаны. Он привел его на стадион, где просматривали ребят, и оставил, сказав, что надо делать. Пеле простоял с утра до вечера, так и не решившись выйти на поле. Когда началась игра основного состава с дублерами, его наконец спросили, что он тут делает. Он сбивчиво объяснил, и ему предложили сыграть за дублеров. Пеле забил в этом матче три мяча, а потом исчез, и его пришлось искать. Не правда ли, история вполне в духе рождественской сказки?
Лима, тыча пальцем в мой блокнот, настаивал:
– Да, да, самое главное для бразильцев в Пеле – это его бедное детство и его скромность, которую он сохранил до сих пор.
Судьба Пеле стала вдохновляющим (а точнее, утешающим) идеалом для множества бразильских мальчишек, которые не ходят в школу и не имеют приличных штанов.
Природа щедро наделила бразильцев всем, что ценится в футболе. Прежде всего – темпераментом. Здешние шоферы обгоняют друг друга, проскакивают перед самым носом грузных автобусов, сигналят по поводу и без повода.
И на рынке вспоминаешь о футболе. Там торгуют бойко и страстно, любая пустяковая покупка сопровождается азартными выкриками, энергичной жестикуляцией.
Стоят перед глазами два негра-мотоциклиста, которые вели наш автобус. Они ехали то в позах форвардов, празднующих забитый гол с высоко поднятыми руками, то лежа на спине, то стоя, и все это делалось лихо, легко и нисколько не мешало им разгонять машины перед автобусом. Как тут было не вспомнить Пеле, Сантоса, Гарринчу, людей, обладающих такой же врожденной ловкостью!
Ну и, конечно, шестикилометровый пляж Копакабаны, где песок белый и тугой. Однажды в свободный день наш Валерий Воронин вернулся оттуда сияющий, с озорным выражением лица:
– Получил удовольствие, побегал с ребятишками. Ну, черти, играют! Мяч у них не отнять… Если судить по технике, то половину хоть сейчас в основной состав «Торпедо»…
Я видел эту экзотическую пляжную лигу. Идешь берегом океана, и что ни сто метров, то матч. У каждой команды своя форма, пестрая, броская. Только ноги босые. Возле ворот дощечки с названиями команд и счетом. Тут и «Васко да Гама», и «Рэсинг», и «Динамо»… Играют увлеченно, умело, красиво. Красиво по-бразильски, с финтами, обводкой, резаным пасом, с жонглированием на голове, на коленях. Лига босоногих, как правило, не интересует профессиональные клубы, наиболее даровитых ребят еще раньше отбирают в аспиранты – так тут называют юниоров. На пляжах играют в свое удовольствие- это то, что мы называем «массовым футболом». Но вот что любопытно: в пляжных матчах виден четкий порядок. Официальные встречи только по субботам, в вечерние часы, для «легких» игр тоже определенное время. И никто регламента не нарушает. Тут мы с вами близко подошли к разгадке главного секрета бразильского футбола.
Наверняка ни благоприятный климат, ни одержимость детворы игрой, ни кипучий темперамент – ничто не создало бы футболу этой страны мировой славы, не будь к нему здесь чрезвычайно серьезного, делового отношения.
Целый час на стадионе «Фламенго» я наблюдал за уроком аспирантов этого клуба. Два тренера, оба молодые и, видно, незаурядные мастера, делали все упражнения вместе с учениками, поправляли их на бегу. Выпады в разные стороны, напоминающие одновременно твист и финты, бег с поднятыми руками, вращаясь вокруг собственной оси… И все время тренеры требовали расслабленности, свободы движений, одергивали тех, кто сжимался в упругий комок. Темп, темп, передышки коротенькие. Такое впечатление, что ты смотришь настоящую игру, только мяч невидим. А физическая нагрузка между тем до седьмого пота.
На следующий день на другом стадионе – «Флуми-ненсе» я сидел среди нескольких тысяч зрителей на тренировке сборной Бразилии. Это увлекательное зрелище. Я не специалист в методике и не возьмусь рецензировать занятие. Но я и тут увидел живые черты футбола, и не только в облике упражнений, а и в щедрой трате сил, в атмосфере соревнования, то азартного, то веселого.
Казалось, по зеленому ковру вышагивает танцевальный ансамбль Моисеева. Повинуясь звонким хлопкам тренера по физподготовке Рудольфа Эрнани (чемпион страны по дзю-до), футболисты четко, в ногу, бежали, поворачивались, останавливались, шли на пуантах. Вроде бы простые движения, но все время разные, темп рваный.
Упражнение на внимание. Упираясь о землю руками, надо по сигналу тренера подтягивать то левую, то правую ногу, то обе вместе. А он хитрил, подавал ложные знаки, на которые нельзя реагировать. Проигравшие становились судьями. С криками восторга они вытащили из строя оплошавшего Пеле. Победили двое, те, кому это и полагалось: обманщик по амплуа Гарринча и бдительный Д. Сантос. Рывки – и снова игра в эстафету, и Пеле мчит, кося глазом, желая быть первым. Нечто вроде нашего «третьего лишнего», только надо успеть нырнуть между ногами переднего. Спустя сорок минут Эрнани снял с шеи свисток и передал его тренеру-технику Пауло Амаралу.
Двусторонняя игра десять на десять. Форварды в роли защитников и наоборот. Начавшись размеренно, игра быстро вскипела. И вот Гарринча бьет пенальти. Вратарь парирует мяч, раньше удара выйдя из ворот. Амарал командует – перебить. И тут Гарринча, задетый шумом зрителей, в сердцах бьет неотразимо в верхний угол. Сквитал гол неутомимый Джалма Сантос и совершил все прыжки ритуального танца удачливого форварда.
В занятиях и аспирантов «Фламенго», и сборной одинаково была видна продуманная система. И дисциплина – без поблажек. А то, что могли не подметить тренеры на поле, конечно же, видел грузно сидевший на скамье Феола. Он смотрел зорко, никому не позволяя себя отвлекать.
Я встретился с доктором Гослингом, тем самым, о котором шла молва как о таинственном психологе. Он оставил впечатление воспитанного, интеллигентного человека, мягкого и в то же время предельно серьезного: только о деле, шутки в сторону. Он пришел поговорить с доктором нашей команды Савелием Мышаловым на другой день после матча. Я участвовал в их беседе, и вот как она записана в моем блокноте.
Гослинг: Поздравляю вас с победой.
Мышалов: С ничьей?
Гослинг: Нет, с победой. Вы сумели преодолеть все трудности акклиматизации. Замечательно подвижны и атлетичны были советские игроки, особенно в защите. Я знаю, как это нелегко достается. В чилийском чемпионате наша команда, как правило, добивалась перелома во втором тайме. А ее средний возраст был за 30 лет. Убежден, что тут сыграло роль то обстоятельство, что мы были лучше других акклиматизированы в условиях Чили.
Мышалов: Что вы подразумеваете под психологической подготовкой футболистов?
Гослинг: Очень многое. Точнее сказать – все. Мы имеем документацию на каждого игрока, фиксируем все его плюсы и минусы. Изучаем, как он себя ведет с товарищами, в дороге, на тренировке, его семейные и материальные дела. Учитываем культурный уровень, сообразительность. Например, одному игроку достаточно двух слов тренера, и он поймет свою задачу, а другому надо разжевывать все. Особенное внимание уделяем новичкам. Даже следим, как они реагируют на остроты бывалых игроков. Если ранимость выше нормы, вмешиваемся, чтобы парень не скис. Изучаем отношение игрока к травме. У Беллини в Швеции было повреждено плечо, а он держался как ни в чем не бывало. А другой с пустяковым повреждением только о нем и думал. И сыграл плохо.
Мышалов: Всем этим занимаетесь лично вы?
Гослинг: Нет, все – и тренеры, и руководители, и я. Это стало правилом в нашей команде. А я по специальности травматолог…
Признаться, мне было приятно убедиться, что никаких психологических «чудес» за этим доктором не водится. Уж столько таинственных намеков делалось о нем в прессе, что оставалось заподозрить его в шарлатанстве. К счастью, все выглядело проще и солиднее: бразильцы поняли – в футбол играют люди, и о них надо знать все, тогда легче вести их к победе. К слову говоря, бразильские журналисты не раз спрашивали, правда ли, что у нас к работе с командой привлечены специалисты по кибернетике…
Затем Гослинг достал из портфеля бумаги и разложил их на столе. Тут были путеводители по городам Англии, физическая карта страны, расписание поездов и самолетов, справки об отелях, характеристика английской кухни, регламент турнира. Он поведал своему советскому коллеге трудности, которые ждут участников чемпионата в зависимости от того, в каком городе им придется выступать. Замечу, что для нашей стороны многие сообщения Гослинга были откровением…
Ну, а теперь пора и на «Маракану». Там матч чемпионата «Васко да Гама» – «Бангу».
К стадиону подходишь с тем же ощущением, с каким в зоопарке к слоновнику. Да, он огромен. Но архитектурно решен так, что двухсоттысячному его населению все хорошо видно. Второй ярус нависает над нижним, знакомой нам по Лужникам отлогости тут нет. Круглая чаща полуприкрыта сверху навесом от солнца и дождя. Поле на возвышении, как ринг, от трибун отделено глубоким рвом. Вообще бразильские стадионы – лучшие в Южной Америке. И это не удивляет.
Зрители получают сразу два удовольствия: смотрят игру и, прижав к уху транзисторы, слушают репортаж. Нередко стадион взрывается криками, хотя на поле ничего не происходит: это ответ комментатору. Конечно, нам, гостям, странно было слышать разрывы дымовых снарядов, следить за полетом осветительных ракет, видеть, как горстями кидают вниз конфетти и пускают ленты серпантина. Но раз испытав это, больше не удивляешься. А если говорить по существу, то и здесь чувствами болельщиков руководит игра. Во время матча сборных зрители то и дело устраивали обструкцию своей команде, будучи недовольны ее игрой. На следующий день через газету Феола внушал болельщикам, что их аплодисменты должны быть не только наградой, а и стимулом для игроков. Не думаю, чтобы его послушали.
Одна деталь бросилась в глаза. Здесь матчи проводят пятью мячами. Один в игре, два возле ворот и два по обе стороны центральной линии. Как только мяч улетит далеко за пределы поля, мальчик немедленно кидает или вратарю или игроку, вбрасывающему аут, запасной, а сам бежит разыскивать улетевший. Поддерживается темп, публика не скучает, игрокам нет смысла посылать мяч на трибуны ради «тактической паузы». У этих пяти мячей, несомненно, есть свои достоинства.
Помню, восемь лет назад в Швеции сборная Бразилии показалась мне чудо-командой, счастливым созвездием великолепных футболистов. Побывав на ее родине, я понял, что понятия «чудо» и «счастье» к бразильцам не применимы.
* * *
Мы привыкли думать о южноамериканском футболе как о чем-то едином, имеющем настолько важные общие черты, что различия между командами разных стран этого континента вроде бы должны быть несущественными. Ну что ж, сходство обнаружить просто, оно очевидно: бразильцы, аргентинцы, уругвайцы, чилийцы – все твердо стоят на том» что футбол начинается с умения искусно владеть мячом. Я видел в этих странах матчи мальчиков лет 13-14, юниоров, молодежных команд, клубов первой и второй лиги, не говоря уж о сборных, и всякий раз было приятно наблюдать, как ловко и свободно выполняют игроки самые сложные технические приемы.
Но на этом сходство кончается. Дальше начинаешь замечать, какая же разная судьба у футбола каждой из этих стран. Разумеется, несколько дней знакомства не тот срок, чтобы уловить все проблемы. Мы у себя годами обсуждаем футбольные вопросы, а точки зрения далеко не согласованны. Так что мои впечатления ни в коем случае не исследование.
Бразильцы первыми на своем континенте широко посмотрели на вещи, отбросили предрассудки и ввели природный артистизм в рамки стройного, разумного плана. Они как бы шагнули навстречу футболу европейскому и приняли из его опыта то, что считали необходимым.
В Аргентине продолжают играть, как играли всегда, как играют давно. Федерация создана в 1893 году, сборная страны – в 1902-м, с тех пор она провела 400 встреч, из которых 227 побед -и 81 ничья. Счет недурен, а с «Золотой богиней» дружбы не получается. Единственное утешение – обыгрывать время от времени бразильцев и тем самым напоминать о себе и им, и всему миру. Это аргентинской сборной удается. Почему – судить не берусь, думаю, что причины надо искать в психологической сфере.
В Буэнос-Айресе мы жили в центре города. Там улицы узкие и прямые, ансамбли площадей монументальны и парадны. В тридцатиградусную жару все мужчины одеты в костюмы, и галстук обязателен. Первое впечатление: футболу тут места нет. Но на второй день наш автобус прокатился вдоль набережной Ла-Платы, и перед нами открылось что-то вроде Копакабаны. Только здесь это не пляж, а нескончаемые парки, где каждая поляна – стадион. Внушительное предисловие к стадиону «Ривер-Плейт»! Сомнений нет, мы в футбольной державе.
С аргентинскими болельщиками мы познакомились на календарном матче наиболее популярного здесь клуба «Бока Хуниорс». «Сине-желтые» принимали на своем поле скромную команду «Гимнасиа Эскрима». Это мягко сказано – скромная, точнее бы сказать – запуганная. Уже ее выход на поле вызвал на трибунах взрыв гнева и возмущения. Диктор скороговоркой прочитал состав гостей, а потом начал пышно декламировать имена игроков «Боки», словно каждый из них был наследным принцем. Зрители ревели от восторга. Пощады от такой толпы нечего было ждать, и «гимназисты», хотя и были послабее «Боки», уж очень явно не рисковали переводить мяч на чужую половину и сдались на милость и противника, и трибун. Тем более что в тот день «Бока» в случае победы обгонял «Ривер-Плейт», а в соперничестве этих команд- вся суть чемпионата Аргентины. Любопытно, что на этом стадионе одна из трибун отведена для женщин, Вероятно, это делается для их безопасности. Но голос этой трибуны, хотя он и особой, пронзительной тональности, выдерживал конкуренцию с соседними басовитыми трибунами.
Правда, были и минуты перемирия. Это когда весь стадион дружно распевал залихватский марш «Боки». Позже, в Чили, мы слышали марш клуба «Коло Коло», и думалось: а почему бы и нашим клубам не заиметь свои футбольные мелодии? Право, дружный хор здорово звучит на стадионе!
Аргентинцы играют в футбол одновременно и превосходно, и монотонно. Мы смотрели матч сборных молодежных команд столицы и провинции. Полчаса наши футболисты не скупились на комплименты игрокам, обсуждали их приемы, а потом вдруг смолкли и заскучали. В чем же дело?
Мяч гулял от одной, штрафной площади до другой в строгой очередности, как движение маятника. Во время этой прогулки он обходил едва ли не всех игроков команды, и каждый успевал как-то себя проявить, чем-то блеснуть. В штрафной мяч обычно доставался противнику, и волна катилась обратно. Острые моменты возникали редко. Словом, середина поля, пространство, которое в современном футболе стремятся преодолеть побыстрее, у аргентинцев превращено в арену для демонстрации дриблинга, финтов, точных коротких передач.
Если оценивать в отдельности аргентинских футболистов, то они ни в чем не уступят бразильцам. Ни в технике, ни в быстроте, ни в атлетизме. Но все вместе они играют в какой-то особый, свой футбол, который иначе как старинным не назовешь.
Кстати, и стадион «Ривер-Плейт» после бразильских кажется выкопанным из-под земли археологами. Хотя он не так уж давно сооружен, но он громоздок, неуклюж, старообразен. Несколько подновляют его пестрые рекламные щиты. Впрочем, странновато на стадионе видеть призывы покупать водку и коньяки разных марок.
Сколько ни верти головой, не найдешь не только светового табло, но и щита с цифрами счета. Поле засыпано листовками и конфетти, что создает ощущение неряшливости.
Бесцеремонны местные фотокорреспонденты. Во время разминки они шеренгой встали между Яшиным и нашими форвардами. Уговоры не помогли. Лишь после того, как мяч угодил одному из них в голову, они дрогнули и отступили.
Среди футболистов вертятся мальчишки. Они-то здесь на законном основании, это право предоставляется наиболее способным юниорам. Наш Сабо с двумя мальчиками образовали треугольник и деловито перекидывали мяч…
Игроки, пусть они даже высокого класса, все как бы на одно лицо и делают примерно одно и то же. Я думаю, что аргентинцы, переехав в Европу, не случайно становятся знаменитостями: они получают там возможность применить свою выучку в условиях более организованной игры.
Понимают ли это сами аргентинцы? Мне приходилось беседовать и с журналистами, и с тренерами, и с футболистами, и все они довольно скептически отзывались о своем футболе.
– Какая у нас система? Десять человек играют с мячом, – ответил мне с усмешкой журналист Люхамбио.
После матча на банкете я сидел рядом с Онегой, форвардом из клуба «Ривер-Плейт», тем самым, что забил нашим ответный гол со штрафного удара мимо «стенки». Мы обменялись комплиментами, полагающимися в таких случаях, по поводу и команд в целом и игроков в отдельности. А потом я все же рискнул отойти от банкетных обычаев и выразил недоумение, почему они, аргентинцы, так медленно развивают наступление, почему мяч обязательно должен обойти едва ли не всех игроков. И Онега, можно сказать, именинник, сразу же согласился и, горестно разведя руками, закивал: «Да, да, мы совсем не думаем об организации игры…»
Но если расшевелить собеседника, то за скепсисом можно различить и нотки гордости своим своеобразием, и уверенность, что для аргентинцев любые затруднения легко преодолимы. Стоит лишь захотеть. Консерватизм, как известно, отличается стойкостью. Но при всем том аргентинская сборная – опаснейший противник. С ней не просто сладить, если она попадает в испытанную колею и имеет инициативу.
Совсем иные настроения в футбольных кругах Уругвая. Здесь обожают вспоминать славное прошлое и потому могут себе позволить роскошь вполне чистосердечно считать, что нынче дела идут неважно. На бланке уругвайской федерации рядом с адресом и телефоном стоят даты всех больших побед на чемпионатах мира и континента, на олимпийских играх. На стадионе «Сентенарио» возвышается высоченная тонкая башня, похожая на термометр. Это башня чести, сооруженная в ознаменование олимпийских побед 1924-1928 годов. А сам стадион, выстроенный к чемпионату мира 1930 года, – памятник торжеству уругвайской команды. Здесь легко входишь в доверие, если обнаруживаешь знакомство с историей футбола.
Шофер автобуса представился нам как болельщик «Пеньяроля». Он щелкал языком, поднимал большой палец, пытаясь выразить величайшие достоинства своего клуба. И всю дорогу, желая нам показать что-то интересное- вид на океан, сосны, здания, – он кивал в ту сторону головой и со вздохом восхищения произносил: «Пеньяроль!». После матча сборных я то и дело слышал от уругвайцев: «Вот сыграли бы ваши с «Пеньяролем»… Интонация выдавала продолжение фразы: «Это было бы совсем другое дело».
Я видел «Пеньяроль» в матче с аргентинской клубной командой. Правда, без трех игроков, отозванных в сборную. Зрителей было мало, игра шла вяло, и все же можно было разглядеть, что на поле и впрямь хороший клуб. Однако дело-то в том (и на этом, наверное, строились расчеты болельщиков), что в «Пеньяроле» ведущие, игроки не уругвайцы, а перуанцы и эквадорцы. Они придают ансамблю силу и остроту, но национальному футболу от этого не легче.
Уругвайцы такие же окаянные болельщики, как и, скажем, аргентинцы. Тут даже полицейские вступают в обсуждение футбольных проблем, забывая о своих обязанностях. Мне рассказывали, что в Монтевидео никто не спал всю ночь, ходили по улицам демонстрации, когда пришла весть о победе «Пеньяроля» над аргентинским «Индепендьенте» в розыгрыше Кубка южноамериканских чемпионов. Однако сборная страны ныне не имеет той популярности, что ведущие клубы. В этом мы убедились: стадион «Сентенарио» на матче Уругвай – СССР не был полон.
Тренер сборной Хуан Лопес, тот самый, что привел команду к победе в чемпионате мира 1950 года, простоял весь матч возле боковой линии, напротив башни чести, и его фигура как бы завершила эту архитектурную композицию. Ему хоть и было нелегко в тот день, но он мужественно выстоял на глазах стадиона. У уругвайцев в большей мере, чем у аргентинцев, проглядывает в игре организованное начало. Но тренер, как видно, не располагает достаточным выбором сильных футболистов: клубный профессиональный футбол, ориентирующийся на импорт игроков, не в ладах со сборной.
В Чили я встретил не только иные настроения, но и совсем другую игру. Здесь почти все знакомо нашему глазу, ничто не удивляет. И стадион, новенький, стоящий в большом парке с молодыми деревьями, напоминает московские Лужники. И осветительные башни, и огромное табло- все как у нас. И игра местных команд по рисунку, где преобладает в решающие моменты атаки длинный продольный пас, в чем-то схожа с игрой наших команд. И болельщики здесь повыдержаннее.
О чилийском футболе мир узнал фактически в 1962 году, после того как сборная этой страны неожиданно стала призером чемпионата мира. Над чилийцами нет гнета воспоминаний. Успех пощекотал их самолюбие, доставил радость, но, я бы сказал, не слишком их обязал. Разумеется, они не прочь, чтобы их команда развила успех. Но выдвигать перед ней такую задачу как обязательную никто серьезно не помышляет. Чилийцы желают казаться реалистами и, хотя верят в перспективы, не рискуют пока причислять себя к сонму великих футбольных держав. И, может быть, поэтому команда «Коло Коло» играла против нашей сборной легко и безбоязненно, как бы зная, что поражение не уронит ее престижа.
Клуб «Коло Коло», по словам председателя его правления, имеет в своем распоряжении сердца 65 процентов чилийских болельщиков. Не знаю уж, как это подсчитано, но поверить можно. Коло Коло – это имя индейца, героя национально-освободительной войны. Когда клуб создавался в 1925 году, был объявлен конкурс на название, и его выиграл футболист Контредос.
Игра «Коло Коло» оставила хорошее впечатление. Хотя надо оговориться, что ведущим, самым напористым форвардом в его рядах был бразилец Бейрут.
Общее впечатление от чилийского футбола, хотя в Сантьяго мы провели всего два дня, я позволю себе выразить так: надежды, вера в счастливую звезду.
Мне осталось рассказать о матчах нашей сборной во время турне.
В раздевалке «Мараканы» сразу после матча я подошел к сидевшему на скамейке Альберту Шестерневу и задал ему банальный вопрос, который, впрочем, неизбежен:
– Трудно было?
Альберт вместо ответа протянул мне свою только что стянутую с плеч футболку. Я взял ее, и рука дрогнула от нежданной тяжести, той что бывает у неотжатого белья, вынутого из воды.
Ни одна европейская команда, да еще в ранге сборной, не вправе рассчитывать на легкую прогулку по стадионам Южной Америки – континента, ревниво относящегося к своему футбольному достоинству и пока в общем зачете выигрывающего соревнование с Европой. А тут еще близость чемпионата мира. Да, все понимают, что встречи будущих конкурентов в эту пору не имеют абсолютного значения. И все-таки кому же захочется оставить о себе бледное впечатление, кто не воспользуется случаем заранее загадать противнику загадки?! Пять матчей нашей сборной собрали полмиллиона зрителей, и это напряженное внимание тоже обязывало. Короче говоря, хотя игры складывались по-разному, все они были трудными.
Мне показалось, что на фоне изощренного, порой вычурного, южноамериканского футбола наш футбол выглядел простым и убедительным. Тут я имею в виду даже не именно эту нашу команду, не итог матчей, а ту вообще характерную для нас манеру ведения игры, которая в целом ряде эпизодов была неожиданной и непривычной для противника и ставила его перед нелегкими задачами. Это и готовность наших футболистов принять любой темп, их настойчивость в единоборстве, их выносливость и смелость. Это и быстрые фланговые прорывы с нацеленными передачами в центр, выходы полузащитников для завершающего удара, стремление вести атаку быстро, кратчайшим путем, с помощью длинных передач. Это, наконец, наличие в команде ряда игроков высокого класса, ни в чем не уступающих лидерам противника, разве что кроме феноменального Пеле.
Говоря все это, я, конечно, далек от утверждения, что наша манера игры восторжествовала. Нет, она проходила суровое испытание и хотя и выдержала его, но не без потерь.
Матч со сборной Бразилии был особенно сложен после недавнего июльского поражения в Лужниках (0:3). Кроме чисто игровой существовала и вполне очевидная моральная проблема. Можно ли ее теперь считать решенной? Судите сами.
Ничья с чемпионом мира на его поле – результат по всем канонам в нашу пользу. Несомненно и то, что первый тайм прошел в равной борьбе, и то, что после яркой десятиминутной вспышки, когда бразильцы провели два мяча, остальное время второго тайма дало осязаемый перевес нашей команде. И зрителями, и журналистами это было подмечено. Этим объясняется и гул неодобрения на трибунах в адрес своей команды, и критический дух многих рецензий. А ведь матч включал в себя момент, который легко мог дать основание говорить, что результат встречи искажен по прихоти случая.
Напомню, как был забит первый ответный гол в ворота бразильцев. Я расспросил героя этого эпизода Анатолия Банишевского, и вот его рассказ:
– Их вратарь Манга выбивал мяч от ворот. Поставил на угол вратарской, отошел, разбежался… Я стоял метра за два от линии штрафной площади и смотрел, как он все это делает. Вдруг вижу: в меня летит мяч. И подставил голову. Смотрю: мяч в сетке…
Что и говорить, происшествие редкостное. Даже операторы телевидения его прозевали, и их можно извинить. Этот казус, как я уже сказал, все-таки не скомпрометировал нашу ничью в глазах бразильцев.
Но мне хотелось бы обратить внимание на другое, более существенное, обстоятельство. Уже дома я слышал истолкование некоторыми специалистами итога встреч с бразильцами. К матчу в Москве наша команда, дескать, не была как следует подготовлена, а бразильцы находились на подъеме. К ответному матчу наши подошли со всей серьезностью – и вот результат. Тут все верно. Недостает лишь версии тренера бразильцев Феолы. А он заявил, что после матча в Москве его игроки впервые собрались вместе для новой встречи с советской командой, которая за это время провела немало ответственных игр. Думаю, нет смысла пренебрегать этим замечанием. Тем более что и в самом деле игра бразильцев казалась в тот день неотрегулированной и даже Пеле проявил себя не в полном блеске.
Бразильцы – грозная сила. Их мастерство неоспоримо. В подтверждение хотя бы такой эпизод. Считалось, что у полузащитника Герсона опасен лишь удар левой ногой. Вырвавшись на позицию обстрела ворот, он резко замахнулся своей «знаменитой» левой. Воронин встал на пути вероятного полета мяча. Тогда бразилец вместо удара легонько подправил мяч под правую ногу. Теперь ему никто не мешал, и мяч нашел дорогу в сетку. Привлекло внимание, что бразильцы искусно играют грудью. Не просто принимают и останавливают мяч, а ловко скидывают вниз для удара и даже резким толчком дают пас партнерам, чем, как правило, обескураживают противника…
200-тысячный стадион «Маракана» был в тот день почти полон, вечером матч дважды подряд (!) показало телевидение.
Любопытно, что после матча все: и специалисты, и журналисты, и болельщики – поздравляли нашу команду с победой. Газета «Оглобо» объявила в аншлаге, что моральный счет – 3: 2 в пользу русских.
День спустя был опубликован отзыв Феолы. Он высказывался, получив время для размышлений. Тренер напомнил свое предсказание о том, что русские – сильный противник. Он выразил удовлетворение по поводу того, что бразильские зрители увидели одну из лучших европейских команд и смогут более трезво взглянуть на расстановку сил в футбольном мире.
Матч в Белу-Оризонти со сборной штата Минас-Жераис наша команда обязана была выиграть. Этот город, судя по только что выстроенному стадиону на 130 тысяч зрителей, готовит себя к футбольному процветанию. Но пока его команда в стране не котируется высоко.
Не использовать три выхода один на один с вратарем- это для международной встречи непозволительно. Тема всем нам знакомая, можно сказать набившая оскомину. Однако ее актуальность возрастает в прямой зависимости от уменьшения числа удобных моментов для удара по воротам. Если раньше об иных форвардах говорили: «Ну хорошо, он много мажет, но зато сколько имеет моментов», то теперь в матчах высокого уровня утешаться нечем, возможности для завершающего удара буквально наперечет.
Все три раза прорывался Э. Малофеев. У него было ошеломленное лицо, когда он позже рассказывал об этих эпизодах.
– У себя дома забил бы все три, – махнул он рукой.
– Точно, забил бы, – наставительно подтвердил Лев Яшин.
Как же важно и в Белу-Оризонти чувствовать себя столь же уверенно, как в родном Минске! Где-то тут как раз и начинается понятие о международном классе игрока…
Это было подтверждено, в частности, матчем со сборной Аргентины. Уже на 9-й минуте Банишевский, получив слева точнейшую мягкую навесную передачу от Месхи, головой забил гол. Аргентинцы растеряны. Тут бы и развивать успех. Несколько раз наши центральные нападающие били с удобных позиций, но неудачно. Тем временем противник пришел в себя, освоился, огляделся и сумел свести почти на нет голевые возможности наших форвардов. И вместо вполне вероятной победы – ничья, которую в конце еще пришлось защищать. Последние полчаса матча в Буэнос-Айресе были необычайно трудными. У аргентинцев пошла их игра, основанная на строгом контроле мяча и точном пасе (а делают они это мастерски), и наша команда оказалась в глухой обороне. Этот урок требует прежде всего тактического ответа. Что следует противопоставлять такому рисунку игры? В матче с аргентинцами наша команда этого не знала.
И в Аргентине, и в Уругвае в наши ворота голы были забиты со штрафных ударов мимо «стенки». Опрос футболистов не помог мне установить главную причину. Одни говорили, что «стенка» стояла не так, другие упрекали вратарей, будто бы неверно занявших позицию, третьи утверждали, что и аргентинец Онега, и уругваец Роча великолепно исполнили резаные удары. Что бы ни было, штрафной удар вырастает в проблему. Вполне понятны ухищрения форвардов: голы достаются трудно и дорог любой шанс. Следует ждать все больших каверз в подобных случаях, и надо готовиться к ним заранее: ведь один такой удар способен решить исход не только встречи, а и целого турнира! Со своей стороны и наши игроки обязаны превратить штрафной удар в острое оружие.
Матч со сборной Уругвая наша команда провела с воодушевлением, стройно и непринужденно, несмотря на отсутствие в ее рядах Яшина, Шестернева, Воронина и Месхи.
Уругвайцы ничем не сумели ответить на скоростные продольные маневры наших форвардов, были вынуждены уступить инициативу, и их хорошая техническая выучка потерялась, выглядела бесполезной при столкновении с более организованной игрой.
Спустя три дня после этого хорошо сыгранного матча поражение в Сантьяго от клуба «Коло Коло». Нет, это не то поражение, которое бы обязывало пересматривать позиции. В нем прежде всего обозначены субъективные причины: долго копившаяся усталость игроков, утомительные перелеты, ощущение, что главные события турне позади (думаю, что для встречи со сборной Чили наши футболисты еще могли бы собраться).
* * *
Не так еще давно Атлантический океан был и в прямом и в переносном смысле слова водоразделом между двумя старыми великими футбольными континентами – Европой и Южной Америкой. Считалось, что дальность расстояния и эпизодичность встреч исключают взаимные влияния и представителям этих столь отличных друг от друга футбольных направлений суждено вечное противостояние.
Сейчас от Лужников до «Мараканы» 14 летных часов. Вскоре, надо полагать, будет еще меньше. Прежняя разобщенность сменилась регулярными контактами. Нынче все стараются приглядываться к соперникам, ничто не отвергается с порога, и каждая новинка вмиг облетает весь мир.
Однако хотя обмен идеями совершается беспрерывно и много есть охотников преломить чужой заокеанский опыт в своих условиях, тем не менее пока (и, наверное, к счастью) мы явственно различаем своеобразие истолкований игры не только на разных континентах, но и в разных странах одного континента. Было приятно убедиться в этом, облетев четыре южноамериканских государства. Пусть мировой футбол объединен турнирами, правилами, общими законами развития, но все же его красочность, пестрота, сюрпризность, если хотите, интимность, близость сердцам болельщиков кроются в том неповторимом облике, который игра приобретает у того или иного народа.
Было радостно видеть, что во время этого трудного турне наша советская сборная сумела показать свой собственный подход к футболу, сумела подтвердить свой характерный стиль. Играя иначе, чем именитые противники, она была, по меньшей мере, им равна.
1969