О сути и смысле VIII, английского, чемпионата мира, об игровых идеях, которые он выпятил и оставил всем нам в наследство на последующие четыре года, кое-что сказано в других главах. Кроме того, читатель наверняка знаком с работами наших журналистов. Да и события чемпионата сохранились в памяти благодаря телевидению. Повторяться не хотелось бы. Потому я ограничусь некоторыми впечатлениями.

…Англия, родина футбола. И вот самая первая запись в блокноте.

«За тракторишкой, как за катером, бежит крутая зеленая волна. Кажется, ему в радость крутить резиновыми колесами и поторапливать диски косилки: он оставляет за собой ровный и мягкий коврик, как будто ткет специальную футбольную ткань.

Не знаю, может быть, потому, что из окна своей комнаты я могу видеть нескончаемые ровные лужайки Гайд-парка, или потому, что журналисту, командированному на чемпионат мира, должны приходить в голову соответствующие ассоциации, но, прожив всего сутки в Лондоне, я не в силах избавиться от ощущения, что город этот поставлен на гигантского размера футбольном поле.

Газоны можно созерцать часами, сидя у телевизора, где по одной программе – конные скачки с преодолением препятствий, по другой – соревнования по гольфу. Газоны сопровождают тебя на прогулке, огромные – в парках и миниатюрные, с обеденный стол, – в палисадниках возле домов…»

Ну, а уж газон на стадионах там – одно загляденье. Мне приходилось видеть в разных странах отличные поля, но всюду они кажутся несколько искусственными, чувствуется, что они ухоженные и взлелеянные, а в Англии они естественны, они – кусок ландшафта. Впрочем, вернее сказать, мастерство выращивания газонов здесь достигло такого уровня, когда мастерства-то уже не ощущаешь, оно воспринимается как дар самой природы.

Английские стадионы, кроме лондонского «Уэмбли», похожи один на другой, весьма занятны и заставляют лишний раз вспомнить, что футболу сто лет и начало свое он ведет из этих краев. Четыре трибуны, напоминающие крытые вокзальные перроны, огораживают ноле. Зрители стоят сразу за воротами и с криками восторга ловят мяч, когда он пролетает мимо штанги.

От этих стадионов так и веет девятнадцатым веком, представлением о футболе как о чем-то простом и домашнем. Тогдашние строители, видимо, и подумать не могли, что придут времена, когда во имя футбола примутся сооружать величественные, многоярусные чаши, стотысячной вместимости, которые станут достопримечательностями городов, их особой приметой и гордостью. Однако старые английские стадионы, зажатые между домами, при всей своей неброскости и наивности в чем-то и мудры: трибуны рядом с полем, игра перед глазами, перронные крыши спасают публику и от солнца и от дождя.

… Перед открытием чемпионата состоялось заседание конгресса Международной федерации футбола – ФИФА. Я впервые был на таком заседании.

Перед входом в «Ройяль гарден отель» на флангштоке синее знамя с белыми полушариями – знамя ФИФА. Огромнейший зал, столы под зелеными скатертями (цвета футбольного поля?), на них флажки государств. На сцене президиум, члены исполкома.

В центре, у микрофона,-высокий, грузный сэр Стэнли Роуз, седой, по-стариковски нежно-краснолицый, с рыжими усиками. Он выглядел покладистым, добродушным, разморенным, что не мешало ему железной бестрепетной рукой, без пауз руководить заседанием в несколько сот человек. Рядом с ним его «правая рука», первый заместитель – Валентин Александрович Гранаткин.

Делегаты и мы, журналисты (у нас своя ложа), снабжены наушниками. Синхронный перевод велся на пяти языках. Женский грассирующий голосок весьма сносно доносил до нас по-русски нелегкую футбольную терминологию.

Конгресс открылся речью премьер-министра Великобритании Гарольда Вильсона, которого Роуз представил как знатока спорта и футбола.

Вильсон говорил, что, размышляя о футболе, он в первую очередь видит перед собой всех тех, кто так или иначе играет в эту игру, и то великое множество зрителей, кому футбол доставляет искреннее удовольствие. Как бы оправдывая рекомендацию Роуза, премьер-министр принялся перечислять футболистов, которые, по его мнению, могут служить образцом.

Вильсон сказал, что он готовился извиняться перед конгрессом за пропажу «Золотой богини», но усилия полиции и собаки, проявившей большой интерес к призу (тут зал смеялся), избавили его от этой неприятной обязанности.

Премьер-министр отметил, что в ФИФА состоит больше государств, чем в Организации Объединенных Наций, и он понимает, насколько сложны ее проблемы, и пожелал успеха конгрессу.

Конгресс почтил память умерших членов исполкома.

Потом всех в зале попросили не шевелиться, и была сделана, как объявили, «официальная фотография конгресса, поскольку он самый представительный из всех, что были прежде».

Началась перекличка. Звучат названия стран, и делегаты поднимают свои удостоверения. «…Фиджи, Камерун, Кувейт, Мадагаскар, Никарагуа…»

Повестка дня выглядела бесконечной – чуть ли не три десятка вопросов. Утверждались доклады комитетов и комиссий. Были приняты в ФИФА – вновь Сингапур, ранее выбывавший, Габон, Новая Гвинея. Исключили Сомали за неуплату взносов. Одобрили решение о создании конфедерации футбола Океании, что должно помочь развитию игры в странах этого района. Создан постоянный Комитет по любительскому футболу. Как пояснил Роуз, это сделано для того, чтобы Международный олимпийский комитет не пытался разделить ФИФА на профессиональную и любительскую федерации.

И так далее, вопрос за вопросом, и все – за полтора часа.

Футболом интересуются миллионы людей. У них на учете каждая новость любого характера. Образцовое проведение конгресса, его торжественность и деловитость- все это дало понять, какой хорошо скоординированный союз объединяет футбольные организации более чем 130 стран. Иначе и нельзя, жизнь футбола, с одной стороны, пестра, разнолика, противоречива, полна конфликтов, с другой – по самому своему смыслу требует контактов, общения, дружелюбия. Согласовать и объединить обе эти тенденции под силу только авторитетной федерации.

Конечно, не все решения и обычаи ФИФА идеальны и бесспорны, она вовсе не выше критики. Скажем, когда Роуз, закрывая конгресс, пригласил всех делегатов посетить церковную службу, мы могли не считать это приглашение для себя обязательным. Впрочем, мне показалось, что президентом ФИФА руководила скорее сила привычки, чем глубокое религиозное чувство. Свой призыв он сопроводил словами, сказанными с лукавой улыбкой: «Вам представится отличный случай помолиться за успехи команд, которым вы симпатизируете…»

Но как бы то ни было, полтора часа, проведенные на конгрессе, оставили у меня впечатление, если хотите, гордости за футбол, который, давно уже став составной частью общественной жизни, потребовал создания столь крупной международной организации. И служит эта организация, в конце концов, доброму делу – встречам людей на мирных зеленых газонах.

…Когда берут интервью у футболистов, их частенько спрашивают: «Какой матч был для вас самым памятным и радостным?» и «Какой матч наиболее неприятным, неудачным?»

И я бы не прочь ответить на такие вопросы, но, разумеется, имея в виду не сами матчи, а свои корреспонденции, им посвященные. Так получилось, что в дни английского чемпионата было у меня и то и другое.

«Самый памятный и радостный». Это отчет о четвертьфинальном матче СССР – Венгрия.

Хорошо помню весь тот день, 23 июля, с самого утра. Нам, журналистам, точь-в-точь как спортсменам, приходится заранее готовить себя к решающей минуте. Для нас она настает, когда дробно, тревожно зазвонит телефон и в трубке раздастся настойчивый голос телефонистки: «Мистер…? Москва…»

Часа за три до начала матча я вышел из гостиницы и, не дожидаясь автобуса, зашагал по узеньким улочкам Сандерленда в направлении стадиона. Необходимо было побыть одному, чтобы обдумать оба варианта отчета. Да, оба – и на случай победы наших, и на случай поражения. Болельщик идет на стадион только за победой, иные варианты его не слишком интересуют. А журналист должен быть готов к любому исходу, и, пожалуй, к худшему в первую голову, потому что тогда от него потребуется особая точность характеристик и анализа.

Дважды – в Швеции и Чили – наша сборная спотыкалась «на этом самом месте», в четвертьфинале. Несчастный матч в Стокгольме со шведами я видел и теперь, по дороге на стадион, перебирал его детали в памяти. Вспоминал и все то, что писалось о матче с чилийцами. Признаться, занятие было не из приятных, я брел довольно-таки понуро, и весь этот Сандерленд казался мне невозможно серым, закопченным, унылым.

И тут вдруг, неожиданно для самого себя, я переключился на победный вариант отчета. Как-то сразу явились слова.

«Вчера сборная СССР одержала победу, которой еще никогда не одерживала. И мы, советские журналисты, пишем отчеты, которых еще никогда не писали…»

Я достал блокнот, записал две эти фразы и повеселел. Мне почему-то показалось, что это неспроста, не может быть, чтобы пропало такое начало отчета. И чем дальше я шагал, тем больше мне нравились записанные фразы, тем больше я верил, что они мне обязательно пригодятся.

Я вышел на набережную, и хотя море тут даже в июле холодное и суровое, все равно смотреть на него было приятно. Да и все вокруг выглядело вполне симпатично: затейливые витрины лавчонок, белобрысые мальчишки в коротких штанах с бретельками, громадина автобус, татуированный рекламой… Я безмятежно глазел по сторонам, считая, что по крайней мере половина дела уже сделана.

На стадион пришел задолго до начала. И тут увидел Пушкаша. Того самого форварда, который покинул родную Венгрию ради космополитического «Реал Мадрида». Низкорослый, склонный к ранней полноте, с толстой шеей, он стоял как бычок в окружении респектабельных, золотозубых, с перстнями, с трубками, явно «дорогих» мужчин. Не знаю уж, кто они были, но каждый из них норовил похлопать «звезду» то по плечам, то по загривку, они обращались с ним с той непринужденностью, которую создает чувство превосходства. Пушкаш им что-то рассказывал, они веселились, снова его охлопывали, но он не смел им ответить тем же. И хотя в этой сценке было много улыбок, шикарной жестикуляции, она выглядела жалкой.

А потом был матч.

Прежние встречи с венграми, как правило, заканчивались в пользу нашей сборной. Пожалуй, можно даже утверждать, что наши с венграми играть умеют. Однако на эту игру из Ливерпуля в Сандерленд сборная Венгрии приехала имея за спиной сенсационный матч, когда она устроила форменное Ватерлоо дотоле непобедимым бразильцам. Так что сомневаться в ее боевой готовности не было оснований.

Игра сразу пошла плотная и тесная, как у боксеров в ближнем бою. Жадное, неотступное преследование мяча, преследование каждым игроком того, кто ему был заранее назначен. Данилов – Бене, Пономарев – Фаркаш, Сабо – Ракоши, Воронин -Альберт. Да и венгерские защитники «разобрали» наших форвардов. Но им потруднее, наши маневрируют шире и резче.

Создавалось впечатление, что открыть счет будет неимоверно трудно. И вдруг неожиданность! После розыгрыша углового Паркуян слева сильно пробил в ближний угол. Вратарь Геллеи неловко пошел на мяч, пропустил его под собой, и внимательный Численко легоньким ударом открыл счет.

По логике вещей венграм полагалось броситься в наступление. Они это и пытались сделать, но их атаки неосязаемы.

Их форварды прикрыты, «свободный» Шестернев бдительно пресекает малейшую угрозу. Венграм поневоле приходится «раскрываться», отряжать вперед и полузащитников и защитников. Наши получают оперативный простор и отвечают атаками куда более острыми, чем венгерские. Только невнимательность Банишевского, то и дело оказывавшегося «вне игры», не позволила выразить игровой перевес изменением счета.

На первых минутах второго тайма справа от угла штрафной площади Хусаинов пробил штрафной. Мяч послан на дальнюю штангу. Ни наши, ни венгры не в силах перехватить его в полете. А когда мяч снизился, набежал Паркуян и головой отправил его в сетку.

2: 0. Ну что ж, выходит, остальное дело техники?

И снова, как и после первого пропущенного мяча, венгры по инерции рванулись вперед. Но теперь они настойчивее, видимо, их подстегивает ощущение, что терять больше нечего. Ну, а наши, как видно, поверили, что при таком убедительном перевесе можно и отбиться, отсидеться в обороне, так проще.

К добру это не привело. Альберт, начав рывок из глубины, обошел на ходу двоих наших и откатил мяч направо бегущему Бене. Тот отлично ударил в дальний нижний угол мимо вышедшего вперед Яшина. Исход матча снова под вопросом.

Позднее специальные наблюдатели, фиксировавшие каждое движение, каждый удар игроков обеих команд, пришли к заключению, что венгры допускали больше «брака», и на этом основании признали их поражение закономерным.

Допускаю, что так оно и есть. Но как забыть промах Ракоши, оказавшегося с мячом рядом с незащищенным углом ворот? Хотелось закрыть глаза.

Венгры разошлись и второй тайм провели сильно. Ну что ж, выигрыш у достойного, равного соперника всегда особенно дорог. Такой она и была эта победа, продвинувшая наконец нашу сборную из заколдованного четвертьфинала в полуфинал.

Сидя за пюпитром в ложе прессы и ведя записи, я несколько раз заглядывал на ту страничку, где были написаны две заранее придуманные фразы, и радовался, что они уже есть. Москва должна была вызвать сразу по окончании матча, а мне не надо ломать голову над началом отчета. И пусть это покажется смешным, но я принял как должное победу нашей команды. И только когда уже распрощался со стенографисткой и повесил трубку, вспомнил, что вариант «для поражения» так и не был придуман. Конечно, это было явное упущение, и сам себе я сделал профессиональное замечание. Но такой уж это был хороший день!

«Самый неприятный, неудачный». Это отчет о матче Испания – ФРГ.

Жили мы, советские журналисты, в Сандерленде, а матч проходил в Бирмингеме. Конец не близкий, туда и обратно километров, должно быть, восемьсот. Выехать предстояло рано утром, вечером – матч, ночь – в обратной дороге, чтобы поспеть к утреннему вызову редакции. Путешествие по поговорке «за семь верст киселя хлебать». Но тут и чувство долга (никто из нас еще не видел команд бирмингемской группы), и привычка вечно куда-то стремиться, и просто любопытство, и взаимное подзадоривание. Подобралась такая компания: Анатолий Софронов, редактор «Огонька», Леонид Малюгин, представлявший «Литературную газету», фотокорреспондент Борис Светланов и я. Все мы по нескольку раз справлялись друг у друга: «Ну как, едем?», и ни один не передумал.

Такси мчит по автостраде A-I. Здесь все дороги пронумерованы, у водителя схема, и он, заранее наметив поней маршрут, может спокойно вести машину, сверяясь с дорожными указателями. Наш шофер Джон, молоденький, аккуратный, впервые в жизни ехал в Бирмингем, но ни разу не притормаживал, ни разу не наводил справок, где ему свернуть.

Хотя после дороги мы явились на стадион «Вилла парк» вялыми и разморенными, матч, сложившийся интересно, словно бы вспрыснул нас живой водой.

Сошлись не просто две команды высокого класса, а два разных направления.

Испанцы дорожили мячом, стремились его держать у себя подольше, их маневры и передачи напоминали петли. Немцы перемещали мяч и двигались сами строго по прямым линиям, по кратчайшим путям. Испанские форварды ловки, увертливы, немецкие – тяжеловаты, ломили напролом. Испанцы легче вошли в игру, в ее темп, а немцам понадобилось время, чтобы разбегаться. Команды были как бы в разных весовых категориях. И не удивительно, что «легковесы» первыми открыли счет. Марселино ловко, продольным пасом за спину защитников вывел Фусте в прорыв, и тот оказался один на один с вратарем.

Но сборная ФРГ к тому времени уже «разогрелась» и принялась деловито атаковать, прижав испанцев к их воротам. Если немецким защитникам требовалось умение разгадывать хитрые перестроения форвардов противника, то испанским защитникам пришлось прежде всего состязаться с немецкими нападающими в скорости и силе. Испанцы это состязание проиграли, несмотря на то что рисунок атак сборной ФРГ был незамысловатым. Один за другим следовали навесы на штрафную в расчете на выдвинутого вперед тарана – Зеелера. Сначала левый крайний Эммерих, а в конце игры Зеелер сменили счет на 2:1 в пользу своей команды.

Я хорошо помнил сборную ФРГ на шведском чемпионате, где она, расставшись со званием чемпиона, заняла четвертое место. Времени прошло много, сменились и игроки и тренер. Но команда та же. Та же привычка гнуть свое до конца, тот же несколько механический подход к игре, вера, что матч решается наподобие теоремы. Один лишь полузащитник Беккенбауэр выпадал из ансамбля, он и мягок и легок. Остальные, как на подбор, мощные и рослые, заменой ловкости им служат быстрота и пробивная сила, Победа всегда остается лучшим аргументом. И все же мы вправе симпатизировать тому футболу, который нам больше по душе. Игра испанцев мне была милее, несмотря на то что немцы в тот день ее опровергли. Столкновение этих двух игровых начал вообще стало чем-то вроде девиза, под которым проходил VIII чемпионат. Но к этому мы еще вернемся…

Со стадиона до стоянки машин нам надо было идти не меньше километра. Я не помню другого столь тягостного возвращения со стадиона. Не раз мне в разных странах приходилось видеть ликующих болельщиков. Всегда в их сборище было что-то карнавальное, озорство, галдеж, скандирование – все выглядело добродушным. Тут мы оказались в толпе западногерманских туристов, и это зрелище было отталкивающим. Какофония трещоток и труб. Почти все пьяны и на ходу прямо из горлышек дозаправляются шнапсом. В их кличах звучали скорее угроза и вызов, чем удовольствие и радость. Эти туристы, люди, как видно, из зажиточных, придравшись к победе футболистов, дали волю чувствам, махнув рукой на свою напускную благопристойность. Под удобным предлогом они утверждали свою силу, упивались ею, желая показать окружающим – вот мы какие. Англичане поглядывали на это шествие искоса, без улыбок. Их Бирмингем после воздушных налетов в дни войны до сих пор еще отстраивается…

Футбол сам по себе добр. Но то и дело выныривают охотники сыграть на его популярности, использовать его в неблаговидных целях. Чаще всего – для разжигания националистических страстей. Километр, который мы молча отшагали рядом со зловещей толпой, запомнился навсегда. Он – как предупреждение.

…Обратно ехали всю ночь. Анатолий Владимирович Софронов, дремавший сидя рядом с шофером, то и дело просыпался и вскрикивал:

– Джон, ты не спишь?!

Аккуратный Джон не спал.

Домой вернулись окончательно разбитые. Мои попутчики легли спать, а я сел писать отчет. Москва вызвала, но я еще не был готов. Попросил перенести разговор на два часа позже. Больше мне не позвонили. В редакции посчитали, что я нарушил график передачи материалов. Так отчет о матче, за которым я проездил сутки, остался в архиве. Уже в Москве мне приносили извинения…

На мой взгляд, разгадка чемпионата таилась в полуфинальном матче Англия – Португалия. Это был во всех отношениях выдающийся матч. И, главное, он дал ответ на вопрос: какой же футбол восторжествует на этот раз? Отсюда и заголовок отчета, который я передал с того матча, – «На „Уэмбли" нет загадок».

Обе команды предложили зрителям футбол высокого достоинства, все лучшее, на что они были способны. Матч шел под аплодисменты.

Англичане начали бодро и безбоязненно, с хорошим настроением. И сразу же почувствовалось их преимущество в скорости. Португальцы неторопливы, они приглядываются, привыкают.

Больше всего глаз следило за Эйсебио. Англичане прикрепили к нему Стайлза, но не намертво. Фактически португальскому блуждающему форварду противостоял любой игрок обороны. Англичане не сотворили из Эйсебио кумира, и, видимо, поступили правильно. Может быть, для Эйсебио было даже непривычно, что вокруг не возникает нервной и судорожной обстановки, что играют возле него просто и непринужденно.

Разностильность команд определилась с кристальной ясностью. У англичан все ходы игроков и мяча можно было предвидеть заранее, да они и не пытались их скрыть, не смущались, что противник все видит. Ну что ж, как бы говорили англичане, пусть видит, но пусть он еще и догонит, и отберет мяч, и будет в таком же постоянном движении, как и мы.

Напротив, для португальцев вся прелесть игры в том, чтобы затевать что-то нешаблонное. Это красиво, это роднит их с бразильцами. Но нет у них того быстрого полета фантазии, который свойствен бразильцам. Все-таки португальцы тратили на обдумывание ходов чуточку больше времени, чем полагается в наши дни. От англичан расшифровка иероглифов противника потребовала полного самообладания, но и к этому делу они постарались отнестись со всей возможной простотой.

Интересным был поединок диспетчеров – португальца Колуны и англичанина Р. Чарльтона. Два выдающихся игрока отнеслись друг к другу с полным уважением, ни разу в борьбе не нарушили правил, хотя оба то и дело грозно выдвигались вперед. Чарльтон и вовсе был пушкой, выкатывавшейся из-за холма и тут же прячущейся после выстрела.

Этот игрок был, пожалуй, героем чемпионата, а точнее, решающим доказательством правоты той игры, которую предложили англичане.

Чарльтон стал образцом диспетчера нового типа. Это уже не Диди и не Суарес, ставившие своей целью распределение мяча. Он-атакующий, стреляющий диспетчер, выдающий мяч партнерам и тут же сам рвущийся на позицию для обстрела ворот. Чутье у него удивительное: если он делает рывок, то встреча с мячом у него состоится наверняка.

В этом матче Чарльтон дважды выходил к воротам португальцев так, словно их никто не охранял, и оба раза не промахнулся. Удар у этого невысокого, худенького, лысеющего человека такой силы, что кажется – из-за его спины бьет кто-то другой, огромный и мощный.

Он неутомим, он всюду, и защитник, и диспетчер, и бомбардир.

Пожалуй, легко предположить, что тренер англичан Рамсей, проектируя свою сборную, начал с Чарльтона и уже к нему присоединял остальных игроков, решая, кто лучше сумеет сыграть с ним заодно.

Проигрывая 0:1, португальцы пошли на штурм. Рейды Колуны, фланговые проходы и прострелы юркого Симоэ-са в расчете на рывки Торреса и Эйсебио, подключения крайних защитников к атаке, долгий розыгрыш мяча перед штрафной площадью англичан, чтобы выманить защитников,- на что только не пускались португальцы! Все они делали с блеском, с выдумкой, одного не хватало- взрывного ускорения, которое, как на волне, выносит атакующего прямо к воротам противника.

Англичанам же такие взрывы как раз были свойственны, и они, проведя молниеносную контратаку с участием Херста и Р. Чарльтона, повели 2: 0.

Много было захватывающих эпизодов в этом матче. Но гол был еще только один: Эйсебио пушечным ударом вколотил мяч в ворота англичан с пенальти, установив окончательный счет.

Победила игра английского образца, истина 1966 года была найдена. Чисто игровой итог чемпионату подвел именно этот матч.

Финал Англия – ФРГ, драматический, увлекательный, с дополнительным временем, с шестью голами, был состязанием родственных, похожих команд. Мастерство англичан было чище, щеголеватее, они вложили в матч больше душевного порыва, но это уже был матч как бы «внутреннего» чемпионата.

Английский турнир оставил нам солидное наследство. О победителях отозвались так: «Не команда «звезд», а команда-звезда». В афоризме – большой смысл.

Турнир выдвинул на передний план полузащитников, из их рядов вышли почти все герои – Р. Чарльтон, Бек-кенбауэр, Воронин, Сабо, Колуна, Халлер, Болл, Питере… Встала проблема, сколько их должно быть: трое, а может быть, и четверо. Всплыли термины «интенсификация игры» и «универсализм футболистов».

Словом, получив вместо бразильцев новых чемпионов – англичан, футбольный мир тут же принялся извлекать из смены правящей династии черты футбола будущего, хотя бы на четыре года вперед.

На английском турнире наша сборная еще на одну ступеньку выше разведала путь к «Золотой богине». Это был несомненный успех – вырваться из прежней восьмерки лучших, где она находилась в Швеции и Чили, в четверку. Но по-прежнему нас всех продолжал занимать вопрос: а что же требуется, чтобы наша сборная смогла наконец исполнить на чемпионате мира заглавную роль? Тут нет и быть не может одного ответа. Тут перед нами не одно футбольное зеленое поле, а широкое поле деятельности в масштабе всего отечественного футбольного хозяйства»

1970