Туман. Точка. Тьма. Снова туман. Что-то тяжелое, будто давит сверху. Нет. Со всех сторон. Глубина. Ниже и ниже. Затем подъем, очень медленный. Кажется, он будет длиться вечность. Сознание — сингулярность. Вырваться за горизонт событий. Всплыть, всплыть, надо всплыть. Камень. Тяжелый камень. Что это? Столкновение элементарных частиц огненными светлячками. Все больше. Их становится слишком много. Сингулярность схлопывается и исчезает. Количество частиц увеличивается, энтропия растет, все горит и мелькает, наполняя сознание. Внезапно, хаотичный танец приобретает движение закономерностей, распускаясь светящимся лотосом, состоящим из мириад мельчайших звезд. Вдох.

Марк сделал глубокий резкий вдох, наполняя легкие до предела, как будто до этого кто-то перекрыл ему воздух. Он раскрыл глаза и сквозь мутное туманное изображение разглядел какие-то крупные листья и ветки в полутора метрах над собой. Взгляд никак не хотел фокусироваться. Парень снова впал в забытье, балансируя между сном и реальностью и плавая в странной полудреме сознания.

Внезапно какие-то голоса. Марк вырвался из пелены, окутавшей его разум, открыл глаза и увидел темное лицо над собой. Это был мужчина с черными курчавыми волосами на голове. Он приподнял голову парня и поднес к его рту широкий зеленый лист какого-то растения, наполненный водой. Марк начал жадно пить, затем тяжело опустил голову на небольшую кучку сухой травы, служившей ему подушкой.

Он огляделся и увидел, что находится в небольшом шалаше, сделанном из веток и листьев. Дверь в хижине отсутствовала, и теперь в дверном проеме торчало несколько таких же черных курчавых голов, с любопытством разглядывая Марка.

С приходом юноши в полное сознание его левый бок начал неприятно болеть и гореть, и хотя боль была терпимая, парня сильно затошнило, когда он попытался привстать. Он откинул небольшое одеяло из листьев и посмотрел на очаг неприятных ощущений. Место ранения было перевязано какими-то травами, которых Марк никогда ранее не видел. От вещества, остатки которого располагались вокруг травяной повязки, странно пахло. По-видимому, это была местная лечебная мазь.

Мужчина, находившийся рядом с ним, был по пояс нагим, нижняя же его часть была укрыта поясом из широких листьев со шкурой какого-то животного. Лицо человека, покрытое краской разными узорами, отражало в себе первобытное начало, как и его темнокожее тело со странными татуировками. Он что-то произнес на своем языке, затем поднялся и начал разгонять любопытствующих из прохода в хижину.

«Живой», — подумал Марк.

Он осмотрел свою рану и понял, что пуля прошла навылет. Судя по всему, жизненно важные органы не были задеты.

«Видимо, я выпал из грузовика, когда меня подстрелили, а это какое-то местное племя. Нашли меня раненного. Надеюсь, Джей с парнями смогли отбиться и уйти от погони без потерь».

Странный мужчина снова вернулся, что-то говоря на своем языке и показывая пальцем, то на юношу, то на себя. Голова Марка с трудом соображала, чувствовалось легкое головокружение, и парень лишь страдальчески улыбнулся, кивая ему в ответ. Мужчина также улыбнулся, произнес пару фраз, дружески хлопая его по плечу, и вышел из хижины прочь. В открытом проходе был лишь виден дневной свет, но обонянием юноша чувствовал дым костра и запах жареного мяса, доносившийся снаружи, от чего у него немного свело желудок и засосало под ложечкой. Впрочем, Марк понимал, что еду организм сейчас не примет, и его просто-напросто стошнит. Нужно больше воды и отлежаться.

Он пытался думать, но в голове была полнейшая каша, и мысли, как стая юрких стрекоз, разлетались каждая по своим делам, никак не желая собраться в единую картину. Юноша лежал в постели и смотрел в потолок, пока не забылся сном.

Проснулся он уже вечером. Солнце потихоньку опускалось, и в проходе Марк увидел закатные розовато-лиловые краски неба. Тот же мужчина пришел к парню в хижину и принес ему воды и еды. Жареное мясо дымилось на сочном широком зеленом листе и манило к себе своим запахом. Марку было уже немного легче. Он попытался присесть, но тут же взвыл от боли. Мужчина подтянул парня под мышки, помогая тому усесться поудобнее. Марк терпел, пока нытье левого бока не начало успокаиваться, потом взял чашу с водой, сделанную из половинки кокоса, и стал потихоньку пить. От жидкости внутри юноше как будто бы полегчало, и он как мог поблагодарил мужчину, сидевшего на корточках напротив него.

— Марк, — сказал парень, хлопая себя ладонью по груди. — Марк.

Мужчина поднял руку и, показывая на свою грудь пальцем, произнес:

— Нглаи. Нглаи.

— Нглаи, — парень повторил имя туземца.

Тот улыбался, что-то говорил и махал руками, показывая, чтобы Марк ел, сам же он тут же ретировался.

Парень понимал, что сейчас стоит есть не спеша. Он взял кусок мяса, оторвал немного зубами и принялся усердно жевать. Челюсти плоховато слушались его, а мясо было достаточно жестким, но дело в итоге было сделано, и Марк проглотил пережеванную пищу, запивая водой. В какой-то момент его затошнило, и парень с трудом удержал еду в себе, но потом все пошло, как по маслу. Желудок привыкал к своей основной работе.

Прошло несколько дней, прежде чем Марк смог полностью подняться с постели. За это время к нему заходили многие жители. Прежде всего, шаман, который вел его лечение. Но чаще всех у Марка бывал Нглаи и его жена, которая приносила юноше еду. Это была по-матерински заботливая добрая женщина. Порой даже забегали дети пигмея: двое смешливых бойких мальчугана, чем радовали парня. Боль уже утихала, лишь изредка давая о себе знать при каких-либо неуклюжих движениях, и теперь юноша потихоньку расхаживался среди хижин небольшой деревни племени.

Как оказалось, таких шалашей было порядка двадцати штук, расположенных кругом входами к центральной небольшой площадке, на которой собирались все жители. Все проходы не имели дверей. Это символизировало тот факт, что пигмеям нечего было скрывать друг от друга. Иногда входы могли закрываться плетеными циновками, чтобы уберечься от сильного дождя.

В первый же день юноша размышлял о том, что это за племя. Пигмеи, бушмены. Какие еще он помнил племена Центральной Африки? Все они были низкорослыми, отделяясь учеными в особую расу. Это Марк помнил из книг и энциклопедий, которые он читал ранее, но в целом его знания были достаточно скудны, и он не помнил точно, какие африканские страны какие племена населяют, и есть ли они здесь, на границе с Камеруном. Парень достаточно быстро откинул мысль о бушменах, так как помнил, что в произношении этих племен очень выражено своеобразное звучное прищелкивание — визитная карточка их языка. В итоге через день Марк все же выяснил, что это было одно из племен пигмеев Бака. Юноша слышал о них. На слуху это название было одним из достаточно известных ответвлений пигмейских племен, но это единственное, что он помнил о них. Некоторые из них носили одежду из листьев и шкур, как Нглаи, но большинство были одеты в привычные для парня, но достаточно грязноватые и поношенные футболки, майки и шорты, которые. По-видимому, они выменивали у жителей более развитой цивилизации где-то неподалеку. Кроме того, Марк видел пластиковые бутылки, кастрюли, мачете, ножи и множество других вещей цивилизованного мира. В целом же это была африканская деревня практически на уровне первобытного строя.

Еще Марк думал о том, что слишком долго не может выйти на связь с матерью. С этим фактом лишь оставалось смириться до более подходящего времени. Образ Агаты также плавал в дымке его снов и мыслей, оставляя свой еле видимый след в душе юноши.

Жизнь племени протекала неспешно в охоте и собирательстве. Пигмеи не занимаются земледелием, и, как оказалось, недостающие им припасы выменивают у соседей из народа Банту. Банту более цивилизованы. Это уже обычное африканское население с домами из дерева. Их дети ходят в школу, и вообще этот народ более образован, и на пигмеев смотрит свысока, считая тех менее развитыми племенами. Все же Банту не могут обойтись без Бака, часто выменивая у них мясо животных и различные дары леса, а в плане медицины обращение к шаману пигмеев является первейшим действием. Банту также подвержены множеству суеверий и верований и считают пигмеев своими защитниками, теми, кто охраняет их от леса.

Сложив свою одежду в одну из хижин, парень облачился в точности, как Нглаи. Кожа Марка была бледного цвета по сравнению с кожей пигмеев, и когда он вышел в центр площадки в своей новой одежде, многие засмеялись, но смех этот был дружеским, и юношу приветствовали последовавшими за этим выкриками и свистом всеобщего одобрения.

«В Северной Африке я был в национальном костюме, и здесь я тоже в него облачусь, — подумал Марк. — Если уж погружаться в местную среду, то без остатка».

По вечерам после тяжелого рабочего дня все жители деревни собирались на главной площадке в центре и разжигали большой костер. Затем начинались пляски и танцы с обязательным восхвалением духов леса.

Марк обычно сидел рядом с Нглаи и, как завороженный, смотрел на пляшущие тени вокруг костра. На фоне ночного леса вместе с многоголосьем пигмеев они создавали странную экстатическую атмосферу, которая вводила юношу в легкий баюкающий транс. Когда Марк в достаточной мере поправился от ранения, его начали вытаскивать в круг танца, где он поначалу стеснялся, но затем, входя во вкус, начинал подражать движениям людей рядом с ним, раскачивая свою пляску до почти иступленного состояния. Он чувствовал на себе некую магическую атмосферу, которая будто передавалась от танцующего к танцующему по цепочке какой-то сверхъестественной связью. Огни вокруг него в этот момент плясали, взмывая вверх и опускаясь почти до его ног, и звезды над головой, располагавшиеся среди темных крон деревьев, словно вспыхивали с двойной силой, танцуя вместе со всем племенем.

Небольшая рана на левом боку уже затягивалась, превращаясь в шрам, и лишь изредка ноющей болью напоминала о событиях, в ходе которых она была получена.

Постепенно парень погрузился в жизнь племени, поначалу участвуя в самых простых ежедневных делах, таких как раскопка ямса неподалеку от поселения и его последующая чистка для того, чтобы затем запечь его клубни в костре, или чистка пойманной рыбы. Как и у наемников, Марк старался быть полезным повсюду, платя тем самым за гостеприимство пигмеев.

Как-то юношу взяли с собой на рыбалку. Вообще, у бака считалось, что рыбная ловля — женское занятие, но порой все же им приходили на помощь мужчины, когда дело требовало совсем уж серьезных усилий. Речушки неподалеку от деревни были достаточно мелководны. Сначала строилась небольшая плотина в определенном месте, чтобы получилась запруда, в которой и ловили попавшую в западню рыбу. Для этого Марк вместе со всеми таскал ветки и глину, и за два часа интенсивной работы умаялся так, что еле двигал руками, а спина молила о пощаде.

«Ничего себе рыбалка», — думал он, вытирая от пота лоб тыльной стороной ладони.

В дальнейшем он все же привык к этой работе. Рыбу ловили руками, так как запруда получалась неглубокой, примерно чуть выше колена. Затем вся вода из этого места вычерпывалась в другое русло почти полностью, оставляя мелкую рыбешку и крабиков практически беззащитными. Такая рыбалка могла длиться порядка четырех-пяти часов, а улов при этом был достаточно скромным.

Но иногда запруду делали большой, и чтобы поймать рыбу, применяли хитрый способ. Мужчины рубили определенный вид местных деревьев, который имел в стволе необычный сок. Древесину рубили на небольшие поленья и затем били по ним тяжелыми колотушками, размалывая их до массы волокон. Потом всю эту волокнистую древесную кашу рассыпали по запруде, погружая в воду с рыбой, и немного взбалтывали, чтобы специальный сок распространился по воде. Действовал этот сок как несильное снотворное, ненадолго усыпляя рыб.

Марк усердно работал со всеми мужчинами, дробя колотушкой волокно древесины, и затем раскидывал его по воде. Через некоторое время рыба начала всплывать кверху брюхом, и юноша со всем племенем кинулся быстро собирать тушки с поверхности мутной желтоватой воды, пока те не проснулись. Для людей сок этого дерева неопасен, и рыбу можно было есть спокойно, в чем Марк убедился уже вечером за всеобщим ужином. Как только рыбалка заканчивалась, все, кто принимал в ней участие, начинали шлепать по воде руками и взбалтывать ее, поддерживая разный ритм и создавая нечто вроде музыки. Музыка Воды, так они ее называли. Такую своеобразную мелодию играли, чтобы в следующий раз духи помогли племени с богатым уловом рыбы.

Через какое-то время юношу стали брать с собой на охоту. Нглаи лично подошел к нему и вручил копье, жестами показывая, как нужно с ним обращаться. Например, нельзя было втыкать его в землю, иначе это сулило неудачу в будущей охоте. Острие должно смотреть вверх, когда копье оставляется возле хижины. Внутрь заносить его было непринято.

Перед охотой проводились различные ритуалы с задабриванием духов леса. Также бытовало множество суеверий по поводу того, что можно, а чего ни в коем случае нельзя делать, чтобы охотнику благоволила удача. Перед походом шаман гадал на шкурке генетты, местного хищного зверька размером с куницу и расцветкой леопарда, растягивая ее в руках и внимательно вглядываясь в ее пятна. Затем он пояснял увиденные им знаки и делал вывод об успешности предстоящей охоты.

Марк уже понимал некоторые слова, которым научил его Нглаи, но о многом догадывался из контекста конкретной ситуации и жестов, которые ему показывали.

На охоту брались копья, ножи, луки, мачете и сети, которые плелись из определенных ползучих растений, названий которых юноша даже не смог запомнить. Охотники натягивали сети между деревьями, и один из них, зажав пальцами нос, начинал виртуозно испускать ртом звуки зовущего на помощь детеныша антилопы, привлекая ее внимание. Затем, когда появлялось животное, его загоняли в сеть или подстреливали из лука. Наконечники часто смазывались специальным ядом, рецепт которого держался в строгом секрете. Также часто использовались ловушки оригинальной конструкции для охоты на более мелких зверьков. Марк с любопытством рассматривал эти силки, восхищаясь простотой их устройства и в то же самое время их эффективностью в поимке добычи.

Охота велась на разных животных: мартышек, различных птиц, копытных, змей — пигмеи ели практически все, что двигается вплоть до множества видов насекомых, земноводных и моллюсков. Часто на ужин были лягушки или улитки. Марка это нисколько не смущало, и он быстро оценил, что вкусовые качества мяса таких животных, если правильно их приготовить, вполне высокого качества. Не зря ведь они присутствуют в известных изысканных кухнях, таких как, например, французская.

Все же самой почетной, но и самой трудной считалась охота на слона. Обычно к ней не допускались белые люди, и вообще никто посторонний, кроме самих пигмеев, но Марк, проживая с племенем, уже достаточно показал себя, и после длительного совещания его все-таки решили взять с собой. В этом споре непоследнюю роль сыграло слово Нглаи, человека, которого в деревне уважали, любили и к мнению которого прислушивались.

Готовились к охоте заранее со всей серьезностью дела. В этот день все племя собралось в центре деревни на своем привычном месте, готовя копья, луки и сети и тщательно все это проверяя.

Нглаи подошел к Марку, держа на ладони небольшую ступку, в которой находилось какое-то ярко-желтое пастообразное вещество, и стал большим пальцем руки наносить ему на лицо специальный охотничий боевой узор. Сам мужчина уже был в таком же раскрасе. Когда все было готово, Нглаи похлопал по плечу юношу и произнес на своем наречии:

— Хорошо.

Подготовив все необходимые инструменты и оружие, охотники выдвинулись в лес. Все женщины оставались дома в ожидании мужчин с добычей. Для начала вперед были высланы разведчики, которые должны были напасть на след животного, отыскав слоновью тропу. Это заняло около двух часов времени. Когда охотники услышали специальный звуковой сигнал, оповещавший о том, что тропа найдена, все достаточно бесшумно двинулись в направлении источника звука. Марк шел, стараясь не отставать от Нглаи и внимательно следя за всем, что тот делал. Его босые ноги ступали по мягкой влажной и теплой лесной почве, оставляя за собой глубокие четкие следы. Юноша уже привык ходить без обуви, хотя поначалу ему все время казалось, что в любой момент его укусит невесть откуда взявшаяся змея или какое-либо ядовитое насекомое. Сейчас же Марк об этом не думал и ходил по джунглям так, как будто всю жизнь проживал среди племени пигмеев и сам был таковым.

Он следовал за Нглаи и остальными охотниками, внимательно вслушиваясь в звуки леса. Шумовой фон в таких местах богат пением множества птиц, скрежетанием и трескотней насекомых, периодическими выкриками небольших обезьян, прыгающих по верхушкам деревьев, и порой шипением внезапно побеспокоенной змеи.

Охотники вышли к тропе, и Марк увидел в грязи крупные следы слонов, наполовину залитые мутной водой, будто кто-то прошел и через каждый метр по двум отдельным кривым линиям втыкал в почву пару толстых столбов неровной овальной формы в сечении. Мужчины коротко посовещались, затем разбрелись по обе стороны от следа и двинулись в его направлении.

Таким образом, охотники двигались до самого вечера. Весь процесс охоты на слона, начиная от выслеживания животного и заканчивая разделкой его туши, мог длиться несколько дней. Марк знал это и заранее морально готовился к длительному походу.

В этих краях почва настолько влажная, что следы могут сохраняться в течение многих дней, и теперь они были отчетливо видны, петляющей среди деревьев дорожкой из лунок. Когда солнце уже начало клониться к горизонту, охотники увидели в чаще, как нечто в полутьме, хлопая большими, как два огромных лопуха, тяжелыми ушами, медленно перевалилось из стороны в сторону. Слон. Он не спеша срывал хоботом листья с веток деревьев и отправлял их в рот, размеренно и тщательно их пережевывая. Животное почти не издавало никаких звуков, поэтому в сумерках охотники чуть не проскочили его. Один из них все же оказался достаточно зорким, чтобы не обмануться тенями леса, укрывавшими массивную фигуру слона от взгляда пигмеев.

Мужчины собрались поодаль, не привлекая к себе внимания и стали совещаться. Марк стоял рядом, внимательно следил за жестами и вслушивался в слова, которые они произносили, вычленяя из их речи те, которые он худо-бедно знал. В итоге он понял, что было принято решение пока не трогать слона и следить за ним до того, как тот ляжет спать. Это была устоявшаяся схема ведения охоты.

Игра в прятки продолжалась примерно четыре часа. Все это время Марк держался чуть поодаль от охотников, стараясь ничего не испортить каким-нибудь неуклюжим движением. Очень сложно обмануть такое животное, чтобы оно не заподозрило слежку, и все-таки пигмеям это удалось. Слон нашел небольшую полянку и расположился на ночлег. Теперь оставалось ждать.

Марк всматривался в разукрашенное лицо Нглаи. Кожа пигмея будто светилась в лунном свете, а желтый узор предавал его лицу демонический образ. Его крепкое жилистое тело приняло неподвижную позу внимательного наблюдателя, которую в силу привычки и длительной тренировки, он мог удерживать часами, не сходя с места и выслеживая добычу. Юноше оставалось лишь восхищаться такой стойкостью и терпением.

Весь лес тихо шумел кронами и листьями деревьев и мягким протяжным пением ночных птиц, формируя из всех издаваемых в нем звуков Песнь Ночи, которая навевала внутренний покой где-то глубоко в груди. Юноше, казалось, будто он обретает гармонию жизни со всем миром, и от этого наполняется неизмеримым счастьем, полностью растворяясь в окружающей его природе и сливаясь с ней в единое целое.

На острие копья Марка заиграл свет Луны, и Нглаи сразу же обратил его внимание на этот факт. Парень тут же убрал наконечник в тень мерно шелестящей листвы дерева, на что пигмей одобрительно кивнул головой.

Ждать нужно было около часа, пока слон крепко уснет, но даже после этого животное представляло огромную опасность для охотника. Наконец, царь леса погрузился в глубокий сон, не подозревая нависшей над ним угрозы.

Что ему снилось? У него здесь было все для того, чтобы жить вполне счастливой жизнью: чистая вода, пища в избытке и множество сородичей. Это был Эльдорадо слонов, их Райский Эдем. Но что это? Слон хмурится, насколько могут вообще хмуриться слоны, и тревожится. Что-то не так, что-то нарушает гармонию его прекрасного сна. Человек. Его единственный настоящий враг. Животное хлопает ушами, отгоняя неприятное наваждение, морок его грез.

Марк следил за ним, представляя себе его сон, и думал о давнем противостоянии природы и человека. О том, что человек, выйдя из лона этой самой природы, перестав быть ее частью, какой все еще остаются племена пигмеев и множество других племен на других континентах, стал методично и безжалостно паразитировать на ее теле, высасывая из нее все соки, взамен не отдавая почти ничего. Юноша иногда уходил в такого рода мысли, как и многие другие люди, представляя человечество некой опухолью планеты, вирусом, который следуя своему потребительству, пожирает все вокруг, как саранча. Сделать с этим особо ничего нельзя, ибо такова природа человека, и очнется он лишь тогда, когда останется посреди голой бесплодной пустыни, в конечном счете поедая самого себя.

Опытные охотники, пигмеи легко различают, насколько глубок сон слона в данный момент. Они определяют это, прежде всего, по дыханию. Медленному, размеренному и очень редкому.

Мужчины переглянулись, жестами подавая друг другу знаки и сигналы, и выдвинулись вперед. Один из них, Мбуса, он считался самым ловким в племени, мягко ступая по лесному настилу, чуть присев и пригнув голову, стал подбираться к слону сзади, держа копье наготове. Животное пару раз хлопнуло ушами, и пигмей мгновенно остановился, превращаясь в каменную статую и ожидая, пока тот успокоится, а затем продолжил свой путь. Это было интересно, наблюдать, как охотник ведет свою игру в ночи. Серая морщинистая кожа слона еле подрагивала мелкой рябью, а его желтовато-молочные массивные бивни переливались красивым матовым оттенком, отражая лунный луч света.

Внезапно охотник потянулся острием копья вперед и молниеносным выпадом перерезал животному сухожилие под коленом задней ноги. Слон тут же попытался подскочить, грозно протрубив на всю окрестность, но встал не сразу и, сильно хромая и ломая тонкие деревца рядом с собой, начал метаться по округе. Охотник быстро ретировался, так как раненый слон — очень опасный и практически бесстрашный противник. У Марка даже на миг в голове пронеслась мысль о том, как Киплинг описывал Багиру в одной из любимых книг юноши — «Книге Джунглей». Одно из сравнений, описывавшее черную пантеру, говорило о том, что он был «бесстрашен, как раненый слон», и это была еще одна причина, по которой никто в Джунглях не захотел бы становиться ему поперек дороги.

Кровь тонкой струйкой стекала по ноге животного. Оно бесилось, выламывая все, что попадалось ему на пути, и пигмеи бесшумно стали отступать вглубь леса. Марку стало страшно. Видеть, как мечется взбешенный раненый слон, — пугающее зрелище, особенно когда находишься достаточно близко к нему.

Охотники отступали максимально тихо, не спеша и не давая животному понять, где они находятся, так как тот сразу же ринется атаковать своих противников, и тогда всей группе придется очень худо. Сейчас же слон громко трубил хоботом и носился по поляне, выматывая себя и растрачивая драгоценную энергию, затем он повернул в лес и, сильно хромая, побежал прочь.

— Далеко не уйдет, — усмехнулся Нглаи, видя круглые глаза Марка и подбадривая его.

Юноша лишь кивнул в ответ, беря себя в руки, но потом улыбнулся, почувствовав атмосферу и вкус охоты, и кинулся за всей группой преследователей. Они бежали трусцой. Спешить было некуда. Как объяснил Мбуса, (Марк уловил общий смысл сказанного по словам и жестам охотника): «животное скоро устанет, и ему придется улечься, чтобы восстановить силы, и в этот момент мы нападем снова. Но прежде чем это произойдет, все равно может пройти много времени. Слоны очень выносливы».

Они гнали животное еще достаточно долго. На горизонте занимался алый рассвет, и первые лучи солнца полоснули по редким небольшим облачкам, окрашивая их в краски нового дня. Слон заметно устал, как и охотники. Марк чувствовал себя вымотанным, но все же держался твердо. Нглаи на бегу периодически оборачивался на парня, убеждаясь, что с тем все в порядке. Пигмеи часто переходили и вовсе на шаг, так как их жертва уже не могла развивать большую скорость, и ее падение от усталости и ранения было лишь делом времени. Скорого времени.

Наконец, слон, изнемогая от изнуряющего марша, лег среди деревьев, тяжело дыша и оглядываясь. Увидев, как к нему приближаются охотники, он попытался встать, но уже был почти не в силах сделать это. Все же он поднялся, тратя остатки энергии, и побрел вперед. И тут же, не раздумывая, его нагнал Мбуса, быстро атакуя вторую ногу слона и парой точных движений рассекая сухожилья под коленом. Животное взревело и попыталось развернуться. Будь оно здоровым, охотник был бы схвачен почти сразу же и впоследствии убит, не успев уйти от контратаки, но слон лишь повалился навзничь, не удержавшись на подкосившихся ногах. Больше он не поднялся.

Пигмеи кинулись вперед, тряся копьями и оглашая округу боевым охотничьим кличем. Их низкорослые фигурки мелькали среди деревьев, быстро приближаясь к слону. Разукрашенные лица были свирепы и полны решимости. Марк закричал вместе со всеми и рванул в стремительном беге, не отставая от группы. Казалось, будто в нем проснулась древняя генетическая первобытная жажда крови и радость охоты.

Слон, лежа, пытался отбиваться от копий, но все было тщетно. Несколькими ударами пигмеи исполосовали ему шею и хобот в разных местах. Марк также нанес несколько ударов копьем, подражая скачущему рядом с ним Нглаи. Из ран животного обильно текла кровь.

Охотники остановились и стали ждать. Не было смысла лишний раз трогать слона. Исполинских размеров зверь лежал и смотрел по сторонам уже непонимавшими будто слепыми глазами, трубя ослабевшим голосом. Затем он истек кровью и тихо умер под боевые крики пигмеев, праздновавших свою победу.

Одного из охотников тут же отправили в деревню за всеми, кто мог прийти: женщинами, подростками и другими мужчинами, оставшимися по хозяйству. Мбуса, уперев копье древком в землю, пару раз толкнул босой ногой еще теплый бок слона, радостно хваля богатую добычу, затем достал острый нож и принялся за работу. Остальные пигмеи последовали его примеру.

Марк посмотрел в маленькие полузакрытые глаза убитого животного. У юноши не было жалости к нему, так как он осознавал, что делается это все ради выживания племени — не ради забавы. Он думал о том, что множество людей цивилизованного мира сейчас с яростью осудили бы убийство слона, особенно те, кто обладал чрезмерным чувством морали, а еще защитники животных, вегетарианцы и прочие неравнодушные персоны. Марк и сам делал точно также, когда видел различные видео и новости, где браконьеры убивали слонов целыми стадами из вертолетов ради слоновьей кости, оставляя огромное количество туш на съедение гиенам, стервятникам, а то и просто гнить. От таких видов у парня начинали накатывать слезы на глаза. Но здесь и сейчас была борьба за выживание. Пигмеи — неотъемлемая неотделимая часть природы, а значит, они также являются звеном пищевой цепи, и они также могут быть убиты и съедены местными хищными животными. Сегодня победили они, маленькие люди. Теперь у них есть много мяса, и их племя будет жить.

Марк вспоминал, как в деревне, в которой он вырос, его семья держала значительное хозяйство, среди которого находились и свиньи. Он помнил их забой с громкими визгами погибавшего животного, и в парне не было жалости, не смотря на то, что он сам растил и заботился о них. Эти свиньи были частью выживания его семьи. Они были пищей и вырученными деньгами от продажи их мяса и жира, давая возможность всей семье жить дальше. Относительно этой части бытия жизнь Марка в своей деревне ничем не отличалась от жизни пигмеев. Это тяжелый труд, и юноша уважал этот труд. Слона же можно было лишь поблагодарить за то, что он своей жертвой дал пищу множеству людей, прежде всего, детям.

Парень подошел к слону и погладил его по морщинистому широкому лбу, а затем принялся помогать Нглаи разделывать тушу. В условиях влажных тропиков мясо начинает быстро портиться, поэтому нужно было в короткие сроки управиться с разделкой и переработкой добычи. Отточенными движениями, приобретенными годами опыта, Нглаи методично полосовал тушу слона, в то время как Марк оттягивал шкуру на себя, когда это требовалось. Работа спорилась, и животное быстро оголялось до скелета.

Часа через три подошла почти вся деревня с ведрами и различной утварью. Женщины и дети радостно хвалили охотников и их богатую добычу. Охотники были очень горды собой, ведь это было подтверждением их доблести и охотничьих навыков. Мужчины везде мужчины.

В какой-то момент туша была полностью разделана. Пигмеи несли свою добычу, кто в ведрах, кто прямо в руках, а кто и закинув большой кусок на плечо. Марк тащил приличную часть теплого парного мяса, взгромоздив его себе на шею. Вокруг стоял веселый гомон, а в воздухе будто разлилась густая атмосфера всеобщего праздника. Путь в деревню был длинным, но это никого не пугало. В конечном счете, вернувшись домой, все тут же снова принялись за работу. Весь жир стали перетапливать на костре, а затем жидким разливать по бутылкам, мясо же коптили и подсушивали над обильным дымом. Шкуру слона почистили и высушили.

Парень помогал Нглаи с головой животного, отделяя от него желтоватые тяжелые бивни. Затем их оставили на свежем воздухе поодаль. Пигмей объяснил Марку, что скоро на бивнях, где осталось мясо, появятся черви, которые уже доедят его, полностью очищая кость.

Вечером, по случаю столь удачной охоты, вся деревня праздновала, разведя огромный костер посреди главной площади. Мужчины и женщины в этот раз облачились в свои национальные костюмы, которые состояли лишь из небольших кусочков шкур и широких листьев деревьев. Под звуки барабанов и своих уникальных струнных инструментов пигмеи танцевали яростно и энергично, практически доводя себя до исступления, и Марк был среди них. Всю ночь звучали песни под пологом густого ночного леса, восхвалявшие духа леса Дженги, покровителя народа пигмеев, благоволившего удачной охоте, а звезды и Луна были свидетелями всеобщего ликования.

Еды было вдоволь, но самым главным блюдом считался запеченный хобот слона. Юноше, как одному из охотников, также дали свою часть, признавая в нем полноценного члена пигмейского общества. Марк сидел между Нглаи и Мбусой, периодически переговариваясь то с одним, то с другим, и смотрел на танцующих людей в центре. В тот момент он чувствовал мир в душе и великую радость охотника, добытчика, и, возможно, того, кем он так и не стал в своем обществе. Сейчас же он ощущал себя частью этого. Здесь, среди пигмеев, он был «своим», он был нужен, а ведь именно это хочет чувствовать большинство людей — быть нужными, быть полезными, быть оцененными по достоинству, и тогда любой труд будет по плечу такому человеку.

Единство и единение — то, чего так не хватает современной высокоразвитой цивилизации. Такая сплоченность общества грозила такому народу лишь одним — счастьем. И у пигмеев оно определенно имелось. Не смотря на все трудности, порой голод, порой болезни, не смотря на постоянную борьбу за выживание, они были счастливы. По крайней мере, они точно были счастливее «цивилизованных людей». Их зависимость друг от друга была на уровне вопроса жизни и смерти, а значит, создавала такой крепкий узел сплоченности, какой никогда не сможет создать ничто иное, будь то твердая идеология или самая истинная религия спасения, что часто является одним и тем же.

Маленькие люди лишний раз напоминали остальному миру, какова цена «цивилизации» и в чем ее трагедия. Но даже если бы все люди планеты осознали эту мысль, все равно не отказались бы от своего образа жизни в комфорте и ее обширной развлекательной части, ради которых каждый день они убивают себя, оставляя в современном сумасшедшем ритме свое психологическое и физическое здоровье. И главное, чтобы, не дай Бог, у них не забрали очередное удобство или безделушку, которая будет радовать их те несколько часов свободы, которые они получают после своего рабочего дня. Затем снова ранее утро, толчея в общественном транспорте, пробки, бессмысленная работа, обратный путь, нервы, нервы, нервы, и так всю жизнь. Большинство думает об этом, большинство страшит мысль, именно так провести всю свою жизнь, но большинство снова и снова встает и идет на свое рабочее место, так как удобства цивилизации и любимые безделушки требуют постоянной оплаты. В итоге планету заполонили безучастные, безразличные, отчужденные лица, имитирующие жизнь и убеждающие друг друга и самих себя, что это она и есть. Здесь каждый сам за себя. С рождения и до самой своей смерти большинство людей занимается обычным убийством времени, тайм-киллингом, создавая себе фальшивые смыслы жизни в виде успеха и богатства, и все это для того, чтобы просто не сойти с ума от осознания бессмысленности происходящего в их самом настоящем существовании и такого же бессмысленного и бесславного конца.

Костер горел ярко, потрескивая дровами, а его свет красиво раскидывал тени танцующих людей по стене леса со всех сторон. Марк следил за танцем этих теней, и мысли в его голове сплетались с ними в образы из прошлого, казавшегося таким далеким и туманным, будто и вовсе никогда не существовавшем. Вся жизнь — сон, а мир — его декорации, и тот, кто относится к этим вещам слишком серьезно, заведомо проиграл.