Любимым деревом господина Боота была сосна.

– Шум соснового леса ни с чем невозможно спутать, – говорил он своим немногочисленным приятелям. – Это вам не тополь, не береза и даже не дуб!

Поэтому и отпуск свой шеф обьединенного Восточно-Европейского бюро Интерпола обычно проводил в Скандинавии. Камни – древние, как сама планета, чистый песок под ногами, ласковый ветер и удочка… Что ещё нужно усталому человеку на пороге обеспеченной старости?

Две недели в году – ни забот, ни тревог. Никаких агентурных сводок, никаких отчетов перед начальством и встреч с журналистами… Не надо часами кроить небогатый по нынешним меркам бюджет и выслушивать фантастические проекты и головоломные комбинации честолюбивых молодых оперативников.

Хорошо! Но немного скучно.

Поэтому сейчас, сидя у самой кромки воды, господин Боот с умело скрываемым нетерпением вглядывался в приближающуюся по пустынному берегу фигуру.

– Добрый день, господин Боот.

– Здравствуйте.

Подошедшая выглядела очень мило и естественно: джинсовый комбинезон, резиновые сапожки и яркая куртка с подогнутыми рукавами.

– Как улов? – поинтересовалась она.

– Посмотрите… – пожав плечами предложил собеседник.

Озеро было настолько чистым и незамутненным, что казалось всего лишь продуктом измученного городской цивилизацией воображения. В хрустальной воде, отбрасывая на песчаное дно колеблющиеся на солнце тени теснились, почти задевая друг друга, огромные лососи.

– Какая прелесть! Чудо.

– Неужели вам было бы интересно ловить здесь рыбу?

– Нет, пожалуй, – подумав, сказала женщина. Это было не совсем искренне, но она знала, что именно такой ответ понравится старику.

– Правильно. Это слишком просто… Присаживайтесь.

– Ничего, я пока не…

– Присаживайтесь! – господин Боот ещё не приказывал, но уже и не просил:

– Вот сюда, рядом.

Собеседница сразу же подчинилась и какое-то время они оба молча рассматривали бесконечную игру световых бликов на водной поверхности.

Неожиданно и некстати она чихнула.

– Простудились?

– Перемена климата.

– Да, конечно… В Испании сейчас тепло?

– Жарко. Очень жарко!

– А здесь хорошо, – удовлетворенный собеседник кивнул головой. Потом устроился поудобнее:

– Рассказывайте. Еще раз, с самого начала.

Молодая женщина легким, почти незаметным жестом поправила выбившуюся из-под капюшона русую прядь:

– Проблем с аккредитацией на фестивале не было. Там все очень демократично…

– Вы ведь приехали на «Черную неделю» под своей фамилией?

– Да. Фамилия, имя, паспорт – все подлинное. Даже гражданство…

Начальник бюро Интерпола в очередной раз кивнул – да, такое решение диктовалось большой вероятностью встретить среди гостей фестиваля соотечественников, коллег и просто случайных знакомых.

– Скажите… – можно было дать собеседнице не спеша добраться до интересующей господина Боота сути, однако он привык сам управлять ходом беседы:

– Скажите, я могу называть вас просто – Габриэла?

– Да, конечно, господин Боот! – итальянка улыбнулась деликатности шефа. Они работали вместе четвертый год, другой на его месте уже давным-давно попытался бы затащить привлекательную сотрудницу в постель – а старик ещё только спрашивает разрешения называть по имени.

– Так вот, Габриэла… Вы ведь начинали в Неаполе?

– Да. В отделе специальных операций.

– Мафия?

– Каморра… Это такая её местная разновидность. Сначала работала под прикрытием, среди бандитов, потом уже официально – в комиссариате полиции.

– Когда вас направили к нам?

– После окончания университета.

– Не жалеете?

– Нет. – Габриэла плохо понимала, куда клонит шеф. Она всегда была на хорошем счету в Интерполе – внешние данные и диплом в области международной журналистики давали возможность очаровательной итальянке проникать туда, куда всем прочим доступ был закрыт.

«Алмазный мост» Кейптаун-Амстердамм, контрабанда оружия из Украины, кавказские сепаратисты мятежного генерала Магаева…

– Нет, господин Боот. Я не жалею!

– Кое-кто в руководстве считает, что вас следует отстранить от оперативной работы.

Итальянка даже не сразу отреагировала:

– Почему? За что, господин Боот?

– Видите ли, Габриэла, погиб ваш напарник…

Старик замолчал, оборвав на середине фразу, и не дождавшись продолжения собеседница вынуждена была повторить вопрос:

– За что? Я же не виновата!

– Вы уверены?

– От нелепых случайностей в нашем деле никто не застрахован!

– И все же, сотрудников Интерпола убивают не часто… Каждый подобный случай для нас – это чрезвычайное происшествие.

Габриэла не нашлась, что ответить и только пожала плечами. И жест её не укрылся от внимательного взгляда шефа:

– Вот именно! Вы слишком привыкли к смерти. К чужой, к своей… В конечном итоге, это вредит делу.

Итальянка опять чихнула. Достала платочек и уткнулась в него носом… Сейчас заплачет, подумал старик. Женщина! Слабое, в общем-то, существо.

– Расскажите подробно про контакт с этим русским. Как вы познакомились?

В метре от берега шумно плеснула рыбина. Со стороны упрятанных в лесу коттеджей потянуло дымком и таинственным ароматом запекаемой на углях лососины.

– Кажется, сначала все шло удачно… – вздохнула собеседница. Она уже довольно быстро справилась с собой и теперь была готова к отчету…

… После обеда господину Бооту предстояла ещё одна деловая встреча. На этот раз начальник регионального бюро Интерпола ни малейшей вольности себе не позволил: костюм, белоснежная рубашка, галстук.

Говорили исключительно по-немецки.

– Здравствуйте. Проходите! Добрались удачно?

– Да, благодарю вас. Добрый вечер!

Гость прилетел из Франкфурта на Майне, где с недавних пор расположился Европейский монетарный институт.

– Выпьете чего-нибудь?

– Это было бы кстати, господин Боот.

– «Скотч» со льдом, как обычно?

– Да, пожалуй!

Гость был относительно молод, близорук и немного стеснялся своей нездоровой упитанностим. Происходя из старинного баронского рода, он носил двойную фамилию с соответствующей приставкой «фон», однако по агентурным учетам Интерпола значился просто Джэком.

Именно так хозяин к нему и обратился:

– Сколько у нас времени, Джэк?

– Не так уж много. Ночью я должен выехать паромом в Гетеборг. Там завтра плановое совещание рабочей группы по Скандинавии.

– Да, конечно… Спасибо, дружище, что все-таки нашли возможность навестить старика.

– Не стоит благодарности, господин Боот! К тому же, признаюсь, я и сам заинтригован.

Собеседник принял из рук хозяина стакан и втянул породистыми ноздрями аромат настоящего «молта». При этом кубики льда очень тихо и благовоспитанно звякнули о секло:

– Цум вооль!

– Прозит, – старик тоже пригубил волшебный напиток. Потом помотрел на большие напольные часы в углу, у камина:

– Машина довезет прямо к трапу. Итак?

– Где вы это достали? – порывшись в своей кожаной папке гость извлек на свет Божий специально затерянный среди множества деловых бумаг конверт.

– Интересная вещь? – вопросом на вопрос ответил господин Боот, протягивая за ним руку. Проверил – внутри действительно оказался тот самый, слегка опаленный уголок банкноты с причудливой голограммой.

– Как сказать… Мне пришлось здорово покопаться в архивах, прежде чем я её идентифицировал. Пришлось работать сверхурочно, да ещё кое-кого сводить в ресторан, чтобы не было лишних вопросов.

Это прозвучало настолько недвусмысленно, что хозяин кивнул:

– Чек уже выписан. Остальное, как всегда, наличными. Сможете получить на обратном пути.

– Прекрасно! А то, знаете, цены растут… Жизнь становится все дороже.

– Я внимательно слушаю, Джэк.

– Видите ли, господин Боот… Не знаю, огорчит вас то, что я скажу, или наоборот – но это к будущим «евро» не имеет ни малейшего отношения.

– К чему не имеет?

– Как это – к чему? – настал черед молодого человека поднять брови. – К евроденьгам!

– А разве их уже печатают? Не слышал. Странно… – озадаченный хозяин отставил стакан с почти нетронутым виски.

– В том-то и дело, что ещё нет! Все пока на стадии эскизов, даже до конкретных образцов не дошло. – По роду работы в Европейском монетарном институте гость занимался именно проблемами наличного обращения. И теперь, с молчаливого одобрения собеседника, принялся обрисовывать ситуацию:

– В общем-то, по настоящему актуальным это стало совсем недавно. После Мадридской встречи.

– После чего? – удивился старик и вспомнил Габриэлу.

– После Мадрида! Там в декабре девяносто пятого Европейский совет утвердил все-таки название единой евровалюты и рабочий сценарий её введения. К началу 1998 года планируется уже создать Европейский центральный банк и определиться с кругом участников союза.

– А потом?

– Ну, через год после этого банк возьмет на себя определение согласованной денежной политики стран Западной Европы, обменный курс новых денег будет зафиксирован и в ней станут вестись безналичные расчеты. Сначала вклады банковских клиентов будут исчисляться параллельно, в евроденьгах и национальных валютах, а потом уже только…

– Паника не возникнет?

– При разумном подходе не будет никакой нужды менять стратегию помещения капитала. Принцип непрерывности вклада и прибыли остается незыблим.

– Так, допустим… – Господин Боот обратил внимание, что стакан собеседника опустел:

– Еще виски, Джэк?

– Да, пожалуй! Благодарю вас.

– Так что – планируются только безналичные расчеты?

– Конечно же, нет! Но согласитесь – изготовление достаточного количества банкнот требует времени. Представляете? Понадобится по меньшей мере двенадцать миллиардов купюр и семьдесят миллиардов монет… Сначала хотели ввести наличные расчеты уже в следующем году, но сейчас эксперты склоняются к мысли, что не раньше, чем в лет через пять. На самом последнем этапе создания европейского валютного союза.

– И все это время будут менять деньги?

– Да сам-то обмен займет немного времени. Месяц, полтора… Но там требуется заранее решить очень большое количество чисто технических задач – переоборудование кассовых аппаратов, проездных, торговых, обменных аппаратов. Представляете, сколько их по всей старушке Европе?

– И все-таки, переход на единые евроденьги неизбежен?

– Да, если не произойдет чего-нибудь непредвиденного, не позже 2002 года они станут единственным средством платежа. Сначала на товарах появятся двойные ценники, но потом никаких фунтов стерлингов, крон и марок – прежние национальные банкноты и монеты из обихода исчезнут. Их, конечно, ещё долго будут принимать для обмена в коммерческих и государственных банках, но…

– Новые деньги будут печатать немцы, Джэк? У вас, во Франкфурте на Майне?

– Да ничего ещё толком не решено! Определились только с монетами – мелочь будет измеряться центами и чеканить её будут участники валютного союза самостоятельно. Разумеется, не сколько душе угодно, а на основании определенных квот. А насчет купюр пока обсуждается два варианта – или деньги единообразны для всей валютной области, или они одинаковы только с одной стороны, а на обороте будут иметь какой-нибудь маленький национальный символ.

– То есть, по банкнотам дальше переговоров дело ещё не пошло?

– Ну, почему? – обиделся гость. – Вроде, наконец, хоть с названием определились – уже не ЭКЮ, а «евро». Купюрами по пять, десять, двадцать, пятьдесят…

– А двести? – покосился на конверт хозяин.

– Да, планируется выпускать банкноты достоинством и в 200 и в 500 «евро».

– «Евро»… Название какое-то не слишком удачное. Почему бы не оставить уже прижившееся ЭКЮ?

– И я тоже считаю, что оно было лучше! С одной стороны, это сокращение от «European Currency Union», а с другой – была в средние века такая французская монета… Но аналитики уверяют, что это название уже несколько подмочило себе репутацию.

– Вот как?

– Термин ЭКЮ используется с 1979. Как усредненная условная единица для двенадцати крепких и не очень крепких европейских валют. Ну, и в силу ряда причин она потеряла за это время более четверти своей ценности.

– И Монетарный институт полагает, что его детищу этой судьбы удастся избежать?

– Да, разумеется! Критерии приема в новый валютный союз будут куда жестче. Их много, но достаточно пяти базовых: уровень инфляции ниже полутора процентов в год, минимальный дефицит госбюджета, ограниченный внутренний долг и так далее.

– Однако! Ну и требования…

– Я тоже так считаю. Наверное, их придется даже немного ослабить – а то разве что финны с англичанами соответствуют, да ещё Ирландия и Люксембург. Даже сама ФРГ под вопросом!

Господин Боот вздохнул:

– Значит, все-таки валютная реформа…

– Да никакая это не реформа! Неужели не ясно? – задетый за живое и не совсем уже трезвый гость чуть было не выскочил из кресла:

– Вы же не молодой человек, должны помнить сорок восьмой год в Германии. Тогда производилась замена обесцененной рейхсмарки на новую валюту. Помните? Сколько было трагедий… Сейчас же предстоит полностью сохранить покупательную способность, уровень цен, сбережений, доходов и пенсий в новых денежных единицах. Более того, привязка будет осуществлена к стабильной и крепкой марке ФРГ.

– Ценю ваши патриотические чувства, Джэк, но… Под силу ли Германии такая миссия?

– Знаете, если уж немцы шесть лет назад выдержали обьединение с огромной массой ничего не стоящей валюты социалистической ГДР! Да ещё когда цены на «черном рынке» были в десять раз меньше официального обменного курса… То уж обьединение с развитыми и конкурентоспособными западными странами немецкой марке только на пользу пойдeт.

Хозяин вновь сверился с неумолимо бегущей часовой стрелкой – время, отведенное на конспиративную встречу с секретным сотрудником истекало:

– Значит, ваши соотечественники опять наступают на мозоль американцам?

– А доллар уже достаточно ощутимо теряет позиции в Западной Европе. После весны девяносто пятого года с него на немецкую марку переоринтировались австрийцы, и даже Испания с Португалией.

Господин Боот хмыкнул:

– Думаете, Штаты будут сидеть сложа руки?

– И кто вам сказал, что они ничего не предпринимают? США в свое время проворонили йену – теперь в Азии она здорово потеснила «зеленого братца», перетянув на себя местные валюты. Поверьте, американцы достаточно умны, чтобы не наступать два раза на одни и те же грабли.

– Джэк, вы описали мне такую милую схему… Я пока не вижу. что может помешать ей осуществиться.

Старик лукавил, но собеседник этого не замечал:

– О, существует масса способов! Жесткие, мягкие… Можно организовать небольшую войну из-за каких-нибудь вечно спорных островов или континентального шельфа с нефтью. Или, допустим, спровоцировать кровавые беспорядки на почве конкуренции между испанскими и французскими фермерами. Или устроить так, чтобы рыбаки в Северном море зоны лова не поделили… Но, скорее всего, обойдется без этого! Проще и дешевле дискредитировать или выхолостить саму идею… Парни из-за океана и так через НАТО, Международный валютный фонд и другие подобные организации контролируют значимтельную часть западноевропейской экономики. Поэтому и новые деньги привычный доллар вряд ли потеснят.

– Ну, а если все-таки обьединение не состоится?

– Если кому-то удасться сорвать создание валютного союза… Фактически, весь процесс европейской интеграции откатился бы минимум на полвека назад.

– И в политическом плане?

– И в политическом, и в военном! Ведь все современное состояние цивилизованного общества базируется на разумно и взаимовыгодно интегрированной экономике. Не говоря уже о том, что опять начнется национально ориентированный протекционизм, искуственная инфляция.

– Значит, ослабнут и внешние позиции? – старик уже увлеченно просчитывал ситуацию.

– Да, вряд ли у Европы при таком финансовом и военно-политическом положении будет возможность привлечь к себе чем-то страны бывшего Восточного блока. Они, скорее всего, так и остануться под влиянием американцев.

– И русских! – неожиданно даже для самого себя вынес вердикт господин Боот. – Русские ведь не преминут воспользоваться снижением напора стран НАТО на свои бывшие протектораты?

– Да, пожалуй, – согласился без особого интереса сидящий напротив молодой человек. Политические аспекты экономической деятельности Европейского монетарного института волновали его мало – как в деловом, так и в личном плане. – Мне ещё не пора?

– Пора, Джэк. Но есть ещё несколько вопросов.

– Да, конечно!

– Почему ты сразу решил, что речь идет о евроденьгах? И если это фальшивка – то кто и зачем мог её сделать?

– Хм-м… Ну, во-первых, вы обратились именно ко мне. Значит, и сами имели в виду нечто подобное. Конечно! Эмблема Европейского союза, номинал, сочетание степеней зжащиты…

– Как вы определили, что это фальшивка?

– А я этого и не утверждал! Помните? Было сказано всего лишь, что к будущим евроденьгам представленный вами образец ни малейшего отношения не имеет.

– Послушайте, мне некогда играть словами. И вам, кстати, тоже!

Старик сделал вид, что выведен из равновесия – и молодой человек сразу же утратил игривость:

– Я уже говорил, что порылся в архивах… Так вот, то, что вы мне дали не совпадает ни с одним из проектов новых денег. Ни с одним! Ни с теми, которые отобраны для принятия окончательного решения, ни даже с теми, которые сразу же были отклонены комиссией.

– Не совпадает в деталях или полностью?

– Видите ли, господин Боот, существуют довольно строгие критерии, которым должны были соответствовать представляемые на конкурс образцы банкнот. Они заранее публиковались: наличие определенной символики, степеней защиты, перечень номиналов… Но сами представленные и отобранные образцы, конечно, хранятся в тайне! Как раз, чтобы избежать подделок.

– Допустим.

– Так вот, у меня создалось впечатление, что ваш… экземпляр изготовлен на основании требований, которые выдвигались Институтом перед участниками конкурса. Так сказать, по заочному описанию.

– Соответствует?

– Я бы даже сказал – слишком! Слишком много всего на единицу площади – и голограмма, и просто обьемная печать, и металлизированнгая ленточка, и нити в фактуре бумаги…

– Производство кустарное?

– Что вы! Очень высокое качество.

– Можете подготовить мне список типографий, которые могли это сделать?

– Попробую. Их не так уж много, тем более, что требуется довольно длинная, сложная технологическая цепочка и весьма специфические материалы.

– И не только по Европе?

– Да, конечно – США, Ближний Восток, Азия…

– А Россия?

– Вряд ли, господин Боот! – развел руками собеседник. – Тут лучше использовать ваши каналы.

– Хорошо…

– Теперь мне можно идти?

– Конечно, Джэк. Гонорар получите у сопровождающего. Еще виски?

– Нет, спасибо, господин Боот!

В сопровождении хозяина молодой человек прошел к выходу из коттеджа.

– Чудесное место.

– Да, неплохо… – сумерки уже опускались на лес, отчего яркие фары закрепленного за господином Боотом «лэндровера» казались неестественно мощными и большими.

– Скажите, по вашему мнению – что же это все-таки такое?

Гость покосился на знакомый конверт, прихваченный стариком со стола:

– По моему мнению? Не знаю. Если бы подобный «фантик» дал мне кто-то другой, я решил бы, что это оригинальная шутка. Дорогая, правда, но… Однако, вы ведь шутками подобного свойства не занимаетесь?

– Не занимаемся… До свидания, Джэк! Желаю удачи.

– Вам тоже, господин Боот. Всего доброго!

Не дожидаясь, пока джип покинет территорию пансионата, старик прикрыл за собой дверь.

* * *

– Правда, похоже на Россию?

– Похоже, – после некоторой паузы пожал плечами Виноградов. Места здесь действительно напоминали родной Карельский перешеек где-нибудь между Выборгом и Первомайским.

– Но – не совсем?

– Сам видишь. Слишком уж все чистенько, аккуратно.

– Это плохо?

– Нет, почему же! Здорово, – Владимир Александрович в очередной раз огляделся:

– Но дома все равно лучше.

– Хм-м… Как это сказано у поэта? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…»

Виноградов с некоторым даже сочувствием посмотрел на собеседника и ответил одной из своих самых любимых цитат:

«Давно пора, едрена мать,

Умом Россию понимать!»

Посмеялись, потом помолчали.

Слышно стало, как где-то вдали, за лесом, промчался по трассе запоздалый грузовичок. Потом подала голос потревоженная ненароком ночная птица – и опять обступившую со всех сторон тишину нарушал только неторопливый шелест деревьев.

– Отпустил бы ты меня, Вася…

– Не могу, – вздохнул Френкель.

– Боишься?

– Нет.

Владимир Александрович поставил диагноз:

– Сволочь ты, вот кто!

– Здрас-с-сте… Это что – вместо спасибо? Я ведь, между прочим, жизнь тебе спас!

– Ну и радуйся, – не совсем логично парировал Виноградов.

Еще некоторое время собеседники лениво переругивались – без особого энтузиазма. Скорее, просто, чтобы убить время.

– Нет, но ты все же»совок» неблагодарный… Кофе ещё будешь?

– Давай.

Френкель наполнил крышку от термоса – сначала майору, потом себе. Запахло тропическим летом и дальними странами.

– Гадость растворимая.

– Не нравится – не пей…

– Еще и голодом хочешь уморить? Сад-дист!

– Тоже мне, «испанский пленник». – фыркнул собеседник Виноградова:

– Нет, но странный народ – кормят, поят, делать ничего не надо, а он обратно в конуру вонючую рвется!

– Не понимаешь? И не поймешь… Вася.

– Ага! Еще чем-нибудь вроде безродного космополита обзови.

– А ты себя, конечно, Че Геварой считаешь?

Ответа он не расслышал – в ночной тишине неожиданно громко подала сигнал портативная радиостанция. Такие УКВ – приемники и передатчики используют обычно для переговоров на дорогах Северной Европы водители большегрузных трейлеров.

– Вот и дождались… – Френкель переключил какой-то тумблер и ответил на вызов.

Обмен условными репликами не занял много времени – получив подтвеждение, что все в порядке, невидимый собеседник прервал сеанс связи.

– Это вы на каком языке? По-фински? – чтобы хоть что-нибудь сказать поинтересовался майор.

– На эстонском.

– Понятно…

Между собеседниками постепенно возрастала неловкость, неизменная спутница затянувшихся прощаний.

– Слышь, Василий? Спасибо тебе.

– Сочтемся, Саныч!

– Ты… поосторожнее, ладно?

– Попробую, – Френкель прислушался к постепенно нарастающему вдали звуку мощного дизеля. – Надеюсь, твои друзья хоть на этот раз обойдутся без глупостей?

Вместо ответа Виноградов, проламывая не окрепший ещё ледок отчуждения, выругался в адрес людей в больших погонах – искренне и незамысловато…

Наконец, из-за поворота лесной дороги вытянулся рефрижератор: сначала лимонно-желтое поле света, потом обрубок кабины с кокетливо оттопыренной в сторону трубой, и только после – показавшийся неестественно длинным, почти бесконечным борт с эмблемой и названием всемирно известной российской транспортной фирмы.

Размеренно и неторопливо перебирая огромными колесами, рефрижератор дополз до отразившейся в лучах фар стрелки-указателя. Торжествующе выдохнул, рыкнул – и тут же осел на заранее обусловленном месте.

Двигатель, однако, продолжал работать – водитель только убрал дальний свет и переключился на ближний. Был он один или с напарником, определить оказалось невозможно – матовые стекла кабины надежно скрывали происходящее внутри от посторонних глаз.

Френкель сверил номерной знак машины со своими записями.

– Сиди пока, не дергайся.

– Даже не подумаю! – заверил Виноградов.

Бывший коллега по рации уточнил обстановку – Владимир Александрович опять не понял ни слова, но, видимо, никакой подозрительной активности в зоне встречи и на её ближних подступах не наблюдалось.

– Пора, – поднявшийся на ноги Френкель шагнул из кустов к обочине, и почти сразу же навстречу ему вежливо приоткрылась пассажирская дверь.

Ничего удивительного – кроме пуленепробиваемых стекол и сверхточных систем спутниковой ориентации и связи подобные машины вполне могли быть оборудованы приборами ночного видения. В свое время нашпигованные электроникой и разведовательной аппаратурой японского и отечественного производства, такие вот «челноки» привозили в СССР помимо дешевой жратвы и ширпотреба много-много разной интересной информации о секретных военных и промышленных обьектах потенциального противника.

Недавний собеседник Владимира Александровича встал на подножку и легко забросил себя в непроницаемую утробу кабины.

Одна за другой таяли в темноте секунды…

Казалось, ожидание никогда не кончится. Однако в конце концов дверь открылась и на грунтовое покрытие проселка сошли уже двое – сначала Василий, а вслед за ним грузноватый мужчина, в котором Виноградов сразу же и безошибочно опознал господина Юргенса.

«Новый немец» дисциплинированно, и несколько даже нарочито держал руки за спиной – он так и обогнул кабину, прежде чем встать на самом виду, под свет фар.

Френкель тоже не уходил, напряженно вглядываясь в темную кромку леса, укрывавшую Владимира Александровича.

– Ох, мать моя… – спохватился майор. Требовалось срочно подтвердить, что привезли именно того, кто нужен.

Виноградов быстро дал три условные вспышки специально для этой цели оставленным фонарем. Бывший коллега ответил короткой отмашкой – это значило, что сигнал подтверждения принят и Владимиру Александровичу пора предстать перед участниками сделки собственной персоной.

Обмен «заложниками» произошел по всем канонам детективного жанра. Некоторая доля торжественности, правда, была потеряна из-за досадного инцидента – едва попав на обочину, Виноградов споткнулся о поросший мхом валун и чуть было не упал лицом в грязь на виду у всего честного народа. С трудом удержав равновесие, он приблизился к рефрижератору:

– Счастливо оставаться!

– Будь здоров, не кашляй… – Френкель в то же мгновение поравнялся с немцем и классическим милицейским жестом придерживая свою «добычу» за предплечье, увел её из относительно освещенной зоны. Господин Юргенс, впрочем, и не особо-то упирался – одарив Владимира Александровича узнавающим взглядом, он молча проследовал за спутником.

Вот сейчас, как раз, тот самый момент, подумал Владимир Александрович. Я открываю дверь, мне в упор картечью по пузу, потом сразу же автоматная очередь в спину тем, кто уходит… И по газам! Авось, не подобьют и не догонят.

Или наоборот? Ребята в лесу свое получили, Виноградов им больше не нужен, а другие свидетели и подавно… Шарахнут пару раз из гранатомета, и оставят догорать живьем в этой консервной банке.

– Чего встал… твою мать? – поинтересовались откуда-то сверху. – Жопу отморозишь!

– Извините, – смутился майор и полез в кабину.

Он не успел ещё плюхнуться на нагретое предыдущим пассажиром сидение, как огромный автомобиль заревел и во всю мощь своих лошадиных сил рванулся вперед.

– Бог простит…

Многотонный рефрижератор успел миновать два или три довольно крутых поворота, прежде чем человек за рулем переключил фары на дальний свет. Это обьяснялось отнюдь не изощренной тактикой ночных гонок по малознакомой трассе – просто нервы у водителя тоже были не из железа, а тут недолго и вообще забыть, где газ, где тормоз…

– Добрый вечер! – спустя какое-то время Владимир Александрович перевел дух и почти успокоился. Настолько, что привыкшие к полумраку кабины глаза майора могли уже различить возраст и приметы сидящего рядом.

– Привет.

Ничего особенного. Стареющая физиономия жуликоватого и жадного до денег водителя-»дальнобойщика», попавшего на выгодные загранрейсы ещё при застое и сумевшего удержаться на теплом местечке благодаря каким-то случайным родственным связям.

И одет соответственно…

Сзади кто-то пошевелился – скорее, чтобы привлечь внимание, чем по необходимости. Там должно было быть лежачее место для шофера-сменщика и Виноградов обернулся на шум:

– Не разбудил?

– Здорово, Саныч! – из-за отодвинутой в сторону занавески улыбалась довольная физиономия капитана Головина, командира спецгруппы «транспортного» ОМОНа.

– Во, блин, вообще… – последний раз они с Вадиком виделись на пресс-конференции по поводу ладожской бойни на «Чернышевском». – Ты как сюда попал?

– Попросили! – подмигнул капитан. – Нужен был кто-то знающий тебя лично, а я как раз в отпуске.

Значит, наши тоже опасались подмены и не слишком доверяли партнерам… Конечно, Вадик при таких условиях представлялся идеальной кандидатурой – личный приятель Виноградова, к тому же натаскан на экстремальные ситуации. Он-то уж точно не растеряется, если надо будет нажать на спусковой крючок.

– Надо же… я и не знал, что ты тоже с нами.

– И я про тебя не знал, – согласился Головин.

– Наверное, так даже лучше! Им виднее… – почесал переносицу Владимир Александрович.

В голосе его прозвучало плохо скрываемое сомнение. Конечно, конспирация – великая вещь, и в этом отношении Генерал не имел себе равных, но Виноградов не мог не замечать, что их замкнутая на узкий круг профессионалов организация буквально на глазах превращалась в некое подобие масонской ложи.

Работа в глубоком подполье здорово деформирует психику – постепенно даже к собственному народу начинаешь относиться, как к населению враждебного государства. Высокие, благородные цели все меньше оправдывают выбранные для их достижения средства – и незаметно вытесняются сугубо профессиональными тактическими задачами.

– Ага, вот мы и на трассе! – в отличие от Владимира Александровича, Головин не любил и не мог долго думать о об отвлеченных материях. Ему постоянно требовалось действие и смена обстановки. – Скоро приедем…

Действительно, судя по огромным светящимся указателям у замысловатой транспортной развязки, до столицы оставалось около двух часов езды.

А может быть и того меньше. По обе стороны ярко освещенной магистрали мелькали бесчисленные ряды фонарей и дорожные знаки. Леса как-то внезапно кончились и на некотором удалении от автострады можно было угадывать очертания спящих населенных пунктов.

Несмотря на позднее время, по встречным, отделенным бетонными ограждениями, полосам то и дело пробегали на юго-запад грузовики и легковые автомобили. Те же, кто двигался в попутном направлении, в большинстве своем очень скоро отставали от несущегося по трассе рефрижератора с российскими номерами. Конечно, изредка и их самих кто-нибудь догонял и перегонял… Что же, вполне нормальное явление для распластанных по земле спортивных «поршей» и сверхмощных «мерседесов».

Ведь ограничения скорости, если они и встречались, предписывали всего-навсего не превышать отметки в сто двадцать километров в час.

Дорога была отличная, водитель действительно классный – и тем непонятнее была неожиданная остановка рефроижератора прямо на мосту через не очень широкую, но весьма полноводную реку.

– Ты чего это? – поинтересовался на правах старого знакомого Головин. Вместе с майором он напряженно осматривал окресности в поисках незамеченной опасности. Не выпуская, впрочем, из поля зрения и самого сидящего за рулем человека.

Водитель, не тратя времени на дискуссию, включил «аварийку» и обернулся:

– Давай! Надо выбросить. – он уже достал из-под брошенной рядом с сиденьем куртки снабженный глушителем пистолет и теперь протянул ладонь капитану. Тот кивнул и отдал пригретый под боком автомат итальянского производства.

Очевидно, это соответствовало полученным им ранее инструкциям.

– А это – тоже? – Головин показал на дешевенький, с переметанными изолентой наушниками плэйер.

Молчаливый «шофер» отрицательно покачал головой, дождался, когда на всем видимом протяжении трассы не будет ни одного автомобиля и пружинисто спрыгнул на асфальт. Подойдя к перилам моста, он примерился и с размаху зашвырнул оружие на самую середину реки. Правильно! Так и не понадобившиеся стволы теперь становились опасны в первую очередь для самих путников.

– Что это? – спросил у приятеля Виноградов, показывая глазами на плэйер.

– «Крикун». Слыхал?

– Знаю, – штуковина, замаскированная под отслужившую свой век безделушку, представляла собой специфическую разновидность радиомаяка. В случае опасности устройство выдавало в эфир сверхкороткий, но очень мощный импульс – сигнал опасности, способный преодолеть практически любые естественные и искусственные радиопомехи – говорят, вплоть до Полярного сияния. Главное – успеть нажать на заветную кнопочку как раз в тот критический момент, когда справиться своими силами уже нельзя, но ещё очень хочется сообщить об этом кому следует.

Головин опять дисциплинированно переложил «крикуна» куда-то поближе к себе – и как раз в тот момент, когда водитель забрался в кабину.

– Все в порядке?

Человек за рулем пожал плечами, выключил аварийную сигнализацию, тронулся с места и стремительно набирая скорость двинул машину дальше по трассе.

Опять справа и слева от дороги замелькали полосатые столбики ограждения. Свет фонарей отсекал скуповато отмерянное автомобилям пространство от сонного мира молочных заводов, коровников и коттеджей.

– Приедем на место – сожру чего-нибудь. Мясного… – мечтательно сообщил Головин.

– Неплохо бы! – согласился Владимир Александрович. Выпитый в лесу кофе давно уже покинул желудок, оставив после себя только приятные воспоминания.

Проскочили очередную бензоколонку с неизменным буфетиком за стеклянной витриной, но никому из спутников даже в голову не пришло остановиться – судя по указателям, разогнавшийся рефрижератор скоро достигнет чисто выметенных пригородов одной из красивейших столиц Скандинавии.

– Красиво идет! – Виноградов загляделся на плоский, похожий на мыльницу автомобиль с тонированными стеклами и антенной на крыше. Без труда поравнявшись с российским «дальнобойщиком», скоростная машина какое-то время шла в соседнем ряду, а потом, издевательски полыхнув фарами, ушла вперед.

– Пижон…

– Дорогая штучка. Даже здесь не каждому по карману.

– Ну, номера-то, кажется, немецкие… Нет? – покосился Виноградов на сидящего за рулем коллегу.

Тот кивнул, с тихой завистью профессионального автомобилиста наблюдая за стремительно удаляющимся чудом техники. Вскоре красные точки габаритных огней великолепной машины исчезли за поворотом трассы.

Еще некотрое время ехали молча.

– Во, гляди!

– Попа-ался… – высунул мятую физиономию из-за шторки капитан Головин:

– А что? Правильно! За удовольствие надо платить.

– Ой, Вадик, ему этот штраф – как тебе высморкаться, – махнул рукой Владимир Александрович. – Выпишет чек…

– Ничего, богатые, как говорится, тоже плачут!

– Могут прав лишить, если пьяный. – Водитель со знанием дела оценил обстановку. – А то и посадят!

Они уже почти поравнялись с тем местом, где совершил вынужденную остановку пижон на «мыльнице».

Картинка получалась вполне очевидная. У бетонного столбика по-хозяйски расположился то ли черный, то ли темно-синий «фольксваген» – казенного вида, но без опознавательных знаков.

Рядом стоял мужчина в комбинезоне – в ритмичных отблесках укрепленной на крыше автомобиля «мигалки» его фигура с длинноносым полицейским радаром казалась загадочным персонажем из какого-нибудь мультипликационного сериала про пришельцев. Напарник в штатском, но с портативной рацией на кожаном ремешке, наклонился над водительской дверью прижатого к обочине лихого автотуриста из Германии.

В момент, когда рефрижератор уже почти поравнялся с «фольксвагеном», из-за могучей спины того, кто держал прибор, высунулся третий полицейский. Дав короткую отмашку светящимся жезлом, он потребовал остановить и их грузовик.

– Коз-злищ-щи! – в этом коротеньком слове-шипении сконцентрировалась почти вековая и интернациональная неприязнь человека за рулем к стражам порядка.

– Но мы же, вроде, не нарушали?

– Да, блин, кто же его… – любой, даже самый хладнокровный водитель, когда его останавливает офицер дорожной полицейскии, теряет изрядную долю уверенности в собственной правоте.

– Спокойно, мужики, – подал голос капитан. – Нет проблем!

Действительно: с документами у всех троих порядок, легенда передвижения по маршруту абсолютно правдоподобная, машина «чистая», не то, что до остановки на мосту.

– Вадик, ты вообще, если что, спишь, понял?

– Понял… – Головин послушно втянулся обратно, на лежачее место, и уже оттуда подал голос:

– Деньги не свои, на крайний случай – заплатим!

– Да было бы за что… – они уже окончательно припарковались метрах в пятнадцати от полицейской «засады». Водитель сосредоточенно собирал воедино для предьявления офицеру многочисленные справки и документы на груз и машину.

– Надо будет вылезать?

– Сиди пока. Сам придет.

К кабине действительно приближался тот самый полицейский, который подал им сигнал остановиться. Шагал он довольно энергично, однако без суеты, по пути ощупывая глазами борт и огромные скаты рефрижератора.

– Хэллоу, офицер! – водитель спрыгнул на дорогу. как раз так, чтобы оказаться лицом к лицу с представителем власти.

О чем они разговаривали, Виноградов и настороженно посапывающий за шторой капитан могли только догадываться – дверь прикрылась сама собой и снаружи проникали только отдельные неразборчивые реплики.

– Твой паспорт далеко? – в кабину просунулась голова «шофера». Сейчас она находилась примерно на уровне ботинок Владимира Алеександровича.

– Нет, с собой, – майор с готовностью уважающего закон гражданина полез за пазуху, чтобы извлечь полученный от Головина при выезде из леса «документ прикрытия». – Надо?

Одновременно, одними глазами, он спрашивал: что случилось-то? Это не Россия, здесь не практикуются повальные массовые проверки «прописки» и «соблюдения правил паспортного режима».

– Дай ему! – громко распорядился коллега. А сам так же, без слов, ответил: ни черта пока не понятно…

По встречной полосе, непроизвольно сбросив скорость при виде происходящего, прошуршал тентованный грузовик.

Виноградов протянул темно-красную, в меру потрепанную книжечку с гербом несуществующей империи. По идее, оснований для беспокойства быть не должно – все подписи и печати на месте, даже визы с отметками пограничных пунктов если и не совсем подлинные, то без экспертизы от настоящих не отличишь. И хотя фамилия, имя, отчество чужие – с фотографии двухлетней давности смотрит собственная физиономия Владимира Александровича.

Собственно, люди Генерала ещё ни разу не попадались на «липе», этой стороне обеспечения операций с самого начала уделялось исключительное внимание. Тем более, что проблем с финансированием не было, и над документами работали специалисты высочайшего класса, подобранные и пригретые после развала и расформирования наиболее «деликатных» подразделений российских спецслужб.

Как-то, разглядывая перед очередной «командировкой» за рубеж полученное из начальственных рук американское водительское удостоверение, Виноградов пошутил:

– Послушайте, зачем вся эта канитель с политикой и разведкой? Давайте делать доллары – и наше качество будет ничуть не хуже, чем у Федерального казначейства США. Задействуем агентурную сеть на сбыт продукции…

Генерал тогда странновато глянул на собеседника – так глянул, что Владимир Александрович моментально осознал необходимость сменить тему.

Значит, беспокоиться не о чем… И все же, отдавая паспорт в чужие руки, особой радости Виноградов не испытывал:

– Пли-из, сэр!

Представитель закона уже вернул документы водителю и тот взгромоздился обратно на укрытое вытертым пледом сиденье. Мимо в сторону близкой столицы пронеслась стайка легковых машин.

– Рашен?

– Йес.

Полицейский лениво пролистал пестрящие разноцветными штампами странички и остановился на фотографии. Подняв глаза, сверил изображение со старательно улыбающимся из-за плеча соседа оригиналом.

– О'кей! – не возвращая паспорта, он пару раз задумчиво постучал себя по ноге светящимся жезлом. Сейчас скандинав поразительно напоминал своего далекого российского коллегу-гаишника, который пока ещё не нашел к чему придраться у остановленной жертвы, но и без штрафа её ни за что не отпустит.

– Йоп-тыть… – судя по тому, как напрягся и закаменел лицом «шофер», он увидел в зеркало заднего обзора что-то из ряда вон выходящее. Виноградов хотел проследить за взглядом соседа, но необходимость в этом уже отпала.

Очевидно, манипуляции человека с жезлом были самым простейшим сигналом-подтверждением. И теперь на дорогу, перекрыв с обеих сторон двери кабины, выскочили прятавшиеся в темноте за обочиной вооруженные люди. В ту же секунду колеса рефрижератора оказались намертво заблокированными специальными приспособлениями.

– Блин! Попали…

Неуловимо изменился и световой фон – Владимир Александрович даже не сразу сообразил, что организаторы нападения выключили мигалку. Все логично: свое дело она сделала и теперь «полицейский» автомобиль ничем не отличается от других, подобных ему легковушек.

Интересно только, как все это обьяснят пижонистым немцам в скоростной «мыльнице»? Или с ними уже того… разобрались? Впрочем, сейчас стоило прежде всего подумать о собственной горькой доле.

Напавших было не меньше пяти – во всяком случае, именно стольких увидел майор. Может быть, остальные просто не попали в поле зрения…

Крепкие парни, одетые просто и непритязательно – джинсы, кроссовки, какие-то темных оттенков курточки. Всемирная молодежная униформа. У всех, кроме старшего, тупорылые бельгийские автоматы.

Старшим же, судя по всему, являлся тот, что подошел к машине первым – и теперь в дополнение к переложенным в левую руку жезлу и Виноградовскому паспорту в правой он держал пистолет, поразительно похожий на ТТ. Именно его стволом подставной «полицейский» и делал недвусмысленный жест, приказывающий обоим русским быстро-быстро покинуть кабину.

Сейчас стоило бы врезать ему ногой по черепу, захлопнуть дверь – и ходу! Тех, кто прямо напротив, размажет в лепешку, а остальные окажутся под очень неудобным для стрельбы углом.

Если бы не блокированные колеса… И если бы не дисциплинированность «шофера», по всем правилам конспирации избавившего их всех от опасной улики – оружия!

За спиной заворочался Головин. Прошептал:

– Наши действия, командир?

Начала шоу он не видел, но теперь, сквозь щель в шторке, запросто мог лицезреть агрессивно настроенных людей с автоматами.

– Нажимать?

– Пока не знаю…

Если это обычные грабители с большой дороги, то есть ещё какие-то шансы выпутаться. Черт бы их всех побрал! Виноградов сталкивался с подобными штучками на голодных отечественных трассах и в Польше. Слышал, что мода потрошить «челноков» и груженые ценностями фуры постепенно проникла в солнечную Болгарию и другие бывшие братские страны… Но чтобы в цивилизованной Скандинавии!

Впрочем, против версии о банальном криминале говорило единообразие вооружения и почти армейская слаженность действий участников акции. С другой стороны, в войсках сейчас порядка куда меньше, чем в устоявшихся банд-формированиях.

– Никак не уехать?

– Нет, – коротко ответил «шофер». Рука его, до белизны в суставах стиснувшая рычаг, слегка подрагивала, повинуясь вибрации двигателя. Видно было, что человек за рулем успел просчитать варианты.

– Стекла, блин, вряд ли выдержат, – сглотнул слюну Виноградов. Кабина считалась пуленепробиваемой, но если они начнут палить из автоматов, в упор…

Мужчине с пистолетом надоело ждать. Он молча зафиксировал поднятый ствол на уровне головы «шофера» и дал понять, что в следующую секунду нажмет на курок.

– Придется вылезать. Спокойненько так, без нервов… – принял решение водитель. – Там посмотрим, чего ребятам надо… Слышь, Головин? Ты сиди пока тихо, дальше – по обстановке.

Окончания фразы Виноградов не расслышал – дверь с его стороны рванули и в следующее мгновение он сам был выдернут наружу за ворот куртки. Понимая бессмысленность всяких попыток сопротивления, Владимир Александрович только немного смягчил силу удара об асфальт – хотя все равно получилось болезненно и обидно. Одна рука у нахала, обошедшегося так бесцеремонно с российским майором была занята автоматом, поэтому Виноградов без труда вырубил бы его ногой в пах или в горло, но такой вариант все равно не давал шансов… Может быть, чуть позже?

Поэтому, упав, он сделал вид, что уже не опасен.

Ребята, кажется, поверили. Оторвав расслабленное тело от земли, они уже вдвоем торопливо поволокли майора куда-то в сторону…

И в этот момент рвануло.

То есть, сначала Владимир Александрович даже не понял, что происходит. Как обычно, звук ударил по ушам чуть позже, чем накатила воздушная волна – ни до этого, ни потом майор так и не мог найти толкового обьяснения этому феномену.

«Сопровождающих» буквально отпихнуло от Виноградова – самому же майору досталось значительно меньше, ведь он и так практически лежал на асфальте, да ещё и ногами к взрыву.

Следом за первым взрывом одновременно и гулко прогрохотали ещё два – эти уже оказались куда сильнее и беспощаднее. Перекатываясь через бетонный бордюр, Владимир Александрович против воли глянул назад – туда, где в клубах дымного пламени не торопясь разлетались куски кабины. Опережая их, в разные стороны уносило комья горящей плоти и ещё что-то бесформенное, и совсем не живое… Неотвратимо загораживая и показавшееся неестественно крохотным небо, без единого звука вставал на дыбы сорванный с колес многотонный корпус рефрижераторной секции.

Воздуха вокруг будто не стало вообще, и вместо него легкие наполнил раскаленный, удушливый чад. Лицо, волосы, кисти рук припечатал к земле огромный утюг – а одежда моментально превратилась в шелушащийся панцирь.

Что-то прерывисто хлопало, трещало и со свистом проносилось над головой. Хорошо, что майор успел закрыть глаза… На какое-то время он выключился из реальности, а когда вновь начал воспринимать происходящее в полном обьеме, ничего, вселяющего оптимизм, не увидел.

В нескольких метрах от Владимира Александровича истекал дымом и зловонием обрушившийся поперек автострады изуродованный корпус российского «дальнобоя». Еще два факела, поменьше, чадили на тех местах, где в момент взрыва стояли «фольксваген» и скоростная спортивная машина – без сомнения, их бензобаки вспыхнули разом, прошитые разметавшимися вокруг раскаленными клочьями металла.

Все пространство между бетонными разделительными бортиками и обочиной с краю дороги, на несколько десятков метров в обе стороны от места катастрофы усеивали обугленные останки человеческих тел и механизмов. Впрочем, на удивление, виднелись и почти не тронутые огнем трупы.

Пахло смертью. Не успевшее до конца успокоиться пламя с натужным гудением поглощало окружающий кислород… Кто-то стонал и издали, со встречного участка трассы, накатывался торопливый и не очень громкий пока ещё сигнал полицейской сирены.

Виноградова вытошнило на асфальт.

Все просто, как бином Ньютона… Предусмотрительное начальство подстраховалось – зачем отдавать своих в лапы врага? Поэтому, нажав в самый последний момент на кнопочку тревожную, бедняга Головин не только сообщил куда следует, что они находится в безвыходной ситуации. Тем же движением он должен был радикально и просто решить проблему самоликвидации провалившейся группы – того, что внутри «крикуна» вполне хватило, чтобы в клочья разнести кабину и вызвать дополнительную детонацию мощных зарядов, упрятанных в необьятное чрево рефрижератора.

Есть вещи и помощнее пластида… Дизельное топливо занялось моментально, не говоря уже о бензине оказавшихся поблизости легковушек.

Спасибо нетерпеливым ребятам, без церемоний вытащившим Виноградова наружу – мотивы их грубого поступка не отличались внутренней чистотой, но конечный итог превзошел ожидания. Бог нам всем судья…

Жаль, что слов благодарности они уже не услышат – тот, что первым схватил Владимира Александровича распластался поблизости лицом вниз и вместо затылка у него кровянело противное месиво. А напарника с автоматом взрыв отшвырнул на несколько метров и уже неживого впечатал в бетонное ограждение магистрали.

– С-суки… – безадресно подвел итог Виноградов.

Опыт подсказывал майору, что здесь больше взрываться нечему – но лучше все-таки от «плохого места» оказаться как можно дальше. Он не был настороен ни на интервью, ни на допросы в следственных кабинетах.

В общих чертах проинспектировав собственный организм, Владимир Александрович констатировал, что на этот раз удалось отделаться легким испугом и выпачканной одеждой. Кожу на открытых участках тела чуть-чуть пощипывало, как после первого пляжного дня на южном курорте – скорее всего, со стороны она смотрится лишь ненамного розовее, чем обычно.

Волосы присутствовали во всех отведенных для них природой местах – опаленные, во всяком случае, не более, чем после прикуривания от неудачно отрегулированной зажигалки.

Привести в относительный порядок джинсы и куртку было делом нетрудным и быстрым – куда больше огорчало полное отсутствие денег и каких-либо документов.

Если без сумки с вещами, которая, судя по всему, испепелилась на атомы в самом очаге возгорания, вполне можно было обойтись, то паспорт в чужой стране мог бы очень даже пригодиться. Ну, а деньги – они вообще штука полезная!

Следовало, однако, поспешить. Вопли сирен уже резали уши, к тому же того и гляди ещё раньше полиции и врачей появится какой-нибудь сердобольный скандинав.

Паспорт… Пересилив новый приступ тошноты, Виноградов добрался до того места, где по его рассчетам смерть застала старшего из бандитов. Впрочем, лучше бы он этого не делал – то, что осталось от недавнего противника вообще не подлежало идентификации. Очевидно, «полицейский» на свою беду оказался прямо на пути основного потока пламени.

Вообще, майору иногда казалось, что его персональный ангел-хранитель отличается нравом отнюдь не кротким, и предпочитает без промедления воздавать обидчикам по заслугам и полной мерой… Сколько раз бывало, что люди, собиравшиеся причинить Виноградову зло или уже успевшие сделать что-нибудь пакостное, неминуемо и довольно быстро за это расплачивались!

Давным-давно, ещё во время первой блокады Нарашена армянским ополчением, раненый прапорщик позавидовал Владимиру Александровичу:

– Господь таких любит… Видать, есть у Него в отношении тебя какие-то планы на будущее!

Тогда не крещеный ещё старший лейтенант Виноградов только отшутился – не слишком весело, да и не очень прилично… Потом, однако, он не раз мысленно возвращался к тому солнечному, прочерченному пулеметными трассами утру в горах, на берегу пограничной реки Аракс.

Божий промысел угадать невозможно. Но хотелось верить, что ничего кощунственного в словах потрепанного временем и людьми служаки не было. Хотелось верить!

Тем более, что ведь недаром и в Писании сказано: «Мне отмщение – и Аз воздам…»

* * *

К искренней досаде Владимира Александровича, вместе с покойником огонь без сомнения уничтожил и документ, удостоверявший личность Виноградова.

Впрочем, долгое уныние было бы сейчас непозволительной роскошью. Перемахнув через каменное ограждение, майор вломился в густой придорожный кустарник как раз в тот момент, когда желтовато-красный полумрак затухающего пламени сменился истеричными сполохами многочисленных спецсигналов.

Полицейские автомобили и микроавтобусы «скорой помощи» прибывали к месту трагедии со всех сторон – ревя и стеная. В обрушившуюся на ночную трассу разноголосицу то и дело вплетались басовые гудки и пыхтение пожарных машин, а где-то на ближних подступах нахально проталкивались через все преграды фургоны сьемочных бригад неизбежного и вездесущего телевидения.

Следовало поторопиться… Тем более, что в небе уже стрекотал и кружил пульсирующий мертвенно-голубыми огнями патрульный вертолет.

Виноградов протиснулся через переплетение стволов и веток:

– Мать его… так!

Проволочная сетка. Надежное средство, предохраняющее заблудившихся коров и мелких лесных зверюшек от столкновения с несущимися на бешеной скорости по автостраде машин…

Конечно, полтора метра – не высота. Но после взрывной волны тело повиновалось командам далеко не так радостно, как обычно. Поэтому преодолеть препятствие удалось только со второй попытки. Хорошо, что позор Виноградова не видели ребята с «Динамо»!

Дальше было значительно легче.

Он даже не стал воровать ни один из велосипедов, доверчиво оставленных на виду местными жителями – во-первых, потому что не очень любил брать без спросу чужое, а во-вторых из-за сомнений в том, что выдержит ушибленная спина и что подрагивающие от напряжения ноги смогут достойно справиться с вращением педалей.

… К утру он все-таки оказался в Столице – усталый, злой, и к тому же успевший проголодаться.

Одеждой Владимир Александрович не выделялся, в этой стране общественное положение и материальный достаток граждан труднее всего определить по тому, что на них надето. Во всяком случае, на неискушенный взгляд россиянина, привыкшего к двубортным костюмам отечественных бизнесменов, к обязательным золотым «хомутам» на бандитских шеях и кожано-джинсовой униформе широких масс трудящихся.

Тут основными критериями являлись – где ты живешь и на какой машине ездишь. Поэтому, чтобы полюбоваться с уверенностью на действительно богатых людей, достаточно просто перейти из многоэтажного района муниципальной застройки в квартал утопающих среди зелени кирпичных коттеджей.

По мере же приближения к центру города, социальная однородность публики на улицах размывалась. Здесь, наряду с респектабельными госслужащими, можно было встретить и торопящихся с ночного приработка домой молодых иммигрантов, и студентов, бредущих на лекции в Университет, и священников, и заспанных проституток… Все местные жители, вне зависимости от социальной и профессиональной принадлежности, выглядели по-северному неброско, но очень практично и аккуратно.

Увы! Отросшая за последнее время колючая щетина придавала облику Виноградова оттенок разгильдяйства и даже некоторой неблагонадежности. А уж этого-то хотелось меньше всего… Самое главное сейчас было – не поддаться, устоять перед уютным соблазном бесчисленных бульварных скамеечек. Ведь именно на таких вот бесцельных бродяг, выбившихся из общего ритма просыпающегося города, в первую очередь и обращает внимание полиция любой страны.

Ау-у, господин Генерал! Где-е вы?

Известно только, что где-то в Столице – покойный Вадик сказал, что старик с таким нетерпением ждет их прибытия, что даже специально для встречи с Виноградовым в кои-то веки выбрался прямо сюда, за границу.

Город, однако, большой… И одних приличных отелей в нем, не считая домашних пансионов и сдаваемых в аренду квартир столько, что обойти их под силу только всему поднятому по тревоге личному составу местного уголовного розыска. А на случайную встречу рассчитывать нечего – скорее, напорешься на вежливые вопросы бдительного полицейского патруля или дубинку гостиничной «секьюрити».

Конечно, имелся вариант. С тех пор, как изобрели медународную телефонную связь…

Но прежде надо было раздобыть хоть немного денег – голодный обморок в планы Владимира Александровича не входил, к тому же и таксофонная карточка чего-то стоила.

Отшагав по центру города около получаса, Виноградов с удивлением понял, что ноги сами несут его в сторону главной набережной. Туда, где располагались морские пассажирские терминалы.

Столица, на чистеньких мостовых которой наслаждался сейчас прелестями прохладного летнего утра Владимир Александрович, по праву считается жемчужиной северной Балтики. Мягкий климат, фиорды, далекие сопки и вечная дымка над шпилями и башенками ещё несколько веков назад навсегда сформировали неповторимо-очаровательный облик города.

Расположенная в окружении вечно враждующих между собой соседей, маленькая страна на окраине Европы воевать не любила и не хотела, поэтому поросшие мхом береговые укрепления Столицы давным-давно не оглашал грохот чужих пушек – и даже варварские бомбардировки Второй Мировой практически не коснулись её соборов, дворцов и площадей.

Виноградову приходилось несколько раз бывать здесь – и по делам, и с семьей. И непременно забредал он на великолепную, просторную набережную, красивейшую на континенте – к которой чуть ли не ежечасно швартовались круизные и линейные теплоходы.

Это было великолепное, неспособное утомить зрелище! Величественные, многопалубные паромы, белоснежные туристические суда под флагами всей планеты, ярко раскрашенные катера-»пароходики» экскурсионных фирм… Кажущаяся суета в гавани подчинялась своим, непонятным сухопутному зрителю правилам и законам.

Таким же, непонятным и даже неизвестным постороннему правилам подчинялась и береговая, криминальная жизнь пассажирского порта.

… Оказавшийся в далеком городе скучающий миллионер запросто может позвонить в местное отделение «Ротари-клуба». Там его с удовольствием примут… То же и со студентом-бродягой, добравшимся автостопом до чужих краев и рассчитывающим на ночлег в «общаге» первого же попавшегося на пути университета – на улице, всяко, не оставят! А кого искать в подобной ситуации одинокому офицеру российской спецслужбы?

Не в местную же контрразведку идти, елки-палки!

Могут понять неправильно…

У построенного к давно минувшей Олимпиаде причала швартовался похожий чем-то одновременно и на холодильник, и на утюг пятипалубный теплоход «Профессор Теплухин», гордость одной из бывших союзных республик. По какому-то недоразумению малоопытные, но жадные национальные кадры не успели ещё ни утопить его, ни продать за бесценок, вот лайнер и возил теперь туда-сюда по Балтике и Черному морю шоп-туристов и «челноков» из ближнего зарубежья.

– О, Сурен! Джа-ан…

Вопреки расхожему убеждению, в памяти редко остается первая учительница. Вполне можно забыть за хлопотной чередой событий и лиц даже ту женщину, с которой потерял невинность… Но оперативника, который тебя завербовал, будешь и помимо воли помнить всю оставшуюся жизнь.

– Здрас-сте… – сероватое, несмотря на врожденный кавказский загар, лицо мужчины, стоящего в небольшой толпе зевак и встречающих, особой радости по поводу Владимира Александровича не выразило.

– Ты совсем не изменился, Сурен! – С ностальгией в голосе проговорил майор. И это казалось почти правдой: те же неестественно впалые щеки, тот же затравленный взгляд из-под бровей, нечесаная шевелюра. При росте почти в метр восемьдесят человек выглядел даже ниже Виноградова. – Сколько мы не виделись?

– Да уж года три… – собеседник воровато осмотрелся, убеждаясь, что посторонних ушей поблизости нет.

Бывший старший оперуполномоченный оказался один, и это мужчину немного успокоило:

– Какими судьбами, Владимир Александрович? Неужели по путевочке?

– Да нет… Служба! – туманно ушел от ответа майор.

– Встречаете кого-нибудь? – показал Сурен в сторону наползающего на берег теплохода.

– Нет. Просто надо поговорить.

– Со мной?

– Да, Сурен. С тобой!

Собеседник опять покосился в сторону усыпанного пассажирами высоченного борта и с большим трудом скрыл досаду:

– Неужели так вот – специально приехали?

– Специально пришел, – стараясь не погрешить против истины кивнул Виноградов. И с пониманием добавил:

– Да ты не волнуйся. Я подожду.

– Пять минут, Владимир Александрович… От силы – пятнадцать, ладно?

– Нет проблем. Бизнес – это святое! – Виноградов потрепал собеседника по плечу и показал в сторону стеклянной витрины расположенного неподалеку ресторанчика:

– Посижу, позавтракаю пока… Закончишь тут – сразу приходи. Вопрос серьезный! Можно и дело доброе сделать, и заработать неплохо.

– Заработать? – сделал стойку Сурен.

– Да в любом случае побольше, чем тут… – последнюю фразу Владимир Александрович бросил уже через плече, на ходу.

В ресторанчике с поэтическим и, видимо, французским названием «Мэр блю», он сел так, чтобы наблюдать за только что покинутым участком набережной. Заказал омлет с ветчиной, хлеба и огромную кружку кофе.

Женщина за стойкой привыкла к разному портовому люду, поэтому ни вид, ни акцент раннего посетителя её не заинтересовали. Главным, однако, было то, что платить за еду полагалось не сразу, а после подачи счета.

– Киитос! – на всякий случай по-фински поблагодарил Владимир Александрович. Стараясь не чавкать и не торопиться, он приступил к долгожданной трапезе.

А там, у причальной стенки, уже изрыгал из себя пестрые и шумные пассажирские потоки ошвартовавшийся «Профессор Теплухин» – два широченных металлических трапа вываливали людей на заасфальтированное пространство между бортом судна и павильонами иммиграционных властей.

Монолитная толпа перед границей дробилась после прохождения всех таможенных и паспортных формальностей на несколько притихших, обиженных, но очень целеустремленных ручейков. Периодически в поле зрения Виноградова возникал человек, которого он называл Суреном – кого-то о чем-то спрашивал, озабоченно качал головой, улыбался… Видно было, что с течением времени матерчатая сумка его наполняется и заметно тяжелеет.

Легендарная, все-таки, личность! Непотопляемая, как авианосец «Миссури»…

Владимир Александрович завербовал его лет десять назад – скорее, для выполнения квартального плана, чем по необходимости. Берег, как и остальных своих негласных сотрудников, выручал по мелочи и до копейки выплачивал все, что в таких случаях полагалось.

Потом формальные отношения прекратились: Виноградова перевели на другую линию оперативного обслуживания, а ни с кем другим подопечный иметь дела не захотел. Расставание было без слез и взаимных претензий – изредка ещё потом перезванивались, поздравляли друг друга с большими праздниками и днями рождения…

А по прошествии времени узнал от коллеги-»смежника», что Сурен уехал с туристической группой в одну из скандинавских стран и попросил там политического убежища. Как потенциальная жертва коммунистического террора. Год местные власти добросовестно разбирались, но в Москве к этому времени уже во всю царил Михаил Сергеевич – и бедолагу депортировали обратно.

Никаких санкций со стороны ошалевших от перестройки спецслужб не последовало, и поскучав немного о дармовом «социальном пособии» и шикарных по тогдашним российским меркам прилавках буржуазных супермаркетов, бывший негласный помощник милиции предпринял вторую попытку обосноваться на Западе. Момент был, казалось, беспроигрышный – августовский путч девяносто первого, вся Европа у телевизоров… Но к огорчению Сурена участников ГКЧП быстренько спрятали на нары следственного изолятора, а самого его, опять выдворили за пределы благополучной Скандинавии – продолжать без помех строить новое общество на исторической родине.

И только с третьей попытки ему удалось победить бездушную бюрократическую машину. Прибыв, теперь уже нелегально, в Столицу, он обьявил властям, что является… активным гомосексуалистом. Проверить это эксперты иммиграционной службы не смогли – пришлось положиться на честное слово претендента и хорошо оплаченные показания его уже обосновавшихся на «социале» земляков.

Что же поделаешь, дали Сурену статус беженца. Со всеми вытекающими материальными благами… Почему? Да просто из-за крохотной разницы в уголовном законодательстве. Ибо, если за деяние, не считающееся в Европейском Сообществе преступным, человеку грозит преследование по законам страны, из которой он прибыл, то вопрос с убежищем решается почти автоматически. Скандинавы, известное дело, стараются «голубых» не обижать, а у нас в то время за мужеложество сажали.

Теперь, когда «правовой разрыв» устранен, есть, конечно, основания для высылки Сурена обратно – но кто будет возиться с маленьким человечком, просочившимся-таки пару лет назад через иммиграционное сито? Тут бы с новыми претендентами разобраться…

Разве что, прихватят его полицейские в штатском на спекуляции русской водкой. Тогда – да… Считай, что уже депортировали. Но ведь это ещё умудриться надо поймать!

А человек, прошедший школу нелегального бизнеса под суровым оком застойного ОБХСС, вряд ли так просто поддастся местным служителям закона.

– Я здесь, Сурен.

– Да, конечно!

Кроме них посетителей в ресторанчике не было, но «беженец» на всякий случай повертел головой и только после этого подсел за столик майора.

– Конспирируешься, джан? – после завтрака Виноградов как всегда пребывал в состоянии сытого благодушия.

– Ваша школа, Владимир Саныч…

– Здесь-то чего бояться!

– О, не скажи-ите! – и собеседник поведал несколько леденящих кровь историй из быта мелких нарушителей здешней государственной монополии на алкоголь. Впрочем, Виноградов и так понял, чем занимается Сурен: скупка у туристов по-дешевке русской водки, продажа её мелким оптом и в розницу местному криминалитету и просто экономным пьяницам… Сегодня, например, удалось скинуть все оптом заезжему ресторанщику, в провинцию – навар невелик, зато без хлопот и головной боли.

– На жизнь хватает?

– Когда как, – состорожничал собеседник. – Бывают пароходы удачные, бывают совсем пустые…

– Заказать тебе чего-нибудь? – с нахальным видом поинтересовался майор. – Может, выпьешь?

– Нет, спасибо! – сверкая зубами захохотал Сурен. – Насчет выпивки… Дорого здесь, у меня дешевле.

Отсмеявшись на пару с собеседником, Виноградов решил перейти прямо к делу:

– Слушай внимательно. Есть тема…

Следующие минут двадцать Владимир Александрович занимался тем, что на языке современной молодежи называется «ездить по ушам». Процесс, видимо, шел вполне удачно – после событий последних дней майор был в ударе и «беженцу» оставалось только возбужденно цокать языком и закатывать округлившиеся глаза. Более того, завороженный процессом беседы Сурен заказал-таки ещё по чашке кофе обоим и несмотря на решительные протесты Владимира Александровича оплатил принесенный буфетчицей счет.

– Спасибо. Но в следующий раз – я угощаю!

– Владимир Саныч, ну какие могут быть между нами вопросы? – оттопырил ладошки собеседник. – Обижаете. Слава Богу, не первый год уже…

Все это до боли напоминало вечно живое произведение Ильфа и Петрова – только вместо наивных васюкинских шахматистов и перепуганного господина Кислярского напротив сидел вполне реальный персонаж современной криминальной драмы.

Впрочем, как и у классиков, желаемый эффект был в конце концов достигнут. Мысленно бывший негласный помощник милиции уже устанавливал под могучим прикрытием местных и российских спецслужб свою строгую, но справедливую диктатуру в сфере вино-водочной контрабанды и сбыта краденого. Виноградов под занавес хотел было посулить ему ещё дополнительно звание подполковника Службы внешней разведки, но поостерегся – это все не кавказская кухня, в разговорах подобного рода главное не переперчить и не пережарить…

– Все, пора расходиться. Кстати!

Уже почти оторвавшись от стула, Владимир Александрович дотронулся до нагрудного кармана куртки:

– Кстати… Сколько у тебя сейчас с собой налички?

Расслабленный собеседник неожиданно даже для самого себя назвал сумму – не то, чтобы много, но на первое время хватит, учитывая более чем скромные потребности майора.

– Одолжи до встречи, – то ли попросил, то ли потребовал Виноградов. – А то у меня кредитная карточка «зависла», надо вечером идти к резиденту, разбираться.

– Все не могу, Саныч. Честное слово!

– Плохо… Ну, хоть сотен шесть-семь? Остальные в посольстве займу, у наших.

Процесс расставания с деньгами проходил для Сурена мучительно и времени занял больше, чем ожидалось. Однако, возобладали умело подпитанные Владимиром Александровичем амбиции. Сумма, по совести говоря, была даже с точки зрения «беженца»-спекулянта мизерной – а он к тому же рассчитывал компенсировать свое с лихвою из будущих фантастических барышей.

… Расходились, как и положено, по одному. В целях конспирации на следующую связь должен был выйти сам Виноградов – там же, на пристани, с соблюдением всех мер предосторожности.

А пока Сурену надлежало вести себя так, будто никакой встречи и не было. Не зарываться, не жадничать, избегать конфликтов с властями и деловыми партнерами, отказаться от сомнительных предложений и явного криминала.

– Понял, Саныч, – внимательно выслушав оперработника, кивнул Виноградовский собеседник. – Есть!

– Береги себя, – протянул на прощание руку Владимир Александрович. И потом ещё некоторое время гладел в сутулую спину удаляющегося по набережной человека.

Совесть его не мучила. Во-первых, майор при случае собирался отдать валютный долг – тут он не лукавил. А во-вторых, те простые советы, которые в качестве агентурного инструктажа получил Сурен, никоим образом повредить не могли, а любому нормальному человеку только пошли бы на пользу.

К тому же, пропащая жизнь никому не нужного «голубоватого» беженца из России обретала теперь новый, высокий смысл… Негласные сотрудники спецслужб – самые ранимые и романтические существа на свете. Именно из-за таких вот редких моментов полного и почти бескорыстного душевного единения с агентом и любил Виноградов оперативно-розыскную деятельность.

Впрочем, пора уже было покидать уютный ресторанчик…

Владимир Александрович вышел и направился в сторону, противоположную той, куда скрылся его окрыленный до невозможности собеседник.

Проверил – все чисто, никто не увязался следом. На всякий случай выполнив несколько простейших комбинаций по уходу от наружного наблюдения, Виноградов купил в киоске десятиминутную карточку и подыскал у Старого рынка уличный таксофон поприличнее.

– Алле? Привет.

– Приве-ет… – отозвалась жена в квартире на окраине Веселого Поселка. Сегодня с утра по расписанию уроков не было, только заочники после обеда, поэтому она не спеша занималась домашним хозяйством. – Ты где?

– В телефоне-автомате… Как дела? Все в порядке?

– Да, все хорошо! А у тебя?

– Нормально. Звонить вот, правда, отсюда чертовски дорого.

– Скоро будешь? – вопрос прозвучал так, что казалось, речь идет о возможном опоздании к ужину. Они уже давным-давно уговорились придерживаться относительно профессиональной деятельности главы семьи мудрого правила: «меньше знаешь – лучше спишь».

– Как получится… Может, даже в среду!

– Хорошо. Будем тебя ждать.

– Счастливо! Девицам привет, пусть держатся в рамках.

– Передам. Целую!

– Пока…

Значит, жене пока ничего не сообщили. Либо не думают что он погиб вместе со всеми во время взрыва, либо, что значительно вероятнее – торопливо готовят официальную легенду несчастного случая или геройской смерти при исполнении служебного долга.

Надо поторопиться!

Виноградов снова набрал код России, потом Петербург и семизначный номер абонента:

– Алле?

– Слушаю вас… – очень приятный девичий голосок. Такой может быть и у дрессированной секретарши в современном брокерском офисе, и у школьницы-переростка, только что вышедшей из ванной коммунальной квартиры.

– Будьте добры Максима Ивановича.

– Кто его спрашивает?

– Знакомый. Он просил сообщить, как только завезут металлический рукав сечения восемь на семнадцать.

Произвольная фраза, лишенная смысла – если не знать, что содержит она «контрольное» слово и личный шифр Владимира Александровича.

Далекая собеседница сверилась с чем-то. И после небольшой заминки сообщила:

– Максима Ивановича, к сожалению, нет в городе. Что-то передать?

– Девушка, передайте, если вдруг позвонит, что я нахожусь сейчас неподалеку от него и хотел бы непременно встретиться. И побыстрее… Буду связываться вечером, пусть назначает время и место. Ладно?

– Ладно…

– Всего доброго!

Виноградов опять повесил трубку и спрятал пластиковый прямоугольник таксофонной карты в карман.

Итак! Деньги есть, свободного времени – вагон… Пора привести себя в порядок и заняться подведением итогов. Всегда перед встречей с начальством лучше быть готовым не только к обьятиям и поцелуям.

Владимир Александрович вспомнил один из последних своих визитов в страну и уверенным шагом направился в сторону автовокзала…

Конечной точкой недолгого в этот раз маршрута стала известная на весь мир «Русалка» – один из самых северных на европейском континенте аквапарков в зеленых предместьях Столицы. Огромный комплекс водных развлечений, частично упрятанный под прозрачным куполом, был хорош в любое время года – впрочем, особенно приятно было окунуться в ласкающий мир тропического тепла и влаги зимой, когда за стеклом беснуется вьюга или хлопьями падает колючий и нескончаемый снег.

– Ох, маманя родная! – не удержался Виноградов, спрыгивая вслед за остальными пассажирами с подножки.

Близился полдень, и безупречно заасфальтированная стоянка была тесно уставлена бело-голубыми «икарусами» и микроавтобусами разных моделей – в основном, немецкого и японского производства. Легковых автомобилей тоже оказалось немало, причем только некоторые из них принадлежали местным жителям и гостям из сопредельных скандинавских государств.

Преобладали же, безусловно и повсеместно, российские номерные знаки – весь этот копошащийся перед входом на территорию комплекса транспорт явно принадлежал питерским, московским, петрозаводским жителям и туристическим фирмам.

Ну, и – публика была соответствующая…

Тут и там плакали разновозрастные и разнополые дети: одни не хотели уезжать из сказки, а другие просто не выспались. Кто-то кого-то громко, с выражением, искал. Часть мужчин после долгой дороги и позорных таможенных процедур освежалась баночным пивом, а жены их мысленно кроили отложенную валюту и с завистью посматривали на тех, кого руководители групп уже повезли отовариваться в расположенный неподалеку торговый комплекс.

Некоторые же, выполнившие обязательную программу, тянулись умиротворенной цепочкой наверх – туда, где на ближнем холме прятались за густыми хвойными деревьями специально построенная гостиница «Корпилампи» и прозрачное лесное озеро.

– Слышь, наши-то где? Куда они этот долбаный автобус загнали? – натолкнулся на Виноградова у самого входа в парк ошалелый от водных процедур и горячительных напитков мужик. Поняв, что обознался, побежал дальше, предварительно пробормотав извинения.

– Все нормально, брата-ан! – прогнусавил с соответствующей миной Владимир Александрович, глядя вслед родной фигуре в спортивном костюме и резиновых тапочках. Захотелось вдруг поверить, что рейсовый автобус по недоразумению перемахнул через границу и высадил его где-нибудь неподалеку от пансионата «Дюны» или санаториев Лисьего Носа.

К сожалению, действительность не по-северному приветливо глянула на него через прорезь билетной кассы. Заплатив полновесной валютой, Виноградов получил на запястье непромокаемую цветную бирку и в веселой кампании прибывших с очередным автобусом туристов прошел за ограду.

В общем, подобный расклад Владимира Александровича вполне устраивал – среди соотечественников всегда легче затеряться, тут уж точно искать не станут.

Купив в одном из расположенных перед раздевалкой киосков дешевые плавки, он не торопясь выбрал шкафчик. Снял с себя все и с удовольствием направился под душ, по чьему-то примеру нацепив на свободную от «контрольной» ленточки руку прорезиненный браслетик с индивидуальным ключом…

Сначала Виноградов просто и бездумно ловил кайф.

Гулкий шум колоссальных размеров бассейна действовал успокаивающе – людей вокруг было множество, но ощущения тесноты и давки не возникло. Конечно, некоторые отдыхали кампаниями, но в принципе здесь каждый был сам по себе и развлечения мог выбрать по вкусу.

Красочный плакатик у выхода из душа горделиво информировал на нескольких языках: под прозрачными сводами комплекса только постоянно подогреваемой воды находится более двух тысяч квадратных метров!

Спокойные лужицы детских бассейнов чередовались с «аква-тюбиками» для самых отчаянных – скорость тела на вылете из жерла пластмассового тоннеля достигала полусотни километров в час. Вполне можно было, искупавшись в волнах искусственного прибоя, очутиться в белом пещерном безмолвии общей турецкой бани, а затем сменить традиционный пар на ласковые щупальца сверхсовременного гидромассажа.

И это при том, что сочетание разных уровней, множество покрытых камнями и тропической зеленью террас, тропок и гротов создавало устойчивую иллюзию уюта и целостности расположенного на разных уровнях водного ансамбля.

…Отказавшись от какой-либо системы, Виноградов не спеша переходил от одного аттракциона к другому. Потом уже, с ощущением легкости и физической чистоты, вернулся в раздевалку. Отыскал среди тысячи двухсот пронумерованных шкафчиков свой и пересчитал остатки валюты: пока хватало.

Бар расположился у подножия самого большого из водопадов. Взяв пластиковый стаканчик сверкающего золотистыми искрами финского пива «кофф», Владимир Александрович опустил пятки в ласковое тепло бассейна и принялся наконец восстанавливать хронологию приведших его сюда событий.

Итак! Все началось с того разговора на пути из Луарки. Очаровательная Габриэла… Виноградов был не настолько глуп, чтобы сунуть голову в мясорубку – у него нашлись тогда заботы и поважнее, чем конспиративная встреча с нахальной посланницей сепаратистов. Нашлась на майорскую голову: «Собачьи клыки… флаг с полумесяцем… Мне приказано вас прикрывать!»

Владимир Александрович уже сталкивался с этим типом авантюристок. Сначала мотаются по «горячим точкам» планеты или бандитским притонам с блокнотом и видеокамерой, вертят задницей перед озверевшими от войны и грязи мужиками.

Обьективные репортажи, уникальные кадры… А когда сделают себе имя в постельно-окопной журналистике, простое описание массовых убийств и рискованных ограблений их уже не устраивает – хочется поучаствовать лично, самой попробовать. Дадут такой девице разок пленного пристрелить или «на шухере» постоять перед банком – и все! Кровушкой, криминалом помазанная, становится она частью преступной системы.

Тоже мне – Джузеппе Гарибальди в юбке…

Дома или при нормальной связи с Центром Владимир Александрович запросто вывел бы её из игры – но пока имело смысл просто держаться от подобных опекунов подальше. Недаром, Габриэла оговорилась, что заботиться о Виноградове ей поручено до момента получения долларов. А потом? Потом, судя по всему, прикрывать будет просто некого.

Тогда, вернувшись в Хихон, мужчины расстались с дамами без особых церемоний: едва припарковав машину у стеклянных дверей «Каса Пачин», Хуан озабоченно поспешил в пресс-центр по каким-то неотложным фестивальным делам, а майор направился к себе в гостиничный номер.

– До встречи? – многозначительно поинтересовалась вслед итальянка.

– Ну, разумеется! – обернулся Владимир Александрович перед лифтом.

Пока не до конца определившая линию поведения Дэльфин в свою очередь шутливо погрозила им обоим розовым пальчиком:

– Смотри, русский… Не надо гоняться сразу за двумя зайцами. Не поймаешь ни одного!

В переводе поговорка прозвучала несколько иначе, но смысл остался тот же.

Впрочем, для Виноградова это значения не имело – он вообще не собирался делать выбор. Дальнейшие отношения с милой сотрудницей Интерпола ему были нужны не более, чем опека «заказчиков»-сепаратистов. И там и тут выигрыш представлялся весьма сомнительным, а неприятности на финише – вполне реальными.

Кабина стремительно вознесла его на нужный этаж, но выйдя из лифта и оглядевшись, Владимир Александрович без лишнего шума спустился по лестнице на пролет ниже. Постучался:

– Хэлло?

– Ну, наконец-то! Я ждал тебя на завтраке, как договаривались, – открыл ему дверь недовольный немец. – Ты уезжал куда-то?

– Привет! Хоть бы поздоровался для начала…

– Здравствуй.

Виноградов шагнул в номер господина Юргенса и уселся напротив окна:

– Драться не будем сегодня?

– Как получится, – хмыкнул хозяин. – Так где ты был?

– Англичанина помнишь? С трубкой?

– Ну? Помню.

– Убили мужика. Ограбили, вывезли за город, настучали по башке и порезали.

– Да ты что! – сокрушенно покачал головой бывший соотечественник. – Бедолага. Пьяный был?

– Ну, наверное… А кто здесь, на фестивале, трезвый?

– Да-а! – почесался господин Юогенс. Потом сообразил:

– Но ты-то при чем?

– Не при чем, слава Богу! Просто – попросили на опознание прокатиться.

– Хм-м… Именно тебя?

– Подвернулся, – пожал плечами Виноградов. Конечно, и ему в этой истории не все нравилось, но…

– Нунн, гут! Альзо… – инструктаж, полученный от немца, был достаточно прост и по-армейски конкретен. Владимиру Александровичу следовало рано утром, таким-то междугородным автобусом выехать в Мадрид. Там, от Пуэрта дель Соль добраться до такого-то «хостела», назвать свою фамилию и поселиться.

– Вот билет, вот схема маршрута от остановки, – протянул типовой гостиничный конверт хозяин номера. Далее прозвучало описание тайника, вариант бесконтактной связи, а также время и место встречи для совершения окончательной сделки.

– Нет вопросов?

– Да пока нет… Все нормально, если только моих заказчиков убедит то, что я им от вас передам.

– Убеди-ит! – заверил собеседник. – Ваше дело – передать, а уж мы с ними сами разберемся.

Через несколько минут расстались. Виноградов без шума, никем не замеченный, поднялся к себе на этаж, принял душ и спокойно занялся собственным туалетом. Потом вывесил на внешнюю ручку двери специальную табличку с просьбой не беспокоить и довольно варварски отключив телефон лег спать.

Проснувшись значительно позже назначенного пышноволосой итальянкой времени, встал, собрался и оплатил у портье внизу гостиничный счет. Расставание с гостеприимным отелем заняло совсем немного времени – и вскоре майор уже шагал с сумкой через плечо под устало темнеющим к вечеру звездным астурийским небом.

Проблемы с тем, чтобы скоротать часы до утреннего автобуса не возникло – охваченный фестивальным азартом Хихон только начинал развлекаться. Виноградов бродил по той части города, где вряд ли натолкнешься на обитателей «Дон Мануэля» – выпивал в ресторанчиках и кафе рабочих районов, ел дешевую местную рыбу, играл в какое-то лото… Искупался напоследок и даже чуть-чуть подремал на песчаном и теплом пляже, среди чаек и многочисленных влюбленных пар.

Да, Испания… О ней уже столько сказано и написано, что любые восторженные слова и эпитеты самых превосходных степеней покажутся до неприличия бледными и затертыми. Эта земля, эти люди и горы, это море и необьятное жаркое небо над головой никого и никогда не смогут оставить равнодушным.

Так что, на станцию он пришел вовремя – чтобы только убедиться в отсутствии лишних глаз и успеть вскочить в готовый отправиться к Мадриду автобус…

– Извините! – разбрызгивая во все стороны капли воды прямо у ног Владимира Александровича вынырнул пацан лет десяти. Затем прикрыл нос, оттолкнулся от дна и снова мелькнул над поверхностью – на этот раз уже обтянутым плавками задом.

Пиво кончилось. Виноградов поднялся, прошел по искусственному газончику и выбросил в полиэтиленовый пакет опустевший стакан – самое время попариться!

… После классической сауны пришлось полезть под ледяные струи ближайшего водопада – мысли никак не хотели выстраиваться в строгом порядке, расползались и норовили вовсе улизнуть из головы.

Значит, до той самой встречи в парке Ретиро все шло по плану… А потом?

Потом начались неприятности. Ведь как чувствовал – не хотел звонить француженке! А что оставалось делать? Связи нет, до посольства не доберешься… В «приют» возвращаться нельзя, на запасную встречу тоже идти опасно – неизвестно, кто там будет ждать и с какими намерениями. Одного раза вполне достаточно, уж кто-кто, а Виноградов-то вполне понимал намеки подобного рода.

А тут – Интерпол… В их конторе, конечно, ребята не промах, но хоть убивать пока не будут! К тому же появится время и какое ни на есть пространство для маневра.

Казалось, это было давным-давно – а ведь в действительности не прошло и нескольких суток. Всего несколько дней назад Владимир Александрович встал с нагретых испанским солнцем ступеней напротив Королевского дворца и направился искать уличный таксофон.

Мобильный радиотелефон, номер котороого значился в визитке Дэльфин, ответил не сразу и почему-то мужским голосом:

– Халлоу?

Приветствие прозвучало несколько вопросительно и со странноватым акцентом: определить национальную принадлежность отвечающего не смог бы и профессор филологии.

– Мэй ай спик ту Дэльфин? – строго и по-английски поинтересовался возможностью переговорить со своей знакомой Владимир Александрович.

Однако, на том конце линии не обманулись:

– Виноградов, это ты?

– Ну… я!

– Блин, наконец-то! Узнал?

– Ну… – помялся Виноградов. То, о чем он подумал, было уж больно круто.

Однако, предположение оправдалось:

– Это я, Василий… Френкель!

– Допустим. – При подобном раскладе эта реплика была ничуть не глупее любой другой. – А где Дэльфин?

Собеседник ругнулся и торопливо заговорил по делу:

– Потом все обьясню! Ты в полной жопе… Будь через тридцать минут на Плаза Майор, у памятника – и поосторожнее, хорошо?

– А какой там памятник?

– Да, бляха, я что – знаю? Какой-то король на лошади! Да он один-единственный, в самом центре площади.

– Понял… А я точно успею? – карта у Владимира Александровича имелась, но нужно было ещё сориентироваться по времени.

– Ты где?

– А хрен его знает… – состорожничал на всякий случай майор.

– Ладно, буду ждать до упора! Все, отбой.

… Сидя по уши в прохладном бассейне-джакузи трудно представить себя самого, недавнего – Виноградов вышел тогда из телефонной будки в полном смятении чувств и мыслей. Одежда насквозь пропиталась и пропахла потом, ремень сумки натер плечо и противно дрожали колени.

Предстояло решаться, но с информацией творилось нечто непонятное – то ли её не хватало, то ли, напротив, было слишком много. Сверившись с туристическим планом майор убедился, что ходу до места встречи от силы минут пятнадцать.

Вопросы теснились под раскаленной черепной коробкой – и если бы Владимир Александрович мог предвидеть, что ждет его в ближайшем будущем вместо ответов, он, наверное, громко завыл бы с тоски…

Виноградов направился было по прямой – но вместо обозначенной на карте зелени сквериков, на пути возникла угрюмая череда пыльных бетонных заборов. Мадрид неспешно, квартал за кварталом, приводил себя в должный порядок – чтобы из века в век выглядеть неизменно величественным и пышным.

Пришлось обходить – переулками, так, что Владимир Александрович и сам не заметил, как оказался практически в нескольких сотнях метров от места назначенной Френкелем встречи.

Отерев мокрый лоб, Виноградов приблизился к установленному на противоположной стороне тротуара монументу. Памятник заметно отличался от привычных глазу образцов испанского монументального искусства, поэтому майор даже зашевелил губами, силясь по отдельным словам догадаться о содержании бронзовой надписи.

– Действительно, очень интересно, – прозвучал за спиной знакомый женский голос. Габриэла стояла почти вплотную и улыбка у неё была нехорошей. – Это памятник жертвам террористического акта в девятьсот шестом году… Здесь было покушение на члена августейшей фамилии и пострадало много невинного люда. Представляете?

– Да, у нас есть нечто подобное. Храм Спаса-на-Крови в Петербурге…

Неожиданно Владимир Александрович снова почувствовал себя уверенным и в хорошей форме – перестав понимать что-либо, он решил действовать методом тыка.

– Только без глупостей! – предупредила очаровательная итальянка.

Кроме нее, по обе стороны от майора выросли крепкие и приземистые, как осенние подберезовики, парни в штатском. Обернувшись, он увидел ещё одного, любезно державшего приоткрытую дверь запыленного автомобиля.

– Знаете, здесь ведь парковка запрещена! – сообщил незваным спутникам Владимир Александрович.

– А мы ненадолго, – улыбнулась опять Габриэла. – Сейчас все вместе сядем в машину – и поедем… Правда?

Под лопатку уперся незаметный постороннему взгляду ствол. Тот, что слева, стянул с плеча Виноградова сумку, напарник сноровисто обшарил его карманы и переложил к себе паспорт и бумажник Владимира Александровича. Обидно, клонечно, однако следует ещё чуть-чуть выждать.

– Прошу! – процессия двинулась к автомобилю и кольцо сопровождающих на секунду разомкнулось. Вот сейчас самое время…

Короткий удар отбросил руку с пистолетом в сторону – оружие было заранее снято с предохранителя и непроизвольный выстрел метнул пулю куда-то вверх, под черепичные крыши. Перепуганные голуби шумно сорвались в небо, и даже привыкшие к неожиданным городским звукам прохожие обеспокоенно завертели головами.

– Н-на! – «пордберезовику» с сумкой досталось в самый низ живота. Тот, что ушел вперед, к машине, был не так опасен, поэтому Виноградов сразу же переключился обратно на Габриэлу.

Древняя заповедь: «Женщину не можно ударить даже цветком…» Даже если она всерьез собирается продырявить тебя из пистолета? Допустим! Владимир Александрович был юношей из хорошей семьи и бить итальянку не решился.

Он просто перехватил и крутанул ей простым милицейским приемом запястье – так, что оружие вывалилось на тротуар. Поднимать ствол времени не оставалось, пришлось скрепя сердце отпихнуть его носком ботинка подальше. И бежать…

В принципе, пистолет был, скорее всего, не у одной Габриэлы. При таком минимальном отрыве первый же выстрел любого из её приятелей стал бы последним, что почувствовал и узнал в своей жизни майор. Но…

По смешному стечению обстоятельств, улицу в этот момент на зеленый сигнал светофора переходила довольно плотная и многочисленная группа туристов. Многие из них замешкались, заметались, привлеченные зрелищем уличной свалки и убегающего человека, кто-то пытался схватить Виноградова, кто-то, наоборот – в полном недоумении стоял между ним и преследователями. Словом, больше никто открыть огонь не решился…

Перемахнув через крышу такси, Владимир Александрович очутился в каком-то зажатом с двух сторон старинной каменной кладкой переулке. Теперь куда? Побежал налево – подчиняясь инстинкту и смутным обрывкам оставшейся в памяти туристической схемы города…

– Саныч! Стой, блин.

Еще не очень соображая, где находится, запыхавшийся Виноградов отпрянул от притормозившего рядом автомобиля. Надпись на стене ближнего дома утверждала, что они сейчас на углу пресловутой Плаза Майор и одноименной улицы.

– Тебя там ловят? – высунувшийся из-за руля Френкель выглядел настороженным, но не испуганным.

– Кого же еще? – Владимир Александрович плюхнулся на сиденье:

– Давай отсюда, живо!

Бывает, конечно, и хуже, но в тот конкретный момент им обоим казалось – некуда. Однако, так уж устроен мир, что делая подобные оптимистические прогнозы человек неизменно обречен ошибаться.

– Во, блин, суки! – с каким-то даже почти радостным удивлением констатировал бывший опер из Прибалтики.

– Точно…

С двух сторон проезд Васиному «рено» медленно перекрывали грузовики. Между ними сновали вооруженные люди – некоторые в форме, но большинство все-таки в штатском.

Кто-то что-то проговорил в мегафон.

– Будем считать, что я не понял! – Френкель вдавил педаль газа в полик и непостижимым образом сбив всего пару из множества оказавшихся на пути мужчин вырвался за пределы оцепленного пространства.

– Ну, брат, ты даешь…

– Ладно, мой грех!

Они уже свистя покрышками выруливали в сторону авенида Аточа, когда в заднее стекло с хрустом врезалась первая автоматная очередь.

… Виноградов посмотрел на часы – до обратного автобуса оставалось времени как раз столько, чтобы ещё пару раз нырнуть в гидромассажную ванну, а потом привести себя в цивилизованный вид и одеться.

Он встал, сделал несколько махов руками и оглянулся. На мгновение Владимиру Александровичу показалось, что из потянувшейся уже к выходу толпы на него глянули пронзительно злые и умные глаза Василия…

В тот вечер, уйдя от погони и спрятавшись на одной из явочных квартир Френкеля в районе станции «Метрополитано», они напились до полной потери сознания.

– С днем рождения, Саныч!

– С очередным? И ведь не сосчитаешь теперь, сколько их всего было-то!

– А зачем считать? Живи, наслаждайся…

Но прежде чем дать себе волю, приятели попытались кое в чем разобраться.

– Кто начнет? – спросил тогда Виноградов.

– Я заказчик… Так что – давай первым!

Возразить что-то было трудно, поэтому майор в меру сил и понимания изложил последовательность произошедших с ним событий. Факты выглядели убедительно, однако с причинно-следственными связями дело обстояло несколько хуже.

– Значит, образец у тебя отобрали?

– Да, – кивнул Владимир Александрович.

– Плохо.

– Чего уж хорошего! – вынужден был признать он.

– Ладно… – собеседник допил оставшуюся на дне первой бутылки водку. После чего сформулировал свое видение происходившего.

По словам Френкеля, англичанин работал на него. Нет, не в качестве члена организации – он был чем-то вроде платного агента для особых поручений. Отставник, в свое время дослужился до приличного чина в британской контрразведке… Потом ушел в собственный бизнес – издание детективов на темы международного терроризма и разнокалиберных шпионских мемуаров. Дела продвигались из рук вон плохо, амбиции не позволяли ужаться в расходах – вот тут-то соратники бывшего опера дядечку и завербовали.Официальный статус англичанина идеально подходил для «Черной недели», потому-то и пал на него выбор.

– Чтобы за мной следить?

– Чтобы тебя страховать!

В общем, бедняга успел выйти на связь только дважды: сначала сообщил о прибытии Виноградова, а потом неожиданно подал сигнал тревоги. В тот же вечер его убили…

На следующий день Василий уже был в Хихоне. Владимира Александровича он не застал – майор в это время сквозь сон любовался из окна автобуса пейзажами равнинной Сеговии. Зато сразу же «снял» из тайника информацию покойного агента.

Получалось, что вокруг гостя из России активно действуют по меньшей мере два тщательно законспирированных и не связанных между собой оперативных дуэта: француженка и господин Юргенс, а также очаровательная Габриэла с пресс-секретарем фестиваля.

Немца агент не знал, а вот про женщину, называвшуюся на «Черной неделе» красивым именем Дэльфин мог порассказать… Да и не только он – каждый из тех немногих, кто занимался контактами боевиков-террористов Ирландской республиканской армии со спецслужбами СССР сразу узнал бы в девице неуловимого курьера из Москвы, посещавшего Белфаст непосредственно перед очередным сенсационным взрывом или террористическим актом.

– Вася, ты по-прежнему веришь во все эти сказки времен «холодной войны»?

– Я верил покойнику. И продолжаю верить!

– Хорошо, допустим… Твой источник заподозрил и даже засек конспиративную связь Дэльфин и немца. А чем ему тогда не понравились Хуан с итальянкой? – заинтересовался Виноградов. – Ведь они-то как раз своих отношений не скрывали! Наоборот, изо всех сил демонстрировали этакий бурный роман…

– Тут все ещё интереснее. Агент перехватил с компьютера пресс-центра одно из посланий «сладкой парочки». Понять, конечно, ничего не удалось, но во-первых, оно совсем не походило на репортаж или короткую газетную информацию. А во-вторых, подписано было не псевдонимом даже, а каким-то кодовым обозначением… Но главное – наш человек в силу долгой своей службы в контрразведке знал абонента, по номеру которого отправлялось сообщение!

– Ну-ка? Не томи, сукин сын…

– Это… Это всего-навсего «почтовый ящик» Восточно-Европейского бюро Интерпола.

– Интерпола? – ухватился тогда за темя Виноградов. – Значит, Габриэла и пресс-секретарь…

– Скорее всего. Наливай!

К финишу, без особой закуски, подходила уже вторая поллитра «Смирновской».

– И что ты сделал?

– А я решил эту липовую «француженку» взять за её упругую розовую задницу. И взял! Вывез за город, обьяснил что к чему. Она сначала поупиралась, но потом сообщила, что работает на Генерала по линии твоего «обеспечения». С Юргенсом, дескать, никаких отношений, наоборот – есть данные, что именно он и представляет здесь тех, кто увел из Франкфурта евроденьги. О гибели англичанина узнала от Габриэлы… Кстати, милая девушка! И очень обиделась на твой поспешный отьезд.

– Она знала мой новый адрес?

– Нет! – успокоил Виноградова собеседник. – Говорит, только выяснила на автовокзале, что ты уехал «утренней лошадью» в Мадрид.

С горя Френкель отнял у пленницы мобильный телефон – это был шанс и упускать его не следовало. Впрочем, до встречи в Ретиро Владимир Александрович так и не позвонил…

– А почему же ты сам не пришел в парк? И при чем тут этот Хуанито?

– При чем? Не знаю! – выдохнул Френкель. – А насчет меня… Я ведь был там неподалеку, все видел. Проверился, хотел уже появиться, и тут этот мужик идет! А потом началось…

– Да уж! Началось.

С профессиональной точки зрения все было нормально: «заказчик» постарался уйти, не привлекая внимания – и с этого момента уже ни на секунду отрывался от трофейной телефонной трубки. Помочь-то он все равно не мог!

– Знаешь, ждать ведь иногда похуже, чем…

– Знаю.

Когда после долгого молчания ожил наконец телефон, оставалось только назначить и подготовить встречу.

– Ага, – прокомментировал хмелеющий Виноградов, – так подготовить, чтобы меня на подходе к ней повязали…

– Идиот! – взвился не более трезвый уже собеседник:

– Свинья неблагодарная, понял?

До потасовки, однако, не дошло. Поругали друг друга солдатским матом, выпили – и опять занялись прикладными аспектами вечных русских вопросов: кто виноват и что делать…

«Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, чего я не могу изменить, мужество изменить то, что могу и мудрость всегда отличать одно от другого.»