Глава 16. Дестрикс

Впереди, насколько хватало глаз, расстилалось снежное поле. Бескрайняя равнина, с идеально ровным снежным настом, на котором не было следов, оставленных животными или человеком. Создавалось впечатление, что этот мир мертв, что в нем нет, и никогда не было ничего живого. Мир зимы, царство вечной стужи в котором нет, и не может быть места человеку.

Небо закрывали жирные, белые облака, настолько большие и громоздкие, что казалось, будто в любой момент они могут рухнуть на землю. На горизонте, снежная равнина сливалась с небом, будто в том месте, наступал конец этому миру — бело-серая, словно грязная, стена, за которую невозможно пробиться.

Мы с Аланом передвигались вперед на лыжах, со скоростью не на много превосходящей черепашью. Если первые полчаса дорогу указывал он, то, теперь лыжню прокладывал уже я. Оказалось, что на лыжах я стою гораздо уверенней своего друга-путешественника. Сказывались зимние школьные занятия по физкультуре. И хоть лыжную подготовку я ненавидел всей душой, однако что-то в голове все же отложилось, тело вспомнило необходимые движения — в общем, полученные навыки, оказались сегодня как нельзя кстати. Алан, по собственному признанию, впервые отправился в мир со столь суровым климатом, а снег и вовсе видел в третий раз в жизни. Он вручил мне приемник, хитро замаскированный под местные часы. Что-то вроде джи-пи-эс навигатора, с поправкой на то, что в этом мире не было спутников. Под действием непонятных механизмов, стрелки на циферблате колебались, указывая нужное направление — потеряться невозможно. Стоило лишь мельком взглянуть на часы и откорректировать направление, в том случае, если немного отклонился от первоначального маршрута.

Температура была самая, что ни на есть зимняя — около двадцати трех-двадцати пяти градусов ниже нуля по Цельсию. После жаркого мира света, и искусственного климата на Станции, первые несколько десятков минут, чувствовал я себя жутко некомфортно, что уж говорить про Алана. Зато, очень скоро притерпелся и даже вошел во вкус.

К счастью, особенности местного климата не стали для нас неприятным сюрпризом. Базы данных Станции содержали в себе полную информацию, не только о политическом устройстве этого мира, но и об особенностях климата. Зима, в этой части планеты, была практически бесконечной, с очень коротким не особо жарким летом. Потому и подготовились мы соответствующе — оба одеты в толстые, но отнюдь не тяжелые тулупы. Они были пошиты совсем, как местные образцы — нам ни в коем случае нельзя было выделяться. Можно было надеть какие-то специальные комбинезоны с подогревом, но Алан очень быстро отказался от этой идеи. Ничего, хотя бы отдаленно похожего на такую одежду, в этом мире, не существовало в помине. Можно было наивно предположить, что мы бы стали законодателями местной моды. Только, вероятней всего, результат оказался бы иным — местные жители моментально бы раскусили, что мы родом не из их мира. А к иномирянам, на этой планете, у которой даже не было названия, а лишь порядковый номер, относились крайне негативно. Обнаруженного инопланетчика практически сразу убивали, предварительно хорошенько помучав… Особенности местного гостеприимства.

Так же, на нас, были надеты толстые штаны. На ногах сапоги, отороченные мехом, теплые меховые рукавицы на руках. На голове шапка ушанка, из меха непонятного зверя, прекрасно защищавшая от холода. Верхнюю часть лица, закрывали широкие толстые очки, с которых периодически приходилось смахивать снег. Нижнюю часть лица я обмотал шарфом. За плечами висел очень большой и тяжелый рюкзак, в котором была масса совершенно необходимых вещей. Вся одежда и предметы экипировки хоть и были изготовлены на Станции, но полностью соответствовали местным образцам. К собственной безопасности подошли очень серьезно, и такие мелочи постарались учесть.

Самым безопасным, было бы вовсе не соваться в этот мир, но, к сожалению, выбора у нас не было, если мы хотели справиться с вампирами. Какое такое средство от кровососов может скрываться среди этих бесконечных снегов, я так и не узнал — Алан не поделился информацией, туманно заявив, что всему свое время.

Тулуп опоясывал широкий пояс, с правой стороны которого была пристегнута кобура с тяжелым пистолетом, а с левой ножны с охотничьим ножом. В многочисленные кармашки на поясе были вложены боеприпасы. На плечо закинута и хитрым образом укреплена громоздкая винтовка, укутанная в шкуры животных. Оружие было необходимой частью экипировки, так как все местные жители с ним не расставались даже во сне. Даже совсем маленькие, пяти-шестилетние дети, уже ходили с ножами. На десятилетие им, как правило, дарили их первый настоящий пистолет.

Алан вовсе не сгущал краски, когда говорил, что мы окажемся в суровом, жестоком и опасном мире. Скорее он даже несколько смягчал реально существующее положение вещей. Здесь, если не можешь постоять за свою жизнь, то очень скоро ее лишишься.

Наше оружие на внешний вид было точной копией местных аналогов, однако содержало в себе и ряд особенностей. Стоило, особым образом, переключить режим стрельбы и обычный пистолет превращался в излучатель. Он стрелял короткими, пробивающими все, лучами света, напоминавший оружие героев из «Звездных войн». Винтовка, кроме того, что стреляла утяжеленными пулями, превращалась в бластер, стреляющий фиолетовыми шариками всесокрушающей плазмы. В прикладе винтовки была спрятана универсальная аптечка на все случаи жизни. Еще одна, точно такая же, лежала у каждого из нас в рюкзаке.

…На Станции пришлось задержаться несколько дольше, чем планировал Алан — на три дня.

Сразу же по прибытию меня отправили в больницу, из которой я вышел совершенно здоровым человеком, к тому же привитым от всех известных видов вирусов. Более того, мне были введены специальные вещества, нано-роботы, которые должны были в дальнейшем побеспокоиться о моей безопасности. В каждом новом мире, именно они, самостоятельно, будут определять местные виды бактерий и вирусов, и вырабатывать соответствующие антитела. Медицинское чудо, которое никто на таковое не считал. Каждое существо, путешествующее более одного раза, непременно делало себе такую прививку. Поэтому Алан изначально и не заставил меня пойти в мед отсек, посчитав, что все необходимые процедуры я и так уже выполнил. Его излишняя самоуверенность, и моя «темность» выходца из закрытого мира, едва не стоили мне жизни.

Пока Алан занимался своими делами, встречался с нужными людьми, то есть практически все время отсутствовал, я сидел в своем номере. Та часть Станции, что я увидел в первый свой визит сюда, оказалась лишь верхушкой айсберга. Станция, как огромный мегаполис — населения в ней было не меньше, чем в Москве. Все постоянно перемещались из мира в мира, но были и те, кто не отказывал себе, между поездками, отдохнуть в местной гостинице, которая занимала добрую часть Станции. Она была разделена на несколько зон, в зависимости от формы жизни. Большая ее часть предназначалась для людей, потому как, именно они, то есть мы, были самой распространенной, разумной формой жизни в галактике. Однако и о других существах тоже позаботились, потому что на Станции все были равны, и никому не отдавалось предпочтения. На некоторых уровнях, полностью была воссоздана фауна планет, с тем чтобы, путешественники, могли скинуть надоевшие им скафандры, и поплавать в воде, дыша полными жабры. Или насладиться повышенной гравитацией, подышать метаном, на искусственно воссозданных болотах. Чем чаще жители планет, схожих по своему строению, будут путешествовать через Станцию, тем выше вероятность того, что в скорости, здесь появится уровень, имитирующий привычную им среду обитания.

Я немного погулял по березовой роще, освежился в кристально чистом озерце, и покушал клубники с куста. Сорванные ягоды, к слову говоря, сразу же выросли вновь — такие же большие, ярко красные. А ведь по вкусу, были совсем неотличимы от настоящей. Было еще несколько специальных зон отдыха для людей — с пустыней, имитирующими горы, тропический пляж, хвойный лес и много чего еще, но в них я уже не пошел. Видно такие зоны были рассчитаны для людей, живших в индустриальных обществах, переполненных гарью, смогом, ядовитыми выбросами, и заполоненными городами-муравейниками. Для них, подобные места, стали бы приятным сюрпризом, диковинной, на которую можно не только смотреть, но и прогуляться, расслабиться. Я же, только что вернулся из вполне себе сельского мира, где подобных красот насмотрелся с лихвой. Да и вообще, всегда равнодушно относился к подобным вещам, поэтому такой способ релаксации мне очень быстро наскучил, и я вернулся к себе в номер.

Хотел, было поиграть в компьютерные игры, но отказался от этой идеи. Если уж дома меня от компьютера можно отогнать только угрозой расстрела, то здесь, с их далеко впереди идущими технологиями испугался, что никакие угрозы не подействуют. Некст-ген, о котором на Земле можно было бы только мечтать.

Вместо этого, решил провести время с пользой, и включил телевизор. Собственно телевизора, как такового не было — при нажатии клавиши на пульте, вместо одной из стен, появилось изображение. Изображение, настолько четкое, будто это была никакая не запись, а окно, сквозь которое открывался вид на разворачивавшиеся события.

Поудобнее расположился на мягком диванчике и принялся щелкать кнопками, переключая каналы и смотрел все подряд. Программы транслировались со всех уголков галактики. Временами было, по меньшей мере, забавно. Иногда очень смешно, как в тот раз, когда я наткнулся на трансляцию спортивных игр, с планеты, население которой составляли гигантские божьи коровки. В правилах я так и не смог разобраться, зато посмеялся от души!

Бесконечные выпуски новостей, реалити-шоу, какие-то фильмы — ничего принципиально отличного от земного телевиденья, а значит оригинального, мне найти так и не удалось. Переводчик исправно переводил иноземную речь, с какой бы планеты не шла трансляция, но мне с каждой минутой становилось все скучней.

Поковырявшись с пультом, который оказался универсальным и подходил для всей техники в номере, я более-менее разобрался с настройками. Сделал сортировку, и компьютер выдал мне список человеческих каналов. Результат показался интересным. Я успел посмотреть несколько программ с десятка планет, населенных людьми. Новый мир, новые обычаи и привычки, иные философские воззрения, другое обустройство жизни, и абсолютно чуждый образ мыслей. Это было действительно интересно, и весьма интригующе. Я много не понимал, но смотрел и старался запомнить. Все же братья по разуму, да и, судя по всему, по крови!

Параллельно изучал пульт и очень скоро обнаружил, что есть масса интересных свойств. Например, некоторые каналы, предоставляли полную реальность — эффект погружения в свои фильмы и передачи, что означало полное присутствие в разворачивавшихся событиях. Руки у меня сразу зачесались. Захотелось эту фишечку попробовать, ощутить на себе, тем более что никаких специальных приспособлений, вроде как вообще не требовалось…

Мой эксперимент по погружению в виртуальную реальность, был прерван самым бесцеремонным образом, ворвавшимся в номер Аланом. По традиции, которая меня не на шутку начала раздражать, он отмахнулся от созревших у меня вопросов. Вместо этого сказал, что впереди нас ждет большая подготовительная работа, и приниматься за нее лучше, как можно скорее.

Все необходимые нам сведения уже оказались загружены в компьютер, поэтому мы взялись за дело.

Процесс обучения захватил собой не только весь вечер, но и значительную часть ночи, по внутреннему времени Станции. Мы изучали уклад жизни, на безымянной планете, ее социальные и политические реалии. Старались охватить максимально возможный объем информации. Учитывая, что известно о планете было не очень много, прочитали мы практически все. Заодно делали пометки в блокнотах, относительно необходимых на планете вещей, которые тут же заказывали через компьютер.

Спать легли поздно, когда от полученной информации начали болеть глаза и раскалываться голова — усталыми, но довольными проделанной работой.

Два последующих дня были как близнецы похожи друг на друга. Большую их часть мы проводили в тире, упражняясь с оружием. Стреляли как обычными, пускай и утяжеленными патронами, так и из лучевого оружия, будто сошедшего со страниц фантастических романов. Оказалось, что я весьма меткий стрелок, потому специально для меня была заказана мощная оптика. На всякий случай, так сказать. Я не был уверен, что смогу выстрелить в человека, даже если мне будет угрожать опасность. Но, на планете, на которую мы собирались отправиться, хватало опасностей и помимо людей…

С помощью местных продвинутых технологий, мне были вживлены в память основы неизвестного мне вида единоборств, и умение боя на ножах. Принцип их получения был аналогичен вживлению переводчика — быстро и безболезненно. И те и другие сведения прочно осели у меня на подкорке. Однако я не стал мастером по мановению волшебной палочки. Это были знания в чистом виде, поэтому, чтобы они лучше закрепились, была необходима практика. Для этого, мы с Аланом, кроме стрельбы, еще и очень много времени спарринговали, чтобы память скорее освоилась с новыми знаниями, и не возникло никаких проблем с их применением. В тайне, я очень надеялся, что эти навыки мне никогда не пригодятся, и, в предстоящем путешествии, никакие опасности нас подстерегать не будут.

На этом не остановились. Таким же образом был вживлен передатчик, и теперь между нами с Аланом был постоянный закрытый канал связи. На площади в километр, мы могли общаться друг с другом, не используя дополнительных приспособлений. Более того, нам вовсе не обязательно было для этого даже открывать рот. Телепатическая связь, безмолвная речь — мы общались друг с другом при помощи мыслей. Для того, чтобы более менее освоиться с новым гаджетом, мы с Аланом целый день общались исключительно ментально. Оказалось, что не так это просто, как казалось на первый взгляд. Мысли вообще штука весьма хитрая. Первые часы, мы с трудом могли понять, что каждый из нас хочет, потому что постоянно пробивались отголоски других мыслей, частицы каких-то внезапно пришедших в голову образов. Настоящая каша, в которой увидеть рациональное зерно было совсем не просто. Лишь после практики, нам удалось сделать такой вид общения более четким и понятным. Для этого приходилось отбрасывать в сторону все посторонние мысли, и сосредотачиваться исключительно на том, что хочешь сказать. Зато, после открытия, как это нужно делать правильно, дальше дело пошло веселей и с каждым разом получаться стало все лучше и лучше.

Значение такого приспособления сложно было переоценить, особенно в мире под порядковым номером ЗХ-1306. Там он действительно был нам необходим, как воздух и, не исключено, вполне мог спасти одному из нас жизнь, если вдруг начнутся какие-то неприятности.

Вообще, чем больше я узнавал об этом мире, тем меньше мне нравилась перспектива, отправляться в него. Да, все эти благородные побуждения спасти мир, Дану были замечательный, но чем дальше, чем больше я узнавал, тем страшнее мне становилось. И мысль сбежать домой, уже не казалась трусостью и предательством Алана, а становилась вполне разумным решением, свободным от эмоций…

Только вот я так не сбежал, не смотря ни на что. Я ведь пообещал помочь, а слово свое нужно сдерживать, и попросту им не разбрасываться.

Единственным, более-менее приятным известием стало то, что сила тяжести на планете, ниже земной. Фактически по силе я буду равен любому их взрослому мужчине. Да еще смогу бегать, прыгать и вообще двигаться гораздо сноровистее, чем обычно. Не супермен, конечно, но уже и не совсем обычный парень.

Вообще мир нас ожидал более чем причудливый. Полных данных о планете не было — в списки Станции она попала чуть больше столетия назад. На ней уже была сформирована своя цивилизация, в том виде, в котором она существует и поныне.

Сначала было не ясно, как на планете со столь суровым климатом, вообще могла зародиться жизнь. Ученые, тщательно скрываясь от местных жителей, провели ряд изысканий, в ходе которых было установлено, что причинной вечной зимы послужила техногенная катастрофа, либо война. Что-то вроде ядерной зимы, только без радиации и прочих неприятных последствий. Потому большую часть планеты, охватывали льды и снега, а на второй царил вполне умеренный, местами жаркий, климат. Там произрастали «легкие планеты», и находилось несколько небольших групп людей. Напоминали они племена дикарей, совсем не давно вышедшие из каменного века. Мы не стали заострять на них внимания, потому что оказаться на теплой половине нам все равно не грозило.

Большая часть людей проживала как раз на замерзшей части суши — несколько крупных городов, со своим собственным управлением, и несколькими десятками, а местами целыми сотнями тысяч, населения. Там уже была настоящая цивилизация, в буквальном смысле, построенная на руинах старой. По сведениям Станции, местные жители, самостоятельно не смогли бы достигнуть того уровня развития, на котором они прибывали ныне. Вероятней всего, они пользовались тем, что каким-то чудом уцелело после Катастрофы, и лишь благодаря этому смогли выжить в таком опасном мире. По наследству от великих, но сгинувших предков, им досталось многое. Добротные здания, инфраструктура, целые заводы и производства, полностью автоматизированные, а так же, транспорт, вооружение и много прочих необходимых для выживания вещей.

Главенствующую роль в управлении занимал класс — энулов. Это были люди, обладающие пси-способности — возможностью менять окружающую реальность, и воздействовать на других людей одним лишь усилием мысли. У нас бы их назвали гипнотизерами, или экстрасенсами, в фэнтезийной литературе магами. Только не было в их способностях ничего таинственного или сказочного. Под воздействием неких процессов, начали развиваться особые участки мозга, практически не развитые у всех обычных людей, но отвечавшие, как-раз-таки, за эти специфические способности. Потенциальных энулов, сразу после рождения, забирали у родителей. Затем особым образом воспитывали и обучали, стараясь максимально развить природой данные способности.

Энулов можно было сравнить со жрецами — они были духовными наставниками, определяющих уклад жизни людей, составляющих законы и правила, а заодно, возложивших на себя обязанности, по разведке и контрразведки. Никаких духовных функций на них возложено не было, просто потому, что в бога, или другое сверхсущество, никто не верил. Никакой религии, никаких догм, ангелов, демонов, души и всех прочих непременных атрибутов — сформировавшееся циничное общество атеистов.

На планете не было единого государства — не было правителя, царя, президента, или императора. Каждый город, это маленькая страна в себе, не подчинявшаяся больше никому. Но, при этом, уклад жизни в каждом городе, был примерно одинаков. По крайней мере, классовость присутствовала везде, и деление людей по сословиям идентично.

Класс рабочих — руданов — выполнял все основные функции по жизнеобеспечению города. Учителя, врачи, инженеры, уборщики и шахтеры. Последние были особенно важны, поэтому обладали рядом привилегий. Местный климат диктовал свои условия, поэтому основным вопросом были добыча топлива и обогрев своих жилищ. Они занимались поисков и разработкой полезный ископаемых, и, прежде всего, местного аналога угля, для поддержания в домах приемлемой температуры для существования. Так же они добывали — людоль, топливо с рядом специфических свойств, используемый для работы их машин. Хотя и для отопления жилищ он тоже вполне подходил.

Общество было полностью ориентировано на выживание. Общие проблемы, общие ресурсы. Без поддержки друг друга, без общей работы, люди давно бы погибли под давлением естественных природных условий. Они и сами это прекрасно понимали, поэтому работали, как проклятые. Самым страшным преступлением было воровство. Лентяев, выгоняли из города — бесполезных людей здесь никто не собирался тащить вперед, на собственном горбу. Не можешь, или не хочешь работать — выживай сам, как хочешь. Это было жестоко, но иначе бы они просто не выжили.

Самыми причудливыми и многочисленными обитателями планеты были не люди, а огромные насекомые — дестриксы, как их именовали на местном жаргоне. Опять же было не совсем ясно, толи это исконные обитатели планеты, толи причудливая мутация, и следующий виток эволюции, началом для которой стала опять же техногенная катастрофа.

Дестриксов насчитывалось несколько видов. Мне удалось найти в архивах Станции пару фотографий, и я даже не знал, как назвать этих созданий — толи животными, толи насекомыми. С одной стороны огромное количество всяческих щупалец и лап, панцирь, напоминающий хитин у насекомых. С другой стороны, обильный волосяной покров, сохранявший тепло. У дестриксов был развитый головной мозг, и по уму они не уступали собакам. Отдельные виды этих существ были приручены. Они давали молоко и мясо, теплый мех, из которого шилась добрая часть местной одежды. Так же, нередко использовались хитин с панцирей, для укрепления брони воинов — у некоторых разновидностей дестриксов панцирь по прочности не устал стали.

Дестриксы жили под снегами, но что они там рыли — туннели, норы, подземные города, ни кто не знал. Местным жителям было не до научных изысканий, а ученым со Станции, да и с других миров вход на ЗХ-1306 был заказан. В обход установленных на Станции правил, о том, что каждая планета обладает суверенитетом, и только их жители могут решать, пускать к себе гостей или нет — на планету нелегально было отправлено несколько экспедиций. Большая их часть никогда не вернулась обратно. После чего планете был присвоен статус закрытой, и ограниченной для посещения. Хотя находились определенные экстремалы, которые все равно добивались разрешения для путешествия на ЗХ-1306. В основном, охотники, которым хотелось устроить экзотическое сафари. С каждым годом, безумцев, решившихся на такое отчаянное путешествие, становилось все меньше — статистика не вернувшихся была удручающе высокой.

Самым уникальным в дестриксах, были процессы, протекавшие в их телах, и особые жидкости, вырабатываемые их организмами. Так в костяном мешке, под позвоночником, располагалось особое вещество — иллириум. Это вещество, обладало одним замечательным свойством — оно увеличивало изначальные пси-спобоности человека. Пользовались им исключительно энулы. На обычных людей, не обладающих изначально развитыми способностями, он действовал, как сильнейший наркотик — разрушал нервную систему и мозг, и, нередко, был губителен даже после первого применения. Потому и было предписано сдавать весь иллириум, за деньги естественно, жрецам. На них он не оказывал такого пагубного воздействия, как на обычных людей — зато многократно увеличивал их способности.

Из-за чрезвычайно полезных свойств этих существ, за ними был непрекращающийся сезон охоты. Охотников на дестриксов называли — дейры. В их ряды принимались только самые здоровые, взрослые мужчины, ловкие, смелые и прекрасно обученные. Их работа, вне стен города, была связана с постоянным риском. Как им удавалось выслеживать прячущихся под снегами насекомых, я так и не понял, но со своими обязанностями они справлялись, и приносили высокую пользу обществу. Также они сопровождали караваны купцов из одного города в другой, они отражали нападения дестриксов, или шаек бандитов — путешествия в этом мире были занятием крайне рискованным.

Дейры, помимо своих основных обязанностей, так же занимались поддержанием правопорядка. Они не только усмиряли перепивших смутьянов и ловили преступников, но и защищали весь город. Во-первых, от внешней угрозы. Не редко, случались вооруженные столкновения с жителями других городов. Как правило, это была война за ресурсы, и рабочую силу. Во-вторых, иногда дестриксы вырывали коридоры под город и нападали на человеческие поселения. Зачем они это делали, и какие механизмы заставляли насекомых нападать на людей, было непонятно. Один из ученых-теоретиков выдвинул остроумную идею — будто дестриксы мстили за своих павших товарищей. Другие считали, что это естественный процесс, когда один вид пытается уничтожить другой и стать доминирующим на планете. Это заложено на уровне рефлексов. Наверняка, можно было бы выдвинуть еще кучу теорий, к примеру, о некоем коллективном разуме дестриксов, однако сделать это было некому. Мир практически не изучался, в силу его агрессивности к чужакам. Вообще было странно, найти даже эти две теории, в архивах Станции.

Дейры пользовались всеобщим уважением и были самыми почитаемыми людьми, после энулов. Охотники и защитники — хранители мира, одним словом. Каждый мальчишка в детстве мечтал пополнить их ряды, и стать профессиональным воином.

Тяжелые жизненные условия, суровый климат, многочисленные опасности сделали население планеты чрезвычайно агрессивным. Именно поэтому каждого ребенка, с самого раннего детства, обучали выживать и владеть оружием. Начиная от самого простого — ножей, и заканчивая громоздкими, но чрезвычайно мощными, винтовками. В этом мире, умение обращаться с оружием было залогом выживания.

Вполне закономерно, что правящая верхушка, делившая часть властных полномочий с энулами, набиралась из самых богатых и умелых воинов, что в этом мире значило практически одно и тоже. Если ты не сможешь хорошо воевать, значит, у тебя будет мало добычи. Если же ты прожил достаточно долго, чтобы сколотить состояние, значит ты очень умелый охотник, человек с богатым жизненным опытом, к тому же умный и хитрый, раз выжил — тебе самое место в совете, занимающимся поддержанием жизнедеятельности всего города.

В связи с этим, совершенно фантастическим казалось то, что в этом мире жил некий ученый, который смог изобрести лекарство от вампиризма. Окружающая действительность не располагала к научным открытиям, тем более такого масштаба. Однако Алан был в этом уверен. Он горячо заверил меня, что, если мы сможем заполучить это средство, то больше никакая опасность Дане и ее родному миру угрожать не будет.

Единственным, что было известно об изобретателе, было его имя — Дерек Дартер и город проживания — Дайм. Мы не знали, где находится его дом, не знали, какое место занимает в местной клановой иерархии. У нас не было ничего, кроме железной уверенности Алана в том, что нам нужен этот человек.

Я никак не мог понять одной простой вещи: даже если здесь было разработано это средство, то, как о нем стало известно за пределами этого мира? Промучившись с этим вопросом, я обратился за разъяснениями к Алану. Все оказалось просто, и в тоже время сложно. Оказалось, что у всего в мире, есть особое излучение или поле. Что-то вроде ауры, или души, только при этом распространяемое и на неодушевленные предметы. Совокупность таких излучений, формируют единое поле планеты, благодаря которому можно получить редкую информацию, которую не всегда достанешь иными способами. Агенты Света, одним из которых является и мой друг Алан, следят за каждым миром не только через своих агентов, но и посредствам специальных технических средств. Они считывают уровень этих полей, и если появляется что-то выбивающееся из привычной картины, принимаются изучать это явление. На место направляются агенты, с целью установить причину аномалии. Так произошло и в этот раз. Несмотря на все сопутствующие сложности Свету, удалось внедрить агента — видно чрезвычайно их заинтересовала местная информация. Внедрили очень удачно — агент стал помощником интересующего всех ученого. От него-то и появилась информация о чудо средстве.

Дальше уже было дело техники. Информация передавалась по цепочке, пока не дошла до одного малолетнего авантюриста, по имени Алан Шор…

На ЗХ-1306 мы перенеслись рано утром. Мы решили перестраховаться, и открыли дверь приблизительно в двадцати километрах от города. Радейры, постоянно патрулировали окрестности Дайна, и если бы стали свидетелями нашего с Аланом прибытия в этот мир, то на всей миссии можно было ставить точку. Вероятность же встретить охотников на таком значительном расстоянии от города, была крайне низка.

В пути мы были уже чуть больше двух часов. Будь мы на Земле, у меня уже не осталось бы сил ни на что — на лыжах ходить не очень удобно, плюс тяжелый груз за спином отбирал значительные запасы сил. Но на ЗХ-1306 была более слабая гравитация, и только поэтому мы все еще двигались вперед, а не валялись пластом на земле. Я, впервые минуты пребывания в этом мире, ощутил небывалую легкость во всем теле — будто тяжелый груз, давящий на меня всю жизнь, вдруг упал с плеч. Да так все, в сущности, и обстояло.

Устроить небольшой перевал мы с Аланом решили лишь в том случае, если силы совсем нас оставят. Для разговоров нам теперь вовсе не обязательно останавливаться.

Я поймал нужный темп и прокладывал путь вперед уверенно и быстро.

«Стой!» — раздался голос Алана у меня в голове. Не раздумывая, я затормозил, но по инерции проехал еще несколько метров.

Алан остановился рядом со мной. За время пути он наловчился управляться с лыжами, и уже не казался таким неумехой, как в начале пути. Одно то, что он не врезался в меня, а смог объехать, говорило о многом.

«Что случилось?»

«Ты видишь это?» — при мысленной речи не возможно было уловить интонации. Зато, как мне показалось, я стал улавливать отголоски эмоций моего друга. Сейчас он был чем-то чрезвычайно взволнован.

«Что?» — в свою очередь спросил я. На первый взгляд, вокруг ничего не изменилось. Что же привлекло его внимание?

«Посмотри вперед и правее, — сказал Алан и добавил, — на два часа».

Я вглядывался в ровное полотно снега впереди, и ничто не привлекало моего внимания. Та же самая картина, что мы имели возможность созерцать в последние несколько часов. Сплошное белое однообразие.

Видно Алан заразился у меня мнительностью, и опасности стали мерещиться ему на каждом шагу.

Я хотел предложить ему продолжить наше путешествие, как снег, приблизительно в сотне метров от нас, слегка вспучился. Будто по его ровной поверхности в одном месте пробежала короткая волна.

«Доставай винтовку. Быстро!» — мысленно крикнул я.

Наши винтовки, в несколько слоев, были обмотаны шкурами — чтобы оружие не промерзло. К тому же в стволах были специальные затычки, предотвращающие попадание снега внутрь. Для того чтобы распутать винтовку и изготовиться к стрельбе, требовалось десяток секунд, не меньше.

Жаль, что этого времени у меня не было.

Я потянулся рукой к пистолету.

Как Алан в движении смог заметить движения на снегу я не понимал — толи какая-то сверх развитая внимательность, как у Шерлока Холмса, толи предчувствие, толи ему просто повезло — но это оказалось, как нельзя кстати. Чем бы ни было это явление, ожидать от него чего-то хорошего не стоило. Не в том месте мы находились, где могут происходить светлые чудеса. Благодаря Алану у нас появилось несколько секунд, которые вполне могли оказаться драгоценными, на подготовку.

Снег, в том месте, где бегали волны, вдруг резко взорвался двухметровым фонтаном, и на снежный наст приземлился дестрикс. Больше всего он походил на самую обыкновенную муху с кухни, только без крыльев и величиной с лошадь. Туловище все покрыто белым, местами свалявшимся мехом. Свободным от волосяного покрова оставались лишь голова, и черные лапы по краям туловища. Пасть, была полна клыков — хищное насекомое, не иначе.

Дестрикс увидел нас с Аланом, заверещал и кинулся в нашу сторону. Гибкие, черные лапы насекомого, легко скользили по снежному насту. При этом дестрикс практически не проваливался под снег, будто водомерка, скользившая по глади воды.

Хорошо, что лыжи отстегивались одним движением руки. Я снял их, скинул рюкзак и начал отходить в сторону — расстояние между Аланом и мной увеличивалось. Это была домашняя заготовка. При нападении дестрикса, нельзя было кучковаться в одном месте, чтобы он не смел первым же натиском обоих. Таким способом мы прикрывали друг друга, и если бы один угодил в неприятности, то второй непременно поспешил бы на помощь.

Расстояние сокращалось с пугающей скоростью. Мех по бокам существа зашевелился, и из-под него появились еще две конечности. Не руки, и не лапы — они больше всего походили на два острых копья, выраставших прямо из тела. На вид они были костяными и прочными, имели крайне неприятный, какой-то гнилостный, оттенок.

Как бы это странно не прозвучало, но мне совсем не было страшно. Наоборот я чувствовал себя приятно возбужденным — видимо во мне проснулся инстинкт охотника. Эмоции будто застыли, а потом вообще исчезли. Мозг хладнокровно просчитывал мои действия, прикидывая варианты дальнейшего развития событий. Я видел перед собой смертельно опасное, мчащееся на меня существо, а во мне лишь разгорался азарт. Я был уверен, что смогу с ним справится.

Мне, наконец-то, удалось справиться с застежкой на кобуре, и я выхватил пистолет. Снял с предохранителя и тут же выстрелил — до дестрикса оставался жалкий десяток метров, и нужно было очень постараться, чтобы промахнуться мимо столь объемной мишени. Я попал в туловище, но никакого видимого вреда существу не причинил. Вслепую не правильно переключил режим огня, поэтому выстрелил обычной пулей, а не излучателем, как хотел. Не зря Алан убеждал меня, что в тире нужно проводить еще больше времени, чтобы привыкнуть к оружию и уметь с ним управляться даже с завязанными глазами.

Я успел выстрелить еще один раз, когда дестрикс прыгнул на меня. Между нами были несколько жалких метров. Мое сердце предательски сжалось от страха…

Существо летело как брошенный из катапульты снаряд — быстро и точно в меня. Он двигался, будто в замедленной съемке. С каждой секундой его ужасная морда становилась все ближе, пасть раскрывалась все шире — зубы шли в два ряда, как у акул. Если бы он угодил в меня, то мне бы сразу пришел конец. Дестрикс пронзил бы меня своими костяными отростками, и завершил дело ужасными клыками. Но я успел отпрыгнуть в сторону — тело, благодаря тренировкам в секции и компьютерным играм, среагировало само. Пониженная гравитация и как результат — три метра в свободном полете, с приземлением лицом в сугроб. Неприятно, но и не смертельно — всяко лучше, чем стать кормом для местной мухи переростка!

Краям глаза увидел, как дестрикс, подняв вверх тучу снега, рухнул в то, место, где мгновение назад стоял я.

Еще в полете мне вроде как удалось перевести пистолет в режим лучевой стрельбы.

В снег я провалился практически по пояс, но не позволил себе ни секунды передышки. Едва только приземлился, как, один раз, неуклюже, перекатился в сторону, и припал на одно колено, повернувшись в сторону дестрикса.

Насекомое не двигалось. Перед ним встала неразрешимая проблема, — какую из двух жертв выбрать для нападения. Дестрикс никак не мог решить: продолжить преследование юркой добычи, или же напасть на ее медлительного спутника, возившегося сейчас с какой-то непонятной штукой, от которой явно веяло угрозой.

Я держал пистолет, как учили, двумя руками. Так и целиться было удобнее, и отдача практически не чувствовалась.

Дестрикс решил выбраться новую мишень для атаки. Она выглядела медлительнее, к тому же опасности от нее исходило больше — следовало как можно скорее ее нейтрализовать. Но прыгнуть вперед тварь не успела.

Стрелял я наверняка, целя в голову. Желтоватые лучи легко прошили природную броню дестрикса. На белый снег выплеснулась зеленая кровь. Дестрикс заверещал еще пронзительнее и повернулся ко мне, явно готовясь перейти в атаку. Я выстрелил еще два раза, один раз угадив точно в глаз (от этого попадания тварь пришла в неистовство) и второй раз в грудь. Не плохо так, для первого раза отстрелялся.

Дестриксу было больно, так, как не было еще никогда в жизни. Он, хоть чувствовал исходившую от нас опасность, все равно не ожидал от пищи такого отпора. Его крохотный мозг пытался найти выход из сложившейся ситуации. Все его инстинкты велели бежать от добычи, которая, только на первый взгляд, показалась легкой.

Дестрикс собрался, нырнуть под снег и вернуться в колонию, зализывать раны, когда сгусток плазмы угодил в голову.

Существо повалилось на снег, да так и осталось лежать без движения.

Я перевел дух и убрал пистолет обратно в кобуру.

«Как я его»! — радостно закричал Алан в голове.

«Не ты, а винтовка, — небрежно поправил я. — В следующий раз постарайся достать оружие поскорее, хорошо?»

«Я просто в завязках запутался» — смущенно пробормотал Алан.

Я подошел и посмотрел на поверженного противника. Заряд плазмы фактически уничтожил левую часть головы дестрикса. Зрелище было, мало аппетитное.

«Нужно что-то делать», — сказал, подойдя, и встав, справа от меня, Алан.

«Что и зачем?»

«Во-первых, нужно замаскировать следы ран, — принялся перечислять мой спутник. — Здесь при первом взгляде становится понятно, что стреляли не пулями — лучевое оружие они еще изобрести не успели. Не дай Свет, кто найдет эту тушку! И вот отсюда вытекает, во-вторых — нужно извлечь из него иллириум. Он, в конце концов, самая ценная валюта в этом мире, и может сослужить добрую службу нашей легенде. Если кто-то узнает, что мы дестрикса завалили, а иллириум забрать не потрудились, то на нас с тобой можно будет ставить крест!»

«Ты прав» — невольно признал я.

Алан сбросил свой рюкзак на снег и тяжело вздохнул:

«Поганая нам с тобой предстоит работа!»

Возразить на это было нечего.

«Как ты планируешь все это провернуть?» — спросил я.

«Ну, я изучал материалы, и примерно представлю, где в этом жуке должна содержаться энергия. Поэтому это я беру на себя. А вот раны придется расширять тебе»

«Как мне это сделать?» — спросил я, внутренне передернувшись.

«Берешь винтовку, — терпеливо начал объяснять Алан. — Приставляешь к ране и пару раз стреляешь. На первый взгляд будет похоже, что это действительно огнестрельные раны, а вскрытие и экспертизу никто проводить не станет».

Алан вынул из ножен свой кинжал и нажал кнопку, скрытую в рукояти. Лезвие окутало голубое сияние, бросившее зыбкий отсвет на снег. Я тихонько прыснул в кулак — джедай!

Алан обошел жука, и скрылся из моего поля зрения, за мертвой тушей.

Я аккуратно достал из-за плеча винтовку. Несмотря на внушительные размеры, винтовка была очень легкой — для ее изготовления были использованы легкие металлы и пластик. Я вполне нормально, особо не напрягаясь, мог держать ее на вытянутых руках. Размотал шкуры и аккуратно положил их на рюкзак. Вынул из дула затычку.

Дестрикс, даже будучи мертвым, внушал опасения одним своим видом. Мерзкий и опасный — к нему подходить было боязно.

«Алан».

«Ну?» — нехотя откликнулся мой напарник.

«Как дела?»

«Ой, не мешай мне!»

«Алан», — не отставал, я от него. Старался оттянуть как можно дольше неприятный момент начала процедуры.

«Ну что тебе еще?» — раздраженно откликнулся Алан.

«Не боишься, что я в тебя попаду, когда стрелять буду?»

Алан призадумался:

«Да нет, не попадешь. Смотри, какая туша! Ее пулей, даже утяжеленной, на вылет не пробьешь».

«А вдруг?» — не сдавался я.

Ответа так и не последовало. Раз сразу ничего не сказал, значит уже ничего и не скажет.

Ну и ладно! — недовольно подумал я. Можно подумать! Я ему, видите ли, в этой мухе-переростке ковыряться мешаю! Большое дело. Сам справлюсь, без поддержки.

Световой пистолет оставлял после себя на удивление ровные, узкие раны. Найти их получилось лишь по следам крови, уже успевшей начать замерзать на морозе.

Вплотную прислонять винтовку не стал — боялся испачкаться. Да и винтовка могла потрохами засориться, чисти ее потом. Отошел на пару метров от лежащей без движения туши. Промахнуться можно было, если очень сильно захотеть. А я этого вовсе не хотел, наоборот тщательно прицелился и выстрелил. Потом еще раз, что бы уж наверняка! Рана стала значительно больше, и зеленая кровь выплеснулась на снег.

«Ты жив?» — раздался голос Алана у меня в голове.

«Конечно, а почему ты спрашиваешь?» — удивился я.

«Кто знает, куда ты стрельнул!»

«Да иди ты!» — огрызнулся я.

Дальше я действовал по наработанной схеме. Было все совсем не так, как я себе представлял — не так противно, да и крови не очень много. Самая отвратительная работа досталась Алану. Вот он точно весь изгваздается! Да и ковыряться ему придется обычным ножом внутри (фу!) дестрикса. Стоило только представить такое зрелище, как сразу подкатывала тошнота.

Все раны я обработал нормально. Не подкопаешься. Пару раз еще просто так в труп, не прицельно, стрельнул, увеличивая количество ран. А вот, когда дело уже подходило к концу, возникла серьезная проблема. У дестрикса фактически отсутствовала половины головы. Плазма ее просто уничтожила, и как такое можно было прикрыть выстрелом из винтовки, я представлял себе весьма смутно. По правде говоря, вообще не представлял. На всякий случай, отвернувшись, выстрелил в оставшуюся часть головы. Стараясь не смотреть на дело рук своих — слишком уж было отвратительное зрелище — решил обратиться к напарнику.

«Алан, ты занят?»

«Ты сам как думаешь? — язвительно откликнулся мой друг. — Тем, как же ты меня уже достал. Что там у тебя случилось?»

«Да проблемка маленькая возникла. Боюсь, без твоей помощи справится не смогу!»

«Подожди, я минут через пять уже закончу и подойду к тебе» — недовольно пробурчал Алан.

Пришлось ждать, стоя на месте и переминаясь с ноги на ногу.

Алан управился гораздо скорее, обозначенного им самим срока. От пояса и выше он весь был перемазан зеленой кровью дестрикса. В руке он нес что-то непонятное, по размерам схожее с небольшой подушкой. Только это что-то было костяным, все испещренное наростами и маленькими шипами.

Друг остановился возле меня и критически посмотрел на остатки головы дестрикса.

«Ты не помнишь, у них тут гранаты еще не изобрели?»

«Нет, не помню»

«А жаль. Слушай, как ты думаешь, велики ли шансы, что кто-то наткнется на этот труп? А потом еще будет выяснять, кто это сделал, да как?»

«Даже и не знаю. Все может быть».

«Ну и пускай. Даже если мертвого дестрикса свяжут с нами, мы всегда можем сказать, что у одного из нас съехала крыша, и он стрелял в жука, пока не закончились боеприпасы».

«Может и прокатить, — согласился я. — Ну и у кого из нас крыша отъехала?»

«У тебя, — Алан у меня в голове рассмеялся. — Точно у тебя. Потому что я вырезал этот долбаный мешок, а для этого нужна холодная голова».

«Знаешь, достаточно обидно прозвучало! Особенно учитывая, что большую часть работы, пока ты возился с винтовкой, я взял на себя».

«Извини. Не обижайся. Это просто не удачная шутка! А так ты действительно повел себя настоящим молодцом».

Его похвала, на которую я, по сути, напросился, все равно оказалась очень приятной.

Алан пристегнул мешок с иллириумом к своему рюкзаку — по его краям, были, специально для этих целей, оборудованы держатели. Затем нагнулся, снял рукавицы и набрал полные пригоршни снега. Начал с упором втирать снег в тулуп, в надежде соскрести с себя кровь. К нашему с ним общему удивлению, кровь дестрикса оказалось гораздо удобнее вычищать, нежели человеческую. Несколько минут работы и никаких следов не осталось — куда уж там «Тайду?! Лишь местами можно было разглядеть маленькие зеленоватые пятнышки, но Алан махнул на них рукой.

За время этой остановки мы успели съесть по шоколадке и попить обжигающе горячего чая.

Алан оглядел себя с головы до ног, взвалил на плечо рюкзак и мысленно обратился ко мне:

«Пойдем?»

 

Глава 17. Дейры

Солнце пробилось сквозь облака. Яркий, практически белый кругляш — много больше земного солнца. Снег заиграл миллионом бликов, и равнина перед нами приобрела вид торжественный и величавый.

Продвигались вперед, не снижая темпа. Начали гудеть мышцы рук, ног и живота, наконец-то начала подкатывать усталость. Алану было несколько проще — он-то катился уже по проложенной лыжне. Никаких перерывов мы себе больше позволить не могли, если хотели оказаться в городе до наступления ночи. Отдыхал я лишь в моменты, когда удавалось съехать со склона.

Солнце уже начало катится к горизонту, а мы все пробивались и пробивались вперед, собрав в кулак остатки сил и мужества.

Пару раз, вдалеке мы видели шевеления снега, но в этот раз дестриксы нас, проигнорировали.

Сначала мне показалось, что непонятное «жуу» раздается только у меня в голове. Однако в следующую секунду меня окрикнул Алан:

«Алан, стой. Нас кто-то догоняет»

Спрятаться в поле было негде, как бы нам того не хотелось. Закапаться в сугроб мы не успевали, да и не смогли бы сделать этого незаметно — перелопаченный снег, и лыжные следы, выдавали нас с головой. Мы с Аланом скинули рюкзаки в сугробы и изготовили винтовки к стрельбе.

Пару минут назад мы осторожно съехали на лыжах с невысокого холма. Как раз оттуда раздавался звук, привлекший наше внимание. Если для меня спуск прошел без приключений, то Алан, приблизительно на середине, все-таки упал и остаток пути катился вниз кубарем. Сейчас же мы могли наблюдать, как через вершину холма переваливает, что-то необычное. Металлический цилиндр, размерами с пассажирский автобус, весь в каких-то клепках и утолщениях неясного назначения. Солнце отбросило блик от корпуса, и мы смогли увидеть, что он весь покрыт заплатами, и вмятинами — ни в одном бою успел побывать. Передвигался он на шести широких колесах, почти полностью увязших в снегу. Сверху механизм украшала чадящая дымом, изогнутая на конце труба.

Как не сложно догадаться, это был местный аналог автомобиля. Танк или внедорожник — так сразу и не поймешь. Для внедорожника слишком большой, для танка не хватало внушительной пушки и гусениц.

Это чудо технической мысли неуклюже перевалило вершину холма. На удивление устойчивым оказался механизм. Он не перевернулся, а вполне бодро, скатился с холма, увязав в снегу едва ли не по борта.

Никакой агрессии, по отношению к нам, пока никто не проявлял. По корпусу были расположены несколько бойниц, но никто не потрудился их открыть, и взять нас на мушку. Толи не видели в нас угрозы, толи просто хотели помочь. Так или иначе, но я помнил изученные на Станции материалы, и не собирался слепо доверять первому впечатление. Поэтому, я снял винтовку с предохранителя и был готов в любой момент открыть огонь.

Еще пару десятков секунд и автомобиль остановился возле нас с Аланом, обдав нас приличной порцией снега из-под колес. Двигатель гулко урчал, но даже сквозь этот звук, мы услышали скрежет. Открылся люк, и наружу высунулась голова, в точно такой же, как и у нас, шапке.

— Здоров, ребята, — приветливо крикнул нам мужик. Мы вяло помахали в ответ ручками. У мужика была густая черная борода, которая быстро начала покрываться инеем. На улице, начинало становиться все холодней.

— Давайте, идемте к нам, — махнул рукой этот мужик. — Солнце уже скоро сядет, и вы тогда или от холода окочуритесь, или вас дестриксы схрумкают.

Алан убрал закрывающий рот шарф и крикнул:

— Думаю, мы до темноты успеем добраться до города!

— Не-а, не успеете — вы не в том направлении идете! — расхохотался мужик.

Мы с Аланом удивленно переглянулись. Вот вам и удивительная техника со Станции! Сбой произошел толи от местных условий, каких-нибудь неизвестных видов излучения, например. Или во время краткосрочной схватки с дестриксом, снег все же нашел лазейку и проник внутрь прибора. Либо, этот компас, был изначально как-то неверно настроен.

Тот вариант, что незнакомец просто старается нас обмануть, я откинул сразу же, как несостоятельный. Если бы они хотели нас убить, то просто раздавили колесами. По крайней мере, постарались бы, но не факт, что у них бы это вышло — обычной пулей бронированный корпус, мы бы, конечно, пробить не смогли, а вот плазма с такой задачей справилась бы запросто.

Внутри транспортного средства их наверняка несколько человек. Настоящих воинов, сильных, профессионалов — они бы скрутили нас сразу же, если бы захотели, непонятно зачем взять в плен.

Эти мысли очень быстро промелькнули в моей голове, и я поверил незнакомцу. Похоже, мы действительно сбились с пути.

Я едва заметно кивнул Алану.

— Спасибо, дружище! — крикнул Ал. — Мы сейчас подойдем!

— Давайте, быстрей! И так из-за вас время зря теряем!

Схватив пожитки, мы поспешили к вездеходу.

«Тем, постарайся снять пистолет с предохранителя, — обратился ко мне Алан. — Что-то не очень доверяю я благим намерениям этих суровых воинов».

Отвечать я ему ничего не стал, но перед бортом машины на миг замешкался, успев, как мне показалось незаметно, передвинуть предохранитель.

Лыжи и палки мы сноровисто сняли и пристегнули к рюкзакам — не зря на Станции тренировались, в том числе, и этому.

На корпусе вездехода имелись металлические скобы, по которым, как по лестнице, можно было залезть вверх, на крышу. Алан пошел первым.

Я порадовался, что наши варежки такие толстые — иначе руки об эти скобы обморозили бы в миг.

Алан взобрался наверх и протянул руку, помогая мне вскарабкаться на крышу. Он подмигнул мне и нырнул в открытый люк. Я замер, прислушиваясь. Снял варежку и положил ладонь на рукоять пистолета, готовясь в любой момент прийти на помощь другу. Вроде никаких звуков борьбы пока слышно не было.

«Вроде все нормально. Давай, спускайся»

Я скинул рюкзак в люк, потом спрыгнул и сам.

Внутри оказалось сумрачно и довольно тесно. Темноту немного разгоняла пара тусклых лампочек. Вдоль стен стояли лавки, на которых развалилось пять человек, среди которых затесался Алан. Четверо мужиков были похожи как братья — все высокие, с густыми бородами и неопределенным, из-за тулупов, телосложением. Они пристально изучали меня, но без угрозы, скорее даже приветливо.

— Эй, подвинься! — я шарахнулся в сторону. Оказывается за моей спиной, стоял еще один мужик, тот самый, что пригласил нас с Аланом внутрь.

Мужчина подпрыгнул и захлопнул люк, закрыв, так же, и задвижку. Довольно крякнул и сел на лавку возле правой стены.

Едва только люк закрылся, как машина, рывком поехала вперед. От резкого толчка я едва не упал носом вниз. Чтобы избежать повторения этого неприятного инцидента, я сел на лавку рядом с Аланом.

Двигатель у внедорожника, располагался сзади и был прикрыт дополнительно перегородкой, отгораживающей его от пассажира. Облегчения это не приносило — от ужасного грохота почти сразу заложило уши.

В пассажирском отсеке, довольно неприятно пахло машинной смазкой, порохом и какой-то тухлятиной. Я даже немного пожалел, что не взял на складе Станции фильтры для носа, блокирующие почти все неприятные для человеческого обоняния запахи. Другие пассажиры ни малейшего неудовольствия не выказывали — уже успели привыкнуть.

«Хватит молчать, представься!»

— Здравствуйте, — неуверенно сказал я. Тут же в голове всплыли справочные материалы — в дейры слабаков не пускали. Пришлось добавлять в голос металла и говорить более спокойно и уверенно. — Меня зовут Артос.

Имена мы подбирали себе из местных аналогов, но чтобы были созвучны нашим собственным. Мне мое отчаянно не нравилось. Вроде и походило на имя одного из знаменитых мушкетеров, но, в тоже время, было в нем что-то рыкающее — словно и не человеческое имя, а собачья кличка.

Мужчины протягивали ладони, которые я пожимал, и представлялись. Я даже не стал пытаться запомнить их имена — знал, что бессмысленно. У меня была прекрасная память на лица — достаточно было увидеть человека, чтобы, почти сразу вспомнить, где и при каких обстоятельствах мы имели счастье познакомиться — но, в тоже время, просто ужасная память на имена. Если с кем-то из них буду регулярно общаться, что вряд ли, то наверняка смогу запомнить. А вот так, сейчас с первого раза, можно было даже не пытаться.

Я снял рюкзак с колен и спрятал его под лавку — заметил, что остальные пассажиры уже давно поступили точно так же.

«Молодец, все правильно делаешь», — одобрил Алан.

«Стараюсь. А чего ты иллириум в руках держишь?»

«Так положено, — туманно ответил Алан. — Его хранят в специально отведенном месте, рядом с двигателем. Если приглядишься, то увидишь ручку шкафа. Я отказался от их предложения, вот и приходиться в руках держать — неприлично бросать его себе под ноги. Ты же у себя дома деньгами просто так не разбрасываешься?»

Казалось бы, учились мы с ним по одним и тем же материалам, но подобные мелкие детали от меня почему-то ускользнули.

«Они не обидятся, что ты решил иллириум у себя оставить? Это же получается, что ты им не доверяешь!»

«Нет, не обиделись и не обидятся, наоборот, зауважали. Здесь такие порядки, добычу, тем более такую ценную, стоит беречь, как зеницу ока. Странно, что ты сам этого не знаешь».

Не странно, а стыдно!

В следующий раз буду внимательней.

Внедорожник неожиданно вильнул в сторону, и я со всего размаха приложился головой о металлическую стенку. В голове раздался звон, как от колокола, а в глазах потемнело. Я посидел пару минут, не шевелясь и ничего не говоря — ждал, пока не приду в себя.

— Эй, парень, ты в порядке? — потряс меня за плечо один из мужиков. Его, из-за резкого маневра, вообще сбросило на пол.

— Да, спасибо, все хорошо, — вяло откликнулся я.

«Его зовут Джером. Помоги ему подняться», — в приказном тоне сказал Алан.

— Джером, давай руку, я тебе встать помогу, — сказал я.

Мужчина по имени Джером белозубо улыбнулся, и схватился за предложенную руку. Легко вскочил на ноги. Благодарственно кивнул мне головой.

— Слушай, ты, когда головой треснулся, такой звон раздался! — восторженно произнес Алан. — Я уж подумал, что сотрясение мозга тебе точно обеспечено!

— Не чему там сотрясаться, — парировал я.

Мужики дружно заржали над моей шуткой. Что ж, контакт налажен.

Алан вытащил из сумки термос. Я с благодарностью принял предложенную мне кружку с ароматным чаем.

— Будете? — предложил Ал мужикам.

— Нет, — отмахнулся Джером. — Мы эту сладкую водичку пьем только дома, да и то в редких случаях — она же почти и не греет. У нас тут свое пойло припасено!

С этими словами он достал из-за пазухи объемную, ни как не меньше литра, флягу, и пустил ее по кругу. Мужики, довольно улыбались, и по очереди к ней прикладывались. Судя по долетевшему до меня запаху, во фляжке было что-то вроде спирта.

— Ну, ребята, рассказывайте, наконец, откуда вы, кто, куда путь держите? — Попросил самый взрослый из них. После принятия пойла, вид он имел самый благодушный, а его огромный нос, сначала порозовел, а потом стал красным, словно помидор.

Вопрос был вполне ожидаемый и длинный, развернутый ответ на него, был заготовлен еще на Станции. По разработанной нами легенде, мы с Аланом родом из порта Карман. Нам по пятнадцать лет и мы проходим последние испытания для присвоения нам статуса охотников. Мы должны были самостоятельно добраться в город Дайм и вернуться обратно. Так же нам предстоит встретиться в городе с одним человеком и кое-что у него купить — именно эта покупка станет подтверждением удачной сдачи экзамена.

Подобное испытание было достаточно типичным для этого мира. Несколько экстремальным — молодежь обычно сдавала экзамены под присмотром старших товарищей — люди здесь очень ценным материалом, особенно будущие воины. Во многих городах от такого испытания отказались, посчитав излишне опасным, но далеко не везде.

Наша легенда была принята без вопросов. Дейры лишь головами согласно качали, в такт нашим словам.

— И что же это за человек? — заинтересовался обладатель красного носа. Не исключено, что он не только дейр, но и работает на энулов. Наше появление выбивалось из привычного ритма местной жизни. Это было происшествие, о котором он будет обязан доложить, поэтому и старается получить о нас, как можно больше информации.

Алан проигнорировал его вопрос и продолжил рассказывать дальше. В этом мире в порядке вещей, было иметь секреты. Считалось дурным тоном лезть в чужие дела и продолжать расспросы, если собеседник не хочет отвечать. У нас была заготовлена еще одна полуправда, на тот случай, если не получится отвертеться от ответа.

Других вопросов больше не последовало. Не исключено, что никаких ответов красноносный и не ждал, а просто хотел увидеть нашу реакцию. Алан повел себя вполне в традициях этого мира, и мужчина сразу же расслабился и утратил к нему малейший интерес.

Охотники, не без интереса, внимали рассказу моего друга, а он разливался соловьем. Наконец рассказ был закончен тем, как мы с ним попали в страшную вьюгу, а потом наткнулись на дестрикса.

— Понятно, — протянул Джером. — Считайте, что дестрикс спас ваши жизни.

— Почему?

— Мы случайно наткнулись на его тело и увидели лыжные следы, ведущие в противоположную нашему городу сторону. Вот и решили проверить, кто бы это мог быть. Заодно убедиться, что неведомые путники не заблудились.

— Здорово, что вы проявили бдительность, — сказал Алан.

— А как иначе? Это же наша работа, — пожал плечами Джером.

— Нам, правда, одно не ясно, — вступил, молчавший до этого мужчина. Он сидел в самом дальнем углу, и его прикрывала тень, поэтому полностью его рассмотреть не представлялось возможным. Я увидел лишь, что его нос сломан минимум два раза, да обратил внимание на густые, бровью с проседью. — Как вы так дестрикса подстрелили, что у него от головы почти ничего и не осталось.

— Ну, это я сорвался, — потупился Алан. — Дестрикс уже свалился, а я все продолжал в него стрелять и ни как не мог заставить себя остановиться.

Он все же отошел от придуманной им же самим версии. Видно посчитал, что я могу растеряться, и решил все взвалить на собственные плечи.

— Понятно. А стреляли разрывными?

— Ага, утяжеленными.

— Не плохо вас снарядили! — крякнул обладатель густых бровей.

Алан лишь улыбнулся в ответ, подтверждая истинность слов радейра.

Открылась металлическая дверь, ведущая в кабину водителя:

— Подъезжаем! — крикнул он радостно.

 

Глава 18. Дайм

В бронетранспортере обнаружились маленькие смотровые окна, прикрытые броней. Металлический щиток, как задвижку, можно было легко отодвинуть в сторону и сколько душе угодно любоваться пейзажем. Прочное стекло тоже, в случае необходимости, можно было удалить, и стрелять практически во всех направлениях, отбиваясь от врагов. Стекло было мутноватое, но при свете дня, вполне можно было обозревать местность.

Дорога делала поворот, спускаясь с холма.

С этой точки город Дайм был виден, как на ладони. Первым, что сразу же бросалось в глаза, были несколько огромных труб, выпускавших в небо снопы черного дыма, закрывавшие закатное небо. Местное производство и заводы — достаточно мрачное зрелище. И лишь потом взгляд обнаруживал высокую, никак не меньше трех метров, бетонную стену, припорошенную снегом, окружавшую город. Даже с такого значительного расстояния, несложно было понять, что стена это чрезвычайно прочная, возводившаяся на века, и просто так, с наскока, ее не разрушить.

Солнце золотисто-огненным полукругом застыло на горизонте. Оно освещало город и снежную долину, заставляло изгибаться мягкие тени, придавая грубым строениям более приятный облик.

Из-за стены виднелись крыши домов, так же обильно запорошенные снегом.

Бронетранспортер обогнул еще один холм, скрывший за собой город.

Дейры начали шевелиться на местах, собирая вещи. Я тоже достал из-под сиденья рюкзак, а винтовку положил на колени. Поймал на себе одобрительный взгляд мужика с кустистыми бровями. Оружие в этом мире самое главное. Его нельзя надолго от себя отпускать, и необходимо всегда держать под рукой.

Машина катила по накатанной колее, и, в связи с этим, набрала приличную скорость. Мы объезжали город по широкой дуге, и уже совсем скоро, высокие трубы остались где-то позади. Теперь, кроме вездесущего снега, и стены, посмотреть было не на что. Хотя снег был чертовски красив. Солнце в этом мире, было другого цвета в отличие от земного. Оно было скорее оранжевого цвета, а сейчас, на рассвете, вообще сменило цвет став из золотистого практически красным. Оно окрасило небеса в багровый оттенок, а пушистые облака подсветило розовым цветом. Снег таинственно играл всевозможными оттенками, будто вокруг были навалены груды несметных сокровищ.

Скорость движения начала снижаться.

«Похоже, мы подъезжаем»

«Какой ты прозорливый!»

«Тем, не язви, а? Тебе совсем не идет. Лучше готовься, давай!»

«А я всегда готов! Жаль, что пионеров отменили, а то бы я с легкостью влился в их ряды».

«Ты сейчас вообще о чем говоришь?»

«Не забивай себе голову».

Мы не спеша, подъехали к широким воротам, по которым сверху была протянута колючая проволока. Створки ворот были металлическими, и прямо в их центре была видна большая вмятина, будто кто-то отчаянно пытался их пробить тараном. По краям ворот высились две дозорных вышки, больше похожие на небольшие башенки в замке. Ровные, тонкие, с покатыми крышами и шпилями. Для полноты картины не хватало разве что развивающегося флага. По небольшому балкончику, прогуливался человек. Он был закутан во множество одежд, и по внешнему виду и движениям напоминал пингвина. Сейчас он стоял и рассматривал машину, взяв тяжелый пулемет в руки.

Водитель на миг высунулся из кабины и махнул рукой. Тяжелые створки неторопливо, подняв волны снега, начали разъезжаться в стороны. Тяжело заревев автомобиль, въехал внутрь, проехал на десяток метров в глубь периметра и мягко остановился.

Джером откинул люк и первым вылез наружу. Остальные потянулись вслед за ним.

Возникло почти непреодолимое желание повыделываться — подпрыгнуть вверх, и вылететь прочь из бронетранспортера. Учитывая низкую гравитацию, трюк вполне мог бы пройти. Однако, как не хотелось пошалить, нужно было держать себя в руках.

На улице стало еще холоднее, и если бы не теплый тулуп, то околеть можно было бы в первые минуты. Градусов, наверное, сорок или около того.

Я поспешил, как можно сильнее закутаться в шарф, так чтобы не малейшего открытого участка кожи на лице не осталось. Это было сделать непросто, учитывая тяжелые рукавицы на руках, но я справился.

Мы стояли посреди обширного квадратного двора, обнесенного забором. Тяжелые створки ворот лязгнули, закрываясь за нашей спиной. Впереди была еще одна стена, и проходной пункт, из окна которого лился мягкий желтый свет.

Две стены, прямо как в настоящих крепостях! Люди здесь действительно буквально помешаны на своей безопасности.

Подождав пока все выгрузятся наружу, автомобиль, подмигнув на прощание мощными фарами, свернул направо. В той стороне угадывались гаражи.

Мы, цепочкой, двинулись к пропускному пункту. Дорога была расчищена, хорошо утоптана, потому можно было идти абсолютно спокойно, не проваливаясь при этом в снег.

Внутри было жарко натоплено, так, словно попал не в сторожевое помещение, а прямиком в сауну. В теплых одеждах моментально стало невыносимо жарко. Я поспешил снять очки и шапку, размотал шарф. Все не так мучительно.

Охранник был всего один — крепкий мужик, лет примерно сорока, с пышными рыжими усами. На столе перед ним валялся небрежно брошенный короткоствольный автомат. Смертоносная машинка, совсем новая еще в масле — вершина человеческого гения в этом мире. Она не отличалась большой пробивной мощью, но компактную группу людей, в замкнутом помещении, пошинковала бы в капусту в течение нескольких секунд.

Мужик подозрительно смерил взглядом новоприбывших, задержав взгляд на мне и Алане. Потом на его лице появилась широкая обаятельная улыбка, и он полез здороваться с дейрами. По всей видимости, они были старыми знакомыми.

«Как-то мне не спокойно», — обратился я к напарнику.

«Почему это?» — насторожился тот.

«Сам не пойму, — честно признался я. — Предчувствие какое-то».

«Успокойся, все пока идет нормально, — сказал Алан. — Но на всякий случай, будь настороже».

«Будем отбиваться?»

«Какое там. Они нас числом задавят — скрутят, мы даже матюгнуться не успеем. Нет, готовься, если что, прыгать в окно. У меня в кармане лежит граната, и я кину ее этим дяденькам — посмотрим, как они тогда выкрутятся. Стекло, судя по всему самое обыкновенное, так что ты его своей тушкой выбьешь на раз».

«Хорошо, я сделаю все, как ты велишь. Но откуда у тебя взялась граната? Мы же ничего подобного не заказывали!»

«Запас карман не тянет!» — усмехнулся Алан. То есть, я, конечно, не видел, какое выражение лица было у моего друга, когда он говорил эти слова, но был уверен, что он именно усмехается.

Пока между нами с Аланом проистекал этот диалог, дейры закончили обмениваться любезностями.

— Это кто такие? — лениво спросил усатый.

— Соседи наши. Проходят последнее испытание в нашем городе, — пояснил Ральф.

— Слышал я, что они еще не отказались от такого экзамена, но как-то не верил, — задумчиво сказал Ральф. — Самостоятельность, конечно, хорошо, но процент смертности среди выпускников слишком уж велик.

— Ну, не так уж и велик, — встрял в разговор Алан. Его этот вопрос взволновал еще на Станции, поэтому он обильно поработал с доступными материалами. — Далеко не всем выпадает такое последнее испытание. Только всяким э-э-э…

— Раздолбаям? — с улыбкой предположил усатый.

— В общем да, — с легким смущением признал Алан. — Таким как мы с Артосом, короче. Для нас выполнить это не простое задание, последний шанс доказать свою полезность. Если провалимся, то либо сдохнем, либо нас отправят на шахту. А хотелось бы пойти по стопам отцов и стать настоящими дейрами!

— Достойная мечта, — одобрил усатый. — Только одного желания тут явно не достаточно. Впрочем, вы, я думаю, и сами уже догадались, — мы с Аланом согласно кивнули головами.

— Они, кстати, не так просты, как хотят показаться, — лукаво улыбнулся Ральф. — Самостоятельно убили дестрикса, причем из рода убийц.

— Вдвоем?

— Ну да. Мы и сами удивились. Пошли по их следам, ожидая встретить взрослых охотников, а встретили двух мальчишек!

«Мы оказывается круты!» — сказал я Алану.

«А то!»

— Товар не хотите мне продать? — поинтересовался усатый. — Хорошую цену дам.

«Ты, думаешь, стоит?»

«А почему бы и нет?»

— И сколько предложишь? — спросил Алан. Отстегнул костяной мешок дестрикса и положил его на стол.

Усатый назвал цену.

— Не, маловато будет.

— Клянусь мамой, эти парни мне нравятся! — разулыбался усатый. — Меня зовут Жорж, и цену я действительно подниму!

Алан представил нас, а я лишь приветливо качнул головой.

Жорж спрятал мешок под стол и рассчитался с нами несколькими монетами. Алан тут же ссыпал их в маленький мешочек и спрятал во внутренний карман.

— С вами приятно иметь дело!

— Нам тоже, — ответил мой напарник. — Вы не подскажете, где бы мы с другом могли остановиться?

— У нас в казармах, например. Мы гостям не откажем.

— Я понимаю, традиция. Мы, собственно говоря, на это и рассчитывали изначально. — Алан лукавил. Мы вовсе не знали, что тут нам бесплатно предоставят угол, пускай и в казарме. — Но теперь, мы слегка разжились деньгами, и совсем не прочь заплатить за комфорт.

Дейры одобрительно засмеялись

— Главное, чтобы было удобно и не дорого. — Поспешил уточнить Алан.

— Есть одно местечко, которое, наверняка, придется вам по вкусу. Называется «Танцующий дестрикс». Скажете, что от меня и хозяин даст вам лучшую комнату, и неплохую скидку.

— Спасибо. А как мы сможем туда добраться?

— Я вас провожу, — сказал Ральф. — Мне, как раз, по пути. Заодно и отрекомендую вас надлежащим образом.

На улице совсем стемнело. Поднялся сильнейший ветер, и еще немного похолодало. Ни какой шарф уже не спасал, да и после жарко отопленного помещения сразу стало зябко.

Мощные порывы ветра, с противным свистом, едва не сбивая с ног, били в грудь, подобно таранам. Да еще и целые пригоршни снега в лицо бросали. Начинался настоящий буран, сквозь который было невозможно рассмотреть дорогу. Как во всей этой снежной катавасии ориентировался Ральф, оставалось загадкой, но приходилось полагаться на его чутье.

Вперед передвигались следующим образом: впереди, чуть пригнувшись под порывами ветра, брел Ральф. Следом за ним, вцепившись в его пояс пальцами, шел Алан, а я держался за него. Самая настоящая живая цепочка, о которой я читал лишь в книгах.

На улицах не было никаких фонарей. Единственный источник освещения — тусклый свет, лившийся из окон. Даже при ясной, спокойной погоде, не лучший вариант, а уж во время бурана, так и вообще, нет разницы, что с ним, что без него.

Я видел края домов, и у меня складывалось ощущение, будто мы с другом, перенеслись на Землю. Банальные хрущевки, с блеклыми стенами, покрытыми трещинами.

Интересно, как сквозь сплошную снежную пелену, наш проводник, определяет направление? Видно хорошо знает родной город, и может найти дорогу даже с закрытыми глазами. Но неужели совсем не боится заблудиться? В конце концов, если станет совсем уж холодно, можно будет постучаться в дом — наверняка пустят погреться до утра. А если не захотят проявить гостеприимство, то у нас есть оружие и не куда они не денутся!

Ральф повернулся и что-то прокричал нам. Я так и не понял что — визгливый хохот вьюги надежно глушил все посторонние звуки.

«Что он сказал?»

«Говорит, чтобы не отставали, — ответил Алан, находившийся ближе к дейру и потому расслышавший все его слова. — Говорит, что сейчас нужно будет повернуть направо, и зайти в ближайшую дверь — там гостиница».

«Отличные новости!» — обрадовался я.

Улицы были обильно занесены снегом. Толи их в этой части города не чистили, толи за вечер новый выпасть, но мы продирались вперед, проваливаясь едва ли не по колено. Это самым отрицательным образом сказалось на скорости нашего передвижения. Однако мысли о близком ночлеге, горячей пищи и теплой кровати, придавали дополнительных сил, подталкивая брести вперед.

Все одежда покрылась толстым слоем снега и от мороза встала колом.

Сам не заметил, как выпустил из пальцев пояс Алана. Его фигура виднелась впереди, неясным, размытым силуэтом. Можно было мысленно окликнуть его и попросить меня подождать, но я не стал этого делать. Снова буду выглядеть как маленький никчемный ребенок, от которого пользы нет никакой, одни сплошные хлопоты.

Я огляделся по сторонам, убеждаясь, что за нами никто не наблюдает. Сквозь метель ничего не было видно, лишь штрихи снега. Значит и меня она замечательно скрывает от любых посторонних взглядов.

Я присел на корточки, оттолкнулся от земли, и резко бросил свое тело вперед. Одним гигантским прыжком, я покрыл больше трех метров, и догнал дейра и друга. Алан видно что-то почувствовал — интуиция и шестое чувство у него были на высоте — и обернулся назад, как раз в тот момент, когда я приземлился. Он смерил меня тяжелым взглядом, не предвещавшим мне ничего хорошего, и покрутил пальцем у виска, выражая отношение к моим умственным способностям.

Мне стало стыдно. Хотел как лучше, а получилось совсем не здорово. Алан, хоть ничего и не сказал, был прав — глупейшим образом себя повел.

Справа вырисовывался ровный прямоугольник света, по очертаниям больше всего напоминавший дверной проем. Я тут же, не колеблясь ни минуты, двинулся в ту сторону.

Внутри гостиница вовсе не выглядела гостиницей, в том смысле, который я вкладывал в это слово. Скорее уж она напоминала средней руки столовую: почти все помещение заставлено рядами одинаковых столов за многими, из которых сидели, и что-то пили мужчины. Голые стены, покрытые налетом грязи и копоти. В дальнем углу комнаты, стойка, совмещавшая в себя бар и ресепшн. К ней мы и подошли.

— Чего будет угодно? — угрюмо осведомился бармен (или швейцар, или вообще хозяин заведения — кто его поймет, кто он такой на самом деле!), смерив нас долгим, неприветливым взглядом.

— Мы бы хотели снять два номера, в вашей чудной гостинице.

Заискивающий тон Алана, равно как и явная лесть в его словах, не произвели на дядьку ни малейшего впечатления. Ответил он, по крайней мере, все так же угрюмо:

— На сколько дней?

— На три, — так же вежливо ответил Алан.

— У меня нет двух комнат, — уже чуть мягче сказал мужик. — Есть один номер, в нем три кровати. Одна вроде как запасная, — он хохотнул. Видимо в его понимании эти слова являлись шуткой. — Устраивает?

— А цена? — не растерялся Алан. Было бы довольно странно, если бы мы согласились на предложение, даже для вида, не поколебавшись. Хотя деньги для нас существенного значения не играли.

Ральф посмотрел на хозяина заведения и погрозил ему пальцем. Тот нахмурился, и назвал требуемую сумму. Получалось, что запросил он с нас совсем не дорого. Алан, однако, решил до конца придерживаться образа излишне расчетливого человека. Он хмурил брови, изображая проистекающие в голове подсчеты, что-то беззвучно произнес, словно сам для себя огласив результаты подсчетов. Наконец, выдержав необходимую паузу, он согласился.

— Меня зовут Барри, — наконец-то соизволил представиться мужик. — Я хозяин гостиницы «Танцующий дестрикс» и рад приветствовать моих новых постояльцев. — Он запустил руку под стойку, и достал оттуда ключ, по краям покрытый ржавчиной. — Ваш номер тридцать восемь, третий этаж. Постельные принадлежности будут вас ждать на месте. Горячая вода с семи до девяти утра, и с девяти до двенадцати вечера. Кормежка за отдельную плату. Если чего сломаете, платить будете двойную ставку.

Алан извернулся и выхватил ключ из руки бармена, пока тот не успел озвучить остальные требования. Слишком длинным мог бы получиться список запретов.

Ральф проводил нас до лестницы.

— Ладно, ребят, мне пора. Дальше уж сами. Если надумаете, заходите в гости — спросите любого дейра, он вам дорогу укажет.

— Постой, — окликнул его я. — Ральф, куда ты собрался идти? На улице жуткая метель, оставайся лучше у нас. Сам же слышал в номере целых три кровати, так что ни малейших неудобств мы друг другу не доставим.

«Ну и зачем тебе потребовалось демонстрировать свое благородство?» — ворчливо поинтересовался Алан.

«Пытаюсь хорошее впечатление произвести».

«Совершенно напрасно ты это делаешь. Нас здесь уже и так приняли за своих».

В слух же он сказал совсем иное:

— Конечно, Ральф оставайся с нами! Будет здорово! — и тон такой нарочито радостный. Я, в какой уже раз отметил, что в Алане пропадает актерский талант.

— Раз вы так настаиваете…

По лестнице мы поднялись на третий этаж. Ральф несколько раз приветливо кивнул встречным людям и получил в ответ встречную любезность.

Ральф щелкнул выключателем, и комната озарилась бледным светом.

Комнатка оказалась крохотной, по-спартански обставленной. Три узких кровати, стояли вплотную друг к другу. Из всей мебели, кроме коек, в комнате был приставлен небольшой столик с двумя стульями возле окна, да стенной шкаф возле самого входа. Отдельная дверь вела в крохотную ванную комнату, совмещенную с туалетом.

Окошко в комнате было одно, совсем крохотное, и заваленное снегом. Под окном размещалась батарея, дающая жизненно необходимое тепло.

Я занял центральную кровать. Возле двери постоянный сквозняк, а возле окна, там, где протянулись уродливо изогнутые трубы батарей, наверняка было слишком жарко. То место, что выбрал я, было оптимально, как не посмотри.

Вещи мы, на скорую руку, покидали в шкаф и, не сговариваясь, пошли вниз ужинать.

 

Глава 19. Пельменная

Утро было таким, какое бывает только на картинах, да в рождественских фильмах — сказочно красивое, величественное. Пушистый, белый снег, закрыл собой скаты крыш, облепил дома и запорошил улицы. Мороз нарисовал на окнах домов причудливые узоры. Тучи уже не были такими низкими и беспросветными, сквозь них, то и дело, проглядывало холодное солнце, заставляя тысячи снежинок сверкать разными цветами радуги. Еще вчера неприветливый город, вдруг расцвел и стал казаться уютным.

Под самым окном, неуклюже семеня ногами, пробежал упитанный мужчина, в толстом тулупе с роскошным меховым воротником. Лицо его, толи от морозца, толи от бега в теплой одежде, раскраснелось. Какое-то неловкое движение и, истошно взмахнув в воздухе руками, мужчина, поскользнувшись, со всего размаха летит в ближайший сугроб, в котором полностью исчезает!

Я, невольно, тихонько рассмеялся, из-за открывшейся мне картины. Теперь в сугробе образовался контур человеческой фигуры, совсем мультфильме, если его герой пробегал сквозь дверь или стену.

В сугробе появилось какое-то шевеление, и, наконец, весь облепленный снегом, вылез и сам мужчина. Матерился он так громко, что ругань его была слышна даже на третьем этаже. В большинстве своем мат был не ясен, видимо сказывалась специфика мира, потому переводчик просто пасовал, но иные выражения были полнее знакомы и понятны. Даже чувство ностальгии появилось — в школе все примерно на таком языке изъяснялись.

Мужчина, толи, уже высказав все наболевшее и исчерпав свой словарный запас, толи, вспомнив о делах, по которым так спешил, прекратил ругаться. Кое-как отряхнув руками тулуп, он, все той же забавной походкой, поспешил дальше.

Полюбовавшись еще десяток минут видом из окна, я пошел будить, тихонько похрапывавшего Алана.

— Я не сплю, — предупредил меня Алан, даже не потрудившись открыть глаза, когда я подошел к его кровати.

— Почему же тогда не встаешь?

— У нас есть время.

— Откуда оно вдруг взялось? — удивился я. — Ты же сам говорил, что нам необходимо поторапливаться.

Алан тяжело вздохнул и, наконец, соизволил открыть глаза. Смерил меня тяжелым взглядом.

— Поиски отменяются. Я знаю, где живет нужный нам с тобой человек.

— Но откуда? — удивился я.

— Ральф сказал, точнее написал. Он, прежде чем уйти, оставил нам с тобой записку, где указал точное месторасположение лаборатории. Поиски займут максимум час, поэтому мы можем позволить себе поваляться в кровати и отдохнуть. У меня после вчерашнего пути все кости ломит.

По-моему за все время нашего знакомства, мой друг впервые пожаловался. Сам же я чувствовал себя очень даже хорошо — был свежий и отдохнувший. Энергия во мне так и бурлила, требуя немедленного выхода. Сидеть же в номере мне показалось совсем не интересно.

Вздохнув, я подошел к кровати, стоявшей возле двери. Она оказалась идеально ровно заправленной, а на одеяле лежал лист плотной бумаги. Я быстро пробежал его глазами, тем более что написано было всего несколько строк. Ральф коротко извинился, что ему пришлось уйти так рано, не попрощавшись с нами. Ему было искренне жаль, что все получилось именно так, но у него вдруг возникли дела, требующие скорейшего разрешения. В последнюю очередь, он действительно упомянул, где именно мы сможем найти нужного нам человека.

Я положил лист бумаги на место.

— Хорошо, пусть так. Но ты все еще не сказал, почему мы раньше так торопились.

— Ты и сам знаешь причину, — лениво откликнулся Алан. — Чем дольше мы находимся здесь, тем выше шансы, что наше инопланетное происхождение будет раскрыто.

— Это мы обсуждали уже. Ты говорил, что есть еще какая-то причина.

— Тем, ты не психуй. Сначала меня внимательно выслушай. Дело в том, что время в мирах течет не одинаково. В этом мире может пройти всего день, а в другом мире год или вообще десятилетие.

— То есть, в мире Даны, прошел целый год? — угрожающе спросил я.

— Нет, я просто объяснил тебе общий принцип, — начал терпеливо рассказывать Алан. — Специально, никто не измерял разницу между этими мирами, но она, приблизительно, составляет одну неделю. То есть, за прошедшие у нас сутки, в том мире прошла неделя.

— Спасибо, я уже и сам понял. Ты говорил, что вампиры совсем скоро перестанут таиться, и будут нападать в открытую.

— Да, это наиболее вероятный сценарий развития событий. Чем больше станет их популяция, тем увереннее они начнут себя чувствовать. Но это произойдет не раньше чем через месяц, по самым скромным подсчетам.

— То есть, по нашему теперешнему времени, через три дня?

— Месяц приблизительный срок. Аналитики склоняются к тому, что времени у нас гораздо больше, — Алан все так же лениво продолжал отвечать на мои вопросы. Его равнодушие начало меня злить.

— Мне, честно говоря, безразличны ваши расклады. Я боюсь Дану потерять…

— Так эр Серхио тебе же сказал, что свадьба только через месяц состоится. Так что времени, опять же, достаточно.

— Это он так говорит, пока опасность кажется далекой и призрачной. Что если вампиры уже выбрались из своего подполья? Тогда он постарается, как можно скорее отправить дочь в безопасное место! Если же мы заполучим это средство сегодня, то сэкономим целую неделю. А это, сам понимаешь, немало! Только для этого, нужно не в кровати валяться, а начинать действовать прямо сейчас

— От того, что ты сейчас нервничаешь, ровным счетом ничего не изменится, — флегматично заявил Алан. — Успокойся, дружище, все идет по плану. Если мы начнем совершать резкие телодвижения, как ты предлагаешь, то можем привлечь к себе лишнее внимание. Мы все должны сделать правильно, и с первой попытки. Сейчас спустимся и не спеша позавтракаем, и лишь после этого отправимся по указанному адресу. Опять же, прогулочным шагом и без лишнего ажиотажа. Подумаешь, решили прогуляться и на город посмотреть.

Я только отчаянно махнул рукой, не желая продолжать разговор. Алан был не прав, но переспорить его, этого самого упертого из всех упертых людей, было невозможно. Просто не смог бы найти слов и веских аргументов, и не исключено, что в конечном итоге, просто бы сорвался на крик.

Алан, все же, повел себя, как порядочный человек. Он не стал больше лениво валяться на кровати, распаляя мою злость. Практически сразу вскочил, пригладил волосы и позвал с собой завтракать.

Внизу, на первом этаже, в обеденном зале, было невыносимо жарко, будто это и не комната вовсе, а сауна. Я пожалел, что перед выходом из комнаты, не поленился надеть свитер.

Кроме нас, почти никого и не было. Только пара угрюмых мужиков, с выражением вселенской скорби на лице, вызванного похмельем, сосредоточенно поглощали пищу. Мы с Аланом, заняли неприметный столик в самом углу помещения. Я старался даже не смотреть в сторону друга, боялся, что не выдержу, сорвусь и начну его подгонять, не стесняясь в выражениях.

В меню были представлены несколько видов мяса — жаренное, тушеное, в виде супа, бифштекса, с омлетом и еще десяток блюд с разными названиями, но одним, общим для всех ингредиентом. Зато совсем не было салатов, и прочих вегетарианских причуд — и это меня радовало. Хватит с меня рыбы и всякой зелени. Папа всегда говорил, что мужчине нужно лишь мясо — все остальное необязательные закуски. И сейчас я был с ним полностью солидарен.

Не нужно было быть особо умным или осведомленным, чтобы понять — неоткуда взяться растениям среди вечных снегов. Единственным исключением было погурт, как ее называли местные жители. Своего рода местный аналог картофеля, росший под землей. Разводили его в городе, в специально разработанных подземных оранжереях. За год, погурт, давал до пяти урожаев, потому местные жители особого недостатка в нем не испытывали. Когда я прочитал о нем в энциклопедии, то сразу подумал, что на вкус этот местный корнеплод должен быть не очень. Теперь мне представилась возможность убедиться в этом воочию.

Кроме погурта и грибочков, разводили так же и животных, ставших основой местного меню. Какие-то одомашненные животные, которых можно было найти и на воле. Называли их райдеты — мелкие, неприхотливые создания, размножающиеся быстрее кроликов и приносящих потомство едва ли не каждый месяц. Их вкусное мясо шло в еду, а из меховых шкурок шили теплую одежду. В энциклопедии даже имелась фотография этого животного, пушистой мордочкой напоминающей смесь кролика и шиншиллы.

Впрочем, были среди местных жителей так же и гурманы предпочитавшие мясо дестриксов. Правда, если верить той же энциклопедии, стоили такие блюда баснословно дорого, и позволить себе такое кушанье мог далеко не всякий. Съедобное мясо было всего у нескольких видов дестриксов, а достать его стоило огромных трудов — от того, что мясо было вкусным и съедобным, сам дестрикс миролюбивей не становился.

Я заказал суп с погуртом, и кусок бифштекса. Решил позавтракать как можно плотнее, а то кто знает, когда удастся подкрепиться в следующий раз.

«Ты все еще на меня дуешься?»

Я демонстративно проигнорировал Алана. Разговаривать с ним сейчас, пускай даже и мыслями, мне хотелось меньше всего на свете.

Супчик, как и ожидалось, оказался так себе. Погурт по вкусу вовсе не походил на картошку. Скорее он напоминал сильно залежавшую капусту. Но местным жителям выбирать было не из чего, потому довольствовались этим. Как показали исследования, в погурте содержались все необходимые для человека минералы и витамины, которые в этом мире больше неоткуда было взять.

Да и вообще суп был жидким, и едва теплым. Но я заставил себя, его съесть, вяло орудуя ложкой. Тут уже даже не столько дело принципа, сколько вопрос конспирации. Снобствующих гурманов, наверняка не было во всем городе. Поэтому на человека, который стал бы морщить нос от приличной, по местным меркам еды, начали бы коситься.

Молодая официантка, на вид немногим старше меня, забрала пустую тарелку, и поставила передо мной другую, от которого распространялся аромат жареного мяса. Аромат действительно приятный, будоражащий, в отличие от супа, аппетит.

Прежде чем уйти, она одарила меня очень милой улыбкой, от которой у меня разом поднялось настроение и порозовели уши.

От Алана это, конечно же, не ускользнуло.

— Я так смотрю, ты у нас ловелас! — с неприятной улыбкой на лице, сказал он.

— В смысле? — удивился я, нанизывая первый кусок мяса на вилку. Попробовал. Мое обоняние не обмануло — оказалось более чем вкусно. Само мясо по вкусу немного напоминало свинину. Не хватало специй, но и без них оказалось вполне съедобно.

— Хочешь сказать, что тебе не известно значение этого слова?

— Известно, конечно. Я другого не понимаю, почему ты его используешь применительно ко мне? Вроде и поводов не давал так думать.

— Ничего себе, поводов, он не давал! — рассмеялся Алан. — В прошлом мире, нашел себе подружку, в этом вон тоже, если захочешь, труда не составит. Причем обе девушки, а я толк в женщинах знаю, красавицы! Эта, на мой вкус, даже посимпатичнее будет. Отсюда и вывод, что ты у нас пленитель женских сердец, пускай сам об этом и не подозреваешь. Если мне понадобится получить информацию от женщины, я ее с тобой познакомлю. Тебе она все добровольно и быстро расскажет.

— Э, нет, приятель, на это я не согласен! Да и вообще ерунду какую-то говоришь. Почему же в моем мире девушки меня стороной обходили?

— А ты задумайся, обходили ли? Мы ведь с тобой фактически дети. Ну, ты уж точно! Соответственно, что и сверстницы твои тоже. Это сейчас они еще пока не знают, что и как нужно делать, да и стесняются. А вот через пару лет, а то и того меньше, если ты не начнешь оказывать им знаков внимания, они сами за тебя возьмутся!

Пока жевал мясо, обдумывал слова Алана. С его стороны это могло оказаться всего лишь шуткой. Другое дело, что он в чем-то был прав. Вспомнить хотя бы Синичкину, нашу первую красавицу. За ней взрослые парни ухаживали, а на дискотеку она пригласила именно меня. Неспроста же это…

Мне очень захотелось поверить в слова Алана. Все же ощущать себя роковым красавцем, к которому неровно дышат женщины, гораздо приятнее, чем осознавать себя обычным школьником!

Синичкину же я вспомнил зря. Вместе с ней пришли воспоминания о доме, о прошлой жизни. Вернулось волнение за родителей. В круговерти последних дней, я как-то о них позабыл, и поэтому теперь мне стало даже немного стыдно. Я вспоминал их только во время разговора с эром Серхио, но тогда они воспринимались мной как досадная помеха на пути нашего с Даной счастья. Я не думал о них, как о людях, потерявших своего единственного сына. И тем более не думал как о родителях, которых я всем сердцем люблю. Они были как безликие тени, как цифры в задаче, которую непременно следовало решить.

Я сидел, вяло жевал мясо и чувствовал, как мои щеки наливаются краской от стыда, а на глаза наворачиваются слезы. Да, мужчины не плачут, но ведь я всего лишь подросток! Практически ребенок, как обо мне отозвался мой спутник. Значит, мне не зазорно и поплакать, особенно если на душе стало невыносимо тоскливо…

Со всей ясностью, я понимал, как же сильно мне не хватает родителей. Не хватает понимающей мамы с ее добрыми глазами, с ее улыбкой, которая враз делала мир теплее и краше. Не хватает разговоров с отцом, на любые темы, не хватало его советов, и легких, ироничных подколок. Я был одинок и несчастен.

— Дружище, с тобой все в порядке? — обеспокоено поинтересовался Алан.

— Да, все хорошо. Я просто о доме вспомнил, — тихо проговорил я.

— Не унывай, еще совсем немного осталось, — попытался меня приободрить друг. — Можно я попробую поднять тебе настроение?

— Давай, — не будь я сейчас таким расстроенным, зная необузданное воображение Алана, отказался бы без вариантов. Но мне сейчас было не до этого.

Я передал тарелку с остатками мяса официантке.

— Девушка, а можно у вас кое-что спросить? — обратился Алан к официантке.

— Да, — немного удивленно ответила девушка, стрельнув в меня глазками.

— Скажите, вам мой друг нравится? Вы его считаете симпатичным мужчиной.

Хорошо, что я уже ничего не ел, а то непременно подавился бы. О чем он спрашивает у нее?! О чем он вообще думает?!

Я снова покраснел, на этот раз от смущения.

Официантка же ничего не ответила. Щечки ее налились румянцем, и она быстро убежала на кухню.

— Вот тебе и ответ, — удовлетворенно сказал Алан, поворачиваясь ко мне. Перед этим он проводил убегающую официантку оценивающим взглядом. — Ты ей явно понравился! Ну что, удалось приободрить? Знаю, что удалось. Я же заметил, что тебе понравилось, когда я тебя ловеласом назвал.

— Ну, ты и придурок! — зло ответил я ему, поднимаясь из-за стола.

«Сам такой! У тебя глаза на мокром месте уже. Ты хочешь, чтобы нас раскусили? Здесь не принято плакать, и вообще, проявлять какие-либо эмоции. Тем более такие, которые присущи скорее женщинам, чем мужчинам! Помни, постоянно помни, где ты находишься! У меня нет времени и сил, чтобы тебя подбадривать. Окажемся на Станции, там жалей себя, сколько влезет — слова не скажу! А сейчас, будь добр, держи себя в руках!»

Я совсем не ждал проповеди, тем более в таких обидных словах. Но, как не странно, она произвела эффект больший, нежели сотня утешений. Плакать мне уж точно расхотелось…

… Мы с Аланом уверенно шли по улице. О вчерашнем ненастье напоминали лишь высокие сугробы — дороги были тщательно вычищены. Вчерашнее ощущение, будто оказался не на другой планете, а в заштатном российском городке, окрепло. По краям улицы стояли дома — блеклые, невыразительные, однотипные коробки, чьи крыше были обильно засыпаны, вполне обычным снегом. Как будто этот город, вместе с домами и всеми своими жителями, был выдран с Земли неведомыми силами и перенесен в этот мир.

Взрослые, попадавшиеся нам на встречу, не удостаивали даже мимолетным взглядом. В то время как наши сверстники, с завистью глазели на пистолеты на наших поясах — сами они еще такого права не заслужили.

«Ты точно знаешь, куда нам нужно идти?» — спросил я у Алана, после пятнадцати минут бесплодных блужданий по улицам.

«Приблизительно».

«Насколько приблизительно?»

«Все нормально. Я уже сориентировался. Минут через десять будем на месте!»

Однако я его уже не слышал. Мой взгляд наткнулся на вывеску, украшавшую фасад ближайшего дома. Я чувствовал, как сердце в груди начинает колотиться все быстрее и быстрее. Вывеска гласила «Пельменная»! причем написана она была на двух языках — местном и русском.

Что это такое? Галлюцинация?

Алан уже успел отойти вперед, на десяток шагов и теперь, повернувшись назад, смотрел на меня со смесью удивления и недовольства.

«Ты чего?»

— Пойдем со мной, сам все увидишь.

Я пошел к «Пельменной», не ожидая пока ко мне подойдет мой друг. Прекрасно знал, что никуда он не денется.

Внутри обитали ароматы горячей еды и алкоголя. По большому счету, самая обычная забегаловка, из разряда самых дешевых, студенческих, будто перенесенная сюда с Земли. Маленький зал, несколько столов и собственно все.

За прилавком стоял низенький, толстый человечек, явно восточной наружности. То, что он землянин мне стало понятно с первого момента, как я его увидел. Он носил то, чего я в этом мире еще ни у кого не видел — усы. Внешностью он очень походил на одного из моих самых любимых писателей-фантастов. Именно это, сразу и безоговорочно меня к нему расположило.

Мужчина подозрительно посмотрел на нас, тепло улыбнулся и спросил:

— Привет, ребята, чего изволите?

Есть нам не хотелось совершенно точно. Да и не за этим я сюда решил зайти. Потому я сосредоточился, и заставил переключиться вживленный переводчик на русский язык.

— Здравствуй, земляк! Как дела? Давно здесь? — спросил я.

Мужчина удивленно вытаращился на меня. Его раскосые глаза норовили выпрыгнуть из орбит.

— Лет семь субъективного времени, уже как, — сказал он после небольшой паузы. — Какой на Земле нынче год?

— Две тысячи десятый.

— Понятно, значит, у вас уже целых двенадцать лет прошло. Это очень много, — задумчиво проговорил мужчина. После чего вдруг довольно рассмеялся. — Я уже успел оставить наивные мечты, еще раз услышать родную речь! Вот так сюрприз, вот так подарок! Не стойте на месте, проходите, присаживайтесь. Мне так много нужно у тебя узнать.

Ал показал мужчине какой-то знак, хитро изогнув пальцы на правой руке. Мужик ни как на это не отреагировал. Только подозрительно посмотрел на Алана, как на душевно больного.

«Ты чего творишь?»

«Довольно странно увидеть здесь твоего земляка. Сам понимаешь, мир закрытый попасть в него совсем не просто. Да ты и сам из такого же, что подозрительно вдвойне. Возник такой вариант, что он агент Света. А показал я ему условные знаки, фактически назвавшись. Он никак не отреагировал — значит здесь сам по себе. Подозрительно это. Ты с ним поговори, я ничего против не имею, но лишнего не болтай».

Мы прошли и сели за ближайший к окну столик.

Казалось бы, и дома не был совсем немного, чувство именуемое ностальгией не успело возникнуть. Не успела возникнуть грусть по знакомой речи, по русским лицам, ну и по березкам. Но вот сейчас я неожиданно почувствовал необыкновенную радость от того, что со мной рядом сидит человек, родившийся со мной на одной планете и изъясняющийся на одном со мной языке.

— Давайте знакомится, — предложил мужчина. — Меня зовут Антон, можно на ты.

— Очень приятно. Моего друга зовут Алана, а я — Артем. Как вы оказались в этом мире?

Антон усмехнулся, заговорщицки взглянув на меня:

— Известно как, через дверь. Я в такси ехал, дверь открыл, не посмотрел наружу и вышел на Станцию. Вот так все по-дурацки получилось. Волей совпадений и случайностей, попал сюда. Познакомился с одним на Станции, вот он и предложил мне не хитрую, но хорошо оплачиваемую работу. Мы действительно неплохо смогли заработать. Дружок сразу слинял, а я, дурак, остался выгодное дело обмыть. Хорошо отметил, а когда отошел, понял, что не смогу своими силами открыть проклятую дверь. Было уже поздно трепыхаться, да и шансов выбраться не осталось — на планете нет представительств Станции, да и к инопланетчикам относятся, мягко говоря, негативно. Пришлось, не смотря на существенный риск, оставаться здесь, потому что, как говорил, выбора не было. На заработанные деньги купил вот это помещение, открыл забегаловку. Доходов приносит не много, но на жизнь хватает. Оброс друзьями, знакомыми — я здесь теперь свой. Но знаешь, где-то в глубине души, все равно всегда мечтал встретиться с земляком, пускай и понимал, что шансы один к миллиону. Забегаловку свою так назвал, в память о прошлом, и как сейчас выясняется, вовсе не зря это сделал! Собственно больше рассказывать особенно нечего. Теперь твоя очередь.

— Со мной все произошло несколько иначе, хотя случайность тоже имела место быть. Но в том, что влез в эту историю — виноват сам. В моем случае большую роль сыграла моя безграничная глупость…

«Рассказывай, как попал на Станцию, — я вздрогнул от голоса, раздавшегося у меня в голове. — Но ни слова о том, что я агент Света. Так же не говори, что мы успели побывать в другом мире. Скажи, что встретил меня на Станции, и оказалось, что мы учились вместе. Я предложил помочь тебе вернуться, но прежде захотел поохотиться на дестриксов. Ты присоединился ко мне, так как у тебя, так же как и у твоего соотечественника Антона, не было особого выбора. Мы действительно поохотились, это он сможет проверить, а потом наткнулись на патруль дейров. Только из-за них мы и приехали в этот город, придумав байку про испытания и алхимика. Все понял?»

Было достаточно сложно рассказывать Антону про поиски странной женщины в метро, и одновременно вести разговор с Аланом, но я справился.

«К чему вся эта конспирация?»

«Я тебе уже говорил, что не верю в такие совпадения. Лучше перестраховаться, чем наболтать лишнего и создать самим себе неприятности».

«Ты хочешь сказать, что кто-то нашел моего земляка и закинул его сюда, лишь бы помешать нам? И он успел здесь построить эту забегаловку, с местными познакомиться, связи завести. К тому же открыл именно в том месте, где мы пойдем — хотя мы перед этим изрядно пропетляли, да и вообще могли сюда не зайти. Тебе не кажется, что он просто не успел бы всего этого сделать? Не слишком много натяжек? У тебя просто мания преследования какая-то!»

«Пусть так, пусть мания преследования, но нужно быть настороже. Я не говорю, что все произошло именно так, как ты это описываешь. Он, конечно, оказался здесь случайно. Но мне все равно все это не нравится. Не нравится этот Антон. Я же не прошу тебя врать, просто не говори ему всего. Пожалуйста, помоги мне сделай, как я тебя прошу!

«Ладно! Хорошо, я все сделаю, как ты говоришь».

Меня смутило такое поведение Алана, и немного огорошил его напор. Я был уверен, что он ошибается в своих подозрениях, но не стал спорить. Мне ведь действительно ничего не стоит сделать так, как он просит.

Рассказ мой получился не очень длинным, и совсем не интересным. Антон лишь изредка кивал головой, но я видел, что ему скучно.

Истинное мучение началось после того, как я закончил рассказ. Антон начал обстоятельно расспрашивать меня о событиях, произошедших на далекой Родине за годы его отсутствия. Интересовало его буквально все! Кто сейчас президент в России, не изменился ли политический строй, не было ли ядерной войны, не залетали ли пришельцы, какие фильмы идут в кинотеатрах, какие книги пишут, как живется народу и еще тысяча вопросов, на многие из которых я просто не знал ответов. Ну не интересовался я политикой, вот хоть ты тресни! Знал имя президента, но для Антона этого было явно слишком мало. Зато про фильмы, я ему многое поведал, и про повседневную жизнь. Рассказал, какие сейчас стали делать компьютеры, и как вообще далеко шагнул прогресс на бытовом уровне. Рассказал ему про Интернет, сотовые телефоны, мп3-плееры. Эти, совершенно обыденные для меня вещи, привели уже взрослого мужчину, в настоящий восторг. Ему было сложно поверить, что сотовый теперь есть у каждого второго, и стоит он сущие копейки. Не поверил, что есть телефоны со встроенными камерами.

Наш разговор длился около двух часов. Болтать мне уже откровенно надоело, а любопытство Антона все не иссякало. Мог бы уже и сам сообразить, что в течение всего одной беседы невозможно охватить всего. Вежливое покашливание Алана в голове, намекавшего, что пора бы заканчивать беседу, тоже изрядно мешало. Хотя я его прекрасно понимал — сейчас мы просто тратили время.

Спасение пришло банальнейшим образом — в кафе наконец-то пришли посетители. Антон отошел поздороваться. Оказалось, что это были его друзья.

— Какой болтливый дядька! Надо скорее уходить, пока он еще чего не придумал.

— Да ладно тебе, человек просто по Родине соскучился. Будь я столько времени оторван от родных мест, земляка тоже закидал бы вопросами.

— Знаешь, Тем, у меня времени предостаточно. Я могу здесь хоть месяц торчать, при условии, конечно, что меня станут кормить и в туалет выводить. Это ты у нас торопишься, к своей ненаглядной Дане. Не забывай, что пока ты здесь трепался, у нее почти целый день прошел. Ну, или около того.

— Да знаю я! Но ведь не грубить же ему, заканчивая разговор. Сейчас узнаем, как найти твоего алхимика, и сразу же пойдем.

Антон вернулся быстрее, чем мы его ждали. Он отдал распоряжения страшненькой официантке и подошел к нашему столу.

— Ну что, продолжим? — радостно улыбаясь, спросил он.

Было неудобно отказывать человеку, но и отвечать еще на сто и один вопрос тоже не было не малейшего желания.

— Дядя Антон, мы торопимся немного, — хоть земляк и разрешил именовать его по имени, я так и не смог заставить себя обращаться к взрослому человеку на «ты». — Скоро нужно домой возвращаться, ну вы понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю тебя. И извини за беспокойство — просто так многое хочется разузнать.

— Ничего страшного! Просто мы немного торопимся. Услышали сегодня об одном интересном человеке и хотели успеть с ним познакомиться, перед отбытием.

— И кто же это?

— Ученый. Или алхимик, по-местному. Дерек Дартер. Алан, тоже увлекается алхимией, потому интересно познакомится с коллегой.

Даже при известии о том, что я землянин Антон не выглядел таким удивленным, как при упоминании имени алхимика. Что же это за дядька такой, широко известный?

— Где вы вообще про него услышать умудрились?

— В гостинице, за завтраком, — не моргнув, соврал Алан. — Говорят, что он постоянно что-то испытывает. Вот мне и стало интересно посмотреть на результаты. Мы потому и ваше заведение нашли — немножко заблудились, пока его лабораторию искали. Вы, Антон, как я вижу, знакомы с этим человеком. Не подскажете кратчайшую дорогу?

— От чего нет? Подскажу! Вы, на самом деле, уже почти пришли…

Выслушав Антона, мы совсем уже собрались уходить.

Когда прощались, Антон схватил меня за рукав, притянул к себе и начал шептать на ухо:

— Артем, земляк, забери меня отсюда! Мочи моей нет, здесь жить больше.

— Хорошо, я постараюсь…

— Ты не старайся, а сделай! Пообещай мне!

— Обещаю, честное слово.

— Приходите сегодня вечером, перед закрытием. Все обсудим!

 

Глава 20. Алхимик

До алхимика мы действительно очень быстро добрались — в течение пяти минут. Алан все же изначально заблудился. Мы раз пять проходили мимо нужной нам улицы, но, без совета Антона, так на нее и не свернули.

Шли молча. Я успел наговориться с Антоном до полного изнеможения, и теперь с удовольствием вкушал благословенное молчание. За все время нашей с ним беседы, он даже не удосужился предложить мне стакан воды. Это можно было списать на шок, который у него могло вызвать, появление земляка. Сам же я посчитал неловким приставать к нему даже с такой незначительно просьбой. Сейчас я отчаянно жалел, что столь ни к месту продемонстрировал собственную скромность. Во рту пересохло, как в пустыни, того и глядя песок между губ сыпаться начнет.

«Алан, как ты думаешь, этот снег можно есть?»

«Сдурел? Его никто не анализировал, на предмет наличия вредных и ядовитых веществ, которыми он может быть переполнен. Ты мало с температурой валялся из-за болячки? Снова захотелось, чтобы я у твоей кроватки посидел? И чего ты это вдруг снег есть собрался? Или у тебя дома обычай такой? Поговорил с земляком, и потянуло на старые привычки?!»

«Вовсе нет. Я просто пить хочу!»

«Что же ты у Антона не попил?»

«Постеснялся спросить».

«Ну, ты даешь! Смотри, больше это, не робей. Хоть у алхимика водички спроси — не откажет».

«С чего ты вообще взял, что он нас примет? Наверняка ведь дядька занятой!»

«Примет-примет, вот увидишь. Да еще и штуку нам нужную за бесплатно подарит!»

«Почему ты в этом так уверен?»

«Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться! По данным разведки, он мечтает вырваться из этого мира, но не знает, как это сделать. Понимаешь он гений, а местные не дают ему возможности развернуться во всю мощь таланта. Я предложу ему вариант, сбежать отсюда в место, где его способности будут оценены по достоинству. Будь ты на его месте, неужели смог бы отказаться?»

«Думаю, что не смог бы».

«То-то же. Мне кажется, мы уже пришли!»

Перед нами был небольшой пятачок пустого пространства, посреди которого высилась старая, немного покосившаяся, изъеденная временем башня. Невысокие дома будто расступились в стороны, уступая ей место и стараясь держаться от нее как можно дальше. Она несколько кренилась вправо, отчего создавалось впечатление, что вот-вот рухнет. Стены ее сложены каменных блоков, уже порядком разбитых и покрытых сетью многочисленных трещин и сколов. Оконные проемы были заложены кирпичом. Башня, будто наконечник копья, сужалась. Крыша, насколько можно было рассмотреть, черепичная, а внешней формой походила на башни рыцарских замков. По крайней мере, именно такие я видел на картинках и в исторических фильмах. На тонком шпиле, трепетало изорванное полотнище флага, с уже не различимым рисунком.

Мы не решительно стояли возле входа.

— Зловещее место. Не зря, видно, местные поостереглись строить свои дома рядом с башней. Ты уверен, что алхимик сможет нам помочь? Вряд ли бы хороший человек поселился бы в таком месте.

— Ну не скажи, человек красит место, а не наоборот, — возразил мне Алан. — К тому же присмотрись, дома строились гораздо позже башни, а им уже не один десяток лет. Значит, алхимик заселился в нее уже после того, как здесь что-то случилось. Если эти события, вообще имели место быть. Может быть, люди просто бояться, что башня может рухнуть, вот и постарались обезопасить свое жилье?!

— Пусть так, но это не объясняет, почему алхимик решил поселиться именно в этом месте. Неужели не мог найти себе домик попроще, не такой зловещий?

— На этот вопрос ответить совсем просто, — махнул рукой Алан. — Я ж тебе говорил, что здесь косо смотрят на занятия алхимии. Вот Дартер и нашел себе уединенное место, где никто ему не станет мешать работать. Да и страшная история, если таковая случилась в этой башне, будет отпугивать местных жителей от башни, посильнее огня!

— Раз так, то чего же ты колеблешься? Стучи, давай!

Алан невозмутимо подошел и пару раз долбанул рукой по двери. Повернулся и победно посмотрел на меня. Мне оставалось только развести руками. Сложно поверить, что пускай и молодой парень, но уже целый агент Света, повелся на слабо. Я едва мог сдержать усмешку.

На всякий случай, чтобы не выглядеть трусом, подошел к Алану и положил ладонь на рукоять пистолета. Друг вплотную прижался ухом к двери. Заметив, что я собираюсь что-то сказать, поднял вверх руку, призывая меня к молчанию. Алан сейчас прислушивался к доносящемся из-за двери звукам, и намеревался при первых звуков шагов, постучать еще раз.

С низкого грязно-серого неба, начали, неспешно вальсируя в воздухе, опускаться идеально белые, пушистые, словно кружева, снежинки. Медленно, неспешно, одна за другой, снежинки падали с неба, и с каждым мгновением их становилось все больше. Очень красивый снегопад, такой же прекрасный как утро — сказочный, необыкновенный. Было удивительно, встретить такую одухотворенную красоту, в этом жестком мире. Природа, не смотря на все свое многообразие, всегда стремится к красоте и совершенству, будто подавая пример человеку. Почему-то никогда не видел ничего подобного дома. Или там я несколько иначе смотрел на вещи? На тот же падающий снег, к примеру, говоря.

Алан несколько раз ударил кулаком по двери. Спустя минуту, из-за двери раздался тихий, чуть хрипловатый голос:

— Кто там?

— Простите, — громко и четко проговорил Алан, — мы ищем некоего алхимика по имени Дерек Дартер. Мы можем его увидеть?

— С какой целью, вы хотите встретиться с этим человеком? И кто вы?

— Мы с другом, интересуемся одним изобретением этого человека. А кто мы такие, кричать не будем. Мы будущие дейры, — Алан понизил голос, — пользуясь терминологией вашего мира. Так мы можем зайти?

Весьма прозрачный намек, относительно терминологии мира. Любой бы человек сообразил, о чем идет речь, и алхимик не стал исключением. Он открыл дверь. Прекрасно, не хуже нас, мальчишек, понимая, что такие вопросы на улице обсуждать нельзя.

Мы с Аланом вошли в башню. Алхимик за спиной возился с замками, и закрыть их успел едва ли не десяток. За это время я очистил ботинки на коврике у двери, и отряхнул шапку от снега.

Внутри башня не производила тягостного впечатления, она вовсе не казалась мрачной, или зловещей. Хорошо освещенная прихожая, пара картин, изображавших неких героического вида мужчин. Уютные стулья, и цветные занавески, закрывающие вход в жилые помещения. Вся обстановка в целом создавала весьма приятную атмосферу.

— Ну-с, молодые люди, я готов вас выслушать, — алхимик наконец-то закончил с замками и подошел к нам. Теперь мне удалось полностью рассмотреть Дерека. Вовсе не жуткий старик, с горевшими безумием глазами, как я себе воображал. Приятный такой дядька, с располагающим взглядом. Сухощавый, с седой опрятной бородой, по местной моде. Одет просто, но опрятно, в теплый халат, из-под которого, виднелся ворот простой рубашки.

— Простите, вы Дерек Дартер?

— Да, а с кем имею честь?

— Меня зовут Алан, а моего друга Артем. Мы одни в башне?

— Да, одни. А к чему такая подозрительность?

— Я так думаю, вы уже догадываетесь, о чем я пойдет разговор.

— Если я, верно, понял ваш намек относительно вашего с другом происхождения, то разговор действительно может оказаться небезынтересным. Собственно, иначе я бы вам и дверь не открыл. А вот относительно того, что вас привело ко мне, не имею не малейшего понятия. Пройдемте в гостиную. Там удобнее будет беседовать.

Мы с Аланом сняли тулупы и повесили их на крючки, во встроенном в стену шкафу. Сапоги, поставили в угол, на старенький коврик.

Дартер уже скрылся за занавеской, а мы с другом последовали за ним.

Гостиная оказалась довольно уютным помещением. Вся мебель, в связи с редкостью дерева, изготовлялась из панцирей или частей скелетов дестриксов. Но если в гостинице это были обычные грубые заготовки, то в комнате алхимика были представлены более красивые образцы — резные кресла, стол, чьи ножки были покрыты искусной вязью узора. Даже подсвечники, и те носили на себе отпечаток мастерства неизвестного резчика.

Мы сели вокруг большого квадратного стола. Дерек любезно предложил выпить чаю, и мы, несмотря на всю свою скромность, не стали отказываться. Конечно, никакой это был не чай. Переводчик лишь подобрал наиболее подходящее по смыслу слово. Этот напиток изготовлялся не из листьев, а изо мха, растущего под землей. Алхимик извинился перед нами, что чай не подогрет — мужчина просто не ожидал гостей.

Было жутковато пробовать местный «чай». С брезгливостью поднес кружку ко рту. Жажда и воспитанность все же взяли свое, и я пригубил. Оказалось, что все не так скверно, как казалось на первый взгляд. Напиток освежал, и нес в себе привкус приятной горечи.

Пока мы с другом утоляли жажду, алхимик с интересом рассматривал нас. Но с расспросами пока не лез.

Едва только наши стаканы опустели, как алхимик, видимо сочтя, что все необходимые приличия соблюдены, перешел к расспросам:

— И так, молодые люди, мы с вами одни. Можете посвятить меня в свои планы, и не бойтесь, ни чьи посторонние уши этого разговора не услышат. Так же можете быть уверены, что если нам не удастся прийти к соглашению, цель вашего визита останется конфиденциальной.

— Очень хорошо, что вы сами все понимаете, — улыбнулся Алан. — Как раз хотел вас попросить о сохранении тайны.

— Я так понимаю, что вас интересует одно из моих изобретений?

— Именно так, — Алан с беспокойством посмотрел на меня. Интересно, чего это он? — Я, к сожалению, не знаю, как вы его назвали, потому не могу сразу перейти к делу.

— Ничего страшного, молодой человек. Я так понимаю, вы прибыли издалека? — лукаво улыбнулся алхимик.

— Именно так, — подтвердил его догадку Алан.

— Одно то, что о моих разработках услышали там, откуда вы родом, уже признаться, греет мне душу. — Даже в приватной беседе Дерек остерегался называть вещи своими именами. — Потому не стесняйтесь, говорите прямо, что вам нужно, а я постараюсь уразуметь, о чем идет речь. К примеру, приспособление для обнаружения подземных жил, или редкие виды противоядий, карты звездного неба, лекарства, микстуры, или специальные газы для подманивания или отпугивания отдельных видов дестриксов? Только, предупреждаю сразу, последние предложения чрезвычайно дорогостоящи.

Судя по перечисленному списку, Дерек был не столько алхимиком, сколько ученым, живо интересующимся окружающим миром.

— Нет, нас интересует нечто совсем иное. Насколько я знаю, этот объект сферической формы.

Опа! Выходит, Алан мне лгал, когда говорил, что не знает, зачем именно мы сюда прибыли. Обидно, нечего сказать.

— Думаю, если я спрошу, откуда вам стало известно об этом моем изобретении, вы мне все равно не ответите? — вопросительно изогнул бровь алхимик.

— Отвечу, но не сейчас, а только, когда мы окажемся в безопасном месте.

— Справедливо. Значит, вас интересует Сфера, — алхимик побарабанил пальцами по столу. — Так и не смог придумать для нее достойного названия. Просто Сфера, только с большой буквы. Вы понимаете, что за предмет хотите приобрести?

— Да, понимаю. Она все еще у вас? Вы ее не уничтожили?

— Признаться хотел, но так и не придумал, как это можно сделать.

Что же это за сфера такая? Что за вещь, раз сам ее изобретатель, смертельно пугается, и готов уничтожить, но не знает как?! По идее, это должно быть средство против вампиров. Но почему тогда он так боится, ведь для людей она должна быть безопасна? Или все не так просто? Она приспособлена не для убийства вампиров, а для иной цели? Какой?

Если так, то Алан решил использовать средство не по назначению.

Но если это так, если весь план шит белыми нитками, почему он мне об этом не сказал? И еще одно, почему Алан, так и не потрудился внятно объяснить мне, что это за Сфера такая. Он постоянно прятался за общими фразами, утверждая, что средство точно уничтожит вампиров, хотя, при этом, точно знал, что у нее совершенно иное назначение.

И тут мне на ум пришла одна догадка.

Что если вся эта секретность неспроста? Что если Алан знает, что меня предложенный им способ решения проблемы с вампирами не устроит? Вот он и пытается, как можно дольше скрывать от меня информацию, чтобы я не успел помешать его планам. С другой стороны, что я могу ему сделать? Как смогу помешать? Да и чему?

Прочь такие мысли, прочь!

Не стоит так думать. Алан мой настоящий друг, и он бы не стал меня обманывать.

— Нам очень важно ваше изобретение. Я понимаю, чего вы опасаетесь, но готов вас заверить, что мы не будем использовать его в вашем мире.

— Подождите, вы все намекаете, а теперь вдруг сказали открытым текстом, что вы из другого мира. Боюсь, я не могу поверить вам на слово. Это может оказаться очередной проверкой на вшивость энулов. Они уже давно ищут возможность от меня избавиться.

— Вам нужны доказательства?

— Да.

Алан почесал затылок. Потом достал из кобуры пистолет.

— Вы собираетесь удивить меня этим? — рассмеялся алхимик. — Это банальнейший штурмовой пистолет. Вам поведать о его технических характеристиках? Мне хоть давненько стрелять не приходилось, однако уроки в детстве в нас вбивали намертво.

— Не стоит. У вас есть в этой комнате предмет, каковым будет не жалко пожертвовать ради эксперимента?

— А не боитесь, что на звук выстрела сбегутся соседи, которые начнут задавать вопросы?

— Не беспокойтесь, не сбегутся! Так как на счет предмета?

— А какой это должен быть предмет?

— Абсолютно любой, который вам не жалко будет потерять! Да вот, хотя бы вот этот, — Алан достал из-под стола маленькую мензурку.

— Как же она там оказалась? Сегодня же все тщательно убирал, — досадливо сказал Дартер. — Используйте ее, конечно же. У меня таких, сами понимаете, более чем достаточно.

Алан отвел руку с мензуркой в сторону. Поднял пистолет, ловким, почти неуловимым движением, изменил режим стрельбы. Нажал на спусковой крючок. Вместо грохота выстрела, из-под дула пистолета вырвался ярко-красный луч, который разделил мензурку на две ровных части, одна из которых свалилась на пол. Алан стрелял, используя минимальную мощность излучения, а потому не натворил существенных бред — не уничтожил мебель и не сделал дыру в башне. Я, днем ранее, установив частоту излучения на максимум (собственно такой режим стоял по умолчанию, и я просто не знал, как можно его изменить) пробивал броню дестрикса.

— Впечатляет, — восхищенно сказал алхимик. — Ничего подобного у нас действительно нет, иначе я бы знал! Но, при всем при том, я не могу продать вам мое изобретение — это опасно для всех!

— У каждого предмета есть своя цена.

— Но не у этого!

— Я предлагаю вам билет в другой мир. В мир, где вашему гению найдется достойное применение. Где никто не будет на вас косо смотреть, где вы сможете жить, так как захотите и изобретать все что угодно. Вам в этом будут даже помогать, выделять солидное пособие. Ваше место там.

— Не слишком ли щедро?

— Нет, прежде чем отправляться сюда я поговорил с нужными людьми. Вы действительно можете оказаться очень полезным. Все то, что я вам говорю, чистая правда. В конце концов, свое изобретение, вы можете передать мне, когда мы окажемся в месте назначения, и вы получите гарантии исполнения всех моих обещаний.

План Алана проходил не так блестяще, как он на то рассчитывал. Дерек вовсе не вцепился в это предложение мертвой хваткой. Хотя и сразу тоже не отверг. Будь на его месте эр Серхио, тот бы наверняка отказался, руководствуясь патриотическими соображениями, а не собственной выгодой.

Чувствовалось, что алхимик колеблется, тщательно обдумывая предложение.

— В любом случае, мое изобретение продолжает оставаться очень опасным, и я не понимаю в каких целях его можно использовать!

— Исключительно в мирных целях, поверьте. Для блага населения отдельно взятой планеты. В детали я вас посвящу позже. Если угодно, вы сможете отправиться туда вместе с нами, и проследить за тем, чтобы все прошло как надо.

Мои догадки нашли подтверждение. Это вовсе не средство от вампиризма. Нечто иное, весьма опасное.

Дерек колебался. Глаза его бегали из стороны в сторону, не задерживаясь по долгу, на каком-то конкретном предмете.

— Уговорили! — наконец махнул рукой Алхимик.

— Очень хорошо, — облегченно выдохнул Алан.

— Когда состоится отбытие? Это произойдет в каком-то особом месте? За нами прилетит небесная колесница?

— Нет, — рассмеялся Алан, — все будет гораздо проще, и никаких технических средств для путешествия вовсе не понадобится. Мы можем отправиться прямо сейчас. В гостинице у нас не осталось ничего ценного, за чем стоило бы вернуться

— Так все просто? — удивился алхимик. — Но, позвольте, я не могу сорваться с места прямо сейчас, как вы. Мне необходимо соответствующим образом переодеться, собрать личные вещи в дорогу, результаты исследований, дневники.

— Хорошо, сколько вам потребуется для этого времени?

— Сутки.

— Это слишком долго. Для нас с другом крайне важно все сделать максимально быстро. К тому же, перенести все ваши вещи мы не сможем физически. Собирайте, пожалуйста, только самое необходимое. Поверьте, когда мы окажемся на Станции, вам будет предоставлено, все что потребуется.

— Где мы окажемся?

— Сейчас это не имеет значения, потом сами все увидите и поймете. Сколько вам потребуется времени, чтобы взять с собой только действительно важное?

— Несколько часов, — задумчиво проговорил Алхимик. — Тогда из опытных образцов я возьму лишь необходимую вам сферу. Все остальные разработки поедут со мной в виде чертежей и записей в дневниках.

— Вот и отлично. Как вам удобнее, чтобы мы к вам зашли, или вы сами подойдете к гостинице?

— Наверное, лучше я сам подойду. Если вы вдруг ночью сниметесь с вещами и куда-то отправитесь, это может вызвать слишком много вопросов. К моим же странностям все уже давно привыкли. Давайте только на счет времени условимся.

— Полночь, — усмехнулся Алан. — Самое то время, для претворения в жизнь всевозможных коварных планов и темных задумок.

Алхимик хохотнул.

— Значит, так оно и будет. Я отличаюсь пунктуальностью, и подойду в назначенный час, так что не спите. А теперь, чтобы больше не затягивать столь дорогое для вас время, я, пожалуй, провожу вас и буду собирать вещи.

Намек мы с Аланом поняли сразу, да его и сложно было не понять. Потому поднялись из кресел и вышли в прихожую.

 

Глава 21. Схватка

На улице наступила ночь. Сквозь просветы в тучах, были видны звезды, которых на небосводе оказалось несоизмеримо больше, нежели на родной Земле. Они подмигивали друг другу, а снизу, ровным сиянием, им отвечал снег. Морозно, безветренно — самая прекрасная зимняя погода.

Мы свернули за угол и застыли на месте. Улицу перегораживали два десятка дейров, с взятым на изготовку оружием. Они будто чего-то ожидали.

Неужели нас?! — екнуло сердце.

«Чего это они?» — немедленно спросил я у Алана.

«Понятия не имею, — в темноте я разглядел, как мой друг пожал плечами. — Вон, присмотрись, дядьки в капюшонах вроде верховодят. Местные жрецы, чего-то задумали».

«Может, поближе подойдем»? — предложил я.

«Там может быть опасно, не зря же они так всполошились! Хотя давай посмотрим. Это может оказаться интересным».

Мы подошли к дейрам, и увидели среди них нашего вчерашнего знакомого Джеффри. Тот нас тоже заприметил и приветливо кивнул головой. Потом прижал палец к губам, призывая нас к молчанию. Сам, перехватил винтовку, повернулся и вопросительно посмотрел на энулов.

«Может нам тоже стоит вооружиться»?

«Чем? Винтовки в номере остались».

«Ну, я имею в виду, пистолеты достанем, чтобы, в случае чего, времени зря не терять».

«Хорошая идея, — одобрил Алан. — Я тут все строю догадки, чего жрецы придумали, потому о нашей собственной безопасности позабыл!»

«Ладно, ты брось! Мы же с тобой одна команда. Ты меня для того с собой и позвал, чтобы я тебе помогал. Всего в одиночку предусмотреть невозможно».

«Это точно. Доставай скорее пистолет, кажется, что-то начинается».

Жрецы, или как их называли на местном наречии, энулы, вдруг отбежали за спины воинам и принялись что-то кричать, размахивая руками. Я не успел высказать своего удивления, когда снежный наст, перед ногами воинов, вдруг пришел в движение. По снегу будто стали бегать волны, из которых начал прорастать конус. Все происходило в ледяной тишине, и сопровождалось лишь легким шуршанием снега. Бугорок продолжал все так же расти вверх, а дейры принялись отступать назад, не открывая стрельбу. В следующее мгновение возникший сугроб взорвался миллионом брызг, и оттуда разом вылетели двое дестриксов, тут же бросившихся на воинов в атаку. Это был не тот вид, что встретился нам с Аланом в снежной пустыне. Более приземистые, с безобразными мордами полными огромных зубов. Длинные хвосты, оканчивались рядом широких костяных наростов.

С неуловимой глазом скоростью, первый дестрикс взмахнул хвостом и сбил с ног сразу двух дейров. Человеческие тела, с размозженными головами, обильно истекая кровью, упали на снег. Зато второй дестрикс, предпринявший точно такую же атаку, как и собрат, промахнулся — дейры успели пригнуться, пропустив смертельную опасность у себя над головами. Приземлившись на землю, первый жук тут же ринулся в новую атаку. Массивное, но очень подвижное тело, легко повалило на землю человеческую фигуру. Глухо клацнули клыки, и человеческие ноги, видневшиеся из-под тела дестрикса, начали биться в предсмертной агонии.

Люди тоже не стали терять времени даром. Они моментально обрушили на дестриксов шквал свинца. Вспышки выстрелов осветили безлунную ночь, грохот выстрелов заполнил улицу — начался бой.

Пока людям не везло. Пули не причиняли дестриксам существенного вреда. Лишь однажды, один из жуков, завизжал, но тут же снова ринулся в атаку.

Уже пять мертвых тел, неестественно изогнутых, лежало на земле, а их красная кровь, в темноте казавшаяся черной, пропитывала собой снег.

Алан бросился бежать вперед. Мне, хоть и очень не хотелось, пришлось последовать за ним. Было по-настоящему страшно. Я не понимал этого оголтелого героизма Алана. Местные воины с детства обучались отражать атаки вроде этой. Мы же, не только подвергали себя смертельному риску, но и могли, как последние неумехи, элементарно мешаться под ногами. Нет, я глубоко убежден, что люди должны помогать друг другу, тем более в такой непростой ситуации. Однако это должна быть именно помощь, а не оголтелый оптимизм, помноженный на самоуверенность. Мы не только рисковали сами, но и ставили под удар успех всей нашей операции. Странно, что мой, всегда продуманный друг, не подумал об этом.

Алан подбежал к дейрам и склонился над одним из мертвых тел. Поднял валявшуюся на земле винтовку, и, не обращая внимания на то, что она вся перемазана кровью предыдущего владельца, опустившись на одно, колено, открыл огонь.

Для меня тяжелого оружия по близости не нашлось. Оно либо отлетело куда-то в сторону, либо было закопано в снег, так что сразу не найти. Тогда я вытащил пистолет и изготовился к стрельбе.

Первый дестрикс свалился на землю как-то неожиданно быстро. Вот он вращался среди человеческих тел, стараясь достать врагов, и вдруг он резко падает на снег. Чья-то меткая очередь, попадает под броню, сносит голову.

Видимо, эти суровые воины, тоже умели удивляться — иначе невозможно было понять, как можно было потерять стольких людей, во время самой первой атаки жука. Только их удивлением или испугом можно было объяснить тот факт, что за убийство одного единственного дестрикса им пришлось так дорого заплатить. Зато второго дестрикса они убили очень четко, никого при этом не потеряв. Пару метких очередей и огромный жук упал на снег, бешено суча в воздухе своими лапками.

Однако победу никто не праздновал. Пока разбирались с первыми двумя дестриксами, из провала в земле вылезли еще три. Они едва не ударили в спину расслабившимся защитникам города, но их спас, как бы это, ни было странно, я.

Меня хоть и разбирала радость от победы, и страх отступил от сердца, все равно, чувство опасности давало о себе знать. Провал в земле манил к себе. Я никак не мог отвести от него взгляда, потому и успел заметить дестрикса, едва только показались его лапы. Не раздумывая, я пару раз выстрелил, и, несмотря на плохую видимость, угодил точно в морду дестрикса. Выстрелами его отбросило назад, а боль охладила решимость сразу же кидаться в бой.

Стрельба привлекла к себе внимание и заставила собраться, сильнее любых слов или криков. Дейры действовали четко. Мгновенно рассредоточились, чтобы не мешать друг другу. А потом бросились в атаку, молниеносно лавирую, и, поливая жуков короткими очередями свинца. Двух дестриксов они завалили в течение минуты, без потерь со своей стороны. А третьего трогать не стали. Он, словно превратился в столб — стоял на месте и не подавал не малейших признаков жизни. Дестрикс смотрел на стоявшего перед ним жреца, но не нападал. Фигура в плаще поманила рукой, и огромное насекомое поплелось следом за ним, будто собачка на поводке. Очень дикое, сюрреалистическое зрелище. Но для дейров это не стало сюрпризом. Видно подобное было для них делом привычным.

Мужчины начали размахивать в воздухе оружием, радостно кричать и смеяться. Мы с Аланом тоже присоединились к общему веселью. Дейры подходили и благодарили нас за помощь, обещая дать самые лестные рекомендации в наш родной город, с тем, чтобы нам как можно скорее зачли сдачу экзамена.

Я радовался не столько тому, что мы победили, и не тому что смог пострелять из пистолета и спасти пару жизней — я был рад, что нас теперь считают за своих. По правде сказать, рассказы Алана о том, как здесь относятся к пришельцам из иных миров, меня изрядно встревожили. Все это время на планете я пробыл в изрядном напряжении, боясь себя хоть как-то выдать. Зато теперь, меня наконец-то отпустило. Больше можно не опасаться завалиться, и это было просто здорово!

Мы собрались, было уже пойти в гостиницу, когда я схватил Алана за рукав тулупа. Он едва не упал, от моего рывка, но смог устоять на ногах.

«Ты чего?!!»

«Что-то не так».

«Что не так? Хватит говорить загадками!»

«Еще ничего не закончилось. Сейчас, что-то должно случиться еще. Я чувствую это. Я знаю».

«Ах, ты, значит, чувствуешь! — раздался, переполненный сарказмом, голос у меня в голове. — И что же случится? Ты об этом же говорил, едва только мы прибыли в город, и ничего! Подводит тебя интуиция».

«Подожди, сейчас все сам увидишь!»

Я не знал, откуда во мне взялась эта уверенность, но был абсолютно убежден в собственной правоте.

Небольшая группа дейров как раз огибала по дуге яму в земле, из которой вылезли дестриксы. Они о чем-то переговаривались между собой. То и дело звучал смех. Края ямы, подняв брызги снега, вдруг обвалились вниз, утянув с собой пару дружинников. Человеческие фигурки, как-то совсем нелепо изогнувшись, рухнули вниз, вместе со снегом. На дорогу вылезла огромная туша дестрикса, о котором в энциклопедии не было ни слова. Это был огромный червяк, метров двадцати в длину и метров трех в диагонали. Из тела торчали десятки изогнутых лап, с острыми шипами на концах. Дестрикс поднялся, на эти тонкие ножки, и совершенно неожиданно для подобной комплекции сделал рывок вперед. Боковые лапы, казавшиеся абсолютно бесполезными, резко распрямились, фактически превратившись в торчавшие в стороны шипы. Эти копья легко пронзили человеческие тела, насадив дейров, будто бабочек на иголки.

Мохнатая морда состояла из одной зубастой пасти. Этими челюстями динозавра, дестрикс перекусил пополам первого попавшегося человека. Верхнюю часть туловища тут же заглотил, от чего морда окрасилась красным. Ноги же остались валяться на снегу.

Я отвернулся в сторону и закрыл глаза. На это было невозможно смотреть. Картинка будто сошла в реальность из фильма ужасов категории «Б». Существовала одна незначительная разница — в кино все это вызывало небрежную улыбку. В жизни все оказалось гораздо страшнее. Отвратительнее. Ужаснее. Особенно жутко было от осознания того простого факта, что на его месте мог оказаться и сам. Живешь, а в следующий миг уже мертв. И черт его знает, что там за краем, вечная жизнь, или бесконечное ничто, которое и представить-то сложно.

Я стоял, будто отгородившись от всей жизни, и молился, чтобы все скорее закончилось. Будто сквозь слой ваты до меня долетали невнятные звуки стрельбы. Еще никогда в жизни я так не мечтал оказаться как можно дальше от этого места. Где угодно, лишь бы подальше от сюда!

«Очнись!!! Не время слюни распускать!»

«Отстань от меня! Я не могу на все это смотреть!! Я не хочу больше видеть смерть!»

«Дурак, ты сдохнешь, если глазенки свои ясные не распахнешь! Ты выдаешь нас сейчас! Раз самому жить надоело, так хоть меня пощади!»

«Чего?»

Пришлось открывать глаза, и осматриваться по сторонам.

Дестрикс-червь, на удивление ловко, крутился на земле, собирая человеческие жизни. Теперь он уже весь был покрыт красной человеческой кровью. В него стреляли не только дейры. В окружающих домах распахнулись ставни, и обычные люди, вооруженные кто чем, изо всех сил палили по червяку. А пули, будто не наносили ему существенного вреда. Дестрикс крутился все так же шустро.

Совершенно нежданно в голову вкралась совершенно неуместная сейчас мысль: «Почему соотечественники Даны не могут превозмочь себя и встать дружно перед общей бедой?!»

Стоп! Почему это Алан сказал, что я его выдаю?

Оказалось, что справа от меня, появившись из ниоткуда, прямо в воздухе висела деревянная дверь, гостеприимно, приглашая меня на Станцию. О боже, ну за что? Почему со мной постоянно случается всякая ерунда? Только-только успокоился, решив, что не стоит опасаться местных жителей. И тут же сам себя подставляю! Да еще так глупо.

Оставалось утешать себя тем, что сейчас всем было немного не до меня. Ну и естественно ни до двери.

Я резко отбежал в сторону от двери! Вроде никто ничего не заметил — все слишком увлечены дестриксом.

Я укрылся за ближайшим сугробом, и едва сам не рассмеялся от собственной наивности. Более ненадежное укрытие сложно было себе представить.

А червяк-переросток, тем временем, продолжал буйствовать. Защитникам города все же удалось немного потеснить его в сторону. Дестрикс резко мотнул верхней половиной своего туловища. Исполинская голова угодила в стену ближайшего дома. Обломки кирпичей, облака пыли — и стены как не бывало. Сквозь пролом стали видны люди, жавшиеся к дальней стене, в тщетной попытке спастись от угрозы. Будто еж, дестрикс ощетинился шипами, нанизав на них людей, и тут же вылез наружу. Человеческие тела, изломанными куклами, продолжали висеть на шипах, качаясь в стороны вслед за каждым движение дестрикса.

Люди кричали от ярости, стреляли, но ничего не могли поделать.

Я был приблизительно в трех десятках метров от разыгравшихся печальных событий. Стрелять отсюда было бессмысленно. Пуля, выпущенная из пистолета, конечно, долетит, другой вопрос — в кого она попадет? В червяка или в человека? Ошибаться в этой ситуации было никак нельзя, но инстинкт самосохранения не позволял подобраться ближе.

Вглядевшись, я увидел, что Алан уже едва ли не в первых рядах дейров. Стрелял наравне со всеми, ловко уворачиваясь от атак червяка.

Мне, ни в коем случае, нельзя было от него отставать. Трусость на этой планете почиталась тяжелейшим грехом, наравне с предательством.

Время будто замедлило свой пронзительный бег. Вот, мгновение назад, я прячусь, за казавшимся таким безопасным сугробом, а вот я уже среди дейров, и палю по червяку, из подобранной винтовки.

Казалось из ниоткуда вылетел еще один дестрикс, с которым воевали всего десять минут назад. Однако, вопреки ожиданиям, жук накинулся вовсе не на людей, он бросился на червяка. Все свои лапы он вонзил в тело дестрикса, надежно закрепившись. Клыками он пытался перегрызть то место, где должна располагаться шея. Ярко-зеленая кровь ударила фонтаном из перегрызенных артерий. Червяк впервые закричал от боли. Это был вовсе не рев, а скорее пробирающий до самых костей визг, от которого моментально заложило уши. Дестрикс-червяк, начал судорожно дергаться из стороны в сторону, пытаясь дотянуть до обидчика, засевшего на спине. Шипы-лапы, не могли подняться так высоко, и червяк лишь впустую сам себе наносил раны. Он пытался вывернуть шею под нужным углом и дотянуться до напавшего, но это ему тоже не удавалось. Челюсти лишь впустую щелкали в воздухе. А дестрикс, неожиданно вставший на защиту людей, продолжал вгрызаться в плоть своего сородича.

Причина такого странного поведения дестрикса оказалась банальна, достаточно было только приглядеться. За первым рядом защитников, в ряд выстроились четверо энулов. Они все были в низко натянутых на глаза капюшонах, потому рассмотреть их лица не представлялось возможным. Однако не возникало сомнений, что именно они сейчас управляют жуком, заставляя его нападать на своего собрата.

Я не понял, что и как произошло. Еще один, казавшийся, таким же бесполезным залп из всех стволов, но исполинский червяк, вдруг завалился набок, да так и застыл без движений. Он погреб под своей тушей дестрикса, который так и не разжал челюстей.

Люди не могли поверить, что все закончилось. Некоторые еще пару раз выстрелили в тушу.

Я без сил выронил винтовку на землю. Руки мелко подрагивали, не то от пережитого ужаса, не то от переполнявшего кровь адреналина.

— Мы снова выжили! — радостно сказал Алан, хлопнув меня рукой по плечу. — Я уж думал, что мы здесь и ляжем!

— Да уж, здорово! — вяло поддержал я его.

— Да брось ты киснуть! Славно постреляли, размялись! Все же здорово!

— Ага, — ну не разделял я его восторгов, и ничего поделать с собой не мог, да и не хотел.

«Представь, что этот червяк съел бы нас с тобой, кто бы тогда избавил мир Даны от вампиров?»

«Что ты хочешь этим сказать? На, что, по-твоему, нужно было, как последним трусам сбежать, или отсидеться в стороне?!»

«Я хочу сказать, что это было бы правильным! Мы с тобой слишком многим рисковали!»

«Ага, твоей драгоценной шкурой, например», — ехидно заметил Алан.

«Да пошел ты!» — разозлился я.

«Постой! Не в ту сторону идешь. Гостиница вон там находится».

«Спасибо»

«Кстати, скорее бежать отсюда — удачная идея. Боюсь, как бы кто вдруг не заметил, как ты дверь создал. Нужно затеряться в толпе и шустро топать ножками».

«Иди ты!» — я был страшно зол на Алана и не собирался от него это скрывать. Продирался сквозь толпу людей, правда, теперь, в нужном направлении. К защитникам города присоединились, обычные горожане, потому людей было так много, что пройти сквозь них было очень не просто.

«Ну, извини меня. Ты вовсе не трус! И ты прав!»

«Еще раз послать?» — предложил я.

«Нет, главное иди в правильном направлении!»

 

Глава 22. Второй рассказ Алана

До гостиницы добрались быстро и без малейшего намека на приключения. По дороге зашли к дяде Антону и предложили ему уйти сегодня ночью вместе с нами. Предложение его немного шокировало, видимо не ожидал столь скорого отбытия, но принял он его сразу и с удовольствием.

В гостинице мы моментально повалились на кровати. Только раздеться и успели. Перенервничали настолько, что сил не осталось даже на ужин. Больше всего на свете хотелось отдохнуть.

Свет включать не стали, поэтому в комнате было темно, хоть глаз выколи. Полежав пару минут, я начал кое-что различать в темноте — очертания предметов, вещей, лежащего на спине Алана.

— Ал, ты не спишь?

— Нет, смысла в этом не вижу. Скоро уже отправимся на Станцию — там-то и высплюсь. А что?

— Помнишь, ты мне обещал рассказать, как получилось, что ты вдруг оказался агентом Света?

— По-моему сейчас не самый лучший момент, — буркнул он в ответ.

— Почему же? Нам ни кто не мешает, ничто не угрожает, да и время как-то убивать надо. А то на Станции тебе было некогда, в мире Даны не хотелось. Начинает складываться впечатление, что ты вовсе не собираешься исполнять свое обещание!

— Зачем тебе это? — тихо спросил он.

— Как это зачем, интересно же! У меня дома из детей не делают секретных агентов. А тут ты так буднично об этом рассказываешь, словно для твоего мира это норма.

Алан тяжело вздохнул.

— Нет, у меня дома это вовсе не норма, напрасно тебе так показалось. Пойти в агенты было крайней мерой, но иного выхода я просто не видел.

— А я думал, ты по идейным соображениям подался. Вроде как у вас в семье такая традиция, передающаяся из поколения в поколение, и ты пошел по стопам отца и деда.

В темноте раздался смешок Алана, который вовсе не показался мне веселым.

— Ты почти угадал — у нас действительно в семье есть схожая традиция. Ты ошибся в одном — мы служим вовсе не Свету. Многие поколения моей семьи предано служили делу Тьмы!

В окружавшей нас в комнате тишине и кромешной темноте, от слов Алана, от того, как он это сказал, повеяло жутью.

— Но как так может быть? Ты же агент Света! Неужели ты предал своих?

— Вовсе нет! Наоборот я как могу, помогаю семье.

— Я ничего не понимаю, — признался я. — То есть ты пошел против родителей, и в тоже время, их не предавал?

— Все было совсем не так. Понимаешь, я никогда не воспринимал войны Света и Тьмы всерьез. То есть она шла, и все о ней знали, но для меня война — это открытые боевые действия, когда армии, нападают друг на друга. У нас же это противостояние шло скорее на политическом уровне. Половина аристократии планеты поддерживала одну сторону, вторая — другую. Я даже не знал, на чьей стороне мои папа и мама. Они были родителями, умными и добрыми, любящими — этого мне было более, чем достаточно. Их все очень уважали. Мои родители просто замечательные люди. Я, начитавшись книг, считал, что они служат Свету — слишком уж они как люди, соответствовали образу слуг Света.

— Подожди, и отец тебе никогда не говорил, кто они на самом деле? Не пытался объяснить, на чью сторону должен встать ты?

— Нет, все было иначе. Он рассказывал про обе стороны в этом противостоянии — это когда я был совсем маленьким. Затем, когда подрос, то уже сам начал читать книги, пытаясь во все это вникнуть — но читал то, что сам хотел. Никто меня ни в чем не ограничивал и ни к чему не подталкивал. Папа готовил меня к выбору, который я должен был совершить рано или поздно. Но который я должен был бы сделать сам. Понимаешь?

— Не совсем, — признался я. — Как это давался выбор? Неужели они бы допустили, чтобы в их стройных темных рядах затесался агент света? Да и вообще, ну кто согласится встать на сторону дьявола?

— Артем, друг мой, ты сильно путаешь. На самом деле, никто и не говорит, что, встав на сторону Света, ты станешь служить Богу, а если займешь другую сторону, то будешь в рядах сторонников его оппонента. Это всего лишь две могущественные организации, которые могли бы называться «А» и «Б». Какая из этих букв лучше? Многие светлые считают, что за их организацией стоит сам Бог, что корни их могущества, уходят к Создателю. Во многом, теорию подтверждает и тот факт, что на стороне тьмы, нередко выступает — вампиры и оборотни, суккубы, демоны, и прочие существа, которые у людей прочно ассоциируются со злом. Но они на стороне Тьмы вовсе не потому, что служат Дьяволу. Просто светлые, никогда бы не приняли в свои ряды, этих существ. Но оставлять их никому не подконтрольными тоже нельзя — они ведь именно то самое злое, о котором ты говоришь. Они будут убивать ни в чем не повинных людей, просто потому, что их к этому подталкивает собственная природа. Встав на сторону Тьму, им пришлось подчиняться общим правилам. Больше никаких убийств, и прочих ужасов, они себе позволить не могут, иначе Тьма накажет. Я не исключаю, что изначально их начали принимать вовсе не из таких побуждений, а исключительно из желания укрепить свои ряды, заполучив сильных соратников. Вот, а по поводу людей тьмы. Тьма обозначает всего лишь сторону, но не мировоззрение. Они считают правильным до конца отстаивать свои идеалы. До конца быть верными чести и нравственному закону. Они стараются, прежде всего, быть хорошими людьми. Все мне известные темные очень набожные люди. Причем не напускно-набожные, а истинно верующие. Они верят, что Бог станет судить их по земным делам, а не за то, кому они служили — потому и ведут себя предельно честно по отношении к самим себе, окружающим и Творцу.

— Как так может быть? Они же тьме служат! Они попадут в Ад после смерти!

— Дурацкие названия всему виной. Кто-то в древности додумался, и назвал свое дело — делом Света. Другая же сторона, ничего не придумала лучше, как занять антагонистическое слово — Тьма. Вот и повелось с тех пор. Но это совсем не так, ну или не совсем так. Это две идеи, две философии, в которым людям отведена центральная роль. Именно им предстоит выбирать, чью сторону занять.

То, что говорил Алан, никак не увязывалось у меня в голове, с тем, что я сам успел придумать. Тьма и Свет — всеобъемлющие понятия. А тут получалось, что это, чуть ли не две политических партии, активно между собой грызущиеся. Как-то все слишком просто получалось.

— Я так и не понял, в чем разница между ними.

— Да ну тебя! — Алан в темноте махнул рукой. — К этому пониманию можно прийти только с годами. Как я понимаю, Тьма дает больше возможностей. Ты сам волен выбирать, что будешь делать, а чего не будешь. Чью сторону займешь. Свет такой возможности не предоставляет. Ты должен быть истинно предан делу света. Не должен испытывать не малейших сомнений, относительно полученных тобой заданий, ибо они продиктованы делом Света, а значит верны. Твои дети, тоже должны служить Свету, потому, что, если выберут другую сторону, или займут нейтральную позицию, то будут прокляты.

— Странно все как-то.

— Это сложно понять, это нужно увидеть и прочувствовать. У тебя странный мир в этом отношении. Никто не знает про Станцию. Много конфессий существует, притом, что есть религия истинного Бога. У вас знают добро и зло, но не могут отличить одно от другого. Есть священники, но очень мало людей, которые могут донести свет истинной веры. Я не понимаю твоего мира.

— Я тоже не понимаю вашего деления на Свет и Тьму, — огрызнулся я. — Борьба идет едва ли не во всех мирах, и, между тем, никто не знает точно, что есть одно и что есть другое. Борьба напоминает борьбу Добра и Зла, притом, что все поклоняются одному единому Богу, и считают себя праведниками.

— Да многие идут во Тьму, просто потому, что не верят в Бога! Свет берет в свои ряды только верующих. У них многие и в руководстве верят, что главный у них Бог и воюют они именно с Дьяволом. Фанатики. Хорошо, что есть и вменяемые люди.

— Алан, а ты никогда не думал, что эти фанатики могут оказаться правы? Что за Тьмой действительно стоит Дьявол, и тогда твои родители помогали укоренению зла? Вспомни, кто стоит на этой стороне баррикад. Не допускаешь возможности, что если Тьме служат всяческие отродья, то это может быть и не простое совпадение?

— Я не знаю. Нет. С таким же успехом, за Светом может Дьявол стоять. Бог изначально дал человеку свободу выбора и самоопределения. Свет отбирает эту возможность.

— Эй, — рассмеялся я. — Не забывай, на чьей ты стороне!

— Да я помню. И я верю в дело милостивого Света. И с каждым днем верю все больше и больше. Я же уже достаточно давно служу светлым, и с каждым разом убеждаюсь в их правоте. Видимо родители поддерживали Тьму, потому что мало знали о Свете, иначе их выбора не объяснить. Служить Свету здорово, а вера только укрепляет тебя. Дает возможность увидеть и понять нечто большое, чем обычные законы жизни.

— Слушай, я вот помогаю Свету, но в Бога как-то не очень верю, — признался я.

— А ты поверь, а еще лучше постарайся прийти к нему. Потому что, если в сердце человека нет Бога, его места занимает Дьявол.

— Красиво. Но где-то я что-то подобное уже слышал, — задумчиво проговорил я. — Алан, твой рассказ все запутал, но ты так и не объяснил, как вдруг так получилось, что ты стал служить Свету.

— Все очень просто. У меня в мире началась самая настоящая война, между сторонниками Света и приверженцами Тьмы. Та самая, о которой я тебе говорил — с убийствами, армиями штурмующими бастионы, кровопролитными сечами. Тьма оказалась разбита. Многие тогда были убиты. Других взяли в плен, осудили и отправили в тюрьму. В их числе и моих родителей. Меня не тронули. Так и не смогли доказать причастности к делу Тьмы. Я тогда много чего передумал. Много с кем поговорил. И пошел к Светлым. Они, пускай и, поколебавшись, но приняли меня к себе. Решили дать шанс десятилетнему мальчику. В течение года меня учили всяким необходимым в дороге штукам — находить верную дорогу, уметь выживать без подручных средств, разбираться в людях, распознавать ложь, а еще меня учили убивать во имя Света. В одиннадцать лет я стал агентом, и не безуспешно уже выполнил множество заданий. Они, конечно, были несколько проще нынешнего, но благодаря им, я доказал свою полную лояльность. Избавление истинного мира Света от вампиров-отщепенцев, станет для меня последним. Если все пройдет гладко, то мои родители будут прощены и выпущены из тюрьмы. Пускай домой мы вернуться не сможем, зато снова будем все вместе. К тому же, они больше не будут страдать, как мучаются сейчас в той тюрьме.

— Ты же говорил, что твои родители умерли!

— Я несколько приукрасил, существующее положение вещей, хотя не могу сказать, что очень уж сильно. Я тогда не был готов к этому разговору и всячески старался избежать дальнейших расспросов. Хотя, если уж быть до конца откровенным, смерть оказался бы для них куда более милостивым наказанием.

— Ну ладно, пускай так. И что дальше?

— Теперь, я думаю, ты понимаешь, что для меня освободить мир Даны от вампиров, гораздо важнее, чем сделать тоже самое для тебя. Я не перед чем не остановлюсь, ради моих родителей!

— Я тебя понимаю, — тихо сказал я. Мне совершенно искренне было жаль Алана.

— То есть, фактически ты служишь Свету лишь потому, что хочешь добиться прощения для своих родителей? Но как же тогда быть с абсолютной убежденностью в самом благом начинании вашего дела? Получается, что ты обманываешь?

— Вовсе нет. Я же тебе говорил, что много чего успел обдумать. Я искренне верю, в дело Света. Да, своим теперешним служением, сопряженным с возможностью моей смерти, я завоевываю прощение для родителей, — он говорил как-то неискренне, будто повторяя однажды заученный текст. Механически, что ли, безразлично. — Но это вовсе не значит, что как только мои родители станут свободными, я отрекусь и перейду на сторону Тьмы. Вполне вероятно, что я откажусь от дальнейшей полевой работы. Я хочу жить, и не скрываю этого. Еще меньше мне захочется рисковать собой, когда родители окажутся рядом. Но, вместе с тем, оставив эту работу, я, своей жизнью, своими делами и помыслами, все равно буду служить Свету. Я предан ему абсолютно и безраздельно. Не будь мои помыслы искренними, никто бы не дал мне возможности работать, заслужить прощение.

Алан замолчал. После его рассказа все запуталось еще сильнее. Свет, Тьма — красивые ярлыки, за которыми, судя по всему, может скрывать что угодно. И вот так, в течение простого разговора, вряд ли можно было разобраться и хотя бы для себя решить — на чьей стороне правда. Алан был прав — нужно было жить в этих условиях, видеть конкретные дела сторонников каждой фракции, и уже для себя решать.

Зато мотивация друга стала мне куда ближе. Спасение родителей куда понятней, некоего мистического «дела Света», о котором, так много с жаром, раньше говорил Ал.

Я верил Алану, ведь он был моим другом. И не сомневался, что когда он говорит о том, что выбрал правильную сторону, так оно и есть.

То, что Алан говорил, выглядело вполне логично. Не, скажем «демократия» и «коммунизм», а Свет и Тьма. Но было нечто, меня смущающее. Будь эти слова, всего лишь словами, не имеющих под собой ничего, люди, за долгие годы, смогли бы разглядеть истинную сущность вещей. Они бы увидели обман, и назвали вещи своими именами. Свет есть Свет вовсе не по названию, а по своей сути. Выходило так.

И пускай Алан сказал много слов, о чести Темных. Утверждение само по себе звучит нелепо! Да, у темных может быть честь, но они понимают ее по-своему. Так как захотят. И меняют, наверняка, в угоду момента. Не исключено, что он просто пытался оправдать родителей, прежде всего, в своих собственных глазах. Не исключено, что и я на его месте вел бы себя так же. Начал бы стесняться родителей, пути, который они избрали, и пытался бы их всячески выгородить.

Будь я на месте, Алана, вел бы себя так же. Если бы что-то случилось с папой или мамой, я бы сделал все, что в моих силах, лишь бы выручить их. И неважно, чтобы мне пришлось для этого сделать, на что пойти. Если и стоит за что-то рисковать своей жизнью, то за то, или за тех, кого всем сердцем любишь. Но для Алана все было гораздо сложнее. Если ему все удастся, то не исключено, что с родителями они уже никогда не станут близки, а, при определенных обстоятельствах, и вовсе могут стать врагами. Которые никогда не примут твою сторону, а между вами навсегда установится незримая граница. Как с этим жить дальше? Смогут ли они принять выбор сына? Смогут ли жить с человеком, исповедующим совсем другие, противные их собственным, идеалы? Который, в случае войны, окажется по другую сторону баррикад. Смогут ли люди, принять такого сына или нет, и сможет ли он сам принять их теперь?

Я не удержался и спросил об этом у Алана, хотя и понимал, что зря так поступаю.

— Я много думал об этом, — ответил Алан. — Сначала родители обрадуются свободе, обрадуются мне. Но потом узнают, какой ценой досталась эта свобода и благополучие. — В темноте было слышно, как сейчас, от бессильной злости, скрипят зубы друга. — Я не знаю, как они это воспримут. Хочу верить, то все будет, как прежде, и понимаю, что вряд ли так получится. Что будет потом, не имеет значения — главное вытащить их, а там, я согласен принять любое их решение. Пусть даже изгнание. Это того стоит.

— А что это за тюрьма такая? — спросил я.

— Это не просто тюрьма, это настоящий Ад в миниатюре. Туда отправляются противники Света. Там они проживают жизнь, полную мук.

— Их пытают? — я разинул рот от удивления. Как-то не вязалось такое наказание, в моем представлении, с делом Света.

— Не совсем. Пленников, раз за разом, заставляют переживать худшие поступки их жизни. Заново вспоминать вещи, за которые когда-либо было стыдно. Надсмотрщики считают, что только так, можно подтолкнуть преступников к искреннему раскаянию и, в конечном итоге, смирению. Только представь, когда вся твоя жизнь состоит из одних грехов. Когда ты постоянно живешь в плену поступков, которые старался забыть всю жизнь, которые старательно искупал. Чем тяжелее грехи, тем хуже жизнь. Многие люди сходят с ума от этого.

— Но ведь есть люди, которые совершают ужасные поступки, и никогда не раскаиваются в совершенном.

— На них тоже находят управу. Для убийц, погрязших в грехе, воссоздают сцены убийств, где на месте жертв родные люди. Тех, кого ему станет страшно убивать. Или убийца увидит на месте жертвы самого себя. И станет убивать себя раз за разом, испытывая на себе все страдания жертвы. От этого нельзя скрыться. Подобные, как это называют в тюрьме, испытания, абсолютно реальны. Человек не осознает, что это всего лишь морок. Для него, это самая взаправдашняя реальность, из которой не вырвешься.

— Ну, а если в тюрьме окажется праведник, который просто встал не под те знамена?

— Нет в жизни людей, которые ни о чем вообще не жалеют. Такие, даже самые мелкие грешки, они будут переживать раз за разом, страдая при этом, возможно даже сильнее, чем самые отпетые из убийц. К примеру, в детстве, ты солгал родителям — и очень долго потом мучился, ночей не спал, испытывая стыд от содеянного, и чувство страха — вдруг обман раскроется. Казалось бы, ерунда, но представь, что яркие детские эмоции вернуться к тебе и будут усилены многократно — и так по любой мелочи, по любому проступку — по замкнутому кругу. Ведь нет ничего сильнее раскаяния честного человека. Он сам осудит себя так, как этого не сможет сделать ни один судья, — Алан замолчал. Я услышал булькающие звуки. Утолив жажду, Алан продолжил. — У Света очень много средств, чтобы человек в полной мере осознал всю ошибочность своих поступков. То, что я рассказал, это наиболее часто используемое средство, о котором постоянно рассказывают освобожденные узники.

— Из этой тюрьмы реально можно выбраться самому? — удивился я.

— Конечно же! Смысл этого заключения состоит в том, чтобы не уничтожить человека, не сломить его, а заставить осознать и искупить свои грехи. Стать лучше, чем был при жизни на свободе. Едва только человек раскается, искренне отвергнет Тьму, его тут же выпустят на свободу.

— Это хорошо в случае с убийцами. Но ведь твои родители, ты сам говорил, люди чести. Им, что придется отречься от Тьмы?

— Да, именно так. Отречься от Тьмы, и принять Свет. Я знаю своих родителей — они никогда не пойдут на предательство своих идеалов. Они будут мучиться, пока не умрут. Я не могу позволить, этому совершится!

— Понимаю тебя, очень хорошо понимаю. Алан, мне сложно представить, что ты испытываешь, даже просто все это сейчас рассказывая. Я надеюсь, что никогда не окажусь на твоем месте. Ты можешь рассчитывать на меня — я сделаю все, чтобы помочь тебе. Просто говори, что я должен буду делать, и я сделаю это. Никаких больше расспросов. Сам все расскажешь, когда посчитаешь нужным.

— Договорились! — рассмеялся Алан.

 

Глава 23. Энулы

В дверь тихо, но настойчиво постучали.

Алан резко оборвал смех. Я услышал, как приглушенно щелкнул предохранитель пистолета. Скорее всего, это были дядя Антон или Алхимик, и мой друг тоже это прекрасно понимал, но, на всякий случай, решил перестраховаться. Его излишняя настороженность начала меня утомлять, но сейчас она была обоснована.

На всякий случай я достал из-под подушки свой пистолет и взвел курок. Осторожность не повредит.

В дверь вновь постучали. На этот раз куда громче.

Мне удалось услышать шепот из-за двери: «Ребята, откройте! Это Антон».

Эти слова услышал не только я, но и Алан. По крайней мере, с его кровати раздался вздох облегчения, а следом, шлепанье босых ног по полу.

— Вы рано пришли. Мы вас не ждали, — сказал Алан, открыв дверь.

— Простите, ребята.

— Ничего страш…

Алан не успел договорить.

Я услышал только резкий шлепок удара, и грохот от упавшего на пол тела. Я вскинул руку, собираясь начать стрелять в дверной проем, в котором угадывался силуэт человека. Но не успел. В комнате включили свет. Яркая вспышка ударила по глазам, лишая зрения. Помимо собственной воли, чисто инстинктивным движением, я закрыл глаза рукой, с зажатым в ней пистолетом. А уже в следующий миг, скулу обожгло огнем боли. Сильный удар отбросил меня на подушку. И тут же новая боль, на этот раз в правом запястье, заставила разжать пальцы, и выпустить пистолет.

Я попытался подняться, но понял, что меня надежно удерживают — прижали к кровати, уперев колено в мою грудь. Последнее, я выяснил опытным путем — пару раз дернулся и ощутил боль в грудине. Больше решил не трепыхаться, тем более что шансов вырваться, не видел.

В комнату зашло несколько человек. По крайней мере, я слышал звук шагов нескольких людей. Плюс, кто-то еще держал меня, и громко матерящегося сквозь зубы Алана.

Попались мы как-то глупо. Нас повязали как котят, не позволив оказать даже малейшего сопротивления. Взяли полусонными и уставшими, когда мы не ожидали нападения. Впрочем, что-то мне подсказывало, что такие дела, как раз, так и проводятся — тихо, быстро, в самый неожиданный момент.

Да еще на их стороне оказался дядя Антон. Постучи к нам в дверь вместо него горничная, мы бы насторожились и оказались худо-бедно готовыми к нападению. А тут предательство человека, которому мы, ну я уж точно, доверял.

Как он посмел так поступить? Зачем? Почему?

Почувствовав, что глаза больше не болят, я решился разлепить веки.

Первое, что я увидел, это мужик, прижимавший меня к кровати. Он вовсе не казался свирепым или кровожадным. Абсолютно спокойное выражение лица, на котором не читалось даже малейшего отблеска эмоций. Лет, приблизительно, тридцати. Одет, в грубо пошитый плащ, темно-коричневого, практически черного, цвета. В глаза, при первом взгляде на него, бросались две вещи. Первое, у него не было ни малейшего намека на бороду, что для этого мира, как минимум, странно. И второе — отсутствие правого глаза. Вместо него, глазницу прикрывала повязка черной ткани, из-под которой виднелись края, уродливого шрама.

— Отпусти, мальчишку, — раздался спокойный, но властный голос, со стороны окна.

И мужик тут же, меня отпустил.

Я поднялся на кровати, уперев локти в подушку. Вставать не решился. Испугался, что неправильно поймут, и снова обездвижат.

В нашем маленьком номере как-то сразу стало тесно. Мужик со шрамом, державший меня, отошел к стене. Возле входа, стояло еще двое мужчин, в таких же уродливых плащах. Еще трое возле стола. За столом сидел только один, а двое других, стояли у него за плечами, как охранники.

Алан сидел на полу, и задумчиво потирал, синяк под глазом. Он, как и я, не решался подняться на ноги, ожидая следующего шага незнакомцев.

Мужчина, сидевший за столом, пристально изучал нас с Аланом. Это был абсолютно седой дядька, с волосами, свободно спадающими на плечи. У него было совершенно незапоминающееся, миролюбивое лицо, начавшего полнеть, пятидесятилетнего мужчины. И, вместе с тем, я чувствовал, что этот мужчина привык повелевать. Я не знаю, откуда появилось это знание, но чувствовал, что стоит ему только попросить, чтобы я начал, к примеру, отжиматься, и я немедленно это сделаю.

Слева, за плечом главного, стоял дядя Антон. Я ожидал увидеть на его лице признаки смущения или раскаяния, но их не было. Он смотрел мне в глаза с видом победителя, и противно усмехался. Как же мне стало жаль, что пистолет выбили! С каким бы удовольствием, я бы стер пулей эту идиотскую усмешку с его лица!

По правую руку от главного, стоял еще один мужчина, тоже облаченный в плащ. Неприлично толстый — ему в размерах брюха уступал даже Антон. Единственное, что отличало его от товарищей, был широкий кожаный пояс, с обилием всевозможных кармашков.

До меня дошло, кто все эти люди и мне сразу стало страшно. Холодные пот, тоненькими струйками, потек по спине. Мы попали в лапы к тем, от кого так старались спрятаться!

Вторгшиеся в наш номер люди принесли с собой несколько светильников, довольно причудливой конструкции. Шары, размером с футбольный мяч, покоились на изогнутых подставках, приблизительно тридцатисантиметровой высоты. От шаров исходил молочно-белый свет, освещавший комнату, не хуже мощных электрических прожекторов.

— Вот все и собрались, — чуть хрипловатым голосом, промолвил мужчина, сидевший за столом. — Позвольте представиться. Я — энул Родо. Думаю не имеет смысла рассказывать, что нас к вам привело?

— Отчего же нет? Как раз таки имеет, — ответил Алан. — Вот уж не думал, что у вас столь бесцеремонным образом ведут себя с гостями. Врываются ночью, лицо бьют, руки скручивают. Или у вас такие представления о гостеприимстве?

Он сидел на полу, как-то неуклюже подогнув под себя ноги. Я не сразу понял, что Алан принял неизвестную мне боевую стойку. Пришлось тихонько, чтобы никто не заметил моих телодвижений, пошевелиться на кровати, занимая более удобное положение. Теперь можно было, сразу же кидаться в бой, как только возникнет такая необходимость.

Алан самым внимательным образом изучал энула. Его лицо не выражало страха, или смятения, одно лишь спокойствие и любопытство. Но, по его немного сведенным к переносице бровям, я определил, что сейчас мой компаньон самым активным образом просчитывал варианты развития событий, выбирая наиболее приемлемый для нас.

— Отнюдь, такого приема удостаиваются лишь нежелательные гости, — так же спокойно ответил жрец. — Поэтому я не собираюсь извиняться за доставленное неудобство. Вы уже далеко не первые, кто прибывают к нам на планету. Мне всегда казалось, что мы достаточно ясно дали понять, как относимся к соглядатаям. Или вам это не было известно?

— Нет, конечно. Я вообще не понимаю, о чем идет речь, — очень искренне воскликнул Алан. — Мы сдаем экзамен. Если вдруг что-то вас не устраивает, то мы готовы прямо сейчас отклоняться и отправиться домой. Поверьте, если вы вернете наши вещи, то мы забудем этот неприятный инцидент, и наш родной город не станет объявлять вам войну.

— Браво, — жрец пару раз вяло хлопнул в ладоши. — В вас умирает очень хороший актер. Только вот напрасно совершенно распинаетесь — я же вижу, что вы весьма не глупый мальчик. Должны понимать, что нам от Антона известно все, что нужно и за местных вас уже никто не принимает. Зачем же все эти слова, попытки изобразить искренне возмущение? Вы никого ни в чем не сможете переубедить, потому заканчивайте тратить впустую мое время Доказательств вашей вины более чем достаточно. Вы действовали очень аккуратно, вплоть до сегодняшнего вечера. Ваш друг, — он кивнул на меня, — прямо из воздуха дверь сотворил. Вы же сами скакали так, что у наших дейров глаза на лоб от удивления лезли. На такие фокусы не способен никто, рожденный у нас. И вы в серьез рассчитывали, что никто ничего не заметит? — Энул усмехнулся. — Последнее. Не проводится сейчас никаких экзаменов в городе, из которого вы якобы прибыли — не подтвердилась ваша легенда. Потому, давайте не будем тратить время друг друга, играя в ненужные игры?

— Хорошо, — кивнул Алан. — Что вы хотите?

— Я? От тебя? Ровным счетом ничего. Разве что, немного поболтать о том, о сем.

— Мы можем предложить вам много больше, учитывая возможности, которая представляет Станция. Вы эти вещи даже вообразить себе не сможете, но они будут для вас крайне полезны. Думаю, Антон многое успел вам рассказать о других мирах.

— Нам действительно кое-что известно, — энул пожал плечами. — Допустим, меня заинтересовало твое предложение. Какие ты можешь предоставить гарантии?

— Только мое слово, — Алан выдержал тяжелый взгляд жреца и гордо поднял голову вверх. — Но оно дорогого стоит.

— Что может помешать вам, просто-напросто, сбежать, забыв о нашем небольшом соглашении?

— Вы отпустите только меня, и оставите у себя в заложниках моего друга. У меня больше возможностей выполнить ваши условия.

Жрец, в ответ на это, лишь рассмеялся.

— Теперь мне стало окончательно понятно, почему к нам перестали присылать мужчин, а прислали двух мальчишек. Вы дорогого стоите. Есть хватка и ум. К тому же вы незаметны. Ты агент Света?

— Откуда вы об этом узнали?

— О том, что ты агент Света? Я сомневаюсь, чтобы Тьма стала использовать в своих интересах детей.

— Откуда вы знаете про Свет?

— Теперь ты мне будешь задавать вопросы? — изогнул брови жрец. — Ну, пускай. Времени у нас предостаточно, отвечу. Ты что решил, что мы здесь совсем серые, раз даже Богу не поклоняемся? — снова рассмеялся энул. — Вы же не первые агенты в нашем мире. Многих мы ловили, и, прежде чем, убить задавали вопросы. У нас, знаете ли, есть такие методы, которые весьма надежно развязывают языки.

— Охотно верю.

— Вот поэтому я и в курсе, поэтому и имею некое представление о вашей жизни. — Жрец почесал подбородок. — Ты хитрый мальчик. Я это сразу понял. Ты же ведь уже принял решение. Ты отбросил лишние сомнения, и полностью сосредоточен на выполнении задания. Стоит мне выпустить тебя из этого номера, как ты, забрав Алхимика, навсегда исчезнешь. А твой друг, всего лишь мальчишка, которым можно и пожертвовать ради дела. Пылинка, которую смахивают со стола, даже не заметив.

Что он такое несет? Хочет нас поссорить? Никогда бы мой друг не поступил столь подло.

Алан опустил голову вниз. У него порозовели кончики ушей.

Значит, энул ткнул пальцем в небо и угадал?

Это было больно.

Я мог понять, почему Алан собирался так поступить, но не мог принять этого решения. Попытался поставить себя на его место, и понял, что повел бы себя иначе. Алан же выбрал пускай и не простое, но лежавшее на поверхности решение. Хотя, откуда мне знать, насколько оно, в самом деле, было для него сложным? Я бы не смог предать друга, даже если бы на чаше весов лежали все дела Света вместе взятые.

А смог бы пойти на предательство ради родителей? — проскользнула мысль в голове.

Ответа на нее сразу не нашлось.

— Какой же вариант можете предложить вы? — тихо, не поднимая головы, спросил Алан.

— Вариант? — жрец сделал вид, что призадумался. — Нет вариантов у вас. Вы честно и без утайки ответите на все наши вопросы, и тогда вас не станут пытать. Разве что совсем немного, чтобы окончательно удостовериться в искренности ваших слов.

— Вы будете пытать детей? — вырвалось у меня.

Жрец производил впечатление сурового дядьки, но чудовищем и маньяком он вовсе не выглядел.

— О, ты и говорить умеешь? — улыбнулся энул. — А что тебя так шокирует? Вы такие же люди, как и все остальные. К тому же обладаете отнюдь небезынтересной для нас информацией. И не совсем уж дети — почти, что взрослые мужчины. Ну и, наконец, вы незваные гости из другого мира, враги, и ни о какой пощаде не имеете права даже мечтать.

— Но почему вы так относитесь к путешественникам? Чем мы вам так не угодили? — задал я не дававший мне покоя вопрос.

— А за что вас любить? Что хорошего вы сделали для нас? Что принесли с собой? Ровным счетом ничего. Ходили, кругом вынюхивали, людей речами своими о прекрасном далеко соблазняли. Предлагали оставить свою родину, и рвануть к вам, в другие миры, где можно будет жить в вечном блаженстве, почти не напрягаясь.

— То есть вы боялись потерять свою власть? Всего лишь на всего?

— Власть — это вовсе не всего на всего. Ты просто еще не понимаешь и не поймешь, пока реально не ощутишь ее в своих руках, — энул печально улыбнулся. — Да и не только в ней, во власти, дело. Своими речами, невинными, на первый взгляд, и правильными, вы можете уничтожить всю нашу нацию. Ведь просто не останется народа, который ее составляет — абсолютное большинство, захочет более простой жизни. Те единицы, что, так же как и я, искренне любят свой дом, не смогут долго удерживать дестриксов, и обречены на скорое истребление. Меня и многих других людей устраивает существующий порядок вещей. Да нам живется сложно, трудно, но совсем не плохо. Мы не хотим, чтобы это все изменилось.

— Да мы и не собирались вести никаких таких речей! Нам не нужны ваши люди. Живете, как хотите!

— Мы все равно не позволим вам уйти, так же как и не позволяли этого вашим предшественникам. Вы умрете, чтобы за вами не пришли другие. Вы послужите очередным доказательством нашей силы и непреклонной воли. Пришельцам нет места в нашем мире, какие бы цели они не преследовали.

Не возникло никаких сомнений, что жрец исполнит свои обещания. И вовсе не потому, что он такой уж кровожадный. Он действительно искренне верил в то, что говорит, и знал, что поступает правильно. Только и всего. Ничего личного — всего лишь политика.

Впрочем, мне от этого легче не становилось. Наоборот стало до одури страшно. Теперь я был стопроцентно уверен, что жрец, абсолютно убежденный в своей правоте, не остановится. Что у нас с Аланом нет никакого будущего, что мы можем забыть про все наши планы, просто потому, что мы очень скоро и весьма болезненно умрем…

Помощи ждать было не откуда. Выхода из сложившейся ситуации я не видел. Шах и мат.

Мне оставалось лишь одно — молится о том, чтобы Алан смог что-то придумать.

— Послушайте, мы же можем вам помочь! — горячо сказал Алан. — Новое, более мощное оружие и боеприпасы, транспорт, медикаменты и множество других необходимых вещей, будут вашими. Просто отпустите нас сейчас, и все это будет в вашем распоряжении.

Не знаю, на что он рассчитывал, начиная этот вопрос по второму кругу. Для меня было совершенно очевидно, что энула Родо, его предложение не заинтересовало. Да и предлагали им наверняка все это, предыдущие агенты и ученые.

— Для того чтобы все это заполучить нам придется отпустить только вас? Алхимик вам больше не нужен?

— Нужен, очень нужен, — признал Алан. — Он и станет вашей гарантией. За ним мы непременно вернемся, вместе с заказанными вами вещами.

— Заманчивое предложение, — жрец прищурился, пристально глядя на Алана. — Зачем вам понадобился этот никчемный исследователь?

— Он важен для нас. Точнее одно из его изобретений.

— Какое именно и зачем? — подался вперед энул.

Алан бросил на меня быстрый оценивающий взгляд. Я успел прочесть в нем не шуточную борьбу. Он не знал, стоит ли ему разглашать эту информацию или нет. Причем мне показалось, что основным сдерживающим фактором для него являюсь именно я, а не его неверие жрецу.

— Это не имеет значения. Это изобретение абсолютно бесполезно для вас.

— Мальчик, позволь мне самому решать, что важно и полезно для нас, а что нет, — в его, до того мягком голосе, появились металлические нотки. — Говори, иначе у вас не будет шансов выбраться отсюда.

«Алан, не говори ему ничего! Я уверен — он просто играет с нами. Едва только ты расскажешь ему о функциях этого изобретения и нам крышка!»

«Я тоже так думаю. Но что ты предлагаешь делать?»

«Как? У тебя нет плана действий?»

«Нет, я думал, что у тебя есть! Давай попробуем прорваться!»

«Прорваться — это не план, а отчаяние. Сам должен понять, что, несмотря на мою подготовку и твои кое-какие умения, шансов справиться с людьми, всю жизнь проживших в состоянии войны со всем светом, у нас немного!»

«Они привыкли воевать против жуков! Существ пускай и опасных, но воинов не очень искусных. Я более чем уверен, что о единоборствах здесь даже и не слышали. К тому же, сейчас мы гораздо сильнее и проворнее их — сила тяжести на нашей стороне!»

«А на их, численное преимущество и оружие!»

«Зато, за нами эффект неожиданности. Они ведь думают, что мы сломлены. Ладно, давай оставим это на крайний случай, когда нас станут выводить из номера? Я все же попробую с ним договориться».

Вряд ли, что-то у него выйдет из этой затеи. Но пускай попробует, раз так хочет.

Да и интересно мне было наконец-то узнать, что же такое ценное изобрел Дартер.

Жрец громко прокашлялся, стараясь привлечь наше внимание.

— Ну что, мальчики, все обсудили?

— О чем это вы? — сделал удивленное лицо Алан.

— Вы же не можете не знать, что энулами становятся лишь люди, со, скажем так, специфическими способностями. Я уловил ваше мысленное общение, пускай его содержание и осталось для меня загадкой. К тому же, я безошибочно определяю, когда мне лгут. Я просто это знаю. Поэтому, мальчик, даже не пытайся больше со мной играть, или где-то слукавить. Я это сразу почувствую, и для вас обоих это будет весьма чревато.

— Хорошо.

— Ну, вот и отличненько. А теперь честно, без утайки, поведай-ка мне о том, что такое ценное для наших инопланетных братьев по разуму, смог изобрести Алхимик?

— Не знаю, есть ли в вашем фольклоре вампиры? — тяжело вздохнул Алан.

— Нет, кто это? — поинтересовался жрец.

— Я могу вам рассказать, — вступил в разговор, молчавший до этого момента, Антон.

— Не стоит. Ты уже оправдал сегодня оказанное тебе доверие. Сейчас я хотел бы послушать, что мне поведает наш юный друг. Только покороче, пожалуйста. Не стоит тянуть время — чудесному спасению не откуда прийти.

— Да я и так уже это понял, — поморщился Алан. — Значит так, вампиры, это такие темные по своей природе существа, которые питаются кровью людей. Она для них и еда, и вода одновременно. Без нее они просто не могут поддерживать в своих уже мертвых телах жизнь.

— Мертвых телах? — удивленно изогнул бровь жрец.

— Да, вампиры в прошлом тоже люди. Обращение происходит лишь после укуса другого вампира. Яд с клыков попадает в человеческое тело и начинает его медленно изменять. Спустя три дня, зараженный умирает. Смерть это финальная стадия происходящих в человеческом теле изменений. После смерти происходит инициация, и окончательное превращения человека в новое существо — в вампира. Они живут, но они уже не люди. У них сохраняется некое подобие разума, уже не скованное оковами человеческое морали. Их ни что не может остановить, когда им требуется новая порция крови. Вдобавок, вампиры очень сильны и ловки. У человека, фактически нет шансов справиться с ними во время боя один на один. Убить их можно, но это очень сложно. Выгнать из мертвого тела остатки жизни, можно лишь отрубив голову, или пронзив сердце деревяшкой. Так же, для них смертельно опасны серебро и солнечный свет. Иных способов убить вампиров не существует.

— Занимательная история. Что дальше?

— Есть один мир, на который сейчас напали вампиры. Мы с другом хотим спасти всех людей. Благодаря изобретению Алхимика, мы сможем это сделать.

— Что-то я вас не понимаю, — покачал головой жрец. — Почему люди в том мире, сами не могу справиться с нависшей над ними угрозой? И второе, зачем нам отдавать вам средство нашего Алхимика, которое, возможно, может помочь в будущем спасти наш собственный мир от вампиров?

— Это средство бесполезно для вас. Понимаете, тот мир, о котором мы с вами говорим, в некотором смысле уникален. Таких всего несколько, на всю известную нам вселенную. Дело в том, что люди там до крайности миролюбивы. Они не могут причинить вреда другому существу, даже если их собственной жизни станет угрожать опасность. Мы могли бы помочь им, защитить. Но население той планеты такое, же упрямое, как и вы. Они разрешают иномирянам свободно посещать их мир, и жить в нем сколько угодно, но не допускают не малейшего вмешательства в свои собственные дела. Они готовы умереть, но не позволить прийти нашим армиям для их защиты, — Алан перевел дух и продолжил свою речь. — Вы же прекрасно сможете постоять за себя и сами, в случае возникновения опасности. Вы ведь прирожденные войны — у вампиров не будет и шансов. К тому же, эти твари, предпочитают миры, где климат получше, нет опасных тварей вроде ваших дестриксов, да и люди самые обычные, а не умеющие стрелять из пистолета со дня своего рождения. Средство Алхимика может помочь спасти, целый населенный мир.

— И снова любопытно, — покачал головой жрец. — Каким же таким чудом появились на свет эти ни к чему не приспособленные люди?

— Во вселенной может произойти всякое, и никто не в силах понять замысла творца. Свет считает, что этот мир и еще пара аналогичных ему, созданы богом, чтобы остальным людям было с кого брать пример. Как раз такие люди, непременно попадут в рай в конечном итоге. Потому, миры с похожими людьми и называют мирами Света. Мирами с добрыми людьми, такими, какими должен быть каждый из нас. И мы станет такими! Как только Тьма будет окончательно повержена, Свет приложит все усилия, чтобы сделать людей лучше!

— Оставь патетику для другого места, — энул стукнул костяшками пальцев по столу. — Интересно, а сами люди захотят столь коренным образом меняться? Или вы никого и спрашивать не будете?

— Будем, конечно, будем! Но это будет не быстрый процесс. Должно будет смениться несколько поколений, выросших без войны, и воспитанных на идеях добра и чести. Эти понятия должны будут въесться в кровь с молоком матери и стать настоящими непреложными законами.

— Как-то все слишком наивно звучит. Да и в целом твой рассказ какой-то слишком уж фантастичный. Хотя ты говоришь правду, по крайней мере, ты искренне веришь, во все тобою сказанное.

— Значит, мы с вами договорились? — с надеждой в голосе спросил Алан.

— Боюсь, что нет, — ответил энул, задумчиво потирая подбородок. — Ваш рассказ ровным счетом ничего не изменил. Кроме, разве что того, что нам теперь придется, вместе с вами убить еще и Алхимика.

«Готовься», — раздался голос Алану меня в голове.

«Да я уже».

Во мне не осталось страха. Да я весь трепетал, будто перед годовой контрольной работой, но страха не осталось. Я понимал, что все теперь в наших руках. Меня трясло из-за адреналина, выплеснувшегося в кровь.

«По моей команде, ты бросаешься к столу. Попытайся завладеть нашим оружием. Я же займусь теми клоунами возле входа, и этим возле стены. Думаю, расправиться со жрецами не составит для тебя особого труда. Как только завладеешь пистолетами, сразу же спеши ко мне на помощь».

«Договорились. Я все сделаю как надо. Можешь положиться на меня!»

— Опять советуетесь? Похвально. Уважаю людей, которые даже в безвыходной ситуации не теряют присутствия духа.

— Надежда умирает последней, — противно хихикнул Антон.

— Точно, — одобрил жрец. По всей видимости, ему понравилась древняя пословица с моей родины. — От чего-то мне кажется, что я знаю, что вы задумали…

С этим словами, одним быстрым, почти не уловимым движением, энул подхватил со стола мой пистолет и выстрелил в Алана.

Грохот выстрела, прозвучавший в ночной тишине, не хуже взрыва бомбы, слился с моим протяжным криком.

Алана отбросило на пол, где он и застыл без движения. Я не видел, куда попала пуля, но отчего-то был уверен, что Алан умер.

Жрец удовлетворенно хмыкнул, и положил пистолет, из ствола которого тонкой сизой струйкой вился дымок, обратно на стол.

— Вы же собирались на нас напасть, верно? — обратился ко мне энул. — У вас, конечно же, не было шансов, но я решил перестраховаться. Твой дружок явно главный в вашей паре, и, наверняка, самый опасный. Мертвый, он уже не сможет причинить нам вреда.

Мне хотелось броситься вперед, и изувечить жреца. Но я видел, что мужчина у стены, уже достал пистолет и направил его на меня. Если я сейчас брошусь вперед, то атака станет абсолютно бессмысленной, и, к тому же, смертельной для меня.

«Тем, не рыпайся! Я жив».

«Дружище, если бы ты знал, как я испугался!»

«Хватит причитать. Нет времени для сантиментов. Сейчас ты прыгнешь и схватишь меня за руку. Я не хотел идти на крайние меры, но похоже, у нас просто нет иного выхода».

«А что произойдет?»

«Я дам нам шанс. Всего лишь несколько секунд. За это время, мы должны будем сбежать из гостиницы».

«Это отлично!»

«Я тоже так думаю. Все, хватит болтать. Крови во мне не так много, как кажется на первый взгляд. А то, что есть, уже вытекает. Я еще должен открыть дверь на Станцию, потому что, боюсь, сам ты этого сделать не сможешь»,

«Я готов!»

«Тогда прыгай!»

Жрец что-то заподозрил. Он уже начал открывать рот, чтобы отдать приказ, но помешать мне уже не сумел.

Я сделал, как мне велел напарник. Резко прыгнул вперед, и преодолел в долю секунды, те метры, что нас отделяли. Все же, пониженная сила тяжести, в некоторых ситуациях, это чертовски удобно!

Алан уже рванул ворот рубахи. Он схватился за амулет, который демонстрировал, когда представлялся агентом Света.

Я схватил друга за запястье, крепко вцепившись в него пальцами. Алан провел указательными пальцами по краю амулета, и в следующий миг, у меня перед глазами все побелело от яркой вспышки. А следом за ней, я услышал звук падающих тел…

 

Глава 24. Бегство

— Ал! Ты в порядке?

— Нет, — друг закашлялся и прижал ладонь к груди. Я увидел, как сквозь пальцы начали просачиваться алые струйки крови. — Принеси мне скорее аптечку!

Наши рюкзаки были в беспорядке свалены под пустующей кроватью. Я вытащил первый попавшийся и принялся в нем рыться. Аптечка, к счастью, нашлась почти сразу.

Аптечка была замаскирована под стандартную коробку для винтовочных патронов. Двумя ловкими нажатиями пальцев, я извлек, из-под ложного корпуса, красно-белую коробочку. Заставил Алана убрать пальцы, и прижал коробку медпомощи к ране. Аптечка тоненько зажужжала. На ее поверхности появились и начали радостно перемигиваться желтые и зеленые огоньки.

Алан слегка дернулся, когда четыре тонкие иглы, проникли к нему под кожу. Встроенный в аптечку процессор, в течение считанных секунд, произвел общую оценку состояния организма. Теперь, через введенные иглы, в кровь Алана были впрыснуты необходимые лекарства, витамины, антибиотики и обезболивающие. Тот максимум, что можно было сделать для его спасения на месте, уже был сделан. Теперь аптечка будет контролировать состояние Алана, поддерживая его на необходимых медикаментах. К глубокому сожалению, больше ни чем аптечка помочь не могла. Пулю можно было извлечь лишь на медицинском столе во время операции.

Но и оказанные меры, оказались вполне достаточными, чтобы нездоровая бледность отлегла от щек Алана. Он даже немного раскраснелся, что меня несказанно порадовало.

— Они мертвы?

— Нет, просто вырублены и обездвижены, — голос Алана тоже окреп, и уже не казался таким слабым.

— Почему ты сразу не использовал амулет?

— Это было крайнее средство. К сожалению, оно весьма пагубно для организма. Я не хотел вредить, без крайней необходимости.

— Что-то я раньше не замечал в тебе гуманизма!

— Забыл я про амулет, забыл! Висит он на шее себе и весит, уже много лет. Забыл, что его можно еще и как оружие использовать.

— Ну и ладно. Ты, главное, не волнуйся сейчас — тебе вредно. А во мне просто эмоции бурлят. Перенервничал я, понимаешь ли.

— Ладно, — буркнул Алан в ответ и прикрыл глаза.

— Тогда давай быстрее создавай дверь и уберемся отсюда по добру по здорову!

— Ты забыл про Алхимика. Мы не можем уйти без него, иначе все теряет смысл. Я ведь еще и поэтому старался разговор затянуть, чтобы он успел сюда прийти. К сожалению, паралитическая вспышка имеет очень ограниченный срок действия. Всего несколько минут. Надеюсь, Дартер успеет прийти раньше.

— То есть, уже скоро они все придут в себя? А если Алхимик опоздает? Что тогда делать?

— Понятия не имею, — скривил губы Алан. — Давай молиться, чтобы он оказался пунктуальным, — он хрипло закашлялся. — Ты должен сделать еще кое-что.

— Что?

— Спустись вниз и посмотри, не осталось ли там подкрепления. Вполне вероятно, что Дерек уже у них и тогда получается, что сейчас мы лишь впустую тратим время.

— А что мне делать, если внизу и, правда, засада?

— Сам знаешь что. Наши пистолеты лежат на столе.

Все происходящее казалось мне каким-то нелепым сном. Бредовым и очень страшным. Нужно всего лишь сосредоточиться и проснуться. Это не я сейчас беру два пистолета и выбегаю из номера. Не я готовлюсь убивать. Это снится.

Это кошмар.

Этого не может происходить.

Все двери на нашем и других этажах были наглухо закрыты и из-за них не доносилось не звука. Будто ничего странного не происходило, и никто не слышал выстрела, криков и грохота падающих тел. Впрочем, кто знает, ну а вдруг для них, подобные ночные облавы стали чем-то обыденным?

Гостиница обезлюдила. На встречу мне не попалось ни постояльцев, ни кого-либо из прислуги. Все же здорово, когда люди не стремятся засунуть свой в нос в чужие дела.

Энулов тоже было не видать. Видно они посчитали, что тех людей, что были в нашем номере, будет вполне достаточно для того, чтобы справится с двумя пацанами.

Лишь на первом этаже я нос к носу столкнулся с хозяином гостиницы. Он удивленно посмотрел на меня.

— Эй, не волнуйтесь! Мы вполне мило беседуем с энулами, — тщательно скрывая тревогу, улыбнулся я. — Не закрывайте, пожалуйста, входную дверь. К нашей беседе должен присоединиться еще один человек, который с минуты на минуту должен подойти. Это будет Алхимик Дерек. Вы его знаете?

— Да, знаю.

— Вот и отлично. Как только он придет, если не сложно, скажите, чтобы он как можно скорее, поднимался в наш номер.

— Сделаю, — уверенно кивнул головой хозяин гостиницы.

Я облегченно перевел дух и, что есть сил, бросился обратно наверх. Кажется, он ничего не заподозрил. Да и энулов тоже нет, так что стрелять в людей мне сегодня уже больше не придется.

А безжалостное время неодолимо летело вперед. Люди на полу уже начали шевелиться, приходя в себя.

Как не странно, но лучше всех себя чувствовал дядя Антон. Он почти успел оклематься, даже глаза открыл. Ему-то я и съездил с размаху ногой под ребра, вернув обратно на пол. Я никогда не был жестоким человеком, и считал, что бить других людей отвратительно. Однако Антон, своим предательством, заслужил куда более строгую кару.

Какой-то резкий писк привлек мое внимание. Я засунул пистолеты за пояс и склонился над Аланом.

Так и есть, пищала именно аптечка. Маленькие лампочки на ее корпусе, теперь горели предостерегающим красным светом. Судя по всему, маленький аппарат больше не мог поддерживать Алана в стабильном состоянии.

Я поднял голову Алана на колени.

— Дружище, слышишь, не засыпай, — зашептал я. — Только не засыпай! Будь со мной. Все будет хорошо! Слышишь?

— Не бойся, я в норме, — еле слышно прошептал Алан. — Алхимик пришел?

— Нет. Но и других энулов тоже нет.

— Значит, будем ждать.

Люди на полу шевелились все активнее и активнее. Я понимал, что через минуту, максимум две, они окончательно придут в себя, и тогда нам не поздоровиться.

— Алан, открой дверь! На Станции тебя вылечат, и мы сразу же вернемся сюда за Алхимиком. Я тебе обещаю.

— Боюсь, что он может просто не дожить до этого момента. Нет, я не могу так рисковать. Будем ждать.

— Ал, но скоро все эти мужики придут в себя, и убьют нас обоих! Мы тогда вообще никак уже не сможем добраться до алхимика! Все окажется напрасно!

— Нет, будем ждать.

Я от души выматерился. Вот ведь упрямый! Или это на нем так ранение сказывается?

Пошарил во втором рюкзаке и рядом с первой аптечкой присоединил вторую. Может быть, она сможет помочь? Однако, появившиеся на ее корпусе красные лампочки, показали, что мои надежды были напрасными.

Я сосредоточился и попытался открыть дверь сам. Пускай мой друг и был против, но, в случае, если все удастся, я намеревался закинуть его себе на плечо и ретироваться на Станцию. Какими бы благими не были мотивы Алана, я не собирался смотреть за тем, как он истекает кровью. Я точно знал, что в этом мире мне нет места. Но что-то, в этот раз, пошло не так. Ни какой двери не открылось. Может быть, я что-то сделал не так, а может быть, всему виной было волнение.

У Алана закатывались глаза. Он норовил провалиться в беспамятство.

Дерека все не было.

А Энулы на полу похоже окончательно пришли в себя. Попытки подняться становились все более успешными. Я понимал, что времени совсем нет. Стоит только главному прийти в себя окончательно, он от нас живого места не оставит.

План действий возник у меня в голове сам по себе. Он мне не нравился, он был отвратительным, но, похоже, что у нас просто не было другого выхода.

То есть был — позволить энулам убить нас с другом.

Разве это вариант?

Или-или.

Так не бывает. Два варианта, один хуже другого.

Я знал, что если сделаю, то, что придумал, то до конца жизни не смогу смотреть на себя в зеркало.

Но и просто сдаться, я тоже не мог.

— Алан, дружище. Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста!

— Экххх… — только и донеслось мне в ответ.

— Я все сделаю. Сейчас. Все будет нормально. Держись. Не умирай!

Я размазал слезы по щекам и на негнущихся ногах поднялся с пола.

Мне было страшно и противно. Меня, словно пьяного, мотало из стороны в сторону. Перед глазами все плыло.

Это кошмар. Это страшный сон. Все пройдет и забудется. Ничего этого не происходит.

Я как мог, пытался подбодрить сам себя. Старался прогнать прочь сомнения и страх.

Нет выбора, его просто нет! Они убьют и меня и Алана. Хладнокровно и жестко, лишат нас жизней. Я больше никогда не увижу родителей и Дану.

Так не должно быть.

НЕТ!

Как же мне хотелось сейчас оказаться в другом месте, как можно дальше отсюда. Пускай даже одному против десятка дестриксов.

Или чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой. Тот же Алан, например. Ему тоже стало бы невероятно сложно решиться пойти на это, но гораздо проще, чем мне. Его все же готовили к таким ситуациям.

Однако выбора не оставалось. Так же как и времени на размышления и сомнения.

Мы должны выжить.

Во что бы то ни стало!

Я прижал дуло пистолета к затылку энула и нажал на спусковой крючок. Сильная отдача ударила по руке. Удушающий запах пороховых газов. И еще я почувствовал что-то мокрое и липкое на своих пальцах.

Я больше не мог сдерживать рыданий. Они лились из меня сплошным потоком. Для того чтобы не выронить пистолет, мне пришлось собрать оставшиеся крупицы решимости.

Мне нельзя было раскисать сейчас. Нельзя сдаваться. Еще пять человек осталось. Пять пуль. Если я позволю жить им, то они убьют нас. Такой вот небогатый выбор!

Я не мог рисковать и стрелять им в ноги, или в руки, чтобы просто обездвижить. Они же все прирожденные войны. Они умеют терпеть боль. А энулу и шевелиться вовсе не обязательно — достаточно использовать способности, чтобы сломить нас.

Мне оставалось их только убивать.

Либо они выживут, либо мы.

Третьего не дано.

В Антона я выстрелил три раза. Почти не целясь. В спину. Он затрясся в агонии, барабаня ногами по полу. Но почти сразу затих.

К третьему мужчине я подполз на карачках. Ноги отказывались держать меня. Голова буквально раскалывалась на маленькие части. В глазах появилась резь.

Я навалился на толстяка. Оказалось, что на нем удобно лежать, мягко. Прижал пистолет к груди, отвернулся в сторону, и два раза выстрелил.

Я лежал на толстяке и плакал, уткнувшись носом в его подмышку. Мне хотелось умереть вместо него. Этого не должно было случиться. Не здесь, не сейчас и не со мной. Такого вообще никогда не должно происходить — нигде и никогда. Дети должны оставаться детьми, а не становиться убийцами.

— Ах, ты! — донеслось до меня откуда-то сзади.

Мужик, прижимавший меня к кровати, пришел в себя. Сейчас он, опершись спиной на стену, стоял и с удивлением и ужасом смотрел на меня. Правая рука шарила по поясу, в тщетных попытках найти пистолет. Хорошо, что у меня хватило ума его разоружить.

Снова выстрел.

Мужчина сполз по стене, зажимая руками кровавую рану в животе.

Я поднялся на ноги, и нетвердой походкой подошел к Алану.

Мужики возле двери пришли в себя, но продолжали лежать на полу, не подавая признаков жизни. Они, верно, оценили ситуацию и поняли, что единственный способ для них уцелеть, это ни во что не вмешиваться. Они изображали из себя трупы, при этом, думая, что я ничего не вижу, украдкой кидали на меня взгляды.

Они ждали подходящего случая. Ждали моей промашки.

Мне было их очень жаль, но отступать было нельзя. Они все еще могли нам помешать. Я выстрелил в них пару раз, особо, впрочем, не целясь. Стрелял наугад, куда попаду. Потому у них оставались шансы выжить.

Алан лежал на полу и плакал. Ему было больно. Не от раны, которая оставила пуля — ему было больно за меня. Он понимал, что на все это я пошел, лишь бы спасти его. Он хотел помочь мне, но был бессилен, что-либо сделать.

Я рухнул на пол и обнял Алана.

— Все нормально. Главное не волнуйся. Уже все хорошо.

Я плакал, ничего не видя вокруг себя. Мир вокруг, перестал существовать. В нем остались только я и моя боль.

Я теперь всего лишь жалкий, малолетний убийца.

Я ничто.

Я недостоин права, называться человеком!

Вот уж не думал, что убивать будет так сложно. Герои фильмов и книг запросто, без малейших душевных терзаний, убивали врагов. А если эти самые терзания появлялись, то они мгновенно их душили, вспомнив о том, что у них просто не было выбора. Либо ты, либо тебя. Меня же эти мысли отнюдь не успокаивали. Кажется, от них становилось лишь хуже.

— Ребята, что это тут у вас происходит?

Алхимик. Он все же пришел. Но опоздал на пятнадцать минут. Хотя говорил о себе, как об очень пунктуальном человеке. Видимо посчитал, что ничего страшного не случится. Оказывается, даже такой незначительный промежуток времени, может очень многое изменить. В моем случае, пятнадцать минут, стали по-настоящему роковыми.

— Кто это сделал? — деловито поинтересовался Дартер.

— Заткнись!!! — заорал я на него.

Я не хотелось сейчас ничего этого слышать. И, уж тем более, не хотел всего этого видеть. Мне хотелось лишь одного — оказаться как можно дальше отсюда и постараться скорее забыться.

Нельзя было тратить время на препирательства и разборки с Дереком. Если еще не смекнули, то уже очень скоро, жильцы догадаются, что что-то не так. Они либо придут сами посмотреть, либо, что вероятнее, обратится в патруль, либо сразу к энулам. Мы должны были успеть исчезнуть отсюда до того, как все это случится.

— Алан, очнись! — я потряс друга за плечо.

Алан, услышав мой голос, открыл глаза.

— Алхимик здесь. Он пришел и с ним все в порядке. Нам нужно как можно скорее убираться отсюда. Открой дверь. Слышишь? Открой дверь!

Я говорил сквозь слезы, коверкая слова.

Алан едва заметно кивнул, показывая, что услышал меня. А в следующий момент, в полу, рядом с ним, появилась дверь.

Я вскочил на ноги, нагнулся, и потянул ручку на себя. Дверь отворилась.

— Дерек, скорее! Идите сюда!

К чести Алхимика он не стал придираться, почему я с ним так разговариваю. Он очень быстро подошел ко мне, волоча за собой несколько чемоданов. Я выхватил их у него из рук, и закинул в дверной проем. Они крутанулись в нем вбок, и приземлились по ту сторону, на пол.

— Не волнуйтесь. Заходите в дверь! Все будет хорошо!

Дерек смерил меня недоверчивым взглядом, но в дверь шагнул. Точнее спустился, как обычно спускаются в погреб. Сел на край. Свесил ноги вниз, а затем, оттолкнувшись ногами, прыгнул.

Я подхватил Алана на руки. При пониженной силе тяжести, он показался мне совсем не тяжелым.

Я подошел к двери в полу и, зачем-то задержав дыхание, шагнул в портал. Мир крутанулся перед глазами. У меня все замерло внутри, будто при катании на американских горках, и вот я уже стою на полу. Мне даже удалось сохранить равновесие, когда перед глазами резко промелькнули и поменялись местами верх и низ.

Сила тяжести вернулась в привычные для меня пределы, и я едва не рухнул на пол, под тяжестью тела Алана. Все же я отнюдь не силач, да и Алан не балерина. Стиснул зубы, но друга на руках удержал.

Портал был за спиной. Я повернулся, и ногой захлопнул дверь. Ни к чему оставлять такой соблазн нашим возможным преследователям.

Дверь затворилась с тихим щелчком, а через мгновение, ее уже не было. Лишь гладкая стена, в которую сколько не всматривайся, не увидишь не малейшего зазора.

Мы были на Станции.