Роуэн плакала. Ее душа снова погрузилась в знакомую темноту одиночества. Она рыдала долго, и теперь ей требовалось время, чтобы успокоиться. Но ее исцелили эти слезы. Она поняла, что теперь сумеет избавиться от тяжести, давившей ей на сердце. Ведь ее поддерживала любовь Брэнта. Роуэн вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Я должна тебе что-то рассказать.

Он обнял ее за плечи:

— Успокойся. Не нужно меня бояться. Только не меня.

Роуэн с трудом выдавливала из себя слова:

— За два или три месяца до твоей поездки в Колумбию я ходила к врачу. Он посоветовал мне отказаться от противозачаточных таблеток, на время, по медицинским показаниям. Я так и сделала, но ничего не сказала тебе. Я так хотела ребенка. И думала, что если забеременею, ты не будешь против. Ты не мог бы быть против.

Брэнт слушал ее, ошеломленный.

— Я преднамеренно обманывала тебя. И когда ты уезжал, я ничего не сказала тебе. И как я могла сказать? Тебе предстояла серьезная командировка. Ты мог подумать, что я хочу задержать тебя дома. Когда ты уехал, я снова пошла к доктору, и он подтвердил беременность. Потом я разговаривала с тобой по телефону, но не знала, как сказать тебе об этом. Боялась, что ты... И я решила подождать, пока ты вернешься.

— А я застрял на целых восемь месяцев, — сказал Брэнт поникшим голосом. Он уже понял, что у этой истории печальный конец.

— Мне позвонили из Нью-Йорка. Чтобы сообщить, что вы, вероятно, где-то скрываетесь, но где, неизвестно. Сказали, что попробуют что-то узнать через день или два. — У Роуэн дрожали руки. Она хотела поскорее закончить. — А через несколько дней раздался звонок в дверь. Я вдруг подумала, что это ты вернулся. Я побежала открывать и совсем забыла о третьей ступеньке, помнишь, там ковер все время загибался. Споткнулась и упала. И потом, в больнице, узнала, что потеряла ребенка. — Она тяжело вздохнула. — Я никогда не рассказывала тебе об этом. Это случилось за семь месяцев до того, как я увидела тебя в палате Габриэль. Я подумала: зачем тебе рассказывать, что я потеряла ребенка, если ты, во-первых, не хотел его, а во-вторых, как мне тогда казалось, полюбил другую женщину.

— Боже мой... — произнес Брэнт.

Она боялась на него взглянуть. Его лицо выражало страдание.

— Я обманывала тебя, — закончила она тихо. — Прости меня, Брэнт.

Он заговорил быстро и нервно:

— Я должен был что-то сделать с этим ковром. Ты меня столько раз просила. Всего несколько минут работы... Но я, идиот, был озабочен поездкой в Южную Америку. Что по сравнению с этим какой-то ковер!

— Ты ни в чем не виноват!

— Ты же могла погибнуть.

— Брэнт, я и сама могла привести ковер в порядок. Но я была слишком упряма. Мне хотелось, чтобы это сделал ты. Однако речь не о ковре...

— Речь о том, что ты была одна в доме. Речь о том, что ты была одна, когда упала и когда пришла в себя в больнице. Роуэн, я был очень плохим мужем.

Она не могла слушать, как он обвиняет себя.

— Ты был единственным мужчиной, за которого мне хотелось выйти замуж, — сказала она, стараясь улыбнуться.

— Я никогда не воспринимал всерьез твои разговоры о детях. Я боялся этого и, защищаясь, смеялся над тобой.

— Брэнт, мы оба совершили много ошибок. Серьезных ошибок. Мне нужно знать, можешь ли ты простить мне то, что я скрыла от тебя беременность и... — ее голос задрожал, — потерю ребенка?

— Я все прощаю тебе, Роуэн, хотя не считаю, что ты в чем-то виновата.

— Но я считаю себя виноватой! Мне не следовало таиться от тебя.

— Ты чуть не рассказала мне обо всем на Мартинике.

Роуэн кивнула:

— Но испугалась, что ты улетишь первым же рейсом в Торонто.

Брэнт взял в свои руки ее ладони:

— Никаких секретов, — сказал он. — И поэтому я должен сказать тебе, что у меня гораздо больше оснований просить прощения. Ты прощаешь меня, Роуэн?

Роуэн поцеловала его в губы.

— Уже простила. Я кое-что поняла в последнее время. Я очень хочу детей, Брэнт. Но без тебя мне никто не нужен.

Брэнт зарылся лицом в ее волосы.

— Давай поженимся снова после возвращения в Торонто. Я оставлю эту работу. Мы постараемся, чтобы у нас родился ребенок.

Он предлагал ей все, о чем она его просила: брак, уход с работы, ребенка. Так почему же в ее душе все еще оставалась какая-то тревога? Нет, никаких секретов.

— Ты должен захотеть этого, Брэнт. Ребенок не должен появиться без твоего желания. И тогда ты поймешь, какое это счастье.

— Может быть, когда ребенок уже есть, к этому относишься иначе. Я ничего не знаю об отцовстве.

В его голосе звучало сомнение, и Роуэн сказала:

— Пожалуй, пока нам лучше предохраняться. Я очень хочу детей, но...

— Мысль об отцовстве пугает меня больше, чем все мятежники Колумбии, — продолжил Брэнт.

— Ничего себе! Значит, пока не будем спешить.

— Ты хочешь уйти? — спросил Брэнт с удивлением и тревогой.

— Я хочу остаться. Но я не желаю предохраняться. Вот так.

Брэнт сказал сухо:

— Знаешь, что нам надо сделать? Прежде всего отдохнуть. Ты слишком устала. А в полшестого — подъем.

— Помнишь, какими мы были три года назад? Молодая влюбленная пара. Оба преуспевают в работе. Обеспеченные. Благополучные. Так мы выглядели. И чем все закончилось? Разводом.

Брэнт провел кончиками пальцев по ее лицу:

— Нет, финал совсем другой. — Он улыбнулся. — Заплаканные глаза, красный нос — и все. — Его голос стал глуше: — Волосы — как огонь, глаза — как темный бархат, и тело, за которое можно умереть.

— Знаешь что, — сказала Роуэн взволнованно, — нет ничего в мире, что бы я ни сделала ради тебя.

— Неужели? — Глаза Брэнта заискрились. — Так убеди меня в этом.

Она всем телом прижалась к нему, Брэнт почувствовал, как в нем мгновенно вспыхнула страсть. Роуэн медленно и нежно ласкала его. Брэнт нащупал рукой пакетик с презервативом. Он задыхался от страсти. Перед ним было ее лицо, переполненное желанием, и ее тело, излучающее теплоту. То, что так долго было мечтой, стало реальностью. Роуэн была в его объятиях, и он наслаждался ее близостью, даря ей такое же наслаждение. Она, словно заклинание, все время повторяла его имя, пока радость соития не перешла в то высшее состояние счастья, когда, казалось, все исчезло, кроме всепоглощающей нежности.

Когда они снова вернулись в реальный мир, Брэнт сказал:

— Я больше никогда тебя не потеряю, Роуэн. Ты — смысл моей жизни. Я не смогу без тебя.

— Брэнт, я так тебя люблю. — Роуэн обняла его, положила голову ему на плечо. — Это такое счастье — любить тебя.

Брэнт заснул не сразу. Он испытывал невероятное наслаждение, чувствуя рядом тело Роуэн. А ведь он мог потерять ее, и даже сейчас, когда Роуэн спала на его плече, эта мысль пугала его.

Отцовство.

Роуэн была желанным ребенком в семье. Ему всегда нравились ее родители — умные, интеллигентные люди, которым оказалось под силу сохранить любовь друг к другу даже тогда, когда их дети стали уже взрослыми, а сами они постарели.

Сестра Роуэн Джэйн работала глазным хирургом в Индии, брат на биологической станции в Сибири. Родители любили всех троих детей и не ограничивали их свободу.

Его мать тоже любила его. Он запомнил ее красивой, но какой-то испуганной. Когда он повзрослел и мог уже понимать многие вещи, он пришел к выводу, что причиной ее нервозности, а возможно, и ранней смерти был отец, бросивший их, когда он, Брэнт, был еще младенцем.

У Брэнта осталось несколько фотографий Дугласа Кертиса, большого, сильного человека с хмурым взглядом. Он всегда был окружен чучелами самых разных животных, убитых им. Львы, овцы, тигры, слоны... Список был бесконечен.

Дуглас Кертис получал истинное наслаждение, набивая чучела. Брэнт очень хорошо помнил, что, когда ему было пять лет, он испугался огромного медведя, стоявшего во весь рост с раскрытой пастью. Став журналистом, Брэнт написал и опубликовал несколько статей в защиту животных, и с осуждением охотников, устраивающих жестокое развлечение — сафари. Две из них чуть не стоили ему жизни.

Он слушал ровное дыхание спящей Роуэн. Он никому позволит ее обидеть, защитит ее от любой опасности. Он не знал, стоило ли рассказывать ей о кошмаре своего прошлого... Он пока не находил ответа на этот вопрос.

Вскоре Брэнт заснул.

Роуэн разбудил сигнал будильника. Она открыла глаза и зевнула. Ее взгляд упал на Брэнта.

— Боже мой! — воскликнула она.

— В твоей постели мужчина, — протянул Брэнт лениво.

Роуэн прижалась к мужу.

— У нас есть время? — спросил он ее, целуя сначала в одну, а потом в другую грудь.

— У нас нет времени, если ты не хочешь, чтобы вся группа опоздала на самолет, а я потеряла работу.

— А, какая мелочь!

Роуэн обняла его, и ее захлестнула теплая волна нежности.

Когда они, наконец, поднялись с постели, она приложила руки к своим пылающим щекам и с ужасом воскликнула:

— Как я покажусь перед группой? У меня же на лице все написано.

— Не переживай, они так будут заняты папайей, что не обратят внимания, — засмеялся Брэнт. — Прими душ — и все дела.

Вдруг Роуэн увидела на кровати маленький пакетик.

Она застыла на месте.

— Брэнт, мы не предохранялись.

Он что-то пробормотал с досадой, но нельзя было сказать, что его это очень встревожило.

— Сейчас у тебя такой период, что ты вряд ли забеременеешь. И потом, Роуэн, сейчас нет времени обсуждать это. Мы можем опоздать на самолет. Отправляйся в душ, дорогая.

Роуэн с досадой вздохнула:

— Как я иногда ненавижу свою работу!

Брэнт спустился в ресторан. Роуэн была уже там — они специально отправились завтракать порознь. Его встретил ее пристальный взгляд. В этом взгляде не было уже ни ярости, ни досады — одна только любовь. Он улыбнулся ей в ответ самой счастливой улыбкой и уже потом заметил, что Стив усмехается, Шелдон смотрит на него озадаченно, а Пэг и Мэй избегают его взгляда.

Он поздоровался:

— Доброе утро всем. Как спалось?

— Прекрасно, — сказала Мэй. — А вам, Брэнт?

— Великолепно. — Он заметил, что Роуэн с трудом сдерживает смех.

Брэнт взял кофейник и налил себе кофе.

В аэропорт они приехали вовремя. В самолете Брэнт сидел рядом с Роуэн. В аэропорту Гваделупы их уже ожидал автобус. Гостиница располагалась рядом с пляжем. Войдя в свой номер, Брэнт выложил на кровать детективы, которые купил в Доминиканской республике, и вынул из кармана записную книжку, в которую решил записывать соображения относительно сюжета своего собственного романа.

Брэнт сидел на кровати и сосредоточенно думал. Он знал, что хорошо пишет. Его босс иначе просто не взял бы его на работу. А теперь, когда надо думать о новом занятии...

А почему не попробовать писать книги? Если бы удалось их издать, то, по крайней мере, две проблемы были бы решены: работа и доход.

Оставалось отцовство. Самая тяжелая для него проблема.

Брэнт посмотрел на часы. Через полчаса собирается группа. Брэнт решил сегодня и завтра отказаться от экскурсий и попробовать писать. Дело не из легких. Выстроить сюжет. Проработать характеры. Но оно ему под силу. Брэнт вышел из номера и спустился к администратору, чтобы узнать, где он может найти компьютер.

— Вы не едете с нами? — удивилась Пэг. — Но сегодня мы должны увидеть удивительных морских птиц.

— У меня возник интересный литературный замысел, и я хотел бы начать работу над ним не откладывая.

— И пропустить столько интересного, — с сожалением сказала Пэг.

— Вы мне расскажете обо всем завтра за ужином.

— Дорогой мой, я чувствую, что у вас все хорошо?

— Лучше не бывает, — ответил Брэнт и подмигнул Роуэн. — Темы роятся в моей голове, — сказал он, обращаясь уже к ней, — шпионаж, диктатуры, любовь.

У нее расширились глаза:

— Что, хорошая идея?

— Такая хорошая, что удивляюсь, как она не пришла мне в голову раньше.

После завтрака Стив взял Брэнта за локоть.

— Я сделал Натали предложение вчера вечером, и сегодня утром она сказала «да».

Брэнт похлопал его по плечу:

— Это событие!

— Вы с Роуэн снова вместе?

— Надеюсь.

Стив глубокомысленно кивнул:

— Мы не становимся моложе. Возраст требует домашнего очага.

Стив был на десять лет моложе Брэнта.

— Это правда, — согласился Брэнт. — Передай мои поздравления Натали. Стив... я хочу еще увидеть Роуэн прежде, чем вы все отправитесь на экскурсию. Извини.

И Брэнт побежал к номеру Роуэн. Найдя ее, он сказал:

— Как только я возвращаюсь в Торонто, то нахожу босса и сообщаю ему об увольнении. Обещаю: ты не будешь больше страдать из-за меня.

Роуэн сжала руки у груди. Брэнт видел, что она готова закричать от радости.

— Спасибо, милый.

— Я же говорил, что изменился, — проговорил Брэнт немного смущенно.

— Спокойно спать ночью. Не волноваться о тебе, просыпаясь, а чувствовать, что ты рядом. Жизнь станет сплошным счастьем!

В этот момент, совсем некстати, Брэнт снова услышал голос отца:

«Она добилась своего, не так ли? Укротила, изнежила, размягчила. Скоро ты начнешь раскаиваться в своем превосходном решении, Брэнт! Ты хорошо знаешь своего босса: если уйдешь — все. Пути назад не будет.»

Прогнав наваждение, Брэнт заговорил:

— Когда тур закончится, я подарю тебе медовый месяц. Настоящий. Без всяких там птиц.

— С лунным светом и розами... — мечтательно сказала Роуэн.

— С гондолами в Венеции?

— Мы будем вместе всю жизнь. Я могу потерять голову от счастья!

— Тогда иди лучше к редким птицам. Она засмеялась и надела на плечи рюкзак.

— Даже Карен и Шелдон забывают друг о друге, когда слушают меня.

Брэнт поцеловал ее и ушел в свой номер. Без Роуэн комната казалась пустой. Он достал свои записи, включил компьютер и сел за работу.