— Не подходи но мне. — Джейн схватила со стола тяжелый психиатрический фолиант и взмахнула им, как палицей.

— Я пришел сюда не для того, чтобы причинить тебе вред. — Голос Майкла дрожал и был едва слышен.

— Конечно, нет. Ты пришел сюда дать мне свои проклятые таблетки. Да, Майкл?

— Я пришел, чтобы отвезти тебя домой.

— Можешь выбросить из головы эту идею, — рассмеялась Джейн, ее взгляд настороженно метался между ее мужем и доктором Клингером. — Стойте, где стоите! — крикнула она, хотя ни один из них и без того не сдвинулся с места.

Она еще раз, словно дубиной, взмахнула книгой, сознавая, насколько смешно она выглядит. ПОТЕРЯВШАЯ ПАМЯТЬ СУМАСШЕДШАЯ ВЗЯЛА В ЗАЛОЖНИКИ ПЕРСОНАЛ БОСТОНСКОГО ГОРОДСКОГО ГОСПИТАЛЯ! Она представила себе этот набранный аршинными буквами заголовок в завтрашней «Бостон глоб».

— Оставь меня в покое.

— Я не могу сделать этого.

— Почему нет? Чего ты боишься?

— Я не боюсь. Я просто должен позаботиться о тебе.

— Что же составляет предмет твоих забот?

— Ты.

— Дерьмо! — Краем глаза Джейн уловила движение в углу и резко повернула туда голову. Она увидела, что молодой интерн незаметно подбирается к ней.

— Стой, где стоишь!

— Джейн, это становится смешным.

Джейн бросила умоляющий взгляд на юного интерна, потом посмотрела на библиотекаршу.

— Вы себе представить не можете, что этот человек делает со мной, — начала было она, но осеклась, видя, как доктор Клингер подзывает к себе интерна и библиотекаря.

— Это Джейн Уиттекер, — сказал он, и Джейн с трудом поборола в себе желание сказать: «Я рада познакомиться с вами». — Она страдает одной из форм истерической амнезии. Ее муж, доктор Майкл Уиттекер — хирург-педиатр из Детского госпиталя, — продолжил он, кивнув в сторону Майкла, — лечил ее мягким седативным препаратом, который назначил ей доктор Мелофф.

— Ну нет, этого он мне не назначал! — закричала Джейн. — Доктор Мелофф назначил мне ативан. Майкл давал мне халдол. Он пичкал меня лекарствами и держал взаперти; он не позволял мне встречаться с нашими друзьями; он даже не позволил мне встретиться с моей дочерью.

— Джейн, я прошу тебя…

— Нет! Я знаю, что ты всех водишь за нос. Я понимаю, что они считают тебя богом, потому что ты детский хирург, ты просто воплощенное чудо. А кто такая я по сравнению с тобой — сумасшедшая баба, которая сама не помнит, кто она такая, но не так все просто. Может быть, я действительно не помню, кто я, но я точно знаю, что я не сошла с ума, по крайней мере, я не была сумасшедшей, когда началось это светопреставление. И тогда я не была больна, во всяком случае, так, как сейчас. Вопрос заключается в следующем: как я дошла до такого состояния? Кто довел меня до него? Что делает со мной этот прекрасный человек, что я стала такой больной? Что он давал мне? — Джейн резко замолчала, вынув из кармана брюк две маленькие белые таблетки, которые она сегодня показывала аптекарю. Теперь она показывала их доктору Клингеру и молодому интерну. — Скажите мне, это ативан?

— Где ты их взяла? — спросил Майкл, удивление искренне звучало в каждом его слове. — Ты вытащила их из моего саквояжа?

От изумления Джейн почти лишилась дара речи.

— Я их вытащила?.. Ты хочешь сказать, что представления не имеешь, откуда я их взяла, и что это не ты пичкал меня этой дрянью?

— Джейн, может, мы поедем домой и спокойно во всем разберемся?

— Ты не ответил на мой вопрос. Ты утверждаешь, что не кормил меня этими пилюлями?

— Конечно, нет.

— Ты лжешь. — Она обвела взглядом остальных свидетелей этой сцены. — Пожалуйста, верьте мне. Он лжет.

— Зачем ему лгать, миссис Уиттекер? — задал логичный вопрос доктор Клингер.

— Потому что случилось нечто такое, о чем я не должна вспомнить, — это было бы для него слишком опасно. Поэтому самый главный его интерес — держать меня в состоянии растения, которое ничего не помнит и не понимает. Потому что он хочет, чтобы все поверили, будто я сошла с ума, а после этого он запрет меня в лечебницу для умалишенных и тогда я уже никогда ничего не вспомню, а если и вспомню, то мне все равно никто не поверит.

— Джейн, я тебя умоляю, — просительно произнес Майкл, — неужели ты не понимаешь, что все это похоже на бред?

— А что мне остается делать? — спросила она у интерна. — Как мне убедить вас, что я говорю вам правду и что я не сумасшедшая?

— Ты шокируешь его, — мягко сказал ей Майкл, и по ярко-розовому румянцу, окрасившему щеки интерна, Джейн поняла, что на этот раз Майкл говорит чистую правду. — Неужели мы не можем подождать с решением этого вопроса, который касается только нас двоих, до возвращения доктора Мелоффа?

— Когда доктор Мелофф вернется, будет уже поздно! — Джейн в отчаянии поворачивалась на пятках и разные стороны. — Слушай, почему бы тебе не уйти и не оставить меня в покое?

— Я не могу этого сделать. Я люблю тебя.

Несмотря на все свои подозрения, Джейн поняла, что в эту минуту он говорил правду.

— Тогда зачем ты все это делаешь? — спросила она его умоляющим тоном.

— Я стараюсь помочь тебе.

— Ты стараешься уничтожить меня!

— Джейн…

— Что между нами произошло, Майкл? Из-за чего мы подрались в тот день, когда я исчезла?

Выражение, промелькнувшее в глазах Майкла, убедило ее в том, что ее слова попали в цель: что-то действительно произошло, и они действительно подрались.

— Пожалуйста, давай поговорим об этом дома.

Джейн положила на стол тяжелый психиатрический гроссбух.

— В этой книге сказано, что истерический фугитивный статус может развиться в результате моментального… моментальной… потери… — она старалась точно вспомнить, что там было написано, — …моментальной потери импульсивного контроля, что иногда может даже привести к убийству любимого человека. Видишь? Так что с моей памятью все в порядке. Майкл, скажи мне правду, — потребовала она, видя, что теперь все присутствующие начали проявлять признаки любопытства. — Из-за чего мы подрались?

— Мы не дрались, — ответил он ей.

— Лжец!

— Джейн…

— Если никакой драни не было, то откуда же у тебя на голове шрам?

— Это несчастный случай. Мальчишка бросил мне в голову игрушечный самолет…

— Врешь, скотина!

— Доктор Уиттекер, — подала голос библиотекарша, — может, надо вызвать охрану?

— Нет! — крикнула Джейн.

— Нет, — поддержал ее Майкл. — Пока нет. Я думаю, что Джейн прислушается к голосу разума.

— Я же сумасшедшая, — отпарировала Джейн. — Почему ты думаешь, что я прислушаюсь к разумным доводам?

— Потому что знаю тебя. Потому что люблю тебя.

— Тогда почему я пыталась тебя убить?

— Ты не пыталась это сделать.

— Разве мы не ругались? Разве ты не схватил меня? Разве я не ухватила что-то острое, что первое попало мне под руку? И разве это не я ударила тебя этим предметом по голове?

Майкл был слишком ошарашен, чтобы отвечать.

— И еще скажи мне вот что… — Джейн поколебалась, затем решила идти до конца. — Почему мое платье было залито кровью?

— Кровью? — выдохнула библиотекарша. — Мой Бог!

— Это ведь была твоя кровь, правда, Майкл?

Майкл молчал.

— А что ты скажешь о деньгах, Майкл? Почти десять тысяч долларов было рассовано по моим карманам. Как они туда попали? Откуда? Скажи мне, Майкл. По твоим глазам я вижу, что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Возникла длинная пауза, во время которой, казалось, никто не дышал.

— Почему раньше ты ничего об этом не говорила? — спокойно, как ни в чем не бывало, спросил он.

Джейн пожала плечами, чувствуя, как с них упал тяжелый груз. Ну что ж, она сделала это. Она больше не будет носить в себе этот секрет, который мучил и изводил ее, как мертвый плод в утробе матери. Она открыто сказала это, и все слышали. Что теперь будет делать Майкл?

— Вы не могли бы оставить нас одних на несколько минут? — спросил Майкл, обращаясь к присутствующим. — Мне действительно надо наедине поговорить с моей женой.

— Почему ты не хочешь говорить при них? — спросила Джейн, интуитивно почувствовав, что ей не понравится то, что он собирается ей сказать.

— Я бы мог это сделать, — согласился Майкл, — просто я думаю, что то, что я собираюсь сказать, должно остаться между нами. По крайней мере, сейчас. Если ты сочтешь нужным со мной не согласиться, когда услышишь то, что я тебе скажу, то ты сможешь рассказать это всем здесь присутствующим. Ты сможешь рассказать это всем, кому ты захочешь, даже в полиции, если ты посчитаешь нужным это сделать. Возможно, я совершил ошибку, решив защитить и оградить тебя. Очевидно, я затянул это дело слишком надолго.

— Я пошлю кого-нибудь из охраны. Пусть постоят около двери, — предложил доктор Клингер. Ни Джейн, ни Майкл не стали возражать.

— Я прошу прощения, что так бесцеремонно занимаю ваше место, — извинился Майкл перед библиотекаршей.

— Ничего, ничего, как раз пора пойти выпить кофе.

— Спасибо.

— Я буду вам очень признателен, если вы захотите потом со мной встретиться, — сказал доктор Клингер, пожимая Майклу руку.

Джейн смотрела, как суровый резидент неохотно покидает помещение, как следом за ним выходят интерн и средних лет женщина-библиотекарь.

— Не подходи близко ко мне, — предостерегла она Майкла, когда дверь закрылась и Майкл шагнул к ней.

— Что, ты думаешь, я собираюсь делать?

— Не знаю. Ты очень скользкий человек. Я поняла это вчера вечером.

— Вчера вечером? А-а, понимаю, ты решила, что я что-то нахимичил с твоим питьем.

— А разве нет?

— Нет.

— И у меня ни с того, ни с сего вдруг появилась сонливость, меня затошнило, после чего бесчувственное тело пришлось отнести в спальню и положить на кровать, не раздевая.

— Это случается уже не первый раз.

— Вот как?

— Да, так. Ты очень больна, моя девочка. Не проходит и дня, чтобы не случилось чего-нибудь из ряда вон выходящего. То ты кидаешься с ножом на прислугу; то ты приглашаешь на обед парочку, о которой ты ровно ничего не помнишь; тебя пришлось одевать, причесывать и накладывать густой макияж. Весь вечер ты врала — тебе пришлось это делать. Ты не думаешь, что это потребовало от тебя больших усилий? Тебе не кажется, что твой организм совершенно выбит из колеи и что напряжение, которого потребовали от него события вчерашнего дня, дали себя знать?

Джейн отрицательно покачала головой. Нет, она не может в это поверить. Или она уже поверила?

— Ты говоришь чертовски убедительно, — сказала она.

— Убедительно, потому что это правда. Я ничего не подложил в твое питье, Джейн, клянусь тебе в этом. Я не делал этого.

Джейн с такой силой закусила нижнюю губу, что кожа лопнула и она ощутила вкус крови.

— Расскажи, что случилось в тот день, когда я исчезла. Расскажи мне о деньгах. Расскажи мне о крови.

— Может быть, ты сядешь?

— Я не хочу сидеть. — Она поняла, что лжет, не успев произнести эти слова. Она отчаянно хотела сесть. Она не знала, долго ли еще продержится стоя.

— Разреши, я помогу тебе. — Майкл шагнул к ней, и Джейн, отступая, чтобы избежать его прикосновения, ударилась задней поверхностью бедра о край стула. Ноги ее подкосились, и она упала на колени. Майкл тут же оказался рядом, он взял ее руки в свои и постарался посадить ее.

— Не прикасайся ко мне!

— Бога ради, Джейн. Ты что думаешь, что у меня в рукаве шприц?

— Это бы случилось не в первый раз. — Она пародировала его слова.

Он встал и быстро вывернул все карманы.

— Вот. Смотри, ничего. Видишь?

Он снял пиджак, бросил его на ближайший стул, оказавшись в рубашке с короткими рукавами.

— Видишь, в рукавах тоже ничего нет. Что дальше? Может, мне раздеться, тогда ты мне поверишь.

— Я только хочу, чтобы ты сказал мне правду.

Последовало долгое молчание, которым Джейн воспользовалась, чтобы сесть на стоявший рядом стул.

— Джейн, я прошу поверить мне. Единственной причиной, почему я не был вполне честен с тобой, является то, что я считал, что действую в твоих интересах. Если бы я предполагал, что ты знаешь о крови и деньгах, то я повел бы себя по-другому. О Боже, — прошептал он, горестно качая головой. — Нет ничего удивительного, что ты была так напугана и пребывала в таком смятении. Теперь все встало на свои места, и я понимаю, почему ты с таким подозрением относишься ко мне.

Он с рассеянным видом провел пальцами по шраму.

— Ты признаешь, что лгал мне?

Майкл выдвинул из-под стола стул и сел напротив Джейн, не отводя взгляда от ее лица.

— Я не хотел причинять тебе еще большее горе. Я лелеял надежду, что к тому моменту, когда твоя память восстановится сама, ты уже будешь готова взглянуть в лицо реальности. Я не хотел оказаться тем человеком, который напомнит тебе обо всем происшедшем. Поверь мне, Джейн, я ничего не хотел добавить к той боли, которую ты и без того испытывала.

— Расскажи мне.

— Я не знаю, с чего мне начать.

— Неужели это так сложно?

— Более чем. — Он кивнул.

— Расскажи мне все, — настаивала она, в ее голосе смешались нетерпение и страх.

— Мне кажется, надо начать с событий почти годичной давности, — начал он, затем остановился. — С того несчастного случая, когда погибла твоя мать.

Джейн почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

— Ты и твоя мать, — начал он снова, — были очень близки. Ты не смогла примириться с происшедшим и постоянно испытывала гнев и горечь. Ты всегда отличалась неуемным темпераментом, сама обо этом знаешь, но после аварии стала еще более предрасположена к вспышкам ярости. Ничего серьезного. — Он поспешил ее успокоить. — Ты ломала вещи, била посуду, расшвыривала по комнате щетки для волос и все в таком роде. Я пытался убедить тебя пойти к психотерапевту, но ты не проявила к этому никакого интереса. Ты настаивала на том, что сама сумеешь справиться со своим горем. Я решил проявить терпение, и вот что из этого получилось, видишь? Тем более что некоторое время спустя ты почувствовала себя лучше. Мы опять зажили прежней нормальной жизнью. Мы начали общаться с людьми, ходить к друзьям. Через шесть месяцев мне показалось, что все окончательно пришло в норму.

— А что случилось потом?

Майкл нервно сглотнул, потер пальцами переносицу, прикрыл руками рот, исказившийся в гримасе страдания.

— Приближалась первая годовщина аварии, и ты стала приходить во все большее возбуждение. Ты была просто одержима происшествием, вновь и вновь вспоминала все детали и подробности этого несчастья, доводила себя этими разговорами до умоисступления. Ты вела себя так, словно авария произошла только накануне. Ты не могла говорить ни о чем другом, перестала спать. Когда ты забывалась сном, тебе мерещились кошмары. Ты не могла ни на чем сосредоточиться. Ты испытывала огромное чувство вины. Кажется, в книгах это называют виной выжившего.

Он мученическим взглядом обвел стены комнаты, словно раздумывая, как продолжить и что сказать дальше.

— Что ты хочешь сказать словами: вина выжившего?

— Ты решила пойти на кладбище, — продолжил он, не отвечая на ее вопрос, его глаза теперь смотрели прямо на Джейн. — Я пытался тебя отговорить. Был не по сезону холодный день, и мне казалось, что это неразумная затея, особенно если принять во внимание настроение, в котором ты находилась. В ту ночь ты не сомкнула глаз; ты не ела несколько дней; ты была близка к нервному срыву. — Он пальцами изобразил расстояние в четверть дюйма. — Я просил тебя повременить хотя бы до субботы, чтобы я мог пойти вместе с тобой, не оставлять тебя одну. Но ты была очень настойчива, говорила, что тебе надо побыть одной, что ты не хочешь ждать до субботы, что это годовщина смерти твоей матери и ты должна пойти на кладбище именно в этот день. Никакие обсуждения не допускались. «К дьяволу, оставь меня одну» — так ты все это мне и изложила. Я предложил тебе свою компанию, сказал, что отменю прием и мы пойдем вместе, но это только привело тебя в неописуемую ярость. «Я сама могу это сделать, — кричала ты. — Я уже не маленькая девочка, которую надо водить за руку». Ну что я мог поделать? Я отправился на работу. Я не хотел этого, но понимал, что иного выбора нет. Я поехал в госпиталь, а ты пошла на кладбище. Я несколько раз звонил домой, чтобы узнать, не вернулась ли ты, но тебя не было и не было. Я начал беспокоиться, но тут позвонила Кэрол.

— Кэрол Бишоп?

— Да. Она была очень расстроена. Рассказала мне, что увидела, как ты вышла в проулок, и решила у тебя что-то попросить. Она подошла к тебе и заметила, что ты была в каком-то лихорадочном возбуждении. Ты не стала с ней разговаривать, больше того, ей показалось, что ты не можешь говорить, потому что была не в себе. Она попыталась тебя успокоить, но ты оттолкнула ее и вбежала в дом. Естественно, такое твое поведение ее очень обеспокоило и она решила позвонить мне в госпиталь. Я немедленно рванул домой. Когда я приехал, а я гнал как черт и дорога заняла у меня не больше пятнадцати минут, то застал тебя в нашей спальне. Ты швыряла свои платья в чемодан. Ты даже не сняла плащ. Ты выглядела как одержимая, глаза дико блестели. Я пытался поговорить с тобой, узнать, что случилось утром, но ты не хотела со мной разговаривать. Ты вела себя, как истеричка, кричала, а потом бросилась на меня. Я схватил тебя за плечи, чтобы удержать от безрассудных действий; я, кажется, даже встряхнул тебя, точно не помню, помню только, что хотел добиться от тебя ответа — что произошло? Но ты как будто совершенно потеряла разум. Ты дико кричала, утверждала, что тебе надо уехать, что ты делаешь это для моего же блага, что ты как удавка у меня на шее, что ты потянешь меня на дно вслед за собой, что ты уничтожишь меня, как и все, что ты когда-то любила. — Майкл покачал головой с таким видом, словно до него даже сейчас не доходил смысл слов.

— Но почему я говорила все эти вещи?

Майкл, не отвечая, смотрел в пол.

— Майкл…

— Мы можем остановиться на том, что произошло, а почему оставим на потом, — мягко предложил он.

— Почему я сказала, что в конце концов уничтожу тебя, как и все, что я когда-то любила? — настаивала на своем Джейн.

У Майкла словно свело челюсти. Его слова, которые он все-таки смог произнести, прозвучали рублено и хрипло.

— После несчастного случая ты очень долго не могла справиться со своим горем. Ты была просто парализована. Ты начала делать вещи, которые были совершенно не в твоем характере. Я имею в виду не разбрасывание предметов мебели и битье посуды, — добавил он, потом замолчал.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он помолчал. Его руки, лежавшие на столе, машинально сжались в кулаки.

— По утрам ты несколько раз в неделю бегала с Дэниэлом Бишопом.

Еще одна пауза.

— И вдруг вы начали бегать каждое утро. Сначала я подумал, что это просто прекрасно, это, думал я, поможет тебе избавиться от твоих фрустрации и гнева, это было как раз то, что тебе было нужно. Но постепенно я понял, вы решили, что вам мало совместного бега. Ты и Дэниэл…

— У нас была любовная связь, — признала Джейн, закончив за него фразу. — Как ты об этом узнал?

Майкл издал неопределенный звук — нечто среднее между смехом и стоном.

— Ты сама мне об этом сказала. Однажды ночью, когда мы лежали в постели. — Он снова покачал головой. — Я в самом деле не хочу сейчас об этом вспоминать.

— И что ты сделал?

— Я не помню. — Он усмехнулся. — Видишь, не ты одна забываешь то, что не хочешь помнить.

— Очевидно, я причинила тебе боль.

— Да, но ты действительно была не в себе. Я это понял. Во всяком случае, я так сказал себе. Как раз тогда я предложил тебе проконсультироваться у психотерапевта, но ты даже слышать об этом не хотела. Тогда я решил предоставить все естественному ходу событий. Что еще я мог сделать? Я любил тебя и не хотел тебя потерять.

— Так, значит, ты остановился на том, что я паковала чемоданы, когда ты вошел…

— Я пытался урезонить тебя, убедить подождать хотя бы столько, сколько мне понадобится, чтобы понять смысл твоих действий. Но ты была глуха к доводам, они проходили сквозь тебя, не задерживаясь. Ты бегом спустилась в солярий. Я последовал за тобой. Ты бегала по комнате кругами, все круша вокруг. Ты стала меня бить, повторяя, что я дурак, если пытаюсь удержать тебя, что я хуже, чем дурак, если думаю, что Дэниэл Бишоп твой единственный мужчина, что были и другие после Дэниэла и что ты только что выбралась из постели одного из них.

«Пэт Рутерфорд». Джейн почувствовала тошноту, вспомнив это имя в записке, которую она нашла в кармане плаща. «Пэт Рутерфорд, к. 31, 12.30.» Было ли это возможно, что после посещения могилы матери она встретилась с Пэтом Рутерфордом в тридцать первой комнате какого-нибудь укромного мотеля и эта встреча потрясла ее настолько, что она пришла к убеждению, что ей надо бросить своего мужа, да не просто так, а ради его же блага, а не ее собственного?

— Кажется, в этот момент я потерял контроль над собой, — говорил в это время Майкл, — я стал трясти тебя. Мы начали драться, толкая и пиная друг друга. Вдруг я почувствовал вспышку сильнейшей боли, как будто с меня одним движением сняли скальп, в следующий момент я шагнул к тебе, поливая тебя своей кровью, Боже, сколько там было крови!.. а потом упал на тебя. Я отключился. Когда через несколько минут я очнулся, то лежал в луже собственной крови. Тебя уже не было. Ты оставила дорожную сумку, кошелек, все, что у тебя было. Позже я узнал, что ты сняла с нашего общего счета деньги, что-то около десяти тысяч долларов.

Последовало несколько секунд напряженного молчания.

— Почему ты не сообщил о моем исчезновении в полицию?

Он покачал головой и почти рассмеялся.

— Честно говоря, в тот момент я не думал, что ты пропала. Я думал, что ты просто сбежала с тем парнем. Ты должна понять, что в тот момент я тоже не слишком-то хорошо соображал. Я был обижен и разозлен. Я решил, что самое лучшее — это ничего не делать и ждать, когда ты сама объявишься.

Джейн напрягла все силы, чтобы проанализировать услышанные факты.

— Но когда тебе первый раз позвонили из полиции, ты солгал. Ты сказал, что я уехала к брату в Сан-Диего.

— Я и в самом деле не могу этого объяснить. Я не мог ни о чем другом думать, кроме как о том, что я совершенно ошарашен; я чувствовал себя так, словно ввязался в неприятную историю с какими-то грязными незнакомцами. Как ты поняла, в этом городке у меня безупречная репутация. Когда мне сказали, что ты была в госпитале и не могла вспомнить, кто ты, я понял, что дело зашло слишком далеко, и решил, что сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

— А лекарства?

Джейн видела, что Майкл пытается уклониться от ее упорного взгляда. Затем он понял, что не сможет этого сделать.

— Все те месяцы, которые прошли после катастрофы, ты пребывала в тяжелой депрессии и принимала халдол. Я поговорил об этом с доктором Мелоффом. Когда ативан перестал тебе помогать и ты опять начала впадать в депрессию, он предложил снова попробовать халдол, чтобы посмотреть, поможет ли он.

Джейн начала расхаживать по комнате взад и вперед. Иногда ее качало, но она отвергала все попытки Майкла поддержать ее.

— Что-то не так. Здесь чего-то не хватает, — бормотала она. Потом остановилась и застыла совершенно неподвижно. — Чего ты мне не сказал?

— Поверь мне, Джейн, я сказал тебе все.

— Нет, не все. Я достаточно хорошо тебя знаю и вижу, что ты от меня что-то скрываешь. Скажи мне что.

— Джейн, прошу тебя. Я и так сказал предостаточно.

— Скажи мне все, Майкл! — Ее голос сорвался на крик. — Ты сказал, что после смерти матери я страдала от вины выжившего. Но в этом же нет никакого смысла. Почему я должна страдать от вины выжившего, если меня не было в машине? Если бы я выжила в катастрофе, а она нет? — Ее крик превратился в шепот. — Ты это хотел сказать, Майкл? Я тоже была в машине?

Майкл так низко опустил голову, что подбородок почти утонул в его груди.

— Ты была за рулем.

Джейн почувствовала, как у нее подгибаются колени. В следующий момент она рухнула на пол. Майкл стоял перед ней на коленях.

— Я была за рулем? Значит, это я виновата в аварии, которая убила мою маму?

Майкл медленно ответил, бережно подбирая слова.

— В то утро ты обещала отвезти ее в магазин за покупками. Но тебе надо было успеть к двенадцати часам в школу Эмили на родительское собрание, и ты немного нервничала, потому что боялась опоздать, тем более что за покупками вы поехали довольно поздно. Я не знаю точно, как все это произошло. То ли ты просто ехала слишком быстро, то ли тебя занесло на повороте, но авария произошла. Свидетели утверждали, что ты делала левый поворот, не включив мигалку, и встречная машина, шедшая по противоположной стороне, врезалась прямо в то место, где на переднем сиденье находится пассажир. Твоя мама скончалась на месте.

Майкл пододвинулся к ней и крепко взял ее за руку.

— О, Боже мой! О, милостивый Господь!

— Конечно, ты во всем обвиняла себя. Хотя полиция установила, что виноват был тот водитель, ты все равно говорила, что во всем виновна именно ты. «Мне не надо было делать этот поворот, — постоянно повторяла ты, — я не должна была так спешить». Ты не желала слушать никаких успокаивающих доводов. — Он обвел взглядом комнату, словно надеялся на потолке найти возможное решение. — Но все это уже давно прошло. Тебе надо перестать винить себя. Это был несчастный случай. Трагичный случай, но что случилось, то случилось, и с этим уже ничего не поделаешь. Жизнь продолжается. Я знаю, что ты не можешь примириться с происшедшим, но тебе придется это сделать, иначе будет поздно.

Джейн ощутила на своей щеке его слезы и быстро высвободилась из объятий мужа.

— Но ведь это не все? — спросила она, пристально глядя ему в глаза. — Ведь ты сказал мне не всю правду. Есть что-то еще, о чем ты не говоришь.

— Нет.

— Да! Не лги мне, Майкл. Ты должен перестать лгать.

— Пожалуйста, — Майкл умоляюще посмотрел на нее, — пусть остальное подождет, пока ты не окрепнешь. Пусть твой разум переварит это. Ты выдержала, узнав эту страшную весть, и мы теперь знаем пределы твоих возможностей.

— Что ты не договариваешь?

Майкл боролся с собой несколько секунд, прежде чем смог произнести первые слова. Звуки вырывались из его горла прерывистыми толчками, когда он наконец решился.

— Эмили, — сказал он, глаза его затуманились и наполнились слезами.

Джейн схватилась за живот. Ей показалось, что имя ее дочери медленно сжалось в кулак, схватило ее за душу и начало ее выкручивать.

— Нет. Нет! Нет!!

— Она сидела на заднем сиденье, позади твоей матери. Сила столкновения… — его голос прервался, затем зазвучал вновь: — Она умерла у тебя на руках, пока ты ждала «скорую». Когда они наконец сумели отобрать ее у тебя, все твое платье было залито кровью.

Джейн не хватало воздуха.

— После этого на тебя нашло какое-то затмение. Следующий год был каким-то адом — вспышки ярости, мужчины — в основном я все это тебе уже говорил. Никто не догадывался, насколько плохи были твои дела. Это было, как у Джекила и Хайда. С друзьями и соседями ты была одна, а дома, со мной — совершенно другая. Я надеялся, что тебе станет лучше, что со временем ты поправишься, все это наваждение рассеется и ты вернешься ко мне. — Он громко застонал. — Ты — это все, что у меня осталось. Сама мысль, что я могу лишиться и тебя, была для меня невыносима. — Он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Мне стыдно в этом признаться, но мне показалось, что ты хватила через край, для меня это было уже слишком.

Он выпрямился и встал.

— Когда я вернулся домой и увидел, как ты пакуешь вещи, я попытался поговорить с тобой, остановить тебя. Я хотел силой удержать тебя дома, и во время борьбы ты ударила меня китайской вазой, той самой, которую мы купили, когда ездили на Восток. Ваза медная, на ней полно всяких причудливых выступов. Каким-то углом ты чуть было не сняла с меня скальп. Я упал, возможно, эта картина напомнила тебе о катастрофе, ну, знаешь, вся эта кровь, снова вид окровавленного платья. Это было слишком тяжело для твоей психики. Ты решила, что больше не можешь так жить. И ты покинула свою жизнь, совершенно забыв о ней. Я не хочу тебя за это осуждать.

— Наша дочь… мертва? — произнесла Джейн, то ли спрашивая, то ли убеждая себя в реальности этого страшного известия.

— Ты так и не вспомнила этого?

Джейн отрицательно покачала головой.

— Я убила свою мать, и я убила свою дочь, — прошептала она едва слышно.

— Это был несчастный случай, Джейн. Полиция сняла с тебя всякие обвинения. Ты ни в чем не виновата.

— Но они умерли… обе.

— Да.

— И я была за рулем.

— Да, но это не твоя вина.

— Ты же сам сказал, что я была в нетерпении и очень спешила. Разве ты не говорил это?

— Но это то, что ты сказала после аварии.

— И я единственная, кто все это мог сказать. Выжила только я, чтобы поведать эту легенду.

— Ты выжила? — спросил Майкл. — Сколько жизней загубила эта катастрофа, Джейн? Сколько еще судеб ты хочешь разрушить?

Джейн внимательно посмотрела на залитое слезами лицо мужа, ощутила поток доброты и нежности, который излучали его глаза, и нежность его прикосновения. Она промолчала.