Нас разлучило ветром и волной, Но здесь опять мы встретились с женой. Был в море шторм, на суше — суматоха, И все же пьеса кончилась не плохо. Но дамы хмуры — я их рассердил. Не тем ли, что Насилье осудил, Направив к этой цели все усилья? Иль тем, что вовсе не было насилья? Поэт, в угоду веку своему, На сцене вывел ужасы. К чему? И без того у нас любая дама Насилью — враг, хоть, если молвить прямо, Она лишь при свидетелях упряма. Пускай поэт кой-что и сочинил, Каков, однако, франтов наших пыл! Ведь если бы со всей их страшной силой Повел Дон Карлос их на Рим постылый, Они, землей священной овладев, Для папы не оставили бы дев. В святилище папессы Иоанны [32] Открыли б вход нечистому буяны, Монашки натерпелись бы обид, И, как рожден, так был бы Рим убит. Лукреция [33] , верна слепой доктрине, Пошла на смерть, хоть наблудил Тарквиний, Нелепая языческая месть! "Держись за жизнь, коль потеряла честь!" Так христианка мыслит благонравно. И будет жить, хоть жаждет смерти явно. Но пусть прекрасных зрительниц моих Судьба хранит от происков мужских, Пусть от насилья — помоги им боже! Их оградит супружеское ложе [34] .