Поэт наш должен работать много: Для каждой пьесы – два эпилога, Чтоб в зал пустынный мы не сказали: «Как много нынче народу в зале!», Чтоб не хвалили за чуткость зал, Когда премьеру постиг провал. Провал? Не нужно дрожать поэту – Кто приплетется на пьесу эту?… С английской речью тут не пробиться, Ведь итальянец поет, как птица. Хоть двор когда-то изящней был, А все ж английский напев любил. Но итальянцы сегодня боги, И «Dimmi Саго» [16] – в любой берлоге. Как нас соседи, должно быть, ценят – Такой поживы для них нигде нет. Француз вломился в край итальянца [17] , А мы иного должны бояться: Что хлынет войско южан-певцов И разорит нас в конце концов. Но все ж дадим им приют спокойный, Пока страну их калечат войны; Пускай займутся привычным делом – Никто не будет грозить обстрелом. Каменья пеньем сдвигал когда-то Орфей – а эти качают злато… Поэты наши хулят их дружно, Но женщин тоже послушать нужно: «Сатира часто нас обижала, У певчих птиц же не сыщешь жала». Хоть чарам пенья сердца подвластны, Нежны рулады и безопасны; Держитесь дальше от грубых мест, Где соль сатиры сердца разъест: Вознаграждая насмешки эти, Мы для себя же готовим плети. Пусть тот писатель, что век свой хает, Сидит без хлеба и подыхает; Уж если церковь претит ему, То и театру он ни к чему.

Конец