Утром в столовой собралось порядочное количество народа. Кимберли решила, что в замок приехало еще человек пять. Появилась Кристин, одетая в роскошный пеньюар. Многочисленные слои прозрачной ткани четко обрисовали ее стройную фигуру, создавая обманчивое впечатление, что вынырнувший лучик света откроет взорам присутствующих все ее прелести.

Кимберли заметила, что глаза мужчин подозрительно заблестели, а лица женщин на мгновение исказила судорога зависти, но они тотчас взяли себя в руки и с притворным равнодушием отвернулись — подумаешь, мы и не такое видали и имеем, но не выставляем напоказ, как некоторые. Только страшненькая девица в очках, которую Кимберли заприметила в свите Кристин, не удержалась:

— Ну ты, Крис, даешь! С ума сойти можно!

Кимберли оглянулась на Реджиналда, ожидая, что его глаза тоже загорелись огнем. Она не ошиблась, они горели. Но сверкали его глаза не любовью или вожделением, а гневом.

— Крис, марш к себе и переоденься, — скомандовал он. — Кто разгуливает в таком виде?

Кристин поднялась со стула и направилась к буфету.

— Не понимаю, чем тебя не устроил мой вид, Реджи. Разве лучше щеголять дома в джинсах? В девятнадцатом веке, считалось нормой, если дама принимала в будуаре близких друзей в прозрачных пеньюарах.

— В Викторианскую эпоху, Крис? — усмехнулась девица в очках. — К твоему сведению, это был период строгой морали!

— Я говорю о Париже, Фанни! — выкрутилась Кристин.

— Ты имеешь в виду двор «Короля-Солнце»?

— Да, конечно! Это было прекрасное время для женщин — галантный век! Мужчины преклонялись перед лучшей половиной человечества.

— Галантным веком принято называть восемнадцатый век. А Людовик Четырнадцатый жил в семнадцатом. Так что, Крис, сначала определись, какой век ты предпочитаешь, — с добродушной усмешкой, в которой проскальзывало презрение, возразила Фанни.

— Ладно, историк! Речь идет не о веках, а об одежде. Лучше быть в пеньюаре, чем в лосинах, обтягивающих ножки-палочки, — ужалила Фанни Кристин.

— Хватит препираться! Кому сказал, марш переодеваться! — едва сдерживая гнев, приказал Реджиналд.

— А мне нравится эта мода трубадуров и рыцарей, — вставил высокий светловолосый парень, которого звали Дуглас. — Они сражались на турнирах в честь дамы сердца...

— В честь какой дамы ты сражался бы, мы знаем! — прервал его Реджиналд.

Фанни продолжала презрительно усмехаться. Кимберли нечаянно увидела усмешку на ее губах и вдруг поймала себя на мысли, что эту девицу она невзлюбила еще в большей степени, чем Кристин. Пока она размышляла над этой загадкой — шпильки, которыми колола Фанни Кристин, должны были вызвать симпатию у Кимберли, — еще один завтракавший молодой джентльмен резко сменил тему разговора.

— Вы не представляете, что я вчера видел. Привидение! Настоящее замковое привидение!

— Не сочиняй, Барни, — лениво ухмыльнулся Дуглас.

— Правда-правда! — поддержала Барни Кристин. — Я тоже видела. — Представляете, запах серы, приглушенный женский смех, а потом голубоватый туман...

— И женщина, поднимающаяся по лестнице, — поддержал Кристин Барни.

Кимберли вздрогнула. Описание Кристин того, что происходило ночью, так совпадало с увиденным ею, что она не выдержала и произнесла:

— В красном платье...

— Нет, — удивился Барни, — в белом. Женщина была в белых разлетающихся одеждах, примерно в таких, какими нас радует сейчас Кристин.

— Я тоже видела женщину в белом. Привидения в красном не разгуливают! — безапелляционно заявила Кристин.

— Леди — специалист по привидениям? — вступил в разговор мужчина, который выглядел старше всех в этой компании.

— Конечно нет, лорд Росс, — кокетливо улыбнулась Кристин. — Но я никогда не слышала о привидениях в красном. Только серое или белое.

— Да, в замке Гламис, в Шотландии бродит призрак жены шестого графа, которого она отравила. Ее называют Серой леди, — снова блеснула эрудицией Фанни.

Кимберли почему-то это очень задело. В памяти моментально всплыл разговор с Мардж, когда та вернулась из туристической поездки в Шотландию. Она много рассказывала о замках, которые посетила. Был среди них и замок Гламис.

— Там бродит еще один призрак — Безъязыкая леди. Ей вырвали язык, — небрежно произнесла Кимберли.

Кристин залилась смехом и наградила Кимберли почти дружеским взглядом.

— Браво, — заметил Барни. — Так нашей энциклопедистке и надо. Все-то она знает, обо всем слышала...

— Барни, милый, не ворчи. Не обижай мою подругу. — Взметнув подолом шикарного одеяния, Кристин подошла к Фанни и порывисто ее обняла. От стремительного движения широкие рукава пеньюара взлетели вверх, и все желающие смогли полюбоваться голыми боками Кристин.

— Я сказал, чтобы ты удалилась, — прошипел Реджиналд.

— И не подумаю, — наконец напрямую ответила ему Кристин, выпрямляясь. — Тебе придется применить силу!

— Если хочешь разгуливать голой, разгуливай, черт с тобой! — окончательно рассердился Реджиналд.

Странные у них отношения, подумала Кимберли. И снова удивилась, почувствовав, что поддерживает не Реджиналда, а Кристин. Нельзя же быть таким самодуром и запрещать своей девушке разгуливать в пеньюаре. Если не кривить душой, выглядела Кристин в своем утреннем туалете восхитительно. А смогла бы я нарядиться вот так и выйти почти обнаженной на люди?

Стоило Кимберли об этом подумать, как она вмиг перенеслась из столовой в гостиную. Играла музыка. Трубадуры, рыцари, звездочеты, пираты, дамы в пудреных париках, наряженные в платья с плоеными воротниками и с кринолинами, цыганки, молочницы и масса богинь Олимпа — всякие там Артемиды, Афины Паллады — заполнили огромную бальную залу. Не было только хозяйки дома.

— Ты должна быть лучше всех, — заявил ей муж, объявив о желании устроить маскарад. — Надо прекратить муссирование слухов о моем разорении. — Не забудь надеть драгоценности.

— Разве ты их еще не проиграл? — презрительно заметила она.

Возвращаясь из чужой прошлой жизни, в которой принимала участие, Кимберли отмечала одну удивительную особенность. В той жизни ее внешность вроде бы сохранялась, а характер становился абсолютно не похожим на ее теперешний. Смириться с судьбой, покорно переносить все то, что преподносила ей жизнь, было не для нее. Вспыльчивой, упрямой, но умной и поразительно красивой — такой видела себя Кимберли в этих грезах.

И вот сейчас она знала, что та, другая Кимберли, припасла для мужа на этом маскараде сюрприз, оправиться от которого он вряд ли сможет. Она специально выжидала, чтобы все гости собрались и желание увидеть хозяйку празднества достигло накала.

Пора, решила та Кимберли и вошла в гостиную, которая по случаю маскарада была соединена с залой раздвижными дверями.

— Ах! — дружно выдохнули все гости при ее появлении.

Кимберли изображала из себя индианку. С высоко поднятыми волосами, которые она не сочла нужным прятать под черным париком, в бледно-сиреневом сари она была чудо как хороша.

Дружный возглас всех присутствующих можно было бы отнести к ее красоте, если бы не одна особенность ее туалета — он был выполнен из прозрачной органзы и не скрывал ничего. Нет, она не была голой. Под сари она надела белье, которое белошвейка сшила по представленным ею моделям. Откуда той Кимберли было знать, что она предугадала появление в женской моде бикини. Тогда, перед Первой мировой войной, даже подумать о том, что когда-нибудь станут носить такое бесстыдство, никто не мог. А леди Уайтвентхендж ничтоже сумняшеся явилась перед обществом, собравшимся в замке ее мужа, в крохотных трусиках и тонкой полоске плотной ткани, слегка прикрывающей ее пышный бюст. Бледно-сиреневое сари было не в счет.

Кимберли и в самом деле выполнила требование мужа. Говорить о его разорении вмиг стало неинтересно, зато поведение его жены вызвало настоящий взрыв сплетен.

— Ким, задумалась о привидении? — как сквозь вату донесся до нее голос Реджиналда. — Даю голову на отсечение, что это только выдумки Кристин.

Кимберли вздрогнула и вернулась на землю, то есть обнаружила себя в столовой замка, в которую она вошла три четверти часа назад. Ни дам в напудренных париках, ни пиратов, ни той, которой она была мгновение назад — нарушительницей всех правил приличия, — не было. За столом сидели все те же люди, среди которых выделялась Кристин в полупрозрачном пеньюаре. Но по сравнению с туалетом, в котором появилась та Кимберли, его можно было посчитать одеянием монахини.

— Не смейся, Реджи. Даю слово джентльмена, ночью по замку бродило привидение. Я сам лично его видел, — обиженным тоном произнес Барни.

— Сколько виски ты выпил перед сном?

— Ни капли! Долго не мог уснуть — я всегда плохо засыпаю на новом месте. Спустился в библиотеку взять что-нибудь почитать, а в холле — туман, женский смех и удаляющийся силуэт в белом.

На лицах большинства присутствующих появились улыбки. Кимберли не поняла, чем они вызваны, ведь она еще никого не знает.

— Реджиналд, — робко сказала она. — Вы не собираетесь сегодня в Лондон?

— Сегодня? Нет! А завтра, думаю, да.

— Можно будет с вами поехать?

— Хотите оставить службу?

Кимберли пожала плечами. То, что она здесь делает, трудно назвать службой, хотя вчера ей пришлось прилично попотеть.

— Я бы хотела показаться врачу. Нельзя же все время надоедать мистеру Мэлсону.

Брови Реджиналда удивленно взметнулись, он хотел что-то сказать, но передумал и кивнул в знак согласия.

— Конечно, Ким. Если болит голова, надо показаться врачу. Одно мнение хорошо, а два лучше.

Голова у Кимберли не болела, но жить в двух ипостасях ей было уже невмоготу. Фильм интересно смотреть, когда ты этого хочешь, а не когда включается кинопроектор.