— Кто это был, Бартон? — спросил дворецкого Реджиналд Фенелл, нынешний лорд Уайтвентхендж, удобно раскинувшись на стуле с газетой в руках. Перед ним стояла чашка кофе и лежали горячие тосты. Лорд завтракал.
— Никто, сэр, — почтительно ответил Бартон.
— Как это никто? Я слышал звук колокольчика. Да он и сейчас еще звенит.
— Это прислуга, сэр.
— Разве ее не надо впускать?
— Прислуга должна входить с черного входа, сэр. Я уже его открыл.
— Не понял! Как вход в замок может быть черным или парадным? Во внутренний дворик только один ход. Так построены все замки.
— Противоположная подъездному мостику часть замка разрушена. Там устроили еще один вход. Это было сделано давно, еще при деде почившего лорда, сэр.
— Ясно. Но почему прислуга продолжает звонить? Она не знает о входе с противоположной стороны?
— Не могу знать, сэр.
Реджиналд с удивлением взглянул на Бартона. У себя дома он уже давно открыл бы дверь и впустил человека, который так рьяно рвется к нему. Но в Англии другие понятия, и он не хотел совершать поступки, которые вызвали бы неодобрение чопорного дворецкого.
— Бартон, может быть, эту прислугу один раз можно впустить через парадный вход? — поинтересовался он некоторое время спустя, когда колокольчик уже захлебывался в агонии.
— Как прикажете, сэр. — И Бартон неторопливым шагом вышел из комнаты.
Реджиналд Фенелл родился и вырос в Штатах. Лордом он стал благодаря дальнему родству с почившим старым графом Уайтвентхенджем. Реджиналд приходился ему двоюродным племянником и по сложным изгибам гражданского права Великобритании стал единственным и неоспоримым наследником одиннадцатого графа Уайтвентхенджа, недавно умершего и не оставившего после себя сына. Дочерей, хотя они и не могли наследовать его титул, у одиннадцатого графа тоже не было, ибо за свою долгую жизнь — а умер он на пороге своего девяностолетия — он так и не удосужился жениться.
Реджиналд Фенелл свалившийся на него титул с замком в придачу подарком судьбы не считал. Тридцатисемилетний Реджиналд был богат. Его инвестиционный банк, находящийся в Штатах, процветал. Свое нынешнее путешествие в Англию он считал пустым времяпрепровождением. Неизвестно, как он вступал бы в наследство, если бы мыслью поселиться в замке не увлеклась Кристин.
Это она первая появилась в замке и тотчас же принялась за его обустройство. Почивший граф считал своей главной задачей в жизни поддержание убранства замка и правил жизни в нем на уровне начала двадцатого столетия. Созданный некогда его матерью интерьер к моменту появления Кристин пребывал в первозданном виде. Умная Кристин моментально оценила антикварное убранство и пришла в восторг. Единственное, что ей не понравилось, — это витавший в замке дух запустения и откровенная пыль, копившаяся в нем годами.
Покойный одиннадцатый граф уже лет пятнадцать жил отшельником. Он и в молодости не отличался легким нравом и всегда с неохотою покидал родной замок, а к старости и вовсе превратился в домоседа. Жители близлежащих деревень и маленького городка Тентерден прозвали графа злым волшебником.
Прислугой за все у него был старый дворецкий Бартон, лет на десять позже своего хозяина родившийся в замке и всю свою жизнь проведший в нем. Три раза в неделю к двум одиноким старикам приходила Мэгги, женщина лет пятидесяти, которая жила в соседней деревне. Она выполняла обязанности поварихи и готовила лорду и его дворецкому еду. В ее обязанности входила и доставка продовольствия и предметов первой необходимости. Для этого Мэгги нанимала такси, но шофер только помогал ей донести поклажу до ворот замка. Далее его Бартон никогда не пускал.
Один раз в году граф и дворецкий устраивали генеральную уборку. Тогда дней на пять в замке собиралось несколько женщин, пытавшихся разгрести вековую грязь. Но Бартон, а иногда и сам граф ходили за ними по пятам. Старый лорд очень боялся, что женщины ненароком что-нибудь разобьют или чересчур рьяно начнут стирать пыль и протрут материю до дыр. Поэтому уборщицы всегда слышали одни и те же слова:
— Куда поволокла? Ваза из севрского фарфора. Поставь на место! Пыль она, видите ли, собралась вытирать! — командовал старый граф.
Бартон тоже не отставал от него.
— Не тронь сервиз. Им никто не пользуется. Зачем его мыть? Понимать должна, вещь дорогая, не для твоих неуклюжих лап.
Вскоре желающих принять участие в уборке замка стало так много, что можно было устраивать конкурс на лучшую уборщицу, которая своей трудовой деятельностью не тревожит пыль и грязь. Объяснялось это очень просто — старый граф не был жмотом и платил за откровенное безделье более чем достаточно. А как можно было проявлять трудовой энтузиазм, если тот не только не приветствовался, но даже карался — слишком старательных просто-напросто изгоняли из замка! Попасть на ежегодную уборку в замок считалось очень выгодным делом. Некоторые из работниц вообще умудрялись не двинуться дальше холла.
Вот так прожив среди музейной обстановки начала двадцатого века всю жизнь, старый граф умер. Перед смертью у него начались галлюцинации. Он бредил какой-то ведьмой и заклинал Бартона не пускать ее в замок. Бартон клятвенно ему обещал, что, пока жив, ни одна ведьма в замке не покажется.
Реджиналду Фенеллу, нынешнему лорду Уайтвентхенджу, чтобы вынести вердикт, не требовалось многих месяцев на осмотр своего наследства. Быстрый мозг финансиста успел сразу ему подсказать, что замок потребует значительных капиталовложений. Но, видя восхищение Кристин, он распорядился по мере возможности отмыть замок и нанять прислугу. Еще в Штатах он узнал, что единственный человек, оставшийся в замке, — престарелый дворецкий, который хотя и отличается завидным здоровьем, но вести хозяйство уже как следует не может. Реджиналд дал по телефону указание Бартону нанять ему в помощь экономку и поручил поиск подходящей кандидатуры, ибо посчитал, что если работать с экономкой предстоит дворецкому, то ему и карты в руки. Сам Реджиналд только обеспечил получение чека человеком, которого наймет Бартон, чтобы тот мог переехать в замок.
Прибыв в замок, Кристин быстро нашла повара, камердинера, горничную и девушку для черной работы. Таким образом, штат прислуги в замке был резко расширен. Посчитав, что для первого раза она сделала и так слишком много, Кристин уехала в Лондон. В Англии она когда-то училась, и ей не терпелось встретиться с подругами.
Пока Кристин хозяйничала в замке, новоиспеченный лорд находился в Лондоне — обсуждал дела наследства с юристами. В замок он прибыл только вчера вечером и обнаружил, что экономка так и не появилась. Реджиналду показалась странной такая нерасторопность Бартона, но, приписав такую медлительность к чертам английского национального характера, все же решил после завтрака обсудить этот вопрос. Сейчас он ждал появления Бартона, который отправился впускать в замок прибывшего слугу.
Он уже успел просмотреть все газеты, прочитать все заинтересовавшие его статьи, но Бартон так и не появился. Реджиналду захотелось узнать, что за слуга к ним прибыл и каковы будут его обязанности, если Бартон уделяет ему столько времени. Возможно, с точки зрения английских традиций лорду и не положено общаться с прислугой, но деятельный характер не позволял ему продолжать сибаритствовать. Реджиналд позвонил в колокольчик.
— Бартон, пригласи сюда нового работника, я хочу поговорить с ним, — сказал он, когда дворецкий вошел в комнату.
— Это невозможно, сэр, — невозмутимо ответил он.
— Извини, Бартон, я уважаю твою табель о рангах, но в данном случае хочу поступить по-своему.
— Это невозможно, сэр, — повторил как попугай Бартон.
— Что значит невозможно? Хорошо, если для тебя пригласить сюда прислугу равнозначно богохульству в церкви, я сам схожу к нему. — Реджиналд рывком поднялся со стула. — Покажи, где он?
— Это невозможно, сэр, — снова повторил Бартон.
Двенадцатый лорд Уайтвентхендж взглянул на дворецкого. Тот, по-прежнему почтительно склонив голову, важно стоял в дверях. Вот чертовы англичане! — раздраженно подумал Реджиналд. Стоит как истукан. Неужели он всерьез считает, что я унижу свое достоинство, если пообщаюсь с прислугой? Преодолевая закипающий гнев, Реджиналд спокойным, не допускающим неповиновения голосом приказал:
— Веди меня к нему!
— Это невозможно, сэр!
— Для меня нет ничего невозможного. Если я чего-то хочу, я всегда этого добиваюсь. Я понятно изъясняюсь?
— Да, сэр, — снова почтительно наклонив голову, произнес Бартон, но не сдвинулся с места.
— Так идем же!
— Это невозможно, сэр!
— Что ты заладил одно и то же? Невозможно, невозможно, сэр. А почему невозможно, ты можешь объяснить?
— Да, сэр, — по-прежнему бесстрастно ответил Бартон.
— Так объясняй же!
— Хорошо, сэр. Я не могу пригласить сюда прислугу или повести вас к ней, потому что она еще не появилась в замке, сэр.
— Что за черт! Прошло уже изрядно времени с тех пор, как ты пошел открывать дверь. Куда же она подевалась?
— Извольте выслушать...
— По-моему, я это и стараюсь делать, — язвительно заметил — Реджиналд. — Говори, я слушаю, — добавил он, испугавшись, что Бартон так и не дойдет до самого главного — куда исчез так долго звонивший в колокольчик работник.
— Когда вы соизволили разрешить открыть мне для прислуги парадную дверь, я не осмелился вас ослушаться, сэр, и пошел открывать. Но там уже никого не было, сэр, — с чувством собственного достоинства закончил дворецкий свое витиеватое объяснение.
Реджиналд молчал. Рассказ Бартона показался ему несколько странным. Человек, который так настойчиво звонил в дверь, вряд ли мог тут же уехать обратно.
— Разрешите высказать свое мнение, сэр...
— Конечно, говори, и побыстрее.
— Я думаю, что прислуга подчинилась требованию хороших домов и пошла к черному входу.
— Он идет на костылях, Бартон? — в раздражении съязвил Реджиналд.
— Она, сэр!
— Что значит она? — Кулаки Реджиналда непроизвольно сжались, и он вплотную придвинулся к Бартону.
— Она, сэр, это означает женщина, сэр. — В голосе Бартона не чувствовалось никаких эмоций.
— Какого черта ты так долго объяснял, Бартон?! — прорычал Реджиналд, выбегая из комнаты. — На улице льет как из ведра. Но даже в такую погоду она давно дошла бы до твоего знаменитого черного хода. С ней что-то случилось...
— Куда вы, сэр? Надо надеть плащ, сэр, — неторопливо проговорил Бартон, но лорда уже и след простыл.
Выбежав на улицу, Реджиналд оказался один на один с разбушевавшейся стихией. Если он и почувствовал некоторую справедливость в последнем замечании Бартона насчет плаща, то сейчас понял, что нельзя терять ни минуты. С женщиной явно что-что случилось. Иначе за время, проведенное им в безделье за чтением газет, она, даже хромая на обе ноги и в любую погоду, уже давно обошла бы замок, и не один раз.
Холодный дождь проникал сквозь рубашку, которая практически сразу стала мокрой. Стонали деревья, слышался треск веток. Над головой раздавались удары грома. Молнии, озаряя темные глазницы окон, сверкали почти беспрестанно. Черные тучи висели над землей так низко, что, казалось, достаточно вытянуть руку, чтобы до них дотронуться. Если бы не мысль о попавшей в беду женщине, погода, по обыденным меркам самая мерзкая, понравилась бы Реджиналду. Хлещущие по щекам дождевые струи, холодные и резкие порывы ветра, сбивающие с ног, — все это казалось ему притягательным и вызывало желание бросить вызов буре. Но сейчас следовало думать только о попавшей в беду женщине.
— Ay! Ау! — закричал Реджиналд, но ветер и дождь перекрывали его голос.
Положение становилось серьезным. Что же могло с ней случиться, думал он, быстро двигаясь вдоль замка. Вдруг в поле его зрения попало что-то такое, что показалось ему странным. Реджиналд остановился и внимательно посмотрел вокруг. Но все было как обычно. Поблескивали во всполохах молний серые камни, намокшая трава была почти черной.
Реджиналд решил уже двинуться дальше, но неожиданно услышал звук, который выделялся среди шума дождя и ветра. Как будто кто-то стонал. Он прислушался, но слышны были только звуки бури.
Реджиналд снова направился вперед, но шестое чувство заставило его оглянуться. В темной траве мелькнуло что-то голубое. Реджиналд бросился к краю рва и через секунду уже держал в руках голубую тряпку, которая при более тщательном рассмотрении оказалась юбкой.
Конечно, ее могли выбросить давно, но что-то подсказывало ему, что это не так. Хорошо, сказал сам себе Реджиналд, не спеши. Вряд ли женщина решила раздеться под дождем. Юбка узкая, зацепиться за дерево она не могла, да и нет здесь ни дерева, ни кустарника. Реджиналд стоял и разглядывал мокрую и грязную юбку. Стоит ли тратить время попусту? Иди дальше! — приказывал он сам себе, но не сдвинулся с места.
Решившись поверить своей интуиции, Реджиналд осторожно стал спускаться в ров. Несколько раз его ноги скользили и он был недалек от участи Кимберли, но, удерживая равновесие, он все-таки продолжал спускаться.
Наконец с небольшого выступа он увидел очертания человека. Голубой пиджак выделялся на фоне черной жижи. Сгруппировавшись, Реджиналд прыгнул вниз.
Женщина с босыми ногами лежала лицом в грязной луже. Господи, она же может захлебнуться, пронеслось в мозгу Реджиналда, а руки уже переворачивали тело. Вглядываясь в женщину с вымазанным грязью лицом, он увидел, как медленно, словно нехотя, бьется на шее голубая жилка.
— Жива, — облегченно прошептал Реджиналд и, подняв женщину на руки, осторожно стал выбираться наверх.