Недомогание в моем теле с трудом позволило открыть веки, и сообразить, что я вновь нахожусь в своей комнате в доме Рэна Экейна. Я не помнила, что случилось, и мне было нехорошо до такой степени, что хотелось снова потерять сознание. Я сделала глубокий вдох. Закрыла глаза. Снова открыла. Мой взгляд наконец сосредоточился на чем-то, что оказалось талией мужчины, и когда я подняла глаза, из моего горла вырвался испуганный хрип, и я быстро стала отодвигаться к краю кровати.

В одной постели со мной лежал Лиам Коллинз.

— Что ты тут делаешь? — я все еще помнила о том, как он напал на меня, как меня преследовал, и неважно было, о чем он думал в тот момент, — меня до сих пор подташнивало от страха.

— Почему ты кричала? — в комнату вошел Экейн. Он перевел непонимающий взгляд на брата, продолжающего лежать на боку рядом со мной. — Лиам, что ты ей сказал?

— Ничего. Я даже не успел заметить, что она проснулась.

Экейн приблизился, и я следила за ним, не отрывая взгляда. Ко мне начала возвращаться память: странный, невероятный разговор с Адамом, его откровения, а еще я очень некстати, вспомнила наш поцелуй с Экейном трехдневной давности, который мог называться первым.

Лиам сел на кровати, и я шарахнулась от него. Я продолжала остерегаться его на физическом и эмоциональном уровне, хотя помнила, что сказал Рэн.

— Эй. — Лиам, похоже, обиделся на мое поведение. — Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? Я просто лежу рядом с тобой на постели. Когда такой красавчик как я находится рядом, от него не должен никто шарахаться.

Я подозрительно смотрела на него, не произнося не слова. Мое тело было напряжено, что я могла бы сейчас сорваться с места.

Лиам посмотрел на Экейна, стоящего рядом со мной:

— Ты что, не сказал ей? Не объяснил ей моего поведения? — Лиам встал с кровати, скрещивая руки. Я заметила, что он заметно окреп, но немного похудел.

— Я сказал ей, что ты с нами.

— Знаю я, как ты все это сказал. — Лиам снова плюхнулся на кровать, и наши носы едва не соприкоснулись. — Аура, — серьезно начал он, расположив руки по обеим сторонам от меня. — На самом деле, никто не заботился о тебе больше меня. Те записки, что ты нашла в моем учебнике, это было лишь потому, что я обнаружил их раньше тебя в вашей с Кристиной комнате, и спрятал.

— Ты напал на меня, в моем доме. Не знала, что преследование называется заботой.

Лиам шлепнул себя по лбу, толи от облегчения, то ли от растерянности. Он упал рядом со мной на спину:

— Я тогда вовсе не хотел тебя пугать. Просто у меня не было выбора, я должен был знать, действительно ли Адам подобрался так близко к тебе, или нет. Но ты убежала, не дав ничего объяснить.

— Эй! — я возмутилась. Лиам изумленно вскинул брови. Он сел, и я тоже села. — Разве вы хотели мне что-то объяснить?

— Ээ…нет?..

— Если бы вы все рассказали мне с самого начала, ничего этого не было бы!

— Адам все равно нашел бы лазейку.

— Не говори про Адама! Он не хотел причинить мне боли!

— Опять двадцать пять. — Лиам встал. Похоже, он тоже начинал нервничать. — Снова ты очарована его дьявольской силой.

— Ничем я не очарована, — возразила я, и собралась подкинуть пару аргументов невиновности своего друга, как тут Экейн спокойным тоном, попросил Лиама выйти, потому что мне и ему предстоит важный разговор. Тот не стал спорить. Он злобно протопал к двери, что-то бурча насчет сомнительной «важности» предстоящего разговора, и потом исчез в коридоре, плотно заперев за собой дверь.

Я не смела поднять глаза, когда мы с Рэном остались наедине. Меня настораживала эта недосказанность между нами, царившая, уже три дня подряд. Раньше я могла игнорировать его, открыто насмехаться, язвить, пререкаться с ним, и ненавидеть, но теперь, помимо этих чувств, возникли и другие, которые мне не нравились: неловкость, стеснительность, и растерянность в его обществе. Я все не знала, как начать разговор, и поэтому молчала. Мои щеки обильно покраснели, и жар расплывался по всему телу, так, что даже вспотели ладони. Экейн тоже не спешил говорить со мной. Боковым зрением я наблюдала за его коленями, но он не двигался, и ничего не произносил.

— Я не хочу говорить про Адама, — сказала я, наконец.

— Хорошо, мы не будем говорить о нем, — сказал Рэн, присаживаясь рядом со мной. Мне нравится, как он сидит, решила я. Мне нравится, как он смотрит на меня, со всей своей серьезностью, и ждет, что я скажу дальше.

— Вы действительно братья? — спросила я, не придумав лучшего вопроса.

— Да.

Я подняла на него глаза впервые за это долгое время. Мне кажется, или его ресницы стали длиннее?

— Как это возможно? Кто вы такие?

— А ты как думаешь? — спросил Рэн. Ему, похоже, любопытно знать мое мнение. Если я скажу, что они чокнутые, он не воспримет всерьез.

— Если… Адам — падшая душа… то есть… — я боялась сделать неправильный вывод, и ляпнуть какую-нибудь глупость, — он демон, или что-то вроде этого, да? — Экейн согласно кивнул. Я приободрилась: — Если он демон, который пытался забрать у меня душу, а вы хотели, чтобы этого не произошло, значит ли это, что вы… ангелы?

Мое сердце сжалось от волнения.

— Можно итак сказать.

— Но разве вы не должны летать по небу, а не слоняться по земле? Тем более, я видела свидетельство о рождении Кэмерона. Вы его подменили, верно?

— Нет. — В глазах Экейна промелькнула искра смеха. Ясно, теперь он веселится, слушая, как я пытаюсь найти ответ на свой вопрос.

— Нет? Как это? Риды были ангелы?

— Нет.

Я выпустила воздух сквозь стиснутые зубы.

— Почему бы тебе не сказать мне как есть, или это вновь секрет?

— Нет, просто любопытно наблюдать, как ты сама ищешь ответ. Ну, ладно-ладно. Конечно Риды не ангелы. Они обычные люди. Когда мы с братьями узнали о том, что на земле пришло время к появлению ребенка, который должен решить на какой стороне ему быть, мы должны были спуститься с небес, потому что там мы не могли повлиять на твою судьбу.

— Что это значит?

— Мы с братьями… — Экейн поморщился, подбирая нужное слово. — В прошлый раз, когда я признался кто мы, ты окатила нас градом насмешек.

— Я? — изумилась я, вскидывая брови. Но то, что в прошлом я была такой смелой и боевой, мне понравилось. — И что ты сказал в прошлый раз?

— Я сказал, что мы мойры.

— Что? Кто это? — сейчас я не знала, что это значит, поэтому мне не было смешно. Уголок губ Экейна дрогнул, скрывая усмешку.

— Скажем так, Кэмерон — ангел Жизни. И это он присутствовал при твоем рождении, потому что он сказал Ридам, что на земле есть ребенок, которому угрожает опасность, и их миссия — спасти этого ребенка. Они поверили своему «сыну от Бога», и отправились в монастырь, к Изабелль, сестре Марка. Они забрали тебя в семью, и Кэмерон заботился о тебе все последующие годы, оберегая, от Теней, и Падших.

— А ты тогда… — мое сердце затрепетало от волнения. Должно быть, он какой-нибудь ангел Любви. Есть такой, вообще?

— Я ангел Судьбы, — сказал Экейн без особых эмоций в голосе. Что это значит? Ангел Судьбы? Как это… — Понимаю, ты растеряна. — Экейн сел поближе, словно боялся, что нас могут подслушать. — Мне с братьями пришлось спуститься на землю, потому что ты не обычная девушка, и мы не можем управлять твоей жизнью, как с другими людьми. Мы не можем повлиять на нее. Ни я, ни Лиам, ни Кэмерон.

— Повлиять на…на людей? Не можете повлиять на меня?

— Да. Если бы ты была обычной девушкой, я бы выбрал тебе другую судьбу. Но твоя судьба зависит от твоих собственных решений.

— Хочешь сказать, что ни один из живущих людей не распоряжается своей жизнью, как ему угодно?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что это важно! — с жаром воскликнула я. — Если ты приказываешь людям действовать как угодно тебе, значит и все зло, происходит по твоей вине.

Я внезапно вспомнила наш с ним разговор в кафе «Шерри»: Рэн сказал тогда, что Судьба не дает человеку жизнь, которую он не смог бы вынести; сказал, что все, что происходит с человеком, заслуженное. И я тогда подумала, что он говорит так, словно Судьба — живой человек.

— Я решаю, когда человек должен родиться, и когда должен умереть. Каждому человеку я даю такую судьбу, на которую он заслуживает, — повторил Экейн мои мысли.

— Как ты можешь знать, какую судьбу заслуживает младенец?!

— Каждому выпадает шанс, Аура, на хорошую судьбу. У каждого человека в жизни есть масса вариантов, я не жесток. Я предоставляю несколько путей развития событий, после испытания. У каждого человека в жизни возникает испытание, которое он должен преодолеть. Сильные люди выдерживают испытания, и тогда я вижу, что они заслужили перерыв. Но есть люди, которые затягивают себя самих в хаос ошибок.

— Почему ты такой злой? — ужаснулась я. — Почему такой жестокий? Люди не заслуживают на такое расчетливое отношение к себе!

— А каким я должен быть, по-твоему? Каким ты видишь того, кто ответствен за судьбы миллионов людей? Ты знаешь, каково это — ощущать в своей голове ежедневно сотни тысяч голосов?

— Ты что, Бог?! — я вышла из себя.

— Нет, именно поэтому я и выполняю эту работу. Я что-то вроде Божественного секретаря.

Мои глаза полезли на лоб, от такого самомнения. И хоть Экейн шутил, я не была готова смягчиться, потому что меня задело то, что какой-то странный тип может командовать будущим людей.

— И все же это не честно, тебе не кажется?

— Нет. Я считаю все довольно честным. Каждому человеку я даю судьбу и те испытания, которые он может вынести. Ни один человек не нес на своих плечах непосильный груз.

— Но люди ломаются! — напомнила я.

— Вот именно, — сказал Экейн, жестким тоном. — И это их выбор, не так ли? Я не заставляю их сдаваться на полпути. Впереди свет, но они ломаются. Это их выбор, и я на него не влияю.

— Для тебя что, люди игрушка?!

— Почему ты так говоришь? — Рэн ожесточился. — К каждому человеку я отношусь с такой теплотой, на которую он заслуживает.

— Ты ненавидишь людей.

— Я не ненавижу людей. Повторяю, я отношусь к ним так, как они заслужили. Они выбирают, на какой путь свернуть. Однако… да, — Экейн вздохнул, опустив взгляд на мои колени. Через минуту молчания, он продолжил: — Эти люди, чьи судьбы я определил, сталкиваются между собой, и иногда причиняют вред друг другу. Тогда возникают некоторые проблемы. Но есть люди… судьбы, которых я с особой тщательностью продумываю.

— Что это значит?

— Есть люди, которые могут повлиять на ход событий на земле.

— Разве не ты их выбираешь?

— Я не могу говорить с тобой об этом Аура. Ты задаешь не те вопросы, на которые я могу дать тебе ответ. Ведь я… не Бог, верно?

— Стой… — я нахмурилась. — Тогда кем является Лиам?

— Лиам ангел Смерти. Он присутствует при смерти человека, и помогает ему перейти на другую сторону. Если человек прожил хорошую жизнь он попадает в рай, если нет — в ад.

Я с сомнением поморщилась, откидываясь на подушки.

— Лиам ангел Смерти? Он совсем не похож на ангела Смерти. Разве они не должны быть… страшными… мрачными?

— Поверь мне, когда Лиам злится, он и страшен, и мрачен.

— Вот это да… — я посмотрела в потолок. — А Кристина знала о том, кто вы?

Повисло молчание. Я перевела взгляд на Экейна, а он уже смотрел на меня. В его взгляде была и вина, и грусть.

— Что?

— Кристина с самого начала знала и о тебе, и о нас. Но она ушла.

— Ушла? Куда ушла?

— Когда год назад, я спрятал тебя здесь, я никому не сказал, что ты жива. Лишь мы трое знали, что ты здесь. Кристина узнала, что мы солгали ей, и ушла.

— Она… страдала…по мне?

— Да. Кристина очень любит тебя. Фактически кроме тебя у нее никого нет.

В моей памяти вспыхнули отрывки воспоминаний дня, когда мы были на озере. Этот день вспомнился мне очень отчетливо, и то разочарование, что я испытала, когда она заперла меня в комнате, когда я поняла, что она вовсе не на моей стороне, и что я потеряла еще одного друга. Выходит, и в этот раз я ошиблась…

— Почему вы не сказали ей обо мне?

Похоже, это был еще один вопрос, на который Экейн не хотел отвечать. Он прикусил нижнюю губу, раздумывая над ответом.

— Потому что Кристина — дочь главы Ордена Света, что ведет на тебя охоту. — Мое лицо вытянулось, и Экейн поспешно сказал: — Нет, Кристина никогда не хотела причинить тебе вред. Я выбрал ее, для помощи.

— То есть, ты хочешь сказать, что скомандовал ею, как игрушкой, заставив сделать нужный тебе выбор? — вновь завелась я. Рэн выдержал мой смертоносный взгляд:

— Да, я принял за нее это решение, но я не командовал ею, как игрушкой. Я сделал это, для того, чтобы уберечь тебя от опасности. Чтобы на нашей стороне был человек из ОС. Я сделал это для того, чтобы сотни тысяч людей, продолжили жить, до появления нового дитя Тьмы, разве я поступил неправильно?

Неудивительно, почему она ненавидела его, но вместе с тем, я ощутила жалость к Рэну — ему приходится справляться со столькими трудностями, чтобы уберечь людей от меня… просто отлично, разве нет?

— Хорошо, что ты не можешь распоряжаться моей судьбой, — как бы, между прочим, сказала я, накрываясь одеялом. — Страшно подумать, чтобы тогда меня ожидало.

Экейн сел поближе, чтобы видеть мое лицо. Я скосила на него глаза.

— Хочешь сказать, что думаешь будто бы моя судьба была хуже, чем то, что переживаешь ты?

— Разве эти люди, что «сдались», не пережили плохую судьбу? Адам пришел ко мне во сне, и он рассказал мне о том, что с ним случилось. Он сказал, чтобы я никогда не была слабой, чтобы я продолжала бороться до конца.

Тут меня осенило:

— Ты тоже… повлиял на Адама?

Что, если Адам стал таким, потому что Экейн выбрал для него судьбу настолько тяжелую, что Адам просто не смог справиться?

Экейн молчал.

— Ты это сделал, да? — теперь я не сомневалась. Адам стал Падшим, потому что этого захотел Экейн. — Расскажи мне. Что ты сделал такого, чтобы Адам сдался? Какую судьбу ты выбрал для него, что он потерял в себя веру?

Экейн посмотрел в окно. Я проследила за его взглядом. Ночь прочно сковала город, черными волокнами; на небе не было ни единой звездочки. Я глянула на Рэна. Он был бесстрастен, словно мраморная статуя, божественной красоты восседающая на моей постели.

О чем он думает? Почему молчит?

У меня возникло плохое предчувствие.

— Адам не сдавался, — сказал, наконец, Экейн. Он не смотрел мне в глаза. — Такого сильного человека, как он, я не встречал никогда в жизни. Я ждал его рождения сотни лет, с тех пор, как узнал пророчество о твоем рождении. И тогда я тщательно продумал судьбу каждого из людей, которые могли направить тебя и помочь тебе сделать нужный выбор. Каждый человек, которого ты встретила в своей жизни — каждого я выбрал специально для тебя, для формирования нужной точки зрения. И Адам был главным из них. Именно на него я возлагал все надежды. Адам родился в неполной семье. Он родился вследствие насильственного преступления, и все родственники со стороны матери ненавидели его так, словно он не маленький мальчик, а чудовище в человеческом обличии. Сколько горя он вынес за свою короткую жизнь… — наши с Рэном глаза встретились. Я увидела в них сочувствие, которое видела редко. — Адель, его мать, не раз пыталась покончить с собой, и не раз пыталась убить его самого, но Адам был сильнее этого. Я удивлялся, и гордился им. Ты знаешь, он каждый день молился, прося о помощи. И я слушал его молитвы. Я не слушал никого с таким желанием, как молитвы этого мальчика. Он молился каждый день, о том, чтобы дожить до утра, чтобы его мать была здорова.

Мое горло сдавливало. Я вспомнила те вещи, что рассказывал мне Адам о своем детстве. Он не рассказал и половины того, что с ним произошло.

— Что… было потом?.. — тихо спросила я, сглатывая.

Экейн посмотрел на меня, и я быстро вытерла глаза, тыльной стороной ладони.

— Адам молился о хорошей жизни. Молился, когда мать его избивала, когда он жил у своей бабушки, которая била его изо дня в день, просто так, заставляла его голодать, он молился, когда спал в будке их собаки, когда Адель выгоняла его из дома; Адам молился постоянно. Но я ни разу не спустился к нему, и не ответил на его молитвы. Я не помог ему, потому что все, что происходило, Адам должен был вынести сам, без чьей-либо помощи. Падшие заметили, что я обратил на него внимание, и решили, что он — новое дитя, что он избран мной, для свершения правосудия, и они занялись им. Они не хотели, чтобы я добрался до него первым, и стали обрабатывать его изо дня в день, уговаривая, соблазняя, упрашивая… но Адам не поддавался. Он ни разу не откликнулся на их предложения о хорошей жизни, о том, что все это может закончиться. Адам не соглашался, потому что верил, что я приду к нему, что я помогу ему справиться со всеми бедами. А потом родилась Надежда, его сестра. Адам очень любил малышку, и прятал ее в шкафу, прося не шуметь, чтобы Адель не обнаружила ее.

Я зажала рот ладонями, но не могла сдержать слез. Они градом катились по моим щекам, обжигая. Я громко всхлипывала, желая, чтобы наконец произошло что-то хорошее, но Экейн и не думал, остановиться, и успокоить меня. С присущим ему хладнокровием, он продолжал:

— Надежде было пять. Кэтрин — глава Падших, настроилась на то, что Адам будет ее новым приемником, но он просто ходил в школу, желая достичь совершеннолетия, и оформить опекунство сестры на себя.

Я вспомнила слова Адама из моего сна, о том, что он не смог сделать правильный выбор, что он не смог защитить Надежду…

Боже, что же произошло?..

— Тогда к Адаму вновь пришла Кэтрин. Она всегда приходила к нему во снах, когда он был особенно подвержен ее чарам, но Адама пробудил крик сестры. Оказалось, что новый парень Адель пытался изнасиловать Надежду. Это все — дело рук Кэтрин. Она думала, что, повлияв на судьбу жильцов того дома поможет сделать Адаму выбор. Он едва не убил тогда того человека, но малышка Надежда, словно вернула своего брата к реальности. Тогда они ушли из дома. Они ушли, и им пришлось ночевать на вокзале, где Адама ранили ножом. Он умер на операционном столе, но Кэмерон вернул его к жизни. Лиам хотел позволить Адаму уйти, чтобы его страдания, наконец, прекратились, но я не мог этого сделать.

— Почему? — просипела я, шмыгая носом. Рэн уткнулся взглядом в мои колени:

— После того, как Адам пришел в себя в больнице, и узнал, что Надежда, вернулась домой, случился окончательный поворот его Судьбы. Его сестра была убита; девочка, ради которой он старался выжить, чтобы обеспечить счастливое существование им обоим, была убита собственной матерью. Его маленькая Надежда была убита жестоким способом, и именно это стало тем событием, в его жизни. Адам сошел с ума. В одно мгновение он лишился всего — себя, своей любимой сестры, цели в жизни. Он больше не мог быть сильным, и тогда он сделал то, что требовала от него Кэтрин — Адам убил свою мать садовыми ножницами.

Я всхлипнула, надавливая ладонями на глаза, чтобы прекратить поток слез.

— Даже тогда, Адам был сильным. Даже когда его душа была разбита. Он молился, просил о снисхождении, просил дать ему какой-нибудь знак, просил меня о том, чтобы избавить его от страданий. — Экейн посмотрел на меня, и от его бесстрастного взгляда мне стало нехорошо. — Именно после этих слов, я пришел к нему. Я пришел, и сказал, что никогда не стану помогать ему. Я сказал, что такова его судьба.

— Почему ты с ним так поступил? — простонала я, вытирая глаза уголком одеяла. — Он был всего лишь ребенком.

— Я поступил так, как должен был поступить, Аура, — голос Экейна ожесточился. — Я выбрал Адама, потому что чище и светлее никого не могло быть. И я сделал так, чтобы Падшие обратили на него внимание, именно поэтому. Я знал, что даже без души, этот человек никогда не будет полностью принадлежать им.

— Я не понимаю… — мне было сложно дышать, и сложно было держать глаза открытыми. Мое сердце ныло, словно то, что произошло с Адамом, пережила я сама.

— Адам никогда бы не смог совратить твою душу. Я знал, что, если заинтересуюсь им, Падшие воспримут это как вызов — они настолько глупы, что никогда бы не поняли моего плана.

— Так это был твой план? — мой голос преломился.

— Адаму пришлось пережить все это, потому что я не мог позволить Истинному Падшему прийти в этот мир, и попробовать совратить тебя, Аура. Ты все время напоминала Адаму его сестру, поэтому он бы никогда не смог довершить дело до конца. Я знал, что в будущем, он не забудет о своей сестре, и никогда не сможет забрать тебя на их сторону.

— Ты сделал все это с Адамом из-за меня? — спросила я, с трудом хватая ртом воздух. — Ты выбрал его, потому что знал, что он не сделает мне больно?

— Если бы Падшие выбрали другого человека, и превратили его в свою марионетку, ты не смогла бы остаться чистой. Но Адам никогда не был их марионеткой. Он продал душу, потому что он разочаровался во мне и ненавидел меня всю свою жизнь, но он не утратил остатки человечности. Я не мог повлиять на твою судьбу, Аура, но на нее могли повлиять другие люди — такие, как Адам и Кристина.

— Ты сломал их жизни из-за меня… это… это жестоко!

— У Адама и Кристины другая судьба. — Экейн убрал прилипший к моей щеке локон, влажный от слез, и заправил за ухо.

— Не прикасайся ко мне. — Я отшатнулась, продолжая давить ладонями на глаза, заставляя слезы прекратиться. — Ты убил этих людей. Адам ведь так просил тебя о помощи! Почему ты не помог ему?!

— Аура, прошу…

— Уходи… теперь, когда я знаю, как ужасно ты поступил, я… просто не могу… смотреть на тебя… я никогда не думала, что ты такой…

— Сотни тысяч людей оказались в опасности, — сказал Рэн. Хладнокровие в его тоне заставило меня поднять на него глаза. Он встал, возвышаясь надо мной, с неодобрением во взгляде. — Если бы ты сдалась, погибло бы множество людей. Я был уверен в Адаме с самого начала, и никогда не сомневался в том, что он поступит правильно. И теперь ты спрашиваешь меня, почему я так поступил? Я сделал это не потому, что хотел уберечь тебя, и я сделал это не ради тебя. Я хотел уберечь твою жизнь, чтобы сохранить их жизни.

— Ты жестокий!

— Сюрприз.