Адам думал, что умер, но смерть все не приходила. Вместо этого, он чувствовал, что лежит на постели, и чувствовал, что больше не истекает кровью. Это было странно и подозрительно: Адам распахнул глаза и резко сел. Тело прострелила боль, и он поморщился. Он сидел на незнакомой постели, без рубашки, в одних штанах. Вокруг его талии был обмотан бинт, и с боку он уже пропитался кровью.

Рядом с ним свернувшись клубком, лежала Ава. Ее рыжие волосы разметались по подушке, на ее милом личике было умиротворение. Ей сейчас снился забавный он — она в саду со своей мамой, спорит о том, какое делать варенье — из черники, или ежевики. Тут сон поменялся, и вместо матери, Аве стал сниться он сам. Адам в ее сне отлепился от дерева, и медленно направился к спящей, на ходу расстегивая черную рубашку. Когда он разделался с рубашкой, он расстегнул ширинку на штанах, и выразительно поиграв бровями, остановился рядом с краснеющей Авой, предлагая ей самой раздеть его.

Адам недовольно нахмурился, и спустил ноги на пол. Он потрогал поясницу, теперь понимая, почему он остался жив — потому что Ава остановила кровь. Смерть отступила. Это плохо.

Он перевел мрачный взгляд на спящую девушку. Она еще сильнее съежилась, словно ей неуютно было спать одной в постели, и, прижимая к груди тоненькое покрывало, что-то невнятно пробормотала.

Теперь его ждут еще сотни лет рабства у Темной стороны; еще сотни совращенных, исковерканных людских душ; еще тысячи лет тяжких страданий, неимоверных ситуаций, когда он не сможет поступить иначе, чем уничтожить людскую человечность. Но это произойдет в том случае, если до него не доберется Хозяин. Он подчиняется самому дьяволу. Хозяин совратил душу Кэтрин, а она взяла себе в помощники Адама. Но Орден Света выследил Кэтрин, и казнил; теперь Адам напрямую связан с Хозяином. Он отдаст его под суд Сатаны, что добром не кончится.

Теперь, когда он остался жив, его ждет Суд.

Адам потер лицо руками, медленно придвинулся к небольшому окну в крохотной комнатке мотеля, где очутился не по своей воле. Здесь было две небольшие кровати, с ужасным на вид, постельным бельем. Одна не тронута. Почему Ава забралась к нему в постель, если могла лечь отдельно? Странная девушка.

Выглянув в окно, Адам не увидел ничего примечательного: каменистая дорога, ведущая к шоссе; на той стороне автобусная остановка. Вокруг ни машин, ни людей.

Адам задался вопросом, как Ава смогла притащить его сюда полумертвого, и когда обернулся снова бросить на нее неодобрительный взгляд, он со смятением обнаружил, что она пристально наблюдает за ним.

Взяв себя в руки, он равнодушным тоном, спросил:

— Зачем ты это сделала?

Ава резко села, словно до нее только что дошло, что все происходящее не сон. Ее роскошные рыжие волосы рассыпались по ее худым обнаженным плечам.

— Я сделала это потому, что не могла оставить тебя. Прекрати быть занудой. — Ее голос был полностью бодрым, словно она давно проснулась. — Кроме того, как я могла тебя бросить, после того, что ты сказал? — она изменила голос, и попытавшись скопировать низкий голос Адама, с драматизмом произнесла: — «Ава, я не хотел быть один в этот тяжелый для меня час. Ты моя поддержка, и я хочу, чтобы ты была со мной сейчас».

Адам вскинул брови:

— Должно быть, я сказал это после того, как предложил выйти за меня замуж.

— Что? — Руки девушки, сжимающие покрывало, безвольно повисли вдоль тела, а рот приоткрылся в изумлении.

— Ничего, — буркнул Адам отворачиваясь, и вновь глядя на дорогу. — Где мы? Я хочу уйти отсюда.

— Ты был весь в крови, я не знала где ты живешь, и я не знала, можно ли тебя везти в больницу, поэтому мы здесь. В мотеле.

— Я ухожу, — кратко бросил парень, делая несколько шагов к старому потертому деревянному стулу, на котором лежали его вещи. Ава в панике заерзала на кровати, выбираясь из покрывала:

— Ты не можешь уйти! — она чуть не упала, запутавшись, что Адам проигнорировал. Он натянул на себя чистую рубашку, которую видимо Ава достала из машины, но не успел начать застегивать пуговицы, потому что девушка возникла перед ним, с неприступным лицом, дергая рубашку с его плеч. — Ты не можешь никуда идти, потому, что ты ранен. И это опасно. Что, если инфекция попадет в рану?!

Адам мрачно рассмеялся. От изумления он даже не заметил, как Ава раздела его, и сложила рубашку у себя в руках.

Очередная ее фантазия.

— Да уж. — Он резко перестал смеяться. — Мне все равно, ясно? Умру я от того, что заболею, или меня кто-то убьет или я сам это сделаю.

— Ты не можешь так говорить, — она вскинула рыжую голову, болезненно поморщившись. Адам видел, что все ее тело в этой жуткой майке покрылось мурашками.

— А что тут такого? — с издевкой спросил Адам. Он медленно подошел к девушке, и вырвал из ее рук свою рубашку. Ава отступила от него, врезаясь в стол. — Или ты одна из тех романтичных девочек, которая хочет спасти плохого парня от неприятностей, и надеется, что, в конце концов, он в нее влюбится и изменится в лучшую сторону?

Адам слишком сильно наклонился к ней, заставляя сжиматься от страха. Парня почему-то это расстроило, но он с горечью продолжал гнуть свое:

— Увы, с этим я не могу тебе помочь. — Он резко выпрямился, отступил. Затем, принялся одеваться. — Ты не моя девушка, — продолжил Адам, застегивая несколько пуговиц, и заправляя рубашку в штаны, — и что самое главное… никто никогда не меняется в лучшую сторону. Тот, кто опустился на самый низ, никогда не сможет достичь того верха, на который ему удавалось взобраться.

— А ты? — с вызовом спросила девушка, надменно вскидывая подбородок. — Разве ты о себе, думаешь точно так же? Разве ты думаешь, что тоже не сможешь встать на ноги?!

Он улыбнулся:

— О себе я думаю еще хуже.

— Ты поэтому хотел себя убить?

— Тебе какое до этого дело? — Адам вмиг ожесточился.

— Ты хотел убить себя именно поэтому, верно?

— Возможно.

— Разве это не показатель того что ты становишься лучше? — Ава нахмурилась, а парень усмехнулся:

— Что ты сказала?

— Я сказала, что ты решил избавить себя от жизни, и этот мир от себя только потому что ты стал лучше. Ты больше не можешь жить с этим грузом на душе, зная, сколько бед ты причинил людям. Ты хороший!

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Из голоса юноши исчезло всякое веселье. Больше ему не было ни смешно, ни любопытно знать, о чем она думает, потому что Ава стала подбираться слишком близко к его собственным чувствам, чего он не позволял никогда и никому.

Она беспокойно хмурилась, желая проникнуть в его сердце:

— Что ты сделал такого, за что не можешь себя простить? Ведь есть что-то, да? Что-то, что выбило тебя из колеи, и теперь ты сам не свой. Расскажи, как ты стал таким, Адам. Если ты расскажешь, что с тобой случилось, тогда тебе станет легче, и я смогу тебе помочь.

Ава подошла к нему с выражением миролюбия и доброты на лице. Девушка не боялась его, но это лишь от того, что она не знала, о том, о чем он думает в своей голове. Она не знала, что с тех пор как она заговорила, как начала копаться в его мыслях, с тех пор, ему хочется заткнуть ей рот. Лишить ее души, чтобы рыжая сама поняла, как это — изо дня в день, тешиться мыслью, что когда-нибудь возможно тебе снова позволят сделать выбор, искупить вину… но даже эта единственная мысль, вселяющая надежду, даже она скоро утонет в омуте страха, боли, жажды крови, потерянных душ, и смертях. Сотни человеческих смертей, что причинил лично Адам.

Рассказать ей о том, как он заставлял насиловать, грабить, убивать? Рассказать ей о том, как он заставлял людей решаться на то, на что когда-то заставила его решиться сама Кэтрин, когда нашептывала ему мысли, внедряла ему мерзкие желания?

Теперь он сам стал таким, и на мгновение он подумал о чистой душе Авы. Он бы мог совратить ее за несколько секунд. Если бы он просто позволил ей продолжать эту игру в спасительницу. Если бы он просто сдался под ее напором, они бы вернулись в постель. И он бы позволил ей завладеть его телом, и тогда она бы стала полностью принадлежать ему.

— У тебя открылась рана, — прошептала Ава, протянув руку к повязке на его талии, но Адам ее остановил, схватив за запястье. — Нужно сменить бинты.

— Рассказать тебе, что происходит, Ава? — спросил он. Его грудь вздымалась, и опускалась. Мышцы на его животе были напряжены; им овладело чувство неизбежности: он просто скажет ей и все. Тогда она уйдет, и Адам сможет завершить дело до конца. — Тебе понравится эта история.

Он и не заметил, как сильно сдавил запястье девушки, но она не жаловалась, а смотрела на него, снизу-вверх, не двигаясь.

— Сначала я убил свою мать садовыми ножницами. — Неплохо, Адам. Напугай ее. Губы Авы в смятении приоткрылись. Он продолжил: — Это было прекрасное ощущение — кровь струилась по моим пальцам, и вместе с ней, годы страданий и несчастий, что я пережил. Начало истории неплохое, верно? Мне нравится. Потом каждый день, пока я ждал появления на свет Ауры, я убивал человечность в людях. Всеми способами, что я знал. Бедняки грабили, и убивали, невинные девы становились доступными. Причиной всему этому стало лишь мое существование.

— Ты ведь не хотел этого?

Адам горько рассмеялся, покачав головой:

— Если бы не хотел, не стал бы делать верно?

— Но тебе это все надоело, разве нет?

— Какого черта ты пытаешься меня оправдать?! — он выпустил ее запястье из руки, и заметил синяк.

— Сейчас ты злишься только потому, что я права! — воскликнула Ава, отступив на один шаг назад. В этой маленькой комнатке мотеля ей негде будет спрятаться.

— НЕТ! Я ненавижу таких людей как ты, которые думают, что смогут помочь мне, ясно?! Мне никто не может помочь, и никто не хотел мне помогать с самого начала! Я столько раз молил о помощи, но никто не пришел, никто не помог! А знаешь, что я слышал в ответ?! Я слышал лишь: «Потерпи, Адам! Потерпи еще немного!». Как я мог терпеть, все это?! — Адам схватил Аву за плечи, и встряхнул, словно куклу. — Как я мог терпеть, я был ребенком! Как он мог взвалить на меня эту миссию, скажи?!

— Адам… — прошептала Ава. Ее глаза блестели от испуга, или может от жалости. Он уже не мог различать ее чувства, потому что его собственные слишком захватили его. — Расскажи мне все…

— Я не хочу говорить, — яростно прошептал он, приближая свое красивое, гневное лицо к девушке. — Я не хочу говорить о том, что я натворил, ясно? Знаешь, сколько я встретил таких как я, людей, которым нужна была помощь, разбитых, душевно израненных, — Адам наклонился еще ниже, соблазняющим шепотом, прошипев ей на ухо: — Я не помог ни одному из них, и я сделал их такими же тварями, как я.

— Ты не тварь! — завопила Ава, вырываясь из его рук. Адам безвольно опустил их вдоль тела, не собираясь приближаться.

— Разве нет? Я стал как отец. Я стал таким же, как он, и даже хуже, но разве я был в этом виноват? Они отняли у меня мою сестру! Я жил ради нее! Я ведь… — Адам судорожно выдохнул. — Я был просто… обычным парнем… я не хотел никому причинять вреда…

Ава бросилась к нему, прижимаясь всем телом, и пытаясь сжать его в своих худых руках.

— Я ненавижу тебя, Ава, — прошептал Адам вдыхая запах ее волос. Она вздрогнула от его слов, и медленно отстранилась. В ее глазах стояли слезы, ее губы, которые он хотел целовать, задрожали. — Я ненавижу тебя за то, что ты так чиста и невинна. Тебе не место в этом жестоком мире. Ты не можешь оставаться со мной, потому что я не тот, кто тебе нужен. Я не человек. В моем мозгу теплятся другие желания, и эмоции, отличные от людей. Я не испытываю тех же чувств, что другие люди. Я хочу причинить тебе боль, и я сделаю это, когда представится момент, потому что это моя суть.

Она все еще не ревела в голос, не устраивала истерик, не стонала, и вообще не издавала ни звука. Даже слезы, наполняющие ее огромные, как блюдца, зеленые глаза, не скатывались по щекам. Он почти видел свое отражение в них, и ему было жаль.

— Я бы хотел отдать тебе всего себя, полностью, но я не могу. Потому, что меня просто нет. Есть лишь оболочка. Но она тоже скоро исчезнет. Я даю тебе шанс просто уйти, и сделать вид, что ты никогда не знала меня. Это будет самым верным решением, что ты принимала когда-нибудь.

— Я хоть чуточку тебе нравлюсь? — дрожащим голосом прошептала она, наконец сморгнув слезы.

— Да. Ты — лучшее, что случилось со мной. И я только для этого заставил тебя вернуться — чтобы не уходить в одиночестве. Рядом со мной был кто-то, кто мог остаться со мной до самого конца.

Ава снова двинулась к нему, но Адам отстранился:

— Я ведь сказал тебе: ты не нужна мне, Ава. Ты должна быть в другом месте, не рядом со мной.

Девушка начала злиться:

— Хочешь, чтобы я просто ушла, после того, что ты мне сказал?! — Адам озадачился, а она продолжала вопить: — Ты не в своем уме, если думаешь, что я могу так поступить с тобой!

Она внезапно набросилась на него с кулаками:

— Ты — чокнутый эгоист, не смей мне трепать нервы своими жалкими играми, ты не сможешь манипулировать мной, даже не пытайся! — она нанесла ему последний удар в голень, и мстительно прошипела: — Я схожу вниз, купить что-нибудь съедобного. Если ты что-то сделаешь с собой, я, отправлюсь за тобой в ад, и лично убью!

Продолжая буравить его взглядом, она натянула на себя джинсы, накинула сверху толстовку, и вышла. На ее лице было самодовольное выражение, и она еле сдерживала усмешку.

Адам был удивлен, но не слишком: он слышал, о чем она думает. Считает, что теперь, после этого жалкого признания, он полностью принадлежит ей, что теперь она сможет приковать его к себе навечно.

Это смешно.

Да, Адам действительно что-то чувствовал к ней, но он не позволял этому выбраться наружу, захватить контроль над разумом, потому, что из этого ничего хорошего не выйдет. Еще тогда, когда он попросил ее притвориться его девушкой — он уже тогда понял, что Ава особенная; ему пришлось обхаживать ее, потому что она была подругой Ауры, но рядом с ней он не мог притворяться. Если сейчас он сдаться ей, если позволит находиться рядом, их рано или поздно найдут и убьют.

Он сделает это сейчас, пока Ава ушла.

Адам ушел в ванную с четким планом. В его руке был Клинок Падшего, и он крепко сжимал его, боясь передумать. Ава не должна спасти его в этот раз, иначе тогда он не сможет ее оттолкнуть. Слишком много боли.

Ванная оказалась большой и главное, с занавеской для душа. Под раковиной он нашел аптечку, и завладел всеми таблетками обезболивающего. Всего одиннадцать штук. Он высыпал их все на ладонь, и запил водой, пока горечь во рту не ушла. После этого он словил свое отражение в зеркале.

Мрачный, но решительный вид. Он привык видеть себя таким — хмурым, напряженным, вдумчивым. И сейчас он такой. Его темные волосы были всклочены, и он пригладил их одной рукой.

— Ты неудачник, — сказал он своему отражению, затем, стянул с себя рубашку, закатал штаны, и влез в ванную. Адаму не было страшно. Он уже давно был мертв, а то, что он собирался сделать сейчас, своего рода побег от более худшего существования, что он провел. Ему не нужно было ни сил, ни храбрости для того, чтобы убить себя — эта идея была в его голове уже довольно давно.

Адам вдруг вспомнил о том, что поклялся Адель, что никогда в жизни он не поступит так, как она с ним. Он никогда не сдастся, не попытается себя убить, он никогда не сделает этого. И подумать только, он оказался именно там, где было излюбленное времяпрепровождение его больной матери. Ирония судьбы.

Нужно поторопиться, иначе вернется Ава. Адам бы не хотел, чтобы она увидела его таким, и не хотел, чтобы она увидела подобное в своей жизни: она итак уже многое пережила из-за него. Он очаровал ее, и теперь должен нести ответственность, а когда он умрет, она станет свободной.

Таблетки начали уже действовать, и он облегченно выдохнул — не хотелось снова пережить мучение перед смертью. Адам включил воду, затем размотал бинт, который так заботливо обернула Ава вокруг его талии, и положил в мусорное ведро. Его живот выглядел прилично — он не умер сразу же, потому что удар был не в сердце. Он ранил себя, чтобы успеть попрощаться с Аурой, и попросить никогда не сдаваться, но в этот раз он не станет, ни с кем прощаться.

Адам набрал полную грудь воздуха, и медленно выпустил его через стиснутые зубы. Это будет больно. Очень больно. Но нужно потерпеть, ради блаженного спокойствия, после краткой ослепляющей боли. Если Адам уйдет из жизни по собственной воле, то Хозяин никогда не найдет его в тех дебрях Ада, куда запрут Адама. Вот что обнадеживает.

«Прощай Ава. Мне жаль, что я тебя обидел. Ты хорошая девушка, и ты очень вкусно готовишь. Этого я так тебе и не сказал».

Адам направил Клинок Падшего в сердце, установил прямо на груди, острым концом. Сверху, положил свою дрожащую от волнения ладонь. Все мышцы тела напряглись, так что Адам уже вздрагивал всем телом. Он еще раз вздохнул. Расправил плечи, приподнял ладонь, чтобы с силой ударить, и приготовился к боли.

— Что ты делаешь? — занавеска с резким движением отъехала к стене. Адам поскользнулся на сколькой поверхности ванной, и плюхнулся в воду, выронив Клинок.

— Какого черта ты здесь, Экейн? Как ты меня нашел? — Адам встал на ноги, позабыв про Клинок. Он убрал мокрые волосы с лица, все еще выглядя ошарашенным.

Экейн отступил назад, чтобы на него не попали брызги. Сейчас он был одет в длинную черную футболку, с надписью «Metallica», черные штаны, и ботинки. В его руке была куртка, которую он видимо, снял, прежде чем войти в номер.

— Лиам сказал, где ты.

— Ангел Смерти, — поморщился Адам.

— Может, выйдешь, и поговорим? С тебя капает вода. — Экейн надменно поморщился.

— Убирайся, тебе здесь не рады, — процедил сквозь зубы, Адам, не пошевелившись. Взгляд Рэна сильнее омрачился:

— Ты забыл, с кем говоришь? Я сказал, вылезай из ванны.

— Я не забыл, с кем говорю, — усмехнулся Адам. — Я говорю с интриганом, которому вздумалось сыграть в игру, под названием жизнь.

Экейн протянул руку, и схватил Адама за локоть, с такой силой, что тот вывалился из ванной.

— Ты что делаешь, козел?

— Тут один козел, и это ты, — сказал Экейн, вновь отстраняясь, и вытирая ладонь, о штанину. — Помнится мне, Ава с особым шармом так тебя называла.

Глаза Адама стали стеклянными:

— Ты что, шпионил за мной?

— Да. — Экейн держа парня за локоть, выволок его в комнату, и швырнул на кровать. — Я пришел из-за нее.

Адам обеспокоенно вскочил на ноги:

— С ней что-то случилось? Что ты с ней сделал?

— Зачем мне причинять ей вред, у меня нет времени на это. Ты практически занял все мои дела в этом мире. Очень печально.

— Хватит играть со мной! — Адам вспыльчиво провел рукой по волосам. Рэн слышал, как сильно колотится сердце Адама от беспокойства и страха, и на его губах скользнула насмешливая улыбка:

— Я собираюсь говорить, но ты мне не даешь из-за своих вечных истерик. Можно подумать, что ты обычный человек. Неужели, Ава сделала тебя таким чувствительным? Недавно ты едва не съедал сердца невинных дев. Образно говоря.

Адам ни капли не улыбнулся, что, впрочем, не разочаровало Экейна; он отложил куртку на стол, и облокотился о подоконник, скрещивая руки:

— Есть пара деталей, которые я хотел обсудить с тобой.

— Что за детали?

Адаму было не по себе от внезапной встречи, и еще хуже, что он чувствовал себя уязвленным перед ангелом Судьбы, словно сквозь его тело одновременно протекает и прошлое, и настоящее.

— Ты не хотел бы переодеться? Иначе все замараешь здесь.

Адам не шевелился, изучая Рэна. Тот выглядел насмешливым и как обычно высокомерным, и в то же время, в его взгляде проскальзывала усталость. Он выглядел самим собой — расчетливым, коварным, надменным, умным, и хитрым. И он наслаждался выражением потерянности и непонимания на лице сидящего перед ним парня, которого знал еще совсем юным, и ждал, когда тот задаст вопрос:

— Что это за детали?

— Ты глупее, чем кажешься. — Экейн не мог упустить возможности поддеть Адама, и тот вспылил:

— Прекрати, и если есть что сказать говори прямо!

Экейн со смешком отделился от подоконника, и опустился в кресло:

— Что я сказал тебе, много лет назад, когда ты ждал помощи?

Адам скосил глаза в сторону, вспоминая:

— Ты сказал, что еще время не пришло.

— Правильно. Что думаешь об этом? — Экейн вскинул бровь.

— Я думаю, что было бы неплохо набить тебе морду.

— Насилие не ускорит работу твоего мозга, — предупредил Экейн. — А вот мирный разговор может помочь. — Адам раздраженно встал на ноги, и Экейн тут же изменился в лице. — Сядь. Ни к чему спешить со смертью, знаешь ли. Тем более, Лиам сейчас не придет за тобой, у него есть занятия повеселее, чем таскаться с мертвым Падшим. — Адам напряженно вернулся в прежнее положение, и Экейн продолжил: — Да, тогда я сказал, что еще не время для помощи тебе. Прости за это.

— Пошел ты, — выплюнул Адам, сквозь стиснутые зубы.

— Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить то, что ты пережил. Я смотрел, как ты растешь, и клянусь тебе, я всеми силами хотел помочь, но не мог.

— Что значит, ты не мог? — тихо спросил Адам. Ему хотелось ударить Экейна. Избить его до крови, чтобы он сейчас мучился и страдал, как раньше страдал Адам, чтобы ему было больно до слез, как раньше было больно Адаму. — Неужели есть что-то чего ты не можешь?

— Да, есть. Я не могу выбирать человека в противовес человечеству. Это было жестокое решение, но я должен был так поступить. Я должен был тебя оставить тогда. То время, что ты провел в психиатрической лечебнице, те четыре года, что приходила к тебе Кэтрин и упрашивала сдаться, я хотел тебе помочь, — глухо отозвался Рэн, в его голос проникла печаль.

— Я сдался только тогда, когда ты пришел, и отказался от меня.

— Я знаю.

— Тогда почему я? Почему ты выбрал именно меня, неужели ты не мог найти себе другую жертву? — спросил Адам. Он был разбит. Он чувствовал, что этот разговор, где он больше не может притворяться кем-то другим, кем не является на самом деле, причиняет ему боль. — Или может ты выбрал меня, потому что знал, что у меня нет будущего? Почему ты приготовил для меня такую судьбу?

— Я выбрал тебя, потому что ты был сильнее всех, кого я когда-либо встречал. Каждую секунду я жалел, что я не выбрал для тебя другой судьбы, но я не мог поступить иначе. От твоей судьбы зависели судьбы других людей. Я должен был так поступить, чтобы уберечь Ауру.

В голосе Адама не было ни злости, ни обиды, когда он констатировал:

— Ты выбрал ее? Ты уничтожил меня, ради нее?

— Разве ты поступил не так же? — Экейн вскинул брови. — Разве ты не пожертвовал собой ради нее?

Глаза Адама заволокло слезами, он с трудом произнес:

— Ублюдок. Ты с самого начала знал, что я это сделаю?

— Я выбрал тебя, потому что знал, что ты пожертвуешь собой ради нее. Я знал, что твоя чистота и непорочность не позволят совершить такое преступление, даже для мести мне.

Адам молчал. По его щеке скатилась слеза. Он судорожно выдохнул:

— Ты… это ты убил мою сестру?

— Нет, — хладнокровно сказал Экейн. На его лице, кроме невозмутимости появилась злость: — Есть вещи, на которые я не могу влиять. Но есть существа, которые грязны настолько, что могут влиять на выбор, и вмешиваться, даже в судьбу, которую я написал.

— Падшие?

— Да. Кэтрин просто усугубила желание твоей матери причинить вред твоей сестре, и она, не задумываясь, сделала это. Если человек чист, он сможет сопротивляться нашептываниям Падших.

— Ты предвидел все с самого начала, и сделал все это с моей жизнью? — уточнил Адам. Он ненавидел себя за то, что был настолько слаб, что заплакал перед этим ничтожным ангелом Судьбы.

— Да.

— Ты сделал меня Падшим, и забрал мою душу, потому что знал, что я не заберу душу Ауры, а пожертвую собой ради нее?

— Да.

— Тогда ты добился своего, — закончил Адам. — Теперь проваливай, и не мешай мне.

— Ты не понял некоторые вещи, Адам.

— Какие, черт возьми?! — заорал он, вспыхивая. — Думаешь, я настолько тупой, что не понимаю, о чем ты говоришь?! Я понимаю! Я понял все достаточно хорошо! Ты, как разумный полководец, пожертвовал пешкой, чтобы спасти свой отряд!

— Умный полководец тот, что сумеет покончить с войной, не пожертвовав ни одной пешкой.

— О чем ты говоришь? — сердце Адама пропустило удар, и прежде чем он сумел преградить путь надежде, в мозгу зародилась мысль: «А что, если для него не все потеряно?».

— Я мог бы найти пару причин чтобы вернуть твою душу назад. На самом деле, много причин.

— Ты не шутишь? — Адам хмурился. Он не боялся показаться дураком в этот момент, потому что сейчас все было неважно — все, кроме его души, которая может вернуться к нему. Он тогда сможет вновь жить нормальной жизнью, и может быть, даже вернет Аву.

— Как я уже сказал, я пришел из-за Авы. — Экейн встал, словно прочтя мысли Адама. — Хотел уточнить, неужели ты такой дурак, что прогнал последнего человека, который искренне тебя любит, и переживает за тебя?

Адам тоже понялся, вновь спрашивая:

— Ты действительно не шутишь?

— Нет. Я обделен чувством юмора, как выяснилось несколько дней назад. — Экейн накинул куртку. — Когда пойдешь за своей девушкой, надень сухую одежду. Как я уже говорил, Лиам очень занят тем, что пытается вернуть твою душу из Ада. — Экейн сделал несколько шагов к двери, как бы между прочим, пробормотав: — Не хотел бы я с ним встретиться сейчас.

— Погоди.

— Чего еще? — Рэн остановился, и обернулся. — Кстати, твои раны заживут сразу же, как к тебе вернется душа, но ты будешь по-прежнему испытывать боль. Постоянно.

— Я хотел спросить, почему Аура так похожа на Надежду? Она ведь…

— Нет. Она не умерший дух твоей сестры, не беспокойся. Просто Аура особенная, и всегда была такой. Кое-кто, отвечает за ее судьбу лично. Но, как я уже сказал, только она может сделать выбор.

— Прости, что я заставил ее так близко подойти к этой черте, — сказал Адам, сжимая и разжимая кулаки от волнения.

— Ты сделал все правильно, Адам. Для этого тебе пришлось перейти свою черту. Ты сделал правильный выбор, в свое время.

— Ты снова прав. Как и всегда, — мрачно заключил Адам.

Рэн вышел за дверь, сразу же переставая быть саркастичным и бодрым; на него вновь навалилась усталость.

— На самом деле, я совершаю гораздо больше ошибок, чем ты думаешь, — пробормотал он.