Тимофееву ничего не оставалось, как отступиться. Для него и прежде было очевидным, что друг его Фомин не ищет легких дорог, но чтобы до такой степени осложнить себе жизнь?! Сердцу, говорят, не прикажешь… Любовь способна вытворять с людьми престранные шутки. Она резвится, заставляя девочек пылать почти подлинной страстью к открыточным киноактерам, аж до слез в подушку но ночам. Да и не только девочек. В глубоком детстве Тимофеев сам переболел этим экзотическим недугом: внезапно и беспричинно влюбился в молоденькую симпатичную актрисочку со вздернутым носиком и прибалтийской фамилией, промелькнувшую в темпе метеора по экранам в фильме «Три толстяка». Он невыносимо страдал и строил планы марш-броска в Вильнюс на предмет выяснения отношений на месте. Но он, как это и бывает, повзрослел прежде, чем накопил денег на поездку, излечился естественным образом и навсегда перестал увлекаться недоступными кинозвездами, эстрадной певицей Софией Ротару и гимнасткой Ольгой Корбут. Да и зачем это нужно, если одновременно с ними существовала самая лучшая в мире девушка Света?..
Но все эти немыслимые для нормального человека увлечения не шли не в какое сравнение с тем, что поразило здравомыслящего и твердо стоящего на реальной почве Николая Фомина. Они, по крайней мере, оставляют своей жертве некоторый, пусть иллюзорный, шанс на успех. Можно сесть-таки в общественный транспорт, доехать, выведать через горсправку адрес, позвонить во вполне материальную дверь и увидеть объект своих мечтании воочию. И, как правило, пожалеть об этом.
А что мог предпринять в своем положении несчастный Николай Фомин, который неожиданно для себя и окружающих влюбился в ГОСТЬЮ ИЗ ТРИДЦАТОГО ВЕКА НАШЕЙ ЭРЫ?!
Он знал о ней лишь то, что имя ее было Вика, что работала она в некоем немыслимом Институте виртуальной истории, а на каком-то этапе своей трудовой биографии вплотную занималась «делом Тимофеева»… Но применимы ли глаголы в прошедшем времени к человеку, даже прадеды с прабабками которого еще не появились на свет? Когда еще нарекут ее Викой, когда еще она будет работать… Ее десятиминутный визит во вторую половину двадцатого века был приурочен к первому и последнему испытанию народным умельцем Виктором Тимофеевым реструктора — прибора, являвшего опасность для человечества и потому лично и добровольно уничтоженного создателем. В памяти самого Тимофеев осели немногие детали события: облако золотых волос, серебряный голос, говоривший сущую нелепицу, вполне современные джинсы… И ничего более. Однако Фомину хватило этих десяти минут, чтобы лишиться привычного душевного равновесия.
— Ну чем я тебе помогу… — пробормотал Тимофеев. — Тридцатый все же век.
— Я знаю, — отвечал Фомин. — Спасибо, друг.
— Витя! — донесся до них голос девушки Светы. — Немедленно окунись в воду, а то сгоришь!
— Иду! — отозвался Тимофеев и виновато поглядел на Фомина. — Может, пойдем вместе, а?
— Да нет. А ты иди. Тебя ждут. Тебя есть кому ждать…
Понурившись, Тимофеев побрел к возлюбленной. Впервые в жизни он испытал какую-то неловкость от своего счастья. Это счастье озаряло ему жизнь, слепило глаза и порой мешало видеть, что не всем на белом свете так же хорошо, как и ему. И он проглядел беду лучшего друга.