На верхней палубе клипера хозяйничал шторм. Кратов, кутаясь в непромокаемую куртку, с тревогой поглядывал на свой легкий гравитр, беспомощно вздрагивавший от хлестких порывов ветра. Море сердилось. Над судном катились низкие клочковатые облака, едва не цепляясь за мачты. Изредка в прорехи серой пелены как бы невзначай заглядывало солнце.

Удерживая рукой белую фуражку с замысловатой кокардой, на палубу поднялся капитан. Из презрения к непогоде он был в светлых брюках и зеленой рубашке с короткими рукавами, сплошь в темных пятнах от брызг. Выпяченная челюсть и суровый прищур глаз, по его мнению, придавали мальчишеской физиономии вид старого морского волка. Возможно, он и в самом деле пользовался такой репутацией в своей команде, целиком состоявшей из жилистых горластых молодцов и смешливых девиц в поблекших от солнца и соли тельняшках.

– Четыре мили по прямой, – объявил капитан, небрежно ткнув пальцем в клубящееся над волнами марево. – Ближе мы не подойдем. Я не боюсь рифов. Но такой крюк будет стоить нам времени и штрафа. Вы знаете, что такое морская миля?

– Знаю, – сказал Кратов. – Спасибо за заботу. Четыре мили я мог бы проплыть и без гравитра.

– Не мечтай вы сломать себе шею, – сурово промолвил капитан, – через пару часов мы вошли бы в прекрасную уютную бухту со спокойной прозрачной водой. Где никто и не подозревает о штормах. Где вы сели бы в свою скорлупку и мирно, без приключений долетели бы берегом куда угодно. А я не чувствовал бы себя негодяем, вышвырнувшим за борт собственного пассажира.

– Неужто я способен внушать тревогу за мою жизнь? – изумился Кратов.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал капитан. – Но непохоже, что полеты над морем в шторм – ваше обычное занятие.

– Где мне, – фыркнул Кратов. – Годами торчу в темной и пыльной комнатушке. Чахну над желтыми от времени бумажонками. Одно слово – книжный червь.

Капитан неопределенно пожал плечами в узких золотых погонах, похожих на дубовые листья по осени. Он широко расставил ноги и попробовал солидным движением поднести к глазам бинокль, но принужден был вцепиться в фуражку.

– Может быть, все же спустимся вниз? – спросил он. – Я научу вас играть в морской бильярд. Не заметите, как промчатся два часа.

– Лучше я не замечу, как промчатся четыре мили по прямой, – сказал Кратов. – А в бильярд вы научите меня на обратном пути.

– Заметите, – пообещал капитан. – Эти четыре мили вы долго не забудете.

Кратов сдвинул пестро размалеванную дверцу кабины гравитра и бодро запрыгнул в пилотское кресло. Машина ходила ходуном, раскачиваясь на судорожно впившихся в палубу лапах-присосках. Капитан вперевалочку приблизился.

– Я буду вам признателен, если вы свяжетесь со мной с берега, – сказал он. – Вы запомнили мой личный код?

– Запомнил.

– Заодно договоримся и об обратном пути. Насчет книжного червя – ведь это была шутка?

– Разумеется, – подтвердил Кратов. – Я гонял на таких машинах и в грозу, и в шторм. Еще когда вас на свете не было, – не удержался он от маленькой мести.

Палуба резко провалилась книзу и тут же возникла в боковом окне, словно море с танцующим на волнах клипером внезапно опрокинулось набок. Чертыхнувшись, Кратов торопливо выровнял машину и, уже почти уверенно очертив широкий вираж над кораблем, лег на курс. Он представил, что мог подумать о нем в эту минуту капитан, и ему стало стыдно. Оглянувшись, он бросил прощальный взгляд на клипер. Тот быстро уходил, подобрав паруса. На верхней палубе капитан, растопырив руки, гонялся за фуражкой.

Кратов решил не искушать судьбу и отдался на волю автопилота. Нелепые метания и нырки мигом прекратились. Гравитр уверенно летел на небольшой высоте, как будто отныне шторм не имел над ним власти. Словно для поддержания иллюзии покоя, в окно ударил тонкий солнечный лучик и, разбившись в радужные осколки, рассеялся по кабине. Впереди темной лохматой громадой вставал берег.

На мгновение перекрыв собой солнце, большая белая птица скользнула над гравитром. Заломив крылья, она круто устремилась в море. «Альбатрос! – подумал Кратов восторженно. – Да какой здоровенный!» Он прильнул к усеянному водяными бусинами окну, тщась хоть что-то разглядеть в суетливом мельтешении волн. Белый треугольный силуэт, распластавшись по воде, таял позади.

На альбатроса это нисколько не походило.

Кратов выключил автопилот. Гравитр немедля получил тяжкий удар под вздох и закувыркался. Страховочные лапы бесцеремонно вмяли Кратова в кресло, но управления он не выпустил. Подгоняемая затрещинами шквала машина возвращалась к месту встречи с неудачливым летуном.

Намокший дельтаплан еще кое-как держался на плаву. Пилота не было видно. То ли запутался в креплениях под водой, то ли камнем ушел ко дну… О последней возможности Кратов не хотел и думать. Ему удалось подвесить гравитр над морем, и теперь тот осторожно снижался, безобразно раскачиваясь, как маятник на спятивших ходиках. Следовало признать, что водителем Кратов показал себя неважным. Что ж, тому были свои оправдания. Нигде, кроме Земли, не доводилось ему практиковаться в ручном вождении. А такой повод возникал нечасто.

– Посадка на воду, – настороженно заворчал автопилот, которого, в общем, никто и не спрашивал. – Опасно. Не открывайте кабину, ее может захлестнуть волной.

– Именно это я и сделаю, – ответил Кратов, освобождаясь из объятий страховки.

– Возможно ухудшение летных качеств, – пригрозил автопилот. – Опасно!

– Еще бы, – пробормотал Кратов.

Он торопливо раздевался. Подумав, оставил на себе куртку. Надувшись, она вполне могла сыграть роль спасательного пузыря – если тот вдруг понадобится. Кратов толкнул дверцу, и его тотчас окатило холодным душем с головы до ног.

– Опасно! – завопил автопилот. – Закройте кабину!..

Почти задевая гребни волн, гравитр проплывал над бессильно провисшими перепонками дельтаплана.

– Эй! – крикнул Кратов, высунувшись из кабины по пояс.

– Я зде-е-есь! – услышал он задушенный голос.

Голова в черном шлеме и выпуклых стрекозиных очках едва была заметна над кромкой переломившегося под собственной тяжестью крыла.

– Опасно!.. – кликушествовал автопилот.

Заваливаясь на бок, гравитр приближался к терпящему бедствие. Кратов ухватился за какой-то выступ и свесился через порожек, протягивая руку.

– Держи!

Планерист с силой оттолкнулся от спасительного крыла и, вскинувшись над водой, отчаянно вцепился в Кратова.

Что-то захрустело. Выступ, оказавшийся декоративной вешалкой, обломился, и Кратов выпал из кабины. Надувшаяся куртка немедля вышвырнула его, ошалевшего от холода, на поверхность вместе с планеристом, ни на мгновение не ослабившим мертвой хватки. Отплевываясь и лязгая зубами, Кратов подтянул его к себе, ухватил за пояс – планерист даже не трепыхался. Казалось, он ничего не весил. Мальчишка? Бледное лицо с трясущимися губами, упрятанное в очки. Кому же еще в голову могло прийти носиться на дельтаплане в шторм? Только сумасбродному юнцу, ни в грош не ставящему свою жизнь.

Да еще такому же сумасброду сорока с лишним лет, которому не сидится в сухой и теплой каюте клипера…

Гравитр сносило ветром.

– Опасно!.. – долетело до Кратова напоследок из-за сплошной пелены.

И вот уже ничего не было слышно, кроме ровного, неумолчного гула. Гудела кипящая вода. Стонал ветер. Их голоса сплетались в единую зловещую мелодию.

– Мы с тобой крепко влипли! – заорал Кратов на ухо сорванцу.

Тот ничего не ответил, но губы его жалко скривились.

– Ничего, не пропадем!

Изломанные очертания берега были едва различимы над тревожно вздыхающим морем.

Планерист слабо зашевелился под мышкой у Кратова, его рука вытянулась куда-то в сторону и безвольно упала.

– Что там? – спросил Кратов, уворачиваясь от летящих в глаза брызг.

– Ры-ба!.. – прошелестел тот.

– Какая еще рыба?!

– Большая… кружит рядом… уже давно…

– Тебе померещилось. Все рыбы, если они тут есть, ушли на дно, подальше от непогоды. Может быть, дельфин?

– Дельфин не рыба! – с обидой возразил планерист.

Хотя было холодно, хлестал ветер и мрачно выли волны, до сей поры Кратов не испытывал страха. Проплыть несколько миль – задача для новичка. Лишь бы этот дуралей немного пришел в себя и помог… Но от таких слов в душе зародилась смутная тревога.

– Не морочь мне голову, – сердито сказал Кратов. – Это море вымерло еще в прошлом веке. Здешние рыбы не подходят к берегам…

– Вот она! – планерист снова попытался поднять руку.

Кратов оглянулся.

– Нет тут никакой рыбы! – рявкнул он.

И сразу же увидел черный скошенный треугольник в прогалине между волн.

– Это акула… – зашептал планерист. – Я знаю, она сейчас будет нас есть…

– А ты вкусный? – спросил Кратов, и это получилось у него не так бодро, как было задумано.

Планерист громко всхлипнул.

Кратов ткнул ему в лицо свою руку с видеобраслетом.

– Набери тревожный вызов, – приказал он.

Пока мальчишка возился с набором, Кратов озирался, пытаясь высмотреть акулу. Черный плавник не возвращался. Это могло означать что угодно. Либо хищная тварь отчего-то изменила свои намерения и уплыла по иным делам. Либо, невидимая и потому неуязвимая, зависла в толще воды и готовилась к первой атаке. Но для чего ей было готовиться? Достаточно пошире раззявить пасть и понемножку обкусывать что придется.

– Ерунда, – сказал Кратов ободряюще. – Ее просто укачало, и она всплыла проветриться. Очень ей нужно тебя жрать, тоже мне антрекот сыскался!

Что-то шершавое, бесконечно длинное стальной теркой проскребло по его ступням.

– Ох, ч-черт!..

– Ма-а-ама! – заверещал планерист тонким голоском и заколотил руками.

Поднатужившись, Кратов вытолкнул его на провисшую перепонку крыла, и тот распластался на ней, хотя бы на время оказавшись в безопасности. Где-то Кратов читал, что акулы неважно видят… Зато сам он был прекрасной и несложной добычей.

Но эта добыча желала сопротивляться.

Страха больше не было.

– Покажись, ты, гадина!..

Срывая с себя куртку, Кратов с головой погрузился под воду.

Все звуки мира оборвались. В слабом рассеянном свете прямо под собой он увидел плотную остроносую тень, почти сливавшуюся с глубинной теменью, неразделимую с ней, плоть от плоти ее…

Чудовищный ракетообразный силуэт с недвижно расставленными плавниками-стабилизаторами надвигался на него – плавно, спокойно и мощно. Одним лишь видом сковывая всякую волю к борьбе. Распространяя вокруг себя неощутимые и в то же время всепроникающие волны ужаса и смерти. Ничего живого, дарующего хоть какую-то надежду, не было в этом призраке из могилы океанских бездн, таком же древнем, как сам океан.

Кратов вынырнул, вдохнул побольше воздуха, скользнул невидящим взглядом по застывшему лицу планериста и снова ушел книзу.

Акула лениво сыграла хвостом. И сразу очутилась рядом. Тупая свиная морда с плоским вздернутым рылом и маленькими стеклянными глазками. Приоткрытая щербатая пасть. Не слишком-то все это походило вблизи на беспощадную машину для убийства… Казалось, гигантская рыбина испытывала сильнейшую растерянность, напряженно соображая убогими своими мозгами, как же ей поступать дальше.

«Да она же спятила!..» – подумал Кратов.

Он проплыл над акулой, развернулся и оседлал ее чуть позади жаберных щелей. Кожу будто кипятком обварило. Акула уже не представлялась ему таким жутким чудовищем, как пару минут назад. Метра четыре от рыла до кончика хвостового плавника – хотя и этого вполне достало бы, чтобы в мгновение ока изрубить на куски и его, и дельтаплан с полумертвым от страха мальчишкой, если бы…

Если бы не явная неспособность к каким-либо целенаправленным действиям. Акула была безумна – если так можно сказать об акуле.

Стиснув зубы, изгоняя из себя боль, Кратов обхватил уродливую башку и прижал тонкую ткань куртки из тофиаремра к жаберным щелям.

Могучее тело выгнулось дугой, хлестнуло хвостом по бокам… Кратов не разжимал рук, хотя в ушах зазвенело, а перед глазами раскинулась алая занавесь.

Акула задыхалась.

Задыхался и человек, погружаясь вместе с агонизирующей тварью в темноту, тишину и холод. Он уже победил. Но остатки сознания требовали: «Еще чуть-чуть… еще с полминутки… а ну, сосчитай до десяти…»

Грудная клетка взрывалась изнутри.

«Не могу. Невыносимо».

Он расцепил хватку, сделал несколько вялых гребков. Скрюченное тело акулы, кружась и мелко подрагивая плавниками, тонуло в клубах мрака.

В заложенные уши проник приглушенный голос моря.

Ухватившись за крыло дельтаплана, Кратов глубоко, со всхлипом всосал воздух пополам с горькими брызгами. Поперхнулся, закашлялся. Слабая, почти детская ручонка сжала пальцы на его запястье.

– Ты жив! А где… она?

– Там… – просипел Кратов. – Потонула…

Он никак не мог надышаться.

– Сюда! – вдруг закричал мальчишка. – Мы здесь!

Утюжа днищем воду, на них наползал гравитр. Его мотало и кидало, как игрушку. Дверца настежь, кабина пустая.

– Опасность! – доносилось изнутри. – Опасность же!..

Кратов глядел на собственную машину, и ему хотелось плакать от бессилия. Он даже не мог дотянуться до такой близкой, такой желанной нижней ступеньки под самым люком.

Зато мальчишка смог.

Он легко подтянулся на руках и рыбкой скользнул в кабину. А потом, свесившись над водой, сгреб Кратова под мышки и с неожиданной силой вздернул в гравитр. И уже последним, запредельным усилием захлопнул дверцу.

– Автопилот… – выдавил Кратов.

Болтанка прекратилась.

В кабине, рассчитанной на одного, негде было повернуться. Два человека сидели на полу, навалившись друг на друга, переплетясь руками, соединенные усталостью и пережитыми страхами…

Гравитр мягко опустился на посадочный пятачок и, колыхнувшись, утвердился на раскинутых лапах.

Кратов вывалился из кабины первым. Поблизости не было ни единой живой души, и никто не мог стать невольным свидетелем его слабости. Постояв немного на четвереньках, Кратов с трудом выпрямился и, шатаясь, побрел к обступившим стоянку молодым деревцам. Там он снова прилег на сухую шелковую травку, глядя в насупленное небо. От земли исходило тепло. Гул рассерженного моря сюда почти не долетал.

– Кратов, – позвали его.

Он приподнял голову, не имея сил удивиться.

– Ты меня знаешь?

Мальчишка-планерист медленно стянул с лица стрекозиные очки, сдернул шлем, встряхнул короткими волосами червонного золота…

– Ты спас меня, Кратов, – сказала Марси. – Я тебя люблю.

Она опустилась рядом на траву, положила голову ему на грудь.

– У тебя сердце колотится, – проговорила она с удивлением. – И не подумаешь, будто у тебя ТАМ есть сердце.

– Откуда ты взялась?

– Я за тобой гонюсь через полмира. И прячусь от тебя. Капитан запер меня в каюте, когда я хотела увести у него второй гравитр. Тогда я сбежала через иллюминатор и утащила спасательный дельтаплан. Глупо, правда?

– Еще бы! Можно было дождаться швартовки и настичь меня берегом… Но почему ты за мной гонишься? И тем более прячешься? Я такой страшный?

– Ты ужасный. Тебя даже акулы боятся.

– Это была бедная больная рыбина. Как большинство рыб в океане. Какое-нибудь повреждение в генетическом аппарате… Инстинкт, как и раньше, толкал ее к добыче, но уже не мог подсказать ей, как эту добычу взять. Иначе мы беседовали бы в ее брюхе. Она окончательно спятила не так давно – все же успела вырасти. Наверное, мы могли бы не обращать на нее внимания и попросту отпихивать ногами, если бы она вздумала тыкаться носом. Но я боялся случайного просветления в ее мозгах. И потому слегка придушил ее. Возможно, она еще выкарабкается. Но на этом свете она не жилец.

– Человек на Земле хозяин, – сказала Марси со странной интонацией. – Никто не может победить его.

– Меня не радует эта победа, – пробормотал Кратов. – Хотя… мне было бы жаль, если бы акула тебя съела.

– Спасибо, – сказала Марси и поцеловала его.

– Так почему ты меня преследуешь?

– Потому что люблю.

– Значит, это не просто благодарность за спасение?

– Конечно, нет. Это произошло еще в Оронго, на озерах.

– Но там с тобой был Геша Ковалев.

– А сейчас со мной ты. Вернее, я с тобой. А пряталась я оттого, что смотрела на тебя и думала, нужен ты мне или нет. И нужна ли буду тебе я… Ты меня не прогонишь? Как там у вас в Галактике принято поступать с женщинами? У нас, на Земле, женщины обычно уходят сами.

– Прогоню. Если удерешь какую-нибудь новую штуку. Вроде дельтаплана в шторм.

– Я буду послушной, – сказала Марси, гладя его по лицу. – У тебя еще не было таких покорных женщин. А у меня не было мужчин, которым хотелось бы покориться.

– Ты говоришь такие слова, о которых мужчина может лишь мечтать, – промолвил Кратов.

– Я знаю. Нужно быть негодяем, чтобы после них отвергнуть женщину. – Она вдруг привстала и огляделась. – А зачем мы здесь, Кратов?

– Я должен повидать старых друзей, – сказал он. – Один из них – женщина.

– Старый друг, – повторила Марси. – Женщина твоих лет. – Она подумала, прислушалась к себе. И произнесла уверенно: – Я не ревную.

– Поглядим, что ты скажешь после встречи с ней, – усмехнулся Кратов.

Низко-низко, едва не задевая верхушки деревьев, на бешеной скорости в сторону моря пронеслись три ярко-красных спасательных гравитра.

– Это за нами, – сказал Кратов и попытался высвободить из-под Марси руку с видеобраслетом, чтобы дать отбой.

– Ты полагаешь, мы в этом море единственные сумасшедшие? – спросила девушка с сомнением.