…наш последний разговор по-мужски краток. Чего тут особенно рассусоливать? Союзником они меня не сделали, родные мои внучатки. Привыкли, видно, вербовать себе этаких вечных пилигримов, рыцарей плаща и кинжала, которым все едино где жить, на кого работать и в чем эта работа заключается — абы побольше мордобоя и баб. Когда возникла нужда в присутствии у вышеупомянутых рыцарей хотя бы малого интеллекта, принялись искать некую отстраненную личность, вне времени, над событиями. И напоролись на меня. Отозвали из внутренней эмиграции. Да только не рассчитали, что человеку с самым небольшим количеством мозгов в голове их планы покажутся противными. Вне зависимости от его отношения к обществу, в котором он принужден влачить существование. Невыносимо противными. Однако же, добились формального согласия на участие в их вонючем эксперименте — и на том спасибо. Я у них как должник. У собственной смерти заложник. Они мне — жизнь, я им — информацию. Пусть подавятся.

— Твоя задача, Змиулан — уберечь императора. И вызнать, кто под него роет. Прими к сведению, что на него бывало по три покушения за ночь. Оч-чень умно подготовленных. И только телохранители, наша резидентура, отводили беду. В конечном итоге — ценой собственной жизни.

— Так-таки и жизни?

— Ну, для зигган они выбыли из игры. Разве может поддерживать нормальную жизнедеятельность человек, перерубленный пополам или хотя бы лишившийся головы? В таких случаях мы избавляем случайных свидетелей от умножения числа сущностей сверх необходимого. Мертвый телохранитель должен быть мертв. А то, что в момент предания бренных останков огню таковые перемещаются во времени и приводятся обратно в состояние доброго здравия, никого из участников гражданской панихиды не касается.

— Значит, вы гарантируете мне полное излечение от травматической ампутации головы?

— Вне всякого сомнения.

— Приходится верить на слово. Тем более, что выбор у меня небогатый: койка в раковом корпусе либо тризна в империи.

— Еще одно. Здесь ты также вынужден будешь поверить на слово. Как и мы, впрочем. Наш последний резидент Кандагар клятвенно заверял, что лично он был уничтожен… как бы выразиться поточнее… лазерным оружием. В самом деле, традиционными способами — мечом, копьем, стрелой — взять его было невозможно. Очень хороший был агент, злой, отчаянный… И все же его взяли. Разумеется, никто в байку про боевой лазер не поверил. Откуда взяться в минус двадцать пятом веке лазеру? Но получается, что у врагов императора имеется в арсенале чересчур ядовитый зуб для нашей вакцины.

— Ладно, поверил. Что еще?

— О процедуре перемещения к месту работы. Она обставлена неким согласованным с зигган ритуалом. Как проводилось это согласование и каким способом нам удалось забросить к ним необходимую технику — разговор особый… В их понимании имеет место колдовское действо, в результате которого они попадают в ад — временно, разумеется, — где обитают души великих воинов всех времен и народов. На их глазах прежний, мертвый телохранитель вызывает на поединок очередного кандидата. Победитель обретает новое воплощение и после ряда испытаний его доблести приступает к исполнению своих обязанностей по охране императорской особы. Как ни странно, победителем всегда оказывается новичок.

— Что так?

— Ну, новый телохранитель просто не может быть плоше старого, чего ж тут шило на мыло менять… Исход схватки мы обговариваем заранее. Ни один из прежних телохранителей не вызывался побывать в Опайлзигг дважды. Да и воскрешение только что убитого и преданного огню могло бы вызвать странное впечатление у народа. Ритуал же вызова воинов из царства мертвых известен немногим, это иерархи жреческого сословия, а они по долгу службы всего насмотрелись предостаточно.

— Значит, вы запихаете меня в местечко, символизирующее для зигган преисподнюю. Затем припрется этот ваш Кандагар, и я вмажу ему меж глаз. Он ляжет, а жрецы, что смиренно следили за нашей сшибкой, захомутают меня и утащат в Эйолияме…

— Более вероятно — в Эйолудзугг. Там тебя подвергнут экзамену на профпригодность. И ты обязан этот экзамен с честью сдать.

— Заставят кому-нибудь отрезать голову?

— Запросто.

— А если я не смогу?

— Ну, ты уж постарайся. Все ж таки, великий воин… Не жалей их. Помни одно: это тени. Их нет и никогда не будет. Никто из них не станет нашим пращуром. И все они, так или иначе, когда-нибудь снова оживут, потому что мы разыграем с теми же фигурами еще не одну партию. Раб станет комиссаром, император — лагерным вертухаем…

— Такое уже бывало.

— Вот мы и хотим выяснить, почему такое произошло и нужно ли было так.

— И как же выглядит зигганский ад?

— О, вполне естественно. Ведь мы вернем тебя в твое время, в тот самый миг, откуда ты был выдернут. Во-первых, потому что темпоральная техника, которую мы подсунули зигганским жрецам, не достает досюда.

— Темпоральный келоид?

— Он, проклятый. Мы вынуждены сообщаться с Опайлзигг исключительно через ваше время. Может быть, лет через сто удастся все делать напрямую. А во-вторых, для обитателей девственной природы — и не только! — ничего нет ужаснее грязно-серых многоэтажных склепов, где принуждены ютиться души мертвых. Этих замусоренных тысячелетним прахом улиц. Этого отвратительного смердежа, которым дышат мертвецы в наказание за грехи… Да, еще одно. Вернувшись в архив, где тебя дожидаются сумки с нахапанным, ты позабудешь обо всем, что было с тобой здесь. О том, что ты прошел подготовку, что ты Змиулан, что твое предназначение — всемерно оберегать императора.

— К чему это лицемерие?

— Разумная мера предосторожности. Ведь совершенно непредвиденно Кандагар может одолеть тебя. Да мало ли что… Кстати, перед началом схватки он обязан назваться, и это будет паролем, ключом к сокровищницам твоего подсознания. После этого в строго определенные моменты в твоем мозгу будут слетать пломбы, и ты вспомнишь все, чему тебя учили. Точно так же в свое время и ты сдашь свою вахту новому телохранителю…

— А разве в наших с этим Кандагаром досье не сказано, кто кому навешал плюх?

— Сказано, Славик. Но все меняется, нет ничего застывшего. Мы стараемся, чтобы не возникало отклонений от магистрального русла причин и следствий. Потому что это угрожало бы самому факту нашего существования, чего мы искренне желали бы избежать. Вариант в прошлом — новое настоящее. Ну, ты же читаешь фантастику… Сейчас, в данный момент, мы знаем, чем закончится ваш поединок. Ты победишь Кандагара и уйдешь в прошлое. Но это вовсе не значит, что ты обязательно должен победить.

— Оставим это. Все равно я ни рожна сейчас не пойму.

— И не надо. Живи и действуй естественно. Только спаси нам императора. Он нам нужен в дальнейшем ходе эксперимента. И сделай все для того, чтобы он умер своей смертью. Уничтожь его врагов. Ты историк, не нам учить тебя интригам и коварству. А через год мы заменим тебя.

— Кто же он, этот счастливчик?

— Ты знаешь его. Встречался здесь. Но имени я тебе не назову. Итак, до завтра, Славик?

— До завтра, Ратмир.

Завтра. Завтра я вернусь. Ненадолго. По пути домой меня перехватят и уволокут, грешную душу, из ада в рай — в империю. Нисколько не боюсь. Я силен и непобедим. У меня никогда прежде не было чувства такой уверенности в себе. Разве что когда в шутку начинал возиться с Васькой и, отражая его неуклюжие наскоки, сознавал: я сильнее, я взрослый… Вот и сейчас я — взрослый, окруженный детьми, которые ни черта не смогут со мной поделать и никак не способны причинить мне вреда. Я спасу этого хренова императора, пусть царствует на славу. Я расплачусь с потомками за подаренную мне жизнь и спокойную смерть в установленный природой срок. Лягу под своего сменщика. Знать бы, на чем они купили его… И — уже окончательно — вернусь домой. К Маришке и Ваське. И толстой папке в дальнем углу тумбочки…