Офицер РККА лежал на краю обрыва. Держал бинокль перед глазами и смотрел на колонну фашистов. Длинная вереница техники приблизилась к насыпи. Въехала на неё и растянулась почти на треть километра. Впереди шли несколько уродливых танков, покрытых тёмно-серой бронёй.
На каждой «коробке» виднелись светлые пятна от недавних ударов снарядов. Как и предполагал лейтенант, всего оказалось восемь машин. Видно, это было всё, что осталось от роты вражеских «panzer» после недавних боёв. Уцелела лишь половина средних машин «Т-4», а пятёрка их более лёгких собратьев, «Т-2» и «Т-3», погибла в полном составе.
Насколько знал офицер, «четвёрки» несли на себе короткоствольную пушку в семьдесят пять миллиметров. Несмотря на огромный калибр, снаряд не успевал разогнаться в кургузом стволе и обладал весьма малой разрушительной силой.
Хотя это касалось только тяжёлых машин и долговременных укреплений, построенных из особого железобетона. Против пехотных окопов мощи снарядов хватает с избытком, а сильные взрывы сносят брустверы за милую душу. Хорошо, что позиция артиллеристов расположена на высоком холме и в неё трудно попасть из низины.
«Дивизионка» находится в значительно лучшей позиции, чем фашисты. Начнёт лупить сверху, и защита немецких машин ей не будет помехой. Броня на танках толщиной лишь в три сантиметра. Так что она не выдержит удара тяжёлой болванки.
Следом за танками шла дюжина полугусеничных бронетранспортёров, изготовленных фирмой Hanomag. Угловатые корпуса машин опирались на пару автомобильных колёс спереди и короткие траки, стоящие сзади. Сверху стоял стальной кузов без крыши, а внутри размещался десант из десяти человек. Плюс ко всему на двухместной кабине водителя закреплён ручной пулемёт «MG 34».
Эти средства мотопехоты несли на себе броню толщиной в указательный палец и защищали свой экипаж лишь от винтовочных пуль. Поэтому они являлись лёгкой добычей для любой, даже самой маленькой пушки.
Несмотря на такие тонкие стенки, «Ганомаг» тянул почти десять тонн, и сбросить его в кювет без тягача было очень непросто. Тем более если вдруг заклинит катки гусениц.
Первая машина колонны подкатила к мосту, перекинутому через неширокую мутную реку. Высунувшись по пояс из башни, командир роты посмотрел на деревянные сваи, вбитые в песчаное дно, на дощатый настил шириной в одну колею и прикинул длину неказистой постройки. На первый взгляд она была метров двадцать пять – тридцать, не более.
Офицер страдальчески покривился и печально подумал: «Опять очередное убожество, возведённое дикими скифами. Переправа годится лишь для гружёных телег да лёгких «полуторок» и вряд ли выдержит вес средних танков. Всё-таки двадцать пять тонн крупповской стали – это не шутка. Будем надеяться, что дрянная конструкция не развалится под «четвёркою».
Хорошо бы послать бронетранспортёры вперёд. Но если они перейдут на тот берег, а потом мост обрушится под моими машинами, то мы задержимся здесь до подхода сапёров. Останемся без поддержки пехоты, а это никуда не годится. К тому же на этой узенькой насыпи мы не сможем их пропустить мимо себя. Придётся рискнуть и двинуться первым. Даст бог, всё обойдётся».
Гауптман осенил себя католическим крестным знамением и дал команду водителю. Тот чётко исполнил короткий приказ. Танк тронулся с места и медленно покатился вперёд. Подгнившие доски трещали под узкими траками стальных гусениц. Сваи мелко дрожали, а хлипкий мост весь ходил ходуном.
Лейтенант РККА дождался, когда головная машина дойдёт до середины пролёта. Поднял руку над головой. Резко опустил её вниз и громко крикнул: «Огонь!»
Наводчики разогнулись, отступили на шаг от прицелов и крепко зажали уши ладонями. Заряжающий видел, что они отошли на нужное расстояние. Отвернулся на столько, на сколько сумел, и дёрнул за шнур спускового устройства. Острый боёк ударил по чуткому капсюлю. Порох, находящийся в гильзе, воспламенился и грянул оглушительный гром.
Отброшенное силой отдачи, орудие рванулось назад, но вбитые в землю упоры не дали ему двинуться с места. Раздвижные станины сыграли роль рычага. Энергия распределилась по другим направлениям и заставила пушку немного подпрыгнуть. Полторы тонны железа взвились над землёй сантиметров на двадцать и тотчас вернулись в исходное положение.
Снаряд вылетел из жерла орудия. Всего лишь за миг миновал третью часть километра и врезался в правую сторону фашистского танка. Болванка пробила стальную броню. Оказалась внутри и взорвалась. Осколки брызнули в разные стороны. Попали в боеукладку и вызвали детонацию боезапаса.
Огненный вихрь сорвал широкую башню с поворотных катков. Поднял над широкой платформой и швырнул к высокому синему небу. Часть энергии ударила вниз и как гигантской кувалдой вбила тяжёлый моторный отсек в непрочный деревянный настил.
Подгнившие доски и брусья тотчас проломились. Траки стальных гусениц ушли в них до середины катков. «Т-4» опёрся на мост всем своим днищем, и только это удержало его от падения в реку.
Кувыркаясь, как консервная банка, башня полетела назад и врезалась в танк, что двигался следом за первой «коробкой». Ребро угловатой надстройки ударило по орудию и пригнуло к земле коротенький ствол. Защитную маску почти сорвало с креплений. Поворотные механизмы сразу заклинило, а боевая машина стала совсем бесполезной.
Ей осталось только одно: выйти из-под обстрела как можно скорее, но двинуться вперёд она не могла. Мешала куча горящего хлама, оставшаяся от командирского танка.
«Объехать обломки по этой обочине никак не получится, – размышлял командир. – Насыпь и мост здесь до ужаса узкие. Справа и слева обрыв высотой метра три, а то и четыре. Внизу стоят камыши и темнеет болотная жижа. За спиной колонна своей бронетехники. Так что нельзя рвануться назад и сбросить всех к чертовой матери с проклятой дороги. Значит, нужно бежать, пока по нам не ударила пушка».
Фельдфебель отдал приказ «Покинуть машину» и схватил «шмайссер», висевший на стенке, и первым бросился к башенке командира. Откинул тяжёлую крышку и, закрывшись ею, как щитом, высунулся до половины из круглого лаза. Повернулся налево. Стремительно сложился в поясе, лёг животом на левый бок танка и словно угорь скользнул вниз головой.
Перебирая руками, по моторному отделению скатился на землю. Вскочил на четвереньки и рванулся к откосу дамбы, смотрящему в противоположную сторону от деревни. Щучкой нырнул в глубокий кювет. Не удержался на склоне, заросшем густою травой, и влетел в болото плашмя, как огромная жаба.
Следом за ним один за другим рухнули в жижу четверо panzersoldat, весь его экипаж. Они вынырнули из вонючей тины и, ругаясь на чём свет стоит, с трудом выбрались на обрывистый берег. Попытались подняться наверх, чтобы взглянуть, как продолжается бой. Облепленные грязью подошвы скользили по стеблям сорняков и не давали сдвинуться с места.
Лейтенант РККА убедился, что путь вперёд перекрыт, а все танки надёжно застряли. Он облегчённо вздохнул и перевёл взгляд на левую часть просёлка, что уходил прямо на запад. Судя по суете, возникшей в хвосте большого отряда, на всех бронемашинах имелись мобильные рации. Командиры связались друг с другом и тут же узнали о нападении на головной экипаж.
Водитель последнего транспортёра решил, что нужно как можно скорее вернуться на ровное место. Съехать с узенькой насыпи самому и дать другим вырваться из ловушки, устроенной дикими скифами.
Он переключил передачу и начал поспешно сдавать задним ходом. Солдаты, сидевшие в кузове, приподнялись с жёстких сидений. Высунулись из-за высоких бортов и с замиранием сердца смотрели на крутые откосы, мелькавшие справа и слева. Все они опасались, что «Ганомаг» сейчас опрокинется. Ведь им тогда точно каюк. Расплющит в кровавую кашу, и этим дело закончится.
Придя утром на холм, лейтенант РККА прикинул расстояние до нескольких точек, расположенных на узкой дороге. Подсчитал угол наклона ствола и другие поправки, необходимые для точной стрельбы. Взял лист чистой бумаги из сумки, висевшей у него на боку. Составил небольшую таблицу и внёс в неё результат вычислений.
Сейчас он отыскал нужный маркер, который был ближе всех к последней машине колонны. Глянул на лист со своими расчётами и дал несколько громких команд. Услышал ответ от наводчиков, что орудие готово к стрельбе, и крикнул: «Огонь!»
Грохот выстрела вновь повторился. Снаряд свистнул в утреннем воздухе. Врезался в моторный отсек с правого борта и разнёс двигатель в горящие клочья. Нос транспортёра бросило влево. Причём с такой силой, что «Ганомаг» развернуло на гусеницах, стоявших за шофёрской кабиной. Он застыл поперёк колеи и перекрыл дорогу назад.
Взрывная волна ударила в тела panzersoldat, и все, кто был в стальном кузове, мгновенно погибли. Тонкие стенки сорвало с креплений и вместе с кровавыми брызгами швырнуло в разные стороны.
В воздухе мелькнули оторванные руки и ноги, разбитые головы, обрывки одежды и другие предметы. Они пролетели с десяток метров. Плюхнулись в камыши, росшие вдоль длинной дамбы, и погрузились в стоялую воду.
Машина, что шла предпоследней, остановилась. Фашисты, сидевшие в ней, оглянулись на шум. Увидели, что случилось в хвосте колонны, и мгновенно похолодели. Они поняли, что через пару мгновений станут новой жертвой незамеченной ранее пушки. Выпрыгнули наружу, словно чёртики из коробки. Упали на пыльную землю, вскочили на ватные ноги и бросились прочь от станицы.
Они рванулись к подбитому транспортёру. Заметили, что моторный отсек пылает бушующим пламенем, и решили обойти «Ганомаг» с другой стороны. Кинулись прямо к корме, развороченной взрывом, но наткнулись на другую преграду: острые грани рваной брони торчали параллельно дороге и позволяли пройти лишь по крутому откосу, заросшему густою травой.
Не видя иного пути, десантники спустились с обочины. Подошвы сапог заскользили по сочным стеблям. Солдаты падали один за другим и катились кубарем вниз, падали в вонючую вязкую жижу. Проваливались на глубину почти в метр и начинали барахтаться в ней, словно грязные свиньи. Некоторым не повезло: на них свалились те, кто бежал позади. Одному сломали шею, двух других утопили в болоте свои же товарищи.
Лейтенант РККА дал другую команду. Наводчики закрутили маховички и навели ствол на «четвёрку», которая замыкала цепочку из восьми вражеских танков. Орудие рявкнуло вновь. Снаряд врезался в цель и разбил её столь же сильно, как головную машину. Только башню бросило взрывом не так, как в первый раз, а швырнуло налево, прямо в болото.
Две огромные кучи изорванной, пылающей стали лежали на узкой дороге в трёх разных местах и запирали её окончательно. Теперь ни танкам, ни другой бронетехнике некуда было деваться. Ни вперёд, ни назад невозможно проехать.
Фашисты выпрыгивали из кузовов «Ганомагов» и, надеясь спастись от снарядов, бросались в крутые кюветы. Катились кубарем под высокий откос и со всего маху плюхались в заросли густых камышей. Каждый надеялся, что пушка врага займётся машинами и не станет палить по отдельным солдатам.
Так всё и вышло. Лейтенант РККА посетовал, что телега с осколочными снарядами погибла по дороге к станице, и не стал тратить боевые болванки на живую силу врага. Всё равно толку много не будет. По его приказу расчёт перевёл прицел на танк, что стоял в очереди к мосту третьим по счёту.
Командир этой машины сидел в стальной башне. Дороги в степи грунтовые, и глотать горячую пыль ему давно надоело. Внутри тоже не сахар, но здесь гораздо темней, чем снаружи. Не видно взвеси, клубящейся в воздухе, и кажется, что здесь атмосфера немного почище.
Услышав взрыв впереди, танкист прильнул к перископу, но увидел лишь облако дыма, вспухшее над деревянным мостом. «Т-4», шедший в колонне вторым, остановился. Из-под замерших траков поднялись тучи мельчайших белесых частиц, но пламени не было видно. Несмотря на это, все люки внезапно открылись. Из них высыпали пятеро panzersoldat. В едином порыве рванулись налево и мгновенно исчезли в кювете.
«Значит, головная «четвёрка» попала на мину и загорелась, – решил командир: – Но почему второй экипаж покинул машину? Нужно самому посмотреть». Унтер-офицер дал команду «Стоп!» и полез из башни наверх. Пока добирался до люка, пока вылез наружу, послышался грохот откуда-то сзади. Он оглянулся и увидел пылающий «Ганомаг». Услышал свист снаряда над головой и разглядел, как восьмой танк его роты разделил участь первого.
Командир не поддался панике, возникшей среди мотострелков. Орудие бьёт из деревни, понял бывалый вояка и повернулся к станице. Нужно было понять, где укрылись враги, и вступить с ними в бой. Начать ответный огонь. Уничтожить батарею противника и расчистить путь на восток – к Сталинграду.
Высунувшись из люка по пояс, он держал бинокль у лица и осматривал местность, лежавшую впереди. Прошёлся взглядом вдоль узкой дороги. Наткнулся на низкий пригорок, стоявший левее просёлка, но не заметил на нём ничего необычного. Клочья иссохшей травы, да и только. Перевёл внимательный взор на соседний бугор и увидел убогий навес, торчавший на плоской макушке.
Наблюдательный пункт, сразу понял фашист. Присмотрелся немного внимательней и заметил что-то очень знакомое. Ариец напряг голубые глаза и понял, что видит жерло орудия, направленное ему прямо в лицо.
Наверху прозвучала команда: «Огонь!»
Из ствола вылетел сноп яркого пламени и устремился к командиру «коробки». Всё случилось так быстро, что он не успел ничего предпринять. «Т-4» вздрогнул от удара снаряда. Взрыв оторвал фрицу ноги, а верхнюю часть его тела швырнул высоко к небесам.
Пролетев десять метров, обрубок, оставшийся от фашиста, упал на просёлок. Истекая кровью, перекатился на спину и какое-то время мелко тряс головой и судорожно дёргал руками. Из открытого рта текла алая кровь. Из разорванной внутренней полости показались кишки. Словно клубок серых змей, органы выпали на дорогу и смешались с белёсою пылью. Голубые глаза арийца уставились на плывущие облака. Несколько раз моргнули и застыли навечно.
Башня подбитого танка слегка покосилась, а из открытого люка вдруг повалил чёрный удушливый дым. Лишь после этого попадания офицеры фашистов заметили движение на высоком бугре, стоящем на другом берегу. Поняли, откуда ведётся стрельба. Сразу пришли в себя и взялись за привычное дело, которым они занимались три года подряд.
В тех танках, что до сих пор оставались в исправности, прозвучали слова командиров. Экипажи из panzersoldat схватились за рычаги. Четыре башни повернулись к советской позиции. Кургузые пушки поднялись под углом к горизонту и навели свои жерла на хлипкий навес, под которым укрылось орудие.
Офицеры мотострелков тоже действовали очень умело. Они выскочили из транспортёров и отдали команды: «Пулемётчики, по местам! Открыть огонь по высотке, стоящей с правой стороны от моста. Всем остальным укрыться в левом кювете!»
Лающие приказы привели в чувство испуганных фрицев. Мотопехота скатилась с дороги. Увязла в неглубоком болоте и замерла под защитой каменной насыпи. Пусть все оказались по пояс в вонючей грязи, зато теперь они в безопасности.
Пулемётчики бросились к одиннадцати уцелевшим машинам. Встали к рабочим местам и схватились за рукояти оружия. Один за другим лязгали тугие затворы. Пришли в движение ленты с патронами и стали стрелять «ручники», установленные в кузовах «Ганомагов». Пулемёты, размещённые в танках, тоже от них не отстали и затрещали наперебой.
Расстояние от макушки холма до фашистов было от пятисот до восьми сотен метров. К счастью артиллеристов, край откоса закрывал большую часть их удобной позиции. Так что над ним торчали лишь длинный ствол «дивизионки» да верхний край небольшого щита, защищавшего обслугу орудия.
Несмотря на то что о прицельной стрельбе не могло быть и речи, фрицы не прекращали огонь. Сотни пуль цвинькали в воздухе, словно звонкие голоса злых неведомых птиц. Часть из них била по пушке с такой силой, будто по ней колотили большим молотком.
Некоторые кусочки свинца впивались в преграду под острым углом. Рикошетировали в разные стороны и разлетались с устрашающим визгом. Другие плющились о металл, как шарики глины. Превращались в небольшие цилиндрики и безвольно осыпались на землю.
Заслышав стрельбу пулемётов, весь расчёт сразу опустился на корточки и очутился под защитой стального листа. Лежавший неподалёку командир пушки плотно прижался к земле. Отпрянул назад и скатился в неглубокую ямку, возле которой устроил наблюдательный пост.
Укрывшись от пуль, он понял, что не может высунуть носа из-за низкого бруствера, и пожалел о том, что у него нет перископа. Даже самого примитивного, состоящего из двухдюймовой трубы и пары кусочков зеркал.
Офицер отполз на несколько метров назад. Вскочил на ноги и, пригибаясь, рванулся к боковому откосу, спускавшемуся к сельской дороге. Рухнул на землю и выглянул из-за кромки обрыва. Увидел, куда танки наводят орудия, и приказал откатить «дивизионку» назад.
Два пушкаря выдернули сошники из прочного грунта. Взялись за длинные тонкие скобы и потянули привычную ношу от края окопа. Все остальные им помогали. Едва они убрались с прежней позиции, как возле моста грохнул пушечный выстрел. За ним второй, третий, четвёртый…
Два снаряда прошли над головами солдат. Третий ударил в тело холма метрах в пяти от плоской вершины. Четвёртый – чуть выше собрата. Грохнул оглушающий взрыв. Пороховые газы срезали пласт слежавшейся почвы. Разбили его на большие куски и с немыслимой силой швырнули вперёд.
Тяжёлые комья пролетели над плоской площадкой. Снесли ветхий навес, а клочья сена и обломки жердей взвились к голубым небесам. Твёрдая глина ударила в щит, защищавший орудие, и тотчас рассыпалась в мелкую пыль. Другие обломки ринулись дальше и попали в двух коневодов, стоявших сзади орудия.
Один из них получил удар прямо в лоб и упал как подкошенный. Из рваной раны на голове хлынула горячая кровь. Алая жидкость покрыла лицо глянцевой маской и стала быстро темнеть.
Боец неподвижно лежал на спине и прижимал к груди тяжёлый снаряд, с которым секунду назад бежал к стреляющей пушке. Павел заметил, что грудь коневода не движется, и понял: подносчик убит.
Второй отделался мелким увечьем. Раскалённый осколок задел за плечо. Срезал ткань гимнастёрки и сорвал лоскут кожи размером со спичечный коробок. Солдат отрывисто вскрикнул. Рухнул на землю и стал отползать к ящикам со снарядами.
Добрался до невысокого штабеля. Нашёл возле них холщовую сумку с красным крестом на боку. Вытащил упаковку бинта и, действуя левой рукой, стал перевязывать кровоточащую рану.
В том месте, куда ударил снаряд, возникла глубокая выемка, ведущая от окопа с орудием к откосу холма. Над ней появилось облако дыма и гари, непроницаемое для внешнего стороннего взгляда. Ветра не было вовсе. Плотная взвесь мельчайших частиц повисла в недвижимом воздухе и, словно туманом, надёжно укрыла вершину.
Танкисты видели, как разлетелся навес. Решили, что с вражеской батареей покончено. Воспрянули духом и перестали стрелять. На всякий случай зарядили короткоствольных уродцев, установленных на их машинах-«четвёрках». Навели жерла орудий на небольшую высотку и приготовились к продолжению боя. Осталось только дождаться, когда станет хоть что-нибудь видно.
Лейтенант РККА бросился к пушке, засыпанной пылью. Встал на колени, открыл тяжёлый затвор и с большим опасением заглянул в длинный ствол. На счастье артиллеристов, туда не попали кусочки глинистой почвы, разбросанной взрывом, и прочный металл блестел, словно смазанный маслом.
– Заряжай! – приказал офицер и бросил бешеный взгляд на Павла, стоящего рядом. Парень кивнул, мол, всё уже понял. Развернулся на месте и рванулся к ящикам с боеприпасами. За спиной он услышал команду: «Вернуть орудие на позицию и прицелиться в танк, стоящий четвертым к мосту». Дальше послышались какие-то цифры.
Павел наткнулся на убитого коневода. Взял из холодеющих рук тяжёлый снаряд, залитый кровью почти целиком. Обтёр об себя багровые пятна, покрывшие сталь, и помчался назад. На ходу он увидел, как пушкари поставили «дивизионку» на прежнее место и упёрли сошники в те же ямки, что виднелись в земле.
Наводчики подскочили к орудию с разных сторон от казённика и, словно один человек, опустились на одно колено. Первый приник к прицелу и стал поворачивать ствол в горизонтальной плоскости. Второй слушал его приказы и крутил маховик вертикальной наводки.
Висящая в воздухе пыль закрывала дорогу от людей, стоящих на вершине холма. Лишь плоское дно и уцелевшие стенки окопа позволяли солдатам хоть как-то ориентироваться в этом плотном тумане.
Павел добежал до орудия. Вставил снаряд в открытый затвор и помчался за новым припасом. Быстро вернулся к ящикам. Схватил ближайшую «чушку» и рванулся обратно.
Когда он приблизился к пушке, то увидел, что дым и гарь немного рассеялись. Лейтенант стоит слева и смотрит в бинокль куда-то вперёд. Что он мог там разглядеть, парень не знал, но услышал пару каких-то команд, а затем долгожданный приказ.
– Огонь! – прокричал офицер и бросился в сторону от ствола. Орудие яростно грохнуло. Звонко лязгнул затвор, а на землю упала горячая гильза. Павел шагнул вперёд. Немного пригнулся и вставил в дымящийся ствол новый снаряд. Вновь развернулся на пятках и помчался ко второму окопу.
Фашистские танки долго ехали по безводной степи. Так что пыль покрывала не только машины, но и стекло перископов, стоящих на башнях. Поэтому panzersoldat видели значительно хуже, чем пушкари. Однако все помнили, что случилось с командиром третьей машины, и не спешили выбираться из люка.
Снаряд «дивизионки» вылетел из ствола раньше, чем пушку заметил командир «Т-4». Он успел что-то вскрикнуть, но было уже слишком поздно. Болванка врезалась в защитную маску машины, что стояла четвёртой от начала колонны.
Фашист, сидевший внутри, нажал на педаль, но в коротком орудии что-то заклинило от удара по корпусу. Так что выстрел не прозвучал. Поняв, что танк безоружен, экипаж бросился к люкам.
Струя горящих газов покинула длинный ствол «дивизионки». Вылетела вперёд на несколько метров и развеяла облако мельчайших частиц. В них образовался широкий разрыв, сквозь который остальные фашисты увидели советскую пушку.
После первого выстрела по холму танки чуть-чуть откатило отдачей. Башни слегка повернулись, а наводка, естественно, сбилась. Густое облако пыли надёжно скрывало вершину и не давало точно прицелиться.
Да и неясно было танкистам, стоит ли снова стрелять по высотке и тратить заряды. От своих они сейчас далеко, а когда подойдут интенданты, никому не известно. Никто не хотел остаться без боеприпасов рядом с врагом. Поэтому всё напряжённо застыли и ждали, как дальше будут развиваться события.
Прошла минута, другая. Затем пушка оказалась у всех на виду. Фельдфебели тотчас встрепенулись и решили, что нужно добить батарею. Пока сервоприводы ворочали тяжёлые башни, пока стволы наводились на цель, артиллеристы не стояли без дела и прицелились в танк, стоявший пятым от начала колонны.
– Огонь! – повторил лейтенант и бросился к середине площадки. Вслед за ним отступили наводчики, и только боец со спусковым шнуром в правой руке остался на месте. Прогремел новый выстрел. Отдача толкнула пушку назад. Сошники вырвало из взрыхлённой земли, и орудие откатилось метра на два. Край стального щита пролетел рядом с плечом заряжающего, но, к счастью солдата, его не задел.
Одновременно с советским орудием снизу ударили две короткие пушки. Снаряды врезались в макушку холма, и послышались громкие взрывы. Вспухли два облачка пыли. Часть крутых склонов сдвинулась с места и обрушилась вниз.
Высотку вновь затянуло дымом и гарью, но получившие горький урок фашисты не стали ждать, пока атмосфера очистится. Они не хотели попасть под удары снарядов и продолжали палить из всех уцелевших стволов. Вновь застучали все пулемёты, а воздух наполнился пением пуль.
Пятый танк от начала колонны не смог сделать выстрел. Он получил удар в правый бок. Сперва слегка задымил, а затем загорелся, словно куча иссохшего хвороста. Пятеро panzersoldat не успели покинуть машину. Они свесились из распахнутых люков, как тряпичные куклы, и навечно застыли в нелепейших позах.
Пламя приблизилось к мёртвым фашистам. Слизнуло чёрную форму. Добралось до холодеющих тел и начало пожирать погибшую плоть. К небесам поднялись струи тёмного дыма, а округу заполнила вонь от сгоревшего мяса.
Артиллеристов прижало огнём к плоской вершине. Двигаясь на карачках, они откатили орудие немного назад и без сил упали на землю. Теперь пушкари потеряли своё преимущество, основанное на внезапной атаке. Не могли подойти к краю обрыва. Не могли бить по дороге и жечь бронетехнику фрицев.
Офицер вспомнил о боевом заграждении, сидевшем на соседнем пригорке, и со злостью подумал: «Почему они не стреляют? Неужели сбежали, мерзавцы?»
Всё это время сержант пехотинцев Олег Комаров оставался на месте. Он нахлобучил на голову немецкую каску, которую снял с убитого фрица-разведчика. Осторожно выглядывал из окопа и смотрел за развитием боя. Сначала всё шло просто прекрасно.
Артиллеристы подбивали машины одну за другой. Потом фашисты опомнились. Поняли, откуда стреляют по ним, и дали жестокий отпор. Фрицев оказалось значительно больше. Они знают, где стоит батарея, и не дают пушкарям даже высунуть носа. Скоро офицеры поднимут стрелков. Те перейдут через реку и ударят со всех сторон по холму.
«Один лейтенант да шесть бойцов с «винтарями» долго без нас не продержатся, – рассуждал пехотный сержант. – Мы без них тоже. Нас перебьют из танковых пушек за милую душу. Так что нужно им срочно помочь и отвлечь врагов на себя. Плотность огня по вершине значительно снизится. Пушкари снова возьмутся за дело и покончат с колонной фашистов. Потом разобьют к чёрту этот узенький мост. Тогда, может быть, мы все уцелеем».
Он посмотрел на семёрку солдат, сидевших в глубоком окопе, и приказал:
– Сергей, вставай за «максим». Ты с ним хорошо управляешься. Бери на прицел пулемётчиков, сидящих на ближайшем к нам «Ганомаге», и жди моего приказа. Ты, Константин, – он посмотрел на товарища, раненного в плечо, – не можешь стрелять из винтовки, поэтому будешь подавать ему ленты.
Перевёл взгляд на парней, притащивших три автомата и «MG 34» с коробками патронов, взятыми из коляски фашистских разведчиков. Они уже сняли с себя ненавистную форму и ничем не отличались от прочих бойцов.
«Я показал пацанам, как нужно действовать «ручником», – вспомнил сержант и приказал:
– Николай и Василий, ваша цель – вторая «коробка». Прицепите сошки к трофейной «машинке» и встаньте в левом краю нашей траншеи. Все остальные разберите фашистов между собой и лупите по ним из винтовок. Иначе они перебьют пушкарей, а потом возьмутся за нас.
Командир отделения убедился, что все его поняли. Взял потёртую «мосинку», доставшуюся ему не очень давно. Положил ствол на бруствер и добавил:
– Я стреляю по третьей машине.
Справа и слева послышались голоса пехотинцев:
– Я по четвёртой… по пятой… шестой.
«Остальной пятёрке расчётов мы не сможем никак помешать, – подумал сержант. – Хотя о чём это я? Снайперов среди нас нет. Так что из обычных винтовок мы и этих вряд ли убьём».
Как и другие солдаты, Олег посмотрел на выбранный им «Ганомаг». Увидел, что в открытом сверху кузове стоят два рослых фашиста. Один из них стреляет из «MG 34», закреплённого на кабине машины. Второй подаёт ему ленту. Оба скрыты по пояс стальными бортами.
«Расстояние полкилометра, не меньше, – прикинул сержант. – Далековато, конечно, для непристрелянной «мосинки», но что теперь делать? Нужно палить из того, что есть под рукой».
Он навёл мушку на грудь пулемётчика и стал ждать, пока с этим справятся все пехотинцы. Когда все цели были разобраны и бойцы сообщили, что наконец-то прицелились, он дал команду «Огонь!».
Загрохотали две длинные очереди, и хлопнуло четыре винтовки.
Через секунду послышался голос Сергея:
– Фрицы с первой машины убиты. Беру тех, что сидят на седьмой.
Справа сказал Николай:
– На второй теперь чисто. Беру восьмой транспортёр.
Вместе со всеми Олег тоже нажал на курок. Увидел, как его пуля ударила в борт «Ганомага» и выбила сноп коротеньких искр. Сержант передёрнул затвор. Дал поправку на полметра левее и на пару ладоней вверх. Снова нажал на курок. В этот раз пуля попала фашисту в живот чуть выше пряжки ремня.
Фриц бросил оружие и схватился руками за рану. Затем немного присел. Откинулся на спину и пропал в длинном кузове. Его место занял напарник, стоявший до этого слева. Второй номер оторвал взгляд от вершины холма и пошарил глазами по противоположному берегу. Перевёл глаза на бугор пехотинцев. Заметил вспышки от выстрелов. Нацелил свой пулемёт на новых врагов и надавил на гашетку.
Очередь хлестнула по подошве пригорка. Поднялась метров на пять и ударила поверху траншеи. Пули пробивали горки взрыхлённой земли, насыпанные по краю окопа, и со свистом летели вперёд.
Бойцы с винтовками тотчас упали на дно ходов сообщения. Вместе с ними присели солдаты, что палили из трофейного ручника. Только Сергей, скрытый щитком «станкача», продолжал бить по фашистам. Он снимал одного стрелка за другим, но стоило ему переключиться на другую машину, как раздавался крик офицеров. К опустевшему «Ганомагу» спешили другие фашисты. Вставали на место убитых и открывали огонь.
Второй номер Сергея стоял на коленях и, подняв руки над головой, продолжал подавать к пулемёту ленту с патронами. Остальные перезаряжали винтовки внизу. Высовывались наружу лишь на секунду и стреляли по транспортёрам.
То же самое делал Николай из «MG 34». Он был крепким парнем и легко управлялся с длинною «дурой», весящей более дюжины килограммов. Но вместо единственной пули он посылал во врага сразу три или четыре заряда.
Как ни мал был ущерб от такой обороны, но большая часть «Ганомагов» перестала стрелять по высотке и переключила внимание на восьмерых пехотинцев.
В пригорок ударили десятки свинцовых цилиндриков. Они впивались в невысокие брустверы. Разбивали в мелкую пыль и сметали их вниз, под ноги защитников.
Солдаты перебегали с места на место. Прятались от ураганной стрельбы и продолжали сражаться почти что «вслепую».
Командир одного уцелевшего танка заметил пальбу пулемётов с пригорка и решил помочь немецким солдатам. Ведь без поддержки стрелков «коробки» не смогут выстоять против пехоты. А её там может быть очень много. Перейдут через мост и забросают гранатами.
Он связался по радио со второй машиной и сообщил о том, что советские части атакуют во фланг. Поэтому он прекращает вести огонь по высотке с орудием и будет бить в другом направлении. Его собеседник принял такое решение и стал гораздо внимательней следить за вершиной холма.
Лейтенант РККА услышал стрельбу пехотинцев. Отметил, что пули почти не свистят над высоткой, и вновь выглянул из-за края плоской площадки. Увидел, что один танк стал разворачивать пушку к пригорку с боевым охранением.
Вернулся назад и сказал:
– Приготовиться к бою. – Пока Павел вставлял снаряд в открытый затвор, он оглядывался по сторонам и выискивал место, откуда можно ударить по проклятым «четвёркам».
«Вот только вряд ли из этого что-то получится, – размышлял офицер. – Сейчас фрицы уже наготове, и стоит им заметить орудие у края обрыва, как они начнут в него целиться. У наших наводчиков будет времени меньше. Поэтому они наверняка не успеют до выстрела снизу».
Тут он заметил оглоблю, которая отлетела от разбитого взрывом навеса. Она была толщиной в руку и с удивительно ровно обломанным краем. Видно, перебило осколком. Да и цвет у неё оказался вполне подходящим. Чёрная копоть попала на дерево и скрыла его серый оттенок.
«Солнце светит нам в затылок и левое ухо, а фашистам почти прямо в лицо. Поэтому они не заметят отсутствие жерла и будут уверены в том, что видят ствол нашей пушки. У страха глаза велики, и фрицы не станут вдаваться в детали. Жахнут как можно скорее, и вся недолга. Пока они будут возиться с зарядкой, пока уточнят сбитый откатом прицел, у нас появится толика времени. Может, успеем стрельнуть и убраться назад».
– Павел! – подозвал офицер рядового. Отвёл его в сторону и объяснил, что нужно сделать.
Выслушав слова командира, парень вдруг осознал, что его посылают на смерть. Хотел сказать по-уставному: «Слушаюсь!» – но горло словно сжала чья-то сухая рука, и он смог только кивнуть.
– Выполняй! – приказал офицер и пошёл к остывающей от выстрелов пушке. Пять человек взялись за орудие и покатили его к краю обрыва.
Покрывшись холодной испариной, Павел поднял толстую жердь, на которую указал лейтенант, и прикинул, что в ней метра три с половиной. Слушая свист пуль над головой, он потоптался на трясущихся от страха ногах. Низко пригнулся и двинулся к левому краю площадки.
Оказавшись рядом с тем местом, где вершина резко спускается вниз, он лёг на живот. Подполз к самой кромке обрыва и быстро выглянул за неё. Запомнил, где стоит танк с поднятым кверху орудием. Немедленно спрятался и, не мешкая, отполз назад метра на два.
Неуверенно оглянулся и увидел, что лейтенант вместе с солдатами покатил пушку к другой стороне холма. Они приблизились к краю обрыва. Замедлили скорость движения и поставили орудие так, чтобы его не было видно с моста и дороги. Офицер глянул на Павла и махнул правой рукой, мол, давай шевелись, не задерживай.
Парень втянул в себя воздуха столько, сколько сумел. Шумно выдохнул и сдвинулся немного вперёд. Взял принесённую палку за один конец, а другой высунул над обрывом где-то на метр. Замер на пару мгновений и стал наклонять жердь к дороге, лежавшей у подножия высотки.
Павел знал, как медленно движется ствол по двум направлениям. Поэтому, не глядя на дрожь, колотившую тело, он действовал весьма аккуратно, словно действительно наводил орудие на «коробку» фашиста.
Танкисты заметили шевеление на вершине холма. Увидели тёмный ствол над светлым обрывом и разглядели, как он наклоняется к технике, застывшей на узкой дороге.
– Орудие справа! – крикнул фельдфебель. Наводчик закрутил маховик и быстро прицелился в опасный предмет. Прозвучала команда «Огонь!».
Машина коротко грохнула. Снаряд свистнул в воздухе и ударил снизу в макушку холма. Часть высокого склона обрушилась вниз. Часть грунта подхватила взрывная волна, подняла её в воздух и швырнула вверх и вперёд.
Туча камней мелькнула над головой оглушённого Павла, но вся масса ушла под углом к горизонту, а на него самого попала только мелкая пыль. Парень извернулся ужом и откатился назад, подальше от кромки обрыва.
Только тут он заметил, что всё ещё держит в руке обломок оглобли, чей конец был расщеплен. Кусок имел длину около метра и уже никуда не годился. Ни на постройку навеса, ни тем более на макет орудийного жерла.
Сквозь сильный звон в ушах парень услышал, как справа бухнула пушка. Повернулся на шум и увидел напряженных товарищей. Раненный в плечо коневод притащил новый снаряд. Заряжающий вставил его в казённик. Наводчики крутили маховички, а длинный ствол медленно изменял горизонтальное положение. Судя по направлению поворота, теперь бойцы целились в другую мишень. Не ту, что выбрали раньше.
Значит, понял солдат, всё вышло, как сказал лейтенант. Фрицы приняли жердь за орудие и жахнули по нему. Пока возились с зарядкой и поворотом башни к другому краю высотки, ребята вывели орудие на прямую наводку и сожгли ещё один «Т-4». Итого уже семь. Остался только один, но он бьёт по нашей пехоте и не знает, что с остальными покончено. Сейчас пушкари вдарят по последнему танку, и будет полный порядок. Можно спокойно лупить по машинам фашистских стрелков.
Павел с трудом поднялся на ватные ноги и пошел к ящикам со снарядами. Взял тяжёлую «чушку» в руки и, стараясь не споткнуться о комья глины, разбросанные по ровной площадке, двинулся к расчёту орудия.
Не дойдя пары шагов до окопа, он услышал грохочущий выстрел. Поднял глаза от земли, увидел весёлые лица солдат и понял, что все восемь танков фашистов подбиты. Значит, теперь у врага нет больше пушек. Остались одни пулемёты, которые по-прежнему бьют по вершине. Но это уже не так страшно, как раньше. Главное – не вылезать из-за края обрыва.