Оставив новых приятелей блаженствовать, попивая водочку посреди базарной толчеи, Сашка безропотно пошел на заплетающихся ногах к милицейской машине. Гаврилов, ненавязчиво прихватив его за рукав, поддерживал парня, не давая упасть. Потом, усадив рядом с отодвинувшимся брезгливо Коноваловым, забрался на переднее сиденье, скомандовал водителю:

– Поехали!

Тот, умело крутя баранкой, провел свой «Уазик», как крейсер в бушующем море, сквозь людскую толпу, и вырулил из ворот рынка.

– В райотдел? – поинтересовался сержант.

– Успеется, – неожиданно заявил Гаврилов и, обернувшись к полковнику, предложил. – Давай-ка завернем в шашлычную, перекусим. Сашке-то хорошо, – подмигнул он осоловелому парню, – связался с братками – и уже сыт с утра, пьян, и нос в табаке. А у нас, служивых, еще маковой росинки во рту не было.

Коновалов, которому не терпелось побеседовать с героем-снайпером, удивился, но промолчал. В конце концов, Гаврилов тут хозяин, ему и решать.

Небольшое, на три пластиковых столика, летнее кафе целиком разместилось в тени кроны древнего дуба, чудом уцелевшего от людского соседства на главной улице Козлова. Легкий остужающий ветерок доносил сюда ароматный дымок от потрескивающего жарко чурбачками закопченного мангала, на который расторопный хозяин-кавказец средних лет в несвежем белом халате уже укладывал сияющие заостренными, словно стилеты, кончиками, ряды шампуров. Сашку Гаврилов усадил рядом с собой, пододвинув ближе к нему запотевшую бутылку с минеральной водой.

– Пей, Герой, прохлаждайся, – а потом полюбопытствовал у полковника. – Все забываю спросить… Насчет допросов с применением… как их… тактильных раздражителей! Этому в вашей конторе всех сотрудников учат?

Коновалов равнодушно пожал плечами.

– Один из методов сбора информации. Не основной, конечно. Так сказать, вспомогательный. Только не говори, что в милиции твоей с ним не знакомы, и предпочитают задержанных по подозрению в тяжком преступлении шашлыками кормить, – кивнул он в сторону Сашки.

– Нет, конечно, – серьезно ответил Гаврилов. – Только ведь и преступления в нашем с тобой случае как бы нет. Так… Что-то блеснуло, свистнуло… Эфемерность одна!

– В человека стрелять – это не комбикорм с фермы тырить, – покосился на Сашку полковник.

– А я вот много детективов читал, и по телевизору видел, – сняв тяжелую милицейскую фуражку и пригладив растрепавшиеся от ветерка волосы, задумчиво произнес Гаврилов, – так вот там преступником всегда оказывается тот, на кого сроду не подумаешь. А главный подозреваемый – ни причем.

– Так то – детектив, – хмыкнул полковник. – Выдумка. А у нас с тобой – самая что ни на есть реальная жизнь. И в ней положительные герои, гордость нации, – он опять глянул мельком на Сашку, – спиваются, в рэкет идут, в киллеры нанимаются, или, как бывшие воины-афганцы, взрывают друг друга, доходы от спекуляции водкой не поделив.

– А тебе не кажется, что шеф твой… которого ты так бдительно охраняешь, к установлению такого порядка в стране руку приложил? – осторожно полюбопытствовал Гаврилов.

– Каждый свой путь выбирает. И теперь, и прежде, – Коновалов плеснул себе минералки в пластиковый стаканчик, отпил. – И при социализме сколько людей по тюрьмам сидело. Ты-то вот в милицию работать пошел. А мог бы гоп-стопом промышлять, у прохожих по ночам кошельки отбирать…

– Нас воспитывали! В школе, в семье. В пионерской и комсомольской организациях! Факт!

– Да брось, – отмахнулся полковник. – Грабители да бандиты тоже в пионерах состояли. И в школе тому же, чему и ты, учились. А выучились в итоге все разному! А большинство – вовсе ничему. Ни украсть, ни покараулить…

– Эй, Ваха! – прервал вдруг спор Гаврилов, обращаясь к хозяину кафе. – Где ты там? Покормишь служивых?

Кавказец, до того молча колдовавший над шкворчащим мангалом, обернулся, хищно блеснул зубами, изображая улыбку.

– А это что еще за моджахед? – глядя на него подозрительно, поинтересовался Коновалов,

– Тутошний, – пояснил Гаврилов. – Ваха Цечоев. Когда-то, при советской власти еще, отсидел за разбой лет десять. Потом в наших колхозах шабашил – коровники строил, свинарники, тока асфальтировал. А сейчас малым бизнесом занялся – кафе вот это держит, киоск.

– И много у вас таких?

– Кавказцев-то? Да где ж их сейчас нет! Понабежали… из своих вольных республик. И армяне есть, и грузины. А Ваха – ингуш.

– А чеченцев много?

– В городе нет. А в селах несколько семей прижилось. В основном скот держат. Пока вроде тихие…

– Эх, зачистку бы здесь устроить, – мечтательно вздохнул полковник. – С тотальной проверкой личностей. А то кого только нет! Какая уж тут безопасность?!

– Да, с народом вам крупно не повезло, – ухмыльнулся ехидно Гаврилов. – Вы для него старались, старались, с президентом своим, а в ответ – ни любви, ни лояльности…

Появился Ваха, поставил на столик три тарелки с кусками обжаренного до румяной корочки мяса, щедро посыпанного резанной мелко зеленью, с крупными кольцами лука, поинтересовался деловито:

– Пить что будете, товарищи командиры? Пиво? Водку?

– Воды еще принеси. На службе, – развел руками, сожалея будто по несостоявшейся выпивке, Гаврилов.

– Может, товарищу, который президента охраняет, коньячку налить? Настоящего, армянского!

– Откуда ты меня знаешь? – неприятно удивился Коновалов.

– По телевизору видел, – обезоруживающе растянул губы в улыбке Ваха, блеснув влажно зубами. – Рядом с президентом. Все на него смотрели, только ты – в сторону. Сразу видно – телохранитель!

– Наблюдательный, – криво усмехнулся полковник.

– Очень наблюдательный, – согласился, скаля зубы, Ваха. – А еще я наблюдаю, товарищ начальник, что ты нехорошо на меня смотришь. Падазрытельно! Кавказец – значит, террорист, боевик, да-а?!

– Ладно, Вaxa, – миролюбиво поднял руки Гаврилов. – Никто ни в чем тебя не подозревает,

– А почему нэ подозревает? – вроде обиделся даже шашлычник. – Нада падазрэвать! И твоему прэзэденту на Кавказ ехать не нада. Секим башка сдэлают! А ты – военный, – обращаясь к Коновалову, заявил Ваха. – Я понимаю. Приказ, тудым-судым… Ты не виноват. Так что кушай. И Сашку корми. Он – Герой, солдат. Тоже нэ виноват. Дэнги нэ нада. Угащаю.

Сказав так, Ваха удалился с гордо вскинутой головой, а Коновалов, двигая ближе к себе тарелку с шашлыком, заметил:

– Борзые они тут у вас. Никакого уважения к титульной нации.

Гаврилов не ответил, стал потчевать Сашку:

– Ты ешь, герой. Попадешь на нары – тебя там шашлыками кормить не будут. Разве только из собачатины.

– Собак мы в Чечне ели, – заявил, будто проснувшись, Сашка. – Под Гудермесом. Сухпай не подвезли, три дня на подножном корму. А там собаки здоровые, как телята… Ну, подстрелишь одну, шкуру сдерешь – и на костер. Мировая еда!

– Может, и этот баран еще вчера гавкал? – задумчиво глядя на кусок мяса, предположил полковник.

В кармане кителя Гаврилова резко заверещал звонок мобильного телефона.

– Вот зараза, – в сердцах заявил подполковник. – Не привыкну никак к этой штуке. Везде достанут…

– А зачем носишь? Оставь в кабинете – пусть там жужжит, – предложил Коновалов.

– Казенный, – с неприязнью глядя на телефон, пояснил Гаврилов. – Мне его по случаю вашего визита выдали. Рации-то у нас сам знаешь какие – один хрип и треск, ничерта не поймешь! – он, дальнозорко отставив трубку, нерешительно ткнул указательным пальцем какую-то кнопочку, с опаской поднес к уху. – Слушаю!

Потом, кивнув хмуро невидимому собеседнику, бережно спрятал мобильник в карман, сказал озабоченно.

– Быстро доедаем, ребята, и в машину.

– Что случилось? – насторожился Коновалов.

– Ты ешь, ешь… У нас, понимаешь, труп на улице. В трех кварталах отсюда. С огнестрельным ранением… Да ты жуй, а то неизвестно, когда теперь ужинать придется… Убитый опознан. Учитель местной школы Вениамин Георгиевич Воскресенский. Застрелен пятнадцать минут назад, в центре города. Свидетелей – десяток, но выстрела никто не слышал. И убийцу не видел. Шел человек в магазин и вдруг упал с пулей в сердце.

– Снайпер?! – изумился полковник. Гаврилов пожал плечами в растерянности:

– Похоже на то…

– Поехали, – отодвинув тарелку, вскочил Коновалов. Гаврилов тоже встал, кивнул на безмятежно поглощавшего шашлык Сашку.

– Парень-то в это время с нами был…

– Ладно, оставь его здесь, – махнул рукой полковник. – Понадобится – найдем.