Первый президент кряхтя поднялся с земли и принялся отряхивать придорожную пыль с темно-синего, жаркого костюма. Он хлопал себя по испачканным рукавам, полам пиджака, брюкам и сердито смотрел на лежавшего неподвижно в кювете водителя.

– Эй, как тебя… Василий! Вставай! Разлегся, понимаешь… Ну, упали – делов-то… Я однажды с моста, едри его, так навернулся! Прям в воду. А тут сухо, вставай, слышь-ко? Pyгaть не буду…

Однако водитель молчал, уткнувшись лицом в рыжую, выгоревшую траву, и Дед, щурясь подслеповато, склонился над ним, прихватив себя ладонью за поясницу.

– Эк ты какой неуклюжий, брат. И меня, понимаешь, с ног сбил. Аль ударился крепко? Чего молчишь-то? Мне вон скока лет, постарее тебя, а – ничего. Спина вот только, язви ее… радикулит!

Бормоча так, президент спустился в придорожную канаву, тронул водителя за плечо, повернул к себе лицом и тут же, почувствовав рукой липкое, отшатнулся, в растерянности глядя на свою перепачканную ладонь.

– Во, мать честная! Убился! – и повернувшись к дому Дарьи Душновой, позвал тонко, по-бабьи. – Лю-у-ди! Сюда-а! Тут, понимаешь, человек убился-а…

И тут же, будто из-под земли выросла, а на самом деле из облака пыли вынырнула белая «Волга». Из нее выскочили трое охранников. Двое подхватили подруки президента и бережно, но настойчиво повели к машине. Третий бросился к Василию, бегло осмотрел и забормотал что-то, прижимая к губам микрофон на запястье.

– Стойте! Отпустите, вашу мать! – заупрямился вдруг Дед. – Там человек, понимаешь, остался…

Но телохранители не слушали его, открыв заднюю дверцу «Волги», пытались втолкнуть в душное нутро, давили на плечи, пихали, будто арестованного.

– Первый, первый… – донеслись до президента бормотания в микрофон. – Я второй… Президент не пострадал… Водитель убит.

– Убит?! – изумился Дед. И задергался в руках охраны. – Да пустите вы меня! Ну-ка… -Он вдруг извернулся и изо всех сил засветил кулаком в ухо телохранителю слева, заревел, обретя начальственный рык: – А ну-ка… На хер пошли! Пошли, говорю! – и тут же достал правого охранника коленом в пах.

Здоровенный парняга охнул, отпустил руку президента, скукожился.

Дед повернулся, побежал к обочине.

– Василий! Ты што-шь, понимаешь, умер-то?!

– Стреляли, господин президент, – обнял его за плечи третий телохранитель. – Успокойтесь. Уходим. Здесь оставаться опасно.

– К-кто?! Кто стрелял! – бушевал Дед. – Как, понимаешь, посмели?! А вас где черти носили?! Где этот, как его… Илья? Тоже мне, охранник хренов!

– Коновалов этим и занимается, – проникновенно, будто с дитем малым, ворковал с президентом телохранитель. – Снайпера он нейтрализовал. Поедем на дачу, а?! Мы вам там все объясним.

На этот раз Дед покорно уселся на заднее сиденье «Волги» и, притиснутый с двух сторон дюжими охранниками, бормотал.

– Вот ведь, развели, понимаешь, демократию! На улицах в народ ни за что, ни про что стреляют! Не-е, не так Россией управлять надо… Ну погодьте… Коли вы так, то и я… Рано меня списали, елки зеленые. Я вам, понимаешь, еще покажу кузькину мать. Вот возьму, вернусь к должности и покажу!

Охранники отмалчивались хмуро, пялились в запыленные окна машины, за которыми мелькали улочки городка, на которых Первый президент так и не побывал еще толком…