Кокос еще немного помялся, потер нос и осторожненько выдвинул условия раскрытия своей тайны.

– Четвертиночку бы еще. Вроде, как маловато чуть-чуть. Еще бы закокосить чуточек. Тогда бы я и показал с превеликим удовольствием. А без четвертиночки оно как-то сами понимаете, уже не то.

Я жалобно – просяще посмотрел на хозяина и тот, вздохнув, ничуть не легче Кокоса ушел в дом. Скоро перед Кокосом на столе стояла бутылка «Старки», а напротив сидел радостный Тодор, но как он очутился с нами за столиком, я не разобрал. Мне даже показалось, что в огороде Сергея Сергеевича запахло мистикой. Всё вокруг стихло. Мы выжидающе смотрели на Кокоса, а тот: то на бутылку, то на калитку. В его кудлатой голове, судя по блеску карих глаз, зрел какой-то хитрый план, пока нам неведомый. Когда перемещения глаз с бутылки на калитку стали подозрительно интенсивными, Сергей Сергеевич взял, обласканную взглядом Кокоса соблазнительницу в руки. Здесь Кокос выдал такой тяжелый вздох, что я даже испугался за содержание кислорода в его отнюдь не могучем и изрядно изношенном организме. Хранитель тайны еще раз вздохнул, и, вынув из кармана куртки, положил перед нами крохотный предметик из пластмассы.

– Вот какая хреновина в карманце завалилась. Что за кокос такой не знаю, но в кармане была, и выбросить я её не решился. Какого кокоса не решился, не знаю, но не решился. Будто сказал мне кто-то сверху, чтоб поберег я эту хренотень. Вы меня после этого хоть кокосом считайте, но ничего у меня в кармане больше не было. Вот такие кокосы в жизни бывают.

Мы с Сергеем Сергеевичем сгрудились над миниатюрной находкой Кокоса, а он ловко выхватил бутылку и торопливо стал разливать.

– Знаешь, Андрей – немного неуверенным голосом подвел итог наших наблюдений Сергеич, – мне кажется, что это клавиша от мобильного телефона или какого ни будь другого подобного устройства. Вот, посмотри, здесь изображена цифра «три». Мне один коллега говорил, что он у своего аппарата также вот потерял клавишу. Точно ведь говорил.

– Какую? – встрепенулся я в дедуктивном запале.

– Да, нет, это давно было, уже, наверное, больше года назад. И тем более в Москве.

– Не, – с превосходством знатока, – прервал наши рассуждения Тодор, – из мобилы клавиша не вылетит. Их все за бугром делают, а там такое дерьмо не проходит. Спутал ты чего-нибудь, Сергеич.

– Да нет Виктор, – стал оправдываться хозяин нашего столика, – мой коллега и аппарат показывал. Понимаете, я думаю, что мы, здесь в России немного идеализируем состояние качества за рубежом. Я думаю, что и у них в производстве, также возможны некоторые огрехи, способные обеспечить выпадение клавиши. Насколько я знаю контроль качества, там часто обеспечивается статистической выборкой определенных партий изготовленных изделий, поэтому некоторая вероятность дефекта, пусть ничтожная, но всё-таки есть.

– Ни хрена, – продолжил отстаивать свою позицию Тодор, – если и вылетела, то из аппарата, который у нас здесь сварганили, в кооперативе каком ни будь. Это так точно, как точно то, что нам Сергеич сегодня больше ни одной бутылки не поставит. Вот прикинь, был я на днях в Новом Селе, ты знаешь, село такое по трассе. В шарашку там одну попал, так они там сигареты «Мольбору» делали. Заметь – настоящие. Прикинь еще раз, у нас в центре России «Мальбору» импортную гонят, настоящую «Мольбору». Вот если так мобилу сделали, то тогда клавиша вылететь могла, не спорю. Вот тогда могла, а иначе никак.

– Это любому кокосу ясно, не вылетит – подтвердил Кокос, скорее всего не совсем понятую им версию друга, отрывая буйную голову от строганых досок стола. – Не вылететь ей из гнезда, планида у неё такая на гнезде сидеть века вечные. Бей, лупи её, не вылетит, потому, как планида ей предназначена, в гнезде том сидеть и яйца по возможности нести. Вот так-то птица аист.

– Да, да – подтвердил высказывания знающих копьевских мужиков, сомневающийся московский философ, – конечно выпуск контрофактной продукции имеет большое место на рынке нашей страны. Один мой товарищ по университету, социолог, приводил мне потрясающие факты по этой теме. У нас сейчас фабрикуют практически любой товар. Практически любой. Данные факты невероятны, но они есть. Это очень плохо, это вопиющее нарушение авторского права и жаль, что государство столь не принципиально относится к данному вопросу, подрывая тем самым авторитет нашего же государства в глазах деловых кругов мирового сообщества.

– А «Мольбора» дерьмо, – не отступал от дискуссии Тодор, – Я в Новом полпачки выкурил и прямо тебе скажу Сергеич – «Прима» лучше. Да век бы я эту «Мольбору» не курил. Вот только кореша угостили, и пришлось покурить из уважения. Заметь, только из уважения, но никак не из любви к их сигаретам. Наши лучше.

«Старка» кончилась быстро. Разбавленный напиток тети Моти мы с Сергеичем пить отказались, и он позвал меня в дом, оставив гостей тратить последние силы на уничтожение алкогольной жидкости кустарного производства. Дома Сергеич вскипятил чайник и снова стал потчевать меня своим вкусным чаем. Оказалось, что чай, кроме своих вкусовых качеств имеет еще одну прекрасную способность, а именно прогонять неприятные чувства из хмельной головы. За окном вечерело, стали подкрадываться первые признаки сумерек, а мы сидели и разговаривали. О чём? Да вроде и не о чем. Так обо всём понемногу. Я рассказал Сергею Сергеевичу про гибель Паши, конечно, рассказал не всё. Я решил не посвящать соседа в события связанные с диктофоном, а рассказал только конец этой страшной истории, опустив повествование о последней нашей встрече и том злосчастно диктофоне. А вот про отсидку в милиции я Сергеичу поведал подробно. Он долго расстраивался и качал головой:

– Нельзя так Андрей. Надо всегда себя контролировать. Потеря контроля всегда чревата неприятными последствиями, подчас даже необратимыми. Вам надо осторожнее быть Андрей, осторожнее. Конечно, я понимаю: смерть друга, состояние аффекта, но всё равно надо быть осторожнее. Я прошу Вас это учесть. И вообще я давно хотел с Вами поговорить. Я давно за Вами наблюдаю и хочу сказать, что у вас есть возможность вырваться из того круга, в который Вас толкают обстоятельства. Есть такая возможность, потому что Вы человек думающий, а это в наше время весьма нечастое определение. Огромные потоки информации отучают людей думать, подсказывая им рецепты на все случаи жизни. А вот у Вас я заметил отсутствие шаблонных решений. Это хорошо. Это благо для Вас и Вы должны им пользоваться в полной мере.

Мне так стало приятно от похвалы умного человека, что захотелось доставить ему и непременно сейчас же какую ни будь огромнейшую радость, но ничего умного в голову не пришло, и я успокоился. Сергей Сергеевич же продолжал:

– А вот плохо, что Вы не пытаетесь вырваться из среды. Это действительно плохо: среда может Вас заразить своими заразными шаблонами и толкнуть в русло деградации. У Вас какое образование?

– Ну, я, это, в профессиональном училище учился и вечернюю школу закончил. Правда, уж и не помню ничего. Учился-то я плохо. Ленился уж очень часто. Гулять всё хотелось.

– Вот учиться бы Вам сейчас обязательно чему ни будь надо. Вам нужны цели. Помните, я Вам сегодня про осла рассказывал? Про морковки, среди которых осел свой выбор делает? Эти морковки и есть цели. Чем больше их будет, тем меньше вероятность упасть в яму порока. Это страшная яма с очень скользкими краями. Редкий человек из этой ямы выберется. Провалиться в неё легко, а вот выбраться единицы могут. Вроде уж всё выполз человек, но чуть оступился и опять там. Когда у тебя много целей будет Андрей, ты научишься их достигать и получишь опыт. Пусть цели будут простые, даже лучше, что они будут простые. Учись их достигать. Хотя, здесь тоже не всё просто. Жизнь она штука сложная. Ведь яма-то порочная обычно около самых красивых и единичных морковок таится. Выберет человек одну цель, ничего больше не замечает, только к ней идет, а она не дается. Бился человек, бился, цели не достиг, махнул рукой и видит, висит рядышком морковка пусть не такая красивая, но доступная. Он к ней, а там ловушка, ловушка эта зловредная. Вот, например, часто мужчины из-за любви жизнь свою ломают. Увидят женщину и стремятся к ней. Хорошо, если она доступна, тогда стремление быстро гаснет, а вот если не доступна, то тут беда. Бьется человек, отступать не хочет. Мается от тщеславности своей. Все силы на достижение цели бросает, а если не получилось своего добиться, тогда трагедия жизни. Если добился, то тоже трагедия. Помнишь у Пушкина: «Возможно ль ах, Наина, ты ли? Наина, где твоя краса?». Вот часто после этих глупых трагедий люди в яму порока и падают. Цели надо сначала попроще выбирать, а потом к красивым идти. Наоборот, здесь нельзя. Ты ведь, насколько я знаю, спортом занимался?

– Да, было. Я даже один раз третьим в области был.

– Ну, а что же Вы теперь не занимаетесь? Вы ведь еще очень молоды. Конечно профессиональные занятия Вам ни к чему, да и поздно уже, а вот любительские очень даже нужны. А еще лучше соберите мальчишек, и потренируйте их. Передайте им свой опыт. Понимаете, призер областных соревнований, это очень высокое звание. Научите мальчишек, также как Вы поднимать гири. У Вас цели появятся и у них тоже. Понимаете Андрей, это очень полезное дело. Посмотрите, как толпами юнцы бродят, не имея достойных целей. А природа она совершенно не терпит пустоты, на место достойных целей, нагло лезут недостойные и чаще всего с криминальным уклоном.

– А где их тренировать-то? Спортзал нужен.

– Да где угодно тренируйте: пока лето на улице, а зимой подберете, что-нибудь. Можно найти, было бы желание. Вы не думайте сразу о препятствиях, а придумывайте способы достижения цели, тогда у Вас всё и получаться будет.

Я неопределенно пожал плечами. Ведь сказать честно мне очень хотелось собрать мальчишек и потренироваться. Я в армии даже мечтал об этом. Статейку в спортивной газете про подобного энтузиаста прочитал и замечтался, стоя в карауле. Только на самом деле не простое это дело кого-нибудь для чего-нибудь организовать, а потом, честно говоря, и как-то неудобно начать дело-то. Вот если бы кто-то начал бы, секцию создал и велел тренировать, тогда бы я крепко взялся. Как тренировать я ведь знаю, у меня и книжки по этому делу есть, вырезки газетные и журнальные я собирал, да и у дяди Миши кое-что перенял. Вот начал бы кто ни будь, вот тогда бы да. Пока я так размышлял, Сергей Сергеевич переключился со спортивной темы на другую.

– А ты книжки Андрей любишь читать?

Я хотел честно помотать головой, но, наверное, из уважения к хозяину опять неопределенно пожал плечами.

– Книги надо читать. Я сейчас скажу банальность, но мне хочется её сказать именно Вам. В книгах сокрыт чужой опыт и, читая книги, мы экономим энергию, также свои мыслительные процессы тренируем. Вроде парадокс: с одной стороны тренируем, а с другой экономим, но как раз из парадоксов всё стоящее на этом свете выходит. Кроме того книги учат думать, а это, я уже повторяюсь, в наше время ой, как не маловажно. Сейчас думают всё меньше и меньше. Хотите, я дам Вам почитать Достоевского?

– Нет, – уже искренне отказался я даже с некоторым испугом, – он мне не нравится. Я в школе пробовал читать, не получилось.

– Хорошо, – грустно вздохнул Сергеич, – Достаевского не любя читать нельзя, но мне кажется, Вы бы его полюбили. Только нет ничего хуже насильной любви, потому Достаевского я Вам не дам. Вот лучше возьмите Монтеня. Эту книгу я Вам дарю за Вашу мне помощь. Хотите, читайте, хотите, нет, Ваше дело. Монтень жил в шестнадцатом веке, но писал о вещах, которые одинаковы для людей во все времена. Это первый том, если понравится, тогда приходите, я вам и второй подарю.

Мы поговорили еще и стали прощаться. Уже на пороге Сергеич мне предложил еще одну цель.

– Тебе бы еще девушку подыскать надо, невесту, так сказать. Семья ведь человеку нужна. Только здесь осторожней будь, за красивой морковкой не очень гоняйся. Я тебе уже сегодня про это говорил. Присмотрись и помни за красивой обложкой, часто прячется безобразное содержимое. Кстати, это не только женщин касается. Вообще в вопросах выбора всегда надо быть весьма осторожным, особенно, если выбор принципиальный.

Рассуждал-то Сергей Сергеевич конечно правильно, но уж как-то слишком правильно. Так в жизни не бывает. В жизни всё проще и глупее. Я конечно о своих думах Сергею Сергеевичу говорить не стал, а, попрощавшись, двинул к порогу.

В садике на лавке, старательно храпели Тодор с Кокосом.

– Может мне их вынести? – предложил я Сергею Сергеевичу ещё одну услугу, но он от неё отказался и лишь устало махнул рукой.

Дома я разделся, включил настольную лампу, лег на кровать и стал читать подаренную книгу. Первая глава называлась – «Различными средствами можно достичь одного и того же».

– Интересно, как же так можно? – прошептал я и углубился в чтение.

Углублялся я недолго, ну минуты две от силы. Дальше пришлось задуматься. Монтень учил, что если я оскорблю какого-нибудь начальника и испугаюсь мести его, то я должен просить у оскорбленного мною пощады и покорить его своей покорностью, взывая к жалости и состраданию. Это, считал он обычный способ добиться прощения, но есть и другой способ. Совсем противоположный, по которому надо еще больше насолить оскорбленному тобой и этот способ иногда приводит к желаемой цели. Жалко я не знал этого способа сегодня утром, а то бы пришел к завгару, вдарил кулаком по столу и потребовал заменить движок или еще чего-нибудь трудно исполнимое. А потом, не давая ему опомниться, сказал, что организовывать фабричный транспорт для поездки его жены в Москву дело неправильное, не государственное, тем более она у нас на птичнике не работает. Интересно, предложил бы он мне после этого уволиться? Вот бы узнать. Только время вспять не повернуть. Я тяжело вздохнул и опять припал к книге, почитал еще и почувствовал, что засыпаю. Заснул я в ту ночь быстро, а вот спал плохо, беспокойно. Снился мне всю ночь непонятно-бесконечный сон, из которого запомнился мне только Сергей Сергеевич, пытающийся выбраться из глубокой помойной ямы на задворках моего дома. Строй копьевских мужиков в красных куртках с длинными пиками наперевес, уходящий вдаль от деревни по извилистой пыльной дороге и тетя Клава, несущая на своих широких плечах дядю Федю. Дядя Федя улыбался, был еще жив и потому орал во всё горло похабные частушки с залихватскими выражениями. Мужики в строю тоже улыбались и дружно приплясывали в такт срамным куплетам. Только по лицу тети Клавы текли слезы, то ли от радости, то ли еще от чего, во сне мне это не понятно было.