Искусство попадать в сердце

Мудрый уразумеет притчу и темное слово.

Притчи Соломона. I. 6.

☨Притча — пожалуй, один из самых древних литературных и устных жанров. В самом деле, порой, за повседневной суетой, сами того не замечая, мы рассказываем о каких-либо случаях из жизни, выводим из них некие умозаключения, опыт, неожиданные мысли. В принципе, это и есть притчи.

Как и любой вид искусства, бывают притчи высокого и низкого стиля. Притчи различаются не только по странам, народам, социальным слоям, но и по значимости. Одним из высоких образцов жанра является, например, библейская Книга притчей Соломоновых. Притча — универсальный жанр, весьма близкий к басне, к анекдоту, к афоризму. Как правило, это поучительный рассказ, заключающий в себе дидактическую мораль. Иносказательное, образное повествование часто употреблялось в Ветхом и Новом Завете для подкрепления и изложения вероучительных истин. Чаще всего слушатель или читатель должен был сам сделать выводы из притчи. Недаром Христос свои притчи заканчивал восклицанием: «Имеющий уши, да слышит!»

Современный мир давит на человека мощными информационными потоками, зачастую агрессивными и негативными, искажая психику, разрушая то светлое и чистое, что изначально было заложено в людях Творцом. Страдает душа, нарушается гармония, внутренняя уверенность. Многие бегут от ужасов современной цивилизации в еще более опасный мир алкоголизма, наркомании, различных сомнительных сект.

Однако еще древние великие умы, жившие в не менее сложном и агрессивном обществе, порой с поистине звериными законами, ясно понимали, как лечить душу, как подняться над суетой и мерзостью мира.

Именно поэтому, когда цивилизация заходила в тупик своего развития, предрекая «конец мира», народам являлись Будда, Моисей, Христос, Магомет. Эти пророки учили людей, в общем-то, обычным и вечным истинам — любить ближнего, соблюдать меру, чтить закон, жить в гармонии и ладу друг с другом и с природой. Они учили, что главное — внутренняя красота человека, а отнюдь не материальные блага или сомнительное превосходство над другими.

Именно от них пошли первые притчи — поучения, примеры из повседневной жизни, делая выводы из которых каждый мог самостоятельно найти ответы на самые сложные вопросы.

Иногда великие пророки говорят нам, что есть вопросы, просто непостижимые разуму человека. Только через сердце, через душу постигается Истина.

Учебником жизни можно назвать любое известное собрание притч. А они у каждого народа — свои. Буддийские, даосские, еврейские, ведические притчи открывают нам страницы жизни древних народов. Мудрые сказки с намеками лучше любых учебников помогают постичь душу народа, его вклад во всемирную историю и культуру. Замечательно, что притчи не теряются в веках, а бережно сохраняются до наших дней и дают нам возможность не только прикоснуться к проверенной столетиями мудрости древних, но и познать радость самосовершенствования. Притчи Соломона — ветхозаветная библейская книга, помещающаяся в православной русской Библии вслед за Псалтирью и состоящая из 31 главы. В начале книги говорится, что это «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского». И хотя в других местах этой книги авторство приписывается иным авторам, исследователи считают, что Соломон, представленный под разными именами, символизирует древнееврейскую мудрость. Став в 1037 году до н. э. царем Израильским, Соломон не просил Бога дать ему богатство и славу, но только «премудрость и знание», чтобы «управлять сим народом… великим». Всевышний исполнил его просьбу. Впоследствии Соломон «изрек… три тысячи притчей» (3 Цар. 4:32). И лишь некоторые из этих мудрых изречений записаны в дошедшей до нас Книге притчей.

Книга эта всегда пользовалась величайшим уважением не только у евреев, но и у христиан. Из Книги притчей Соломоновых часто заимствуются чтения в церковных службах. Во всем Ветхом Завете, наверное, нет произведения более совершенного по духу и звучанию, чем «Книга Екклезиаста», которая наряду с другими книгами Соломона — «Песнью песней» и «Притчами» — считается вершиной мировой философии и литературы. Такие выражения, как «суета сует», «время жить и время умирать» и другие, давно вошли в наш лексикон и обиход и стали частью нашей духовной жизни.

Читателю особенно понятны и близки притчи Христовы. Притчи Иисуса отличаются простотой и естественностью. Видит, например, он перед собой засеянное поле и говорит о сеянии. Обращается к своим ученикам — по большей части простым рыболовам — и рассказывает притчу о рыбной ловле, сравнивая ее с «ловлей человеков». Вкушает с ними же на трапезе и уподобляет Царствие Божие большому праздничному пиру. Проходит мимо виноградника и говорит о виноградной лозе и ветвях на ней. У Христа все примеры, все образы взяты из окружающего мира, природы, из жизни и взаимоотношений людей, окружавших его. А как актуальны во все времена и для всех народов, например, притчи о человеке благоразумном, построившем свой дом на камне, и о безрассудном, построившем жилище на песке; о ветхой одежде и о ветхих мехах. Как трогательны притчи о благодетельном самарянине, о блудном сыне, о богаче и Лазаре…

Византийский сборник изречений, поговорок, цитат и притч, расположенных по типу и характеру пороков или добродетелей, был составлен в XI веке и носил поэтическое название «Мелисса» («Пчела»).

С тем же названием — «Пчела», но не полностью, он был переведен на Руси в конце XII века и до самого XVIII века пользовался большой популярностью у русского читателя, часто переписывался, дополнялся, переосмысливался в соответствии с условиями русской жизни, породив множество поговорок, широко вошедших в жизнь наших предков.

В старину на Руси пословицы и поговорки также звались притчами. В них в предельно сжатой форме отражалась душа народа, ее проверенная временем и практикой философия едва ли не по всем вопросам человеческого бытия. Пословицы, как и притчи, живут веками. Издревле люди их создавали, пользовались ими, хранили и передавали из поколения в поколение.

«Доброе братство милее богатства», «Не радуйся нашедши, не плачь потерявши» — чем не притчи-жемчужины, такие же драгоценные, как речной северный жемчуг.

С появлением письменности на Руси грамотеи стали собирать притчи, пословицы, поговорки. Авторами рукописных сборников были Петр Великий, историк Татищев. Замечательный русский ученый И. М. Снегирев, близко знакомый с А. С. Пушкиным, издал уникальный сборник «Русские народные пословицы и притчи». На эту книгу в «Напутном» к своему сборнику пословиц неоднократно ссылался великий В. И. Даль.

«Что ж касается до притчи… — пишет в «Обозрении пословиц» Иван Михайлович Снегирев, — то в библейском и даже народном языке она нередко значит диковинный случай, разительный пример (На веку бывает притчей много), причину, огласку, поношение, напр.: Притча во языцех, то есть поношение в народах. По сказанию Блаж. Иеронима, «Сирские и Палестинские народы любили прибавлять к словам своим притчи, чтобы с помощью примеров и подобий впечатлеть в памяти то, что они могли забыть в простом предписании». Притча возводит частный случай до общего понятия. Некоторые былевые пословицы и древние сказания летописей, по-видимому, не что иное, как распространенные притчи, напр.: Погибоша яко Обри; Путята крести мечом, а Добрыня огнем; Пищанцы волчья хвоста бегают; Шемякин суд. Из насущного быта народного вышли многие притчи, обыкновенно применяемые к разным случаям в жизни и отличенные от священных названием мирских, градских: Гол, да прав; Бежал от волка, да попал на медведя; Вот тебе, бабушка, Юрьев день; Говорил бы про тебя, да боюсь тебя; На безлюдье фома дворянин и т. д.». «.Многие притчи и басни, — отмечает И. М. Снегирев, — сократились в пословицы (Есть притча короче воробьиного носа).»

Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой в начале семидесятых годов XIX века с огромным увлечением отдается созданию литературы для народа — сначала детских рассказов, вошедших в «Азбуку», затем в «Русские книги для чтения», а впоследствии так называемых народных рассказов.

При выборе источников и создании своих собственных рассказов Толстой неизменно исходил из того, чтобы сюжет их был прост, но занимателен, и чтобы они представляли поучительный или познавательный интерес. Характерно, что использованы были в основном произведения устного народного творчества разных народов, а также древнегреческой литературы, образцы которой Лев Николаевич с восторгом перечитывал в подлинниках, специально изучив для этого греческий язык.

Сопоставляя источники с текстами великого мастера, можно убедиться, что, заимствуя лишь контуры сюжета, Толстой всякий раз создавал свой рассказ, свою басню, свою быль, свою сказку, свою притчу.

Летом 1879 года в Ясной Поляне гостил олонецкий сказитель былин В. П. Щеголенок. Толстой с его слов записал много легенд и рассказов, в том числе и легенду «Архангел», ставшую основой рассказа «Чем люди живы». Лев Николаевич работал над рассказом чрезвычайно напряженно — сохранились его тридцать три рукописи и корректуры. Первоначально действие происходило в поморской деревне; лишь в пятой редакции появилась русская деревня центральной полосы, а главными героями вместо рыбака и его жены стали сапожник Семен с женой Матреной.

В рассказе настойчиво выражаются мысли о том, что добро не только справедливее, но и выгоднее зла, что жадность отвратительна, а помощь в беде необходима. Множество сюжетов для своих народных рассказов Толстой нашел, читая в 1886 году сборник А. Н. Афанасьева «Народные русские легенды» (1859 г.). В рассказе «Как чертенок краюшку покупал» он объединил две легенды о винокурении — белорусскую и татарскую. Но конец был написан новый, в сущности опровергавший легенду: виноват не черт, подмешивающий в вино звериную кровь, а сами мужики, научившиеся курить вино.

Источником рассказа «Кающийся грешник» послужила «Повесть о бражнике», заимствованная из рукописи XVIII столетия, но восходящая к старинной повести XVII века. Традиции древней поучительной литературы и устного народного творчества тесно переплетаются в содержании и стиле народных рассказов. От первой идут евангельские эпиграфы, вся форма рассказа-притчи с религиозно-нравственной сентенцией в конце: «Понял я теперь, что кажется только людям, что они заботой о себе живы, а что живы они одною любовью» («Чем люди живы»). И тут же — широкое использование жанра сказки с ее волшебными превращениями и чудесами, а также фольклорные приемы, пословицы и поговорки.

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны притчи, которые заставляют человека задуматься и о том, что его окружает, и о том, что есть он сам.

Притчи послужат не только вашему духовному самосовершенствованию. Они укажут вам верный ориентир в беспокойном море жизни, помогут в достижении благородной цели на благо людей и общества, в освоении новых знаний. Собранные в этой книге притчи — своего рода сюжеты и зарисовки, рассказывающие и о положительном опыте разных людей, и об их ошибках. Многие старинные притчи у современного человека могут вызвать улыбку, легкую надменность: что, мол, за наивные прописные истины? Но ведь каждая из них отшлифована временем, опробована и осмыслена сотнями тысяч людей и веками времени. Так простодушный ребенок в сказке Андерсена сообщает окружающим: «А король-то голый!» Так притчи «раздевают» наносное, второстепенное, шелуху, оставляя зерно, суть явления.

Притчи, подобно яркому лучу света, высвечивают все закоулки человеческой души. Читая их, вы и свою сущность, словно рентгеном, просвечиваете, невольно сопоставляя себя с героями сюжетов.

Церковнославянское «притча» состоит из двух частей: «при» и «тча». Корень слова — «тча» — «теча» — «теку» (бегу, поспешаю) — тот же самый, что в слове «предтеча». В греческой Библии притчи называются паремиями. «Паре» — «при», «мия» — «путь», значит, «припутное», «при пути», то есть изречение, которое руководит человеком на жизненной дороге.

Современное русское слово «притча» ведет свою родословную от славянского «притка» — то есть случай, происшествие. И действительно, в основе каждой притчи — какой-нибудь факт из жизни.

И уже от нас зависит, как мы оценим этот факт, как воспримем его, какие выводы сделаем для себя. Вспомним же напоследок в связи с этим слова Екклезиаста: «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это — томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл., 1:17–18).

Юрий Кириленко