Партия «Демократический выбор России»

Егор Гайдар считал, что либеральные партии «Демократический выбор России» и СПС загнулись не без «помощи» КГБ. И был прав. Чиновники с Лубянки — «новое дворянство» при любом повороте истории защищают «естественное государство» — общественный строй, основанный на монопольной власти бюрократии, на взимании дани-ренты с податного населения. Воззрения сторонников народовластия, свобод и неотъемлемых прав человека противоречат их представлениям о «правильном» устройстве мира, более того — угрожают их материальному благополучию. Поэтому они пускаются во все тяжкие, а опыта спецопераций у них достаточно. Характерный пример — рейдерский захват в 2011 году партии «Правое дело».

Но и ранее в деятельности демократических организаций чувствовалась влияние спецслужб. Я участвовал в разработке устава движения «Демократическая Россия», а когда структуры Ленинградского народного фронта стали растекаться, организовывал отделение «ДемРоссии» в Петербурге, которое заняло политическую нишу ЛНФ. Движение было построено на принципах представительства, слагалось из небольших движений и партий. От каждой организации (даже самой малочисленной) один представитель входил в Совет представителей. Достаточно было уговорить трех соседей объявить себя обществом защиты граждан, обиженных советской властью, чтобы войти в центральный орган «ДемРоссии». При такой конструкции «засланные казачки» были неизбежны.

В Центральный совет представителей «ДемРоссии» по уставу входили народные депутаты России из демократических фракций Верховного Совета, поэтому на его заседаниях присутствовал и я. Собиралось человек 30, из них 6–7 провокаторов. Когда требовалось принять важное политическое решение, эти ребята всегда приводили абсурдные доводы, почему этого не стоит делать. Обсуждение отнимало много время, нормальные люди задавались вопрос: «Куда мы попали?». В «ДемРоссии» это безобразие повторялось настолько часто, что я не выдержал и сказал Гайдару, что дальше так продолжаться не может, предложил создавать нормальную партию.

Егор согласился, мы с ним составили список тех, кто мог бы войти в инициативную группу либеральной партии, выступающей за европейский путь развития страны. Гайдар предложил провести первые организационные собрания вместе с Сергеем Ковалевым. На меня легли приглашения, переговоры и организация трех встреч в Центре либерально-консервативной политики на Большой Никитской. Инициативу поддержали многие известные люди, но каждый хотел высказаться. Пришлось проводить три встречи по 30–40 участников каждая. Трижды мы озвучивали принципы организации полноценной политической партии, трижды вокруг этого разгоралась дискуссия. Постепенно сформировался костяк партии «Демократический выбор России», был образован ее оргкомитет. Большой удачей стал переход в ДВР всего аппарата движения «ДемРоссия», возглавляемого замечательной женщиной — Элеонорой Юрьевной Лукиной. Тот, кто когда-нибудь соприкасался с партийной работой, знает, что такое опытный аппарат. Самоотверженные женщины изо дня в день сидели на телефонах, работали с регионами, занимались корреспонденцией и организацией партийных мероприятий. Честь им и хвала!

На Учредительном съезде партии меня включили в федеральный избирательный список партии. Но в него не попали мои коллеги-депутаты, с которыми мы разрабатывали и проводили через Верховный Совет рыночные законопроекты. Их место заняли люди, пусть и известные, но еще не доказавшие свою способность работать законодателями. Для меня это было принципиально: работая в Верховном Совете, я на практике убедился в малой пользе для законотворчества артистов, журналистов и просто партийных функционеров. Если партия ставит своей целью внедрение в России европейских институтов, то в парламенте нужны большей частью юристы и экономисты. Я считал сформированный партийный избирательный список большой ошибкой и в знак протеста покинул Учредительный съезд ДВР. Теперь, по прошествии стольких лет, понимаю, что был не прав.

Стремясь на практике реализовать идею продвижения в парламент юристов и экономистов, мы с Андреем Нечаевым (министром экономики в правительстве реформ) осенью 1993 года учредили Ассоциацию независимых профессионалов. Тогда участвовать в выборах могли не только партии, но и общественные движения и организации. К сожалению, избиратели нас не поддержали. Ассоциация не собрала необходимого количества подписей и не была допущена к выборам в Госдуму в декабре 1993 года. Вынужден признать, что учреждение этой ассоциации было нашей ошибкой. Нельзя раскалывать демократическое движение в условиях, когда доля либерально мыслящих граждан в России так мала.

В России регулярно терпят фиаско политические партии либерального толка — не только из-за происков спецслужб, но и из-за своего состава и структуры. В центре, как знамя, обычно стоит известный политик или бизнесмен — Гайдар, Прохоров, Хакамада. Предполагается, что одно его имя соберет под знамена партии сторонников. Партия находит спонсоров, арендует офисы, сажает секретарш и считает, что в нее хлынут сторонники. Действительно, приходят люди, но в основном озабоченные тем, как «урвать что-нибудь с барского стола», желающие использовать партию в качестве социального лифта в Госдуму или законодательное собрание региона. Они понимают, что деньги спонсоров текут из Москвы в регионы, а не наоборот. Идейных скреп у таких партий практически нет, потому что интеллигенты чураются партий, считая политику грязным делом. В этом уверено и большинство россиян. Вот и получаются партии карьеристов.

Когда в апреле 2012 года Алексей Кудрин создал Комитет гражданских инициатив и собрал пул экспертов для разработки идей и предложений, он точно уловил эту ущербность наших политических партий. Для возникновения реальной партии на идейной основе надо, чтобы в ней были и функционеры, и эксперты, которые не стремятся в политические лидеры и имеют идеи решения стоящих перед страной проблем. Из таких людей надо создавать партийные экспертные советы — в центре и регионах. Их можно формировать не только из членов партии, но и сочувствующих.

Экспертные советы, по-моему, должны быть второй ветвью партийного руководства. В них полезно создавать рабочий режим работы, подобный тому, что принят в правительстве при разработке программ, законопроектов и проектов постановлений. Партия должна финансировать такую экспертную работу. Но и партийных организаторов-функционеров нельзя оставлять в стороне. Полезно привлекать их к исследованиям и подготовке рефератов по проблемам, помогать им образовываться. Целесообразно насаждать в партиях «политпросвет», рассказывать о конкретном опыте догоняющей модернизации в Грузии, Южной Корее, Тайване и других странах. Это будет способствовать развитию политической культуры россиян, все больше людей будут не только выражать недовольство, но и иметь ответы на вопрос «что делать?»

 

Экономический спад

Осенью 1993 года все властные полномочия были фактически сосредоточены у президента. В стране продолжал экономический спад, во многом связанный со структурной перестройкой. Избежать его при сломе административно-командной системы не удалось ни одной из постсоветских стран. Раньше никого не волновало соотношение цены и качества производимой продукции — цена установлена, потребители назначены Госпланом. В новых рыночных условиях возникла иная логика: «Зачем покупать у этого смежника металл, если его продукция дорогая и некачественная? Куплю у других или за границей».

В некоторых бывших соцстранах новая элита понимала: чем быстрее удастся провести структурные реформы и обуздать инфляцию, тем скорее страна преодолеет кризис. У российской партхозноменклатуры интерес был другой — сохранить предприятия на плаву и оставить их за собой, чтобы с выгодой приватизировать. Именно поэтому в России шоковую терапию провести так и не удалось. Гайдар был вице-премьером только 9 месяцев, после его ухода жесткая политика финансовой стабилизации, как необходимое условие экономического роста и структурной перестройки, не проводилась.

С распадом СССР порвались прежние общесоюзные хозяйственные связи. Ткани делали в Иванове, а хлопок поступал из Узбекистана. Узбеки стали поставлять его на мировой рынок, где он был дороже, а ивановские фабрики не имели валюты. Похожее происходило и в других отраслях. Предприятия закрывались, люди лишались средств к существованию. Особенно тяжело приходилось жителям в моногородов, найти работу вне градообразующего предприятия было невозможно. В условиях либерализации внешней торговли и конкуренции с иностранными производителями технологически отсталые предприятия разорялись одно за другим. Сказывались низкая производительность труда, плохая организация, раздутый управленческий аппарат, высокая себестоимость продукции. И даже если оборудование на заводе было приличным, предприятие ждало банкротство.

В странах, где власти искусственно продлевали агонию убыточных предприятий, подпитывая их дотациями за счет дополнительной эмиссии денег, отправляли рабочих в неоплачиваемые отпуска, муки переходного периода растянулись на долгие годы. В России правительство Черномырдина, натолкнувшись на яростное сопротивление «красных директоров», саботаж Верховного Совета и подчиненного ему Центрального банка, не сумело обуздать инфляцию. Она измерялась двузначными цифрами. Зато преуспевали лоббисты, печатный станок работал на полную мощность. Банки наживались на высокой инфляции. Правительство выстроило финансовую пирамиду государственных облигаций (ГКО). Такая политика, в конце концов, привела к финансовому кризису 1998 года. Только после того как рубль ослаб вчетверо и импорт стал невыгодным, в стране возобновился экономический рост, и Россия, наконец-то, начала выходить из структурного спада. На это потребовалось более 6 лет.

В сравнении с Россией Эстония, Польша и Чехия, проводившие реформы активно и жестко, преодолели такой спад за год-два. Их население тоже переживало лишения. Цены на топливо стали мировыми, а зарплата оставалась мизерной. Также рвались хозяйственные связи, заводы, работавшие на российском сырье и поставлявшие продукцию в СССР, закрывались. Власти переложили заботы о содержании и отоплении приватизированного жилья на его собственников. Началась массовая продажа больших квартир, резко вырос спрос на однокомнатные. Люди вынужденно учились экономить тепло, осваивали энергосберегающие технологии. Через несколько болезненных лет экономика перестроилась, стала развиваться с учетом реальной стоимости энергии и доходов граждан.

Эстония не имеет ни нефти, ни газа. Но ВВП на душу населения в Эстонии в 2009 году составил 12,6 тыс. долларов, а в России, при высоких ценах на нефть, — всего 6,9 тыс. долларов. В чем причина? В том, что при проведении реформы нашему правительству не хватило политической воли.

Опыт развития постсоциалистических стран показал, что в тех странах, где реформы проводились самими коммунистами или чиновниками (Россия, Узбекистан, Туркмения, Киргизия), там институты рынка формировалась медленнее. Партийная номенклатура не была готова к отказу от властных привилегий и быстро осознала, что может получить много больше, если сохранит высокий уровень государственного вмешательства в работу предприятий и отраслей. Как следствие, в наших странах стремительно сформировались бюрократические вертикали, предназначенные для распределения и перераспределения коррупционных доходов, расхищения бюджетных средств. Наши страны зашли в тупик азиатского способа производства или «капитализма для своих». Чего не скажешь об Эстонии и Чехии, где реформу проводили антикоммунисты.

Когда экономический кризис достигает предельной остроты, конкретный состав реформаторов становится критически важен. Кто будет проводить реформы — «свои», то есть Черномырдины и Скоковы, или «чужие» — Гайдары и Ясины? Это вопрос — всегда причина жесткой политической борьбы. В России к 2000 году борьба закончилась победой «своих». Этим многое и объясняется.

 

Нужна ли пропаганда иного образа жизни?

Зачем народу нужны депутаты? Что понимает врач-депутат в уголовном праве? Разве недостаточно избранных народом президента и губернаторов? Раз люди не разбираются в кодексах и в том, правильно ли судья ведет процесс, то всеобщим голосованием судей избирать нельзя. Тогда как формировать судейский корпус? Зачем нужно разделение властей?

В Европе законы, правила, привычки, создающие конкурентный рынок и народовластие, формировались столетиями и стали традицией. Россияне же толком не знали частной собственности, тем более — на землю. Попытка укоренить ее при Столыпине натолкнулась на неприятие ее крестьянами-общинниками и закончилась захватом власти большевиками, установлением монополии госсобственности. Мы отстали от Европы по уровню цивилизации на пару сотен лет. Как преодолеть эту отсталость? Может быть, через пропаганду общественных институтов развитых стран?

С этим я пришел к и.о. премьера Егору Гайдару. Он усомнился, что рабочие и инженеры будут слушать лекции о европейских порядках, даже депутаты не захотят в них разбираться. Я настаивал, убеждал, и Егор постепенно поменял свою позицию. Мы пошли с ним к Ельцину с предложением создать на государственных телеканалах «ликбез» — цикл передач по рыночной экономике и праву. Ельцин встретил предложение в штыки: «Только министерства пропаганды нам не хватало! Не наелись этим при коммунистах? Есть свободные СМИ, это их задача, пусть они ее и решают. Командовать телевидением не позволю». Позже Гайдар в разговорах с Ельциным несколько раз возвращался к этой теме, но тот стоял на своей позиции твердо.

Мне больше импонирует позиция чешского президента Вацлава Клауса, который сам регулярно выступал по телевидению. Сказывался опыт вузовского преподавателя и талант популяризатора. Его лекции оказали огромное влияние на чешское общество, помогли людям осознать необходимость и логику реформ, перспективы страны и неизбежность тягот структурной перестройки экономики. Конечно, Ельцин не мог читать лекции, как Клаус, но мог бы создать структуру, которая бы создавала у людей представление о порядках, образе жизни людей в развитых странах. Не захотел.

Ельцин должен был понимать, что не прошли даром 70 лет коммунистической пропаганды, что представления о правителе как о благодетеле, от которого зависит достаток, не скоро выветрятся из голов россиян. Чтобы люди осознали пользу политической и экономической конкуренции, предпринимательской инициативы, их надо в буквальном смысле лечить и учить. Нельзя было пускать этот процесс на самотек. Не дозволяем же мы своим детям выбирать чему учиться — картам или игре в козла во дворе? Гоним в школу, навязываем математику, литературу, языки. А чем отличались от неразумных детей вышедшие из социализма люди со средневековыми представлениями времен Ивана Грозного?

Заблуждение, что люди, осознав, что в США или Европе жить лучше, сами побегут перенимать их опыт, их институты. Перестанут платить ренту-дань правителям и их наместникам. История показывает беспочвенность этих иллюзий. Для человека с психологией холопа проще и приятнее объяснение, будто все его беды из-за «происках врагов», «мировой закулисы», «козней проклятого Запада». Посудите сами: в Зимбабве Роберт Мугабе правит 34 года. За это время житница Африки превратилась в голодный край, инфляция превысила 1000 %, а рейтинг президента растет. Как же, наш президент «мешает европейцам поставить Зимбабве на колени»!

Другой пример: Венесуэла в 1980-х годах была процветающей страной, а сегодня из-за популистской политики президента Уго Чавеса и его преемника Николаса Мадуро в ней повальный дефицит всего, даже туалетной бумаги. Но население свято верит, что все их беды от проклятого американского империализма. Чем это отличается от нынешней России, где авторитарная власть называет превращение страны в сырьевой придаток развитых стран и ограничение прав и свобод граждан «вставанием России с колен», а рейтинг президента от такого объяснения только растет…

Мы — нация телевизионная. Социологи подсчитали, что в среднем каждый россиянин (включая детей) проводит у телевизора по 4 часа каждый день. Если исключить малолеток, то выходит — часов 6. Смотреть в «ящик» — самое популярное занятие. Причем из 320 зарегистрированных каналов смотрят в основном 4 первых. И им верят. Телевидение стало гигантской виртуальной жизнью нашей нации. Но если вы думаете, что оно способствовало просвещению, модернизации нашего коллективного сознания, то глубоко заблуждаетесь. Лишь четверть россиян сознает, что рыночные реформы спасли Россию от голода и гражданской войны. Примерно 40 % соглашается, что реформы были необходимы, но желательно какие-нибудь другие, помягче. А треть россиян вообще считает, что отказ от идеалов коммунизма и распад советской империи — трагедия. Люди не понимают, откуда что берется. Почему полки магазинов были пустые, а теперь ломятся от товаров. Почему в 1992 году у населения было 7,5 млн авто, а в 1914 году — уже 45,5 млн. Это результат чего?

Телевидение почти всесильно. В 1914 году агрессивная милитаристская, шовинистическая пропаганда борьбы за расширение «русского мира», возрождение образа осажденной крепости, врагов, которую только и мечтают завоевать Россию, глубоко отравила сознание большинства наших граждан. Скроенная по лекалам Геббельса, эта пропаганда оказалась весьма эффективной. Общество больно. Но, чтобы его вылечить, нужно сильное лекарство. Когда-то американцы насильно заставили все население ФРГ просмотреть фильмы об ужасах нацистских концлагерей. И это подействовало!

Я думаю, что придет время и тем, кто придет на смену «новому дворянству», придется использовать телевидение, чтобы рассказывать россиянам как важно равенство граждан перед законом. И как можно этого добиться. Как необходимо настоящее местное самоуправление и как следует контролировать избранных ими лиц. Как нужна для достойной жизни политическая конкуренция и почему нужно поддерживать партии. И зачем надо всемерно развивать конкуренцию экономическую. Ну и, конечно, рассказывать о гигантском вреде системной коррупции, о том, как ее можно и нужно преодолеть на просторах России. Кстати, доклад, подготовленный в 1997 году Ю. Батуриным, Г. Сатаровым, Е. Панфиловой и Е. Гениевой, так и назывался «Россия и коррупция: кто кого?».

* * *

Мы в Аналитическом центре не хотели мириться. Готовили карманные брошюры серии «Вопрос — ответ» и распространяли их. Первую брошюру — по экономической реформе — я написал совместно с Леонидом Лопатниковым — замечательным человеком, экономистом и талантливым журналистом. Она вышла тиражом 50 тыс. экземпляров и быстро разошлась. Региональные газеты перепечатывали из нее материалы в рубрике часто задаваемых вопросов. Были также изданы брошюры «Налоги и бюджет», «Трудовые отношения и профсоюзы», «Гражданский контроль и военная реформа», «Как приобрести собственность и как ее не потерять», «Коллективные инвестиции» и др.

Спустя некоторое время после назначения Виктора Черномырдина премьером меня вызвали к нему на срочное совещание. В повестке дня — политически обусловленный заем от Японии на приличную сумму. Японцы были готовы предоставить средства российским приватизированным предприятиям для реконструкции и развития, но требовали детальный бизнес-план по каждому проекту. О бизнес-планах ни директора предприятий, ни новый премьер ничего не знали. Я получил задание срочно популярно написать брошюру, издать, разослать и отчитаться. Мы с сотрудником Аналитического центра Екатериной Иллювиевой обложились переводами и за неделю подготовили текст. Издали. Сегодня бизнес-план может составить любой студент экономического факультета, но тогда для вчерашних функционеров административно-командной системы он был вроде инструкции инопланетянина. Такой разрыв оказался у нас в деловой культуре с Европой.

В 1995 году, уже уйдя из Администрации президента и возглавив «Фонд информационной поддержки правовой экономики», я написал популярную книжку «Что такое демократия и почему она нужна России?». Показательно, что ни один наш олигарх денег на ее издание массовым тиражом не дал. Помогло Агентство по международному развитию США. Книгу мы разослали по школам и вузам (для них бесплатно). По нынешним законам меня бы отнесли к иностранным агентам.

Гордились мы и серией плакатов-пособий о демократии, предназначенных школьникам. Сюжеты придумывали коллективно, рисовал их талантливый художник Александр Зудин. Наскребли на большой тираж и тоже разослали комплектами по школам. Мы не могли гарантировать, что плакаты не будут уничтожены учителями — сторонниками советской власти и административно-командной системы. Но определенный шанс довести до ребят такие знания был, и мы его использовали. Мы делали «что должно». А что получилось? Россия зашла в тупик «капитализма для своих». В частности, потому, что Ельцин не решился учредить министерство пропаганды иного образа жизни.

 

Проект указа о земельной реформе

Земельная реформа в начале 1990-х годов, едва начавшись, зашла в тупик. В декабре 1991 года указами президента было установлено, что земли и имущество бывших колхозов и совхозов должны быть разделены между их работниками. Колхозы и совхозы формально преобразовались в акционерные общества или товарищества. Каждому члену такого сельхозпредприятия приписали земельные и имущественные доли. Но эти доли были виртуальными, в натуре раздел угодий и техники, как правило, не проводили. Никто не мог сказать: «Этот участок мой, а этот твой». Не было определено, что этот коровник приходится на пятерых, а этот свинарник на других десятерых дольщиков. Доли были лишь формально упомянуты в протоколах общих собраний коллективов. Что это значило для бывшего колхозника, ныне члена товарищества? Ничего.

Сельхозпредприятия быстро умирали, потому что производительность труда и урожайность в них были низкими. А главное — селяне по-прежнему не чувствовали себя хозяевами, совладельцами бизнеса, оставались наемными работниками, которым к тому же месяцами не платили зарплату. Ушли в прошлое времена, когда за каждый килограмм живого веса скота выплачивались дотации. Зато открылся мировой рынок, и потекли в страну мясо и молоко по низким ценам. Наши сельхозпредприятия выдержать конкуренции не могли.

Иного ожидать не приходилось. Вчерашние колхозники готовы были усердствовать только на собственном дворе. Во время октябрьских событий 1993 года одна моя знакомая работала над рукописью в деревне у родителей, в Псковской области. Расположившись на опушке, она включила радиоприемник и слушала сообщения о происходящем в Москве. Трактористы, боронившие поле, время от времени подбегали и спрашивали: «Ну как там — Ельцина скинули?». Она поразилась: «Чем он вам насолил? — Он хочет нам землю в собственность всучить, чтоб мы с утра до вечера вкалывали. На черта нам это надо!». Таким было отношение к земле у крестьян, оставшихся в ходе советской негативной селекции в деревне. Настоящих хозяев большевики истребили.

В некоторых колхозах председателей меняли ежегодно. Очередной вступал в должность, заключал выгодные лично ему договоры, продавал кое-что «налево», одним словом быстро обогащался. Но в деревне ничего не скроешь, все видно. Через год его отправляли в отставку, выбирали нового. А он шел по дороге предшественника. И все равно колхозники продолжали держаться за колхоз, не требовали выдела себе земли для ведения фермерского хозяйства, не рисковали пускаться в самостоятельное плавание. Не верили в себя, не думали, что смогут добиться успеха.

Провести коллективизацию просто. Можно отобрать у крестьян землю и объединить участки в общий земельный фонд, загнать людей работать в колхоз силой, упрямых сослать в Сибирь, протестующих — расстрелять. А провести реальную деколлективизацию земли неизмеримо сложнее. Трудно сделать из колхозников фермеров, когда потеряны все навыки самостоятельного хозяйствования. Большинству крестьян это уже и не нужно. Трудиться от зари до зари, переживать за урожай, кормить скот? Проще остаться наемным работником, по сути, батраком в колхозе. «Что-то заплатят, остальное украдем».

Оппозиция в лице коммунистов и аграриев не оставляла попыток выхолостить земельную реформу, сохранить в неизменном виде структуру собственности бывших колхозов и совхозов. Депутаты — аграрии и коммунисты — давили на президента и правительство, требуя узаконить «добровольную» передачу земельных долей в собственность товариществ и акционерных обществ, откуда вернуть свой пай уже было нельзя. Предлагалось также узаконить передачу земельных долей в общую совместную собственность, то есть фактически сформировать общинную собственность на землю, которая существовала до 1917 года. Интерес у аграрной номенклатуры был простой: не мытьем, так катанием перевести землю и активы колхозов в собственность директоров.

Так как Минсельхоз не предлагал ничего разумного по выводу сельского хозяйства из тупика, глава Администрации президента Сергей Филатов поручил Аналитическому центру проработать различные варианты и подготовить проект указа по земельной реформе. На служебной «Волге» я объехал районы Курской, Тверской, Тульской и Рязанской областей, чтобы получить информацию от тех, кто непосредственно работал на земле. Встречался с главными агрономами, зоотехниками, рабочими, минуя «испорченный телефон» Минсельхоза. Я искал людей, которые понимали, в чем сегодня реальная ценность активов хозяйства и при каких условиях удастся получать прибыль, как можно реформировать хозяйство.

Почти в каждом колхозе удавалось найти 2–3 человека, способных создать товарное фермерское хозяйство. Такие люди были центрами притяжения, народ «кучковался» вокруг них. Опираясь на них, можно было разделить колхоз на несколько небольших коллективов, у которых был бы признанный лидер — потенциальный фермер. Нужен был алгоритм, по которому земли и прочие активы постепенно концентрировались бы в руках эффективных собственников. А прочие дольщики тоже чувствовали бы себя хозяевами и, выйдя из бизнеса, продав свои доли, не считали бы себя обиженными.

В проекте указа президента по земельной реформе мы предложили разделить каждое сельхозпредприятие на части через продажу его земли и имущества на аукционе, в котором могли участвовать только его дольщики. В процессе торгов они объединялись бы в группы. Такой аукцион позволял справедливо оценить землю при разделе ее в натуре. Ведь участки земли сильно разнятся и по плодородию, и по доступности. Формальная кадастровая оценка многое не учитывает. Та группа, которой нужен данный участок, предложит за него больше виртуальных земельных долей. Кстати, опыт проведения подобных аукционов уже был в Нижегородской области, где они проводились по инициативе ее губернатора Бориса Немцова.

Но что будет происходить в группе дольщиков, выкупивших на аукционе конкретные объекты и участки земли? Как будут строиться их взаимоотношения? Как активы сконцентрируются у эффективных собственников? Нам показался интересным опыт США. Там в конце года семья фермера подводит баланс: какие активы (земля, техника, здания) ей принадлежат, сколько денег за год потратили, сколько выручили, какой общий доход на семью получили, сколько приходится на каждого. Если кто-то из членов семьи переезжает в город, то оставшиеся из своих долей дохода постепенно возмещают ему его долю в имуществе фермы. Таким образом, активы хозяйства переходят в собственность тех членов семьи, что продолжают заниматься сельским хозяйством. Родители вправе завещать принадлежащие им доли в имуществе фермы по своему усмотрению.

Проект указа требовалось согласовывать с профильными министерствами. Министр сельского хозяйства Геннадий Кулик, защищавший интересы сельской партноменклатуры, получив наш проект, приказал разослать его по всем бывшим колхозам и парторганизациям КПРФ. И началась буча. Ельцина завалили телеграммами протеста. После принятия новой Конституции он, следуя политической логике, заботился «об успокоении общества, восстановлении гражданского мира и общественного согласия». Ведь на выборах в Госдуму 1993 года победили коммунисты и жириновцы. Президент считал, что борьбу с политическими противниками «на уничтожение» пора заканчивать, следует унять политические страсти и наладить отношения с коммунистами и аграриями. А получалось, что сотрудники его же Администрации подкладывают под желанное перемирие бомбу. Его это не устроило. И я по собственному желанию ушел из Администрации президента. Это было в 1994 году.

Мораль проста: все надо делать вовремя. Окно возможностей может неожиданно захлопнуться. Настоящую деколлективизацию следовало проводить сразу, еще в 1992 году.

 

Сможем ли мы самоуправляться?

Мы привыкли к пирамиде исполнительной власти, где главное — безропотное подчинение. Как говорится, ты — начальник, я — дурак… Губернатор у нас много выше и важнее главы района или сельского поселения. Поэтому россиянам странно, что американцы считают главной местную власть. Избранный ими мэр или шериф для них важнее членов Конгресса и президента страны. И понятно почему — их деятельность на жизни людей сказывается меньше. И у шведов местное самоуправление сопоставимо по своему влиянию с государством.

А мы страна предельно разобщенная, атомизированная. По данным социологов 95 % россиян не хотят быть в ответе за происходящее в стране. Главная проблема местного самоуправления в России — наш холопский менталитет. Мы не хотим быть хозяевами не только своих городов и сел, но даже садоводств и многоквартирных домов. В ТСЖ для нас главное — найти кого-то, кто будет председательствовать. А наладить жесткий контроль финансов — увольте! Да и ТСЖ многие не хотят учреждать. По большому счету, нашим согражданам безразлично, кто — государственные чиновники или выборная местная власть — обеспечит им крышу над головой, порядок на улицах и колбасу в магазинах. Мы не хотим понимать, что назначенный «сверху» чиновник или, напротив, избранный «снизу» в корне различаются по своей мотивации и поведению.

Почему в Хельсинки расходы на жилье, отопление и техническое обслуживание домов ниже, чем в Петербурге? Почему там городских чиновников меньше, а порядка больше? Почему деньги городского бюджета не «пилят»? Потому что финны организацию местного хозяйства считают своим кровным делом, налоги для них — складчина. А раз складчина, то надо знать, на что они пошли. Любой желающий может получить информацию о том, сколько потрачено на новую больницу, сколько стоили кровати, простыни или умывальники. И даже если не все горожане будут копаться в смете, то всегда найдутся активисты и журналисты, которые это сделают и предадут огласке несуразности. Хорошо бы нам наконец-то понять, что развитые страны потому и развитые, что там граждане, лично участвуя в общественных делах, считают деньги не только в своем, но и в общем кармане.

А у нас со времен князей-варягов и татаро-монгольских ханов налоги воспринимаются как дань. Не наше дело, на что их хан (чиновник) тратит. Жителей не интересует городской бюджет и его исполнение. Впрочем, надо признать, что не каждый должен об этом печься. Идея самоуправления и состоит в том, что, во-первых, информация органов власти доступна всем гражданам, а во-вторых, люди избирают своих представителей-депутатов, обязанных оценивать работу чиновников по затратам и результатам. В-третьих, и это главное, граждане вправе на честных выборах решать, стоит ли им переизбирать пассивного депутата или проштрафившегося мэра. И такая система работает!

В США в каждом квартале жители создают комитеты, которые на добровольных началах отслеживают, как голосует их конгрессмен, какие поправки в законопроекты вносит, как исполняются бюджет города. В 1994 году я присутствовал на слушаниях по поводу строительства гостиничного комплекса в американском Портленде. Зал был полон. Представители профсоюза строителей, гильдии архитекторов, транспортников, активисты политических партий и местные жители хотели разобраться, не ущемит ли их интересы строительство нового жилого комплекса при въезде в город. Вел слушания чиновник с функциями судьи. Все знали: если муниципальные власти не учтут существенные замечания участников слушаний, то их решения будут оспорены в суде.

В 1990-е годы мы начали внедрять подобные слушания в России. Так, в 1992 году депутаты Ленсовета приняли первое в стране положение о бюджетном процессе, которое делало бюджет Санкт-Петербурга прозрачным. Худо-бедно, но горожане осваивали такое нововведение, как бюджетные слушания. В 1998–2003-х годах они уже проводились по всему северо-западу и оказывали влияние на то, какие суммы и на какие цели будут записаны в проекте бюджета. Но постепенно исполнительная власть и послушные законодательные собрания профанировали участие граждан и их объединений в принятии бюджета города и решении других важнейших проблем. Объявления о слушаниях в газетах часто публикуются, как того требует закон, но сами они проводятся сугубо формально или вовсе не проводятся.

Можно долго сетовать на пассивность людей на бюджетных и иных слушаниях, но пока не будут изменены наша сверхцентрализованная бюджетная и налоговая системы, пока не будет должных стимулов к развитию федерализма и местного самоуправления, все эти призывы — мертвому припарка. Действительно, сегодня федерация в России сохранилась лишь в официальном названии государства. При реальном федерализме регионы имеют средства и полномочия для решения своих проблем и на равных договариваются с центром, а не «берут под козырек» и не выпрашивают субсидии. Если в стране нет четких правил по разделению поступлений от налогов в федеральный, региональные и местные бюджеты, то господствует «ручное управление», а точнее — произвол.

Мировой опыт показывает, что экономическое неравенство регионов и местных сообществ не удается выровнять подачками центра. Отстающие в развитии субъекты быстро проедают дотации и продолжат стоять с протянутой рукой. Нужны жесткие бюджетные ограничения и стимулы. Если власти не способны создать условия для развития бизнеса в данном регионе и обеспечить приличный уровень жизни, то его население живет в нищете или пусть переизбирает плохую власть.

Пока же центральное российское правительство перераспределяет по стране нефтяные доходы. Кому-то на хлеб не хватает, а кому-то дом в Англии не обременителен. Зато в стране — политическая стабильность. Ресурсы для такой тупиковой стабильности у нас еще есть. Некоторые страны так живут десятилетиями. Но когда цены на нефть падают, такая стабильность сливается в Лету. А это предвестие смуты. Можно ли ее избежать? Можно, если уже сейчас передать полномочия и ресурсы на уровень регионов и местных сообществ, оставив за центром только оборону и внешнюю политику. Можно, если в представлении широких масс произойдет, наконец, революция в отношении к власти. Когда придет понимание того, что это не Богом данная, не силой захваченная власть, а нами избранная, нам подотчетная, нами контролируемая и нами меняемая команда депутатов и служащих нам чиновников!

Россия слишком большая страна, чтобы ей эффективно управлять в ручном режиме посредством бюрократической вертикали. Переход к государству, где органы власти контролируются снизу, неизбежен, как бы этому ни противилась нынешняя политическая элита. Конечно, при этом возникнут специфические проблемы, будут и удельные княжества, и засилье популистов. Любые реформы таят угрозы, но честные выборы — хороший учитель. Люди быстро устают от популистов, во власть приходят ответственные лица. Особенно если их работу реально контролируют население и местные парламенты. Такова историческая тенденция. Стоит ли ей сопротивляться?

С бюджетами органов местного самоуправления ситуация еще хуже, чем с бюджетами регионов. На реализацию местных проектов у них есть три источника: местные налоги, дотации из бюджетов более высоких уровней и банковские кредиты. Нигде в мире муниципалы своими собственными средствами не обеспечены, везде их дотируют. Чем больше удается собрать местных налогов, тем самостоятельнее местное самоуправление. В развитых странах местные налоги обеспечивают около 40 % потребностей муниципалитета, остальное — за счет государственных дотаций и кредитов. А в России — 4 и 96 %, соответственно. О какой самостоятельности местного самоуправления может идти речь?

Нужно менять пропорции налогообложения и бюджетной системы, а также наши порядки. При этом не изобретать велосипед, а копировать полезные институты развитых стран, переводить их законы на русский язык и изучать, как и стимулы к применению этих законов на практике, в том числе в работе органов местного самоуправления. Взять хотя бы полицию. В Грузии при реформировании полиции в основу положили американское законодательство и правоприменение, добились, чтобы закон работал. Сегодня грузинской полиции доверяет 86 % населения — больше, чем в Европе.

В начале 1990-х годов российские реформаторы понимали, что возрождение в России местного самоуправления — залог развития демократии. Был шанс устранить историческую несправедливость. Ведь в России, как в Европе, в средневековых городах были народные вече. Наибольшего расцвета самоуправление достигло в Великом Новгороде и Пскове, где жители избирали должностных лиц, а основные вопросы жизни решало вече. Иван Грозный, стремясь к абсолютной власти, утопил Великий Новгород в крови, ликвидировал его самоуправление. В России на века утвердилось самодержавие — и в жизни, и в архаичной народной культуре.

В Конституции 1993 года записали, что органы местного самоуправления не есть органы государства, они обеспечивают самостоятельное решение населением местных вопросов, владение, пользование и распоряжение муниципальной собственностью. Органы МСУ формируют и исполняют местный бюджет, устанавливают местные налоги и сборы, охраняют общественный порядок. Всё, как в Швеции.

В 1998 году Россия ратифицировала Европейскую хартию «О местном самоуправлении», принятую Советом Европы в 1985 году. Эта хартия является международным договором и имеет приоритет над внутренними российскими законами. Она декларирует самостоятельность органов МСУ в реализации собственных инициатив по любому вопросу, который не исключен из их компетенции и не отнесен к компетенции другого органа власти. Любой административный контроль над органами МСУ возможен только в формах и случаях, предусмотренных Конституцией или законом, и только для обеспечения законности и конституционных принципов.

В 2003 году Госдума приняла Закон об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации, в котором есть и положительные, и отрицательные моменты, но на практике реализовалась только идеология огосударствления органов МСУ. Сегодня городские бюджеты — преимущественно бюджеты «исполнения государственных полномочий». Местные власти отвечают и за гражданскую оборону, и за защиту населения в чрезвычайных ситуациях, и за профилактику терроризма… Количество переданных федеральных полномочий растет, а доля субсидий на эти цели в местных бюджетах сокращается.

Тезис «мэр (депутат) — слуга народа» воспринимается россиянами с сарказмом. Это не соответствует нашему личному опыту. Для нас глава местного сообщества и даже председатель ТСЖ или дачного товарищества — всегда начальник. Его статус сильно отличается от статуса человека, которого мы наняли для определенной работы. Работника мы вправе выгнать, если он плохо работает или замечен в воровстве. Он, правда, может подать на нас в суд, но если основания для разрыва договора нами правильно зафиксированы, то шансы выиграть у него минимальны. Напротив, избранный глава, депутат, председатель ТСЖ (должностное лицо) ощущает себя капитаном корабля или, как минимум, старшим помощником капитана. Мы для него бесправные матросы. Должностное лицо верит, что он хозяин положения на весь срок своих полномочий и что ему ничего не угрожает. На следующих выборах можно подтасовать бюллетени или использовать свой административный ресурс.

Должностные лица всячески блокируют контроль над закупками, даже если право граждан на доступ к информации гарантировано законом. Будете угрожать судом — ответят: «Судитесь, посмотрим, сколько вы потратите на адвоката, а судье мы, в крайнем случае, посоветуем». В любых ситуациях, где должностное лицо может тормознуть реализацию интересов граждан, это делается с целью получить откат или иной выигрыш (например заставить построить водопровод для «своих»).

* * *

Есть разительное отличие в понимании налогов у европейцев и россиян. Для шведов или финнов — это деньги, собираемые в складчину на общие цели и интересы, говоря по фене — общак. А для россиян налоги — дань ненавистному государству. Совсем как дань хану в средние века. Мы воспринимаем государство как завоевателей, а себя как побежденных. Чиновники — конвой, мы — лагерники.

Если казна, бюджет — складчина, то уклоняющийся от взносов — лицо осуждаемое. А если налог — дань, то сумевший ее избежать — молодец. И нам неинтересно, что делают власти с собранными с нас налогами: «Заплати и спи спокойно!». Вы видели где-нибудь в России демонстрации протеста по фактам «распила» бюджетных средств? Я — нет.

Россияне, как правило, воспринимают любые услуги, оплачиваемые из бюджета (обучение в школах или помощь врача) как бесплатные. Мысль, что казна государства наполняется нашими налогами, с трудом укладывается в головах. Сосед по купе твердил: «Здравоохранение должно быть бесплатным». Отвечаю: «Врачам надо платить, больницы содержать. Вы уверены, что собранные налоги, пока они дойдут до врачей, не будут распилены чиновниками? — Не уверен, но я против оплаты напрямую, все равно налоги с меня возьмут, а за визит к врачу еще придется платить». Об эффективной системе медицинского страхования, как в Швейцарии, он даже не мечтал.

Мы не прочь платить меньше за коммунальные услуги. Но у нас нет никакого желания участвовать в собраниях ТСЖ или садоводства, тем более разбираться в их финансовых документах. Мы считаем, что председатель по определению — жулик и наживается на нас. На чем зиждется такая уверенность? На сознании, что если бы мы были на его месте, то тоже запустили бы руку в общий карман. Наладить систему контроля не хотим или не умеем. Мы вообще не склонны к самоорганизации, к народоправству, нам подавай вождя, которому мы будем слепо верить, а контролировать его — не в наших традициях. Мы плохо представляем себе, что такое разделение властей и как ветви власти могут ограничивать аппетиты друг друга. Для основной массы населения армейское единоначалие, военно-бюрократическая вертикаль — привычная и единственно приемлемая система власти.

* * *

Какими нормами закона, опираясь на какую гражданскую активность, можно превратить господ-чиновников в слуг народа? Просто честных выборов, политической конкуренции и свободы СМИ, даже когда этого удастся добиться, — недостаточно. Помешает пассивность, холопство, индивидуализм, культура вождизма и рентоориентированное наше бытие. Конечно, во многих случаях ключевым моментом является независимый и справедливый суд, которого, увы, в России нет. Но это не значит, что не следует рассматривать проблему местной власти под углом зрения «кто кому служит и как это изменить».

Как преодолеть пассивность россиян? Можно ли принуждать людей жить по-человечески? Наверное, можно. Мы же принуждаем вора не воровать, а прохожих не мусорить. А разве нежелание обустраивать свой город, избирать для этого достойных представителей не есть особого вида правонарушение? Ведь не случайно в Бразилии и Австралии штрафуют за неучастие в выборах. А если пойти дальше и оставлять жителей дома без лифта, если не удается собрать их на общее собрание ТСЖ, чтобы заслушать отчет правления и принять смету на будущий год? Ведь в смете прописаны все расходы, в том числе на лифт. И если смета не утверждена, то нельзя расходовать деньги — поднимайтесь пешком. А если председатель ТСЖ без сметы включит лифт, ему лично — огромный штраф. Оставшись без лифта, жители дома быстро вспомнят о своем долге. Получается, что для наведения порядка, прекращения разворовывания общественных средств и пробуждения ответственности граждан уместно поступать, как в США: нет утвержденного бюджета любого уровня — нет финансирования, не выплачивается зарплата бюджетникам, не работают общественные службы и т. п.

Разумеется, главный институт — честные конкурентные выборы, в которых предусмотрен заявительный порядок регистрации кандидатов без какого-либо «фильтра», то есть на основе заверенного нотариусом списка подписей или внесенного кандидатом залога. Нужен эффективный судебный контроль над законностью выборов, разделение властей даже на местном уровне и все известные формы парламентского контроля. Эти институты знают все, другое дело, что у нас они отсутствуют.

Но есть и иные способы превращения господ в слуг, особенно эффективные в период между выборами. Необходимо принять законы, которые реально гарантировали бы доступ граждан к документам органов власти. На эту тему есть прекрасная монография Ольги Афанасьевой. Есть и пример Эстонии, где любой гражданин за 2 евро получает в интернете полный финансовый отчет любого юридического лица! Причем эти отчеты сдаются в налоговую инспекцию только в электронном виде, умная программа не принимает те, в которых цифры не сходятся. Открыты расходы всех органов власти. Попробуйте, скройте в этих условиях откаты. А какой открывается простор для журналистов и адвокатов, защищающих общественные интересы!

Другой институт — информанты, отыскивающие случаи нарушения законов и воровства чиновников и бизнесменов и получающие за свои находки премии. В США информанты сообщают органам власти о нарушениях не столько из-за стимулов (вознаграждение составляет 10–30 % наложенного по итогам расследования штрафа), сколько исходя из понимания справедливости честной конкуренции между людьми. Дети со школьных лет не дают списывать, об использовании шпаргалок сообщают учителю. «Списывать нехорошо, это обман, а обман должен быть наказан». Все американское общество построено на конкуренции, в которой выигрывает лучший. «Если я не буду сообщать о списывающем товарище, то он обойдет меня по набранным баллам, попадет в университет, займет не принадлежащее ему место в социальной иерархии» — от этого будет страдать дело, государство, общество, а стало быть, и отдельные граждане.

Поэтому любой нарушающий законы и правила воспринимается как покушающийся на устои, сообщить о нем избранным народом властям — дело высокоморальное. В целом страна имеет гораздо более высокую нравственность, чем имел СССР, да и нынешняя Россия. В России каждый в отдельности выступает против доносов, но общество в целом аморально.

Есть еще один способ, о котором я уже писал, — групповые (массовые) иски в защиту неопределенного круга лиц или общественных интересов. Он прочно утвердился во многих странах, прежде всего в странах с английской правовой традицией, а также в Китае и Бразилии. Такие иски хорошо работают в случаях, когда права и интересы граждан нарушены, а обращаться в суд экономически невыгодно. Если житель многоквартирного дома столкнется с жульничеством управляющей компании, он вправе самостоятельно, без общего собрания, подать иск в защиту всех жильцов дома. В случае выигрыша в Канаде он получит немалый бонус — 8 % от установленного общего ущерба.

Во всех перечисленных способах утверждения на нашей земле верховенства права предлагается опора на неравнодушных людей, которых полезно материально вознаграждать за защиту общественных интересов. Может быть, пассивные соседи позавидуют и последуют их примеру? И, как знать, может, постепенно и россиянам удастся перейти от подданнической холопской культуры к культуре гражданского участия?

 

«Гражданская инициатива»

В 1996 году на выборах президента России три кандидата имели реальные шансы на успех: Геннадий Зюганов, Владимир Жириновский и Борис Ельцин. Экономический спад, неизбежный при структурной перестройке экономики, усиленный непоследовательной политикой правительства Черномырдина, вызвал в обществе рост протестных настроений. Рейтинг Ельцина стремительно падал.

Ельцина тех лет нельзя было сравнить с Ельциным начала 1990-х. Хотя в его руках оставались огромные рычаги влияния на происходящее в стране, он не спешил использовать их для противодействия становлению бюрократического капитализма «для своих». Бандиты облагали данью бизнесменов, а бизнесмены, в свою очередь, искали «крыши» у бандитов. И те и ругие крепили связи с чиновниками, в том числе и с чиновниками в погонах.

Но главное, в те годы укреплялся системообразующий стержень нового российского государства — сбор дани с податного населения. Эта дань уже тогда взималась через распил бюджетных средств, через госзаказы «своим» фирмам и откаты за такие госзаказы. Рядовые граждане ее не ощущали, они лишь платили налоги. Но дань собиралась и через банальные взятки гаишникам, таможенникам, санитарным и пожарным инспекторам и др. Подчиненные делились собранным со своими руководителями, те со своим начальством, и так — по всей бюрократической вертикали. Это было везде — и в Москве, и в Питере, и в Казани. Такова была культура нашего народа, а противостоять ей Ельцин не мог или не захотел. Сотрудники Администрации президента, которые проявляли неприятие такого направления развития страны, из нее постепенно выдавливались.

И все же самая большая вина Ельцина — в развязывании чеченской войны. Многие считают, что это удушило молодую российскую демократию. Ведь когда вместо переговоров и поиска компромисса используются танки и БТР, когда гибнут друзья и сыновья, в людях просыпаются звериные инстинкты. Тогда все оппоненты власти становятся национал-предателями, а государство — полицейским.

Как Ельцин втянул страну в эту войну? Стремясь укрепить свои политические позиции в борьбе с Горбачевым, Ельцин еще 6 августа 1990 года сказал региональным лидерам: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». 1 ноября 1991 года Джохар Дудаев, избранный президентом Чечни, подписал указ «О государственном суверенитете Чечни». Так спустя много лет отозвался приказ Сталина о насильственной депортации чеченского народа в пустыни Средней Азии. Части российской регулярной армии добровольно, без эксцессов, покинули территорию Чечни. Создав собственные вооруженные силы и снабдив их «трофейным» оружием, президент и правительство Чечни настаивали на выходе республики из состава РФ.

Не имея обустроенной границы с Россией, Чечня стала прибежищем фальшивомонетчиков, гангстеров, мошенников. Чеченцы останавливали и грабили поезда, идущие в Дагестан. Ситуация накалялась. Ельцину «слили» расшифровку телефонных переговоров Джохара Дудаева, где тот неуважительно о нем отзывался. Это вызвало у президента гнев, на переговоры он не пошел и поддался уверениям министра обороны Павла Грачева, что усмирить Чечню силой легко и просто. Он взял курс на военное решение конфликта, на удержание Чечни в составе России силой оружия. В декабре 1993 года в противовес Дудаеву был создан марионеточный Временный совет Чеченской республики во главе с Умаром Автурхановым — главой администрации Надтеречнего района Чечни. У этого ВСЧР чудесным образом появилась бронетехника.

В 1993 году мне довелось с рядом коллег выступать на президентском совете против военного решения чеченского конфликта. Но президент Ельцин остался к нашим доводам глух.

26 ноября автурхановцы начали штурм Грозного. Им помогали «добровольцы» из Таманской и Кантемировской дивизий, которые ушли со своим оружием «во внеочередные отпуска». В город было введено 150 единиц бронетехники. Но штурм захлебнулся. Официально участие кадровых военных в боях Кремль категорически опровергал. Потом был новогодний штурм Грозного. Генералы подставили солдат под кинжальный огонь чеченских боевиков, танки горели на улицах Грозного. Были ковровые бомбардировки селений, теракты по все России. Война закончилась мирным соглашением, подписанным генералом Александром Лебедем, — по сути, капитуляцией.

В 1996 году демократы оказались перед тяжелым выбором. Ельцин себя Чечней замарал. Но не Жириновскому же отдавать власть, который на излете советской власти был призван КГБ исключительно для того, чтобы дезинформировать избирателей? Какой он либерал или демократ? Однако эксцентричный политик нравился обывателям, не сознающим связи между политикой властей и собственной жизнью. Народное признание — «с ним не скучно».

Зюганов тянул страну назад, в социализм. В 1996 году КПРФ занимала политическую нишу умеренных левых, играла роль своеобразного буфера между правительством и левыми радикалами, вроде Виктора Ампилова. Реально лидеры КПРФ власти не жаждали. Зюганову не нравилась перспектива отвечать «за всё» в стране, люди бедствуют, масса трудноразрешимых проблем, нет денег на здравоохранение и образование, сохраняются неплатежи и задержки зарплаты. Но выставить свою кандидатуру на выборах президента он был обязан. Не сделай он этого, ему бы рядовые члены КПРФ не простили. Что было бы, если бы он действительно стал президентом? Нельзя было исключить, что страна вернулась бы к самоедской административно-командной системе, а те, кто проводил рыночные реформы, пошли бы под суд с заранее известным приговором.

Мы предложили гражданам проявить инициативу. Обозначили ее суть — не допустить к власти Зюганова и Жириновского. Призывать голосовать за Ельцина после чеченской войны у нас руки не поднимались, а бороться против Зюганова и Жириновского мы были готовы. Но как? Оплотом консервативных сил в России всегда была провинция. В крупных городах больше людей продвинутых, думающих, инициативных. А в малых — холопская психология, голосуют, как начальство скажет. Прежние советские порядки людям были привычны и тем предпочтительнее. Как говорят китайцы, «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Провинция перемен не хотела.

Мы с моим другом Евгением Сафроновым, бывшим депутатом Ленсовета, организовали выезды групп демократически настроенных интеллигентов из областных центров в районные. И назвали свое начинание «Гражданской инициативой». Но как дойти до провинциалов? На митинг их не соберешь. Решили проводить «социологические опросы» — не настоящие, а пропагандистские, когда сами вопросы анкеты подводили к выводу о необходимости рынка и соблюдения демократических прав и свобод. Мы рассчитывали, что такие «опросы» сформируют соответствующее отношение к кандидатам.

В регионах организовали комитеты «Гражданской инициативы», куда обращались люди, готовые участвовать в наших акциях. Сторонников рыночных реформ в стране было много. Жить стало труднее, но люди верили, что Россия, в конце концов, станет нормальной европейской страной. Своей «Гражданской инициативой» нам удалось охватить больше половины регионов России. Активисты специальными автобусами приезжали в районные городки. Они обходили дома, рынки, кафе и столовые и проводили наши «опросы». В беседах старались очистить лозунги Зюганова и Жириновского от популистской шелухи, показывали, за что на самом деле они выступают, какие перспективы всех нас ждут. Эффект от компании был виден невооруженным глазом. Позже коммунисты, обсуждая итоги избирательной кампании 1996 года, признали, что по действенности пропаганды наша «Гражданская инициатива» была второй после телевизионных выступлений противников Зюганова.

Выезды в районные центры тысяч активистов требовали средств. Собирали их с миру по нитке. Давали предприниматели, простые граждане — кто сколько мог. На собранные деньги арендовали автобусы, покупали питание. А сами участники рейдов работали «за идею». Никакой помощи от региональных и местных властей мы не получали. Зато против нас работали активно. Так, в Подольске бритоголовые сторонники Жириновского окружили наши автобусы кольцом и не выпускали наших агитаторов. Милиция стояла в стороне, не вмешивалась — «мэр запретил». Активисты проявили хитрость и прорвались, хотя синяки и ссадины остались. Тогда я еще раз убедился, что добро должно быть с кулаками.

Ельцин на выборах 1996 года победил усилиями всех, кто был против реставрации советских порядков. Результаты голосования соответствовали данным экзит-полов. Честность выборов не удивляла, ведь многие губернаторы были политическими противниками президента. Да и коммунистическая оппозиция в то время была влиятельной силой, могла противостоять манипуляциям с протоколами. Подтасовки были редкостью, гонка за президентское кресло в целом прошла по закону.

Победа Ельцина дала России шанс войти в число европейских стран, где господствует конкуренция в экономике и политике, где закон выше указаний начальства. Но нужны были радикальная административная реформа, жесткие меры против смычки власти и собственности, бескомпромиссная борьба с коррупцией и обогащением чиновников. Тогда уже были положительные примеры Польши, Чехии, Эстонии. Но Ельцин не использовал победу, как того требовали интересы страны. Опасаясь импичмента со стороны оппозиционного большинства в Госдуме, завися от узкого круга приближенных олигархов (журналисты назвали этот круг «семьей» — по аналогии с итальянской мафией), президент не решился на проведение назревших реформ. Шанс был упущен.

Между тем в регионах уже сформировались традиционные для России вертикали власти, чиновники подчинили местные парламенты и оседлали финансовые потоки, прибирали к рукам выгодный бизнес. Именно в эти годы в России сформировался «капитализм для своих», российская экономика приобретала характерные черты азиатского способа производства, где власть и собственность слиты воедино. Повлиять на эти процессы демократы уже не могли.

 

Справочник «Социально-экономические проблемы России»

Как сегодня в России разрабатываются законопроекты? Группа юристов и чиновников по заданию премьера или президента пишет текст. Он проходит согласование на разных этажах бюрократической вертикали и вносится президентом в Госдуму. Ни члены правительства, ни президент этот проект толком не разбирают — что чиновники предложили, то в Думу и идет. А если авторы допустили ошибки?

В демократических странах недочеты законопроектов выявляют в ходе широкого обсуждения в СМИ и на парламентских слушаниях с участием представителей заинтересованных организаций. Например, если проект касается регулирования строительной отрасли, то в слушаниях обязательно участвуют представители строительных фирм и ассоциаций, союзов архитекторов, обществ защиты прав потребителей, экологов. Стараются учесть мнения тех, кто будет по этому закону жить и работать. Подобные примеры есть и в нашей недавней истории. Стратегия пенсионной реформы широко обсуждалась с 1998 по 2002 год, что, правда, не помешало похоронить ее в 2013–2014 годах без широкого обсуждения.

Обычно после парламентских слушаний наступает черед собственно парламентских дебатов по законопроекту в трех чтениях. Если партийные фракции не настаивают на солидарном голосовании по законопроекту, то доводы выступающих могут повлиять на результат. Так было в Верховном Совете в начале 1990-х годов. Ничего подобного сегодня в Госдуме нет, законы нередко принимаются без обсуждения в нескольких чтениях сразу. Принтер и есть принтер. Потом выясняется, что одна статья закона противоречит другой, а третья вообще не работает, потому что заблокирована четвертой. Депутаты срочно вносят поправки, которые опять же принимаются без должного обсуждения. В итоге качество российских законов крайне низкое, они допускают множество толкований и зачастую просто не пригодны к применению. Иногда даже с помощью суда людям не удается разрубить узел юридических противоречий. По числу вносимых поправок в действующее законодательство Россия находится на одном из первых мест в мире. На позорном месте.

Как-то секретарь посольства Японии жаловался: «Мы завалены просьбами японских бизнесменов разъяснить, что делать, если один российский закон противоречит другому, а оба они не стыкуются с третьим». Интересно, что у российских предпринимателей подобных вопросов обычно не возникает. Они знают, что применение закона важнее его текста. Надо только знать, кому дать откат, чтобы на противоречивость законов не обращали внимания. В России живут не по законам, а по указаниям начальства. Такие порядки лишают долговременные и дорогостоящие бизнес-проекты правового фундамента. Мало находится желающих вкладывать миллионы долларов в предприятия, не защищенные законом.

Мы пытались изменить ситуацию. В 1996 году Андрей Илларионов обратил мое внимание на то, что конгрессмены США перед голосованием по конкретному законопроекту имеют возможность ознакомиться с аналитическими материалами на эту тему, изложенными экспертами в стиле дайджеста, кратко и понятно. В них сравниваются разные варианты решения проблемы, позволяющие понять, к чему может привести тот или иной подход. Такие аналитические материалы сводятся в ежегодные справочники. Мы с Андреем решили, что хорошо бы и российских депутатов снабдить подобной аналитикой. Им явно не хватает ясно изложенных доводов по обсуждаемым проблемам, а штудировать специальную литературу нет ни желания, ни возможности.

Сторонников этой идеи оказалось на удивление много. Особенно надо отметить Алексея Кудрина, который тогда был заместителем министра финансов, и Дмитрия Васильева, возглавлявшего Федеральную комиссию по ценным бумагам. Но затея требовала средств. Нашли предпринимателей-спонсоров. А для ее реализации в 1998 году создали Фонд информационной поддержки правовой экономики. Меня избрали его президентом.

У фонда было две задачи. Первая — знакомить общество с тематикой законопроектов, обсуждаемых депутатами Госдумы, улучшить понимание намечаемых и проводимых реформ. Для этого организовывались публикации в газетах, проводились публичные лекции специалистов, обсуждался опыт других постсоциалистических стран. Вторая — привлечь экспертов к подготовке справочника «Социально-экономические проблемы России». Над ним работали многочисленные авторы, а редакторы без потери смысла старались упростить исходные научные статьи.

В нашей культуре есть один существенный недостаток: ученые и эксперты предпочитают говорить и писать на непонятном народу наукообразном языке, считая его признаком учености. Как в средние века, когда ученый люд должен был по определению изъясняться на латыни. Конечно, если обсуждаются вопросы ядерной физики, то без специальных терминов не обойтись, и читатель должен различать электроны и протоны, бета — и альфа-частицы. Но в политологии, социологии, экономических науках способность экспертов говорить простым и понятным языком во многом определяет их успех в общественном сознании — не при защите диссертации, а в отклике людей на их идеи и предложения. Ведь социальные науки затрагивают саму жизнь. Когда эксперт употребляет термин «трансферт» вместо «дотации» или «профицит» вместо «избыток денег в казне», он рискует быть непонятым согражданами. А значит, не может рассчитывать на их поддержку. Мы, русские, взяли плохой пример с немцев, которые запутанной терминологией любят показать свою ученость. По сравнению с ними американские специалисты пишут удивительно доходчиво. Как писал Эрнест Хемингуэй, «Тот, кто щеголяет эрудицией или ученостью, не имеет ни того, ни другого».

В детстве я зачитывался книгой Якова Перельмана «Занимательная математика. Математические рассказы и очерки». Стремясь оживить интерес к математике, он собрал произведения, трактующие математические темы в беллетристической форме, и сопроводил их комментариями в надежде, что это сборник натолкнет читателей на более серьезные размышления. И это ему удалось, книга пользуется популярностью и многократно переиздается с 1927 года. Сегодня нам не хватает таких авторов, особенно в сфере общественно-политических наук. Чем больше их будет, тем быстрее станет меняться, модернизироваться культура нашего народа.

Интернет в 1990-е годы только становился на ноги, рассчитывать на поиск толковых публикаций в нем не приходилось. Фонд вынужден был создавать собственную электронную полнотекстовую базу статей в СМИ и академических журналах по разным направлениям и отраслям. Наши работники сканировали предварительно отобранные социально-экономические статьи и заносили их в рубрики. Отыскивали таких же энтузиастов (их было мало) и обменивались с ними накопленным багажом. Статьями снабжали экспертов, которые по нашим заказам готовили материалы. Пригодился опыт Аналитического центра. Собственно, наш фонд и был таким центром, но уже не государственным, а частным.

Фонд подготовил и выпустил два издания справочника «Социально-экономические проблемы России» — в 1999 и 2001 годах тиражом по 10 тыс. экземпляров. В них отражены наиболее актуальные социально-экономические проблемы того времени. Весь тираж был разослан депутатам Федерального Собрания и региональных законодательных собраний, в министерства и ведомства, библиотеки. Впрочем, депутатам наш справочник оказался не очень-то нужен. Они уже хорошо понимали, с чьих рук кормятся. Жили в основном не на оклад, а на то, что перепадало от лоббистов, правительства и лидеров фракций. Не важно, кто был ее лидером — Жириновский или Зюганов, заказчики требовали от депутатов только послушания. Понимать реальные последствия принимаемых решений депутатам стало не обязательно. Госдума в начале 2000-х годов уже становилась «принтером» заказных законопроектов.

Издав два справочника, мы пришли к выводу, что проект пора заканчивать. Появилось достаточное число журналов и сайтов, в которых социально-экономические проблемы обсуждались более оперативно. Бурно развивался Интернет, стало разумнее материалы по отраслевым проблемам выставлять на сайтах. Издание ежегодного справочника в бумажном виде не могло конкурировать с Интернетом и журналами. Может быть, и нам следовало придать справочнику вид сайта, резко повысить оперативность подготовки материалов. Но средств на это у фонда уже не осталось. Оказали ли эти справочники влияние на судьбу страны? Трудно сказать. Но мы тогда действовали по принципу «делай что должно, а дальше, как получится».

 

Через Черное море

В 1993 году мы с моей женой Ритой шли по набережной Невы и увидели пришвартованный парусный фанерный катамаран. Такие при советской власти делали в рыбколхозе в латвийском поселке Царникава. Наше обсуждение катамарана было столь бурным, что его капитан пригласил нас на борт. Разговорились, и капитан — его звали Владимир Бутов — предложил нам принять участие в переходе по маршруту «Евпатория — Болгария — Стамбул» и обратно. Мы с радостью согласились, выпросив еще одно место для нашего коллеги по клубу «Перестройка» Михаила Дмитриева.

В назначенный день прилетели в Крым, прошли проверку в порту на украинской погранзаставе и таможне и получили разрешение на выход в море. Вместе с нами его получил парень лет 25, который собирался плыть в Стамбул на виндсерфере. «В Китай пешком не дойти, а в Турцию на виндсерфере не доплыть», — сказали ему пограничники. А он достал текст закона и зачитал им статью, согласно которой гражданин вправе пересекать границу пешком. Доплывет ли гражданин до границы сопредельной страны — его дело. Пограничники парня выпустили. Позже мы узнали, что до Стамбула он дошел, правда, возвращался домой уже на попутном сухогрузе.

По сравнению с виндсерфером наш катамаран был огромным. В команде 6 человек, у каждого — койка. На борту — спутниковый буй КАСПАС — САРСАТ. Если утонем, то родные будут знать координаты нашей трагедии. Переход через Черное море занял двое суток. При умеренном ветре особых проблем не возникло. Запомнился проход через Босфор под мостами между материками, дворец султана на берегу. Когда пришвартовались в марине (так именуют в Европе платные яхт-клубы), нас поразило, что в туалетах свободно висела туалетная бумага. Для нас, еще не отвыкших от дефицита самого необходимого, это была бравада роскошью. Советское прошлое крепко держало нас в своих объятьях, и один из членов экипажа принес на катамаран за пазухой два рулона.

Вернувшись в Россию, мы захотели иметь свою яхту, пусть самую маленькую, и плавать по морям, познавать мир. Накоплений от тюльпанов осталось немного, о серьезной лодке думать не приходилось. Мы поехали на «Жигулях» по приморским городам Швеции в поисках бывшей в употреблении яхточки по разумной цене. Ничего не вышло — нам называли такие суммы, что руки опустились.

 

«Сандибаар 35»

В 1996 году я узнал, что у фермеров Финляндии возникли проблемы со сбытом яхт. Зимой там крестьянам делать нечего, свободного времени много. Нашлись предприниматели, которые вовлекли их в яхтостроение. Головная шведская фирма разрабатывала проекты яхт и катеров, делала опытные образцы, испытывала и доводила их «до ума». По образцу готовились матрицы корпуса и палубы — огромные слепки-мыльницы. Имея такую матрицу, каждый сообразительный человек способен выклеить по ней корпус яхты из пропитанной эпоксидной смолой стеклоткани, причем с точностью до миллиметра.

Фермеры проходили курсы по выклейке корпусов, монтажу двигателя и прочего оборудования. Сдавшие зачет получали сертификат. С ними заключали договоры на лизинг матриц, поставку сырья для корпусов, помощь в монтаже яхтенного оборудования. Фермер строил на своей ферме цех-сарай. Летом, когда появлялось свободное время, он с женой и детьми выклеивал корпус и палубу. Основная работа наступала осенью, после сбора урожая. На внутреннее обустройство яхты, изготовление мебели приходилось две трети трудозатрат. А еще надо был установить двигатель и смонтировать мачту. Инспектора головной фирмы контролировали работы, по мере необходимости оказывали помощь. К весне лодка была готова к сдаче. Покупатель получал яхту по разумной цене, фермер и головная фирма делили прибыль.

Все было хорошо, пока в Финляндии не разразился экономический кризис. В советское время эта страна была для СССР почти единственным окном в Европу, через нее вывозили лес и металл, закупали оборудование. Монополия окна рухнула в связи с либерализацией внешнеэкономических отношений России в 1992 году. Закрылись сотни предприятий, резко снизились доходы населения. Покупателей на яхты фермерского производства не стало.

Я увидел в финском яхтенном журнале объявление о продаже корпуса, палубы, двигателя и мачты яхты «Сандибаар 35» по вполне приемлемой цене (10 тыс. долларов). Созвонился с продавцом, арендовал КАМАЗ, оплатил яхту в виде комплекта частей и привез в Санкт-Петербург. Нашел и место сборки — судостроительный завод в Металлострое, который специализировался на производстве лоцманских катеров. Заказов было мало, свободные площади дирекция сдавала в аренду. Из инженеров и рабочих сформировалась бригада, которая взялась за три месяца собрать, обустроить и спустить яхту на воду, разумеется, под моим контролем. В июне кран спустил яхту на воду. Мы назвали ее «Русалкой». Разбили о борт бутылку шампанского и ушли под двигателем в яхт-клуб на Васильевском острове. Поставили там мачту. На устранение «детских болезней» и приведение яхтенного хозяйства в должный порядок потребовался еще месяц.

После проведения швартовых испытаний и пробного выхода в Финский залив яхта была готова к тому, чтобы предстать для сертификации перед представителями головной фирмы в Финляндии. У меня тогда не было международных прав яхтенного капитана, и я попросил знакомого яхтсмена взять командование на себя. Прошли в Кронштадте паспортный и таможенный контроль и вечером вышли в море. Погода испортилась, опустился туман. Видимость — несколько десятков метров. Но на яхте был радар, и мы распознали большой сухогруз, шедший встречным курсом. Что подвигло нашего шкипера идти ему наперерез, не понимаю. Но на всю жизнь запомнил истошные гудки сухогруза и то, как мы вглядывались в пелену тумана, ожидая увидеть силуэт приближающейся смерти. Столкновения не произошло. Мы благополучно дошли до границы. Наши пограничные катера, постоянно дежурившие в заливе, не стали нас досматривать. Это был подарок, ведь на крутой волне такой досмотр мог закончиться повреждением пластмассового корпуса яхты от ударов о стальной борт сторожевика. В Финляндии представитель головной фирмы остался доволен качеством сборки. Завизировал документы, поставил печать. Мы вернулись в Петербург.

 

По морям, по волнам

Август 1997 года близился к концу. К тому времени я сдал экзамены на капитана парусной яхты. С теорией, знаками, вешками и правилами предупреждения столкновения судов проблем не было. Труднее оказалось убедить экзаменаторов в своих практических навыках. Пришлось даже по их требованию швартоваться под парусами с выключенным двигателем в тесной гавани. Яхтсмены понимают, что это такое.

Диплом на руках, можно идти в Средиземное море. Как? Вокруг Европы, через Балтийское и Северное моря? Это значит обречь себя и спутников на холод, дожди и шторма. Выбрал маршрут — по Волге, Дону, через Азовское и Черное моря. Но идти по мелководьям и узким фарватерам рек с глубоким плавниковым килем яхты опасно, легко сесть на мель. Выход нашелся в Северо-западном речном пароходстве. Его контейнеровозы шли по рекам до Ростова-на-Дону. Сварили временную подставку-кильблок, поставили его на палубу сухогруза, водрузили на него яхту. Я пригласил в такое нетрадиционное путешествие в Турцию пожилого капитана-наставника Нарцесса Александровича и Михаила Дадалова, известного питерского хирурга, в душе моряка, но с нулевым яхтенным опытом.

В Ростове кран при разгрузке уронил яхту в воду с полутораметровой высоты, к счастью, корпус и двигатель не пострадали. А мачту мы положили на палубу, так как при плавании по Дону до Азова предстояло пройти под мостами. Отдали швартовы. Надо было видеть лицо Дадалова: его мечта сбылась, наше путешествие начинается! В Азове установили мачту и прошли таможенный и пограничный контроль. Похоже, мы были первой частной российской яхтой, уходившей за рубеж через этот КПП, поэтому привлекли к себе особое внимание. Пришла комиссия из 10 человек, всем места не хватило, поэтому осматривали яхту по очереди. Поинтересовались: «Сколько денег в судовой кассе?». Я не понял: деньги могли быть у меня, у матросов, но не у яхты, она же не живая. «Не спорьте, так записано в законе». Пришлось положить в сейф 1 тыс. рублей, оформили актом яхтенную кассу и получили «добро».

Утром вышли в Таганрогский залив. И с ужасом увидели, что у мачты провисает форштаг — растяжка с носа яхты. При установке мачты мы закрепили шпилькой не оковку на конце форштага, а лишь ее пластмассовую оболочку. Мачта могла в любой момент рухнуть, так как к палубе она не крепилась, а держалась на вантах, форштаге и бакштагах. Трос форштага провис, нужно было до предела отдать натягивающий его болт и закрепить оковку. Спутники подняли меня лебедкой на топ мачты, и мы втроем, ухватившись за трос, пытались рывками вытянуть его слабину и вставить шпильку в отверстие. При рывке совместить отверстия удавалось, но как только рывок ослабевал, шпильку было уже не вставить. Поймать момент совмещения отверстий удалось где-то на 200-й попытке. Затянули все намертво и с легким сердцем пошли в Азовское море. Задул ветер, мы поставили паруса и направились к Мариуполю.

Вахту по правилам следует нести вдвоем. А нас трое, на две вахты не поделить. Нашли выход: подвахтенный матрос отдыхал после вахты на диване в кают-компании с привязанной к ноге веревкой, другой ее конец — у вахтенного. Если возникала опасная ситуация или надо было переставить паруса, вахтенный дергал за веревку, подвахтенный просыпался и выскакивал на палубу. Третий, свободный от вахты, спал в это время в носовой каюте.

Азовское море. Ночь на исходе. Светало. Легкий ветер наполнял паруса. За рулем Нарцесс Александрович, я, подвахтенный, спал на диване с веревкой на ноге. И вдруг резкий рывок, что-то случилось. Выскочил на палубу. Паруса наполнены ветром, а яхта стоит, как вкопанная. За что-то зацепилась. Убрали паруса. Осмотрелись. Вроде не мель. А что же? Надо надевать маску и нырять в море. Инстинкт самосохранения заставил выбросить за борт длинную веревку с кранцем на конце. Холодно. Я погрузился в воду и увидел белый капроновый трос, обхвативший руль яхты. Так и есть, сели на рыбацкие сети. Коснулся троса ножом, и он мгновенно лопнул. Вынырнул, а яхта уже пошла — без парусов, но очень резво. Хорошо, что мимо проплывал на веревке кранец. Не будь его, остался бы посреди Азовского моря. Ухватился за кранец, подтянулся до лесенки и забрался на борт. Как мы оказались в районе отмели, где были сети? Оказалось — ошибка штурмана…

Через пару часов выяснилось, что аккумуляторы яхты разрядились, двигатель не заводится. Ночью пришлось идти без ходовых огней. В порту Мариуполя можно было купить новые аккумуляторы. Зашли в порт под парусами и чуть было не попали под портовый буксир — прошел буквально в метре от нас. Поставили яхту у пирса рядом с огромной баржей. Это нас и спасло. Пока оформляли документы в администрации порта, подул сильный ветер. Никогда не думал, что в порту, огороженном от моря волноломами, волны могут достигать такой высоты. «Русалку» стало бить о стенку пирса.

Что делать? Без аккумуляторов двигатель не запустить, мы удерживали борт руками, но понимали: еще немного и яхту разобьет, она утонет прямо в порту. Один из нас, пытаясь амортизировать удары, свалился в щель между пирсом и яхтой. Его сильно прижало, но ребра выдержали. Спасительная идея пришла неожиданно. На яхте был длинный трос, предельно неудобный в пользовании. Мы собирались его выкинуть, но, к счастью, не успели. Завели его на левый дальний край кормы баржи, стоявшей рядом у стенки, и оттянули яхту от пирса на метр. Уберегли ее от ударов.

Сменили аккумуляторы, вышли из гавани Мариуполя и пошли по Керченскому проливу между Россией и Украиной. Вдруг ожила яхтенная радиостанция — украинские пограничники требовали пристать к берегу. Мы подчинились, но недоумевали: судно под чужим флагом, плывем по проливу строго в соответствии с нормами международного морского права, какие к нам могут быть претензии?

Частная иностранная яхта тогда была странным явлением, пограничники не знали, как с ней быть. Сказывалось советское воспитание: если каждый станет на своей лодке плавать, куда захочет, что же это будет? На всякий случай нас обязали до Ялты не выходить из территориальных вод Украины, идти только днем, сообщая по рации каждому пограничному посту о своем проходе мимо, ночевать только в портах.

Первую ночь провели у набережной Феодосии. В 5 часов утра — мощный удар в борт, затем второй удар. Где-то прошел шторм, до Феодосии дошла крупная зыбь. Мариупольская история повторилась — волны били яхту бортом о гранит набережной. Пока я заводил двигатель, экипаж упирался ногами в стенку, пытаясь ослабить удары. Резво отчалили, оставив швартовы на берегу. Осмотрели яхту, видимых повреждений не обнаружили. Пошли на Ялту, а оттуда в Стамбул.

Мы шли под парусами через Черное море вторые сутки, до Босфора оставалось миль 150. Ночь, свежий попутный ветер, штормило, разгулялась волна. Когда стоишь за штурвалом, а за спиной над тобой нависает гора воды, лучше не оглядываться. Страшно становится. Гора воды плавно подкатывала под корму, за ней вырастала новая. Но яхта слушалась руля, мы держали заданный курс. И вдруг резкий хлопок, шкотовый угол грота отвязался от гика, парус стал полоскаться, как флаг. Я дернул за веревку подвахтенного, вызвал всех наверх. Первым на палубу выбрался Нарцесс Александрович, оценив ситуацию, высказался: «Дело обычное, справимся». Когда же на палубу выскочил Миша, я ощутил, что штурвал заклинило, его не повернуть. Нарцесс Александрович изменился в лице: «Теперь конец!». Я лихорадочно соображал: «Не могут в один момент произойти две не связанные между собой поломки. Штурвал окаменел, когда появился Миша. Может быть, при качке он нечаянно нажал кнопку переключения управления на внутренний штурвал, расположенный в каюте?». Кубарем скатился по трапу в каюту и нажал злополучную кнопку. Раздался радостный вопль: «Штурвал работает! Мы спасены!». Усмирив и перевязав грот, продолжили путь и вечером вошли в Босфор. Мы, дилетанты, прошли Черное море в шторм, на что решились бы немногие даже опытные яхтсмены!

Ночью Стамбул залит огнями. Красиво. Но мест для швартовки не было. Пришлось идти дальше — в Мраморное море. Там в пригороде Стамбула есть марина «Атакей», куда мы заходили несколько лет назад на катамаране. Входим в марину на малом ходу. У пирсов все заполнено, свободного места не просматривается. И вдруг у нас глохнет двигатель. (Как потом выяснилось, засорился топливный фильтр, на малом ходу насос не мог обеспечить дизель соляркой.) Ветер сносит нас на стоявшие у пирсов яхты. В панике мы отдали якорь, но якорный канат запутался. В тесном проходе между бонами решение отдать якорь было глупостью. Миша и Нарцесс безуспешно пытались разобрать канат в темноте, а я, стоя у штурвала, ждал неизбежного навала на чужую яхту.

Вдруг с пирса раздалось по-русски: «Помощь нужна?». Из трех наших глоток разом: «Нужна…а…а». Наши мытарства увидел начальник охраны марины, турок, родом из Болгарии, в школе изучавший русский. На надувной резиновой лодочке подлетел дежурный береговой матрос и, поставив ее к борту яхты лагом, повел в проход между пирсами к свободному месту. Потыкавшись своей лодочкой то в корму, то в нос яхты, развернул ее должным образом и помог нам закрепить швартовы и муринги. Нам опять повезло! А экипаж, похоже, так и не вышел из шока — продолжал разматывать запутавшийся якорный канат. Я кричу: «Хватит! Три часа ночи! Все кончилось! Спать!». И заснули мы, как убитые.

В марине «Атакей» произошла интересная встреча. Два бизнесмена из Екатеринбурга заказали и построили яхту, длиной точно по грузовому отсеку военно-транспортного самолета «Антей». Самолет с яхтой приземлился в стамбульском аэропорту, ее выгрузили. Но таможенники запросили техпаспорт яхты, поинтересовались, под каким флагом она ходит. И тем самым поставили россиян в тупик. Бизнесмены и не знали, что яхту мало построить, ее еще надо «прописать». Решили плавать под турецким флагом. На регистрацию ушло два месяца. Наконец, яхта была готова к отплытию. Но кто ее поведет?

В Стамбуле бизнесмены нашли двух русских яхтсменов, которые подрабатывали услугами тем постояльцам марин, кто нуждался в их помощи. И началась у владельцев яхтенная жизнь. Встретив нас через месяц такой жизни, они спрашивают: «Чем вы занимаетесь на яхте? Расскажите, а то мы спиваемся». Смешно. Работы на яхте всегда столько, что закончить ее нельзя, можно только остановить. Смысл яхтинга — именно в том, чтобы самому стоять за штурвалом, ставить паруса, швартоваться, вставать на якорь, короче, путешествовать самому. Нанимать команду, как нередко поступают наши олигархи, — значит, лишать себя этого удовольствия. Не случайно сегодня многие богатые люди платят большие деньги за то, чтобы перейти на яхте Атлантику матросами. Надо сказать, что эти ребята из Екатеринбурга оказались понятливыми, вняли нашему совету и стали ходить по морю сами.

 

Спор на острове Лесбос

В сентябре 1997 года мы шли под парусами вдоль побережья Турции. Посетили Бозджааду, Айвалык, Чешму. Но неожиданно разошелся сварной шов в колонке штурвала. Яхта не осталась без управления, был еще румпель, но ей потребовался ремонт. Под этим предлогом мы, не имея виз и опираясь на нормы международного морского права, зашли на греческий остров Лесбос.

Турция и Греция — члены НАТО. Но над ними довлеет трагедия многовекового конфликта культур. В 1923 году в результате поражения Греции в войне с Турцией был проведен греко-турецкий принудительный обмен населением. В греческую историографию он вошёл как «Малоазиатская катастрофа». Обмен затронул около 2 миллионов человек и носил принудительный характер, сопровождавшийся массовыми жертвами и преступлениями в отношении греческого населения Малой Азии и Восточной Фракии. Память об этом кровоточит в народах до сих пор. Не удивительно, что береговые батареи на греческих островах смотрят в сторону турецкого берега, а турецкие рыбаки не заходят в греческие гавани.

А тут от турецкого берега к Лесбосу подошла какая-то яхта под российским флагом! В порту нас ждала полиция. Приказали на берег не сходить, отобрали паспорта и переставили яхту под борт крейсера. Утром прислали инженера проверить, действительно ли у нас серьезная поломка, не злоупотребляем ли мы правом захода в связи с ней в ближайший порт? Инженер факт поломки признал.

Нам дали день на ремонт и знакомство с островом. Гуляя по городу, мы забрели на рынок. Вдруг слышим по-русски: «Товарищи, сюда!». Грек средних лет, репатриант из СССР, торговал инструментом. В Греции он уже 7 лет, на этом острове российские туристы бывают редко, поговорить на русском языке ему не с кем. Он был просто счастлив и подарил мне кувалдочку. Она до сих пор в инструменте на яхте и не раз меня выручала.

Вечером за чаем разгорелась жаркая дискуссия о межнациональной вражде. В спорах мы пришли к выводу, что сегодня человечество представляет угрозу для самого себя. «Homo sapiens» вполне могут повторить судьбу динозавров. Достаточно начаться войне между ядерными державами, чтобы планета покрылась непроницаемым слоем облаков и погрузилась в ядерную «зиму», после которой на Земле, где-нибудь на тихоокеанских островах, останутся лишь некоторые виды насекомых. Но правительства многих стран готовы развязать войну для решения территориальных споров. И, как ни печально, их поддерживают народы! А сколько шахидов готово взорвать себя, чтобы убить побольше неверных! Попади им в руки ядерный заряд, они, не колеблясь, взорвут его в какой-нибудь европейской столице.

Почему же люди в массе своей поддерживают территориальные притязания? Конечно, рассудок что-то там просчитывает, но выбор строится на основе эмоций, инстинкта. В инстинктах кроется генетически закрепленная «память наших предков». Спросите у россиян, где находятся Курилы? Многие не ответят. Но почти все скажут, что отдавать острова Японии нельзя, даже по подписанному договору. Рационального в таком поведении людей нет, только инстинкты.

Наша биологическая эволюция не поспевает за быстро меняющейся жизнью. Не только люди, все виды приспособлены к условиям далекого прошлого. Межгрупповая, межплеменная вражда была нормой жизни на протяжении почти всей человеческой истории. Конкуренция между племенами наших предков стимулировала внутригрупповую кооперацию и узкий, групповой, местнический альтруизм по отношению к своим. Одновременно кровавые стычки за охотничьи угодья заставляли наших предков воспринимать чужаков как злейших врагов, нелюдей. Они хуже и страшнее тигров и медведей. Их надо убивать. Их даже ели. Это отношение к чужакам и инородцам проявляется и сегодня. Кто-то из членов команды обратил внимание на то, что убийство человека — тяжкое преступление. Но только своего. Убить по приказу старшины несколько солдат в чужом окопе — значит, проявить доблесть.

Сотрудничество же с чужаками всегда расценивалось как измена и предательство. Биологи-эволюционисты показали, что внутригрупповой альтруизм наших предков мог развиваться только вместе с ксенофобией — враждебностью к чужакам и инородцам. Это две стороны одной медали.

Идею о связи войн между группами наших предков с эволюцией высказал еще Чарльз Дарвин: «Когда два племя первобытных людей, живущих в одной стране, сталкивались между собой, то племя, которое (при прочих равных условиях) заключало в себе большее число храбрых, верных и преданных членов, всегда готовых предупреждать других об опасности и защищать друг друга, без всякого сомнения должно было иметь больше успеха и покорять другое… Племя, обладавшее перечисленными качествами в значительной степени, без всякого сомнения, распространится и одержит верх над другими племенами. Но с течением времени оно, как показывает история всех прошедших веков, будет, в свою очередь, покорено каким-либо другим, еще более одаренным племенем. Таким образом общественные и нравственные качества распространяются мало-помалу по всей земле».

Естественно, наш спор коснулся и современных национальных государств. Если в традиционном обществе человек рождался, жил и умирал в окружении знакомых людей, то в современном урбанизированном мире соседские и семейные связи резко ослабли. Жители многоэтажных домов не знают друг друга. На смену реальной общности соседей пришла общность виртуальная, основанная на языке и, порой, на религии. Возникли нации, где психические и социальные связи удерживаются не личным знакомством, а силой воображения, братских чувств. Вспомнили Бенедикта Андерсона, который прямо утверждал, что «реально существуют лишь рационально мыслящие индивиды, а нация существует лишь в их головах, “в воображении”, в силу того что они себя идентифицируют именно этим, а не другим образом». Иногда говорят, что национальные государства создала печать, пресса и всеобщая грамотность. Ведь благодаря им исчезли диалекты и утвердился «правильный» письменный язык. Большую роль сыграли бюрократические учреждения, призывная армия, почта и другие учреждения, ведущие документацию на официальном государственном языке.

Но наши инстинкты остались прежними! При территориальных спорах между национальными государствами сохранилась иррациональная ненависть людей друг к другу. «Умри, но не отдай ни пяди своей земли, а если удастся, прихвати чужую». Хотя, казалось бы, солдаты и офицеры знают, что лично им захваченная земля в собственность не отойдет…

Мир изменился, жители развитых стран давно живут не за счет обработки земли, а за счет промышленности, знаний и новых технологий. Это в древности права и положение человека зависели от принадлежности к коренному племени. А сегодня человек может переезжать из одного государства в другое, и отличия будут лишь в том, какому правительству придется платить налоги.

С той дискуссии на острове Лесбос прошло много лет. Интересно проследить, как изменились предпочтения людей в национальных государствах по мере развития экономических связей и глобализации. Распад Югославии привел к образованию национальных государств — Словении, Хорватии, Черногории, Сербии. Их население с оружием в руках выступило за национальные государства. Но прошло 20 лет, и граждане отдали свои голоса за вступление в ЕЭС и затем — в НАТО, потому что увидели выигрыш от расширения рынка, новые возможности трудоустройства, повышения безопасности. Если рассуждать рационально, то войны за территорию должны были бы отойти в историю, а граждане всех государств объединиться под эгидой «всемирного» Евросоюза.

К сожалению, сегодня лишь небольшая образованная часть человечества понимает, что захват территорий грозит мировой катастрофой. Большинства легко впадает в националистический угар. Особенно, когда с экранов телевизоров на них льется поток шовинистической пропаганды.

 

На мели в Дудиме

Летом 1998 года, путешествуя вдоль берегов Турции, я, Рита и хирург Миша Дадалов зашли на яхте в Дудим. Прекрасная, защищенная от всех ветров бухта пользовалась у яхтсменов популярностью — вдоль берега стояли дорогие яхты и прогулочные катера. Мы решили бросить якорь рядом с тремя яхтами, которые стояли недалеко от скал. Раз они там заякорились, значит, место подходящее. Взяли нужный курс, и вдруг яхта содрогнулась от удара. Мы сели на камни. В таких случаях надо прыгать в маске за борт, на разведку.

Яхта сидела на вершине подводной горы, ее киль угодил в расщелину между скалами. Хуже не придумаешь. Солнце уже клонилось к закату, какой ветер и волнение будет ночью — неизвестно. Надо быстро было сниматься с мели, но как? Втроем нам не справиться… Но от немецкой, английской и французской яхт к нам уже приплыли на моторных лодках добровольные помощники.

В соответствии с морской практикой яхту следовало сильно накренить, тогда ее осадка уменьшится, киль выйдет из расщелины, и ее можно стащить с камней. Но яхта весит 6 тонн. Хватит ли нам нашего живого веса? Миша на резиновом тузике отплыл с якорем метров на 50 и там заякорился. Натянули втугую якорный канат через лебедку. Три наших добровольных помощника, плюс Рита и Миша забрались на конец гика, отведенного за борт яхты, и повисли, как виноградная гроздь. Общий вес немалый, да и гик работал рычагом. Я включил двигатель и стал крутить лебедку якоря. Яхта задрожала и медленно поползла со скал. Пронесло!

Мы подарили нашим спасителям сувениры из России. Все экипажи на яхтах — семьи, некоторые с маленькими детьми. В том, чтобы сразу прийти к нам на помощь, они не видели ничего особенного: в море людям надо помогать, как же иначе… Но очень удивились, что мы не знали о скалах: «Неужели у вас нет карт и лоций?». Карты у нас есть, только предназначены они для военно-морского флота. А там глубины в маленьких бухтах не показаны, эсминцы туда не заходят. Других, подробных морских карт тогда достать в России было невозможно. Вот и подарили нам добрые люди справочник супругов Томпсонов, где подобнейшим образом расписаны глубины и достопримечательности бухт всех средиземноморских стран.

Позже мы не раз убеждались в силе морского братства. Когда на острове Лерос нашу яхту сорвало с якоря и выбросило на берег, десяти минут не прошло, как рядом оказались два частных катера. Их владельцы закрепили за наши «уточки» канаты и буквально вырвали яхту из цепких объятий песка и камней. Такое поведение стало естественным и для нас. В Греции на французской яхте с женским экипажем при отходе от набережной заглох двигатель. Яхту понесло на камни волнолома. Мы с сыном Чубайса — десятиклассником Алексеем бросились на резиновом тузике их спасать, втиснулись между яхтой и камнями, стали для них надувной прокладкой. Двигатель на французской яхте с десятого раза завелся, она отошла от волнолома, нас команда поблагодарила и ушла в море. А наш тузик, изрезанный мидиями, просто сдулся.

 

Уроки 1990-х

В 2009 году Егор Гайдар посетовал: «Многие из тех, кто решал проблемы, вставшие перед Россией после распада советской империи, уже ушли в мир иной. Очень жаль, историки лишились ценных свидетельств. Официальные проклятья в адрес “лихих 90-х” сбивают людей с толку. Надо рассказать правду, это наш долг. Нужен объективный анализ и причин распада СССР, и истории перехода России к рынку. Хорошо бы, чтобы это сделали те специалисты, кто непосредственные участвовал в реформах 1990-х годов». Он был прав. Мы прикинули список потенциальных авторов. Их было человек 50. Я предложил Егору не ограничиваться участниками событий и привлечь к проекту молодых ученых, которые в начале 1990-х годов были еще школьниками, а сейчас стали настоящими профессионалами. Пусть они оценят, и как реформы были проведены, и что еще предстоит сделать, чтобы Россия вышла на магистральный путь развития цивилизации. Гайдар согласился.

Мы назвали проект «Уроки 90-х». Сформировали небольшой коллектив: два редактора, два студента-помощника и заведующий архивом. Договорились о сотрудничестве с Президентским центром Б.Н. Ельцина. Заказали авторам исторические очерки. Брали интервью у бывших министров, депутатов, экспертов, сотрудников Администрации первого президента России. Для каждого интервью готовили подробный список вопросов. В интервью использовали метод развилок. Суть его в том, что, решая проблему, можно было пойти по одному пути, а можно по другому. Почему был выбран именно этот? К чему он привел на практике? Ошиблись мы или нет?

Первым экспертом-участником событий, на котором мы испробовали этот подход, стал сам Гайдар. Список развилок я набросал заранее, но Егор по ходу пятичасового интервью добавил новые. Получился обстоятельный, подробный материал. Подобным образом взяли еще два десятка интервью у других участников революционных событий начала 1990-х годов.

Интервью мы брали весной. Наступало лето. Я собрал тексты для работы и уехал в отпуск. Через пару месяцев встречаюсь с Егором, а он признается: «Меня так увлекли ваши развилки, что я написал книгу в этом стиле». Большую часть развилок он описал сам, две (о приватизации и финансовой стабилизация 1995–1996 годов) оставил Анатолию Чубайсу. Попросил поработать с ним. Я забрал рукопись и как редактор подготовил свои замечания. С чем-то Егор соглашался, с чем-то нет. 15 декабря 2009 года мы общались с ним до позднего вечера, он передал мне готовую рукопись свой части книги, которую назвал «Развилки новейшей истории России». Утром 16 декабря у него случился приступ. Егора не стало.

Чрезвычайную актуальность в свете последующих событий приобрела последняя из описанных им развилок, адресованная правителям России, доходы которой целиком зависят от сырьевых рынков: «Или ужесточение политического контроля, репрессий против несогласных, контроль за малотиражными СМИ, или постепенная демократизация режима, восстановление системы сдержек и противовесов во власти, свобода прессы, реальный федерализм. Первый путь ведет к новой революции. Двух революций, которые наша страна пережила в ХХ веке, на наш взгляд, ей хватит. Мы не первая страна, которой предстоит сделать такой выбор. С того времени, когда Западная Европа постепенно выбрала именно второй путь, началось беспрецедентное ускорение экономического роста. Надеемся, что, столкнувшись с этой развилкой, российские власти сделают правильный выбор».

Егор Гайдар был умным, честным человеком, бессребреником. Камикадзе. То, что он сделал для России, оказались не в состоянии оценить многие его современники. Но наверняка оценят потомки. Светлая ему память. Советую всем прочитать и главный труд Егора Гайдара «Долгое время» — лучшее из всего, что довелось мне прочитать.

Работа над теми страницами книги «Развилки новейшей истории России», которые писал Анатолий Чубайс, затянулась почти на два года. Наконец-то в 2011 году книга была опубликована издательством «Норма». Мы разослали ее по библиотекам и вузам страны, раздавали на конференциях экономистов, политологов, историков.

В три объемных тома «История новой России: очерки, интервью» вошли 52 интервью очевидцев и исторических очерков. Их авторы не только повествуют о том, что происходило в те годы в разных частях общественного организма, приводят факты, но и анализируют ошибки и достижения, решенные и ждущие своего решения проблемы. Сборник получился, скорее, для ученых и аспирантов, людей, погруженных в историографию и проблемы экономических и политических реформ.

А ведь есть еще огромная армия учителей, которые влияют на сознание школьников. Как их охватить? Мы обратились к авторитетным историкам с просьбой написать книги по истории 1990-х годов специально для учителей. Первым откликнулся Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, экономист, писатель, журналист, историк. Его книга «Очерки истории новой России. Книга первая: 1985–1999» пользуется популярностью у молодых людей.

Еще одной книгой для учителей стала «Перестройка и крах СССР. 1985–1993», написанная коллективом авторов. Владимир Шестаков, доктор исторических наук, ученый секретарь Института российской истории РАН, показал, каким был СССР к 1984 году. Профессор РГГУ Наталья Елисеева описала периоды ускорения, перестройки, политической дестабилизации и краха коммунистического режима в СССР. Директор Историко-архивного института РГГУ Александр Безбородов посвятил свои очерки экономическим реформам на фоне двоевластия, политическому кризису 1993 года и новой Конституции России. Дмитрий Медведев раздавал эту книгу в качестве подарка на Дне учителя в Кремле в 2010 году. Знал бы он, что в книге отражена тесная связь между советской номенклатурой и нынешней властвующей элитой, поостерегся. А ведь это и есть причина многих наших нынешних бед.

Мы решили познакомить учителей с двумя работами Егора Гайдара «Смуты и институты» и «Государство и эволюция», объединив их в одну книгу. В первой на примере 1991–1993 годов автор описал характерные особенности смут, когда люди, доведенные до крайности политикой правящей элиты, выходят на улицы, бастуют, берутся за оружие. Гайдар показал, как рассыпается старая власть и как возникает новая. Эта работа — правдивая история о глубинных причинах и последствиях распада СССР. Я бы поставил ее в один ряд с другой его знаменитой книгой — «Гибель империи», изданной в 2006 году. В более ранней работе «Государство и эволюция», написанной еще в 1994 году, когда вовсю шла приватизация, Егор высказывал опасения, что корыстные интересы советской бюрократии в ходе приватизации приведут нас не к конкурентному рынку, а к «азиатскому способу производства», к строю, где власть первична, а частная собственность условна. Как в воду глядел.

В рамках проекта «Уроки 90-х» Леонид Лопатников подготовил книгу «От плана к рынку: очерки новейшей экономической истории России», адресовав ее не только студентам и аспирантам, но и преподавателям истории и обществоведения. Он рассказывает об административно-командной системе, показывает, почему она проиграла в соревновании с рыночной экономикой развитых стран. Но главное, он популярно и точно пишет о сложном переходе от плана к рынку, об экономике двоевластия, о причинах и следствиях кризиса 1998 года, об экономике управляемой демократии последнего десятилетия и многом другом. Книга выставлена на нашем сайте «История новой России» //www.ru-90.ru/.

Когда студенту или школьнику монотонно рассказывают историю, он, увлеченный своими делами, слушает в пол-уха. Но его можно разбудить, задав вопрос. В книге «Если бы президентом был ты: для тех, кто хочет понять развилки новейшей истории России» мы предложили читателям встать на место того, кто в критические для страны моменты вынужден был принимать решения, в ситуации, когда «заданный политикой коридор очень узок и почти всегда приходится выбирать из всех имеющихся плохих сценариев наименее плохой». Для того чтобы их выбор был более осознанным, мы привели возможные альтернативные стратегические решения, рассказали об их потенциальных последствиях, а также о том, чего удалось избежать. Это позволяет читателям сориентироваться в исторических событиях, хитросплетениях политических интриг, настроениях различных слоев общества. Более того, описание каждой исторической развилки сопровождается врезками с подробной информацией о событии, а ссылка на источник позволяет познакомиться с дополнительным материалом. Работа облегчается благодаря электронной версии этой книги, также представленной на сайте //www.ru-90.ru/.

На сайте можно найти все материалы, подготовленные в рамках проекта «Уроки 90-х», но не только. В разделе «Исторические очерки» историки убедительно обосновывают свою версию событий 1984–1993 годов, их причины и последствия, осмысливают истоки глобальной катастрофы, которую пережила советская держава. Политологи и журналисты анализируют особенности становления институтов суверенной России, замыслы, достижения, ошибки и результаты. Экономисты представляют уникальные исторические обзоры развития отраслей экономики, социальной сферы, местного самоуправления, ЖКХ, телевидения и прессы с 1990 по 2010 год. В результате складывается целостная картина истории новой России.

В разделе «Свидетельства очевидцев» члены правительства реформ, министры, депутаты и помощники президента Ельцина с позиций участников судьбоносных событий 1990-х годов анализируют их причинно-следственные связи, объясняют подноготную важнейших решений, которые они принимали или готовили. Эти свидетельства «от первого лица» помогают отделить правду от вымыслов.

На полках «Библиотеки» сайта собраны уникальные материалы, освещающие важнейшие вехи истории новой России, а также проблемы ее ведущих отраслей. Представленные статьи помогают избежать поверхностного подхода в оценке исторических событий.

Авторы статей в разделе «Перспективы России» не ограничиваются констатацией проблем, а предлагают конструктивные решения, которые помогут улучшить нашу жизнь. Что для одних государств — история, для других — будущее. Поэтому, двигаясь вперед, полезно сопоставить свою историю с опытом передовых стран. Лучше учиться на достижениях и ошибках других, чем изобретать велосипед. Понять, как решаются жизненно важные проблемы общества в целом и отдельного человека — с пользой для них или во вред им…

Особой популярностью пользуется раздел сайта «Этот год в истории», в котором довольно подробно описаны основные социально-экономические и политические события каждого года — с 1985 по 2013. Впрочем, достоинства сайта вы можете оценить сами.

 

Наша «управляемая демократия»

По поводу выбора своего преемника Борис Ельцин писал: «Степашин или Путин? Министр внутренних дел и директор Федеральной службы безопасности. Оба начинали в Петербурге, оба работали с Собчаком. Оба — интеллигентные силовики. Люди нового поколения, молодые, энергичные, мыслящие. Но какая огромная разница в характерах! …Я интуитивно чувствовал мощь и силу Путина, перспективность этого шага. И еще — атмосферу, возникшую в обществе. Общество было готово воспринять новую фигуру, и фигуру достаточно жесткую, волевую. Несмотря на полный раздрай в политическом истеблишменте, люди должны были поверить Путину. Я собирался предложить ему не просто “повышение по службе”. Я хотел передать ему шапку Мономаха. Передать ему свое политическое завещание: через победу на выборах, через нелюбимую им публичную политику во что бы то ни стало удержать в стране демократические свободы, нормальную рыночную экономику. Да, это был огромный риск. Действие без всякого запаса прочности… И, тем не менее, за все эти годы мне удалось создать такую ситуацию, при которой выход за рамки Конституции ни для кого уже не был возможен». К сожалению, он заблуждался…

Решение Ельцина сделать Владимира Путина своим преемником сначала не показалось мне контрпродуктивным. Приходилось встречать умных аналитиков из КГБ, хорошо понимающих логику развития общества. Возможно, думал я, нам повезло и мы получим в роли президента человека, который имел возможность сравнить реалии жизни в ГДР и ФРГ, понял, где пролегает дорога к достойной жизни россиян.

Тем более что в своем обращении к Федеральному Собранию 8 июня 2000 года он говорил: «Наша позиция предельно ясна: только сильное, эффективное, если кому-то не нравится слово “сильное”, эффективное и демократическое государство в состоянии защитить гражданские, политические и экономические свободы, способно создать условия для благополучной жизни людей и для процветания нашей Родины». И был совершенно прав. Если нет честной полиции, справедливого суда, если инфляция пожирает сбережения, потому что слабое государство не может собрать налоги и вынуждено включать печатный станок, то о какой достойной жизни можно говорить?

Путин обещал еще много хорошего: «Во-первых, следует обеспечить защиту прав собственности… Второе направление — обеспечение равенства условий конкуренции… Следует отменить все необоснованные льготы и преференции, прямые и косвенные субсидии предприятиям, чем бы они ни обосновывались… В некоторых регионах это просто превратилось в орудие сведения счетов с политическими и экономическими конкурентами». Правильные слова. Но как они согласовывались с практикой? В середине 2000-х годов власти приступили к созданию госкорпораций и раздаче им всяческих льгот, а рейдеры-силовики приступили к перераспределению в свою пользу перспективных предприятий. Именно в эти годы за решеткой оказался Михаил Ходорковский, да разве только он один! В тюрьме оказались тысячи предпринимателей, вся вина которых состояла в том, что они не захотели «делиться» с сильными мира сего.

«Третье направление — освобождение предпринимателей от административного гнета. Государство должно последовательно уходить от практики избыточного вмешательства в бизнес». Замечательные слова. Но с годами административный гнет лишь усилился, ставки дани возросли. Сложилась феодальная вертикаль, только не из воевод и князей, а из чиновников высокого уровня. Сегодня по заслуживающим доверия источникам даже предприятия оборонки вынуждены платить откаты в размере 70 % стоимости госзаказа.

«Четвертое направление — снижение налогового бремени. Сегодня налоговая система способствует массовому уклонению от налогов, уходу экономики “в тень”, уменьшению инвестиционной активности, в конечном счете — падению конкурентоспособности российского бизнеса». Посмотрим правде в глаза: расчеты показывают, что доля официальных налогов в доходах российских фирм примерно такая же, как в европейских странах. Она намного выше, чем в Китае. Причем надо учитывать, что для предпринимателя важен общий размер отчислений, а не только официальные налоги и возросшие пенсионные отчисления. И зачастую для него самый тяжелый налог — коррупционный, ведь коррупция стала нормой, это стержень всей властной вертикали. Нагрузка растет год от года, так как численность российской бюрократии за последние годы выросла втрое.

Зигзаги политики президента Путина нередко оправдывают «непреодолимыми обстоятельствами». Действительно, к 2000 году в регионах России сложились своеобразные «удельные княжества». Губернаторы прекрасно овладели навыками подчинения избирательных комиссий для формирования угодного состава законодательных собраний, освоили приемы давления на правоохранительные органы, прокуратуру и суд. Предприятиям, имеющим «крыши» от влиятельных чиновников, создавались условия для получения монопольной сверхприбыли. Для этого возводились межрегиональные барьеры на пути движения товаров и капиталов. Возникла ненормальная ситуация, когда законодательные собрания субъектов Федерации принимали, а губернаторы подписывали местные законы, противоречащие Конституции РФ и федеральным законам. В иных странах с федеративным устройством субъекты федераций принимают местные законы, но нигде региональные власти не вправе подменять ими «неудобные» федеральные законы.

Поэтому инициатива Путина привести региональное законодательство в соответствие с федеральным казалась вполне логичной. 8 августа 2000 года Госдума приняла Закон о новом порядке формирования Совета Федерации, поправки в Законы об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов государственной власти в субъектах РФ и об общих принципах местного самоуправления в РФ. Но эти законы не столько укрепили федеральную исполнительную власть в ее борьбе с региональной, сколько в целом усилили исполнительную и президентскую власть в сравнении с другими ветвями власти. Губернаторы были изгнаны из Совета Федерации. Президент получил право отзывать их и не согласовывать с ними кандидатуры руководителей региональных МВД. Были созданы 7 федеральных округов, главы которых подчинялись президенту.

Губернаторам предоставили право отстранять неугодных руководителей органов местного самоуправления и распускать местные законодательные собрания — формально за «нарушение федерального законодательства, прав и свобод граждан». Но при размытых понятиях «прав» и «свобод» было бы желание, а повод разогнать найдется.

Казалось бы, представительная власть выиграла от того, что места губернаторов в Совете Федерации стали заполнять выдвиженцы местных законодательных собраний. Но практика показала, что региональные законодательные собрания под угрозой разгона предпочитали не ссориться с губернаторами из-за такой «мелочи», как личность представителя региона в Сенате. Он давно превратился в собрание бывших высоких начальников, сосланных в почетную и высокооплачиваемую ссылку. Наш Совет Федерации никоим образом не похож на Сенат США, который формируется путем прямых выборов его членов населением, никак не зависит от президента США и при случае может его «подправить». Там разделение властей есть, у нас — лишь видимость.

Для того чтобы успокоить недовольных регионалов, был создан неконституционный орган — Государственный совет при президенте, куда вошли все главы исполнительной власти субъектов Федерации. Одновременно резко возросла роль неконституционной Администрации президента.

Как показали дальнейшие события, целью реформ 2000 года было не просто стремление устранить противоречия между федеральными и местными законами, а ликвидировать любую политическую конкуренцию — основу народовластия. Путин стремился лишить избранных народом депутатов возможности контролировать действия президента и исполнительной власти.

Стремясь устранить политическую конкуренцию и установить авторитарный режим, Путин и его команда не пошли на отмену Конституции 1993 года. Они предпочли ее игнорировать. В 2003 году были приняты поправки в Закон о политических партиях, которые выхолостили 31-ю статью Конституции, гарантирующую право граждан на создание политических партий и заключение ими союзов и блоков без контроля со стороны президента и исполнительной власти. Были резко ужесточены требования по регистрации партий, многократно увеличен лимит численности членов. Народ смолчал, депутаты одобрили.

С того времени чиновники Администрации президента стали давать Минюсту указания — какую партию регистрировать, какую нет. Под надуманным предлогом лишили регистрации старейшую либеральную Республиканскую партию, которая вела свою историю еще от «Демократической платформы в КПСС».

Усилиями Администрации президента в 2003 году 4-я Госдума фактически стала первым однопартийным парламентом в России. Подтасовками на выборах и «тонкостями» избирательного законодательства воля избирателей была чудовищно искажена — одни партии оказались «недопредставленными» в Госдуме, если исходить из числа проголосовавших за них, другие — «сверхпредставленными». Партия «Единая Россия» получила 37,6 % голосов и заняла 67,6 % мест. Каждый сторонник «Единой России» получил по два голоса, а «Яблоко» и СПС оказались без голосов. Если по большевистской Конституции РСФСР 1918 года 15 категорий граждан были лишены гражданских прав формально, то на выборах 2003 года их лишили фактически — путем махинаций на выборах и «промывания мозгов» на государственных телеканалах.

Если в середине 1990-х годов исполнительная власть хоть как-то считалась с позицией парламента, то с тех пор она стала полностью независимой от Госдумы. Наоборот, кандидаты в депутаты теперь зависят от милости Администрации президента. Парламент стал не местом для дискуссий, а конторой по штампованию правительственных законопроектов. Он не выполняет свою важнейшую функцию — не контролирует исполнительную власть и президента. Счетная палата, изначально созданная, чтобы помогать в этом парламенту, фактически переподчинена президенту и правительству. На выборах — повсеместная фальсификация протоколов, подтасовка результатов. И не один карманный суд не помогает гражданам этому безобразию противостоять. Политические деятели и прежде всего сам Путин беззастенчиво лгут людям, стараясь понравиться самым отсталым слоям населения. Телевидение превратилось в фабрику лжи, зомбирует население, внушает людям ненависть к Европе и США.

Наши системные «оппозиционеры», представленные в Госдуме, лишь имитируют оппозицию. Для них избрание в Думу — заветная близость к власти, надежда на неприкосновенность от наездов силовиков, возможность сорвать куш, поддержав правительственный законопроект. Партии, действительно находящиеся в оппозиции правящему режиму, стремящиеся изменить прогнившую насквозь коррупционную систему, не регистрируются и не допускаются к выборам.

Авантюра с аннексией Крыма и поддержкой сепаратистов самопровозглашенных ДНР и ЛНР привела к изоляции России от всего мира. С нами солидаризируются только страны вроде Северной Кореи и Венесуэлы. А нам твердят с экранов телевизоров об особой российской цивилизации, которой не нужен опыт Европы, Южной Кореи, США или Канады. Лгут. Не особые обстоятельства, не своеобразие культуры, а корыстные устремления чиновников привели Россию к отказу от институтов демократии, от политической конкуренции и опыта развитых стран. «Новые дворяне» в стремлении сохранить свою властную монополию перешли к принятию репрессивных законов, к уголовному преследованию лидеров реальной оппозиции, к шельмованию оппонентов. И опираются в этом на самые отсталые, зависимые от государственных подачек социальные группы. В итоге за годы правления Путина и его местоблюстителя Медведева в России окрепла монопольная власть бюрократии, система кормления народом чиновного сословия.

Для ухода от «капитализма для своих» необходимо, прежде всего, изменить менталитет, культуру народа. Именно в нашей первобытной культуре — истоки российского авторитаризма. В России, как в первобытном племени, вся власть и ресурсы концентрируются у вождя. Он определяет, когда идти на охоту, а когда воевать с соседним племенем. И даже если ошибается и наступают трудные времена, племя по-прежнему теснится вокруг вождя. Ловкие стремятся войти в «ближний круг», надеясь на его милость. Остальные славят вождя, полагая, что и им что-нибудь перепадет. Такая логика отношений и сегодня господствует среди дикарей в дебрях Амазонки. Но и мы, россияне, считающие себя людьми цивилизованными, тоже продолжаем жить с этими первобытными инстинктами.

Фонд ИНДЕМ задал провокационный вопрос: «Согласны ли вы с тем, что у президента должно быть право отменять судебные решения, если они вредят интересам государства?». Содержание вопроса противоречило Конституции, но большинство опрошенных ответило положительно. То есть люди считают, что даже если суд на основании закона вынес свое решение, то президент вправе его отменить. Его указание сильнее закона. И чем мы отличаемся от первобытных людей, которые понятия не имеют о праве? Посмотрите, как много в стране поклонников тирана Сталина, как послушно наше население воспринимает лозунг дня: «Нет Путина — нет России!».

 

«Естественное» государство, или «Капитализм для своих»

В середине 1990-х меня мучил вопрос: что же мы сделали не так, что не учли? Почему вместо конкурентного рынка и среднего класса у нас вырастает чиновничье-криминальная вертикаль? Понять происходящее помогло чтение работ по институциональной экономике.

Строй, сформировавшийся сегодня в России, ученые называют по-разному: «естественное государство», «капитализм для своих», «олигархический капитализм», «бюрократический капитализм», «рентоориентированная экономика». Маркс называл его «азиатским способом производства». Как этот строй ни называть, суть одна: административная власть первична, а права собственности вторичны, без «крыши» со стороны власти бизнес невозможен, следовательно — частная собственность условна. Есть мэр Лужков — есть и очень богатая женщина, его жена Елена Батурина, нет Лужкова — закончился успех этой business-woman в нашей стране. Чужаков на рынок, а тем более к кормушке госзаказов — не допустят. Власть и собственность связаны тесными узами, по сути, слиты. Именно привычной для россиян условностью прав собственности, господством административного ресурса объясняется низкий уровень конкуренции в нашей стране. Но ведь только конкуренция двигает прогресс. Нет ее — и стране гарантирована отсталость.

Авторитарная власть, системная всепроникающая коррупция и зависимость бизнеса от «крыши» чиновников — суть неправового «естественного» российского государства. Можно прописать в Конституции самые правильные нормы, но они ничего не стоят, если их применение условно и выборочно, если «своим» позволено всё, а чужим уготован произвол. Такое беззаконие выгодно вороватым чиновникам и их бизнес-партнерам, оно — следствие их корыстных экономических интересов. И, пока в стране господствует этот «азиатский способ производства», Россия правовым государством не станет.

А раз так, то кто будет инвестировать в бизнес, если завтра его могут отобрать чиновники в погонах? В таких условиях отечественные предприниматели опасаются делать в России долгосрочные вложения, стремятся поскорее вывести капитал из России, а свои фирмы поставить под европейскую юрисдикцию. Только в 2014 году из России было выведена астрономическая сумма в 120 млрд долларов. Практически все крупные частные фирмы зарегистрированы за рубежом, где надеются на защиту независимого суда.

Но произвола и экспроприации опасаются и иностранные фирмы, они не хотят инвестировать в Россию и делиться с нами передовыми технологиями. По заключению Political Risk Atlas 2011 (карта политических рисков для ведения бизнеса в мире, в которой ежегодный индекс инвестиционных рисков рассчитывается для 196 стран), Россия находится среди государств с «чрезвычайно высокими» политическими рисками и самой нестабильной бизнес-средой. Первое место списка занимает Сомали, за ней следуют Конго и Судан, непосредственно перед Россией в рейтинге — Пакистан и КНДР. Поэтому в нашу страну почти не идут прямые иностранные инвестиции, несущие с собой передовые технологии. Зарубежные фирмы еще могут наладить в России отверточную сборку автомобилей, но опасаются переводить конструкторские подразделения, рисковать патентами, ноу-хау, ставить под удар основу своего бизнеса. Зайдите в компьютерный магазин и попробуйте найти там продукцию российского производства, с российскими корнями. Ничего не найдете. Мы сегодня ничем не отличаемся от самых отсталых стран Африки, все разговоры представителей путинской команды о возрождении отечественного промышленного производства — утопия. Для этого нет условий, нет гарантий для предпринимательской активности. А госкомпании, как показал опыт СССР и годы путинского царствования, способны только разворовывать собранные с населения налоги. Страна, из которой бежит капитал и уезжают самые предприимчивые и образованные люди, в наш век не имеет будущего.

Для понимания происходящего в России полезно остановиться на современных представлениях институциональной экономики о происхождении и природе «естественного» государства, роли насилия в истории его становления. Государство можно определять, как большую организацию (организацию организаций), которую создали правители и люди, проживающие на определенной территории. Эта организация живет по правилам, часто неписаным. Правила и порядки могут меняться плавно или жестко — в форме смут и революций. Только в ХХ веке народ России дважды разрушал имперскую и советскую модель российского «естественного» государства, но позже на месте разрушенного создавал его копию.

Государство как организация выполняет две основные функции. Во-первых, принуждает граждан к исполнению законов и иных норм поведения и попутно разрешает споры, для чего создает суды. Тех, кто не исполняет законы и указания государственных начальников, наказывают.

Во-вторых, с помощью военных, то есть «специалистов по насилию», охраняет население от набегов соседей и притязаний других государств. Власти проводят определенный политический курс (территориальная экспансия, как у Гитлера и его генералов; насаждение социализма, как у Сталина и его номенклатуры; быстрое развитие страны, как у современных Китая и Южной Кореи).

На Руси понятие «государство» издревле связывалось с владениями конкретного правителя. Им был князь, хан или царь. То были именно «естественные государства», которые возникли из естественного желания властителя и его дружинников собирать ренту-дань с населения. Если кочевники, совершая набег и ограбив селян дочиста, обрекали их на голодную смерть, то князьям и ханам хватало сил принудить податное население платить ренту-дань регулярно. Это было выгоднее.

Получая ренту-дань, княжеские дружины защищали крестьян от набегов, то есть говоря современным языком, не просто наживались, но и оказывали услуги охраны. Сбор дани был рутинным делом. По преданию, князь Игорь пошел за данью к древлянам, собрал, показалось мало. Вернулся за добавкой и был убит. Позже татаро-монгольские ханы повелели пересчитать всех русских данников поголовно и поручили русским же князьям сбор и доставку ее в свою столицу Сарай.

В современных «естественных государствах», а их на планете подавляющее большинство, доступ к любым ресурсам и любому виду деятельности — земледелию, охоте, добыче ископаемых — требует согласия власть имущих. За него приходится платить официальные налоги (которые частично разворовываются приближенными к власти) и давать неофициальные взятки-откаты. Не только открыть магазин или построить предприятие, но даже издавать газету, зарегистрировать партию или некоммерческую организацию можно только с соизволения властителя — президента, губернатора, высокопоставленных чиновников администраций.

Один из столпов институциональной экономики Мансур Олсон назвал властителей «естественных» государств «стационарными бандитами». Для нынешней России — это вовсе не метафора. Как сообщалось в прессе, губернатор Приморья Сергей Дарькин после убийства авторитетного вора Баула «унаследовал» воровской общак и жену вора.

Важно подчеркнуть, что в «естественном» государстве демократические институты — выборы, подотчетность — всегда бутафория. Можно написать в Конституции: «Народ — сточник власти», но и мы, и жители Уганды, Зимбабве или Конго понимаем, что это ложь. Источник власти — люди с автоматами Калашникова, готовые без раздумий исполнить приказ верховного правителя.

Низкое качество государственного управления в «естественном» государстве влияет на уровень жизни каждого из нас. Россияне платят за продукты и товары на треть больше, чем жители Турции, Латвии, Эстонии или Грузии. Обед в Петербурге стоит в 1,5 раза дороже, чем в Вильнюсе. Цены на качественные лекарства в России выше, чем за рубежом. И это при том, что минимальная зарплата в России составляет 109 евро, а в Бельгии — 1387 евро, в Ирландии — 1462 евро. Высокие цены и низкая зарплата — следствия насаждаемого бюрократией монополизма и коррупционного налога, который вынуждены платить чиновникам предприниматели. Они включают этот налог в цену.

Как чиновники распоряжаются собранными с нас налогами? Почему не строятся автобаны через Сибирь? Царь в начале прошлого века смог заключить с частными фирмами контракты и построить транссибирскую магистраль, а мы спустя 100 лет не в состоянии проложить асфальтированную дорогу до Владивостока. Китай за последнее десятилетие построил в 10 раз больше дорог, причем высочайшего качества. Зато мы тратим несчетно на нужды госкорпораций, которые не контролируются ни депутатами, ни рынком. Трамплин в олимпийском Сочи имел сметную стоимость 1,5 млрд рублей, а обошелся казне в 8 млрд.

Планируется строительство газопроводов в Китай, которые по подсчетам экономистов ни при каких условиях не могут окупиться. Цель такого строительства — распил бюджетных средств, обогащение «своих». В такие «черные дыры» уходят деньги налогоплательщиков. Это пародия на нормальное государственное управление.

Ключевая причина низкого качества госуправления в «естественных» государствах — отсутствие политической конкуренции, а значит, контроля чиновников со стороны избранных народом представительных органов, а также самого населения.

 

Негативная селекция

При положительной селекции к власти приходят самые умные и предприимчивые. В условиях негативной селекции наверх пробираются те, кто сумел проявить максимум изворотливости, хитрости, нахрапистости и лояльности к начальству. Кто успешно организовал сбор дани с подведомственной территории и «правильно» делился ею с вышестоящими. Как правило — люди аморальные. Об уровне квалификации речь не идет, разве что о пресловутой политической стабильности, то есть умении затыкать рот несогласным.

Яркий пример негативной селекции, отбор во власть жуликов и воров по критерию лояльности демонстрируют трагические события в станице Кущевка Краснодарского края. В ней милиция и местная власть срослись с бандой Цапков. Как и положено в мафиозных структурах, главарь клана Сергей Цапок решал все вопросы на любом уровне. Когда начальника районного Управления по борьбе с организованной преступностью хотели выгнать за развал работы, Цапок решил его проблему одним звонком. Захотел — стал депутатом. На фотографии, сделанной на приеме в Кремле, Цапок стоит среди окружения тогдашнего президента Дмитрия Медведева. Губернатор Краснодарского края Александр Ткачев многие годы фактически оказывал ему поддержку: не слышал жалобы жителей района, не принимал мер против слившихся в экстазе правоохранителей и бандитов. Но беда в том, что Россия при Путине превратилась в одну большую Кущевку. По расчетам, численность чиновно-криминального сословия, живущего за счет дани с предпринимателей превысила сегодня 10 млн человек. Это больше, чем класс помещиков и дворян в царской России.

А теперь сравним нашу селекцию с селекцией в Швеции или Финляндии. Ключевое отличие — честные выборы и активность избирателей. Там люди верят, что именно от них зависит, кто будет во власти и как избранник станет служить народу. А поскольку жители не враги себе, то «Цапка» они депутатом или мэром не изберут. Напротив, выберут самого честного и квалифицированного. Вы спросите, откуда они это знают? От журналистов свободных СМИ, из критических статей представителей конкурирующих партий. Да и сами партии дорожат своей репутацией, стараются очищаться от жуликов. Большую роль играет система финансирования партий, их участия в избирательных компаниях. Например, в Латвии, после расследования, проведенного KNAB (Национальное бюро по борьбе с коррупцией), местные олигархи потеряли возможность финансировать партии и подкупать журналистов. В результате олигархические партии уже не представлены в Сейме. Там заседают лишь представители тех партий, которые профинансировал сам народ своими небольшими взносами и пожертвованиями.

Бывают ли у шведов или финнов проколы? Бывают. Но исключения лишь подтверждают правила. Система народовластия работает, тех, кто обманул ожидания народа, из власти с позором изгоняют.

Негативная селекция касается и «двигателей прогресса» — предпринимателей и ученых. Социологические опросы показывают, что россияне не считают, что на родине они сами и их имущество в безопасности. 68 % россиян с доходами выше среднего хотят, чтобы их дети учились и работали за границей, 37 % — чтобы они постоянно жили за границей. За последние 10 лет на Запад выехало более 1 млн россиян — самых умных, образованных, предприимчивых. Уезжают бизнесмены и ученые. Назову только тех талантливых экономистов, с кем был знаком лично. Это К. А. Бендукидзе — предприниматель и грузинский либертарианский политик, филантроп, основатель Фонда знаний, ректор Российской экономической школы — С. М. Гуриев, проректор Высшей школы экономики Сергей Алексашенко. Англичане мрачно шутят, что Лондон скоро станет русским городом.

За 20 последних лет из России утекли сотни миллиардов долларов. Капиталы, которые могли быть вложены в российскую науку и промышленность, осели на счетах зарубежных банков, вложены в акции зарубежных компаний. Люди не верят в сохранность своих сбережений в стране, где власть толкует закон в свою пользу. Широко известно дело Сергея Магницкого, но в российских тюрьмах сидят тысячи предпринимателей, вина которых состоит лишь в том, что они не захотели отдать свой бизнес людям в погонах.

О качестве государственного управления, о квалификации власть имущих, красноречиво говорит структура нашего импорта. За последние десятилетия Россия стала сырьевым придатком не только Европы, но и Китая. Если в конце 1980-х годов в российском экспорте в Китай продукция обрабатывающей промышленности составляла 22 %, то сегодня — лишь 2 %. Мы поставляем в Китай сырье и энергоносители, а ввозим оттуда всё. Говоря словами Василия Мельниченко: «Россия производит впечатление великой державы… и больше ничего не производит». Но быть сырьевым придатком чрезвычайно опасно. Сегодня, когда упали цены на нефть, мы это почувствовали на себе.

Страна стремительно скатывается в глубочайший экономический кризис. Снижение курса рубля привело к потере населением более трети его сбережений. «Затокрымнаш» вызвал экономические санкции и закрытие для российских компаний финансовых рынков Европы и США. Фонда национального благосостояния надолго не хватит. Валюты, как и в начале 1990-х годов, в стране не будет, а ведь значительную часть продуктов мы ввозим из-за рубежа. За президентскую авантюру, горячо поддержанную простым народом, мы расплачиваемся ростом цен на продукты, импортные товары и коммунальное обслуживание.

Властная элита надеялась, что высокие цены на нефть продержатся еще лет 30–40, что вероятность их обвала ничтожна. Но разве можно пренебрегать ничтожной вероятностью, если речь идет о судьбе целого народа? Посадив страну на нефтяную иглу, Путин и его правительство ничего не сделали, чтобы сохранить и модернизировать нашу промышленность. А ведь был пример Норвегии, которая сложила нефтяные доходы в Фонд будущих поколений с одной целью — избежать «нефтяного проклятья», то есть роста доходов, не обеспеченного ростом производительности труда и конкурентоспособности промышленности.

Но нашим «новым дворянам» нужно было обогащаться здесь и сейчас. Плоды их политики мы пожинаем сегодня. Вывезенные из России сотни миллиардов долларов вложены в предприятия и банки развитых стран. А стране теперь нужна новая индустриализация. Где взять на нее средства? Вернуть их, объявив амнистию наворованного, как предлагает президент? Напрасные надежды. Даже уворованное люди предпочитают хранить там, где есть гарантии собственности. Значит, Путину предстоит повторить сталинский маневр, превратить страну в осажденную крепость и строить заводы за счет обнищания народа? Согласится ли на это народ? Может, благо исторический опыт нищеты у россиян есть.

Можно ли надеяться на чудо, на то, что цены на нефть опять подскочат и вернутся «сытые годы». Мир стоит на пороге газовой революции. Резкий рост мощностей по сжижению газа и развитие новых методов его транспортировки неизбежно приведут к падению цен на газ. Уже сегодня цены на него снизились в США и Канаде, доходы «Газпрома» от экспорта газа в Европу упали. Цена газа привязана к цене нефти. Стремительно развиваются и возобновляемые источники энергии. Объем выпуска солнечных батарей в мире растет ежегодно на треть — это ошеломляющие темпы. Разработан проект покрытия солнечными электростанциями всей пустыни Сахары, что обеспечит большую часть энергетических потребностей Европы.

Приведет ли нынешний кризис к социальным потрясениям? Сказать трудно. Наш народ очень терпелив, большинство привержено вождистской подданнической культуре. Но если грянет русский бунт, бессмысленный и беспощадный, то власть имущие, построившие себе виллы в Европе, улизнут от народного гнева на заранее подготовленные аэродромы. А расхлебывать результаты своей политической пассивности будет народ.

 

Раздвоение нашего сознания

Как ни печально это признавать, наш народ в массе своей аморален. Доказательством этому служит поведение десятков тысяч учителей, привлеченных в избирательные комиссии. Все они — свидетели подтасовок и фальсификаций в угоду «Единой России». Они знают, что это плохо, даже уголовно наказуемо. Но лишь один учитель — жительница Петербурга нашла в себе смелость выступить «против». За что тут же была уволена.

Отказ от коммунистической утопии и рыночные реформы смыли с нас социалистическую мораль, а под ней оказалась мораль первобытная. Одни получают взятки и откаты при заключении договоров, другие послушно фальсифицируют протоколы в избирательных комиссиях, третьи за несколько сотен рублей идут на пропутинский митинг, четвертые воруют в магазинах самообслуживания и так далее. Сбором дани и воровством пронизано все наше общество, а не только госструктуры. Это норма жизни, «все так делают». Коррупция и хищения приняли за последние годы такие масштабы, что с ними соприкасается, а значит, мирится каждый.

Выходит, наша проблема не только в авторитаризме Путине и его команды коррумпированных чиновников-бизнесменов, проблема в нас самих, в наших мечтах о цивилизованной жизни и, одновременно, в желании разбогатеть любой ценой, «живем-то один раз». Но нельзя построить народовластие на подкупе и лжи, нельзя создать конкурентный капитализм на взятках и откатах. Нужно жить и богатеть честно. Это понимание не может быть основано только на страхе наказания, оно должно проистекать из внутренней убежденности.

Конечно, когда лжет президент, лгут министры и высокие начальники, когда нагло врет телевизор, честность выглядит чем-то странным. Она может быть «где-то за бугром», но не у нас. Будучи в Англии, я поразился местным нравам. Продавец яхты, договариваясь с покупателем о цене, ошибочно ее занизил. Причем их договор был устный и без свидетелей. Через два дня, разобравшись с ценами, он расстроился, но был абсолютно уверен, что обязан выполнить договоренность, так требует его честь. И что любой англичанин на его месте поступил бы также. Согласитесь, странно такие речи было слушать русскому человеку.

Представления россиян о «должном», их жизненные установки не вписываются в мировой тренд развития. Мы всё ищем свой особый путь, который почему-то всегда заводит нас в кровавое бездорожье. Мы не готовы признать равенство людей перед законом, у нас сильный — всегда прав. Указания начальства важнее закона. А своих, даже преступивших закон, мы не сдаем. Мы слышали, конечно, что в странах, где люди живут по закону и все равны перед судом, жить лучше, комфортнее, безопаснее. И посему считаем, что в принципе так и должно быть. Но это только в принципе. А по душе нам правило «Победителей не судят!». То есть прав тот, у кого связи, деньги, административный ресурс, закон же — не более чем декорация.

В Европе и США люди верят в то, что способности и усилия человека, в конечном счете, определяют его положение. Там типичная история коммерческого успеха — это история новинки, которая понравилась потребителям и стала залогом благополучия изобретателя и предпринимателя. Вспомните Билла Гейтса, Стива Джобса. А у россиян предприимчивость и деловитость в рамках закона вытесняются тягой к богатству любой ценой. Разговорился с женщиной — агентом фирмы, поставляющей томографы в Россию. Наивно выразил надежду, что конкурсы на поставки оборудования по госзаказам позволят обуздать коррупцию. Она рассмеялась и пояснила алгоритм грабежа. К главврачу больницы является представитель фирмы и уговаривает написать заявку на томограф. Главврач возражает: «Пустая затея, не удовлетворят, район у нас маленький. — Не волнуйтесь, мы все сделаем». И делают. Представитель фирмы везет подписанную заявку в областной департамент здравоохранения. Там за взятку ее включают в общую заявку области и направляют в Минздрав. В его кабинетах представитель фирмы дает откат — и заявка выставляется на тендер. При этом в ней указывается какое-то надуманное требование, которому удовлетворяют лишь томографы данной фирмы. И они, естественно, оказываются вне конкуренции. Сверхприбыль при такой технологии составляет треть рыночной цены томографа, так что откаты окупаются с лихвой.

Интересно, что с частными клиникам такой маневр не удается. Те знают, сколько реально стоит томограф и какие требования к нему надо предъявлять. Но почти три четверти россиян не принимают частной собственности на предприятия, отрицают капитализм и бизнес.

Наше общество страдает раздвоением сознания. Оно ненавидит вороватых чиновников и поддерживает главного чиновника — президента. Оно готово простить ему и рост цен, и неуважение к России всего мира. Общество презирает коррумпированное до предела государство и продолжает его обожествлять, надеяться на него во всем. Людям хочется видеть Россию великой, но у них доминирует пацанский подход: «СССР боялись — значит, уважали». А то, что достойная жизнь граждан любой европейской безъядерной страны дает намного больше оснований для уважения, — нам это непонятно. Может быть, пора перестать быть пацанами и повзрослеть?

Пример раздвоения нашего сознания — отношение к взяткам. Мы убеждены, что жить без них лучше. Но опросите своих знакомых, что они предпочтут: откупиться взяткой от гаишника или лишиться прав за грубое нарушение на несколько месяцев? Я пробовал. Все предпочли откупиться!

Мы не любим предприимчивых, считаем их аморальными выскочками. Мы уверены — если богат, значит, украл. То, что человек может в условиях свободы и рынка разбогатеть, производя нужные и полезные вещи, не укладывается в наших головах. Естественно, всякий, кто поднимет революционное знамя борьбы с богатыми, может рассчитывать на поддержку масс. Мы ведь в большинстве за уравниловку, живем в социалистическом прошлом и мыслим его категориями — идеализируем СССР. В сознании большинства россиян Борис Ельцин и его политический оппонент Михаил Горбачев остаются могильщиками великого Советского Союза, а не людьми, пытавшимися поставить Россию на магистральный путь мировой цивилизации, вывести ее из тупика, куда ее задвинули Ленин, Сталин и партноменклатура. Налицо кризис общества — психологический, мировоззренческий, моральный.

Раздвоение сознания проявляется во всем. 84 процента говорят, что доверяют Путину как нашему символу, как флагу. Во всех проблемах страны винят США, Саудовскую Аравию, Европу, одним словом, внешних врагов. Но одновременно люди не доверяют путинскому рублю, не доверяют путинским чиновникам — ни в одном практическом вопросе, касающемся их лично. Паника при обмене рублей на доллары в середине декабря 2014 года — тому свидетельство. Как будто они о Путине и о реалиях своей жизни думают разными полушариями мозга. Понятно, что такая шизофрения до добра не доводит.

* * *

Как же нам с нашими жизненными установками стать частью развитого мира? Как преодолеть чудовищную деформацию общественного сознания? И что может спасти Россию от самой себя? Уверен — только системные меры. Сначала радикально меняются условия жизни и бизнеса, стимулы, ограничения, мотивация граждан, потом формируются привычки и лишь через годы возникают моральные запреты на противозаконные деяния.

Надежду дает опыт двух Германий и двух Корей. Исходные культурные установки народа в каждой паре стран были идентичными. Но как разошлись траектории их развития! Мы больше знаем о том, как целенаправленно немецкие реформаторы преодолевали вождистскую, подданническую культуру западных немцев, как пытались привить им культуру гражданского участия. И как, напротив, вождизм насаждался советскими наместниками в ГДР. И знаем, что из этого вышло. Так может, когда придет время, следует использовать опыт ФРГ и Южной Кореи для реформирования российской культурной матрицы? Чтобы наше «должное» соответствовало «должному» народов развитых стран?

Трансформации менталитета нашего народа могут помочь общенародные проекты, способные увлечь миллионы. Дмитрий Быков предложил в качестве такого проекта создание лучшей в мире системы образования. А почему бы и нет?

Если прекратить закапывать деньги в землю, разгоняя гонку вооружений и обогащая продавцов смерти, если создать школы, гимназии, вузы, использующие все лучшее, что есть в мире, если охватить этой системой все подрастающее поколение, то мы скоро получим другой народ! И наши дети будут востребованы во всех странах мира. А их мамы и папы, я уверен, будут готовы даже на определенные материальные жертвы, чтобы достичь такой благородной цели.

 

Государства свободного доступа

За два последних столетия на планете появились государства, в которых установился порядок свободного, рыночного доступа граждан к ресурсам и различным видам деятельности. Их всего два десятка, и все они развитые.

Если граждане этих государств имеют сбережения или могут получить кредит для своего бизнеса, если они не нарушают законы и правила, то они вправе учреждать и развивать предприятия без каких-либо соизволений власть имущих. Они не платят за «крышу», а ограничиваются лишь уплатой официальных налогов. Причем собранные налоги не «пилятся» чиновниками, так как работает жесткий парламентский и общественный контроль. Проще сказать, что налоги в этих государствах не включают в себя дань власть имущим.

В развитых государствах свободного доступа норма Конституции «народ — единственный источник власти» — совсем не фикция. Люди действительно воспринимают и своих представителей — депутатов парламента, и чиновников — госслужащих именно как нанятых ими координаторов общественной жизни, не более. Граждане уверены в своем праве сместить любое неугодное им правительство, а если оно будет сопротивляться — выйти на майдан или взять в руки оружие.

Политическая и рыночная конкуренция в этих странах создала мощные стимулы развития. В них, в отличие от России, собственность и власть реально разделены. Не надо быть князем или губернатором, чтобы стать богатым. Достаточно иметь талант и быть предприимчивым. Это у нас министры и депутаты, их жены, дети, родственники и друзья богатеют благодаря своему положению и связям. А бывший премьер-министр Канады, например, вступил в должность, проживая с семьей в двухкомнатной квартире, и покинул свой пост, имея только эту квартиру. Для нас это просто нереально.

В государствах свободного доступа — надежные гарантии частной собственности и исполнения договорных обязательств. Без этого развитие высокотехнологичных и капиталоемких производств было бы просто немыслимо. Именно гарантии собственности и порядок свободного доступа сделали государства Запада развитыми и богатыми. Никакие государственные проекты и финансовые вливания не могут соперничать с инициативой и предприимчивостью миллионов заинтересованных и уверенных в своих правах людей.

В этих странах принята процедура честных выборов органов власти. По определению Йозефа Шумпетера, демократия — это такие правила (общественные институты), при которых люди в конкурентной борьбе за голоса избирателей приобретают власть для принятия политических решений. При этом права меньшинства, права инакомыслящих гарантированы. Их митинги не разгоняют, их не сажают по сфабрикованным «болотным» делам в тюрьмы. Они имеют возможность отстаивать свое видение путей развития общества. И часто меньшинство, став большинством, меняет политический курс государства.

Права человека, данные ему от рождения, в таких государствах соблюдаются на деле, граждане защищены от произвола власти независимым и справедливым судом. Там действует закон, а не указание начальства. Именно поэтому наши состоятельные люди, включая высокопоставленных чиновников, выводят туда капиталы, скупают недвижимость и отправляет жить свои семьи. Сложилась парадоксальная ситуация, когда наша высшая бюрократия заинтересована в отсутствии гарантий собственности в России (это позволяет им обогащаться) и одновременно жаждет надежности таких гарантий в европейских странах (что позволяет им сохранить наворованное).

России перенять институты «открытого доступа» и демократическую форму государственного устройства непросто. Заимствованные у развитых стран общественные институты на начальных этапах нередко работают плохо. Процессы демократизации и рыночные реформы сопровождаются экономическим спадом и такими перекосами, что между ожиданиями населения и реалиями новых демократий образуются огромные «ножницы». Поэтому и возникают псевдодемократические режимы, где формально проводятся выборы и на бумаге предусмотрено разделение властей. В них «как бы» демократия, но реалии жизни свидетельствуют — это бутафория. Такие режимы не движутся в сторону подлинной демократии. Это стабильные авторитарные режимы с правителем и партией-гегемоном во главе, без реальной политической конкуренции. К гибридным псевдодемократическим режимам ученые относят и Россию начала XXI века.

Уход от «капитализма для своих», от «естественного государства» пора внести в политическую повестку дня. К сожалению, большинство «рассерженных горожан» сегодня полагает, что главное — сменить людей во власти. Необходимость изменить менталитет россиян, их представления «о должном», заимствовать и укоренить европейские нормы жизни остаются вне их помыслов и ожиданий. Но экономика и общественные институты останутся прежними, если не произойдут изменения в массовой культуре, в глубинных архетипах нашего сознания, в политике, в понимании народом «что такое хорошо, что такое плохо?».

Каковы же те системные меры, которые, на мой взгляд, нам предстоит предпринять, чтобы уйти от проклятия «естественного» государства? Назову их, опираясь на опыт Японии, Южной Кореи, Сингапура, Грузии, Эстонии, отчасти Литвы и других стран, которым удалось уйти от диктата бюрократии, обеспечить правовые гарантии инвестициям, обуздать коррупцию и встать вровень с европейцами.

Прежде всего, потребуется интенсивное «промывание мозгов». Ничего страшного в этом нет. Народы, переходившие от феодализма к буржуазному обществу, в школах, университетах, в СМИ, так или иначе, делали именно такое промывание. Вспомним, как американцы вместе с прогрессивными немцами боролись в ФРГ с подданнической культурой, насаждали зачатки гражданского общества. Если Путин и его люди использовали телевидение для насаждения ненависти к братскому украинскому народу, посмевшему свергнуть коррумпированную власть, то почему его нельзя целенаправленно использовать в целях улучшения моральной атмосферы в обществе? Рассказывать об удачном опыте местного самоуправления, о том, как сами граждане противостоят дани и взяткам, как арестовываются и несут наказание коррупционеры и воры? Я убежден: без эффективного Министерства пропаганды нового образа жизни не достичь.

Важнейшим инструментом ограничения всевластия чиновничества и смычки его с бизнесом служит политическая конкуренция между политическими партиями. Только в условиях политической конкуренции возможен настоящий парламентский контроль исполнительной власти (правительства).

Мало пропагандировать порядок открытого доступа граждан к ресурсам и занятиям. Надо устранить административные барьеры, следуя правилу: конкуренция везде, где возможно, госрегулирование — только там, где без него не обойтись.

Во всех перечисленных странах введен контроль над законностью нажитого чиновником богатства. Применяется 20-я статья Международной конвенции по противодействию коррупции, в соответствии с которой если чиновник не может доказать законность происхождения своих активов, они конфискуются (при этом важно избежать жесткого сопротивления реформам со стороны бюрократии). Для нашей страны полезно провести амнистию всех капиталов и всеобщее декларирование активов и только после этого вводить в практику 20-ю статью Конвенции. Многие с таким подходом не согласны, требуют сатисфакции. Но я считаю, что для будущего страны важнее избежать смуты и революции, крови и насилия. А это значит, что придется разойтись с «оседлыми бандитами» миром.

Но вернемся к практике стран, ушедших от «естественного» государства. Там после амнистии и декларирования активов использовали в борьбе с коррупцией провокации, предлагали взятки чиновникам и «крыши» предпринимателям. Это эффективный способ перевоспитания народа, но против метода провокаций выступает ЕСПЧ. Его судьи полагают, что гражданин должен отвечать только за преступление, совершенное по собственной инициативе, а провокация полиции противоправна, полиция мол, сама побуждает к преступлению. Тем не менее в Сингапуре, Грузии, на Тайване в борьбе с коррупцией по примеру США и Канады широко практикуются «контрольные закупки». Мое мнение — мы находимся в такой глубокой яме коррупции, что без провокаций наше общество не вылечить.

Как решили проблему продажных судей в указанных странах? В Сингапуре уволили всех судей и заменили их лучшими адвокатами, дали им огромные оклады, но всех поставили на прослушивание. В некоторых странах не допускают к судейской работе выходцев из полиции и прокуратуры. В Германии для судей из ГДР ввели запрет на профессию. Есть предложение поставить наши суды под начало международных судов.

В Японии 4 раза оккупанты-американцы увольняли всю полицию, пока не добились нужного поведения ее сотрудников. В Грузии тоже сменили всю полицию и создали полицейским стимулы к честной работе. Ввели коллективную ответственность полицейских и таможенников за коррупционные преступления. Переняли опыт США и обязали полицейских докладывать о противоправных действиях коллег. Если знал, но не сообщил — пойдет под суд. Могут уволить всю бригаду за укрывательство коррупционера.

Как уже отмечалось, в развитых странах имеет место свободный доступ граждан к информации об органах власти, что делает работу чиновников «прозрачной». При этом информирование гражданами органов власти о нарушителях законов и правил воспринимается как гражданский долг, за сообщения о фактах коррупции положены премии, ведь бдительные люди не дают разворовывать общую казну. Кроме того, есть право на частное уголовное обвинение против подозреваемых в преступлении чиновников, что дает возможность активным гражданам самим бороться с коррупцией и воровством бюджетных средств. Мы этот институт уже обсуждали, как и право подавать в суд гражданские иски в защиту общественных интересов (иски в защиту интересов неопределенного круга лиц). Они тоже используется против смычки бизнеса и бюрократии. Такие иски проще частного уголовного преследования и позволяют материально стимулировать гражданскую активность за счет ответчика. Я возвращаюсь к этим институтам вновь и вновь потому, что это действенные лекарства от «капитализма для своих», от «азиатского способа производства». Всем, кто хочет сделать Россию развитым государством, о них надо помнить и понимать, как они работают.

 

Как там живут?

Мы, россияне, справедливо гордимся своей литературой, театром и музыкой, достижениями в космосе. И порой не понимаем, насколько мы отстали в части знания о современных общественных институтах, действующих в развитых странах. Невежда не знает, что он невежда. Почему в прибалтийских республиках нет обманутых дольщиков? Как в Германии умудряются не допускать «распила» бюджетных средств? Могут ли граждане Великобритании, США, Канады привлечь к уголовному суду преступника без санкции и помощи прокурора? Мало кто в России может вразумительно ответить на подобные вопросы — даже сотрудники всевозможных институтов и университетов. Если мы хотим видеть Россию высокоразвитой страной, нам надо изучать обычаи, законы, правила, порядки развитых стран, которые и позволили им стать развитыми. Не преодолев «разруху в головах», не став более осведомленными, мы не сможем даже сформулировать программу назревших реформ, не ответим на извечный российский вопрос: что делать?

Для реальной модернизации страны нужно пропагандировать передовой опыт, причем понятным языком. Однако в нашей прессе редко можно встретить статьи о порядках в развитых странах.

К этому можно добавить, что избиратели должны учиться (а может быть, и этому надо учить) понимать, что им предлагают партии и правительство. Иначе они будут голосовать на выборах «втемную», за внешность партийного лидера.

Вернемся к обманутым вкладчикам. Наши строительные компании еще 15 лет назад пролоббировали в Госдуме закон, который позволил им обманывать людей, внесших деньги на стадии строительства. Фирме, получившей на свой на счет деньги, строить не обязательно. Она может обналичивать средства через подставные фирмы, вывести за рубеж, объявлять фирму банкротом. Как показывает пример Сергея Полонского, посадить за это трудно.

А развитые страны используют простой механизм, гарантирующий исполнение строителями их обязательств. Покупатель квартиры, заключив со строительной организацией договор, не вносит деньги на ее счет, а кладет на безотзывной аккредитив в банке. Строители спокойны — покупатель их не обманет, деньги уже в банке. Эти деньги банк может выдать строителям в виде кредита — под залог дома и строительной техники. Банк также контролирует ход строительных работ, через него ведутся платежи, он может отслеживать их назначение. Покупатель не вправе снять свои деньги со счета безотзывного аккредитива до окончания договорного срока строительства дома. После подписания сторонами акта приема-передачи построенной квартиры банк перечислит деньги с аккредитива на счет строительной компании. При такой схеме обманутых вкладчиков не бывает.

Этот же способ применяется для экономии бюджетных средств при заключении договоров с подрядными организациями. Средства по договору закладываются на безотзывной аккредитив, а строители строят за счет банковских кредитов и под залог своих активов. Возвели объект, сдали — получите. Никаких заниженных смет, никаких доплат. Если бы такая схема применялась в России, никто не посмел бы взвинтить стоимость строительства и трамплина в Сочи, и стадиона в Петербурге. Но российские власти ничего подобного не применяют, подряд по формально проведенному конкурсу отдается «своей» фирме, предложившей явно заниженную цену. Когда приходит время сдачи, цену корректируют.

Сознавая проблему дефицита информации о практике развитых стран, мы с коллегами в последние годы наладили выпуск небольших популярных брошюр серии «Что делать?». Их раздают на съездах партий, на конференциях, на митингах. Уже изданы «Гражданский долг по-нашему и по-европейски. Дорожная карта реформ», «Как прийти к демократии?», «Реформа полиции в Грузии и в России», «России — независимый и справедливый суд!», «Гражданам — правовое оружие для борьбы с коррупцией и обманом», «ДЕколлективизация. Как вернуть землю народу?», «Какой парламент нужен России?», «Какая армия нужна России?». Готовятся к изданию брошюры по решению жилищного вопроса, отделению религии от государства, обеспечению независимости СМИ и методов эффективного парламентского контроля. Брошюры выставлены на сайте «www.kaktam.info». Там же представлены переводные статьи об общественных институтах развитых стран. Придет время, и это будет востребовано.

 

Будущее зависит от каждого из нас

Можно ли надеяться на то, что возврат России на магистральный путь развития мировой цивилизации произойдет по требованию масс, столкнувшихся с резким ухудшением условий жизни? Да, социальные волнения возможны. Но произойдет ли модернизация страны? Чего захотят простые люди? Заимствовать институты развитых стран? Они им неведомы. Скорее, понадеются на нового вождя, который пообещает им манну небесную, а в бедах обвинит соседей. Боюсь, что впереди нам маячит популистский режим — типа боливийского или фашизм — вроде итальянского.

История не знает примеров, когда модернизация осуществлялась по воле низов. Они для этого слишком консервативны. Вспомним арабскую весну в Египте и Тунисе. Начавшиеся с требований рассерженных горожан устроить жизнь на европейский лад, покончить с произволом и коррупцией, они закончились тем, что на выборах победили фундаменталисты — «братья-мусульмане».

Успешная модернизация в разных странах проводилась прогрессивной частью элиты, осознавшей тупик, в который зашла страна. Пример Украины показывает, что мало возмущаться порядками «естественного» государства. Украина по Индексу восприятия коррупции находится на позорном 142 месте из 175. Это самая коррумпированная страна Европы (Россия на 139-м). Народ Украины, возмущенный коррумпированной системой власти, сверг Януковича. Но мало что изменилось, коррупция осталась. Нужен осмысленный запрос широких слоев на либеральные политические и экономические реформы. Однако проведение таких реформ требует качественно иной элиты. Вывод: пока не произойдет обновление российского истеблишмента, ничего хорошего нам ждать не приходится.

Нужны политическая воля новых лидеров и понимание широкими массами сути тех общественных институтов, которые предстоит заимствовать. Нужна поддержка населением реформ. Тогда придет время чрезвычайных политических решений, но это будет уже реальная борьба с коррупцией, с административной рентой, с «капитализмом для своих». Как скоро это произойдет? Не знаю. Но в наших силах это ускорить. Надо идти в народ, просвещать. Можно смеяться над моим призывом, вспоминать народовольцев, но иного пути нет. Люди должны осознать, что можно жить иначе. Нужны горизонтальные связи сторонников реформ, социально активных граждан. С ними надо обсуждать инструменты грядущих реформ, проекты законов и программ. Делать, что должно, и не отчаиваться!