История противостояния киевского князя Ярополка и новгородского князя Владимира интересна тем, что ведущую роль в нем сыграли именно варяги. Вновь, как и во времена Вещего Олега, Север выступил против Юга и одержал победу. Вновь, как и в те легендарные времена, все закончилось убийством киевского князя. Но на этом сходство заканчивается.

А началось все тоже с убийства. С убийства киевского князя Святослава, ибо то, что произошло на Днепровских порогах, по-другому не назовешь. Именно в этой трагедии лежат истоки кровавой междоусобицы, которая в дальнейшем развернется на просторах Русской земли. От древлянского Искоростеня до Новгорода и от Полоцка до Киева. Смерть князя-воина стала тем детонатором, который взорвал Русь.

Вернемся к тому самому месту, на котором мы прервали свой рассказ. Весной 971 года князь Святослав в болгарском городе Доростоле заключил мир с византийским императором Иоанном Цимисхием. С одной стороны, это являлось поражением Руси, поскольку все завоевания князя на Балканах были утрачены, а Дунайская Болгария попадала в прямую зависимость от империи. Но с другой стороны – армия Святослава, хоть и понесла тяжелейшие потери, разгромлена не была. Сам князь-воин лично как полководец не потерпел ни одного поражения в битве. На Русь его воинство уходило с огромной добычей и гнало многочисленный полон, поскольку по условиям мирного договора только ромеи были отпущены Святославом на свободу. Болгарские «братушки» так и остались в плену.

И князь и базилевс прекрасно понимали, что им еще предстоит встретиться на поле боя с оружием в руках. После ухода киевских дружин Иоанн срочно занялся укреплением границы по Дунаю, а до нас летописец донес слова, сказанные Святославом накануне заключения мирного договора: «Поиду в Русь и приведу болши дружине » (Новгородская I летопись младшего извода). «Худой мир лучше доброй ссоры» – эта поговорка отнюдь не для Святослава, скорее как раз наоборот. Какой там мир? Война до победы! До тех самых пор, пока враг не будет разбит! А сейчас лишь передышка, чтобы сил набраться да воинство потрепанное в порядок привести!

Итак, замирившийся с ромеями Святослав вынужден возвращаться на Родину. Вот с этого момента начинаются странности и недоговоренности. Некоторые на первый взгляд довольно безобидны, но на самом деле это не так. Именно за ними, за такими мелочами, и сокрыта основная суть произошедшей трагедии. Разгадка гибели русского героя лежит именно в этих нюансах. Первый из них сразу же бросается в глаза – многие исследователи ничтоже сумняшеся заявляют о том, что княжеская рать возвращалась на Русь двумя отрядами, причем один вел сам Святослав, а другой – воевода Свенельд. Возможно, кому-то покажется совершенно неважно, кто и как собирался вести свои рати домой, но это не так. На самом деле это ключевой момент для понятия и расшифровки всей ситуации в целом. Ключ к ней. Итак, повторимся: довольно много исследователей делают упор на том, что Святослав разделил свои войска и ту часть, которая ушла домой на конях по суше, увел именно варяжский воевода Свенельд. Звучит это хоть и уверенно, но довольно странно, и вот почему.

Дело в том, что в русских летописях сведений о том, что именно Свенельд командовал второй половиной русского воинства, нет. Вообще. В них приводится информация несколько иного характера, а именно о том, что старый воевода советует князю не идти в ладьях по Днепру, где на порогах караулит печенежская орда, пройти степью – «поиде, княже, около на конех; стоять бо Печенезе в порозех» (Новгородская I летопись младшего извода). Подобная информация присутствует в большинстве летописных сводов, подтверждают ее и сведения В.Н. Татищева: «Воевода его Свеналд советовал ему , что лучше идти на конех к Киеву, нежели в лодиях, понеже по Днепру около порогов стоят печенеги, и не послушав его, Святослав пошел в лодиях ». Князь слушает, воевода советует, иного толкования быть не может.

Как вы понимаете, мнение старого воина Святослав проигнорировал: «И не послуша его, нь поидоша в лодьяхъ» (Новгородская I летопись младшего извода). В.Н. Татищев эту информацию дополняет: «Ибо князь всех воинов отпустил полем к Киеву, а сам с немногими пошел в ладьях». Тоже все ясно и понятно: войско разделено и всадники помчались на Киев, но о том, что именно Свенельд ведет воинов степью, нет ни слова. Главный аргумент в пользу того, что старый воевода никуда не ходил, а отправился вместе с князем на ладьях, мы приведем ниже, а пока рассмотрим причины, почему Святослав разделил войско и сам отправился на ладьях, а не через степь.

Базовой, стержневой или важнейшей причиной стала та огромная добыча из Византии и Болгарии, которую русские бойцы собрали во время войны и теперь везли домой.

В Новгородской I летописи младшего извода содержится следующая информация: «Идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имение много у Греекъ и полонъ бещисленыи, с маломъ дружины ». О том же сообщают и остальные летописи. Вывод напрашивается сам собой – ладьи по самые борта были загружены трофейным «барахлом», на них же разместили и пленных, которые были «бещисленыи ». Ибо место освободилось, многие из тех, кто ушел в этот поход, домой уже не вернулись. «Живой товар» имел большую цену, а гнать его степью значило просто погубить и выбросить деньги на ветер, ибо торговать стало бы некем. Там же разместили раненых воинов. Их тоже удобнее были перевозить на ладьях, не по суше же было их тащить в Киев! Загрузив все и всех в ладьи, князь должен был столкнуться с проблемой места. Дополнительного взять неоткуда. Поэтому князь принимает довольно спорное решение – минимум боеспособных воинов оставить с собой, разместив на ладьях. В первую очередь на Русь через степь ушло конное войско. А на конях, как мы помним, сражалась дружина.

Почему же сам Святослав не пошел налегке с той частью воинства, которые шли по суше? О том, что на порогах стоят жадные до чужих богатств печенеги и как коршуны поджидают, когда Святослав, отягощенный трофейным добром, забуксует на них, было известно едва ли не в Болгарии! Печенеги – опасность не шуточная, от них рукой не отмахнешься и веником по степи не разгонишь. Тем более, кто такие печенеги, киевскому князю известно лучше других. Казалось бы, первое, что приходит в голову, – брось все трофеи, распусти пленных и дуй степью на Киев, ощетинившись копьями и держа мечи наготове. Степняки этого не любят и нападать в таком случае стесняются. Но нет, разбазаривать добытое такой ценой и кровью богатство Святослав не собирается. Он принимает иное решение и тем самым обрекает себя на гибель. А ведь князь был одним из лучших полководцев эпохи, и все его планы всегда отличались трезвым расчетом, исключая элементы авантюризма.

Мы можем предложить свою версию развития событий. Вероятнее всего, Святослав понимал, что в противостоянии с Цимисхием он все-таки потерпел поражение. Поэтому появляться в Киеве с потрепанной ратью, лишившемуся всех своих завоеваний на Балканах, тому, кто недавно с гордостью говорил о Переяславце на Дунае, что это «есть среда земли моеи» (Новгородская I летопись младшего извода), было очень непросто. И тем более без добычи и полона, которые своими размерами могли хоть как-то скрасить впечатление о постигшей Русь неудаче.

Вполне возможно, что смысл рейда через степь как раз и заключался в его быстроте, пока стоявшие на порогах печенеги не сообразили, что к чему. А с добычей и толпами пленных какая может быть быстрота и маневренность! Поэтому и решают их отправить в ладьях другим путем. А с ними идут и полководцы: Святослав со Свенельдом. Только вот о том, какая же была конечная цель у княжеской задумки, мы можем говорить лишь предположительно. В русских летописях есть конкретное указание на то, что из Болгарии князь прямиком направился к Днепровским порогам. Новгородская I летопись младшего извода сообщает об этом так: « И прииде Святославъ к порогомъ, и не белзепроити; и ста зимовати в Белобережьи ». Получается, что князь ринулся прямо на печенегов, встречи с которыми так старался избежать. Но позвольте еще раз отметить, что Святослав один из лучших полководцев эпохи, который никогда не принимал глупых и необдуманных решений. Значит, князь-воин знал, что делал, и был уверен в удачном исходе предприятия. Иначе никогда бы не сунулся в пасть зверя. Это могло произойти только в одном случае – если Святослав был уверен в том, что с севера к порогам подойдут русские полки из Киева. Ударить по врагу с двух сторон – это как раз в стиле неукротимого воителя. Ведь если мы внимательно изучим военные кампании князя, то увидим, что одним из главных принципов его военного искусства было разделение войск и атака противника с различных оперативных направлений. Это было во время Восточного похода, это было и во время войны на Балканах. Поэтому нет ничего удивительного, что то же самое Святослав решил проделать и с печенегами. Ведь помимо тех войск, которые вернулись в Киев через степь, в столице находилась и дружина старшего сына Святослава Ярополка, а также полки, оставленные беречь Русь от печенегов во время войны с Византией и Болгарией. Мало того, можно было вызвать из Древлянской земли с ратью и дружиной среднего сына Святослава – Олега. Одним словом, было кому идти на помощь князю к порогам на Днепре.

Но этого не произошло.

Очевидно, что и сам воитель ничего подобного не ожидал, а потому и был вынужден уйти в устье Днепра и зимовать в Белобережье. Надвигалась катастрофа, и он не мог этого не понимать. А ведь можно предположить, что если бы Святослав лично привел войска степью в Киев, то блокаду с порогов он бы снял моментально, обеспечив ладейному флоту беспрепятственный проход на Русь. Но это было невозможно по причинам, указанным выше. Недаром в народе говорят, что, если хочешь что-то сделать хорошо, то сделай это сам. Вполне вероятно, что если бы во главе отправленных на Русь войск стоял знаменитый воевода, хоть тот же Свенельд, исход предприятия был бы другим. Но Свенельд уже был слишком стар для таких приключений. Спать в седле и гнать, не смыкая глаз, коней без еды и роздыха он уже не мог. Физических сил просто бы не хватило. Возраст давал себя знать! А дорога степью в Киев не была легкой прогулкой. Поэтому Святослав оставил его при себе.

И в итоге случилось то, что случилось. Помощь из Киева не пришла, прорыв через пороги не состоялся, и русское воинство с добычей и пленными было вынуждено зазимовать в Белобережье. Все летописи единодушно свидетельствуют о том, что зимовка эта происходила в тяжелейших условиях и немногочисленное войско Святослава стало еще меньше вследствие голода и болезней. О судьбе болгарских пленных, которые также оказались в этой снежной ловушке, сведений нет, но надо думать, что потери среди них были еще больше. Ведь если русские ратники хоть что-то могли купить у местных жителей за счет своей огромной византийской и болгарской добычи, то у полоняников денег не было! А заниматься благотворительностью было не в характере наших предков.

Вероятно, что князь всю зиму ждал помощи от сыновей. И надо сказать, что основания для этого у него были. Зимний поход русских дружин к Днепровским порогам не был чем-то из области научной фантастики: наши предки умели воевать зимой. Зато для печенегов, которые там зазимовали, это мероприятие закончилось бы полной катастрофой. На полуголодных и отощавших конях много не навоюешь! Однако подмога снова не пришла…

По весне Святослав повел свою сильно поредевшую рать на прорыв. Ждать было нечего, он и так уже потратил на это слишком много времени. Причем трофеи опять не бросил. Возможно, за зиму он с ними уже сроднился. Не бросать же их теперь, когда так долго оберегал и сохранял.

И вот здесь мы видим довольно интересный момент. Дело в том, что у князя был и иной путь, пусть более длинный, но гораздо более надежный. Ведь недаром византийские историки называли Боспор Киммерийский (район современной Керчи) владением Игоря и Святослава! Князю было необходимо просто развернуть свой флот и, пройдя вдоль побережья Тавриды, высадиться в Тмутаракани. И половина проблемы решена! Ведь после Восточного похода это был теперь русский город, и там сидел княжеский наместник. Вот там бы Святослав нашел все: и еду, и снаряжение, и коней, даже воинов мог набрать, чтобы идти на Киев через степи. Позвенел бы золотом – и воинственные ясы с касогами были бы тут как тут. Мог и в Киев отправить грозное повеление. И если по осени 971 года Святослав действительно не мог попасть в Тмутаракань, поскольку начиналось время осенних штормов, то весной ему ничего не мешало это сделать. И тем не менее он начинает ломиться через Днепровские пороги.

Трудно поверить в то, что такой блестящий полководец, как Святослав, рассчитывал на победу над печенегами. Князь был реалистом и понимал, что к чему. Идти по Днепру он мог только в одном случае – если знал, что орды там нет. Причем знал наверняка. Можно предположить, что хан Куря действительно не выдержал суровых условий зимовки и увел своих людей в другие места. Можно допустить, что Святослава сознательно дезинформировали и он попал в ловушку. Можно много чего нафантазировать. Уверенность есть лишь в одном – без видимой причины, просто так, Святослав бы никогда не пошел к порогам.

Иначе он бы принял другое решение.

Когда русское воинство перетаскивало ладьи через Ненасытетский порог, то было атаковано печенежской ордой и полностью уничтожено. В большинстве летописных сводов сведений о том, как именно проходила последняя битва князя-воина, нет. Но если не полениться, а тщательно поработать с источниками, причем не только отечественными, но и зарубежными, то откроется страшная картина.

Помните, мы обещали вам привести решающий аргумент в пользу того, что Свенельд никакие войска в Киев степью не водил? Пожалуйста! «Летописец, содержащий в себе Российскую историю» сообщает об этом четко и недвусмысленно: « Свиндел же убежа с бою ». И можно было бы сказать, что это фальсификация, но есть еще одно подтверждение данного факта. В «Устюжской летописи» тоже черным по белому написано: «Свиндел же убежа з бою, и прииде в Киев к Ярополку, сыну Святославлю, и сказа ему смерть отцову , и плакались по нем со всеми людьми ». Даже так.

А мы обратим внимание вот на какой момент – практически во всех летописных сводах говорится о том, что Свенельд появился в Киеве ТОЛЬКО ПОСЛЕ СМЕРТИ СВЯТОСЛАВА: «…и убиша Святослава, и взяша главу его, и во лбе его сделаша чашю и пиаху изъ неи. Свенделъ же прииде Кыевукъ Ярополку » (Новгородская I летопись младшего извода). Ермолинская летопись дает более конкретную информацию: «А Свеньтгеглдт же прииди с остаточными людми в Киев, ко сыну его Ярополку ». Об этом же свидетельствует и Н.М. Карамзин: «Только немногие Россияне спаслись с Воеводою Свенельдом и принесли в Киев горестную весть о погибели Святослава». Получается, что уцелели лишь те, кто убежал вместе с воеводой, те, кто покинул своего князя. А этому есть лишь одно определение – трусость.

Для подвигов Свенельд был уже слишком стар. Напомним, ему было уже около 70. Ему и раньше приходилось отступать, отходить и ретироваться. Такое было не раз, но в первый раз такой поступок напрямую ассоциируется с трусостью. С тех пор как под Преславом удача оставила его, все у него пошло не так.

И это не наговор на варяжского воеводу Свенельда, поскольку данный факт находит подтверждение и в зарубежных источниках. Бегство с поля боя части русских воинов зафиксировано в «Истории Польши» Яна Длугоша. Но помимо этой информации там есть и другие сведения о последнем бое Святослава, которые буквально все переворачивают с ног на голову. Оцените сами: «В то время как князь Руси Святослав возвращался из Греческой земли, куда вражески вторгся, и вез греческие трофеи, его враги печенеги, извещенные некоторыми русскими и киевлянами , выступают со всеми силами и легко побеждают Святослава и его войско, как потому что оно было обременено добычей , так и потому что сражалось в неудобном месте. Сам Святослав, пытаясь продолжить сражение и остановить позорное бегство своих воинов, живым попадает в рукиврагов . Князь печенегов по имени Куря, отрезав ему голову, из черепа, украшенного золотом, делает чашу, из которой имел обыкновение пить в знак победы над врагом, ежедневно вспоминая свой триумф ».

Вот так, не больше и не меньше.

Понятно, что такая версия гибели русского героя устроит далеко не всех и можно будет обвинить коварных поляков в злокозненности и сознательном искажении нашей истории, но мы не будем спешить, а просто посмотрим, что нам говорят другие письменные источники.

«Киевский синопсис» Иннокентия Гизеля: «…заступиша ему путь Печенези, на месте злом к бою неудобном, между порогами не далече Белобережья, и озиме тамо в осаде. На весне же нападе Князь Печенежский Куря или Курес и порази Русь, а Светослава жива вземши, повеле ему главу отсещи и соделати от кости ея чашу, златом обложенну с сицевым надписанием: ищай чужаго, свое погубляет. Пияше же от тоя чаши всегда, веселяся о славной победе над Светославом ». Возможно, что и здесь кто-то заявит о том, что это все сфабриковано проклятыми ляхами-католиками, но вот беда – «Киевский синопсис» был составлен во второй половине XVII столетия и издан в 1674 году в типографии Киево-Печерской лавры. Тогда, когда воссоединение Украины с Россией стало свершившимся фактом. Поэтому версию о фальсификации со стороны зловредных поляков отметаем. Ведь и в русских летописях сохранилась подобная информация. Вот что нам сообщает «Новый летописец»: «А Святослава жива взеиши , повеле ему главу отсещи и соделати с ея кости чашу златом обложенну ».

Этого материала вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Все запротоколировано и зафиксировано, дебет с кредитом сошлись. Так что это не просто наша фантазия, возникшая на пустом месте.

Достаточно просто еще раз внимательно просмотреть русские летописные своды, и мы увидим в них некую закономерность при освещении трагических событий на Днепровских порогах. Рассказывая о гибели князя-воина, летописцы обычно отделываются дежурной фразой о том, что Святослава убил хан Куря: «и нападе Куря, князь Печенежьскыи и убиша Святослава» (Новгородская I летопись младшего извода), «и нападе на нь Куря князь Печенежьскии и оубиша Стослава и взяша главу его» (Лаврентьевская летопись), «Нападе на нь князь печенежский, зовомый Куря, и убиша Святослава» (Пискаревский летописец). У В. Н. Татищева указано даже более конкретно: «И, как пришел к порогам, тут напал на него Куря, князь печенежский, и после жестокого сражения победил его, и убил Святослава ». Сначала победил, а потом убил. И необязательно в сражении. Одним словом, продолжать можно до бесконечности, смысл сообщений не изменится.

Мы думаем, что летописцы не случайно заострили внимание на этом аспекте, поскольку здесь однозначно напрашивается предположение о том, что КУРЯ УБИЛ СВЯТОСЛАВА СВОИМИ РУКАМИ. Лично расправился с князем. Отрубил голову. А это могло быть только в одном случае – если Святослав попал в плен. Потому что если бы случился честный поединок один на один, то летописцы обязательно об этом обмолвились бы. А так просто – убил. Вряд ли здесь может быть иное толкование смысла текста.

Удивляет другое – что никто не запросил за пленного князя выкуп, ведь печенеги, как и все степняки, были алчными до золота. А здесь…

Вывод напрашивается очень простой – смерть князя-воина была кому-то очень и очень выгодна, а может, даже и оплачена. Печенеги изначально знали, что никакого выкупа за Святослава они не получат.

Как говорится, ищи того, кому это выгодно. Выгодно было многим – и Цимисхию, и болгарам, и киевскому князю Ярополку, да тем же печенегам! Но все-таки – кто? Невзирая на то что очень часто можно услышать обвинения в адрес коварных византийцев, ни один письменный источник не упоминает об их причастности к убийству Святослава. Наоборот, есть информация совершенно другого свойства. Ее приводит византийский историк Иоанн Скилица: «По просьбе Свендослава император отправил посольство к пацинакам, предлагая им стать его друзьями и союзниками, не переходить через Истр и не опустошать Болгарию, а также беспрепятственно пропустить росов пройти через их землю и возвратиться домой . Назначен был исполнить это посольство Феофил, архиерей Евхаитский. Пацинаки приняли посольство и заключили договор на предложенных условиях, отказавшись только пропустить росов ». Это сообщение хорошо согласуется с известиями русских летописей, из которых следует, что Святослав заблаговременно узнал о том, что печенеги перекрыли пороги еще в Болгарии. Действительно, бои за Доростол закончились весной, а у Днепровских порогов русское воинство объявилось лишь осенью. Можно предположить, что князь дожидался исхода византийского посольства. Примечательно, что русским летописцам и в голову не пришло бросить камень в сторону базилевса, зато целый булыжник они запустили в огород болгарских «друзей и соратников».

«Послаша переяславци къ Печенегомъ , глаголюще сице: «идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имение много у Грекъ и полонъ бещисленыи, с маломъ дружины » (Новгородская I летопись младшего извода). Такая же информация присутствует не только в данной летописи, но и других летописных сводах. Есть она и в «Истории Российской» В.Н. Татищева. Действительно, у болгар были все основания желать погибели Святославу. Ведь для них русский князь был худшим из злодеев. Он развернул против Болгарии полномасштабную войну, разбил вдребезги ее вооруженные силы, захватывал и разорял города, с самими болгарами не церемонился, репрессии против них применял беспощаднейшие. В одном Филиппополе посадил на кол 20 000 человек. И хотя данное число жертв, скорее всего, преувеличено, но сам факт говорит о многом. Да и в дальнейшем по приказу князя дружинники ретиво рубили головы болгарам, поскольку Святослав самым жестоким образом уничтожал оппозицию в стране. Именно благодаря киевскому князю Болгария была опустошена и разорена, а ее армия полностью деморализована от понесенных поражений. В итоге после того русские покинули Балканы, византийский базилевс Иоанн Цимисхий втоптал в пыль болгарскую независимость своим пурпурным сапогом.

К тому же болгары ясно осознавали, что если Святослав вздумает вернуться и, как обещал, продолжить войну с империей, то боевые действия вновь будут разворачиваться на болгарской земле. И что тогда останется от некогда цветущего края? Поэтому можно смело говорить о том, что прямой интерес в уничтожении Святослава у болгар был.

Есть и другая версия, которая может объяснить трагедию на Днепровских порогах.

Здесь мы будем вынуждены вернуться немного назад, в осень 969 года, когда князь-воин уходил в свой последний поход на Балканы. Во всех летописях четко прописано, что в Киеве Святослав оставил княжить старшего сына Ярополка, в Древлянской земле посадил Олега, а младшего, Владимира, отправил в Новгород.

Определенный резон в действиях князя был, поскольку он собирался надолго покинуть Русь. Оставляя в наиболее значимых регионов страны своих сыновей с дружинами, он мог быть уверенным в том, что, во-первых, на местах будет порядок, а во-вторых, если сунется на Русь враг коварный, то тут же и получит по зубам. Пойдут на Русь печенеги – а тут как тут Ярополк с полками и дружиной. Сунуться кичливые лихи – их Олег с древлянами встретит. Захочется варягам аль викингам испытать удачу на севере Русской земли, то гридни Владимира окровавят свои мечи. Опасности можно было ждать отовсюду. И если вдруг норманны начнут разбойничать на Севере, то новгородцам нет нужды ждать, пока Ярополк из Киева с дружиной подойдет. Потому как, пока соберутся киевляне, пока придут, сделают разбойники свое черное дело и уплывут за море, ищи их потом свищи. А так – вот они, князь и дружина, рядом. И везде, у каждой границы Русской земли, свой заслон. Бойся, враг!

Поэтому не надо ругать Святослава за то, что он разделил страну между сыновьями, – дело в том, что помирать князь не явно собирался, ему было всего 27 лет, и мог он смотреть на это явление, как на временное. Пусть и номинально, но он по-прежнему являлся главой Русской земли.

Итак, Ярополк сидит в Киеве, и именно на его помощь рассчитывает отец. Но помощь не идет. Странно. Ведь как нормальный сын он должен спешить на выручку родителю по первому же зову, а Ярополк медлит. Дружина его коней не седлает и к походу не готовится. Судя по сведениям источников, Ярополк не делает в этом направлении вообще ничего. Только чего он выжидает? Ответ прост – смерти Святослава. И дело даже не в одном Ярополке, дело и в его окружении. Все те, кто сейчас окружал молодого князя в столице, прекрасно понимали, что, как только вернется Святослав, их вольная воля закончится. На теплые места явятся другие люди, те, которые придут с отцом Ярополка, а их поганой метлой выметут из княжеских теремов. Все хлебные и доходные должности уплывут из рук.

Но самое страшное, что они потеряют власть. Ибо тот, кто ее вкусил, добровольно с ней не расстанется. Ради власти люди готовы на все. Поэтому и могли ближние бояре и воеводы всячески противиться попыткам Ярополка спасти отца. Они должны были убедить его в том, что, как только явится Святослав, Ярополк на долгие годы будет отодвинут от власти в Киеве. Могли напомнить, как маялся его дед Игорь при Олеге Вещем. И деваться молодому князю в этом случае некуда. Земли поделены и закреплены. В Новгороде – Владимир, в Искоростене – Олег, а Ярополк будет у отца на побегушках? В такой ситуации он мог даже стать не вторым лицом в государстве, его могли задвинуть и поглубже, ведь вместе со Святославом возвращался и Свенельд. Да, старый, грубый и седой, но для Святослава именно он был по-прежнему самый ближайший и самый доверенный из людей. Впрочем, Ярополк, будучи умным человеком, и сам все видел, понимал, к чему идет дело. Но самое главное заключалось в том, что и он уже вкусил власти, вовсе не желая с нею расставаться.

Здесь же можно усмотреть и сильное влияние христианской общины Киева, которая к этому времени представляла собой достаточно серьезную силу. Дело в том, что после того, как затихли бои под Доростолом, Святослав обрушил репрессии на тех из своих воинов, которые исповедовали христианство. Погиб даже княжеский брат Улеб. Об этом нам сообщает В.Н. Татищев, и он же приводит следующую информацию о том, что Святослав «послал в Киев, повелел храмы христиан разорить и сжечь и сам вскоре пошел, желая всех христиан изгубить». Вполне вероятно, что соответствующие указания и были даны тем, кто пошел на Киев степью. Правда, в столице с ними могли вступить в переговоры люди Ярополка и убедить отложить исполнение приказа до поры до времени. Но христиан все это должно было озадачить. Таких репрессий в столице они не испытывали на себе еще никогда.

Мы не можем утверждать однозначно, что именно по приказу Ярополка отправились к печенегам гонцы, чтобы решить судьбу Святослава. Но можно смело сказать – трагедия на Днепровских порогах произошла благодаря его молчаливому и преступному попустительству. Он – князь, и в его воле было приструнить распоясавшихся советников. Обратиться напрямую к тем воинам, которые уже пришли в Киев с Балкан. Позвать на помощь брата Олега с древлянами. Были варианты. Но Ярополк этого не сделал, и Святослав погиб. Ярополк остался при власти. При единоличной власти.

Такова наша версия событий, принимать ее или нет – решать уже вам. Все факты и доводы у вас перед глазами.

Теперь давайте поближе познакомимся с князем Ярополком. Н.М. Карамзин характеризует его как «добродушного, но слабого человека». Помимо Николая Михайловича о «кротости и милости» нового киевского князя сообщает и В.Н. Татищев. Называет Ярополка «беззлобным и покорным». Удивительно, но по мере изложения материала вы увидите, что «слабым человеком», который находится под влиянием своего окружения, Ярополк выглядел только тогда, когда его интересы самым тесным образом совпадали с интересами этого самого окружения. Когда был шанс, что всю грязную работу за него сделают другие. Ярополк – это волк в овечьей шкуре. Но на этот факт обычно внимания не обращают, продолжая развивать тему о добродушии, покладистости и безволии старшего сына Святослава. Тем более что у Василия Никитича встречаются сведения о том, что Ярополк испытывал симпатии к христианству. Отсюда и пошло. Этакий мямля на троне, который не имеет собственного мнения и не умеет держать меч в руках. Но это далеко не так.

Тот же Татищев сообщает, что Владимир Новгородский опасался войны с Киевом, «ведая брата Ярополка храбрым и сильным ». Заслуживает внимания и другое замечание историка: «Ярополка житье и дела у Нестора не весьма хвально описаны, но скорее неверность и предательство его вельмож ему в слабость и нерассудность приписал ». Понятно, что на фоне своего грозного отца молодой князь действительно выглядел либералом и гуманистом, но это только по сравнению со Святославом. В остальном – князь как князь, не лучше и не хуже других. Что же касается набившей оскомину «кротости», то она в изложении Василия Никитича звучит лишь применительно к взаимоотношениям между христианами и новым князем. Ну как же можно симпатизировать тем, кто верит в Иисуса, и не быть при этом «кротким»! А потому и пишет ученый, что «Иоаким,…, его кротость, благонравие и любовь к христианам довольно похваляет». Ведь историки XVIII–XIX веков просто не могли изобразить князя иначе, можно сказать, что тогда была просто такая тенденция. Почитайте того же Карамзина, у него князья постоянно плачут или умываются слезами умиления! Как в бразильском или мексиканском сериале! Беда в том, что и многие современные исследователи принимают подобные откровения за чистую монету. Им же вольно делать из князя тайного христианина.

Между тем у Татищева просто написано, что «Ярополк же был муж кроткий и милостивый ко всем, любящий христиан, и хотя сам не крестился народа ради, но никому не запрещал ». Эко дело! Святослав тоже не запрещал креститься…

Быть христианином и просто им симпатизировать – это несколько разные вещи. Косвенным подтверждением того, что никаким христианином Ярополк не был, служит тот факт, что в 1044 году его останки были крещены.

Да и как правитель новый князь был не так уж и плох. Правил старший сын Святослава всего 6 лет, правда, даже относительно сроков его правления в источниках существует разноголосица. Дело в том, что как «Повесть временных лет», как по Ипатьевскому, так и по Лаврентьевскому списку, Новгородская I летопись младшего извода, остальные летописные своды называют годом смерти Ярополка 980-й. Однако «Память и похвала князю русскому Владимиру» называет иную, но более конкретную дату – 11 июня 978 года. Правда, Иаков Мних, автор похвалы, тут же сам себе противоречит, поскольку дает следующую информацию: «И седе въ Киеве князь Володимеръ въ осмое лето по смерти отца своего Святослава, месяца июня в 11, въ лето 6486». Но так ли это? Мирный договор с Византийской империей князь-воин заключил в 971 году, а затем отправился на Русь, но, не сумев пройти осенью пороги, зазимовал в Белобережье. Согласно русским летописям, Святослав погиб весной 972 год и восемь лет после его смерти приходятся как раз на 980 год. Поэтому на этой дате и остановимся.

После гибели отца правление князя Ярополка проходило достаточно спокойно. Тишина взорвалась в 975 году, и причиной этого взрыва стал не кто иной, как все тот же Свенельд.

В Новгородской I летописи младшего извода есть очень интересная информация, которая относится к тому моменту, когда Свенельд прибежал в Киев после битвы на Днепре: «Ярополкъ же княжа в Киеве, и воевода бе у него Блудъ». То есть мы видим, кто является главным советником у молодого князя. Но затем воевода Блуд со страниц летописи исчезает, зато в роли главного советника теперь действует Свенельд. Это как раз и понятно. На троне сменилось уже трое князей, а варяг всегда находился при власти, он не случайно считался одним из самых богатых и влиятельных людей Киевской Руси. И свалить его с этой должности и с этого места легко бы не получилось, а сам старый варяг уходить на покой не хотел. Вернувшись из похода, он просто занял свое законное место. В «Книге степенной царского родословия» так и указано: «Бе же у Ярополка ближний боляринъ именем Свинтельдъ». Ярополка это на самом деле радовать никак не могло. Лишний для него был человек Свенельд, и советы его были лишние. Он лишь напоминал ему об отце и о том, что произошло на Днепровских порогах. Пришла пора отстранять Свенельда от власти. Дело это было тонкое и щекотливое. Именно так Ярополк и подошел к делу. Аккуратно. Тонко. Главное, что удар по престарелому варяжскому воеводе исходил не от него. Сам князь в стороне, точнее, он на стороне своего советника. Ярополк за Свенельда двумя руками.

И тут на Руси произошло событие, которое позволило Ярополку избавиться сразу от двух неудобных ему людей. Несмотря на спонтанность, все прошло великолепно.

Для начала вдруг по Руси пошли гулять непонятно откуда взявшиеся слухи о том, что воевода Свенельд бросил своего князя в бою и спас свою жизнь ценой предательства. Слухи неприятные, скользкие, настойчивые и унизительные, особенно для человека, находящегося при верховной власти. Пресечь и остановить их не было никакой возможности. Мечом их не вырубишь. Так они достигли ушей того, кому в первую очередь и предназначались. И в итоге гром грянул.

Когда сын воеводы Свенельда Лют отправился на ловы зверя, то то ли случайно, то ли по какому-либо умыслу, то ли от присущей его отцу вседозволенности, но он оказался в охотничьих угодьях древлянского князя Олега. И надо же было случиться такому совпадению, что в этих же местах и в это же время охотился и сам Олег Святославич. Судя по всему, князь был очень удивлен, что кто-то, кроме него, промышляет в этих землях, а потому он послал своих людей узнать, кто этот наглец. Когда же Олегу сообщили, что перед ним сын Свенельда, то реакция молодого человека была неожиданной – он помчался к Люту и убил его на месте. В лучших традициях своего отца: «Олег же изъехавъ его и уби, бе бо Олегъ ловы дея» (Никоновская летопись).

Во всех летописях указано, что причиной смерти сына воеводы стал скандал по поводу того, кому и где дозволено охотиться, но это не может объяснить той ненависти, которую Олег неожиданно обнаружил по отношению к Люту. Такое впечатление, что она у него очень долго копилась, а тут внезапно нашла выход. Поведение древлянского князя можно объяснить лишь одним – он знал, что в действительности произошло на Днепре, знал, что во время последнего боя Свенельд бросил его отца на погибель, а сам ушел. Он явно считал варяга основным виновником гибели Святослава. Поэтому свою ненависть к нему перенес и на весь его род, род предателя и изменника. В любом другом случае вопрос с княжескими ловами можно было уладить миром, благо и Олег и Лют принадлежали к одному кругу. В любом другом, но сейчас между ними стояла кровь. Возможно, именно на такой ответ вспыльчивого Олега и рассчитывали те, кто стоял с рядом Ярополком или вокруг его. Первая кровь надвигающейся междоусобной войны была пролита, и потерю эту понес человек, меньше всего сейчас нужный киевскому князю. Зато теперь на такой удар можно было бы и ответить. И есть еще один плюс для Ярополка, поскольку требовать крови и жизни Олега будет его ближайший советник, который жаждет мести, а не он сам. Значит, можно вновь прикрыться завесой благочестия. Теперь двигатель мести был запущен. Справиться со Свенельдом, пусть и стареющим, но озверевшим от горя, в такой ситуации мог далеко не каждый.

И если Ярополк от сложившегося положения дел только выигрывал, то его ближайший советник получил удар под дых. Поражение и бегство Свенельда ударили по нему самому с неожиданной стороны.

Трудно сказать, что творилось в душе воеводы, когда он узнал об этой страшной трагедии. Но Свенельд был не из тех, кто откладывает месть. Он, как и прежде, считал, что для ее осуществления все средства хороши. Ему нужна была голова Олега, и для этого он был готов спровоцировать в стране междоусобную войну.

А что же Ярополк? Как он отреагировал на эти события? Судя по летописным известиям, с его стороны не последовало никакой реакции. Вообще. Князь, как обычно, занял выжидательную позицию. Свенельд же, наоборот, требовал мести и справедливости. Он метал громы и молнии. Он угрожал. Он разбрасывал проклятия и призывал к немедленным действиям. Ярополк молчал, как воды в рот набрал. Делал он это не случайно. Раз воевода вышел на авансцену, привлекая к себе всеобщее внимание, князю лучше было оставаться в тени, свой ход он сделает в нужном месте и в нужное время. Когда этот момент наступит, Ярополк незамедлительно выйдет на передний план.

Пока мстить за смерть сына своего советника он не спешит, откладывает это дело под любыми благовидными предлогами. А за это время буйство престарелого воеводы становится все больше. Свенельд требует, князь думает. Варяг рычит, князь сомневается. А народ, он хоть и безмолвствует, но на ус мотает, понимает, кто и чего добивается. И что он видит? Седой как лунь варяг с пеной у рта всей своей грозной тушей давит на благочестивого и смиренного князя, чтобы тот развязал братоубийственную войну. А тот кривится, морщится, но терпит и пока варяжской грозе не уступает. Но разве перед Свенельдом устоять! Тем более молодому и кроткому. Так видно окружающим.

Прошел целый год. И только теперь киевский князь Ярополк решился действовать. А за это время уже вся Русь узнала о том, кто является поджигателем войны. Возможно, поворотным моментом к действию стали те слова варяга, которые полностью отвечали желаниям князя и которых он уже давно от него ждал. Вот как это выглядело: «И молвише всегда Ерополку Свеналдъ поиди на братъ свои и прими волость его » (Лаврентьевская летопись).

Ярополк уже давно лелеял мечту снова собрать всю Русь под свою высокую руку, чтобы единолично править всей землей, как правили его отец Святослав, дед Игорь и прадед Олег. Никаких братьев в отдельных уделах. Вполне возможно, что все это Ярополк обдумал еще при жизни отца, когда тот разделил Русь между сыновьями перед походом на Балканы. Страна должна быть единой, и в этом ее сила. Но, с другой стороны, начинать междоусобицу с братьями, выступать зачинщиком кровопролития киевский князь не хотел. Что скажет Русская земля, если он прольет кровь братьев? А то, что без их крови объединение невозможно, Ярополк знал точно. Ибо свою власть ему добровольно Олег и Владимир не отдадут.

Сейчас не он зачинщик этой свары. В глазах всей Руси инициатор конфликта варяг Свенельд, который ради личной мести пытается стравить братьев между собой. Но и его тоже можно понять. Тем более что Олег Древлянский собственноручно укокошил сына воеводы. Такое не остается безнаказанным никогда. И что из того, что Олег князь и сын Святослава? А древлянам тоже надо напомнить, кто и кому подчинен.

Сидя в княжеских хоромах, старший сын Святослава мог только усмехаться, видя, как Свенельд сам делает за него всю черновую и неблагодарную работу, так нужную Ярополку. Старый варяг недооценил молодого князя. Он даже не подумал, что тот может его просто умело использовать. До поры до времени. Воеводе даже в голову не могло прийти, что этот молокосос посмеет им манипулировать. Им, другом Игоря и соратником Святослава, чье имя – легенда.

К тому же Ярополк хотел всю тяжесть в этой войне с Олегом и древлянами взвалить на плечи ее «зачинщика». Выиграть войну ценой крови воинов дружин Свенельда и его погибшего сына, а не своих мужей. Хотят мести – вот пусть и мстят на здоровье, а княжеские гридни будут целее. Поход на Олега был решен.

Возможно, кому-то покажется, что наша версия событий сильно отличается от общепринятой, но дело в том, что она полностью согласуется с летописными свидетельствами. Ведь ход событий получает логическое объяснение только в двух случаях – либо Ярополк был кротким мямлей, идущим на поводу у всех подряд, и им вертели, как хотели, либо это действительно был умный и дальновидный правитель, который любое событие стремился использовать себе во благо. Каждый волен выбирать ту версию, которая ему нравится больше, мы же придерживаемся второй.

Характер Олега вы уже успели оценить. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда древлянскому князю донесли, что киевская рать вторглась в его земли, он не стал отсиживаться за стенами городов, а выступил навстречу врагу. У нас нет сведений о том, пытались или нет братья решить дело миром, но скорее всего нет, поскольку в летописях об этом ничего не говорится. Да и не нужен был мир Ярополку, ему нужна была древлянская земля.

Битва произошла у города Овруч и закончилась сокрушительным поражением Олегова воинства – древлян гнали до самых крепостных стен. Нещадное избиение продолжилось у городских ворот, к которым через ров вел узкий мост, где и столпились десятки конных и пеших воинов. В страшной давке деревянный моста настил рухнул, люди и кони посыпались в глубокий ров. Именно там, под грудой мертвых тел, и было найдено тело молодого древлянского князя. Павших было так много, что, по свидетельству летописца, их доставали изо рва с утра до полудня.

А дальше произошла та самая знаменитая сцена.

Тело Олега вытащили наверх и положили на ковер, ожидая, когда придет киевский князь. И он пришел. В лучших традициях жанра Ярополк пустил слезу (ничего не поделаешь, ситуация обязывала), а затем бросил прямо в лицо стоявшему рядом Свенельду: «Яжь се ты сего хотяше » (Новгородская I летопись младшего извода). Говоря современным языком, Ярополк при всем честном народе заявил варягу: «ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ». Этим самым заявлением умный князь разом поставил крест на дальнейшей политической карьере Свенельда, сделав его стрелочником, а от себя отведя всякие подозрения. Даже сочувствие умудрился вызвать у грядущих поколений историков.

И действительно, после этих событий Свенельд исчезает со страниц летописей. Больше он никому не интересен. И как будто и не было его. Поэтому мы можем только гадать, как сложилась дальше судьба знаменитого воеводы. Но, судя по многозначительному молчанию летописцев, ничего хорошего с ним не произошло. Да, наверное, и не могло уже. Вероятнее всего, скоро он умер. К этому моменту легендарному варягу исполнилось приблизительно 75 лет. Возраст по тем временам был довольно солидный. А невзгод на его долю выпало за последнее время столько, что могло сломить самого стойкого бойца, и к тому же более молодого. Не каждый сдюжит тот груз, который смог нести Свенельд. Но его век кончился.

Что же касается Ярополка, то он получил то, чего добивался, – земли и власть своего брата: «И вшед Ярополк во град брата своего Ольгов, прия власть его» (Пискаревский летописец). А заодно свел в могилу не в меру влиятельного советника, который мешал молодому правителю. Одним выстрелом двух зайцев.

Академик Б.А. Рыбаков высказал довольно интересную гипотезу о том, что имя Свенельда сохранилось и в былинном эпосе. Именуется он там не иначе как вестник беды: «Черный тот ворон – то сам Сантал». Вот такая память осталась после варяга.

А Ярополк сделал первый шаг к объединению Руси.

Теперь на очереди был Новгород, где княжил самый младший сын Святослава – Владимир. Мы не знаем, как собирался действовать против него киевский князь, поскольку, как только до Владимира дошли слухи о трагедии в Овруче, он не стал искушать судьбу, а, понимая всю опасность ситуации, бежал из Новгорода. За море. К варягам. Ведь Владимир неплохо представлял себе своего брата и знал его характер. Видимо, он не считал Ярополка кротким мямлей. Его поступок лишь подтверждает нашу версию.

Похоже, что киевский князь даже немного растерялся от такого неожиданного поворота событий. Вполне вероятно, что он готовился к длительному противостоянию с Севером, начал заготавливать припасы, прикидывать, кого повести в поход. Ведь как ни поверни, а именно новгородцы выпросили себе Владимира в князья, и была большая вероятность того, что за Владимира они станут горой. А здесь…

Все разрешилось настолько банально, что киевский князь воспринял это как должное и совершил первую ошибку – вместо того, чтобы самолично явиться в Новгород и установить контакты с местной элитой, попытаться перетянуть ее на свою сторону и сделать невозможным возвращение Владимира, князь взял да и отправил туда посадников. Новгородцы обиделись, но княжьих людей приняли с честью, спорить в данной ситуации с Киевом было себе дороже. После этого старший сын Святослава оказался единственным князем на Руси, под его властью теперь вся страна. Что и было зафиксировано в письменных источниках: «А Ярополкъ посади посадникы в Новегороде; и бе владея единъ в Руси » (Новгородская I летопись младшего извода). В Никоновской летописи есть многозначительное дополнение: «якоже отець его и дедъ его ». Мечта молодого человека исполнилась.

Теперь пришла пора заняться Ярополку внешнеполитическими делами. И надо сказать, что начал он довольно удачно. Под 978 годом Никоновская летопись сообщает о том, что киевский князь ходил в степь на печенегов, нанес им поражение и возложил дань. О том же говорится и в «Истории Российской» В.Н. Татищева: «6486 (978). Ярополк ходил с войском на печенегов и, победив, возложил на них дань». Сомневаться в данной информации у нас нет никаких оснований, а потому можно смело констатировать тот факт, что именно «кроткий и милостивый ко всем» Ярополк оказался ПЕРВЫМ русским князем, который сумел не только разгромить наголову степняков, но и обложить их данью. Про войну его деда с этим кочевым народом в летописях написано кратко: «В лето 6428 (920) Игорь же воеваше на печенегы» (Ипатьевская летопись). Понятно, что ходил в степь, но о том, с каким результатом, – ни слова, даже намека нет. Вполне вероятно, что дружина Игоря просто разметала печенежские станы и вернулась на Русь, не вступая в битву с главными силами. У внука же все иначе – пришел, победил, обложил данью. А с другой стороны, вроде и за отца отомстил. Какая уж тут кротость… Молодец!

Образ князя как «добродушного, но слабого человека» разваливается буквально на глазах, а вместо него предстает совершенно другой Ярополк – умный и циничный политик, который твердо идет к намеченной цели и бьет наверняка. Бесстрашный воин и грамотный военачальник, который лично ведет дружины в степь и громит печенегов в их родной стихии. Мы не знаем, собирались степняки напасть на Русь или нет, но однозначно, что этот поход отвечал именно интересам страны. И ее народа. Поскольку Ярополк побил кочевников так крепко, что о них забыли на много лет, их набеги на Русскую землю возобновятся лишь в 990-е годы.

Судя по всему, этот победоносный рейд киевской дружины произвел огромное впечатление на степняков, поскольку на следующий год к Ярополку прибыл печенежский хан Илдей и попросился на службу. Событие, которое могло бы стать для Руси знаковым. Ярополк здраво оценил это и, как сообщает Татищев, «дал ему города и волости и имел его в чести великой». Понятно, что прибыл хан не сам по себе, а со своими людьми, воинами и слугами. И если исходить из действий князя, то он явно собирался держать Илдея на границе со степью, чтобы тот служил щитом между ним и недружественными Руси печенегами, своими соотечественниками и единоплеменниками. А в том, что наградил паче меры и щедро пожаловал, тоже был свой резон, поскольку и другие ханы могли соблазниться и, подобно Илдею, перейти под руку Ярополка. Не исключено, что когда Ярослав Мудрый будет создавать Поросскую линию обороны и расселять там племена берендеев, торков и тех же печенегов, известных под именем «черных клобуков», то он воспользуется наработками своего дяди.

Вообще, год 979-й складывался для киевского князя очень удачно. По сообщению Никоновской летописи, после того как был решен вопрос с Илдеем, в Киев явилось византийское посольство и подтвердило все прежние договора, а также обязательство платить Ярополку ежегодную дань, «якоже и отцу его и деду его». Татищев добавляет, что взамен князь обещал не ходить походами на Византию, Дунайскую Болгарию и Херсонес, а также оказывать базилевсу в случае нужды помощь войсками. Но в этом не было ничего сверхъестественного, поскольку Святослав заключал мир с империей именно на этих условиях. Стороны просто подтвердили друг перед другом свои прежние обязательства.

Та же Никоновская летопись после рассказа о византийском посольстве приводит еще более интересную информацию: «Того же лета приидоша послы къ Ярополку изъ Рима отъ папы». Особенно интересно она выглядит на фоне сообщения Ламперда Херсфельдского, которое помещено под 973 годом: «Император Оттон Старший вместе с Младшим пришел в Кведлинбург и отпраздновал там 23 марта святую Пасху. Туда с богатыми дарами прибыли послы многих народов, а именно римлян, греков, беневентцев, итальянцев, венгров, датчан, славян, болгар и русских ». Вот тут-то и появляется место для разгула фантазии, ибо, исходя из данной информации, можно навыдумывать все, что угодно. Лишь бы хватило воображения. А некоторые на этом основании вообще делают вывод о том, что Ярополк был чуть ли не тайным католиком. Увы, но подобных сведений в источниках нет, как равно и о том, зачем же эти послы приходили. Что и засвидетельствовал Н.М. Карамзин: «В княжение Ярополка, в 973 году, по известию Летописца Немецкого, находились в Кведлинбурге, при Дворе Императора Оттона, Послы Российские, за каким делом?

Неизвестно; сказано только, что они вручили Императору богатые дары ». Вот и все, никаких домыслов и «открытий».

Вообще, мы не знаем о том, какие были у Ярополка дальнейшие планы и что он собирался делать. Однозначно, что они были, но вот осуществиться им было не суждено. Потому что примчавшийся с севера гонец сообщил киевскому князю весть, которая поразила его как удар грома: Владимир вернулся и захватил Новгород.

По большому счету, наблюдая деятельность Ярополка за все эти годы, создается впечатление, что он о своем младшем брате просто забыл. Напрочь. Выкинул из головы. И это было его второй ошибкой. Упустив Владимира из виду и не уделяя Новгороду должного внимания, Ярополк заварил такую кашу, расхлебать которую ему было не суждено.

Итак, князь Владимир. Сын князя Святослава и ключницы Малуши. Как утверждают некоторые – потомственный хазарин. Отметим сразу, что сведений о том, что среди его предков значились хазары, в природе не существует. Вообще. Зато в русских летописных сводах, труде В.Н. Татищева есть достаточно сведений, которые подтверждают его славянское происхождение по материнской линии. Впрочем, тему происхождения Владимира мы подробно разобрали в своей книге «10 мифов Древней Руси», а потому повторяться не хотим. А чтобы закрыть вопрос, приведем цитату из «Истории Российской» Татищева, где Василий Никитич не только говорит о происхождении Малуши, но и обращает внимание на ее социальный статус: «Она по имени рода славянского и, может быть, свойственница Олеге была, ибо чин ключницы при дворе был знатный ». Без комментариев.

Примечательно, но те же господа новгородцы, когда просили у Святослава одного из сыновей на княжение, вовсе не обратили внимания на то, кто у Владимира мать, похоже, что ее социальный статус и происхождение их совершенно устроили. А ведь будь все иначе, так, как вещают некоторые умученные знаниями исследователи, могли бы и закочевряжиться, ибо жители Нова-города всегда отличались исключительно капризным нравом. Понятно, что главная заслуга в том, что Владимир стал новгородским князем, принадлежит его дяде по матери Добрыне, но тем не менее…

И вот теперь Владимир вернулся в Новгород. Причем не в гордом одиночестве, а с варяжской дружиной. А это говорит о многом. Как мы помним, сын Святослава бежал из Новгорода, но это не значит, что он бежал оттуда лишь вместе с Добрыней. Однозначно, что за своим князем последовали и его гридни. Мало того, явно, что Владимир прихватил с собой и казну, поскольку прекрасно понимал, что за морем без денег и дружины он будет никому не нужен. Но был в этом один маленький нюанс. Дело в том, что в княжеской дружине было достаточно много варягов и викингов, которые занимали там довольно ответственные посты. Об этом прямо говорит «Сага об Олаве, сыне Трюгви»: «Сигурд сын Эйрика приехал из Хольмгарда в Страну Эстов как посланец Вальдамара конунга. Он должен был собрать там в стране подати для конунга». Хольмагард – это Новгород, а кто такой конунг Вальдемар – и так понятно. Время действия обозначено конкретно: это как раз тот момент, когда Владимир был князем в Новгороде. Эта же «Сага» называет имя еще одного скандинава на службе у новгородского князя: «Олав сын Трюггви был все это время в Гардарики и был в большой чести у Вальдимара конунга и пользовался расположением его жены. Вальдимар конунг сделал его начальником войска, которое он посылал на защиту своей страны». Как видим, связи с северными соседями у Владимира были, и, судя по всему, достаточно крепкие. Поэтому в том, что произошло в дальнейшем, нет ничего удивительного.

Согласно «Повести временных лет», он ушел из Новгорода в 977 году, а вернулся в начале 980-го. Где все это время околачивался и чем занимался новгородский князь, русские летописи умалчивают, просто отмечая сам факт, что он «бежа за море» (Новгородская I летопись младшего извода). И лишь потом отмечая, что «прииде Володимиръ с Варягы к Новугороду» (Новгородская I летопись младшего извода). Поэтому вывод напрашивается сам собой – князь рванул к скандинавам, где и занялся вербовкой наемников. Вполне вероятно, что, располагая пусть и немногочисленной, но тем не менее собственной дружиной, он вполне мог поучаствовать в набегах викингов, чтобы улучшить свое материальное положение. Как мы помним, воины Севера свои мечи дешево не предлагали, а Владимиру требовалось много этих великолепных бойцов. И судя по всему, когда князь вернется в Новгород, он будет располагать значительным воинским контингентом.

Вряд ли бы всех его денег хватило на то, чтобы навербовать то количество бойцов, с которым можно было выступить против Ярополка. Но в разгадке того, что и как произошло, нам может помочь та информация, которую предоставляет В.Н. Татищев: «Владимир, по сказанию Иоакима, будучи в Варягах, женился, но на чьей дочери и как ее звали, не показано , только от нее сына старшего Вышеслава сказал, а Нестор оного от Рогнеды полоцкой рожденного ». Но что примечательно, полоцким князем в дальнейшем становится именно Изяслав, как сын Рогнеды, а старший Вышеслав этой чести не удостаивается. Хотя, по логике вещей, кому, как не ему, претендовать на Полоцк, будь он внуком последнего правителя этого княжества. Но этого не происходит. Поэтому можно смело предположить, что старший сын Владимира Вышеслав приходился внуком скандинавскому конунгу, а не Рогволоду Полоцкому. Потому и правил в Новгороде.

Доверимся Татищеву и будем считать, что первый раз Владимир женился в Скандинавии. А это уже несколько меняет дело. Поскольку у него среди викингов появляются родственники, то он имеет все основания рассчитывать на их поддержку. И почему бы тестю не помочь зятю в захвате власти на Руси? Бросил клич, собрал охочих до драки викингов, благо таких всегда шаталось в избытке по дорогам и фьордам, дал необходимые рекомендации, поручился за родственника – и греби вперед. Своему земляку северяне поверили бы более охотно, чем заморскому пришельцу. Скандинавский конунг мог и своих воинов одолжить, правда, тоже за соответствующее вознаграждение. С расчетом после победы. Как говорится, свои люди – сочтемся.

Что же касается Владимира, то, как покажет его дальнейшая жизнь, решать свои проблемы с помощью выгодной женитьбы станет для князя в порядке вещей. Особенно если судить по количеству жен. Одной больше, одной меньше, какая сыну Святослава разница! У него о государственных делах голова болит, а всякой ерундой ее забивать и играть в любовь Владимиру просто некогда. Поэтому и возвращается в Новгород, отягощенный молодой женой и свирепой варяжской дружиной.

Судя по всему, город был захвачен внезапно и без боя. К князю привели Ярополковых посадников, но он не стал свирепствовать и лить кровь, а просто сказал им: «Идете к брату моему и рците ему: « Владимер грядет на тя, устрой вой свои битися » (Пискаревский летописец). После чего велел гнать их в три шеи из Новгорода.

Ничего не напоминает?

Правильно, «Иду на вы!» Святослава. Младший брат предупреждает старшего – берегись, быть войне! Пусть меч нас рассудит!

Владимир прекрасно осознавал, что если он будет прохлаждаться в Новгороде, то рискует вновь его потерять, и в этот раз уже насовсем. Стратегическая ситуация подстегивает его к активным действиям, самому идти на врага. Владимир прекрасно знает: коль Ярополк с полками появится под стенами Новгорода, не факт, что новгородцы будут биться за него. Для них подобный расклад был чреват разорением земли и осадой с непредсказуемыми последствиями. К тому же князь нанял викингов совсем не для того, чтобы держать их в бездействии, это было слишком дорогим удовольствием и совсем не рачительно. Получалось, что денег на них тратится куча, а отдачи никакой! Их надо было срочно бросить в бой, чтобы они начали отрабатывать вложенные в них средства. Вот и получалось, что нет иного пути у Владимира, как атаковать.

Оценивая сложившуюся обстановку, князь и Добрыня пришли к закономерному выводу о том, что ключом к Киеву является Полоцк. Ведь точно к такому же выводу пришел в свое время и князь Рюрик, когда вознамерился идти походом на князя Осколда.

В Полоцке правил варяг Рогволод, который, судя по всему, тоже силой захватил власть на этой земле. Об этом свидетельствует Никоновская летопись: «Бе бо Рогволодъ пришелъ изъ замориа , имяше власть свою въ Полотьске ». В «Книге степенной царского родословия» приводится та же информация: «Бяше же сий Рогволодъ князь пришел изъ замория и господствова в Полотске ». Об этом же говорит и Новгородская I летопись младшего извода, и другие летописные своды. Поэтому вряд ли варяжское происхождение Рогволода может вызывать сомнения. Понятно, что откуда родом князь, оттуда родом и его дружина, а это значит, что варяжские гридни Рогволода были серьезнейшей боевой силой в регионе. Владимиру и Добрыне это приходилось учитывать. Сначала постарались решить дело миром.

Новгородский князь вновь решил разыграть ту карту, которая принесла ему успех в Скандинавии, – решить проблему с помощью женитьбы. В этот раз кандидатурой на семейное счастье была дочь полоцкого князя Рогнеда. Создается впечатление, что Рогволод сам в это дело не вмешивался, оставив все на усмотрение дочки. Может быть, зная ее неуступчивый характер, а может быть, решил, что, как бы дочь ни отреагировала, все будет к лучшему. Выбор все одно пришло время делать. По-другому теперь не выйдет. И дочь выбор свой сделала. В итоге прозвучало легендарное: «Не хощу розувати робичица, на Ярополка хощю» (Новгородская I летопись младшего извода). Полоцкий князь с этим мнением согласился, и Владимир с Добрыней получили смачный плевок в свою сторону.

Давая такой оскорбительный ответ новгородскому князю, Рогволод не просчитал только одного – что еще до того, как заслать сватов, младший сын Святослава стал собирать войска для похода на Киев. Выгорит у него дело с женитьбой или нет, Владимир не знал, но вести полки на Ярополка ему надо было по-любому, независимо от того, станет ему Рогволод очередным тестем или нет. В первом случае шли прямо на Киев, во втором – туда же, но через Полоцк. В Полоцке тоже понимали, что оскорбление без ответа не останется, что Владимир придет спросить за надругательство над его честью, а потому отец Рогнеды медлить не стал, а спешно послал гонцов к Ярополку. А те уже в красках обрисовали ситуацию. Киевский князь оценил размеры нависшей над ним угрозы, а потому перспектива заполучить такого могущественного союзника его весьма обрадовала. Ярополк дал добро на свадьбу с Рогнедой. Казалось, еще немного – союз Киева и Полоцка станет свершившимся фактом, но этого не произошло, поскольку Владимир опередил всех. Что лишний раз подтверждает то, что войско он начал собирать задолго до неудачного сватовства. У молодого князя был наглядный пример в лице Вещего Олега, который примерно в такой же ситуации начал поход на Киев против князя Осколда. Варяг тогда собрал под свои стяги всех, кого мог, и его правнук пошел тем же путем: «Володимиръ же собра воя многы, Варягы, Словене, Чюдь, Кривици» (Новгородская I летопись младшего извода). Правда, в отличие от своего потомка, Вещий никаких прав на Киев не имел, и тем не менее его авантюра удалась. Владимир надеялся повторить успех предка, но для этого требовалось решить проблему Рогволода Полоцкого. И северные полки выступили на Полоцк. Там и решилась судьба Ярополка.

Княжеский дядя, о котором в летописях сказано, что был «Добрыня, воевода храбр », да и сам Святославич отдавали себе отчет в том, что если осада затянется, то с юга успеет подойти Ярополк и их воинство будет раздавлено между молотом и наковальней. Спасение было в быстроте, в надежде на то, что Полоцк удастся взять изгоном, т. е. налетом. Необходимо было сохранять все передвижение в тайне, и Добрыне это прекрасно удалось – рать Владимира в городе не ждали…

Стоявшие на бревенчатых башнях Полоцка дозорные не поверили своим глазам, когда увидели, как из ближнего леса выливается нескончаемый поток пеших и конных воинов. Зрелище было настолько неожиданным, что гридни Рогволода поначалу растерялись и лишь потом, когда эта сверкающая железом лавина покатилась к Полоцку, подняли тревогу.

Владимир, который мчался среди своих конных дружинников, видел, как забегали люди на валах и городницах Полоцка, как стражники бросились закрывать ворота, слышал сумасшедшие удары в било, а затем хриплый рев боевых рогов дружины Рогвололда.

Подобно приливной волне, северные полки накатывались на город. Впереди скакали княжеские гридни, за ними валила пешая рать. Ни боевого клича, ни пения труб, лишь лязг оружия да мерный топот тысяч ног, сотрясающий землю. Ратники тащили длинные приставные лестницы и шесты, а варяги и викинги забросили за спины длинные мотки веревок с железными крюками, с помощью которых хотели быстро преодолеть стены. С башен и городниц полетели первые стрелы, но стреляли вразнобой и недружно – очевидно, не все воины Рогволода успевали снарядиться для битвы и занять свои места на стенах.

Владимир первый доскакал до ворот, спрыгнул с коня, схватил притороченный к седлу боевой топор и, размахнувшись, изо всех сил всадил его в тяжелую дубовую створку. Княжеские гридни, в мгновение ока оказавшиеся вокруг него, поддержав почин князя, обрушили на ворота целый град ударов. Сверху полетели стрелы и копья, но стоявшие рядом дружинники подняли большие круглые щиты и прикрыли товарищей. В надвратной башне в панике метались полочане, они хотели было хлестнуть на штурмующих кипящей смолой или ошпарить кипятком, но не тут-то было! Беда была в том, что огонь разожгли под большими котлами совсем недавно, и когда они закипят да забулькают, одним богам было ведомо.

Тем временем подоспела пешая рать, варяги, викинги, словене, кривичи и чудские ополченцы быстро вскарабкались на валы, а оттуда по лестницам, веревкам и шестам полезли на стены. Там их уже ждали варяжские гридни Рогволода. По всему периметру полоцких валов завязалась кровавая мясорубка, бойцы секли друг друга мечами, рубили топорами, гвоздили дубинами и палицами. Воины Владимира пытались спрыгнуть со стен в город и прорваться к воротам, а защитники Полоцка не давали им этого сделать. Со стороны княжеского двора подбегали все новые и новые бойцы, и уже стало казаться, что приступ будет отбит, но в этот момент, подняв тучу пыли, с грохотом рухнули разбитые створки. Дружинники Владимира хлынули в открывшийся зев ворот, растекаясь по всему городу, рубя налево и направо всех, кто подворачивался под руку. Часть гридней во главе с Добрыней бросилась к валам, где полочане сдерживали натиск северных полков, а остальных Владимир повел на княжеский двор, где засел полоцкий князь.

Высадив бревном ворота, дружинники ворвались во двор, но были вынуждены остановиться. Перекрывая путь к терему, у крыльца в окружении варяжских телохранителей стоял, положив руки на перекрестье тяжелого двуручного меча, князь Рогволод. Одиноко пропел над строем боевой рог, варяги сдвинули внахлест большие круглые щиты, ощетинившись копьями и мечами. У ворот плечом к плечу встали викинги и варяги Владимира, а затем две «стены щитов» пошли друг на друга.

Вскоре все было кончено…

То, что произошло дальше, достаточно хорошо известно. Одни летописи сообщают об этом кратко, другие более подробно. К примеру, Новгородская I летопись младшего извода дает следующую информацию: «Иде Володимирь на Полтескъ, и уби Рогъволода и два сына, а дщерь его Рогнедь поня себе жене; и поиде на Ярополка». Как говорится, краткость – сестра таланта. Однако есть сведения и несколько иного свойства, гораздо более подробные: «И прииде Владимер на Полтеск и взяша город, и князя поимаша, и жену его, и дочерь Рогнеду. И Добрыня поноси ему и дщери его, нарекши ей Владимера робичичем, и повеле Владимеру быти с нею предо отцем ея и материю. Потом отца ея уби и сына его два, а самое поят жену себе, и рекоша имя ей Гореслава» (Пискаревский летописец).

Как мы видим, новгородский князь был человеком сильно мстительным и обид не прощал никому. Тем более публичного унижения. Как претендент на златой киевский стол он этого вообще допустить не мог. Поэтому по вине было и наказание. А степень этой вины мог определить только он сам – князь Владимир. Добрыня тоже не отличался сентиментальностью, а потому и велел племяннику изнасиловать Рогнеду на глазах родителей и братьев, а затем всех хладнокровно прикончил. Урок получился горький, страшный, но показательный, ибо гордыня Рогнеды вышла боком всей ее семье.

В итоге Полоцк был занят, путь на Киев был открыт, а Владимир обзавелся новой женой. В этот раз без любви, без взаимности, без расчета. Силой взял. Как ценный трофей.

Если судить все произошедшее по тем стандартам, которые любят применять к Вещему Олегу, то получается, что своим некрасивым, неблаговидным поступком князь Владимир освободил славян от варяжской тирании и вернул их в единое славянское государство, которым он был намерен управлять. Таким жестоким образом Владимир собирал славян под одно крыло, под одну юрисдикцию, в одно могучее государство. Вот так. Варяги просто стояли на пути.

Ну а что же Ярополк, он-то чем занимался все это время?

Ответ на этот вопрос нам дает Никоновская летопись. Цитата будет довольно большой, но, поверьте, она того стоит, ибо именно в ней лежит ключ к пониманию дальнейших событий. «Слышавъ же сиа Ярополк отъ брата своего меншаго Володимира смутися, и нача совокупляти воа многы, бе бо и самъ храборъ велми ; и рече ему воевода его Блудъ: «не можеть противу тебя стати братъ твой менший Володимеръ, якоже синица на орла брань сотворити, не смущайся убо бояпся его, и не утруждай воиньства своего собирая» .

Итак, что мы можем узнать из приведенного выше отрывка? Во-первых, что, как только в Киев прибежали из Новгорода Ярополковы посадники, князь был немало удивлен таким поворотом дел. Как уже отмечалось, похоже, он просто забыл о существовании своего младшего брата, увлеченно занимаясь другими делами. Потому и «смутися ». Во-вторых, невзирая на все «смущение», Ярополк стал стягивать полки и готовить великокняжескую рать для войны с претендентом на киевский стол. Опять же, летописец вновь отмечает личные качества старшего сына Святослава – «храборъ велми ». Где она, кротость, воспетая историками XVIII–XIX веков? Ее нет и в помине и никогда не было! Поэтому сомневаться в том, что князь лично повел бы своих воинов против варягов Владимира, не приходится. Однако поход не состоялся.

Здесь мы подходим к третьему ключевому моменту этого повествования, который называется «предательство».

На сцене вновь появляется Ярополков воевода Блуд, бывший некогда первым советником, но оттесненный от кормушки воскресшим Свенельдом. Но когда всемогущего и, казалось бы, вечного варяга спихнули, Блуд вновь проявился около киевского князя. Видимо, доверял ему Ярополк и нуждался в нем, а зря. К князю и власти Блуд вернулся, но обида, судя по всему, осталась, и обида немалая. Ведь именно он стоял у трона Ярополка в то время, когда Святослав тщетно дожидался помощи из Киева на Днепровских порогах. Это он привел Ярополка к единоличной власти, возможно, без его поддержки и советов молодой князь не решился бы на такой довольно рискованный шаг. И все было вроде хорошо, кровавый замысел удался, но выбравшийся каким-то чудом из передряги Свенельд одним своим присутствием изменил расстановку сил при дворе. Он явно считал, что Ярополк ему обязан, и обязан многим.

А может, просто характер у советника был скверный и ненадежный. Падкий на злато, сребролюбивый. И потому, когда люди Владимира рыскали в Киеве, стремясь найти недовольных существующими порядками, Блуд оказался идеальной кандидатурой. Кстати, Блуд очень тонко чувствовал, на чьей стороне сила и когда и на чью сторону лучше встать. Он всегда держал нос по ветру, поэтому оставался на стороне победителя. Для Владимира такое приобретение было большой удачей.

В том, что именно Блуд больше всех содействовал крушению власти Ярополка, солидарны все летописные своды. Вопрос в другом: когда его завербовали люди Владимира? Обычно высказывается мнение о том, что это произошло в то время, когда северные полки подошли к Киеву. Но на наш взгляд, более правильной является та информация, которую сообщает Никоновская летопись, говоря о том, что Блуд «бе бо уласканъ и улещенъ Владимиром » во время сбора войск Ярополком. Ибо ничем другим провал похода на Север объяснить невозможно. А так налицо саботаж и вредительство, и как итог – Юг оказался совершенно не готов к противостоянию с Севером.

Но дело, скорее всего, не в одном Блуде. Можно вспомнить рассуждение В.Н. Татищева о Ярополке, где он говорит про «неверность и предательство его вельмож ». Понятно, что Блуд был не один, без посторонней помощи он просто не смог бы провернуть столь значительное дело. Выходит, что Владимиру перед походом на Киев удалось создать на юге Руси самую настоящую пятую колонну! Причем затраченные усилия себя явно оправдали. В.Н. Татищев напрямую связывает измену людей из окружения Ярополка с именем Добрыни: «И послал в полки Ярополковы с дарами к воеводам, приглашая их присоединиться к Владимиру. Оные же, как ранее сказал, не подчинялись Ярополку и согласились предать полк Владимиру».

Создается впечатление, что Блуд и его сподвижники полностью развалили управление войсками, поскольку киевский князь не то что не смог выступить на помощь Полоцку, а даже дать бой Владимиру в чистом поле. Что и было засвидетельствовано летописью: «Не могыи стояти Ярополкъ противу Володимиру, и затворися Ярополкъ в Киевес людьми своими и съ воеводою Блудомъ» (Новгородская I летопись младшего извода).

Правда, Татищев приводит несколько другую информацию, из которой следует, что полевое сражение все же произошло: «Тогда Добрыня с Владимиром пошли на полки Ярополковы и, сошедшись на реке Дручи в трех днях от Смоленска, победили полки Ярополковы не силою, не храбростию, но предательством воевод Ярополка». Из приведенного выше отрывка совершенно не ясно, командовал ли ратью сам киевский князь или же его воеводы. Даже не принципиально, было это сражение или нет, поскольку от перестановки слагаемых сумма не меняется. Главное – итог, а он был печален.

Киев оказался в осаде. Северные полки обложили его тесным кольцом, а в наиболее опасных местах, опасаясь удара дружины Ярополка, Добрыня велел выкопать ров. Именно в этот момент Блуд активизировал свою подрывную деятельность, можно сказать, что в этот момент он просто разрывался на части. Воевода и пересылался с Владимиром, указывая на слабые места обороны, и в это же время подбивал Ярополка на те действия, которые изначально были обречены на неудачу. Если первого он убеждал как можно скорее идти на приступ, то второму он давал советы совершенно иного свойства. Особенно активно он отговаривал старшего сына Святослава от желания выйти за городские стены и дать бой Владимиру в чистом поле. Кто его знает, как все повернется, ведь Ярополк и воин храбрый, и воевода умелый. Опрокинет северное воинство – и все, конец как мечтам о мести, так и мечтам о неограниченной власти, недаром Владимир обещал Блуду, что тот ему будет «во отца место»! (Пискаревский летописец). Возможно, чтобы угодить будущему новому хозяину города, Блуд планировал лично убить Ярополка, благо в суматохе штурма это было сделать вполне возможно. После чего можно было и открыть варягам ворота.

Ярополк был совершенно сбит с толку такими советами своего советника. А Блуд продолжал нагнетать страх, убеждая своего хозяина в том, что киевляне вот-вот поднимутся против него и откроют Владимиру ворота. Ярополк принимал все за чистую монету. Он верил в то, что говорят, и предательства боялся пуще всего. Лучше других знал, как оно может повернуться. Как следствие, Ярополк запаниковал и, совершенно утратив чувство реальности, решил бежать из Киева. Если бы князь не был так доверчив, и перепроверил доводимую до него информацию, и после этого трезво оценил обстановку, он бы никогда не решился на подобный шаг. Убедившись в лояльности горожан, он бы никуда из города не рвался. Стены есть стены, тем паче киевские. Ведь бесконечно торчать под Киевом Владимир не мог, рано или поздно как новгородцам, так и остальным союзникам захотелось бы по домам. А варяги и викинги это вообще отдельная тема, у них расценки по тарифам не изменились, и каждый день их участия в войне обходился казне Владимира в круглую сумму. По миру пойдешь с такими помощниками! И в этот решающий момент Блуд заявляет Ярополку: «Послушай мене, княже, побегни изъ града » (Никоновская летопись). Князь воеводу послушал и покинул Киев, тем самым окончательно и бесповоротно решив свою судьбу. Странно, что он послушал именно осторожного Блуда, а не отважного и верного Варяжко, на чей меч можно было смело положиться. Но когда Бог хочет человека наказать, он лишает его разума.

Ярополк бежал в город Родень, который стоял на высокой горе близ впадения реки Рось в Днепр. Судя по всему, Родень был хорошо укреплен, окружен высокими валами и крепкими стенами. Что было, в общем-то, немаловажно, поскольку Ярополк собирался окопаться здесь надолго. На что рассчитывал киевский князь, когда укрылся в этой крепости? Ведь должен же был понимать, что если Владимир возьмет Родень в блокаду, то рано или поздно город падет. Если не во время штурма, то голодом уморят защитников обязательно. Значит, были какие-то резоны, которые могли побудить Ярополка именно к такому решению. Проблема заключается в том, что летописи об этом умалчивают, и говорить о таких причинах мы можем только в сослагательном наклонении. Но тем не менее попробуем кое-что предположить.

Дело в том, что помощи князю ждать было совершенно неоткуда, кроме как от печенегов. Здесь достаточно будет просто вспомнить хана Илдея и то, куда после гибели Ярополка побежит его воевода Варяжко. А побежит человек с таким характерным именем не куда-нибудь, а к печенегам. А затем, по свидетельству Новгородской I летописи младшего извода, «много воева с Печенигы на Володимира». Поэтому, пусть и осторожно, можно говорить о том, что Ярополк рассчитывал на помощь степняков. Больше просто было не на кого, иначе бегство в Родень не имело никакого смысла. А ведь, как мы знаем, Ярополк дураком не был…

Тем временем Владимир занял Киев, но задерживаться в нем не стал, а выступил походом на Родень. Изучив городские укрепления и понимая, что во время штурма можно и поражение потерпеть, князь пошел по пути наименьшего сопротивления, обложив город плотной осадой. Голод не тетка, рано или поздно ворота откроют – примерно так мог рассуждать Владимир. И оказался прав. По прошествии времени в осажденном городе начался страшный голод, недаром после этих драматических в народе появилась новая притча – «беда акы в Родне » (Новгородская I летопись младшего извода).

Печенеги не шли, шансов на спасение становилось все меньше и меньше. Тут вновь начинает действовать Блуд, оказавшийся с Ярополком в крепости, не бросивший владыку в беде. Он постоянно нашептывает Ярополку о том, что шансов на победу у него никаких, что пора сдаваться: «Видеши ли, колико есть вои у брата твоего; намъ их не пребороти; твори миръ съ братомъ своимъ» (Новгородская I летопись младшего извода). Но это действительно так. Иного выбора у Ярополка просто не оставалось. Куда ни кинь, всюду клин. Дружина ослабела от голода, еле на ногах стоит и, случись приступ, вряд ли отобьется. Так что любое действие Ярополка лишь продляло агонию, ибо вера в помощь печенегов уже умерла. Мучить себя и своих людей дольше уже не стоило. Потому Ярополк просто решил сдаться.

Понимал ли он, что личной безопасности ему никто не гарантирует? Вопрос достаточно спорный. С одной стороны, на его руках кровь брата Олега, и не Ярополку надеяться на то, что Владимир отнесется к нему по-братски. Его отец, отважный Святослав, тоже отнесся к брату Улебу без особой щепетильности. С другой стороны, тот же самый Блуд должен был внушить князю надежду на благоприятный исход, иначе не было никакого смысла открывать ворота крепости. В любом случае смерть: от голода, от меча или от брата. Но там хоть смерть достойная мужчины. Так что, скорее всего, Ярополк искренне верил в то, что жизнь ему сохранят. Какой-никакой, а брат.

Между тем Владимир давно уже решил, какой будет участь Ярополка. Он рассуждал просто – есть претендент на власть – есть проблема, нет претендента – нет проблемы. Остальное его уже не волновало. Об этом свидетельствуют и переговоры с Блудом, где прямо говорится о том, что Ярополк должен быть убит: «Сбыстся мысль твоя, яко приведу к тобе Ярополка, пристрои убити… » (Новгородская I летопись младшего извода). Владимир был довольно расчетливым человеком, чтобы упускать удачу, которая сама идет к нему в руки. И некрасивые и неправильные методы его особо не останавливали при достижении цели. Впрочем, таким был и сам Ярополк. Достаточно вспомнить смерть Святослава.

Но о том, что происходит в голове у его брата Владимира, князь Ярополк мог только догадываться. Верный воевода Варяжко был единственный, кто не только удерживал Ярополка от встречи с Владимиром, но и предлагал план действий: «Не ходи, княже, убиють тя; побегни в Печенигы и приведеши воя » (Новгородская I летопись младшего извода). Лишнее подтверждение тому, что именно с печенегами были связаны последние надежды Ярополка. Другое дело, почему они не осуществились, но здесь уже ничего нельзя говорить утвердительно.

В один из дней распахнулись ворота Роденя, и старший сын Святослава в сопровождении Блуда, Варяжко и нескольких телохранителей стал спускаться по дороге с горы, направляясь к княжескому терему, где его поджидал младший брат. Въехав на широкий двор, киевский князь спрыгнул с коня и медленно поднялся на крыльцо. За ним семенил Блуд. Распахнув дверь в сени, князь переступил порог и увидел двух рослых варягов, сжимающих в руках обнаженные мечи. Ярополк сразу понял, что сейчас произойдет. Но прежде чем он успел что-либо сделать, Блуд проворно метнулся к двери и, резко захлопнув ее, заложил засов, оставив на крыльце Варяжко с гриднями. Дверь заходила ходуном под могучими ударами верного воеводы, но было уже поздно, в этот самый момент варяги шагнули вперед и, резко выбросив вперед клинки, пронзили грудь князя Ярополка. Тот рухнул как подкошенный. Кровь яркой струей брызнула на выскобленные доски пола, а убийцы, перехватив мечи двумя руками, медленно подняли еще живого Ярополка над полом. А затем сбросили тело с клинков. Теперь на Руси был один князь, и звали его – Владимир.

Варяжко со своими людьми успел скрыться и избежать участи своего повелителя. Как мы помним, он бежал к печенегам и начал войну против нового киевского князя. Правда, успеха в ней не добился. Впоследствии Варяжко был вынужден все же замириться с новым владыкой Руси: «И едва призва его Владимер, заходив к нему роте» (Пискаревский летописец).

Вернувшийся с победой и уже на правах хозяина в Киев, князь захватил жену Ярополка, которую тут же по привычке сделал своей женой, несмотря на то, что она ждала ребенка от его старшего брата. «Тогда же Владимиръ поять за ся и жену брата своего Ярополка, непраздну сущу, имущу во утробе окаянного Светополка, иже бе Грекини инокиня, юже плени отецъ их во Грецехъ и расстриг ю красоты ради лица ея и даде ю за Ярополка» («Книга степенная царского родословия»). Не смутило его даже то обстоятельство, что она бывшая монахиня. Скорее всего, он рассматривал ее, как и Рогнеду, дополнительным трофеем, живым воплощением его победы. Хотя знай Владимир, сколько бед его детям принесет этот самый ребенок Ярополка, то он тут же, лично бы прирезал красавицу. И рука бы не дрогнула. Потому что кровь убитого брата падет на головы сыновей Владимира, и их усобица с Ярополком покажется детской забавой по сравнению с той кровавой вакханалией, которая начнется на Руси после смерти Крестителя.

Теперь о Блуде. Настоящее имя Блуда было Будый, о чем есть сведения в источниках, а свое вычурное прозвище он как раз и получил после предательства. На это прямо указывается в «Книге степенной царского родословия», когда говорится о том, по чьему наущению Владимир пошел на убийство брата: «И уби брата своего Ярополка злымъ советомъ лукавого раба Ярополкова господоубийственнаго Блуда, иже по действу таково имя себе стяжа ». Свое обещание по отношению к нему Владимир выполнил, и хоть не сделал его себе «во отца место», зато назначил пестуном – воспитателем к сыну Ярославу. Там предатель и подвизался, а мы вновь встречаем его в 1018 году, года Блуд разъезжал на коне вдоль берега Буга и издевался над толстым польским королем Болеславом.

Междоусобица закончилась, вновь Север победил Юг.

Казалось бы, людям на Руси можно начинать мирную жизнь, а стране залечивать раны от кровавой междоусобицы, но тут напомнили о себе варяги.

Скорее всего, к этому времени князь Владимир распустил свои полки за ненадобностью. Ушли по домам новгородцы, чудь и кривичи. Ушли почти все, но варяги остались. Осмотревшись и оценив обстановку в Киеве, они заявили Владимиру: «Се град нашь, мы его прияхом да хощем имати окупь на них по две гривне с человека» (Пискаревский летописец).

На столицу Руси они изначально смотрели как на захваченный вражеский город, к тому же город богатый. Но пограбить его викингам не довелось, не дошло до этого дело. Но они вошли в город как победители, пусть и без пролития крови. А соблазнов вокруг множество. Глаза разбегаются. Ведь будь штурм, будь осада и битва, все это могло бы достаться им. Поэтому на правах этих самых победителей они требуют с жителей выкуп, чтобы не подвергать его разгрому. Так сказать, приятный бонус, дополнительный к своему окладу. Это уже наглость. Владимир их не для того приглашал, чтобы они диктовали ему свои условия. Тем более что свои обязательства перед этими варягами он выполнил полностью.

Кто-то может сказать, что из летописей неясно, расплатился Владимир с наемниками или нет, но если судить по логике событий, то деньги он им отдал. Ведь князь лучше иных знал, как северные воины жадны до золота, а потому распускать свои войска, не расплатившись с варягами и викингами, было бы несусветной глупостью. А Владимир не был ни наивным, ни глупым. Поэтому, скорее всего, взаиморасчеты были произведены, но норманны возжелали большего. По большому счету, это было простое вымогательство, рассчитанное на то, что кто сильнее, тот и прав. Но киевский князь был умнее.

Положение, в котором оказался внезапно Владимир, было сложным. Собственная казна пуста, киевская тоже, полки разошлись по домам, его дружина уступает скандинавам в численности, а будут ли киевляне сражаться за новую власть – неизвестно. Задачка не из простых, но младший сын Святослава находит блестящее решение. «Ждите! Деньги собрать надо!» – вот его ответ наемникам. Успокоенные своей силой, викинги заглотили приманку и стали ждать. А князь времени даром не терял, он развил просто бешеную деятельность.

Прежде всего, Владимир вступил в переговоры с теми из варягов, которые хорошо зарекомендовали себя во время войны и за кем стояли собственные дружины. Внося этим раскол в их сплоченные ряды. Он выбрал тех, с кем можно было договариваться. А Владимир умел найти подход к людям.

«И избра от них мужи добры и храбры и мудры» (Новгородская I летопись младшего извода). Эти люди действительно оказались мудры, поскольку сумели оценить то, что им предложил киевский князь. А предложил он немало – земли и волости в Южной Руси («и раздая имъ грады»). Для наемников, перед которыми встал простой до боли выбор – либо до конца своих дней скитаться по свету в поисках наживы и продавать свой меч всем желающим, либо же прочно обосноваться на месте и стать уважаемыми и богатыми людьми, – выбор был очевиден. Предложение Владимира было для них, можно сказать, подарком, и они его с благодарностью приняли. А сам князь сим действием убил сразу двух зайцев – единство в рядах варягов было порушено, а обороноспособность страны и своя собственная власть укреплены. Ибо теперь появилась довольно многочисленная и хорошо вооруженная группа людей, которые своим благополучием были обязаны лично князю и никому больше. Отныне Владимир всегда мог на них рассчитывать. Выходцы с Севера становились защитниками своей новой родины, обороняя ее от набегов степняков и прочих ворогов.

Но, помимо всего этого, князь должен был заручиться еще и поддержкой киевской элиты, идя той же дорогой, которую в свое время проторил Вещий Олег после убийства Осколда. В противном случае Владимир бы никогда не заявил наемникам о том, что не собирается выполнять их требования. Варяги было нацелились на то, чтобы наказать обидчика, но тут же и остыли. Обнаженные мечи их бывших товарищей по оружию, которые приняли сторону князя, были весомым аргументом в пользу того, чтобы умерить свои аппетиты. А боярские дружины киевских землевладельцев еще больше убедили скандинавов в том, что скромность каждому к лицу. Понимая, что иного выхода у них уже нет и ничего больше им здесь не выгорит, наемники махнули рукой и решили отправиться в Византию, чтобы поступить на службу к базилевсу. «Сьлстил еси нами, покажи нам путь в Греки», – заявили они Владимиру на прощание. «Идите», – молвил в ответ князь (Пискаревский летописец).

Но на этом история не закончилась. Владимир, как вы помните, обид не прощал, а особенно оскорблений. То, что сделали варяги, было из этой области, поэтому вслед за викингами к византийскому двору отправился посол из Киева, который предупреждал императора о том, что к нему направляются значительные силы викингов и варягов. Он же передал базилевсу и совет Владимира – не держать всех этих буянов в столице, а разбросать по отдаленным гарнизонам и вообще сделать так, чтобы ни один из них больше в Киеве не появился. Судя по всему, к мнению правителя Руси в империи прислушались, поскольку больше об этих людях в Русской земле не слышали. Ушли к ромеям и канули в Лету.

Подводя же итоги, можно сказать, что очередное противостояние Севера и Юга завершилось в пользу первого во многом благодаря варягам. Именно с помощью северных наемников Владимир захватил Новгород, именно они стали ядром его войска. Южная Русь вновь не нашла весомых аргументов против этой напасти. Однако впереди было решающее столкновение, в котором Юг сумеет достойно ответить Северу и противопоставить варягам другую, не менее грозную силу. Но об этом в следующей главе.